риском оказаться на линии огня Свалову совсем не хотелось. Когда он пе-
решел на третий курс, экономические реформы в стране достигли того эта-
па, на котором стала очевидной быстро растущая потребность в юристах,
специализирующихся на гражданском праве. И Геннадий составил план, в со-
ответствии с которым он будет углубленно изучать правовое регулирование
вопросов, связанных с недвижимостью, после окончания вуза поработает в
милиции, пока не выйдет из призывного возраста, а потом рванет на граж-
данку и устроится юристом в риэлтерскую фирму. Поскольку работа в уго-
ловном розыске в рамках указанного плана являлась для него вынужденной,
временной и, в общем-то, неинтересной, то ничего удивительного, что все
свободное (или целенаправленно освобождаемое) время Свалов посвящал тому
делу, которое должно было стать делом его жизни - сделкам с недвижи-
мостью. Он подвизался сразу в трех фирмах, составляя для них различные
договоры и консультируя их по вопросам заключения сделок. Разумеется, и
деньги за это он получал немалые. Но времени на углубленное юридическое
обслуживание все-таки не хватало, и Геннадий уже присмотрел себе другую
должность в милиции, более удобную с точки зрения свободы маневра. Он
собрался переходить в кадровый аппарат, где суббота и воскресенье были
действительно выходными днями, не говоря уж о том, что и рабочий день
заканчивался в шесть вечера, а не утром следующего дня. И начальника его
удалось уговорить, правда, с большим трудом, но удалось. Сейчас с прак-
тической работы отпускают неохотно, преступления некому раскрывать. Воп-
рос о переходе старшего лейтенанта Свалова в другую службу был практи-
чески решен, и начальник отдела сказал, что приказ об откомандировании
будет подписан, как только Геннадий закончит работу по убийству, которую
он вел в составе бригады совместно с сотрудниками ГУВД.
Все было бы ничего, если бы не одно обстоятельство. Геннадий в этом
году еще не был в отпуске. И в соответствии с договоренностью с одной из
фирм отпуск свой он намеревался провести по-деловому, хотя и не без при-
ятности. Речь шла о выезде в страну, в последние годы интенсивно превра-
щающуюся не только в международный курорт, но и в центр бизнеса, и фир-
ма, в которой подрабатывал Свалов, собиралась заключить там ряд сделок
на покупку земли под последующее строительство. Выезд представителей
планировался на середину мая, и билеты уже были куплены, поскольку Ген-
надий клятвенно заверил, что к этому моменту сможет оформить отпуск. Од-
нако для того, чтобы этот отпуск получить, необходимо было в обяза-
тельном порядке успеть перейти на новую работу. Кадровика могут отпус-
тить отдыхать практически в любое время и с любого момента, а с опера-
тивным составом этот номер проходил редко. Стало быть, последова-
тельность действий была такой: быстро закончить работу в бригаде, при-
везти с нового места работы запрос на откомандирование, схватить обход-
ной листок, в течение дня решить все проблемы, "протолкнуть" подписание
соответствующего приказа в окружном управлении и в ГУВД, дождаться при-
каза о назначении на новую должность и тут же написать рапорт на отпуск.
И на все про все - меньше месяца, а в начале мая еще и праздники. То
есть времени совсем не остается.
Свалов был человеком шустрым и оборотистым и сделал уже заранее все,
что нужно, чтобы прохождение документов и приказов шло без дополни-
тельных задержек. Но вот работа в бригаде... Она все тормозила и ставила
под угрозу возможность выезда за рубеж для заключения сделок. А подво-
дить фирму ох как не хотелось!
Глава 9
Генерал Руненко полковника Гордеева не любил, в том смысле, что не
чувствовал себя в его обществе психологически комфортно. Он уважал Вик-
тора Алексеевича за деловые качества и бесспорный профессионализм, но
когда этот пятидесятипятилетний невысокий круглоголовый крепыш появлялся
в кабинете Руненко, у генерала возникало такое чувство, будто ему предс-
тоит сдавать экзамен. А экзаменов он со школьных лет терпеть не мог.
