мог рассказать об этом больше, чем человек, живший с Михаилом под одной
крышей. Если верить Славику, то пристрастие, к определенному типу внеш-
ности у Черкасова появилось давно, еще в те времена, когда он пытался
быть как все и заниматься любовью не с юношами, а с девушками. О своих
гомосексуальных склонностях он знал лет с семнадцати, но боялся этого,
считал неприличным и ненормальным, старательно ухаживал сначала за од-
ноклассницами, потом за сокурсницами. Правда, все выбранные им объекты
внимания были, что называется, на одно лицо - высокие, стройные, коротко
стриженные брюнетки с матово-смуглой кожей и большими темными глазами в
обрамлении длинных ресниц, узкобедрые, с маленькой грудью и мальчишеской
спортивной фигуркой. Однако на молодых людях с такой же внешностью его
взгляд задерживался намного дольше, и интереса в этом взгляде было куда
больше.
В какой-то момент он не смог больше переламывать себя и на четвертом
курсе завел роман со студентом-первокурсником. Каким-то образом об этом
узнали, скандал получился громким и отвратительным, и Черкасова в три
секунды выперли из института. Первокурсник отделался легким испугом и
переводом в другой вуз, поскольку имел влиятельного папу. После этого
Михаил сделал решительную попытку "завязать" с привычкой, которую сам
начал считать позорной, и жениться. Что он и сделал, выбрав себе в суп-
руги родную сестру Славика Дорошевича. Черненькую, стройненькую, узко-
бедрую. Она внешне была очень близка к его идеалу, но ее брат оказался к
этому идеалу еще ближе, хотя Черкасов мужественно держался и изо всех
сил старался пореже смотреть в его сторону. Но выдержки его хватило не-
надолго, и что было дальше - уже известно.
К моменту перехода к постоянным гомосексуальным контактам Черкасов
был уже не тем Мишей, который стеснялся и стыдился сам себя. В попытках
понять свою тягу к юношам, дать ей разумное объяснение он много читал, а
также общался с истинными гомосексуалистами и уяснил, что влечение к
мужчинам - это не грязное и отвратительное извращение, а составной эле-
мент целой системы эстетических взглядов, корни которых уходят, как ни
парадоксально, в религиозные догматы христианства. Не случайно ведь во
время обряда крещения девочек, в отличие от мальчиков, не допускают к
алтарю, ибо они даже в невинном, казалось бы, младенчестве уже считаются
нечистыми. Любовь между мужчинами - это не стыдно, это прекрасно, если
доставляет радость обоим партнерам. Так, во всяком случае, считал Черка-
сов, который перестал терзаться идеями самообвинения и греховности и дал
наконец себе волю любить тех, кого хотел любить, а не тех, любить кого
предписывалось общепринятой моралью.
Сам Дорошевич до начала связи с Михаилом приверженцем гомосексуальных
отношений не был, но ему, как очень многим в восемнадцать-девятнадцать
лет, хотелось "попробовать всего". И наркотиков, и авантюр, и любовных
контактов с мужчинами. Юношеское любопытство разбирало. А Черкасов был
всетаки не посторонним, не случайным мужиком с улицы, а человеком, кото-
рого Славик хорошо знал и к которому прекрасно относился. Почему бы не
попробовать? Опыт контакта отвращения не вызвал, вероятно, оттого, что
Михаил очень постарался, чтобы у юного родственника не возникло ощуще-
ния, что они занимаются чем-то порочным и грязным. Напротив, Черкасов
сделал все возможное, чтобы донести до Славика общую эстетическую идею,
так сказать, основы мировоззрения. После двух-трех встреч Дорошевич втя-
нулся и даже ощутил некоторую прелесть нежных отношений с мужчиной. А уж
после того, как их застукали и он вынужден был переселиться к Михаилу, у
него и выбора-то не осталось. Попробуй закрути роман с девчонкой - мо-
ментально с квартиры вылетишь. А жить где?
По словам Дорошевича, Черкасов был человеком добрым и даже сентимен-
тальным, с нежностью относился к подаркам и просто к старым вещам, с ко-
торыми у него связаны какие-то дорогие ему воспоминания. И очень любил
чистоту и порядок, постоянно намывал полы, протирал мебель и драил ка-
фель. Не терпел, когда вещи лежали не на своих местах. Это, кстати, тоже
было одним из камней преткновения в период их совместного проживания.
