давно, и к тому моменту в его столе лежало десятка три рукописей, кото-
рые никому не были нужны, потому что японские издатели отказывались от
них, взглянув на первые три строчки. "Это не литература, - говорили они,
брезгливо кривясь, - это в лучшем случае сочинение ученика начальной
школы, но даже для сочинения здесь многовато грамматических ошибок".
А автор-то был настоящим графоманом. Он сочинял свои истории без кон-
ца и не мог остановиться. Он был человеком вообще-то не бедным, много
ездил по всему свету, и всюду у него были друзья и родственники, у кото-
рых он жил. Жизненных впечатлений, таким образом, у него хватало, а от-
сюда и рождались идеи, сюжеты, характеры, конфликты. Автор жаждал славы,
он хотел видеть свое имя, напечатанное на ярких глянцевых обложках круп-
ными буквами. Он хотел давать интервью в газетах и по телевидению, он
мечтал о том, чтобы по его нетленным произведениям снимали фильмы, кото-
рые становились бы лауреатами "Оскаров". И не понимал, почему его творе-
ния никто не хочет печатать.
Отчаявшись завоевать благосклонность японских издателей, он пытался
пристроить свои рукописи в других странах, но там ему объясняли, что мо-
гут рассмотреть вопрос только о книге, написанной на общедоступном язы-
ке, например, на английском. Чтобы оценить материал, написанный иерогли-
фами, нужен переводчик, а труд переводчика должен быть оплачен. Кому ж
охота платить переводчику, если нет гарантии, что вещь стоит того? Вот
если бы речь шла о всемирно известном писателе, таком, например, как Ма-
цумото или Ехира, тогда другое дело, потому что это признанные мастера и
тут есть уверенность, что произведение хорошее. А если и плохое, то ведь
такого масштаба имя само себя продает независимо от уровня написанного.
Автор за собственные деньги заказал перевод одной книги, но качества
того, что в результате получилось, оценить не смог - английский он знал
очень слабо, только на уровне бытовой разговорной речи, ни писать, ни
читать на этом языке не мог. Вероятно, переводчик строго следовал ориги-
налу, потому что издательство, куда автор принес английский вариант, от-
казалось от рукописи, прочитав первые несколько страниц.
Неудачи не сломили этого жизнерадостного оптимиста. И он продолжал
творить. То ли он твердо верил в свою звезду, то ли просто остановиться
не мог. Его произведения больше напоминали очень сжатый пересказ насы-
щенного событиями кинофильма, но автор этого не понимал. Будучи челове-
ком не особенно образованным и начитанным, он не видел разницы между
своими творениями и той литературой, которая издавалась массовыми тира-
жами, он не замечал убогости своего языка, а если и замечал, то сделать
с этим все равно ничего не мог.
И вдруг на горизонте возник российский издатель, который купил "на
пробу" одну вещицу. Автор уже ни на что особо не надеялся, поэтому отдал
рукопись за сущие гроши, только чтобы обозначить факт продажи. Он бы и
задаром отдал, лишь бы напечатали, поскольку был, как уже говорилось,
человеком небедным, но до крайности честолюбивым.
А переводчик Владимир Соловьев сделал из этого полубезграмотного
рассказа настоящую конфетку. И этим было положено начало целой серии
книг одного автора, книг, которые пользовались бешеным успехом у рос-
сийских читателей и прекрасно раскупались, принося прибыль издательству.
"Шерхан" приобрел тридцать две рукописи, из которых четырнадцать уже
вышли в серии "Восточный бестселлер". Осталось еще восемнадцать, а ав-
тор-то продолжает сочинять...
- Теперь я понимаю, почему "Шерхан" так за тебя держится, - заметила
Настя. - Деньги в рукописи уже вложены, а кроме тебя, никто не сможет с
ними работать. Ты действительно незаменим для них. И понятно, почему они
так боялись скандала, который ты мог устроить, уличив их в нарушении
твоих прав. Ты из-за этого мог рассердиться и отказаться от сотрудни-
чества с издательством. А я-то все голову ломала, почему они столько
усилий приложили, чтобы раздобыть эту случайно попавшую к тебе бумажку.
