Вульфа все было бы куда как проще. Вульф собрал бы в своем кабинете всех
участников, вовлеченных в дело, сел в свое знаменитое красное кожаное
кресло и в деталях рассказал бы, как, по его представлениям, все проис-
ходило. И истинный виновник обязательно выдал бы себя неосторожным жес-
том или словом, а приглашенный для участия в торжествах полицейский не-
медленно арестовал бы его на глазах у изумленной публики.
Показания манекенщицы Оксаны Бойко, искренние и подробные, не могли
ни в чем уличить Устинова. И даже ее рассказ о том, как и когда он пла-
нировал прибрать издательство к рукам, оставался пустым сотрясением воз-
духа, потому что Устинов этого не подтверждал. Да, он говорил об этом
Оксане, но говорил только для того, чтобы заинтересовать ее будущими
деньгами и заставить сотрудничать. На самом деле он вовсе не собирался
этого делать, это была хитрая легенда. И поди-ка докажи, что это не так.
Доказывать было нечем. Нужно было, чтобы Устинов признался в
убийстве, но делать этого он, разумеется, не станет, он же не идиот. На
худой конец сгодился бы и свидетель, который видел его стреляющим в Соб-
ликову и Коренева. Но свидетеля такого не было.
Как ни грустно в этом признаваться, убийство в доме Соловьева обещало
остаться "висяком". Убийца известен, а преступление считается нераскры-
тым. Вот такие парадоксы следственно-оперативной жизни...
Зато благодаря работе, проделанной в ходе раскрытия этого преступле-
ния, выявились факты и обстоятельства, совершенно по-иному освещающие
жизнь Владимира Александровича Соловьева. Ибо один из десяти студен-
тов-вечерников, кому предположительно принадлежала случайно найденная
шпаргалка по криминологии, был не кем иным, как двоюродным братом некое-
го Мешкова, состоящего в штате издательства "Шерхан" и более известного
как Вовчик, личный телохранитель Кирилла Есипова. Кузен Мешкова, Георгий
Шикеринец, в вечернее время учился в юридическом вузе, а в дневное слу-
жил в должности милиционера полка патрульно-постовой службы. Личное дело
его хранилось в ГУВД, и достаточно было одного взгляда на написанную им
собственноручно автобиографию, чтобы утвердиться в подозрениях о том,
чьей рукой была написана злополучная шпаргалка. Конечно, взгляд опера-
тивника - не источник доказательств, и автобиография Георгия Шикеринца
была изъята из дела и направлена на экспертизу вместе с клочками бумаги,
на которых записаны отрывочные фразы о статистике и предмете криминоло-
гии. Эксперты скорого ответа не обещали, впрочем, как и всегда, но осо-
бой спешки и не было.
- Каким образом я, по-твоему, должен посылать это на экспертизу? -
спросил Настю следователь городской прокуратуры Ольшанский. - В рамках
какого уголовного дела?
Вопрос был закономерным. Для того чтобы эксперты могли работать, нуж-
но было возбужденное уголовное дело. А ведь никакого дела по факту напа-
дения на Соловьева не было ни два года назад, ни сейчас. И как его воз-
будить, это дело, если сам Соловьев молчит, как воды в рот набрал, и не
желает вступать ни в какие разговоры о причинах своей внезапной тяжкой
болезни?
- Ну, давайте проведем экспертизу в рамках дела об убийстве Соблико-
вой и Коренева, - предложила Настя. - Ведь по делу точно установлено,
что Собликова с помощью Коренева пыталась что-то найти в архиве Со-
ловьева. Мало ли что я придумала насчет информационного письма с предло-
жением тиражей. А может, искали вовсе не письмо, а как раз шпаргалку. В
конце концов, передо мной стояла задача найти среди бумаг Соловьева пос-
торонние документы, которые могли стать объектом поисков для Собликовой
и издателей. Я вам нашла два документа. И идет проверочная работа по
обоим.
- Анастасия, врать нехорошо, - строго произнес Ольшанский.
- Почему врать-то? - искренне возмутилась Настя. - Ничего не врать.
