лышав последние слова. - Не дать денег я не могу в любом случае. Вопрос
только в том, вернутся они ко мне или нет. Для того чтобы вернуть их,
мне надо быстро найти убийцу Газели и доказать, что он не имеет ко мне
ни малейшего отношения. Так?
- Точно. Приятно с тобой дело иметь, Кирюша, спокойный ты, в истерике
не бьешься, милицию вызывать не бросаешься. Давай мы с тобой лучше дру-
жить будем. Хочешь?
- Я подумаю. Вот листок, напиши сумму, какую я должен тебе отдать.
Возникла небольшая пауза, потом послышался сдавленный вздох.
- Ну и аппетиты у тебя. Ладно, считай, что мы договорились. Позвони
мне через два дня... Да, в четверг. Сейчас скажу, в котором часу... -
Пауза, шелест страниц - Есипов листал свой "органайзер". - В четверг, с
часу до трех. Позвонишь сюда, договоримся о передаче денег.
- Насовсем отдаешь? - поинтересовался гость. - Или под личность убий-
цы?
- Разумеется, под личность. Я точно знаю, что убийца не имеет ко мне
и к моему издательству никакого отношения. А коль так, значит, он из ва-
ших. Я уверен, что смогу это доказать. И тогда с огромным удовольствием
посмотрю в твои наглые глаза.
- А вот этого не надо. Ты Газель нанимал, ты давал ей задание, зна-
чит, грешки-то - у тебя, а не у меня. Так что не будем ссориться. Пока,
Кирюша.
Шаги, звук закрывающейся двери. Оксана вжалась в кресло, судорожно
вцепившись пальцами в чашечку с остывшим кофе. Ей было страшно.
Дверь, ведущая в кабинет, открылась, и она вздрогнула, увидев лицо
Кирилла. Оно было совершенно белым, губы тряслись. Оксана поняла, что
спокойный голос, который она слышала из-за двери, был только ширмой:
Есипов прекрасно умел владеть собой и не терять лица в сложных ситуаци-
ях. А перед ней он не притворялся.
- Ты все слышала? - спросил он.
- Да, - прошептала она, не сводя с него глаз.
- Суки. Такую сумму заломили - по миру пойдешь. Ничего, за два дня я
придумаю, как их прищучить. Ничего они не получат от меня, ни рубля.
- Но он сказал, что если ты не дашь денег, они меня...
- Глупости. Они этого не сделают. Я не собираюсь им платить.
- Но, Кира... Ты не можешь... - залепетала Оксана. - Заплати им, по-
жалуйста. Я боюсь.
- Не вмешивайся. - Голос его снова обрел жесткость. - Тебя это не
должно беспокоить. Они тебя не тронут. Они же понимают, что, если с то-
бой что-нибудь случится, я буду знать, что это их рук дело, и обяза-
тельно скажу об этом в милиции. Он просто запугивал.
- Лучше постараться найти убийцу и честно получить деньги назад. Ты
ведь точно знаешь, что никого не посылал убивать.
- Что ты понимаешь! - зло огрызнулся Есипов. - Налей мне выпить. Я
отдам деньги, а где гарантия, что я получу их назад? Как я их буду об-
ратно выцарапывать? Ты что же, думаешь, этим ворам верить можно? Или ты
хочешь, чтобы я обратился в милицию и пошел выколачивать деньги вместе с
ОМОНом? Не смеши меня.
- Но он сказал, что убьет меня, если ты не заплатишь. Пожалуйста, Ки-
рилл...
- Я сказал - нет. И будет так, как я сказал. Тебе не о чем беспоко-
иться.
"Сволочь! - в ярости твердила про себя Оксана, смешивая в высоком бо-
кале джин с тоником для Есипова. - Самоуверенный ПИПак. Отдаст меня не
задумываясь, только чтобы не платить денег. Надо немедленно поговорить с
Вадимом. Только он может помочь. Только он знает, как найти убийцу за те
два дня, пока этот тип не позвонил. Потому что, когда он позвонит, а Ки-
рилл начнет крутить и тянуть резину, они сразу поймут, что он не хочет
платить и собирается выскользнуть. И тут же примутся за меня. Да, на Ва-
зима вся надежда".