Славик подтвердил то, что говорил сам Черкасов и о чем рассказывал сосед
по дому: Михаил не любил посторонних людей в квартире, никого не пригла-
шал в гости и при возможности дальше прихожей никого не пускал. Нет, он
никого не боялся и в воровстве не подозревал, просто характер такой.
- Вот если я скажу тебе, что в отсутствие Черкасова кто-то проник в
его квартиру, ты на кого в первую очередь подумаешь? - спросил Селуянов.
- В первую? Ни на кого, - моментально отреагировал Дорошевич, и было
видно, что это действительно первая и самая естественная реакция.
- Ну а во вторую? Если не спешить, а немножко подумать.
Славик воспринял эти слова как руководство к действию и задумался.
Селуянов терпеливо ждал, стараясь не сбить его со сложного процесса ше-
веления мозгами, поскольку большого навыка в этом непростом деле Дороше-
вич явно не имел. Думал Славик долго, морщил лоб, жевал губами, пыхтел,
качал головой в такт каким-то своим мыслям и наконец произнес:
- Нет, не представляю, кто бы мог это сделать.
Мишка никогда никому ключ от своей хаты не давал. Он в этом смысле
был как зверь, я имею в виду инстинкт охраны собственной территории,
своего гнезда. Он даже не переносил, когда кто-то брал в руки принадле-
жащую ему вещь. Очень болезненно реагировал. А если бы у него ключи ук-
рали или он заметил бы, что кто-то их брал, он бы тут же замок сменил.
Миша очень осторожный. И потом, от одной мысли, что чужой человек в его
отсутствие может прийти в его квартиру, ходить в грязных ботинках по его
стерильному полу и трогать его вещи, у него обморок сделается. Я вам
точно говорю, я Мишу знаю.
Настя внимательно выслушала подробный рассказ Коли Селуянова о встре-
че с Дорошевичем. Мягкий, добрый и сентиментальный? История знает мно-
жество случаев, когда добрые и сентиментальные оказывались садистами и
палачами. Кстати, и мировой кинематограф это обстоятельство неоднократно
использовал, показывая нацистов, которые со слезами умиления смотрят на
фотографии любимых жены, детей и собаки, а спустя пять минут загоняют
толпы чужих малышей в газовые камеры. Так что полученные сведения о ха-
рактере Черкасова на доказательство его невиновности не работали. Скорее
наоборот. Но все же... Все же...
Если Черкасов виновен, то нужно непременно найти место, куда он отво-
зил похищенных мальчиков. Сделать это непросто, но по крайней мере сама
задача ясна. А если он невиновен, значит, его кто-то пытается подста-
вить. Причем подставить по-крупному, подвести под высшую меру. Этот
кто-то принес в его квартиру блокнот Валеры Лискина. Интересно, что еще
сделал этот неизвестный доброжелатель? Наверняка ведь есть что-то еще.
Не может не быть.
- Коля, я поняла, что надо делать, - внезапно сказала Настя.
Черкасова задержали по подозрению в убийствах только потому, что он
совершил кражу. Если бы не кража видеокассет, его не нашли бы. Но ведь
кража была случайностью, и если неизвестный доброжелатель у Черкасова
существует, рассчитывать на то, что Михаил совершит кражу и на этом по-
падется, он не мог. Он должен был принять меры к тому, чтобы подозрение
в убийствах мальчиков пало на Черкасова. И блокнота Валерия Лискина для
этого было совершенно недостаточно. Более того, блокнот мог стать только
одним звеном в цепочке, причем звеном последним, самым убедительным. В
качестве первого звена он не годился.
- Виктор Алексеевич, - заявила Настя полковнику Гордееву, - мне ка-
жется, пришло время воспользоваться тем, что дело Черкасова находится на
контроле у руководства. Нужны люди.
- И много? - скептически осведомился начальник. - Роты тебе хватит?