Мне казалось, что цель со средствами не соотносится. Уйдешь ты - найдут
другого переводчика. А оказалось, что никакой другой переводчик их в
принципе устроить не может. Им нужен только ты. И они вцепились в тебя
мертвой хваткой. Володя, они действительно делают "левые" тиражи, я это
совершенно случайно обнаружила, просто тебе не хотела говорить.
Она рассказала Соловьеву о том, как купила на Ленинградском вокзале
"Клинок" и как сравнивала два экземпляра книги, сидя у себя дома.
- И когда я читала роман, меня не покидало ощущение чего-то давно
знакомого, но абсолютно неуловимого, неосязаемого. Знаешь, бывает, уло-
вишь слабый запах, который связан в твоей памяти с детством, и он тут же
исчезнет, а ты не можешь понять, то ли тебе почудилось, то ли что...
Вдруг ни с того ни с сего вспомнишь что-то из своего детства и долго
удивляешься, с чего это такие воспоминания в голову лезут. И здесь было
так же. Читаю про разборки между преступными кланами японцев в Америке,
а вспоминаю, как мы с тобой ездили за город или на пляж.
- Когда ты догадалась? Давно?
- Только сегодня ночью. Проснулась оттого, что шумел дождь, и вспом-
нила. "И встать я не встаю, и спать не спится."
- "И так проходит ночь, и утро настает", - подхватил Соловьев, груст-
но улыбнувшись. - Аривара Нарихира, девятый век. У тебя хорошая память,
Анастасия.
- Хорошая, - согласилась она. - Не жалуюсь. И вот когда я вспомнила
это стихотворение, то вспомнила и другие. В "Клинке", например, ты напи-
сал: "Человек с грустными глазами - это человек, который в детстве ни-
когда не плакал, когда его ругали и били". Мне это сразу показалось зна-
комым, но тогда я не уловила, в чем суть. А сегодня ночью сообразила:
Печальным -
(И я был таким)
Становится сердце ребенка, который не плачет,
Хотя и ругают и бьют!
- Исикава Такубоку, - вздохнул Соловьев. - Что ж, раз ты теперь все
знаешь, нет смысла отпираться. Спору нет, меня это все не украшает, но
ничего плохого на самом деле в этом нет. Я не ворую чужие рукописи, я их
переделываю и довожу до совершенства. На книге стоит имя подлинного ав-
тора, так что его права не ущемлены.
Он замолчал и отвернулся, глядя в окно. Настя терпеливо выдерживала
паузу, мужественно борясь с желанием закурить. Наконец Соловьев снова
заговорил:
- Я их ненавижу. Они не зря боялись, что я найду эту проклятую бумаж-
ку. Я не намерен спускать им это с рук.
- И для этого ты начал меня разыскивать?
- Я хотел тебя видеть. Я скучал по тебе.
Настя встала с уютного мягкого диванчика и с удовольствием потяну-
лась.
- Не лукавь, Соловьев. Поехали на кухню, я сварю себе кофе, и погово-
рим о твоих издателях. Гнев твой праведный, спору нет, и ты имеешь пол-
ное право начать разбираться с "Шерханом". Только не надо петь мне песни
о твоей глубокой и непреходящей любви ко мне. Я все равно тебе не верю.
- Почему?
В голосе его Настя услышала настоящую, неподдельную тоску. Ей стало
неловко. В самом деле, почему она так поступает с ним? Почему убедила
себя в том, что он не может ее любить? Только потому, что когда-то он не
ответил на ее чувство? Нет, скорее тут другое. Одинокий больной человек
готов любить кого угодно, кто вносит хоть какое-то тепло в его тоскливое
одиночество.
- Не будем об этом, ладно? - мягко сказала она. - Поехали.
Соловьев развернул кресло и направился из кабинета в гостиную.
Найти оборванную подвеску от галстучной булавки - дело непростое, ес-
ли не знаешь точно, где ее искать. Коротков и Селуянов внимательно про-
читали все документы, связанные с обнаружением трупов восьмерых юношей
семитской внешности, и ни одного упоминания о нахождении рядом с трупом
маленькой позолоченной подковки с обрывком цепочки не нашли.