Глава 16
Вадим к ее страхам отнесся сочувственно, однако не мог сказать Оксане
ничего обнадеживающего по поводу срочных поисков убийцы Марины Соблико-
вой по кличке Газель и Андрея Коренева.
- Ксюша, я вряд ли смогу в этом помочь, - честно признался он. - У
меня таких возможностей нет. Я могу, конечно, дать тебе совет, но не
уверен, что он окажется полезным. Попробуй вспомнить все, что знаешь об
этой истории, и расскажи работникам милиции. Может быть, твоя информация
будет важной и поможет им быстро найти преступника. Но это имеет смысл
только в том случае, если ты уверена, что убийца не связан с изда-
тельством. Потому что если его послал кто-то из "Шерхана", то изда-
тельству крышка. И все наши с тобой планы рухнут. Нам ведь нужно, чтобы
"Шерхан" процветал и богател, верно? И нам нет никакого смысла подводить
под монастырь его руководителей.
- Господи, что же мне делать? - Оксана чуть не плакала. - За что мне
такое мучение! Мало того, что я два года его терплю, мало того, что я
строю из себя невесть что в постели, только чтобы он не сорвался с крюч-
ка, так теперь выясняется, что он готов мной пожертвовать, потому что не
хочет платить деньги. Ему деньги дороже меня! Никто еще никогда меня так
не унижал.
- Ну-ну, девочка, не надо, - успокаивал ее Вадим. - Никто тебя не
унизил. Есипов уверен, что тебе ничто не угрожает, потому и ведет себя
так. Если бы он думал, что ты в опасности, уверяю тебя, он говорил бы и
поступал совсем по-другому.
- Да плевать я хотела на то, что он думает! - взвилась Оксана. - Тоже
мне, мыслитель, Спиноза, Диоген. Для меня важно, что я сама думаю. А я
думаю, что этот уголовник через два дня позвонит Кириллу, почует, что
дело пахнет керосином, и возьмется за меня; А у меня даже охраны нет. Со
мной справиться - раз плюнуть, даже ребенок сумеет.
- Кстати, об уголовнике, - напомнил Вадим. - Почему все-таки ваш ми-
лиционер-охранник его пропустил?
- Потому что он пришел с Вовчиком, телохранителем Есипова.
- Ах вон что, - задумчиво протянул Вадим. - Это очень любопытно.
- Что тебе любопытно? - зло всхлипнула Оксана. - Есипов думает только
о том, как хапнуть побольше денег, а отдать поменьше. Ты думаешь о том,
как бы тебе издательство к рукам прибрать. А обо мне ктонибудь вообще
думает? Кто-нибудь думает о том, что мне страшно, мне плохо, мне против-
но, мне трудно? Я для вас вещь, предмет неодушевленный, инструмент, при
помощи которого вы добиваетесь каждый своего. Какие же вы все сволочи...
Она не выдержала и расплакалась. В этих слезах внезапно выплеснулось
все, что копилось так долго, тщательно пряталось в глубине сознания и не
находило выхода. Ненависть и отвращение к Кириллу, унизительность прит-
ворства в сексуальных экзерсисах, страх перед угрозами невидимого, но
зато так хорошо слышимого уголовника. И еще одно. Она больше не могла
обманывать сама себя. Она нашла того единственного мужчину, рядом с ко-
торым хотела бы провести свою жизнь. Мужчину, ради которого она с удо-
вольствием сидела бы дома, варила борщи, пекла пироги, жарила мясо, пы-
лесосила ковры, мыла окна. Рожала и растила детей. Мужчину, которого она
хотела отчаянно, до озноба, до остановки дыхания. Самого умного, самого
решительного и в то же время спокойного и рассудительного. И этот мужчи-
на сидел сейчас перед ней на диване и озабоченно рассуждал о связи лич-
ного телохранителя генерального директора издательства "Шерхан" с уго-
ловным миром. Больше года она носит в себе тщательно скрываемое чувство
к нему, она сумела убедить себя в том, что ей просто кажется, что Вадим
- партнер по бизнесу и не надо даже думать о нем как о партнере по сек-
су, а тем более по жизни. Ее Мужчина еще придет, они встретятся и будут
вместе, а Вадима надо выкинуть из головы. Она подсознательно вела себя
так, будто видит в нем только друга и партнера, расхаживала перед ним в
прозрачном белье, принимала его, лежа в постели, одним словом, всячески
демонстрировала, что ничуть не стесняется его, потому что не видит в нем
мужчину. А он, глядя на ее стройное, длинноногое обнаженное тело, ни ра-
зу не дрогнул лицом, ни разу не показал, что это роскошное тело его хоть
каплю интересует. С деловым видом расспрашивал, как она занимается лю-
бовью с Есиповым, и давал ей советы, как это нужно делать правильно,
чтобы он не заводил себе других баб. Раздевал ее до трусиков и мыл под
душем, и при этом руки его не становились потными и горячими. И Оксана
твердо поверила, что она Вадиму просто не нравится как женщина. Она не в
его вкусе. Она нужна ему только для осуществления задуманной операции с
"Шерханом".
