со своей девицей.
Маркиз подождал пятнадцать секунд и в свою очередь приблизился.
- Вы бы лучше оставили свою машину снаружи,- сказал я.
Он оказался очень безрассудным, этот милый синьор.
- Ба,- проговорил он,- увидим.
Он ехал медленно, с потушенными фарами. В конце аллеи, окаймленной кус-
тарниками, возвышался дом, мрачный и строгий при лунном свете. Пара вош-
ла в него. Маркиз остановил машину, и мы пошли вдоль кустов, скрываясь в
тени.
На фасаде дома светились окна. Играет музыка, органная музыка, которую я
с удовольствием слушаю.
- А что теперь? - спросил Умберто, который, видимо, вошел во вкус.
Он не трус, этот Тото, но если эти господа накинутся на нас, это может
дорого стоить.
- Вы вооружены? - спросил я.
- Вооружен? Я? Да вы что?! - воскликнул он.- А вы?
Он широко раскрыл глаза, козленок.
Я вытащил свою пушку.
- Более или менее,- прошептал я.- В моей профессии чаще пользуются этим,
чем контрабасом.
Один за другим мы подошли к круглому крыльцу. Мы поднялись на него по
ступеням, которые в случае срочной необходимости дают возможность и
спуститься с него, и я осторожно толкнул дверь. По счастью, она оказа-
лась незапертой.
Я вошел, по-прежнему сопровождаемый Тото, в небольшой холл, такой не-
большой, что он скорее походил на вестибюль типа коридора - служебный
вход.
Луч света просачивался сквозь щель внизу двери. Оттуда и раздавалась му-
зыка. Я нагнулся, чтобы посмотреть в замочную скважину, но тут дверь
стремительно распахнулась, и я оказался нос к носу с типом из "ланчии".
Он ожидал моего визита, это очевидно.
Ударом колена в живот он толкнул меня назад. Я поднял руку, в которой
держал пушку, чтобы обезвредить его, но мой маленький храбрый маркиз
ударил меня по запястью. Это нехорошо.
Мой верный друг "ты всегда убиваешь" полетел в комнату. Девица из "лан-
чии" подобрала его. У ее приятеля имелась собственная артиллерия, кото-
рую он приставил мне между глаз.
- Если ты пошевелишься, я выстрелю! - сказал он.
- Не стоит хвастаться этим,- сказал я.- Я тоже умею стрелять.
Но ему не нравились шутки. Этот тип был какой-то холодный, бледный и
темный, со сломанным носом, неприятными глазами и грубыми манерами.
Я немного перестал интересоваться им и перенес все свое горячее внимание
на маркиза.
- Скажите, вы,- спросил я его.- Я знаю, что в силу ваших испорченных
нравов у вас есть обыкновение делать низости, но как вы решились на та-
кой сверх-подобный поступок? Теперь я понимаю, почему вы с такой готов-
ностью предложили мне помочь.
- Любопытные люди всегда бывают наказаны, мой дорогой,- ответил Тото с
важностью.- Французскому полицейскому нечего делать в нашей стране. Если
бы вы принадлежали к итальянской полиции, мы бы приняли менее чрезвычай-
ные меры.
- Не устраивайте патриотических выступлений, Тото,- умолял я его.- Это
может заставить меня стошнить, и тогда на ковре может появиться мерзкое
пятно.
Он покачал головой.
- Как легко вы воспринимаете вещи, комиссар.
- Достаточно,- оборвал его человек из "ланчии".- Я задам тебе несколько
вопросов. Ты ответишь на них или не ответишь - это твое дело. Если ты
ответишь, будет хорошо, если ты не ответишь, будет плохо. Если будет хо-
рошо, я брошу тебя в подвал дома, чтобы ты там дождался лучших дней. Ес-
ли будет плохо, я всажу тебе две пули в голову и мы отправимся спать.
Превосходное рассуждение, согласитесь. Этот парень - деловой человек: он
играет с открытыми картами. Взять или бросить, как говорят веронцы. И
судя по его голосу и взгляду, по сжиманию его челюстей, делается понят-
но, что он не блефует.
- Что же вы желаете узнать, мои милые синьоры?
- Начнем с того, что тебе известно.