Мы отрабатываем все возможные версии, обычное дело. А если вас что-то
смущает, я вам скажу еще больше. Юрка Коротков выехал в тот город, где
погибла жена Соловьева. Уж по факту ее смерти дело точно есть, хотя и
приостановленное, поскольку убийство не раскрыто.
- Но то дело и находится в ведении того города. Как же я могу своей
властью в него лезть? Не дело ты говоришь, Каменская.
- А если из этого города к вам поступит официальный запрос? Если Юрка
сумеет добиться, чтобы расследование возобновили?
- Тогда другое дело, - согласился следователь. - А у тебя такие
серьезные основания полагать, что и к болезни Соловьева, и к смерти его
жены приложили руку шерхановцы?
- Серьезные, - кивнула она. - Гордеев правильно сказал, когда два од-
нотипных события случаются уж очень вовремя, это обычно дурно попахива-
ет. Соловьев собрался разводиться, вступать в новый брак и уезжать со
второй супругой за границу. Гибель жены эти планы нарушила, потому что
он не мог оставить здесь пятнадцатилетнего сына одного. Потом, два с по-
ловиной года назад, он снова собрался уезжать, на этот раз ему предложи-
ли пятилетний контракт за рубежом с перспективой впоследствии остаться
там насовсем. И тут очень кстати делается эта таинственная болезнь, от
которой у него ноги не ходят. Врач со "Скорой помощи" утверждает, что
его, избитого, привезли в больницу прямо с улицы. Издатели, корча траги-
ческую мину, поют нам песни о том, что это случилось на нервной почве,
что Владимир Александрович не смог оправиться после трагической смерти
жены, а тут еще и сын от рук отбился и связался с дурной компанией. А
сам Соловьев вообще ничего не говорит. Но знаете, что самое любопытное?
- Что же, интересно знать?
- А то, что Соловьев, как бы трудно ему ни было, наотрез отказывается
жить вместе с сыном. Видеть его не хочет и говорить о нем тоже не хочет.
И меня это наводит на вполне определенные мысли.
- Да, Анастасия, мыслей у тебя, я смотрю, навалом, - усмехнулся
Ольшанский. - Ну давай, излагай.
- Похоже, он уверен в том, что к избиению причастен его сын. Тогда
понятно, почему он сделал все, чтобы дело не дошло до милиции. И точно
так же понятно, почему он видеть его не хочет. Пожалел, родная кровь
все-таки, но простить не смог.
- Чего-то ты накрутила, по-моему, - поморщился следователь. - Уж
больно сложно.
- Ну, Константин Михайлович, было бы просто - давно бы уже все наружу
выплыло, - возразила Настя. - И потом, хоть и сложно, я согласна, зато в
такой постановке вопроса все концы сходятся. Мне бы, конечно, такой раз-
ворот событий и в голову не пришел, если бы я не узнала, как сильно за-
висит эта шайка-лейка от Соловьева, от его присутствия здесь, в России,
в Москве. Ведь именно на нем все завязано, вы поймите. Он сделал из
безграмотного графомана Накахары знаменитого писателя Отори Митио. И
рвущийся к мировой славе Митио щедро отстегивает тем, кто ему эту малину
устроил. Он-то как раз человек если и не кристально честный, то благо-
родный и в чем-то даже порядочный. Откуда ему знать, что его деньги не
доходят до того, чьими усилиями он превратился в настоящего писателя? Не
будет Соловьева - не будет новых романов сначала Накахары, а потом и Ми-
тио. Ведь заменить одного переводчика на другого уже невозможно. Это им
с Соловьевым так повезло, спокойный интеллигентный человек, он переписы-
вает творения, переводя их с японского, и слишком многого за это не тре-
бует, он самореализуется в этой работе и вполне счастлив. И потом, он
ведет замкнутый образ жизни, нигде почти не бывает и мало с кем общает-
ся. То есть шансы, что вскроется истина, достаточно малы. Он ведь даже
"левые" тиражи русских изданий не отслеживает. А другой переводчик может
оказаться куда более зубастым и когтистым, с ним и контрафактные тиражи
не пройдут, и про Отори Митио он в два счета узнает. И хорошо, если
только свою долю потребует. А то ведь может и разоблачением пригрозить.