Оксана смирилась почти сразу, она, собственно, даже и не предпринима-
ла попыток соблазнить Вадима, затащить его в постель. Задавила в себе
все мысли о нем в тот же день, когда случайно оказалась перед ним полуо-
детой и не заметила в его глазах ни малейшей искорки интереса. А вот те-
перь все то, что так тщательно скрывалось и подавлялось, выплеснулось
наружу. Она боялась, что через два дня ее убьют. И это вмиг сделало ее
свободной от всего, в том числе и от собственноручно наложенных запретов
на мысли о Вадиме.
- Прости, Ксюша, - говорил Вадим, осторожно гладя ее по волосам, - я
не думал, что ты это так воспринимаешь. Ведь то, что мы с тобой пытаемся
сделать, это не только для меня. Это и для тебя тоже. Если у нас с тобой
все получится, ты будешь счастлива всю оставшуюся жизнь.
- Я не буду счастлива, - пробормотала она сквозь слезы.
- Почему?
- Я не буду счастлива без тебя, - почти выкрикнула она и зарыдала еще
горше.
Руки Вадима, обнимавшие ее за плечи, дрогнули, он отстранился и попы-
тался заглянуть в ее залитое слезами покрасневшее лицо.
- Что ты говоришь, Ксюшенька? Зачем ты так говоришь?
- Потому что это правда. Я люблю тебя. И мне никто не нужен, кроме
тебя. Я ни с кем не буду счастлива. Только с тобой.
Вадим снял руки с ее плеч, встал и подошел к бару. Налив в стакан на
два пальца водки и плеснув тоник, он протянул напиток Оксане.
- На, выпей. Только залпом.
Девушка покорно выпила крепкий коктейль и поставила стакан на пол
возле дивана. Она знала, что от слез лицо ее распухло и стало уродливым,
но ей было все равно, потому что через два дня ее убьют и никто не может
или не хочет ей помочь. Вадим подвинул кресло вплотную к дивану, сел как
можно ближе к Оксане и осторожно взял ее за руки.
- Девочка, я благодарен тебе за твои чувства. Наверное, я могу гор-
диться тем, что меня любит такая замечательная девушка. Я не миллионер,
я обыкновенный государственный служащий, и зарплата у меня небольшая. Я
не молодой киноактер, не секс-символ, не всемирно известный модельер. Я
- никто. И если молодая красавица говорит, что не может быть счастлива
ни с кем, кроме меня, это значит очень много. Это, может быть, высшая
похвала в моей жизни. Спасибо тебе, Ксюша.
Она все поняла. Она ведь была девушкой очень и очень неглупой. Слегка
отодвинувшись, она высвободила руки, достала из кармана халатика платок,
вытерла глаза и вымученно улыбнулась жалкой, дрожащей улыбкой.
- Но у тебя есть женщина, которую ты любишь, и все, что ты затеял, ты
делаешь ради нее. И, кроме нее, тебе никто не нужен. Правильно? - сказа-
ла Оксана охрипшим от рыданий голосом. - А я кажусь тебе смешной и на-
вязчивой. Не бойся, я не буду приставать к тебе. Я бы никогда не сказала
тебе, просто я очень испугалась этого уголовника и подумала, что если
мне суждено умереть через несколько дней, то... Впрочем, неважно. Мне
ничего от тебя не нужно. Я хочу остановиться.