Гордеев то и дело преподносил ему сюрпризы, иногда приятные - в виде не-
ожиданно быстро и нетрадиционно раскрытых громких преступлений, а порой
и неприятные, как вот сегодня. Хотя, похоже, сам Виктор Алексеевич этого
еще не знал.
Сегодня в первой половине дня состоялся брифинг с участием руководи-
телей Главного управления внутренних дел Москвы, на котором присутство-
вал и генерал Руненко. И на брифинге случилось нечто из ряда вон выходя-
щее, после чего Руненко имел крайне неприятный разговор с начальством.
Теперь ему предстояло выяснить у Гордеева, как такое могло произойти и
что вообще все это означает.
- Виктор Алексеевич, - начал Руненко, стараясь держать себя в руках и
говорить негромко и спокойно, - почему я ничего не знаю о деле еврейских
мальчиков?
По лицу Гордеева было видно, что удар попал в болезненную точку. Од-
нако стойкости полковника можно было позавидовать.
- Потому что я тоже ничего об этом не знаю, - ответил он, глядя прямо
в глаза генералу.
- А я надеялся, что вы дадите мне разъяснения, - заметил Руненко,
против воли начиная закипать. - Согласитесь, не очень-то красиво получа-
ется, когда журналисты на брифинге задают руководству ГУВД вопросы, а
руководство проявляет полную неосведомленность. Может сложиться впечат-
ление, что мы просто не владеем ситуацией и не знаем, что происходит в
нашем городе.
- Я не понимаю, о чем идет речь. В нашем производстве дела о еврейс-
ких мальчиках нет, - твердо сказал Гордеев.
- Ах нет?! - взорвался генерал. - Значит, нет? А кто такой Черкасов,
которого разрабатывают ваши сотрудники? Да так серьезно, что привлекли к
работе оперативников из округа, пустили за ним "наружку". Что вы мне го-
лову-то морочите?
- Черкасов - гомосексуалист, который подозревается в совершении тяж-
ких преступлений на сексуальной почве. При чем здесь еврейские мальчики?
Товарищ генерал, вас кто-то дезинформировал.
- А то, что те тяжкие преступления, которые ваш Черкасов совершал на
сексуальной почве, направлены на еврейских мальчиков, - это так, тьфу?
Этот момент можно опустить? Я отказываюсь вас понимать, Виктор Алексее-
вич. Зачем вы пытаетесь ввести меня в заблуждение?
- Прошу прощения, товарищ генерал, нет никаких доказательств, связы-
вающих Черкасова с детьми из еврейских семей. Черкасов подозревается,
но, подчеркиваю, только подозревается, в похищении и убийстве Олега Бу-
тенко, но Бутенко - русский. Я не понимаю, откуда взялось все остальное.
- Очень интересно. Вы не понимаете. Черкасов, как я узнал от журна-
листа, присутствовавшего на брифинге, подозревается в убийстве не одного
Бутенко, а девяти юношей. Да, Бутенко - русский, а остальные восемь -
евреи. Вы хотите об этом умолчать? Вы пытаетесь подтасовать факты?
Объясните же мне, что происходит, в конце концов. Почему такое страшное
преступление скрывается от руководства ГУВД, почему оно до сих пор не на
контроле? Что вы себе позволяете?
Генерал выпустил пар и успокоился. Разумеется, он был разгневан, по-
тому что выглядел на брифинге, а потом в кабинете начальства полным иди-
отом, не имеющим представления о том, чем занимаются его подчиненные.
Но, зная полковника Гордеева не один год, он понимал, что дело тут не в
халатности и разгильдяйстве. Гордеев ничего просто так не делает, не та-
кой он человек, чтобы держать что-то в секрете, не имея на то веских ос-
нований.
Да, основания эти у Гордеева были, в этом Руненко убеждался, слушая
неторопливый рассказ полковника. Для Черкасова, судя по всему, главным
была внешность, а то, что мальчики с такой внешностью сплошь оказывались
евреями, - просто несчастное стечение обстоятельств. Если какому-нибудь
сумасшедшему нравится внешность туркменских девушек, то он совершает
преступления не против женщин этой национальности, а против женщин с оп-
ределенным типом лица. И здесь то же самое. Но это только одна сторона
медали. А ведь была и другая, гораздо более серьезная. Дело предано ог-
ласке, и ГУВД обязано отреагировать.