Но главное даже не в этом. У Соловьева есть свой литературный стиль, не-
повторимый, своеобразный. Этот стиль и сделал популярного писателя Ми-
тио. Никакой другой переводчик этого не сможет повторить, даже если у
него будет талант и он в принципе сможет из полуграмотного лепета сде-
лать настоящую книгу. "Шерхан" скупил у японца оптом по бросовой цене
все рукописи, а Соловьев обработал только половину. При этом наш зару-
бежный автор из Страны восходящего солнца не остановился, он продолжает
писать, и предполагается, что Соловьев до конца жизни или, во всяком
случае, еще много лет будет обеспечивать "Шерхану" красивую жизнь.
Представляете, каких заработков они все лишатся, если Соловьев сорвется
с крючка и уедет за границу? Или просто по каким-то причинам перестанет
с ними сотрудничать? Это же для них полная катастрофа.
- Красиво рассказываешь, - задумчиво покивал головой Ольшанский. - Но
уж очень неправдоподобно. Что-то нам с тобой в последнее время на писа-
телей везет, не находишь? Раньше все спекулянты золотомбриллиантами по-
падались да контрабандисты, перевозящие оружие и наркотики. А теперь пи-
сатели.
- Ничего удивительного, - пожала плечами Настя. - Где большие деньги
- там и преступления. Раньше на литературе больших денег не делали, по-
тому и мы с вами этим не занимались. А теперь развлекательная продукция
дает такие прибыли, что только диву даешься. Пока мы только писателями
занимались, а завтра нам еще трупы вокруг кинобизнеса подбросят. Телеви-
дение свое громкое слово уже сказало, только за два последних года было
несколько убийств вокруг рекламных дел. Вы же с телевизионщиками в прек-
расные годы застоя тоже небось дела не имели.
- Это точно. Ладно, Каменская, уговорила ты меня. Сделаю вид, что
твоя шпаргалка из одной оперы с информационным письмом. Возьму грех на
душу, пошлю на экспертизу. Ты есть не хочешь случайно?
- Случайно хочу, - засмеялась Настя. - Ужасно. А что у вас есть инте-
ресного?
- Сам не знаю. Нина мне что-то с собой завернула, я и не посмотрел.
Но пахнет из портфеля вкусно.
Он достал довольно солидный пакет, и по небольшому неуютному кабинету
мгновенно разлился упоительный запах свинины, запеченной со специями.
Ольшанский достал из стола нож и тарелку, нарезал толстыми ломтями хлеб.
- Угощайся. Выпить хочешь?
- Нет, спасибо. Вы на меня не обращайте внимания, выпейте, если душа
просит.
- Еще чего, - поморщился Константин Михайлович. - Она у меня никогда
не просит, тем более на работе.
- Зачем же предлагаете?
- Ну так, для проформы. Считай, из вежливости. Гостья как-никак. У
меня для гостей в сейфе всегда что-нибудь булькает. Ох, мать честная, а
дверь-то я не запер!
Он метнулся из-за стола, в два огромных шага пересек кабинет и, гро-
мыхнув связкой ключей, запер дверь изнутри.
- Ну вот, - облегченно вздохнул Ольшанский, - теперь жить можно. А то
ворвется какой-нибудь подследственный, а мы тут с тобой ресторан устрои-
ли. Ты мне скажи-ка, вы насчет Устинова ничего не придумали?
- Ничего, - призналась Настя. - Умный он. И хитрый. Ничем его не под-
цепишь.
- Умный-то умный, а Оксану проглядел, - заметил следователь, с нас-
лаждением пережевывая ароматное мягкое мясо. - Обидел девушку, она к нам
и побежала. Должен был предусмотреть, если умный.
- Любовь - такая штука, которую не предусмотришь. Согласна, другой на
его месте улегся бы с Оксаной в койку, дабы не сердить ее. А он поче-
му-то не смог. То ли принципы у него, через которые он переступить не
может, то ли проявил легкомыслие и забыл о старой истине.
- О какой истине?