- Чего ты хочешь? - не понял Вадим.
- Остановиться. Прекратить игру. Я не хочу больше жить с Есиповым.
Даже видеть его не хочу. Я не хочу ложиться в постель с человеком, для
которого деньги важнее меня. И я не хочу быть богатой, чтобы выбирать
себе мужа по любви, а не по кошельку, как ты мне обещал. Потому что я
хочу быть с тобой, а если это невозможно, то никакое богатство и никакая
свобода выбора мужа мне уже не нужны. Если я не могу выбрать тебя, тогда
все бессмысленно.
- Но, Ксюша, сейчас еще рано останавливаться.
Мы с тобой не готовы. Я ведь объяснял тебе... В конце концов, если ты
действительно меня любишь, ты должна подумать и о моих интересах. И не
отказываться от помощи, даже если сама ты утратила интерес к делу.
Оксана встала, плотнее запахнула длинный шелковый халат с высокими
разрезами, открывающими при каждом шаге красивые длинные ноги, и вышла в
ванную. Тщательно умывшись холодной водой, она хотела было нанести на
лицо питательный крем, но подумала, что жирный блеск кожи не украсит ее.
"А пусть, - с внезапным отчаянием подумала она. - Я ему не нужна. Он ме-
ня не хочет. Так какая разница, как я выгляжу? Чем хуже, тем лучше".
Выбрав из выстроенных на полочке кремов самый густой, она стянула во-
лосы на затылке и скрепила их заколкой, туго повязала полиэтиленовую по-
вязку, предохраняющую волосы от попадания на них крема, и наложила на
все лицо жирный белый состав. Глаза по контрасту сразу стали казаться
почти черными, сверкающими и огромными. Вызывающе вздернув подбородок и
распрямив плечи, она вернулась в комнату, но Вадима там не обнаружила.
Он был на кухне и, по обыкновению проявляя полную самостоятельность, го-
товился жарить яичницу с помидорами.
- На твою долю жарить? - спросил он, не оборачиваясь, когда услышал
шаги Оксаны у себя за спиной.
- Да, будь добр, - ответила она ровно, будто и не плакала навзрыд
совсем недавно.
Есть ей совсем не хотелось, но здоровый аппетит является свиде-
тельством спокойствия духа, тогда как его отсутствие говорило бы о нер-
возности. Она дала слабину, это было непростительно, но что случилось -
то случилось. Больше не случится. Во всяком случае, не на глазах у Вади-
ма.
Налив себе еще одну порцию водки с тоником, она взяла сигарету и усе-
лась на кухне, опершись затылком о стену и закрыв глаза. Все сразу стало
скучно и неинтересно. Не нужно. Бессмысленно. Только теперь Оксана поня-
ла, что острый интерес к Вадиму, желание быть с ним рядом, видеться с
ним, разговаривать, вместе обсуждать и решать какие-то проблемы придава-
ли смысл ее жизни. Она испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие,
когда подавляла в себе неприязнь к Есипову, преодолевала отвращение, ло-
жась с ним в постель, потому что знала: это та цена, которую она платит
за свою любовь. И чем выше была эта цена, чем сильнее были подавляемые
ею чувства, тем лучше, драгоценнее делалось для нее то, за что платилась
такая высокая цена. Ведь понятно же, что дешевая ерунда не может стоить
так дорого. Вадим придавал ее жизни вкус, цвет, насыщенность. Вадим зас-
тавлял ее думать, двигаться вперед, что-то изобретать, стараться, совер-
шенствоваться, учиться чему-то. Ей хотелось нравиться ему. Ей хотелось,
чтобы он ее одобрял и хвалил.
А теперь ничто не заставит ее продолжать эту историю с Есиповым и его
издательством, историю, которая в одно мгновение стала муторной, скуч-
ной, ненужной и отвратительной. Учитывать интересы Вадима? Иными слова-
ми, самой заняться устройством и укреплением его будущего благополучия,
его счастья с другой женщиной? Ну уж нет. Не дождетесь. Вот пусть другая
женщина и помогает ему, пусть она, а не Оксана, распускает слюни и изоб-
ражает мамочку, когда у Есипова встанет. Что же, Вадим свою красотку бе-
режет, под чужого мужика ради денег не подкладывает, а ее, Оксану, не
щадит, тратит направо и налево?