- Вполне, - великодушно согласилась она. - Если с ротой сложно, обой-
демся тремя сотрудниками. Надо немедленно проверить розыскные дела по
всем восьмерым юношам. Меня интересуют все, кроме Бутенко, с ним и так
все понятно.
- И что ты хочешь найти в этих делах? Имя убийцы?
- След. Пока только его след.
Настя в двух словах изложила Гордееву свои соображения. Виктор Алек-
сеевич только вздохнул и кивнул.
- Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Подключай Доценко и Игоря Лесни-
кова.
Они разделились. У Игоря Лесникова и Коли Селуянова были свои машины,
а Миша Доценко, хоть и безлошадный, не боялся длинных концов из одной
части города в другую. Для Насти же такие поездки были мучительными, и
она присоединилась к Юре Короткову, старенький автомобиль которого хоть
и с трудом, но еще дышал.
Заглянуть в розыскное дело, которое ведешь не ты сам, - задача не из
простых. Ни один оперативник за красивые глаза и нежное "спасибо" тебе
своих материалов не покажет. Для этого нужен либо приказ начальства, ли-
бо личные и очень дружеские связи. Правда, все нужные розыскные дела
должны были уже находиться в архивах, поскольку разыскиваемые юноши были
найдены мертвыми. Но все равно без разрешения руководителей никто эти
дела не покажет и в архив не пустит. Насте и Короткову не повезло. В тех
двух местах, где они побывали, начальства на месте не было, пришлось
долго ждать, потом так же долго объяснять и уговаривать, давая честное
слово, что они не собираются проверять качество работы и критиковать
сотрудников за халатность и неумелость. Наконец они прорвались к вожде-
ленным папкам, но того, что искали, не нашли.
- Не кисни, подруга, - ободряюще сказал Коротков, глядя на Настино
огорченное лицо, - у ребят еще шесть дел. Глядишь, кому-нибудь из них и
повезет. Если, конечно, ты все правильно придумала.
- Вот именно, - уныло поддакнула она. - Если я правильно придумала. А
если нет?
- Тоже не беда. Мало ли мы ошибок делаем? Не смертельно.
- Обидно, - возразила Настя. - Уж больно идея красивая. Жалко, если
пропадет.
- Это точно, - кивнул Коротков, выруливая на Садовое кольцо. - Идея
красивая. Но идея поесть чего-нибудь, по-моему, тоже неплоха. Как ты
считаешь?
- Давай поедим, - согласилась она. - Ты прав, Юрик, есть хочется.
Они купили по дороге пакетик с нарезанным сыром, две упаковки супа с
креветками, который нужно было только залить кипятком и оставить на три
минуты, и батон. Вернувшись на Петровку, они устроились у Насти в каби-
нете, вскипятили воду и принялись за импровизированный сыщицкий обед.
- Ты что-то выглядишь неважно, - заметил Коротков, вылавливая из супа
креветки и складывая их на отрезанный ломтик белого хлеба. - Не болеешь?
- Нет. Две ночи подряд выспаться не могу. Ты же знаешь, для меня не-
досыпание хуже смерти.
- Чем же ты занимаешься по ночам?
- Да если бы чем-нибудь полезным! Вчера с любимым братом и его женой
в ресторане гуляли, годовщину свадьбы отмечали. А сегодня - вообще стыд-
но сказать. С комарами воевала. Их в комнату поналетела чертова туча, а
они же после зимы голодные и злые. Все норовят моей кровью пообедать. И
жужжат как очумелые. И ведь что обидно, Лешка спит без задних ног, они
его почему-то не трогают. А на меня, маленькую, как накинулись! Сволочи.
Управы на них нет.
- Ну, разворчалась, - улыбнулся Юра. - Между прочим, мне Коля на тебя
жаловался.
- На тему?
- На тему твоего неприличного поведения.
- Это про Соловьева, что ли?
- Что ли. Что там у вас случилось?
- Да ничего особенного, Юр, - с досадой сказала она. - Колька, как
всегда, преувеличивает. Ему, видишь ли, показалось, что я намеренно влю-
била Соловьева в себя, а потом юркнула в кусты, оставив несчастного оди-
нокого инвалида наедине со своими страданиями.
- А это не так?