- Почему вы не задерживаете Черкасова? - спросил он, когда Гордеев
закончил свои разъяснения.
- Нам нужно найти место, где он держал похищенных. Без этого мы ниче-
го не можем ему предъявить. Только кражу.
- Что, наши прославленные сыщики разучились работать с задержанными?
Навыки ведения допроса полностью утрачены? Как вести внутрикамерную раз-
работку - тоже благополучно забыли? - нехорошо усмехнулся генерал. - Или
вы ждете, когда он соберется еще кого-нибудь похищать, чтобы взять его с
поличным и не мучиться с доказыванием? Вы хоть понимаете, что произойдет
завтра? Завтра в газетах появится сообщение о том, что в городе идет
охота на еврейских детей, а правоохранительные органы сидят сложа руки и
молча взирают на этот кошмар. Более того, эти органы, оказывается, даже
не в курсе того, что происходит. Это будет завтра. А послезавтра знаете
что случится? Не знаете? Так я вам скажу. Послезавтра найдется умник,
который обвинит в этом коммунистов, припомнив сталинские антиеврейские
репрессии и брежневский антисемитизм. Коммунисты, которые никакого отно-
шения к этому не имеют, станут возмущаться и требовать сатисфакции от
обидчиков и решительных действий по разъяснению ситуации от нас. Они
станут утверждать, что все это - гнусные инсинуации главного соперника
по предвыборной гонке. Выборы на носу, скандал будет - не приведи Гос-
подь. И никому вы никогда не сможете объяснить, почему Черкасов до сих
пор ходит на свободе. Виктор Алексеевич, не испытывайте моего терпения.
Через час доложите мне о задержании Черкасова, пока катастрофа не разра-
зилась. Вы меня поняли?
- Я понял, - холодно ответил Гордеев. - Но я прошу вас предоставить
мне право самому решать, когда наиболее целесообразно производить задер-
жание. Я считаю, что еще рано это делать. Если вы назовете мне имя этого
сверх меры осведомленного журналиста, я сделаю все возможное, чтобы с
ним договориться. Я объясню ему, почему не нужно печатать эти сведения.
- Да там полный зал был журналистов! - снова вскипел Руненко. - Спра-
шивал один, а слышали-то все! Вы что, собираетесь всем им рот заткнуть?
Короче, Виктор Алексеевич, обсуждать тут нечего. Через час Черкасов дол-
жен быть задержан. Это приказ.
- Товарищ генерал, я настаиваю на своей позиции, - жестко сказал Гор-
деев. - Вы должны понимать, речь идет о мальчиках, которые еще живы и
которых нужно найти. Это не моя прихоть и не упрямство, это здравый
смысл и нормальное человеческое сострадание. Возможно, они больны, они
нуждаются в помощи, и, если Черкасов сам не приведет нас к месту, мы мо-
жем искать его так долго, что, когда найдем, - будет уже поздно.
- Но ведь, насколько я понял, вы не уверены в том, что в данный мо-
мент он кого-то прячет. У вас нет таких сведений.
- Нет, - согласился Гордеев. - У нас есть только основания подозре-
вать. В настоящее время в розыске по заявлению родителей находятся четы-
ре человека, которые могут оказаться жертвами Черкасова. Но мы не знаем,
действительно ли это так или они пропали при совсем других обстоя-
тельствах. Сейчас ведется интенсивная работа по установлению всех обс-
тоятельств исчезновения именно этих четырех мальчиков и юношей. Если мы
будем уверены в том, что они не у Черкасова, я готов пойти на то, чтобы
его задержать. Мы придумаем, как и где искать доказательства против не-
го. Но я должен быть уверен, что ни один потерпевший не пострадает из-за
нашего поспешного задержания.
- Ну хорошо. - Генерал пожевал губами, задумчиво постукивая пальцами
по столу. - Хорошо. Вы меня убедили. Газеты выйдут только завтра утром.