- Она красивая? - спросила она, не открывая глаз.
- Кто?
- Эта женщина, которую ты так любишь.
- Нет, не очень. Для меня она лучше всех, но если судить объективно,
то внешность у нее вполне стандартная.
- Сколько ей лет?
- Много.
- Что значит "много"? Тридцать? Тридцать пять?
- Она старше меня. Что означают твои расспросы?
- Ничего. Просто интересно.
Она старше Вадима. И внешность самая обыкновенная. Конечно, такую под
Есипова не подложишь. Значит, он эксплуатировал и внешность Оксаны, по-
тому что у его подруги такой внешности нет. Что же у нее есть такое, че-
го лишена Оксана? Почему эта старуха кажется ему лучше молодой красави-
цы?
- У тебя что, тоже эдипов комплекс? - ехидно спросила она. - Тоже на
старушек тянет, как Есипова? То-то я удивилась, что ты так быстро с ним
разобрался и даже правильные советы давал. Теперь мне понятно, откуда
ноги растут.
- Ты не права, Ксюша, - мягко ответил он. - Она старше меня всего на
три года, ей сорок восемь. И никаких сыновних чувств я к ней не испыты-
ваю. Эта женщина была со мной рядом много лет, мы вместе с ней прошли
через многие трудности, у нас дети, мы их растим, и мы очень дружим. Она
много сделала для меня в свое время, и я считаю себя обязанным обеспе-
чить ей приемлемый уровень существования" хотя бы во второй половине
жизни. Дети подрастут и сами пробьются, заработают себе на автомобили и
квартиры. А она уже ничего не сможет для себя сделать. Это моя забота и
моя обязанность.
- Ты хочешь сказать, что тебя держит возле нее чувство долга?
В ней снова вспыхнула надежда. Он не любит свою старую жену, он прос-
то выполняет обязанность. А коль так, ничто не может помешать ему быть с
Оксаной. Пусть не жениться на ней, она не настаивает, но просто быть,
приходить, пить здесь кофе, ложиться в постель. Пусть он пообещает ей
хотя бы это, и она с радостью кинется снова в опасную игру, чтобы зара-
ботать деньги и спокойно сидеть дома и варить борщи в ожидании редких
визитов Вадима. А может быть, растить его детей...
- Ты можешь называть это как угодно, но я называю это любовью, - ска-
зал он, лишая ее тем самым последних остатков надежды.
Он разложил на две тарелки яичницу с помидорами, посыпал сверху мелко
нарубленной зеленью и поставил на стол. Оксана сквозь застилавшие глаза
слезы смотрела на красно-желто-зеленую смесь в тарелке, и ей казалось в
эту минуту, что вся ее наполненная красками и острыми переживаниями
жизнь превратилась в это бесформенное месиво, безжалостно растоптанная и
грубо перемешанная.
- Эти деятели из "Шерхана" - большие мастера прятать концы. Нигде ни
один "левый" тираж не засветился. И в налоговой полиции на них ничего
нет, ни одной зацепочки, хотя там на издателей большой зуб точили. Точи-
ли-точили - а ни на чем не поймали.
Миша Доценко, вплотную занимавшийся убийством в доме переводчика Со-
ловьева, проделал огромную работу, но с места в раскрытии преступления
так и не сдвинулся. Версий было несколько: убить хотели Собликову, а
Андрей Коренев просто под руку попался; убить хотели Коренева, а Собли-
кова попала в жертвы случайно; убить хотели самого Соловьева; убивать
вообще никого не хотели, имела место попытка кражи или, на крайний слу-
чай, грабежа. И по каждой из этих версий предстояло собрать и проверить
массу сведений.