- Конечно, нет. Выбрось это из головы. Слушай, я никак не пойму, что
ты с креветками делаешь. У тебя какой-то замысел или ты их просто не лю-
бишь?
- Обожаю. И замысел у меня грандиозный. Я сначала съем суп, а потом
сделаю себе комплексный бутерброд с сыром и креветками.
- А вкусно? - с сомнением спросила Настя, переводя взгляд со стакан-
чика с супом на лежащий рядом с Коротковым солидный ломоть хлеба, на ко-
тором красовались уложенные ровными рядами розовые креветки.
- Мне нравится. Если очень попросишь - дам один раз откусить.
- Я подумаю, - засмеялась Настя. - Хоть бы ребята скорей объявились,
сил нет ждать.
Первым вернулся Селуянов. К сожалению, с пустыми руками.
- Не смотри на меня, как учитель на двоечника Сидорова, - заявил он,
увидев на Настином лице одновременно разочарование и недоверие. - Я хо-
рошо смотрел. Не сомневайся. Нет в этих делах ничего. А у вас пожрать не
осталось?
Настя сделала ему два бутерброда с сыром и чай. Николай промычал
что-то невразумительное, но, судя по интонации, благодарственное. Понять
точнее было трудно, потому что половина довольно солидного куска хлеба с
сыром моментально оказалась у него во рту.
Через полчаса позвонил Миша Доценко. У него тоже ничего. Настя совсем
приуныла. Шансов на успех оставалось с каждой минутой все меньше. Неуже-
ли она ошиблась? Но ведь должны быть звенья, составляющие замысел чело-
века, который решил расправиться таким образом с Михаилом Черкасовым. Он
не мог ограничиться только блокнотом, это глупо, это бессмысленно. Блок-
нот могли не найти вообще никогда. Должно быть еще как минимум два зве-
на, и первое - наводка на Черкасова. Очень приблизительная, но дающая
возможность его подозревать. Без этого все остальное в принципе теряет
смысл.
Но она все-таки не ошиблась. Приз в этой гонке достался Игорю Лесни-
кову.
- Был звонок в отделение милиции по месту жительства разыскиваемого
Валентина Гольдина. Звонили дежурному дня через два после объявления о
розыске, которое сделали по телевизору. Неизвестный мужчина сообщил, что
видел юношу, похожего на разыскиваемого, на улице Муранова вместе с муж-
чиной лет около сорока, с длинными волосами, завязанными сзади в хвост.
- Хорошие приметы, - кивнула Настя. - В точности указывают на Черка-
сова, было бы желание искать. И что дальше?
- Дежурный сделал запись и передал ее оперативнику, который вел ро-
зыскное дело. А тот на следующий день выехал в Калугу на задержание и
был тяжело ранен. Сообщение проверить не успел. В больнице он пролежал
полтора месяца, розыскное дело передали другому сотруднику, который по
нему вообще практически ничего не делал. А на это сообщение даже и вни-
мания не обратил. Это то, что ты хотела?
- Да.
Настя закрыла глаза, через несколько секунд открыла их и торжествующе
улыбнулась.
- Да, Игорь, это то, что я хотела. Это то, что нам нужно. Конечно, в
убийствах нет ничего хорошего, и радоваться тут нечему. Но, черт возьми,
до чего же приятно чувствовать, что ты не глупее убийцы!
Игорь Лесников славился своей серьезностью, хотя чувством юмора обде-
лен не был, совсем наоборот. Просто улыбался он редко. Поэтому в ответ
произнес всего несколько слов:
- Ну и хорошо, что я тебе угодил. Я пошел, счастливо.
Что ж, истинный преступник постарался обеспечить привязку Черкасова к
пропадающим юношам. Но пока только к живым. Кроме этого, он должен был
"привязать" его и к трупам. И сделать это он мог самым простым способом.
Ничего проще и эффективнее криминальная мысль человечества пока не при-
думала.
На этот раз к Черкасову Коротков приехал вместе с Настей. Сцену они
застали самую непринужденную.