- Это легче легкого. Вот я, например, знаю, что дети рождаются не в ка-
пусте, как мне в свое время рассказывали, я знаю такжеЄ
ПотомЄ Я уже не помню, на чем я остановился, потому что он угостил меня
ударом по голове, и весь Млечный Путь спикировал мне на голову.
Я увидел четырех типов со сломанными носами, четырех маркизов и четырех
девушек, и они смотрели на меня с явным недоброжелательством. Я старался
ответить им тем же. Это была классическая возможность, за которую я уце-
пился, так как она помогает прийти в себя.
- Ты напрасно корчишь из себя болвана, легавый! - уверил меня тип.- У
меня очень мощный удар, и ты исчезнешь из циркуляции раньше, чем будешь
иметь время сообразить, что с тобой случилось.
Маркиз закашлялся, держа руку около рта, как будто собирался собрать ре-
зультат этого кашля.
- Франк,- сказал он,- я против этих рассуждений. Знает ли наш друг все
или он ничего не знает - безразлично: это ничего не меняет. Единствен-
ное, что следует сделать, это - чтобы он исчез. Увы! Мне будет очень
жаль с ним расставаться, но это стало необходимостью.
- Согласен,- сказал Франк, который был очень любезным человеком.
И так же глупо, как я это описываю, он нажал на курок, чтобы покончить
со мной. Во всяком случае, он хотел сделать это, но мой ангел-хранитель
вмешался. А ангел-хранитель ведь представитель Бога? И вы знаете, что
сделал для меня добрый Бог? Он произвел осечку в револьвере Франка.
Я догадываюсь, что вы полны сарказма по самое горло! Вы говорите, что я
немного придумываю! Признайтесь? А знаете, ведь револьвер может заесть.
Я даже признаюсь вам, как флик: это происходит не часто. Но все же, ав-
томат - это предатель. Когда вы едете в экспрессе Париж-Руан, вы знаете,
куда направляетесь. Но с револьвером вы никогда не можете быть уверены.
У Франка был не слишком-то умный вид с его аппаратом для охлаждения тел,
который делает "клик" вместо того, чтобы делать "бум". Вы ведь меня зна-
ете? Я не такой человек, чтобы упустить такую возможность.
Когда удача потрясает своей шевелюрой под вашим носом, нельзя колебаться
и нужно хватать ее. Это именно то, что я и сделал. В меньшее количество
времени, чем нужно Ганибалу, чтобы съесть член евнуха, я с силой ударил
его головой. Он принял мой железный удар в грудь и отлетел назад на три
метра, и этот уникальный прыжок привел его затылок в соприкосновение с
мраморной каменной доской. Мощность удара должна была вызвать поврежде-
ние одного из них. Но мрамор остался целехонек, а голова Франка - нет.
Его мышка завопила при виде этого. Сумасшедшая от ярости, она направила
мой револьвер на меня и нажала на курок. Моя пушка - это профессиональ-
ный инструмент. Но мисс больше привыкла к другим вещам, чем к этому не-
известному ей предмету.
Ее нервозность, волнение, неловкость - эти три самых опасные пункта, но
не каждому суждено это понять, а особенно Умберто Чаприни, который нахо-
дился позади меня и поэтому принял добрую порцию свинца. Он только успел
крикнуть "ай" по-итальянски и повалился, убитый насмерть.
Его предки во время крестовых походов, возможно, погибали геройской
смертью. Он не был удостоен этой участи. А может быть, он привык к дарам
от пуль? Но пусть будет мир его душе.
Ситуация здорово изменилась, вы не находите? А ведь прошло очень мало
времени.
Я приблизился к стрелявшей девушке.
- Не подходите, или я буду стрелять! - закричала она, поставив на мою
широкую грудь пустое оружие, на грудь, в которой бьется такое благород-
ное сердце.
- Не утомляйся, убийца,- улыбнулся я.- В магазине этой игрушки было во-
семь патронов, и ты их все израсходовала: я считал их.
Забрать у нее из рук оружие было детской игрой. Выдать ей прямой правой
в скулу было не намного трудней. На глазах у нее появились слезы.
- Вот что случается, когда начинаешь играть в Жанну Гашетт вместо того,
чтобы сидеть дома и вязать носки,- наставлял я ее.- Ты настолько завязла
в этом грязном деле, дочь моя, что ни "Омо", ни "Перси" не вернут тебе
прежней чистоты.