- Нет ничего страшнее, чем месть отвергнутой женщины.
- Как такое могло произойти? - недоумевал полковник Гордеев. - Вы
ведь предъявляли Черкасову фотографии всех, кто живет в "Мечте". Или вы,
по обыкновению, схалтурили и кого-то пропустили?
- Нет, Виктор Алексеевич, всех показали. Всех до единого, ручаюсь, -
твердо ответил Миша Доценко.
- Почему же он никого не узнал? Ведь должен был узнать. Не мог не уз-
нать. То, что преступник не отреагировал на фотографию Черкасова, это я
понимаю. Так и должно быть. Но Черкасов-то должен был узнать его.
- Он мог не знать его. Я это вполне допускаю.
- А его жену он тоже мог не знать? Думай, что говоришь, дружок, -
сердито откликнулся Гордеев.
- Она сильно изменилась, Виктор Алексеевич. Действительно до неузна-
ваемости. Была юной стройной девушкой, а превратилась в бабищу весом в
сто килограммов. Когда училась в институте вместе с Черкасовым, носила
короткую стрижку, а теперь у нее шевелюра - кудри длиной до лопаток, все
лицо закрывают. И косметики, как на полотнах великих мастеров. Ничего
удивительного.
- Ну хорошо, допустим, - смягчился полковник. - А Черкасов? Он тоже
изменился до неузнаваемости? Почему она его не узнала? Ведь фотографию
Черкасова показывали всем в "Мечте".
- Нет, Черкасов не сильно изменился. Дело в том, что Янина Борисовна
Якимова находится за границей. Когда мы вышли на Черкасова, ее уже не
было в Москве, и она эту фотографию не видела.
- Черт знает что! - в сердцах бросил Гордеев. - Вот всегда так: из-за
какой-нибудь ерунды, которую и предусмотреть-то невозможно, вся работа
стопорится. Когда она вернется?
- Через два дня.
- Ладно. Что делаете сейчас? Якимова, я надеюсь, ума хватило не тро-
гать?
- Не трогаем. Проверяем все его связи потихоньку, ищем место, где он
держал мальчиков. В первую очередь, конечно, осмотрели дачи, его
собственную и его родителей. Осталась еще дача родителей Янины Борисов-
ны. Может, еще какое-нибудь тихое местечко проклюнется. Канал, по кото-
рому он добывал наркотики, Селуянов уже нашел.
- Вот жизнь, - тяжело вздохнул Виктор Алексеевич. - Живут люди, живут
себе в достатке, в счастье, в покое, горя не знают. И вдруг начинают
мстить, счеты сводить, старое вспоминать. Зачем, а? Не знаешь?
- Не знаю, - тихо ответил Доценко. - Наверное, их это точит, жить не
дает, разъедает, как ржавчина. Такой человек может много лет страдать, а
потом отомстит - и успокоится.
- Если бы так, сынок. Беда-то вся в том, что успокоения это не прино-
сит. Берут грех на душу, страшный грех, а легче не становится. И понима-
ют они, что все напрасно было, а поправить уже ничего нельзя. Глупцы,
право слово.
Дача родителей Янины Борисовны Якимовой, в девичестве Яны (или Нины,
как ее называли друзья и сокурсники) Бергер, находилась в ближнем Под-
московье по Рижской дороге. Дом был большой и ухоженный, но для жизни
зимой не приспособлен. Дачный сезон уже начался, на каждом участке были
люди, и супруги Бергер тоже здесь. Селуянов вошел в калитку, поднялся на
крыльцо и вежливо постучал.
- Входите, открыто! - послышался из дома приятный женский голос.
Мать Янины Борисовны была красавицей и в свои годы, плавно приближаю-
щиеся к семидесяти. Возраст не испортил точеных черт ее лица и почти не
тронул сединой густых темных волос. Фигура была стройной, но походка уже
выдавала усталость и болезни.
- Добрый вечер, - вежливо поздоровался Селуянов. - Вы не подскажете,
можно ли в вашем поселке снять дачу на лето? Вы ведь, наверное, всех
здесь знаете.
- Почему вы так решили? - удивилась женщина.