Михаил Ефимович, облаченный в фартук поверх плавок и майки (по случаю
жары), старательно драил раковину на кухне, а двое охранников с упоением
смотрели по видаку американский фильм с Чаком Норрисом. Увидев Настю,
Черкасов смутился и ринулся надевать брюки. Через минуту он вернулся
одетый и причесанный и только тут посмотрел на гостью более внимательно.
- Мы никогда раньше не встречались? - спросил он, с любопытством
разглядывая ее. - Вы беседовали со мной на Петровке, это я помню. Но мне
еще тогда показалось, что я вас где-то видел до этого.
- Мы действительно встречались, - улыбнулась Настя. - Незадолго до
того, как вас задержали. Прямо возле вашего дома.
- Ах да! - вспомнил Михаил. - Конечно. Злая такая девушка, от моей
помощи отказалась. Значит, вы тоже в милиции работаете? Надо же.
Она решила не рассказывать ему об их первой встрече почти двадцать
лет назад. Скорее всего, Михаил тогда вообще не заметил ее, лицо у Насти
было неяркое и запоминалось с трудом.
- Михаил Ефимович, нам сейчас придется поехать вместе с вами к вам
домой.
- Меня отпускают? - обрадовался он. - Вы все выяснили наконец? Слава
Богу!
- Нет, к сожалению, мы пока ничего существенного не выяснили. Но до-
мой к вам поехать все-таки надо.
- Зачем? Что мы там будем делать?
- Вы внимательно посмотрите, не пропало ли у вас что-нибудь.
- Пропало? - изумился Михаил. - Вы хотите сказать, что, пока я тут
сижу, мою квартиру обокрали? Я так и знал, так и знал, что добром эта
ваша затея не кончится!
Он побледнел и, казалось, готов был расплакаться.
- Успокойтесь, Михаил Ефимович, ваша квартира в порядке. Но у нас
есть основания думать, что несколько месяцев назад кто-то в ваше от-
сутствие вас навестил. И, вполне возможно, прихватил с собой чтонибудь.
- Я ничего не понимаю, - растерянно пробормотал Черкасов. - Но если
нужно, поедем, конечно, какой разговор!
- Мы тоже пока мало что понимаем, - успокоил его Коротков.
Впрочем, утешением это послужило слабым. Всю дорогу Черкасов ерзал на
сиденье машины и хрустел пальцами. Пожалуй, Дорошевич не преувеличивал,
мысль о чужом человеке в собственной квартире вызывала у Михаила ужас,
близкий к брезгливому отвращению. Настя представила себе, что будет с
Черкасовым, когда он увидит свое жилище, и содрогнулась. После задержа-
ния квартиру дважды обыскивали и осматривали, и сохранение в ней чистоты
и порядка представлялось более чем сомнительным.
В целом опасения ее подтвердились, хотя Черкасов держал себя в руках
намного лучше, чем ожидалось. Он старался не смотреть на грязные следы
на полу в прихожей, сразу же снял ботинки и прошел в комнату.
- Что именно я должен искать? - деловито спросил он.
- Небольшую вещь, принадлежность которой лично вам не вызывает сомне-
ний. Такую вещь, которой вы редко пользуетесь и могли не заметить ее
пропажу, - объяснила Настя. - В первую очередь я прошу вас обратить вни-
мание на вещи с дарственными гравировками или на парные предметы, напри-
мер, запонки. Или сувениры, состоящие из двух-трех частей. Вот в таком
роде.
- Если бы вы объяснили мне по-человечески, зачем это нужно, - сердито
откликнулся Черкасов, - мне было бы легче искать. А так я и не соображу
с ходу, что вам надо.
Настя вздохнула. Она очень устала и хотела присесть, но боялась выз-
вать раздражение хозяина. Диван и мягкие кресла в комнате были обиты бе-
жевым велюром, а ее джинсы и черная куртка так далеки от стерильности...
Нельзя Черкасова злить. Эмоционально взвинченный человек никогда ничего
не найдет, даже если это лежит у него под носом. Он быстро окинет взгля-
дом свои вещи и скажет, что ничего не пропало, только бы эта настырная
девица в грязных джинсах поскорее встала с велюрового шедевра.