Ее рыдания усилились.
- Как грустно, что такая красота, какой обладаешь ты, должна завянуть в
сырых стенах тюрьмы. Сейчас ты похожа на розу, а через десять лет ты бу-
дешь похожа на сморчок! И, к тому же, высохший сморчок, что еще важней.
Но что я говорю десять лет! Убийство и попытка убийства, торговля нарко-
тиками - это будет стоить тебе двадцать лет, и то только в том случае,
если тебе удастся разжалобить судей.
Говоря это, я возобновил запас патронов в своей петарде.
Эта операция заинтересовала и испугала девочку.
- Видишь,- сказал я ей, когда закончил.- Мы сейчас вдвоем. В этом поме-
щении уже есть двое умерших. И если сделать предположение, что я уложу
также и тебя, то их будет трое.
- Вы не сделаете этого!
- Законная защита, девочка! Ты ведь не колебалась, почему же ты хочешь,
чтобы я не сделал этого?
- Нет! Нет! - умоляла она.- Я потеряла голову.
Я навел на нее дуло пистолета. Девочка прижалась к стене, сожалея, что
она не листок бумаги.
- Расскажи мне немного об этой организации. Это, может быть, изменит мои
намерения.
Удивительно, до чего оружие вызывает страх. Самые твердые души теряют
свою твердость при виде черного глаза пушки, устремленного на них.
- Кто этот человек? - спросил я, указывая на Франка.
- Инспектор Франк Тиффози из бригады по борьбе с наркотиками.
Это именно то, что называется проблеском света. Я сообразил: флик, зани-
мавшийся темными делами. Он зарабатывал себе на хлеб наркотиками и здо-
рово погряз в этом деле.
- Рассказывай, дева любви!
Она не раздумывая, села на стол.
Тиффози сотрудничал с гангстерами. Он имел дело с этими господами через
посредничество бездельника-маркиза. Их сообщество было опытно, хотя и
скромно организовано. Умберто занимался светскими людьми, а легавый -
полусветом. Они делали двойную игру, шантажируя городских жителей, упот-
ребляющих наркотики. Дело чрезвычайно прибыльное, понимаете? Они выигры-
вали во всех направлениях. Продавцы платили за молчание, и клиенты тоже.
Маркиз мог ездить в карете, а парень Франк мог позволить себе развлече-
ния с роскошными куколками. До сих пор они не занимались вымогательством
у Градос, но благодаря нескромности шофера Кабеллабурна оба эти типа по-
пали в беду.
Жена индустриального деятеля пичкалась наркотиками, и именно ее шофер, а
по совместительству и любовник, доставал ей "снег".
Я делаю небольшую остановку, чтобы посмотреть, успеваете ли вы за мной.
Я вижу, как это медленно у вас получается. Не сердитесь, мои поклонники!
Если вы плохо соображаете, я начну свои рассуждения с начала. Я прекрас-
но знаю, что вы с вашими муравьиными мозгами не можете творить чудеса! Я
знаю жизнь. Я не переставал интересоваться вами только потому, что вы
оставили ваше серое мозговое вещество в гардеробной. Кто скажет вам это,
не верьте ему. Знаете, что сказал один поэт? Безнадежные случаи - самые
прекрасные. Безусловно, вы стараетесь понять. Расслабьтесь, парни, за-
будьте на мгновение сроки платежей ваших долгов, ваши болезни, ваши неп-
риятности, ваши унижения и ужасные зрелища, которые бросаются вам в гла-
за каждый раз, когда вы подходите к зеркалу! Согласны? О'кей, я продол-
жаю.
Мадам Кабеллабурна нажимала на своего шофера. Это было ее право, потому
что он находился у нее в услужении.
Одновременно она давала ему доказательства своей привязанности, что не
служило чести Кабеллабурна. Так как она была невропаткой и набивала себе
ноздри порошком, парень Джузеппе доставал ей "снег". В Италии этот поро-
шок очень редок. Его поиски привлекали внимание маркиза и его аколи-
та-полицейского. (Между прочим, теперь я понял, почему мое посещение на-
кануне не очень испугало ди Чаприни: он чувствовал себя под защитой.)
Эти последние вошли в контакт с жадным шофером, который навел их на Гра-
дос.