В первую очередь решили отработать Марину Собликову - все-таки яркое
криминальное прошлое и, похоже, настоящее, а также связи, завязанные во
время отсидки, и, вполне возможно, сложившиеся там же конфликтные отно-
шения. Миша перелопатил кучу материалов, нашел и опросил великое мно-
жество людей, наметил нескольких потенциальных подозреваемых, которые
могли возыметь нехорошее желание свести счеты с очаровательной воров-
кой-взломщицей, убил время на проверку их алиби. На это ушло около деся-
ти дней, а результата не дало. Правда, версия Собликовой была самой тру-
доемкой, проверка Коренева и Соловьева представлялась намного более лег-
кой работой.
Так оно и оказалось. Еще неделя ушла на прорисовку образов Андрея Ко-
ренева и Владимира Соловьева. И опять ничего. Ни явных врагов, ни крими-
нальных связей, ни долгов, ни тяжелых конфликтов. Версия же случайно
забредшего в дом грабителя представлялась весьма вероятной, но абсолютно
неперспективной с точки зрения возможности раскрытия. Оружие, из которо-
го были застрелены Андрей и Марина, числилось за Министерством обороны и
было утрачено в ходе боевых действий в Чечне. Понятно, что оно было
кем-то найдено, вовлечено в незаконный оборот и продано неизвестно ког-
да, неизвестно кем и неизвестно кому. Тупик.
- Может быть, все-таки это "Шерхан" решил разделаться с Соловьевым? -
предположил Доценко.
- Например, зачем? - удивилась Настя. - Я не вижу причин.
- Они боялись, что Соловьев найдет документ, предприняли ряд попыток
его изъять, а когда не сумели, то сочли, что проще убить переводчика.
- Цель со средствами как-то не соотносится, - с сомнением покачала
она головой. - Повод уж больно слабенький. И потом, вы обратили внима-
ние, как усиленно руководитель "Шерхана" Кирилл Есипов выгораживал Со-
ловьева, уверял, что тот не мог убить помощника и любовницу из ревности.
Он панически боялся, что у Соловьева будут неприятности. Издательство им
очень дорожит. Очень. Настолько, что это уже делается просто подозри-
тельным. Кроме того, вы сами, Мишенька, только что сказали мне, что с
точки зрения налогов у "Шерхана" все в ажуре. Конечно, им не хотелось
бы, чтобы выплыла эта бумажка. Судя по всему, это единственное реальное,
хотя и косвенное, доказательство того, что они гонят контрафактные тира-
жи, не выплачивав за них налогов и не платя гонорара переводчику. Безус-
ловно, это повод для скандала. Но не для убийства же. И последнее: я го-
това согласиться с тем, что это была попытка убить Соловьева, если вы
мне доходчиво объясните, почему она по времени совпала с работой Собли-
ковой по поиску документа. Шерхановцы должны были знать, что Марина еще
ищет его. Зачем же они посылают убийцу в эту же ночь? Тем более что
убийца скрылся, так и не выполнив своей задачи, Соловьева он не убил,
хотя имел для этого все возможности. Глупость ведь несусветная.
- Глупость, - согласился Доценко. - Но все равно у нас выбора нет.
Если это был случайный грабитель, мы его никогда не найдем, нечего и
время тратить. Остается только искать вокруг издательства. Если уж там
мы ничего не найдем, тогда придется Признать, что мы проиграли.
- Ладно, - вздохнула Настя. - Пойдем с двух сторон. Вы ищете вокруг
издательства, а я попробую еще раз взяться за Соловьева. Все равно нам
нужна "Мечта", уж слишком тесно она связана с делом Черкасова.
Ночью пошел сильный дождь, и после изнурительной жары можно было на-
конец вздохнуть свободно. От шума дождя Настя проснулась и неожиданно
для себя обнаружила, что улыбается. Ночной дождь всегда приводил ее в
состояние тихого умиротворения и покоя. Такое чувство она испытывала,
только общаясь с женой брата Дашей, которую Алексей называл ходячим
транквилизатором.
Она лежала, вытянувшись под одеялом и открыв глаза, и слушала шум
дождя. Откуда-то из глубин памяти выплыли строки:
И встать я не встаю, и спать не спится...
И так проходит ночь, и утро настает,
Все говорят: "Весна..." А дождь не устает -
Все продолжает литься! -
И я с тоской смотрю, как он идет...