- У вас сад очень ухоженный, и видно, что вы здесь много лет.
- А вы наблюдательны, - засмеялась Бергер. - Я с ходу ничего вам не
скажу, давайте спросим у мужа. Борис! Спустись, пожалуйста!
По скрипучей лестнице спустился со второго этажа отец Янины, Борис
Моисеевич.
- У нас гости? - радушно пророкотал он густым басом. - Здравствуйте,
молодой человек.
- Здравствуйте. Ваша супруга посоветовала мне обратиться к вам. Не
знаете ли вы, где здесь поблизости можно снять дачу на все лето?
- У Шараповых, - тут же ответил Бергер, не задумываясь. - Они себе в
районе Переделкина роскошный дом отстроили, а эту дачу с удовольствием
сдают. Только я не знаю, может, они уже с кем-нибудь договорились. Я мо-
гу вам дать, если хотите, их московский телефон, позвоните им, спросите.
- Спасибо большое, - благодарно ответил Николай. - А может быть, они
сейчас здесь?
- Это вряд ли, - покачала головой мать Янины. - Они здесь вообще не
появляются с тех пор, как построили новый дом. Что им тут делать? Дого-
вариваются со съемщиками в Москве, дают им ключи и берут оплату вперед.
Но вы на всякий случай подойдите, конечно. Если там кто-то уже живет,
значит, дача сдана. Я вам сейчас объясню, как пройти. Боря, дай мне лис-
точек бумаги, я нарисую, а то молодой человек не найдет.
Она быстро набросала на клочке бумаги схему дачного поселка, и Селуя-
нов, который всю жизнь любил топографию и разные карты и схемы, поразил-
ся тому, что рисунок получился четкий, точно сориентированный по сторо-
нам света, с соблюдением всех пропорций.
- Мы сейчас с вами находимся вот здесь, - она отметила крестиком мес-
то на схеме. - Вам нужно пройти между вот этими домами, пересечь дорогу,
пройти мимо магазина и зайти вот сюда. Я понятно объяснила?
- Еще как, - восхищенно ответил Николай. - У вас, я смотрю, большой
навык в составлении схем.
- А как же, - вмешался Борис Моисеевич, все это время придирчиво наб-
людавший за карандашом в руках жены. - Сорок лет за кульманом. Лауреат
нескольких премий за архитектурные проекты.
Было видно, что он гордится женой, не ударившей в грязь лицом перед
этим молодым, с его точки зрения, пареньком.
- Я потрясен, - искренне сказал Селуянов и, повинуясь внезапному по-
рыву, поднес к губам морщинистую, но все еще изящную руку матери Янины
Якимовой.
Выйдя из дома Бергеров и направляясь в соответствии с указанным марш-
рутом к участку Шараповых, Николай не переставал удивляться сам себе.
Откуда возник этот порыв? Почему он вдруг поцеловал руку старой женщины?
И дело было вовсе не в том, что она вызвала у него симпатию и даже вос-
хищение профессионализмом в работе над схемой. В ближайшие дни их ждет
страшный удар. Уж как там они относятся к зятю, любят ли его или просто
терпят, Селуянов не знал, но их единственная дочь окажется женой убийцы
и останется одна с тремя детьми на руках. Через два дня Янина Борисовна
вернется из-за границы, и, если за это время будут найдены все улики
против ее мужа, Евгения Якимова арестуют. Если улики будут найдены
раньше, арест все равно отложат до ее возвращения. Нельзя забирать из
дома отца и оставлять троих детишек одних. Они ни в чем не виноваты.
Пусть рядом с ними будет мать, которая, может быть, найдет в себе силы
как-то смягчить удар, обмануть их, сказать, что папа уехал надолго по
делам...
Вот и дом, который ему нужен. От участка Бергеров далеко. Николай
опытным взглядом окинул окна, входную дверь, замок. Непохоже, что с
прошлого лета здесь никого не было. Множество мельчайших примет говорило
о том, что в течение зимы и весны сюда приезжали, и неоднократно. Но
сейчас здесь, пожалуй, никого нет. На двери висячий замок, тишина, и нет
того особого запаха, который непременно появляется там, где есть люди.