- Выходит, или подковку просмотрели, или ее оттуда кто-то унес, -
уныло констатировал Николай. - Наищемся мы ее до чувства полного удов-
летворения.
- Это точно, - вздохнул Коротков. - Но искать все равно надо. Так что
поехали. Начнем с трупов, которые были обнаружены не работниками мили-
ции.
Таких было пять из восьми. Сыщики решили в первую очередь отработать
те случаи, когда трупы были найдены детьми, подростками или молодежью.
Одним словом, теми, кто вполне мог, не впадая в истерику при виде мерт-
вого тела, проявить любопытство, найти подковку и положить себе в кар-
ман. Пять случаев, исходя из этого рассуждения, сократились до трех. Уже
легче.
Но легче только относительно. Ибо подковка, найденная ребенком или
подростком, вряд ли задержится надолго у одного хозяина. Она станет
предметом обмена или вовсе будет потеряна. Зная, каким перипетиям порой
подвергаются предметы, проходящие через детские руки, сыщики перевели
дух, съели по паре шашлыков и взялись за работу.
Первый случай обнаружения детьми трупа имел место на берегу Моск-
вы-реки. Имена, фамилии и адреса двух друзей-шестиклассников, наткнув-
шихся на страшную находку, были в материалах дела. Однако родители обоих
мальчиков в один голос стали возражать против беседы оперативников с их
сыновьями. Дети и без того, как утверждали взрослые, пережили стресс, и
нет никакой необходимости травмировать их еще раз.
- Тогда попробуем обойтись без детей, - покладисто согласился Селуя-
нов. - Скажите, пожалуйста, не видели ли вы у своего сына маленькой по-
золоченной подковки?
- Что вы! - испугалась мать одного из мальчиков, Гены Федотова. - Мой
сын не вор. Как вы смеете задавать такие вопросы!
- Разве я сказал, что он ее украл? - невинно удивился Николай. - Я
только спросил, не видели ли вы у него подковку.
- Нет, - категорически отрезала женщина.
Разговаривать с ней было трудно, мать мальчика, видимо, имела сильное
предубеждение против милиции и ее сотрудников и готова была костьми
лечь, но не допустить, чтобы ее нежного мальчугана пытали злые грубые
милиционеры. Ничего не добившись, Коротков и Селуянов побрели в направ-
лении школы, где учились Гена Федотов и Вова Молянов.
- Обожаю таких мамаш, - проворчал Юра Коротков. - Для них все, что
делают их детки, достойно по меньшей мере Государственной премии. Сынок
не может быть плохим по определению. Он будет приносить каждый день пол-
ный чемодан дорогих вещей, а маменька сама, без посторонней помощи при-
думает объяснение, откуда все это берется. Он будет ходить, накачавшись
наркотиками, а она будет квохтать над ним, потому что мальчик переуто-
мился в институте, вон бледненький какой и глазки нездоровые. А когда он
в конце концов совершит ради денег зверское убийство, потому что не смо-
жет справиться с абстиненцией, а купить наркотики не на что, такая ма-
мочка будет долго удивляться, рвать на себе волосы и кричать, что этого
не может быть, что ее мальчик лучше всех на свете и вообще ничто никогда
не предвещало.
- Ну, разбрюзжался, - миролюбиво откликнулся Селуянов. - Нормальная
мамаша, оберегает маленького сына от травмирующего разговора о трупе, а
ты уже такие выводы делаешь. Максималист ты. Юрок.
- О! Чувствуется благотворное влияние леди Валентины! - засмеялся Ко-
ротков, дружески обнимая Николая за плечи. - Ты стал всех любить и всем
прощать. Когда свадьба?
- Не надейся выпить на халяву. Мы никуда не спешим.
- А что ж так? Вы оба люди свободные, чего тянуть.
- Быстрый ты больно. Мы знакомы-то всего два месяца с небольшим. Вон
Аська - яркий пример, с пятнадцати лет с Чистяковым любовь крутила, а
поженились только год назад. Зато как удачно. Обзавидуешься, на них гля-
дя.