Настя осторожно вылезла из-под одеяла, стараясь не потревожить сладко
посапывающего мужа, нащупала ногами тапочки, накинула халат и вышла на
кухню. Сердце колотилось как сумасшедшее, будто она только что пробежала
стометровку. По лицу ее блуждала улыбка, глаза сияли. Если бы Алексей в
этот момент проснулся и увидел свою жену, он очень удивился бы тому, что
она в мгновение ока превратилась почти в красавицу, причем без всяких
ухищрений и косметики. Но он крепко спал.
Она даже не предупредила Соловьева о своем приезде. Она вообще не
звонила ему после того разговора с Селуяновым. Просто выпила утром две
обычные свои чашки кофе, стакан апельсинового сока, съела гренки с сы-
ром, взяла у Алексея машину и поехала в "Мечту".
Коттеджный городок, умытый ночным дождем и освещаемый ярким солнцем,
сверкал как игрушечка. Грязные потеки, оставшиеся от растаявшего после
зимы снега, исчезли, деревья в лесу покрылись густой сочной зеленью, и
все вокруг было красочным и радостным. Дверь в дом Соловьева была откры-
та, в холле сидел уже знакомый Насте милиционер, держа в одной руке си-
гарету, в другой - книжку.
- Здравствуйте, - обрадованно сказал он. - Давно вас не было. В гости
приехали?
- Скорее по делу, - ответила она. - Как у вас тут, спокойно?
- Спокойно. Посторонних не было. Скажите, а хозяин знает, что вы -
сотрудник?
- Нет, не должен. А почему вы спросили?
- Он вами интересовался. Просил, чтобы я помог вас разыскать. Ну, я,
как велели, морду ящиком сделал, якобы не понимаю и не знаю ничего. И
сменщика моего он на это дело подбивал. Но майор Селуянов нас про-
инструктировал, так что вы не волнуйтесь. Вы надолго?
- Как получится. Если не разругаемся в первые же минуты, то часа на
два, а то и больше. Вы хотите отъехать куда-то?
- Точно. Сил нет тут сидеть. Владимир Александрович, конечно, человек
вежливый, к столу зовет каждый раз, но мне неудобно. Да и не положено. Я
бы смотался поесть чего-нибудь горяченького, сигарет купить надо, газе-
ты. Можно?
- Давайте. Только не больше двух часов, хорошо? И подождите на всякий
случай минут пятнадцать. Если я за это время не уеду - можете быть сво-
бодны.
Соловьева она нашла в кабинете. Владимир сидел за компьютером и, судя
по всему, правил собственный текст, так как никакого оригинала на иност-
ранном языке Настя на столе не заметила. Он совсем не ожидал ее увидеть
и в первое мгновение даже не справился с собой, вздрогнул и неловко дер-
нул рукой, смахнув со стола несколько листков бумаги.
Настя наклонилась, подняла их, аккуратно сложила на стол, молча обня-
ла Соловьева и поцеловала его в губы.
- Ну что, Соловьев, поговорим о пожаре? - спросила она, отходя от не-
го и усаживаясь на маленький кабинетный диванчик.
- О пожаре? - изумленно повторил он. - О каком пожаре?
- О пожаре далеких дней. Или наш поцелуй был недостаточно долог?
Краска бросилась ему в лицо. Он медленно снял очки и стал тереть
пальцами лоб и виски.
Наш поцелуй прощальный был так долог...
На улице среди глубокой ночи -
Пожар далеких дней.
- Ты догадалась, - тихо сказал он. - Впрочем, что ж удивляться, ты
должна была догадаться. Может быть, ты вообще единственная, кто мог это
заметить.
- Не преувеличивай, любой, кто этим интересуется или занимается про-
фессионально, мог заметить. Другое дело, что такие люди не читают лите-
ратуру, которую ты переводишь. Для них это слишком примитивно. А те, кто
читает боевики и триллеры про ниндзя, якудза и прочие страсти, вряд ли
интересуются японской классической поэзией. Так что вероятность распоз-
навания подделки была достаточно мала. Тебе просто не повезло со мной.
- Но ведь это не преступление.
- Конечно, нет, - успокоила его Настя. - Волноваться не о чем. При
условии, что автор поставлен в известность. Поставлен?