По крайней мере до завтрашнего утра можно подождать. Если завтра в прес-
се ничего не появится, можно будет подождать еще день. Готовность к за-
держанию должна быть постоянной. Поручите кому-нибудь отследить газеты в
тот момент, когда они поступают утром в продажу. Если хоть одно слово
напечатано про этих мальчиков - немедленно давайте сигнал к задержанию.
Поверьте моему опыту, максимум через полтора-два часа после выхода газет
раздастся звонок из какогонибудь высокого кабинета. К этому моменту мы
должны иметь возможность ответить, что преступник задержан. Все, Виктор
Алексеевич, больше я ничего для вас сделать не могу. Если бы не уважение
к вашему профессиональному опыту, я бы и на эти уступки не пошел. Мы до-
говорились?
- Так точно, товарищ генерал, - отчеканил Гордеев, сделал строевой
поворот и направился к двери.
- Виктор Алексеевич! - окликнул его Руненко.
Гордеев так же четко повернулся к нему лицом.
- Слушаю, товарищ генерал.
- А характер незачем мне тут демонстрировать. Этим можете заниматься
у себя дома, на кухне. Идите.
Гордеев прикрыл за собой дверь так тихо, что Руненко почудилось, буд-
то он изо всех сил хлопнул ею.
Он сидел перед Настей, багровый от ярости.
- У кого-то из нас оказался слишком длинный язык. Знаю, что не у ме-
ня, и надеюсь, что не у тебя. У кого?
- Коротков и Коля Селуянов исключаются, - быстро ответила она. - Им
можете верить, как самому себе.
- Тогда кто же? Свалов?
- Похоже, - кивнула Настя. - Больше некому.
- Вот дурак! - в сердцах выдохнул Виктор Алексеевич. - Ну что ему
неймется? Ведь просили же, убеждали, объясняли по-человечески. Ну как
так можно! Ладно, процесс отрывания ушей отложим на потом. Сейчас быстро
беги в пресс-службу, возьми список всех журналистов, аккредитованных на
сегодняшнем брифинге. И выясни обязательно, кто задавал вопрос про Чер-
касова. Надо попробовать с ними договориться, если это вообще возможно.
Но это оказалось, конечно, невозможно. Представителей средств массо-
вой информации на брифинге было слишком много, чтобы можно было попы-
таться собрать их вместе и в чем-то убедить. Не говоря уже о том, что
больше половины из них просто не было на месте, по крайней мере дозво-
ниться до них не удалось.
- Плохо, - зло сказал Гордеев. - Хуже некуда. Сами виноваты, довери-
лись мальчишке. Хорошо, что Руненко еще про телевидение не вспомнил, он
говорил только о газетах, которые выйдут не раньше завтрашнего утра. А
ведь по телевизору каждый день всякие милицейские хроники и репортажи
передают по разным каналам. Так что жди, деточка, мы об этом деле еще
сегодня услышим. Черт бы их всех взял с их любовью к сенсациям! Лишь бы
тиснуть громкое словечко, лишь бы газета продавалась, а на остальное им
всем плевать. Ничего не попишешь, придется задерживать Черкасова сегодня
вечером. Я дам команду. А ты, дорогая моя, хватай ноги в руки и ищи того
журналиста, который больше всех знает. Может быть, этот дурак Свалов ему
много чего нарассказывал, так пусть хоть об этом молчит. Поняла?
Насте повезло хотя бы в этом. Журналиста популярной ежедневной газеты
Гиви Липартию ей удалось разыскать в течение двух часов - он спокойно
сидел в своей редакции и готовил материал для завтрашнего номера. Но по-
нимания в нем она не встретила. Более того, Липартия держался откровенно
враждебно и высокомерно.
- Я прошу вас сказать мне, откуда вы узнали о деле Черкасова, - ска-
зала ему Настя, но по его лицу уже видела, что ничего он ей не скажет.
- Я полагаю, что, если бы я спросил вас, откуда вы черпаете свои опе-
ративные данные, вы бы мне тоже не ответили.