- Ты на них не равняйся, - вздохнул Коротков. - Аська - она совсем
особенная. У нее все не как у людей. А ты, Коляныч, должен брать пример
с меня. И не забывать, что с молодой женщиной, которая никогда не была
замужем, нельзя слишком долго жить "просто так", это плохо влияет на ее
психику и на характер ваших отношений.
Селуянов ничего не ответил, только хмыкнул неопределенно. Они медлен-
но шли по улице к типовому зданию средней школы. До конца уроков остава-
лось около пятнадцати минут, спешить было некуда.
- Слушай, почему ж так работать не хочется, не знаешь? - задал фило-
софский вопрос Николай. - Прямо сил никаких нет. Кажется, сел бы сейчас
на скамейку, закрыл глаза и уснул недели на две. Устал я, что ли? Так
вроде рано еще.
- Устал, конечно, - согласился Юра. - Ты что, думаешь, нам с тобой
только к пенсионному возрасту уставать положено? Я сам иногда еле ноги
таскаю. Спим мало, едим кое-как, и все на нервах. Тут кто угодно уста-
нет. Удивляться надо, что мы с тобой вообще еще шевелимся после полутора
десятков лет такой изумительной жизни.
- Но Аська же не устает, - упрямо возразил Селуянов. - Тоже спит ма-
ло, тоже перекусывает на ходу и нервничает не меньше нашего, а ничто ее
не берет. Пашет и пашет как заведенная. Почему так?
- Ну вот ты опять, - с досадой махнул рукой Коротков. - Я же сказал
тебе: ты с Аськой не равняйся. Она другая. Она принципиально другая, по-
нимаешь? Для нее нет ничего интереснее и важнее работы, она ею живет и
дышит, она работой вся насквозь пропитана. Аська устанет работать только
тогда, когда устанет жить. Я не хочу нас с тобой обидеть, мы тоже свою
работу любим, но у нас в голове кроме нее варится еще масса других ве-
щей. Вот ты, к примеру, раз в месяц стараешься урвать денек и слетать в
Воронеж, с детьми повидаться. У меня тоже семейных проблем выше крыши. И
потом, у тебя Валентина, у меня Люся, а Ася на эти глупости не отвлека-
ется и душевные силы на романы не тратит. Я уж не говорю о том, что она
моложе нас с тобой.
- Не намного. Кстати, Юрок, у нее же день рождения скоро. Не забыть
бы нам с тобой ее поздравить. Какого числа, не помнишь?
- В аккурат в день выборов президента. Не забудем, день получится
знаменательный. Что дарить, вот в чем вопрос.
- Да это-то как раз не вопрос. Дата не круглая. Подарим ей пять банок
хорошего кофе, пять блоков сигарет и бутылку мартини, который она обожа-
ет. И приятно, и полезно.
- Нет, Колян, в тебе романтического полета, - укоризненно усмехнулся
Коротков. - Разве можно на день рождения продукты дарить?
- Конечно, можно, - убежденно ответил Николай. - И нужно. Все равно
больше нечего. Когда у детей звонок с урока?
- В час пятнадцать. Сейчас выбегут.
Гену Федотова и Вову Молянова из шестого "В" они нашли легко.
Мальчишки занимались в секции информатики и после пятого урока не побе-
жали домой, а отправились в школьный буфет поесть, так как занятия в
компьютерном классе начинались в два часа. В буфете их и отыскали опера-
тивники. Пацаны оказались маленькими серьезными мужчинами, оба в очках и
с выражением непреходящей озабоченности на лицах. Они старательно жевали
котлеты с рисом, от одного вида которых, не говоря уж о запахе, можно
было рехнуться. Почему-то еще с застойных времен существует традиция
кормить в школьных буфетах такой отравой, которую ни в одном другом мес-
те подавать не посмели бы. Наверное, оттого, что дети безответны и едят
что дают. В крайнем случае не едят вообще. Но и не жалуются на невкусную
пищу.