Николай на всякий случай постучал, но ответа, как и предполагалось, не
дождался.
Потоптавшись возле дома, он перешел дорогу и зашел на чей-то участок.
Небритый мужик в старых тренировочных штанах, сидя на корточках, что-то
мудрил с кустами смородины. Услышав за спиной шаги, он с трудом поднялся
на ноги и, охая, схватился за поясницу.
- Чего надо? - неприветливо спросил он, зыркнув недобрыми глазами на
Селуянова.
- Шараповых ищу, - миролюбиво ответил оперативник, будто не замечая
откровенного недовольства хозяина дачи.
- Эка махнул! - Небритый мужик скорчил злобную мину и сплюнул. - Они
здесь уж сто лет не бывают. У богатеев свои причуды, новый дом где-то
построили, а этот только сдают. Здесь ты их не найдешь.
- Жалко, - огорченно сказал Николай. - Я ведь почему сюда притащился?
Мне сказали, у них можно дачу снять. Правда, предупреждали, что искать
их в Москве надо, здесь их теперь не бывает, но, говорят, они тут появ-
лялись. Вот я и подумал, что, может, застану.
- Не, это тебе наврали, - отозвался дачник. - Приезжали, это верно,
только не они. Они, видать, дом кому-то еще осенью сдали. То и дело
шваль какаято на иномарках прикатывала. Человек по пять. Чего уж они там
делали, я не знаю, но тихо себя вели, наговаривать на людей не стану. Ни
там громких песен, ни скандалов, ничего такого. Тихие, культурные. Прие-
дут, в дом войдут - и до следующего дня. Потом выйдут, по машинам расся-
дутся - и привет. Я уж подумал, сходка у них там политическая. К выбо-
рам-то.
- Одни и те же приезжали или разные?
- Эка, - снова крякнул дачник. - Тебе-то что за разница, ежели ты да-
чу снять хочешь? Любопытный ты, парень, не в меру.
- Ага, - с готовностью подтвердил Николай. - Жутко любопытный. Что
сделаешь, хозяин, характер такой. Меня мамка с детства за это лупила.
Хлебом не корми - дай в чужие дела нос сунуть. Не сердись.
Небритый дачник глянул на него с интересом и даже с некоторой тепло-
той. Селуянов знал, что самокритичность - хорошее оружие. Сам себя обру-
гаешь, вину признаешь - глядишь, и смягчится собеседник. Так оно и выш-
ло.
- Вообще-то я на лица не больно глядел, но машины были одни и те же.
То есть похожие. А тебе зачем?
- А просто так, - обезоруживающе улыбнулся Селуянов. - Ладно, хозяин,
не буду больше тебя отвлекать, поеду в Москву, там Шараповых найду. Да,
кстати, ты Бергеров знаешь?
- Архитекторшу? Знаю. Они старожилы, у них дача здесь уж лет трид-
цать.
- А дочку их тоже знаешь?
- Нинку-то? А как же. Только она давно уж тут не бывает. Когда ма-
ленькая была, каждое лето с родителями на даче проводила. А как замуж
вышла, так и не видно ее. Архитекторша говорила, у них с мужем своя дача
есть, они теперь туда ездят.
- Богатый, видно, муж-то, - словно невзначай заметил Селуянов.
- Да бес его знает, богатый он или бедный. Я его и не видел ни разу.
Я ж говорю, как Нинка замуж вышла, так и не бывает здесь. Ни с мужем, ни
одна. А тебе чего до Бергеров? Опять любопытствуешь?
- Ну, - подтвердил оперативник, - Говорят, дочка у них крутая бизнес-
менша, вот и спросил. Интересно же, какие у таких дочек мужья бывают. Я
б сам на такой женился.
- Женился бы он, - презрительно хмыкнул дачник. - Конечно, на чужой
каравай рот разевать - много ума не надо. Женился вот один такой на моей
дочке, сначала тихий был, смирный, а потом враз так дело повернул, что
мы с женой теперь круглый год на даче живем. Выжил нас из городской
квартиры. А ведь мы ее своим трудом по копейке, по рублику строили. Да
что там говорить...