- Понимаете, Михаил Ефимович, я подозреваю, что кто-то взял принадле-
жащую вам вещь и подбросил рядом с трупом. Я не знаю, чей это труп, поэ-
тому я должна знать по крайней мере, какая это вещь. Разумеется, это не
пальто и не том энциклопедии. Я думаю, что это совсем небольшая вещица,
но она красноречиво указывает именно на вас.
У Черкасова будто ноги подогнулись. Он покачнулся и сел в кресло,
возле которого стоял.
- Вы хотите сказать... Но я же никого не убивал. Я не терял возле
трупа своих вещей. Я ведь объяснял... Я говорил вам... Господи, неужели
вы не верите мне только потому, что я не такой, как все вы?
Голос его дрожал, и в нем было столько отчаяния, что Насте и Коротко-
ву стало неловко.
- Вы не поняли, Михаил Ефимович. Я не говорю, что вы убивали и поте-
ряли на месте преступления свою вещь. Я говорю о том, что кто-то хочет
свалить вину на вас. И для этого он украл что-то у вас и подбросил рядом
с трупом.
- Я вам не верю, - тихо сказал Черкасов. - Зачем кому-то сваливать на
меня вину за убийства? У меня нет врагов. Некому желать мне зла. Вы все
это придумали, вы меня специально обманываете, потому что считаете меня
убийцей.
И в этот момент Настя окончательно ему поверила. Поверила, потому что
он не уцепился за подсказанную ему идею о чьем-то злом умысле.
- Хорошо, пусть вы мне не верите, - спокойно ответила она. - Зато я
вам верю. Верю, понимаете? Верю, что вы никого не убивали. Поэтому и
прошу вас поискать то, о чем мы говорим.
Черкасов молча поднялся с кресла и принялся за поиски. Присесть он им
так и не предложил. Настя продолжала стоять, чувствуя, как ноют ноги и
начинает побаливать спина. Коротков долго не мучился, присел на корточки
и оперся спиной о стену. Настя не умела отдыхать в таком положении и
искренне позавидовала Юре, который сидел с закрытыми глазами и чуть ли
не дремал.
Время шло, в комнате царило молчание. Наконец Черкасов обернулся к
Насте, держа в руках маленькую прямоугольную коробочку. Лицо его было
изумленным и одновременно встревоженным.
- Вот, - произнес он. - Но я не понимаю, как это могло получиться.
- Что это? - встрепенулся Коротков, поднимаясь.
- Булавка для галстука. На ней была подвеска, маленькая подкова на
цепочке. А теперь ее нет.
Черкасов протянул коробочку Юре. Позолоченная булавка и сиротливо
болтающаяся часть оборванной цепочки.
- Вы часто носите ее? - спросил Коротков.
- Не ношу вообще. Это подарок, очень давний подарок, и я просто храню
его как память. Но как вы узнали?..
- Додумались, - хмыкнул Коротков. - У вас под, ковром обнаружили
грязь. Зная вашу любовь к чистоте, мы и подумать не могли, что это вы
вошли в комнату, не сняв ботинок. Помните, я подробно выспрашивал вас,
как часто вы делаете генеральную уборку и когда снимаете ковер?
- Да, я тогда очень удивился, не понимал, почему вам это интересно.
- А вы мне ответили, что ковер снимали в начале декабря вместе с Бу-
тенко и носили его на улицу чистить на снегу. Тогда же и пол тщательно
вымыли. Значит, после этого к вам и приходил гость. Можно даже сказать
чуть точнее. Если у него не было ключей от вашей квартиры, значит, дверь
ему открывал Бутенко. То есть приходил он в период между днем уборки и
днем смерти вашего друга. Подсунул блокнот Лискина, оторвал подвеску от
булавки.
- Но Олег... Он мне ничего не говорил. Почему он скрыл от меня, что
кто-то приходил? Я ничего не понимаю. И потом, как он мог позволить чу-
жому человеку прятать блокнот и рыться в моих вещах? Нет. Невероятно.
- Да, Михаил Ефимович, невероятно. Я тоже так думаю, - сказала Настя,
вертя в руках булавку с оборванной цепочкой. - Скорее всего, было не
совсем так. Этот человек приходил к вам дважды. В первый раз он познако-
мился с Олегом, и Олег по какой-то причине вам об этом рассказывать не
стал. Я могу предположить, что они нашли общий язык и гость смог убедить
вашего друга молчать о его визите. А во второй раз ему уже нечего было
опасаться. И Олег не мог помешать ему спрятать блокнот и оторвать под-
веску.