А вы по-прежнему следите за ходом моих рассуждений? Нет, я же вижу, что
вы смотрите по сторонам, когда я говорю! Если вы не будете слушать, вам
надо будет сто двадцать тысяч раз написать такую фразу:
"Не следил за объяснениями Сан-Антонио, когда он их мне давал", понятно?
И чтобы это было аккуратно сделано, иначе я заставлю вас переписать все
заново.
Короче, продолжаю.
Указав на достойный дуэт (если бы их было на одного больше, он указал бы
на трио), шофер решил нажиться. Это в порядке вещей и в натуре людей,
как говорил какой-то генерал. Он кое-что разузнал о Франке Тиффози и,
узнав, что он из легавых, начал угрожать ему, что выдаст его, то есть
шантажировал, надеясь вытянуть из него немного фрика. Он назначил ему
свидание около цирка, явился на это свидание и не вернулся с него, пото-
му что Франк, который был радикалом в отношении методов, превратил его в
мертвеца вместо того, чтобы платить. Вы все поняли, друзья? Теперь ваш
котелок хорошо варит?
О'кей, я продолжаю в нормальном темпе. Пусть все усядутся за стол. Не
торопитесь! Все сели? Спасибо!
- Скажи мне, лучезарное воплощение земного сладострастия,- с простотой в
голосе обратился я к девочке,- почему это свидание было назначено около
цирка?
Она этого не знала, но я, Сан-Антонио, у которого великолепный мозг,
знаю ответ на этот вопрос, и у меня есть небольшая идея. Вы хотите уз-
нать ее теперь, или лучше оставить ее на закуску? Да, вы правы, лучше
держать ее про запасЄ
Так вот, лучше не держать, чем не знатьЄ
Итак, я почти уверен, что папаша Барнаби немного замешан в этом деле.
Кто знает, не был ли он связан с Франком Тиффози?
- Хорошо,- продолжал я.- Твой приятель пристукнул шофера, чтобы быть
спокойным, ну а потом?
- Метрдотель синьора Кабеллабурна был связан с шофером и был в курсе де-
ла. На следующий день после убийства последнего синьору посетил незнако-
мый человек с бородой и в очкахЄ
Этот незнакомый человек закашлялся, чтобы скрыть смущение. По спинному
мозгу у меня пробежала дрожь: эта дрожь прошла в толстую кишку, пронзила
поджелудочную железу, сказав "добрый день" замедленному пульсу, и раст-
ворилась в моем дыхании. Я задрожал, так как предугадывал продолжение. А
девица говорила монотонным голосом:
- Этот человек сказал синьоре, что Градос кое-что известно относительно
убийства, и что они назначают ей свидание в тот же вечер около цирка.
- А затем,- прохрипел я.
- Затем метрдотель предупредил Франка.
Это все. Я сообразил. Франк, считая, что его безопасность нарушена (Ка-
беллабурны - очень могущественные люди), просто стал уничтожать людей.
Я почувствовал себя убитым. Мое вмешательство стоило жизни трем людям.
Как это ужасно! И как глупо! Как это неприятно!
Я провел по лицу, мокрому от пота, дрожащей рукой.
В нашей работе всегда бывают жертвы. Своей хитростью Арсена Люпена я
спустил с цепи убийцу, и этот тип уничтожил сперва Градос, а потом бед-
ную дорогую мадам!
Есть от чего купить тридцать дюжин носовых платков, вышить на них черны-
ми нитками инициалы и вымочить их в слезах!
- Теперь расскажи мне о Барнаби,- вздохнул я.
- О ком? - удивилась она.
- О Барнаби, директоре цирка.
- Я ничего о нем не знаю и никогда не слышала, чтобы о нем говорили.
Она казалась искренней, и я не стал настаивать.
- А ты знаешь что-нибудь о краже в музее?
Она удивилась еще больше.
- Почему я должна знать об этом что-нибудь?
Ну вот, я опять оказался в том же положении, что и в начале допроса. Ни-
какой возможности продвинуться вперед. Блуждаешь вокруг тайны. Просто
уноси ноги!
- Это Тиффози, щелкопер, заставил украсть автомобиль дамы?
- Да. Его коллеги из криминальной полиции ничего не слышали о трупе ма-
дам Кабеллабурна, и Франк задавал себе вопрос, что же произошло? Тогда
ему пришла в голову мысль позвонить профессиональному вору автомобилей,
которого он знал, и сообщить ему местонахождение автомобиля мадам Кабел-
лабурна.