- Да, он знает. Собственно, на этом все и построено. Он знает, что
его тексты годятся только для употребления в качестве бумаги. Можно от-
нести в туалет, можно сдать в макулатуру. Он блестящий фантазер, придум-
щик и знаток специфики, но писать он не может вообще. Совсем не может.
Словарный запас - как у десятилетнего ребенка. Этого не смог бы читать
даже самый тупой потребитель. Зато он продает свои рукописи по баснос-
ловно низкой цене. Фактически даром отдает. Ты, вероятно, знаешь, что за
границей цены не такие, как у нас. Там и жилье, и машины намного дешев-
ле, и то, что по нашим меркам считается грошами, для них - очень прилич-
ные деньги.
- А ты, Володя? Ты-то зачем это делаешь? Тебе много платят за обра-
ботку?
- Прилично. На жизнь хватает. И потом, мне нравится. Ты же знаешь, я
всегда был неплохим стилистом, а вот фантазия бедновата, придумать ниче-
го интересного не могу.
Это была правда. Еще тогда, много лет назад, он пытался сочинять
рассказы, но его тексты больше напоминали стихотворения в прозе. В них
не было ни сюжета, ни характеров, ни конфликтов, ни интриги. Зато были
образы, тонкие и необычные сравнения, изящно выстроенные, отточенные
фразы, богатый и яркий язык. Соловьев пытался опубликовать свои опусы,
но ему везде вежливо и доходчиво объясняли, что это написано непонятно в
каком жанре. Не рассказ, не очерк, не новелла. Даже не эссе. Просто неч-
то художественное.
Когда в издательстве "Шерхан" ему показали рукопись японского автора,
Соловьев пришел в ужас. Безграмотный текст, сплошь состоящий из "он ска-
зал", "она подошла", "он ушел", "она взяла". Он сделал над собой усилие
и дочитал рукопись до конца и только тогда понял, что за этим беспомощ-
ным лингвистическим лепетом скрывается захватывающий сюжет с головокру-
жительными поворотами. Но все нужно было переписывать заново. Причем
так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что автор японец, а не амери-
канец и не русский. Книге, написанной русским автором про японскую
жизнь, цена невелика. Это давно известно.
- Я могу попробовать, - нерешительно сказал он Есипову тогда. - Прав-
да, не уверен, что у меня получится. Но в таком виде это никуда не го-
дится. Вы уже купили рукопись у автора или только взяли на ознакомление?
- Купили, - вздохнул присутствовавший при разговоре Гриша Автаев,
коммерческий директор издательства. - Попробуйте, Володя. Жаль будет,
если деньги пропадут.
И он попробовал. В рукописи было вполне достаточно экзотических дета-
лей и подробностей, относящихся к японскому укладу и японской культуре,
но для стилистики изложения необходимо было имитировать особый аромат,
особый флер образов и оборотов. Соловьев пошел по пути заимствований из
классической японской поэзии, и именно это придало выходящим из-под его
пера романам непередаваемое очарование изысканности.
Рукопись была сдана в издательство, но совершенно неожиданно бук-
вально через неделю после выхода книги позвонил Семен Воронец, главный
редактор "Шерхана". И предложил для перевода и обработки еще одну руко-
пись. Такую же, если не хуже.
- Зачем вы это берете? - недоумевал Соловьев. - Согласен, в первый
раз вы не смогли разобраться, потому что у вас под рукой не оказалось
переводчика, который посмотрел текст и смог бы его оценить. Но теперь-то
вы уже знаете, что этот автор не может считаться писателем.
- Мы рассчитываем на вас, Володя, - просительным голосом заявил Воро-
нец. - С первой рукописью вы справились просто блестяще. Вы можете де-
лать из этого материала бестселлеры. Разумеется, ваш труд будет должным
образом оплачен.
И Соловьев взялся за вторую книгу. Потом за третью, за четвертую. Он
втянулся, работа ему нравилась, она позволяла быть стилистом и не требо-
вала того, чего он в принципе не умел - создания сюжета и интриги. Это
уже было сделано неким безграмотным японцем - мастером по производству
захватывающих дух историй. Интенсивность труда у этого сюжетопроизводи-
теля была поистине фантастическая, оказывается, он сочинял свои истории