Появление двух дядек из милиции Гена и Вова восприняли совершенно
спокойно, они, похоже, вообще были не из пугливых. Коротков, прежде чем
идти в буфет, успел заскочить в учительскую, и две минуты обаятельных
улыбок, адресованных женщинам-учителям, сделали свое дело. Стало извест-
но, что Федотов и Молянов - гордость если не всей школы, то, во всяком
случае, трех шестых классов, круглые отличники, ведут себя примерно, а
на уроках физкультуры являются бессменными чемпионами по бегу и прыжкам
в длину. Одним словом, не дети, а мечта семьи и школы.
- А мы думали, вы преступника давно уже нашли, - презрительно заявил
оперативникам Гена. - Что ж вы так долго?
- Ну извини, брат, - развел руками Коротков. - Так получилось. Улику
одну найти никак не можем, а без нее убийцу ни за что не поймать. Вот
пришли к вам посоветоваться, может, подскажете что-нибудь.
- Знаем мы эти приемчики, - тут же откликнулся Вова, поправляя
большие очки на тоненьком носике. - Взрослые никогда с нами не советуют-
ся. А если говорят, что советуются, это значит, что они сами уже все ре-
шили, а теперь хотят нас убедить.
- Напрасно ты так, - покачал головой Селуянов. - Хотя в целом ты, ко-
нечно, прав, спорить с этим трудно. Но в данном случае ты ошибся. И без
вашей помощи мы ничего решить не можем.
Попытка сыграть на мальчишеском любопытстве успеха не возымела. Ко-
ротков и Селуянов держали драматическую паузу в надежде на то, что паца-
ны не вытерпят и спросят, в чем же дело и чем они могут помочь дяденькам
из милиции. Но Гена и Вова невозмутимо ели котлеты и рис грязно-коричне-
вого цвета, не обращая на сыщиков ни малейшего внимания. Коротков понял,
что старые, испытанные приемы уже не срабатывают и надо брать инициативу
на себя.
- Друзья мои, мы должны найти маленькую подковку. Без этого преступ-
ника нам не поймать. Но на месте преступления милиция ее не нашла. А она
должна быть. Обязательно должна. И я хочу спросить вас, не видели ли вы
ее рядом с тем человеком, которого вы нашли. А если видели, то не знаете
ли, куда она делась. Вот, собственно, и все.
- Вот эта?
Вова полез в карман, вытащил руку и разжал ладошку. Маленькая позоло-
ченная подковка с двумя звеньями от разорванной цепочки лежала на ней,
как в уютном гнездышке.
- Эта. Где ты ее нашел?
Мальчуган снова сжал ладошку, подковка исчезла.
- Там нашел. Рядом с... Ну, с тем человеком. Я думал, она ничья. Взял
на счастье. Все говорят, что подкова счастье приносит.
Коротков оценил ту деликатность, с которой Вова Молянов избежал неп-
риятных слов вроде "покойник", "мертвец", "труп". Он услышал, запомнил и
повторил то выражение, которое только что употребил сам Юрий. "Тот чело-
век".
- Ну и как, принесла она тебе удачу?
- Не знаю. У меня и до этого все было в порядке.
- Что ж, будем надеяться, что без нее дела у тебя хуже не пойдут. В
конце концов, ты ведь мужчина, должен уметь справляться собственными си-
лами. Верно?
Мальчик поднял на Короткова глаза, ставшие бездонными и огромными.
- Вы ее заберете?
- Да, Вова. Я должен это сделать. Я понимаю, ты привык к ней, она те-
бе дорога. Но я должен. Пойми меня. И не сердись.
Маленький кулачок сжался еще крепче. По круглой нежной щеке скатилась
предательская слеза.
- А если я не отдам?
Действительно, а если он не отдаст? Силой отнимать, что ли? С ребен-
ком драться? Взывать к его гражданскому сознанию? Пугать традиционными
милицейскими страшилками? Бред.
- Я очень тебя прошу, Володя, - тихо сказал Коротков, положив руку на
его плечо. - Ты взрослый парень, ты сам должен понимать, как это важно.
Я знаю, как больно и трудно расставаться с любимой вещью, к которой при-
вык. В жизни вообще много такого, что больно и трудно, но через это при-
ходится проходить. Только у маленьких детей все легко, просто и весело.