Я глубоко вздохнул, думая о трупе молодой женщины, лежащей на верху кра-
на, в кабине. Еще несколько часов, и ее обнаружат. Если узнают правду о
моей роли во всем этом, у меня будет очень бледный вид. Меня будут назы-
вать не Эркюль Пуаро, а Эркюль Навет.
Я посмотрел на оба трупа, лежащие на полу.
- А где мы сейчас находимся, моя прелесть?
- Этот дом принадлежит маркизу.
Он здорово надул меня, этот маркиз, своими жеманными манерами. Я прини-
мал его за бездельника и распутника, а он, фактически, был главой опас-
ной банды. Да, теперь дворянство уже не то. Гербы потускнели, парни! Их
нужно было бы отдать позолотить! Если бы Готфрид Булонский вернулся, он
выпрыгнул бы в окно! И вся благородная компания историиЄ Внезапно я
вздрогнул.
- А кто была та девушка, что сопровождала маркиза в Тортиколи?
- Я ее не знаю,- уверяла сестренка.
Я вскочил. Теперь я понял, почему Толстяк имел у нее такой успех. Она
устроила ему ловушку, в то время как маркиз то же самое проделал со
мной. Они нас разъединили, чтобы получше осведомиться о наших личностях.
"Разделяй и властвуй". Я все понял.
- Пошли,- сказал я,- мы уходим.
- Что же вы хотите со мной сделать?
- Не заботься об этом, я предоставлю тебе хороший пансион с видом на мо-
ре. Я не обещал тебе, что там будет теннис и бассейн, но тебя будут кор-
мить.
Она стала жалобно хныкать. Но я, как бифштекс в общественных столовых,
не смягчался. В тюрьме у нее будет время для жалоб и сожалений.
Дорога была так же свободна, как депутат, председательствующий при расп-
ределении призов.
Я мчался со скоростью 200 км в час на "феррари" маркиза ди Чаприни. Это
хорошая скорость, особенно если не спешишь.
Телеграфные столбы кажутся плотным забором.
Вперед! Вперед!
Сидя рядом со мной, девушка ничего не говорила. Это у нее реакция. Она
находится в прострации.
Вдруг, в тот момент, когда я сбросил скорость, чтобы сделать вираж, она
открыла дверцу и выбросилась из машины. Вы знаете, когда сидишь в таком
болиде, то теряешь представление о скорости, и, как только ты немного
замедляешь ход, кажется, что ты сейчас остановишься. Она, вероятно, по-
думала, что я сбросил скорость до 30 км в час, в то время как спидометр
показывал 140. Я сильно затормозил и остановился.
Прижав локти к телу, я побежал по освещенной луной дороге, чтобы отыс-
кать ее. Я ее нашел.
Она лежала на асфальте с вывернутыми руками. У нее была только половина
головы, и, пусть это будет сказано между нами, это, пожалуй, жалко, так
как остальное было довольно приятным.
Я ничего не мог для нее сделать, так что я покинул ее. Выбросившись из
жизни, девочка поставила меня в очень тяжелое положение. Но, может быть,
некоторые мои действия останутся неизвестными?
Я ничего не мог сделать другого, ведь вы меня знаете. Раз мой старый
друг - судьба - решил именно так, к чему же мне быть большим гуманистом,
чем маркиз?
Глава 10
Не очень-то благородно с моей стороны оставлять труп красивой дамы на
дороге. Но я должен был думать о живых. И в особенности - о Берурье.
Что же такое произошло с Его Величеством? С Булимиком I? Я испытывал жи-
вейшее беспокойство.
Если с ним что-нибудь случилось, то к списку жертв, пострадавших по моей
вине, прибавится еще один труп. Их будет уже четыре. Несколько многовато
для разумного комиссара, согласны?
"Феррари" остановился перед нашим фургоном. Я почувствовал, что в голове
у меня потеплело, когда я увидел свет в нашей лачуге на колесах. Значит,
Толстяк дома!
О, радость! О несказанное блаженство! Значит, с Беру все в порядке!