Что ж, она его понимала. У нее было свое дело, за которое она радела,
у него - свое. И в данном случае интересы их не совпадали. Он сидел пе-
ред ней, такой невозможно элегантный и надменный, холодно глядя на нее
огромными черными глазами, как на полотнах Пиросмани. Липартия был
дьявольски красив и, повидимому, хорошо знал это. Во всяком случае,
скромно одетая невзрачная женщина, пришедшая к нему в редакцию, не вызы-
вала у него никаких эмоций, кроме насмешливого недоумения и легкого
раздражения оттого, что ради нее пришлось оторваться от работы.
- Гиви Симеонович, вряд ли имеет смысл делать тайну из очевидных ве-
щей. Вам рассказал об этом Геннадий Свалов, несмотря на категорический
запрет разглашать оперативную информацию и обсуждать проблему с кем бы
то ни было. Он совершил служебный проступок и будет за это наказан. Но я
прошу вас выслушать меня, потому что у нас есть очень веские причины не
предавать дело Черкасова огласке. Вы журналист, и вы наверняка сами по-
нимаете, какие последствия могут произойти из безосновательного разжига-
ния скандала вокруг еврейской темы.
- Я не считаю это безосновательным. Гибель еврейских мальчиков - дос-
таточное основание для этого. Вы не находите?
- Нет, - твердо сказала Настя. - Я не нахожу. Если вы посмотрите ста-
тистику, то увидите, что гибнут юноши всех национальностей, всех без
исключения. Но почему-то смерть десятков чеченцев, армян, татар или лез-
гинов не побуждает вас браться за перо. А что евреи? Они особенные? Им
судьбой заказано умирать от рук преступников? Или дело в том, что ев-
рейский вопрос как один из наиболее болезненных даст вашей газете воз-
можность порезвиться на своих страницах?
- Вы напрасно пытаетесь меня оскорбить. И не передергивайте. Речь
идет не просто о смерти еврейских мальчиков от рук преступников, а о
маньяке, целенаправленно их убивающем. Если бы я узнал о том, что ваш
Черкасов похищает, насилует и убивает татарских или лезгинских мальчи-
ков, моя реакция была бы точно такой же.
- Я вам не верю. Вы никогда не стали бы заниматься татарскими или
русскими мальчиками, потому что вам это неинтересно. Для вас вся изюмин-
ка заключается именно в том, что они - евреи. С этим можно поиграть, на
этом можно сделать ряд громких статей. Не делайте из меня дурочку, Гиви
Симеонович. Вы своими необдуманными действиями вынуждаете нас задержать
преступника уже сегодня, хотя у нас еще очень мало улик против него.
Завтра в газетах появятся сообщения, из которых Черкасов поймет, что мы
его разыскиваем и обложили со всех сторон. И попытается скрыться и унич-
тожить все следы. Подумайте хотя бы о том, что где-то он прячет мальчи-
ков, которые останутся совершенно беспомощными после его ареста. Мы же
не знаем, где это место, поэтому и оставляем Черкасова на свободе в на-
дежде на то, что он нас туда приведет. И если с мальчиками чтонибудь
случится, это будет только на вашей совести, Гиви Симеонович. На вашей и
на совести Свалова.
- Как вы, милиционеры, любите перекладывать на других ответствен-
ность, - усмехнулся Липартия. - А в том, что Черкасов уже восемь месяцев
уничтожает еврейских детей и никто его не остановил, чья вина? Тоже моя?
Что наша доблестная милиция делала целых восемь месяцев? Почему не иска-
ла его? Почему позволила ему погубить девять жизней?
Настя поняла, что все бесполезно. Он не слышит ее. Не хочет слышать.
Он слушает только самого себя. Внезапно ее охватила такая злость, что
она почти потеряла контроль над собой.
- Гиви Симеонович, можно задать вам вопрос не по теме?
- Пожалуйста.
- В каком году вы закончили среднюю школу?
- Какое это имеет значение? - изумился Липартия.
- Я прошу вас ответить, если можно.
- В семьдесят четвертом.
- И потом что? Армия? Или институт?
- Институт. Я не понимаю цели ваших вопросов.