А ты уже не маленький, и тебе придется привыкать к утратам. Может быть,
эта - первая, но, честное слово" не последняя, и надо учиться переносить
это с достоинством и мужеством. Ты сумеешь. Я уверен, что ты сумеешь
справиться с этим.
В школьном буфете стояли шум, гам и визг, но вокруг стола, за которым
сидели двое мальчишек и двое взрослых, казалось, кто-то воздвиг стеклян-
ный колпак, не пропускающий ни звука. Все четверо молчали, и мир затих,
ожидая, когда одиннадцатилетний ребенок примет первое в своей жизни
трудное решение, добровольно расставаясь с маленькой позолоченной под-
ковкой, которую он целых три месяца носил "на счастье".
Маленький кулачок медленно разжался. Коротков хотел было просто взять
подковку и сунуть в карман, но вовремя спохватился. Нельзя небрежно об-
ращаться с тем, что так дорого мальчику. Он достал полиэтиленовый паке-
тик, осторожно положил в него подковку, пакетик так же аккуратно засунул
в конверт, заклеил его и после этого положил в бумажник. Внезапно Вова
сорвался с места и выскочил из буфета. Гена Федотов продолжал сидеть не-
подвижно, не говоря ни слова.
Оперативники встали.
- Твой товарищ - настоящий мужчина, - очень серьезно сказал Селуянов.
- Так ему и передай. Он может гордиться собой. И не оставляй его одного,
ему сейчас тяжело, и ты должен как друг его поддержать.
Гена молча кивнул, но с места не сдвинулся.
Юра и Николай быстро уходили подальше от школы. Обоим казалось, что
детское горе от первой утраты висит в воздухе и виновники этого горя -
они сами.
- Черт, как все-таки тяжело с детьми, - в сердцах бросил Коротков,
когда они отошли на два квартала. - Ведь понимаешь, что ерунда, никакой
трагедии, подумаешь, подковка какая-то несчастная, а для пацана такое
горе, что сердце разрывается. Хоть смейся, хоть плачь.
- И знаешь, что при этом самое смешное? - подхватил Коля. - Бовина
мама больше всего боялась, что его травмируют разговоры о трупе, который
он нашел. А он и глазом не моргнул. Он еще не понимает, что такое смерть
и как это страшно. А из-за подковки расплакался. Вот где для него насто-
ящая травма. У меня такое чувство, будто мы ребенка обокрали.
- Ладно, хватит о грустном. Давай будем радоваться тому, что нам се-
годня сказочно повезло. Подковку нашли с первого же захода. Такая удача
редко бывает. По нашему сыщицкому счастью, если мы ищем в нескольких
местах, то находим всегда в последнем. Куда двигаемся?
- К Черкасову. Покажем ему подковку, а то вдруг окажется, что она
вовсе не от его булавки. Слушай, - вдруг спохватился Селуянов, - а мы в
ту сторону идем? Мы же машину возле дома Молянова оставили. По-моему,
нам надо было от школы поворачивать направо.
- Да? - удивился Коротков. - А мы куда свернули?
- Налево.
- И как это нас угораздило?
- От расстройства, наверное. Не могу видеть детские слезы.
- И я не могу, - вздохнул Юра. - И какая сволочь придумала, что мили-
ционеры в силу своей работы делаются черствыми? По-моему, как раз наобо-
рот. Наверное, к старости я стану совсем сентиментальным. Давай попробу-
ем дворами пройти...
Перед Михаилом Черкасовым лежала внушительная стопка фотографий всех
взрослых обитателей коттеджного городка "Мечта".
- Михаил Ефимович, тот человек, который хочет устроить вам кучу неп-
риятностей, каким-то образом связан с "Мечтой". Или живет там, или прос-
то бывает. Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели фотографии всех, кто
там живет. Может быть, вы кого-то из этих людей знаете.
- Я не совсем понимаю, - растерянно ответил Черкасов. - Почему я дол-
жен их знать?