Я уже собирался подняться по ступенькам (у нас их пять, ведущих к две-
ри), когда все мое внимание было привлечено стоном, похожим скорее на
крик новорожденного. Он доносился с правой стороны. Я сделал несколько
шагов, не помню в точности сколько именно, но что-то между тремя и тремя
с половиной.
Я увидел типа в лохмотьях, лежащего на земле. Он был молод, насколько я
мог судить по его искалеченной физиономии. У него были черные маслянис-
тые глаза, его разбитые губы были толстыми, как куски дыни, покалеченные
скулы кровоточили, и время от времени он выплевывал один или два зуба,
как обычно выплевывают косточки от винограда. Он стонал. Ему было трудно
дышать, так как, вероятно, у него было сломано несколько ребер. Короче,
он был в жалком состоянии.
Я нагнулся над ним, и мне показалось, что я уже где-то видел этого зеб-
ра.
- Кто вы, благородный незнакомец? - ласково спросил я.
Он что-то пробормотал. Это было похоже на звук, издаваемый сточными же-
лобами, если их быстро заткнуть.
Я решил сходить за Толстяком, чтобы он помог мне.
Я быстро проник в наш фургон и нашел Беру, развалившимся на диване с
тигром в руках.
- Ты даже не можешь себе представить, насколько эта бестия мила,- сказал
он.- Со мной - настоящий котенок. Я с каждым часом привязываюсь к нему
все больше и больше.
- Скажи, Беру,- оборвал я его,- в нашем районе не было никакого сраже-
ния? Там снаружи находится тип, который похож на что-то среднее между
жаркое из печенки и Робинзоном.
Мой Беру засмеялся.
- Какое сражение?! Это я отделал его.
- На тебя напали? Я был в этом уверен.
- Нападение-то было, но только на мою добродетель. Помнишь ту девушку,
которую я подцепил в коробке и которая пришла туда с маркизом?
- Барбара?
- Да. Представь себе, что я продолжал свой сеанс обольщения. Все шло
превосходно, она делала мне такие авансы, что я не мог усидеть на месте,
а когда мы вышли из машины, я пошел зигзагами.
- У нее был дружок, который тебя подстерегал и который попыталсяЄ
- Подожди! Я предложил ей посмотреть на моего бенгальского тигра. Когда
нет японских эстампов, нужно пользоваться тем, что есть, ты согласен?
- Ну, конечно!
- Она согласилась. Я привел ее сюда и показал своего МедораЄ Тут ей ста-
ло страшно, она стала кричать и ухватывать меня за шею. Видя это, я ос-
тавил своего Медора в ванной и уложил свою деточку на диван, на котором
сейчас сижу. Я начал успокаивать эту бедную козочку. Я немного приврал
ей, немного ее погладил, словом, сам знаешь, как это делается.
Ты не можешь себе представить, до чего она была хорошей партнершей. Но
ты ведь знаешь Берурье?! Разные безделицы - его главный порок. Я решил,
что проведу деликатный вечер, с факельным шествием и хором мальчиков.
Что же касается прелестей, то их у нее хватало. И, надо сказать, она
умела ими пользоваться. Моя жеманница продолжала завлекать меня, и это
ей здорово удавалось. Я же воспользовался классическим способом, потому
что у меня есть диплом по этому виду деятельности.
Я говорил ей о ее глазах, а когда я гладил ее ножку, у меня создавалось
впечатление, что я глажу перья утки. Я сказал ей, что ее рот такой неж-
ный, как первосортное филе, а дыхание такое же ласкающее, как аромат
воздушного пирога у Гранд Марнье. Ты улавливаешь стиль человека? Алек-
сандр Мюссе, Виктор Ламартин, Шатобриан никогда не имели ничего подобно-
го, и, не желая хвастаться, должен сказать, что это мой стиль.
Она просила меня продолжать, и я довел ее до бесчувствия. Я уже пригото-
вился к главной операции, и что же я обнаружил?
- Девушку?
Но Беру не обратил внимания на мое вмешательство.
- Твоя Барбара была мужчиной! Ты слышишь, Сан-Антонио? Какой-то Жюль,
превращенный в девушку, гром и молния! А!? Ты не можешь знать! Если бы я
обнаружил удава в моей тарелке или статую Наполеона IV на моей кровати,
я бы и то меньше удивился. Я оставался недвижим, по крайней мере, минут
десять, прежде чем сообразил. Вначале я подумал, что эта мышка зашла в
магазин и закупила этих штук и ловушек, прежде чем прийти в коробку. Но
ерунда! Она была серьезна. Тогда я увидел все в красном свете. Большой
танец, вот что ей надо устроить!