- Я тоже не понимаю, - улыбнулась Настя. - Но мне кажется, что в шко-
ле вы были активным комсомольцем, а в институте - членом бюро. Я угада-
ла?
- Ну... Да. Как вы догадались?
- По вашей манере вести дискуссию. Вы не желаете вникать в суть дово-
дов собеседника, у вас своя задача - отстоять собственную позицию. Но,
поскольку истинное содержание вашей позиции не может быть оглашено, вы и
не пользуетесь аргументами, подтверждающими вашу правоту, а прибегаете к
демагогическим фразам, которые не имеют ничего общего с сутью дискуссии,
зато вынуждают собеседника или оппонента оправдываться. Старые приемы
плохих партработников. "Ты не можешь идти на субботник, потому что у те-
бя дети болеют и некому с ними сидеть? А ты знаешь, что в Корее дети от
голода умирают?" Вот так примерно. Прошу извинить за то, что отняла у
вас время. Всего вам доброго.
Выйдя на улицу, она уже корила себя за несдержанность. Наверное, не
надо было грубить этому журналисту. Теперь обязательно напишет в ка-
кой-нибудь статье, что все милиционеры - хамы и грубияны, а женщины -
особенно. Да ладно. Бог с ним.
Вечером Черкасова доставили на Петровку. Задержание прошло легко и
без проблем, потому что было, во-первых, хорошо подготовлено, а во-вто-
рых, Черкасов практически не оказывал сопротивления и оружия у него не
было. Узнав об этом, Настя почувствовала близость неудачи. Ощущение было
смутным, но очень неприятным. Когда человек, подозреваемый в серии тяж-
ких преступлений, дается в руки так просто, добра от этого не жди.
Работали с Черкасовым Коротков и Селуянов. Настя сидела в своем каби-
нете, ожидая результатов их беседы. Гордеев тоже домой не уходил, хотя
шел уже десятый час. Позвонили оперативники, проводившие обыск в кварти-
ре Черкасова.
- Кассеты все на месте. Две упаковки сигарет с марихуаной, немножко
кокаина. Больше ничего.
- А метедрин? - настороженно спросила Настя.
Погибшие мальчики умерли от передозировки именно метедрина.
- Нет. Только марихуана и кокаин. Да, еще дневник нашли со всякими
сексуальными описаниями.
Это уже хорошо, подумала она. Если в дневнике есть все, что нужно,
то, может быть, удастся найти то проклятое место. Ребята мучаются с Чер-
касовым уже битых два часа, но пока все без толку. Кражу признал сразу,
а дальше - ни с места.
В десять к ней в кабинет зашел Гордеев, вид у него был усталый и
расстроенный.
- Иди домой, деточка, - сказал он. - Поздно уже. Завтра утром все уз-
наешь. Все равно, чует мое сердце, ничего он сегодня не скажет. Отправим
его в камеру поспать, сами отдохнем, а завтра с утречка с новыми силами
возьмемся за дело. Вымотались мы все за эти дни, потому и работа не кле-
ится.
- Сейчас его дневник привезут, - возразила Настя. - Там должно быть
то, что нам нужно. Я хочу сама посмотреть.
- Завтра посмотришь. Умей терпеть и откладывать на потом. Очень по-
лезный навык. Давай, давай, собирайся. И Чистякову своему позвони, чтобы
встретил тебя у метро.
- Да не стоит, Виктор Алексеевич, дойду, ничего со мной не случится.
- Когда ты доедешь до Щелковской, будет уже двенадцатый час. Звони
прямо сейчас, чтобы я слышал. Мне только этой головной боли не хватало -
беспокоиться, чтобы тебя, бестолковую, поздно вечером не ограбили и не
убили. Других забот у меня, конечно, нет. Звони, я кому сказал.
Она вздохнула и потянулась к телефону.
Ночь она провела без сна и около шести утра поняла, что не может
больше находиться в постели, что вообще-то было для нее весьма необыч-
ным. Настя всегда с трудом просыпалась по утрам.
Она тихонько встала, стараясь не разбудить мирно спящего мужа, приня-
ла душ, выпила кофе и стала одеваться. Но Леша все-таки проснулся.