- Потому что человек не может хотеть вам зла ни с того ни с сего. Он
что-то имеет против вас, а это значит, что вы скорее всего лично с ним
знакомы. Конечно, я допускаю, что он может мстить вам за что-то и при
этом вы никогда с ним не встречались, но такие случаи крайне редки. Да-
вайте начнем с самого простого: вы с ним знакомы, может быть, раньше бы-
ли знакомы, но давно не виделись. Посмотрите, пожалуйста, внимательно.
Подковку Черкасов узнал с первого взгляда. И оперативники еще раз
убедились в том, что к восьми трупам он не имеет никакого отношения. Ес-
ли бы имел, история с подковкой вообще не выплыла бы никогда. Он просто
"не обнаружил" бы отсутствия подвески на галстучной булавке.
Михаил Ефимович старательно перебрал около шести десятков фотографий,
подолгу всматривался в лица.
- Нет. Я никого из них не знаю. Никогда не встречался.
- Вы совершенно уверены? Не ошибаетесь?
- Совершенно уверен. А вы мою фотографию им показывали?
- Показывали, - удрученно ответил Коротков. - Никто из них не приз-
нался, что знает вас.
- Ну вот видите, значит, я не ошибся. Послушайте, мне, честно говоря,
изрядно надоело здесь сидеть. Вы не можете отпустить меня домой?
- К сожалению, вам придется еще потерпеть. Преступник должен быть
уверен, что его замысел удался и мы подозреваем только вас, и больше ни-
кого.
- А что будет, если он поймет, что вы поверили в мою невиновность?
- Поймите, Михаил Ефимович, то, что сделал этот человек, требует ог-
ромных усилий и злой воли. Все, что он сделал, направлено против вас.
Это означает, что он не просто очень хочет вас уничтожить. Это стало
смыслом его жизни. И если он поймет, что мы вам поверили, он не остано-
вится. Он все равно будет стараться взвалить на вас вину за тяжкие прес-
тупления. А это - новые жертвы. Подумайте о них. Он пытается разыграть
карту "маньяк-гомосексуалист с тягой к мальчикам". Если мы сегодня вас
отпустим, то завтра или послезавтра мы найдем очередной труп подростка с
уликами, прямо указывающими на вас. Вы этого хотите?
Разумеется, этого Черкасов не хотел.
Найти подходы к сотрудникам МИДа, занимающимся культурными связями с
Японией, было непросто. Это были люди занятые и не желающие тратить вре-
мя на беседы с Московским уголовным розыском, тем более что беседы эти
должны были носить какойто совсем нелепый характер.
Среди чиновников Министерства иностранных дел Насте удалось найти
двоих сокурсников, и один из них все-таки добился, чтобы человек, осве-
домленный в вопросах современной культуры Японии, уделил ей полчаса.
- Накахара? - вздернул брови японист, выслушав Настин вопрос. - Нет,
о таком писателе я не слышал. Во всяком случае, в Японии его не знают.
- Тогда я спрошу по-другому. Есть ли сейчас в Японии автор, с успехом
пишущий в жанре детектива, боевика или триллера?
- Это есть, - тут же согласился мидовец. - Правда, их немного, по
пальцам перечесть можно, такая литература идет вразрез с национальными
культурными традициями и считается малопрестижной и предназначенной не
для интеллектуальной элиты. Но есть, это несомненно. Недавно там взошла
очень яркая звезда, Отори Митио. И практически сразу же завоевал мировую
известность. Его переводят на множество языков, фильмы снимают по его
книгам. Кстати, расскажу вам забавную вещь. Вы знаете, что индийский ки-
нематограф производит примерно 850 фильмов в год?
- Сколько?! - ужаснулась Настя.
- Восемьсот пятьдесят. Каждый штат имеет свои киностудии и производит
кинопродукцию. Вопрос в том, где брать сюжеты. Так они с большим удо-
вольствием используют в качестве первоисточников не только книги, но и
зарубежные фильмы. Пару лет назад у нас по телевизору даже показывали
один такой шедевр. Полностью передрали "Возвращение в Эдем", слово в
слово, только перенесли действие в Индию, и герои соответственно превра-
тились из австралийцев в индусов. А в остальном полная идентичность. Так
вот, это я к тому рассказываю, что Отори Митио там очень популярен. Поч-
ти по всем его книгам сделаны фильмы, преимущественно в Штатах, в Турции
и в Китае. И все до единого фильмы переделаны индусами и выпущены на эк-
раны. Такой товар находит спрос, у него очень динамичное действие, кото-
рое происходит практически по всему свету, много европейских персонажей
и в то же время любопытная восточная специфика. Не побоюсь утверждать,
что Отори Митио - один из самых богатых писателей на сегодняшний день.