Сначала, как я тебе говорил, она находила все прекрасным. Ее просьбы!
"Еще дорогой",- умоляла она меня,- "еще"! Она получила то, чего добива-
лась. Я не хочу хвалиться, Сан-Антонио, но я уверен, что самая прекрас-
ная выволочка в моей жизни была та, что я задал этой бестии! Она закри-
чала, что я злой, это я-то, Беру?! Ты отдаешь себе отчет?! Вместо того,
чтобы успокаивать меня, она только трепала мои нервы. И бац! И бац! И
вот тебе! Вот тебе! На! Получи!
Рассказывая это, Толстяк яростно боксировал воздух руками.
Тигр, протестуя, замяукал, так как сотрясения дивана потревожили его
сон. Одним ударом Толстяк успокоил его.
- Это еще не все,- сказал я.- Нужно теперь вернуть твою маленькую женщи-
ну.
- Ах! Не шути со мной по этому поводу! - завопил Беру.- Я этого не выне-
су.
- Ну, Толстяк,- сказал я,- нужно немного умерить свои эмоции.
В нашу дверь постучали. Я пошел открывать дверь, в то время как Беру с
заметным хладнокровием набросил покрывало на свою бенгальскую кошку.
На пороге нашей двери стоял Пивуникони, как всегда с достоинством, как
всегда немного чопорный, с видом посла в отставке.
- Простите меня за то, что я нарушил ваш покой в такой поздний час,- за-
метил маг,- но мне кажется, что одна персона снаружи нуждается в помощи.
И Храбрец, и я изобразили из себя очень удивленных людей.
- Он, вероятно, поскользнулся на банановой кожуре,- проговорил мой ком-
паньон.
- Надо позвонить в госпиталь,- сказал я.
Девятый случай! Просто непостижимо, какое количество людей отправляется
в морг и в госпиталь из-за этого дела.
Остерегайтесь, чтобы вам тоже не попасть туда. Аспирин не всегда сможет
помочь вам, парни. Организм к нему приспосабливается. Настанет день,
когда вы упадете без чувств от одного слова Сан-Антонио. Заметьте, что
это составит мне рекламу, но, так как у меня доброе сердце, я пролью над
вами одну слезу, особенно если рядом со мной будет находиться лук.
Короче, Беру погружается в холодную ночь забвения.
Пивуникони сказал мне, что он отправится в свой фургон за лекарствами.
Я пользуюсь возможностью проинтервьюировать молодую девушку, лежащую у
моих ботинок.
- Скажи-ка, девочка,- спросил я,- вы давно уже дружите с маркизом ди
Чаприни?
Она выплюнула два последних зуба, которые еще остались у нее.
- Со вчерашнего дня.
- А как вы познакомились?
- У Тортиколи. Я новенькая, приехала из Содома, где работала танцовщицей
в Йеллоу Гранд. Но я не знаю никакого другого случаяЄ
Это все, что я хотел узнать.
Пивуникони вернулся, нагруженный медикаментами. Он продезинфицировал ра-
ны несчастной и приложил к ним какие-то снадобья. Потом он перевязал их.
Короче, когда появилась санитарная карета, им оставалось лишь забрать
молодую женщину.
Беру был мрачен, его испорченный вечер испортил ему желудок.
- Не доставите ли вы мне удовольствия, выпив со мной немного пунша? -
любезно предложил Пивуникони.
Я собирался отказаться, так как чувствовал, что глаза мои начинают сли-
паться, но Беру уже ответил:
- С большим удовольствием.
Так что мы оказались у мага раньше, чем успели бы прочитать полное соб-
рание сочинений Жюля Романа.
В помещении Пивуникони чувствуешь себя довольно странно. Мисс Лола, его
партнерша, барышня, исчезающая из чемодана, несмотря на поздний час,
очень любезно встретила нас.
Час был настолько поздний, что уже наступало утро.
Пивуникони приготовлял пунш как алхимик, готовящий сложный опыт.
Нос у него был крючком, взгляд пристальный и лихорадочный, а скулы выс-
тупали так сильно, как выпавшая буква в вывеске предпринимателя.