- Ты куда в такую рань? - удивленно протянул он, высунув руку из-под
одеяла и взяв стоящий на полу будильник.
- Поеду я, Лешик, сил моих нет терзаться неизвестностью. Вчера задер-
жали преступника, который мальчиков похищал. Хочу узнать, что он гово-
рит.
- А-а-а, понятно, - кивнул он. - Вчера по телевизору что-то такое го-
ворили. Правда, они в основном возмущались, что маньяк до сих пор не
пойман. Можете вчинить телевизионщикам иск за клевету и содрать с них
изрядную сумму за диффамацию.
- Была бы моя воля, я б с них не сумму содрала, а шкуру, - в сердцах
бросила она. - Испортили нам всю разработку эти охотники за жареным. Как
же они милицию не любят! Хлебом не корми, только дай написать или расс-
казать, какие мы плохие, ленивые и профессионально убогие. Все, солныш-
ко, я помчалась.
Обычно по утрам, когда Настя ехала на работу, вагоны поездов метро
были плотно набиты пассажирами. За много лет она привыкла к ежеутренней
толчее и давке и уже почти не замечала ее. Но сегодня она ехала намного
раньше, и в вагонах было свободно, можно было даже сесть и почитать.
Настя устроилась в уголке и открыла купленные в подземном переходе газе-
ты. Так и есть. Никто не промолчал. Сообщения различались только сте-
пенью акцентирования внимания читателей на еврейском вопросе. Зато фами-
лию Черкасова упомянули все. Просто поразительно, до чего журналисты не
боятся ошибиться! Хватают непроверенные сведения, неизвестно из какого
источника добытые, и публикуют их, совершенно не думая о том, что все
это может оказаться неправдой. И не просто неправдой, а клеветой и ос-
корблением. А это уже статья Уголовного кодекса. Вот окажется, что она,
Настя Каменская, ошиблась и что Черкасов никакого отношения к этим смер-
тям не имеет, перед ним извинятся и интеллигентно посадят за кражу виде-
окассет. А он возьмет да и подаст на журналистов в суд за то, что они
публично утверждали, будто он - кровавый маньякубийца, губитель невинных
детских душ. Ведь фамилию-то напечатали. А что? Идея свежая. Ему в коло-
нии все равно заняться нечем будет, свободного времени навалом, вот и
станет письма строчить в инстанции, просить привлечь клеветников к отве-
ту и взыскать с них за моральный ущерб. А журналисты начнут на Свалова
кивать, мол, он представитель правоохранительных структур, его слову они
доверяют. Он сказал - они написали. Какие у них основания сомневаться?
Интересно, что Свалов в этой ситуации будет делать? Наверняка скажет,
что пошутил. Или вообще от всего отопрется. Или сошлется на Гордеева и
Каменскую, которые уверяли его в том, что Черкасов - преступник...
Мечты все это. Не будет Черкасов никаких исков предъявлять. Не в чем
ему упрекнуть журналистов. Правду они написали. Он - убийца. На его со-
вести девять жизней. А может быть, и больше.
Настя Каменская пришла на работу в органы внутренних дел сразу после
окончания университетского юрфака, когда ей было двадцать два года. К
сегодняшнему дню, учитывая, что через полтора месяца ей исполнится трид-
цать шесть, стаж у нее был немаленький, и опыт оперативной работы тоже.
За эти годы бывало всякое, были ошибки и поражения, были горькие разоча-
рования, и победы, конечно, тоже были. Но такого, как с Черкасовым, не
было ни разу. Нередко после задержания и ареста преступника выяснялись
какие-то неизвестные детали, после чего картина преступления выглядела
несколько иначе. Даже неожиданные открытия случались. Но такого...
Ни разу за все годы работы Настя не попадала в ситуацию, когда после
задержания подозреваемого выяснялось, что все было совершенно не так.
Разумеется, картина, выстроенная в ее голове в период разработки, и кар-
тина реальная никогда полностью не совпадали. Различия, и порой значи-
тельные, были всегда. Но не до такой же степени!