- Почему же у нас в России его не издают? - удивилась Настя. - Ведь у
нас сейчас большой спрос на такую литературу.
- Вероятно, не по карману, - пояснил мидовец. - Такого класса автор
требует огромных гонораров, которых наши российские издатели пока еще не
могут платить.
- Но ведь у нас выходят книги Шелдона, Коллинз, Ладлэма. Это тоже ав-
торы с мировым именем, и гонорары у них, надо думать, не маленькие. Неу-
жели у этого японца запросы выше?
- Вполне возможно. А может быть, он просто не хочет иметь дело с рос-
сийскими издателями. Например, не доверяет качеству перевода или полиг-
рафическое исполнение его не устраивает. Вы меня простите, но я как-то
утратил нить нашей беседы, а время между тем идет. Вы что, собственно,
узнать хотели? Почему нашими культурными связями с Японией не охвачен
известный писатель? Или что-то другое?
- Спасибо, Денис Владимирович, я уже все узнала, - ответила Настя. -
Извините, что отняла у вас время.
Прямо из МИДа она помчалась к матери. Надежда Ростиславовна несколько
лет работала за границей и имела знакомых по всей Европе. Именно это и
было Насте сейчас нужно.
- Мама, мне нужна твоя помощь, - заявила она прямо с порога.
- Разумеется, - улыбнулась мать, - ни в каком другом случае ты к нам
не приезжаешь. Родители для того и нужны, чтобы помогать.
- Ну мам...
- Да я не в упрек, Настенька, Бог с тобой. Я же знаю, сколько ты ра-
ботаешь. Так что опять случилось?
- Ты могла бы позвонить своим друзьям за границу и попросить срочно
прислать пару книг?
- Каких именно?
- Автор - Отори Митио. Две-три любые его книги. Только на том языке,
на каком я сама читаю.
- Это для работы или так, баловство?
- Для работы. Еще мне сказали, что по всем его книгам сняты фильмы, и
было бы очень желательно получить видеокассету, хотя бы одну. Мне важно
посмотреть, стоит ли в титрах его имя и в каком виде. Является ли он сам
автором сценария или упоминается только как автор романа, по которому
снят фильм.
- Деточка, ты занялась авторским правом? - изумилась Надежда Ростис-
лавовна. - С каких это пор?
- С тех, мамуля, с каких за это начали убивать. Так ты сделаешь то, о
чем я прошу?
- Хорошо. Сейчас я начну дозваниваться, а свою просьбу ты объясняй,
пожалуйста, сама.
Мать уселась за телефон, а Настя пошла на кухню, где ее отчим, кото-
рого она с самого детства называла папой, занимался починкой развалив-
шейся табуретки, попутно поглядывая в маленький черно-белый телевизор.
- Как живешь, ребенок Настя? - спросил Леонид Петрович.
- Умеренно. Больной скорее жив, чем мертв, - пошутила она.
- Почему одна, без Лешки?
- Незапланированный визит. Еще час назад я не знала, что поеду к вам.
- Что-нибудь случилось?
- Угу. Страшное подозрение на страшное преступление. Пап, дай поесть
чего-нибудь голодному ребенку, а?
- На сковородке отбивные, возьми хлеб. Или, может, суп хочешь?
- Нет, суп не хочу. Пап, ты у меня все знаешь, скажи, у криминалистов
есть методики установления различий в полиграфической продукции?
- Очень ограниченные. Ты можешь конкретизировать вопрос?
- Меня интересует, можно ли установить различия между книгами, кото-
рые были отпечатаны с одних и тех же пленок в одной и той же типографии,
но в разное время.
- Практически нет. Если, конечно, использовался разный клей и прочие
материалы, то тебе могут сказать, что книги из разных партий. Но ведь