Забавный парень!
- В этом цирке происходят страшные вещи, не правда ли? - сказал Беру
мисс Лоле.
Лола - это не звезда Голливуда, торгующаяся из-за каждого доллара. Она
бедна, покорна и немного жеманна. Принужденная жить в чемодане и исче-
зать, она в конце концов стала похожа на дымок.
Безусловно, маг поражает ее. Он же считает себя Наполеоном иллюзионис-
тов. Первым манипулятором мира, как объявляют о нем афиши. Афиши, кото-
рые он сам сочиняет,- я, кажется, говорил вам уже об этом?
В настоящий момент он придумал новую. Он представляется на лошади, стоя-
щей на розовом облаке. Его вытянутая рука мечет молнии, и все это проис-
ходит над планетой Земля. Его улучшенная фотография, на ней его физионо-
мия имеет что-то анархическое.
- Красивая работа,- сказал я,- у вас просто талант.
У него появился тик в углу губ, благодаря которому становятся видны два
красивых зуба из золота, стоимостью приблизительно в сто франков каждый.
Кроме того, он слегка улыбается довольной улыбкой.
Никогда я не видел человека до такой степени довольного собой. Он должен
был бы прикрепить к потолку зеркало, чтобы можно было любоваться собой
спящим. Я завидую ему. Как хорошо, должно быть, быть вселенной для само-
го себя. Он для себя храм и Пантеон, сам для себя устанавливает законы и
нормы поведения. Маленький бог и неплохой черт. К тому же, у него есть
возможность, какой у других нет. Он может взять у вас наручные часы и
вынуть их из трусиков у королевы или герцогини. Это здорово, правда?
- Как это случилось, что вы еще не легли в такой поздний час? - осторож-
но осведомился я, дуя на свой пунш, чтобы остудить его.
Он сардонически рассмеялся, и смех его был похож на карканье ворона, ко-
торого охотник-дальтоник принял за фазана.
- Спросите у мисс Лолы.
Мисс Лола бросила на него восхищенный взгляд.- Профессор никогда не
спит,- пробормотала она.
- Как это так - никогда?
- Я - как лошадь, мой дорогой,- пояснил Пивуникони,- когда мне хочется
спать, я сплю стоя.
- Это, вероятно, очень практично,- заметил Берурье.- И это, возможно,
сослужило вам добрую службу в армии, особенно когда вы находились на ча-
сах?
Я стремился поскорее убраться отсюда. Мне была ненавистна атмосфера это-
го помещения. Все ненормальное мне противно. И еще, вид этой бледной де-
вушки нервировал меня. Она никогда не получала в подарок букета фиалок.
Магические фокусы - только это мог предложить ей этот пресыщенный кон-
дор. Ее любовь к Пивуникони могла бы заинтересовать психиатра. К тому
же, этот тип до такой степени принадлежит ей, что все остальные должны
отступать.
А он требует от мисс Лолы лишь того, чтобы она кричала "браво" и хлопала
в ладоши. Если бы у меня было немного побольше времени, я бы заинтересо-
вался этой девушкой, но не так, как вы об этом думаете: я не стал бы ее
удочерять, на это я не способен. Но я хотел бы проделать с ней собствен-
ные фокусы, вот!
Ну, вотЄ Я опять вас шокировал? До какой же степени вы можете быть стыд-
ливы, ну?
Я опорожнил свой стакан, а что касается Беру, то у него эта операция бы-
ла давно проделана, и мы распрощались с этими господами.
- Я не пожелаю вам доброй ночи,- сказал я Пивуникони,- потому что вы не
спите, а скажу: "Добрый день!"
Беру зевал так, как будто присутствовал на концерте Дебюсси.
- Скорее в постель,- сказал он.- Я очень рад, что нашел Медора. Он сог-
ревает меня. Должен тебе сказать, он стоит настоящего одеяла.
- Почему ты зовешь его Медор, ведь это собачье имя! Если бы оно было хо-
тя бы кошачьим!..
Это замечание огорчило его. Он нахмурился.
- Вот уж не ожидал, что ты можешь быть таким формалистом.
Затем он внезапно понял справедливость моего замечания.
- В сущности, ты, возможно, и прав. А как же, по-твоему, я смог бы его
окрестить?
- Три Лансье,- предложил я.