Признав с ходу кражу видеокассет, обо всем остальном Черкасов молчал
довольно долго. Во всяком случае, когда Настя приехала рано утром на
Петровку, с ним уже снова работал Юра Коротков, и часов примерно до
одиннадцати разговор их топтался на месте, что было даже удивительно для
человека, не имеющего опыта общения с правоохранительными структурами и
не закаленного в ходе длительных предыдущих допросов. Черкасов совершен-
но не стеснялся своей сексуальной ориентации и спокойно и твердо настаи-
вал на том, что имеет право ее не обсуждать. Статью в Уголовном кодексе,
слава Богу, отменили, а насилия он никогда ни к кому не применял.
- Вам знакомо это лицо?
Коротков положил перед ним фотографию - кадр из фильма, где красивый
темноглазый актер был снят крупным планом.
- Да, - невозмутимо ответил Черкасов. - Это итальянский актер, он мне
очень нравится. Вы ведь уже выяснили, что я украл кассеты со всеми
фильмами, где он снимался.
- А это лицо вам тоже знакомо?
С этими словами Юра положил перед Черкасовым еще одну фотографию -
Олега Бутенко. Черкасов глубоко вздохнул, краска медленно прилила к ще-
кам. Он чуть отодвинулся от стола, пальцы рук вцепились в колени.
- Я так и знал. Это был несчастный случай.
- Поподробнее, пожалуйста, если не трудно, - вежливо попросил Корот-
ков, приготовившись выслушать первую порцию лжи.
- Олег был порочен до мозга костей. Когда мы познакомились, он уже
был пушером - мелким торговцем наркотиками. И сам употреблял. Он жил у
меня, домой возвращаться не хотел, даже из квартиры не выходил, чтобы
случайно не встретить кого-нибудь из знакомых. Он же знал, что родители
заявили в милицию и его ищут. Так прошло три месяца. Однажды я пришел с
работы и увидел его мертвым. Он экспериментировал с наркотиками, менял
дозы, сочетания, последовательность приема. Умер от передозировки. Что я
должен был делать? Кому я должен был объяснять, что он добровольно ушел
жить ко мне и был вполне счастлив со мной целых три месяца? Когда я по-
нял, что помочь ему уже нельзя, я вывез его тело за город.
- Скажите, Михаил Ефимович, а откуда у Олега были наркотики? Вы ему
приносили?
- Нет, что вы! Ему нужны были такие дозы, что я через два дня пошел
бы по миру. У меня таких денег нет. Он просто прихватил с собой товар.
Уж как он ухитрился скопить такое количество, не знаю. Помоему, у него
были какие-то сложности с дилером, конфликт или что-то в этом роде. Олег
взял большую партию и с ней скрылся. Впрочем, я деталей не знаю, он не
хотел это обсуждать со мной.
- К тому моменту, когда Бутенко умер, он израсходовал все украденные
наркотики или что-то еще оставалось?
- Из сильных и дорогих не осталось ничего.
- А из легких и дешевых?
- Ну, дешевыми их вряд ли можно назвать в обычном понимании. Две упа-
ковки сигарет с марихуаной - их Олег принес вместе со всей партией, но
сам ими не пользовался, говорил, что для него это слишком слабо, это
только для начинающих годится. И еще кокаин. Кокаина у него было много.
Вы, наверное, догадываетесь, почему.
- И почему же? - заинтересовался Коротков.
- Кокаин часто употребляют для того, чтобы сделать более острыми сек-
суальные ощущения. И основными клиентами Олега были люди, придающие сек-
су слишком большое значение. Или просто любящие порезвиться в виде разв-
лечения. Секс стал сферой бизнеса, и Олег в этом бизнесе крутился уже
давно.
- Вы были его первым партнером?
- Что вы! - Черкасов даже слегка улыбнулся, - он зарабатывал этим лет
с двенадцати. Я же сказал, он был порочен до мозга костей.
- Хорошо, пойдем дальше. Где вы брали метедрин?
- Простите?
Черкасов чуть вскинул голову и вопросительно посмотрел на Короткова.
- Я спросил вас, где вы брали метедрин? Откуда он у вас, если вы уве-
ряете, что после смерти Олега у вас остались только сигареты с марихуа-