- Почему не мог? - еле слышно спросил Черкасов, уже понимая, о чем
идет речь, но не желая в это верить.
- Потому что Олега он убил. А поскольку умер Бутенко от передозировки
наркотика, то можно говорить о том, что и знакомство их состоялось на
этой почве. В первый раз этот гость выяснил, какими препаратами пользу-
ется Бутенко, а во второй раз спровоцировал его на прием слишком большой
дозы. Вы сами должны знать, это несложно, ведь концентрация препарата
визуально не определяется. Говоришь, что в дозе три миллиграмма, а на
самом деле - в десять раз больше. Человек, систематически употребляющий
наркотики, а тем более постоянно экспериментирующий с их комбинациями,
теряет осторожность...
Настя запнулась и замолчала. Михаил Черкасов сидел в кресле, закрыв
лицо руками. Плечи его тряслись. Он плакал.
Оксана привыкла приходить в офис издательства "Шерхан" в любое время,
когда там был Есипов, И даже когда его там не было. Маленькая комната
позади красивого представительного кабинета генерального директора слу-
жила девушке и местом встречи с женихом, и убежищем, где она могла пере-
дохнуть посреди суетливого, заполненного поездками и беготней дня, и
штабом, откуда она внимательно слушала все разговоры, ведущиеся в каби-
нете у Есипова.
Сегодня она пришла в офис, когда еще не было двух часов, что, по ее
меркам, было просто-таки рано утром, поскольку глаза она продирала обыч-
но не раньше двенадцати. Кирилл приветливо кивнул, чмокнул ее на ходу в
щеку и легонько подтолкнул в сторону комнаты отдыха со словами:
- Иди, сейчас Вика кофе принесет.
Оксана послушно прошла в дверь и уселась в мягкое низкое кресло, в
котором ей тут же захотелось уснуть - такое оно было удобное и расслаб-
ляющее. Секретарша Вика принесла кофе и коробку низкокалорийных галет,
которые покупались специально для соблюдающей диету манекенщицы и кото-
рых никто, кроме нее, не ел, настолько они были противными и безвкусны-
ми. Да и сама Оксана, будучи большой любительницей вкусной еды, притра-
гивалась к галетам только от сильного голода или когда нервничала.
Она выпила уже полчашки кофе, когда услышала, как в кабинете Есипова
открылась дверь и незнакомый мужской голос уверенно произнес:
- Добрый день, господин Есипов.
Как странно! Голос, совершенно точно, Оксане незнаком, а ведь за два
года она узнала как облупленных всех работников "Шерхана", вплоть до
мальчиков, работающих на книжном складе и в экспедиции. Любого узнает по
голосу. Но если пришел посторонний, то мордастый охранник в милицейских
погонах, сидящий у входа в офис, должен был сообщить Кириллу по интерко-
му о посетителе и спросить, примет ли его директор. Оксана пришла пят-
надцать минут назад и никакого разговора по интеркому с охранником за
это время не слышала.
- Здравствуйте, - послышался в ответ удивленный голос Есипова.
Он не возмутился, не стал спрашивать имя посетителя и по какому воп-
росу тот явился, из чего Оксана сделала вывод, что человека этого Кирилл
знал, хоть и не ждал к себе именно сейчас. Но странно все-таки, что ох-
ранник не доложил...
- Ну что, господин Есипов, обсудим наши общие дела, - весело сказал
посетитель. - Должок за вами.
- Разве? - небрежно откликнулся Кирилл. - Я что-то не припомню.
- Да ну? А Газель? Вы должны были ей заплатить. Вот и заплатите.
- Во-первых, вы - не Газель и вам я платить ничего не буду. А во-вто-
рых. Газель задания не выполнила, стало быть, денег своих не отработала
и не заслужила. Так о чем у нас с вами может идти речь?
- У-у-у, какой злой, - задумчиво протянул посетитель. - Такой злой,
что прямо даже недобрый. Не понимаете вы, господин Есипов, языка деловых
переговоров. Что ж, перейдем на способ общения более понятный и более
доходчивый. Значит, так, Кирюша. Газель ты нашел через меня. Ты меня
попросил, я ее к тебе привел. И я обещал ей, что работа, которую ты ей
предложишь, будет приличная и безопасная, а деньги за это будут хорошие
и надежные. Выполняя твое задание. Газель погибла. Выходит, ты ее обма-
нул и работа была не такая уж безопасная, как ты обещал. А девочка, меж-
ду прочим, - старшая в семье, ей братьев и сестер содержать надо, не го-
воря уж о родителях-алкоголиках, которые моментом пропивают все, что она
младшим детям купит. Семья, Кирюша, кормильца потеряла, и потеряла по
твоей вине, стало быть, и пенсия с тебя причитается. До совершеннолетия
детей. Я доходчиво объяснил?
- Нет. - Голос Кирилла был пока еще довольно спокоен.
- Так. И чего же ты, золотой мой, не понял?
- А ничего; Я не понял, почему я должен платить за работу, которая не
была сделана, и не понял, почему я должен содержать семьи многодетных
алкоголиков после того, как уголовницу Газель застрелил какой-то другой
уголовник на почве ваших грязных воровских дел.
- Согласен, - ответил посетитель. - Твоя позиция понятна и убеди-
тельна. Но в ней есть одна большая дыра, прореха, так сказать. Почему ты
думаешь, что Газель застрелили на почве НАШИХ разборок? А может быть,
это все-таки были ВАШИ разборки, а?
- У нас не может быть никаких разборок. Вы что, не понимаете?
- Нет, - засмеялся гость. - Вот теперь ты совершенно не убедителен.
Значит, так, золотой мой. Вариантов у нас только два. Первый: ты платишь
семье Газели столько, сколько я скажу, и мы вопрос закрываем. Второй: ты
даешь мне деньги, но не окончательно, а как бы в виде гарантии, и потом
доказываешь мне, что Газель убили наши люди из-за наших разборок. Дока-
жешь - деньги верну все до копейки. Не докажешь, будет считаться, что
она погибла из-за твоих дел, и деньги уйдут на помощь ее семье.
- Интересно у тебя получается. - Есипов внезапно тоже перешел на
"ты". - Значит, если ее убили ваши деятели, то семье помогать не нужно?
А если мои - так родители-алкоголики и их детки вдруг стали несчастными
и беспомощными? Не пойдет.
- Пойдет. Очень даже пойдет. Если Газель уложил кто-то из братвы, мы
деньги на семью с него возьмем. Сначала обдерем его до мяса, шкуру сни-
мем, а потом решим, что с ним делать. Или легавым сдадим, или сами раз-
беремся. Но тогда уж помощь семье Газели будет нашим делом, внутренним.
Со своих сук мы сами спросим. А за твоих - тебе придется заплатить. Ну
как, теперь понятно получилось? Или еще что-то объяснить надо?
- Надо. Давай уж дойдем в наших отношениях до логического конца. Я не
люблю, когда меня запугивают, поэтому предпочитаю спросить первым: что
вы хотите мне предложить, если я не выполню ваших условий и не дам де-
нег?
- Правильная постановка вопроса, - одобрительно усмехнулся посети-
тель. - Наезжать на тебя мы не будем. У тебя вон мент при погонах на
дверях сидит, как пес цепной. Он хоть и на пенсии, но друзей-то у него
полно в милиции осталось. Да и у тебя наверняка "крыша" есть или в окру-
ге, или на Петровке, так что в обиду не дадут. Стало быть, наезжать на
твою контору, как я уже сказал, мы не станем. А девка у тебя хороша, я
невесту твою имею в виду, Оксаночку. Ежели в тебе жалости нет к семье
несчастной Газели, ежели не хочешь ты понять, что такое потерять близко-
го человека, то мы тебе это быстро объясним. Очень доходчиво получится.
И наглядно. Ну как?
- Теперь понятно. - Голос Есипова был по-прежнему ровным и спокойным,
и Оксана не могла не восхититься им, хотя сама похолодела от ужаса, ус-