Он безнадежно и обиженно махнул рукой и снова вернулся к своим сморо-
диновым кустам.
- Надо же, как просто, - удрученно сказала Настя, когда Селуянов вер-
нулся вечером на Петровку. - Ищем всюду, ищем, а место оказывается у нас
под носом. Не зря говорят: нахальство - второе счастье. В полукилометре
отдачи родителей жены устроиться - это надо суметь.
- Он не очень-то рисковал, - заметил Коля. - Ведь, кроме Бергеров,
его в поселке никто не знает, а они бывают на даче только летом. Я уж не
говорю о том, что все дело происходило осенью, зимой и весной, когда там
вообще довольно безлюдно. Похоже, кроме мужика, с которым я разговари-
вал, там никто постоянно не живет. Так что риск на самом деле был мини-
мальный. Меня гораздо больше интересуют тихие культурные люди на иномар-
ках, которые туда систематически наведывались.
- У тебя есть объяснение? - спросила она.
- Есть. Только оно очень страшное. Даже и говорить не хочется. При-
дется мне для начала еще разочек Славика Дорошевича потрясти.
- Может, скажешь, до чего додумался?
- Нет, сначала проверю. Очень уж гадко.
Он уже взялся за ручку двери и собрался выйти из кабинета, когда Нас-
тя окликнула его:
- Коля, ты что, всерьез думаешь, что это может быть так?
- Ты о чем? - оторопело обернулся он.
- О том, о чем ты мне только что говорил. И не делай из меня, пожа-
луйста, невинный цветок, не надейся, что до твоих гадостей я сама не до-
думаюсь. Ты ведь подозреваешь, что в пустой даче Шараповых устроили бар-
дак для гомосексуалистов, верно? Мальчишек с первого же дня сажали на
иглу и держали их постоянно под кайфом, пока они не умирали. И давали
ими попользоваться избранной элите за хорошие деньги. Разве ты не это
имел в виду?
- Это. Трудно с тобой, Аська.
- Не всем, - скупо улыбнулась она. - Только некоторым. Мы дом осмат-
ривать будем или как?
- Обязательно. Я уже разговаривал с хозяином дачи, с Шараповым. Дом
был сдан в ноябре прошлого года приличному мужчине. Срок - пока до лета.
Мужчина по приметам - не Якимов.
- Понятное дело. Подставной. Якимов мог от жены или от ее родителей
услышать о том, что дом Шараповых сдается, и решил не искать удачи в за-
морских краях, не светиться в поисках дома, который можно снять. В по-
селке его никто не знает, можно наведываться туда безболезненно, если
соблюдать элементарную аккуратность. Но кто-то же должен был там посто-
янно находиться с мальчиками. Ясно, что не сам Якимов. Он - отец се-
мейства, ему детей обихаживать надо. У него свободное время - только
днем, когда дети в садике и в школе. Наверное, тот человек, который до-
говаривался с Шараповыми, и мальчиков стерег. Тоже примета времени, меж-
ду прочим.
- Что ты имеешь в виду?
- А то, что раньше местный участковый обязательно поинтересовался бы,
кто в доме живет и что там происходит. А теперь никому ни до чего дела
нет. Для преступников наступила эпоха великой безопасности. Так до чего
ты с Шараповым-то договорился?
- Завтра с утречка встретимся и поедем осматривать дом. Он запасные
ключи возьмет, чтобы замок не ломать.
До ухода с работы Насте нужно было успеть переделать кучу дел, но все
валилось из рук. Она с трудом заставляла себя сосредоточиться и тут же
снова отвлекалась на мысли то о Якимове, то о Соловьеве. В конце концов
она не выдержала и позвонила мужу:
- Лешик, какие у тебя планы на завтра?
- Вопрос не предвещает ничего хорошего, - ответил Алексей. - Завтра я
собираюсь сидеть дома и работать. У тебя есть возражения?
- Я хотела спросить, могу ли я завтра взять машину.
- Ася, весь год, что мы с тобой женаты, я, как тупой дятел, пытаюсь
вдолбить тебе в голову, что у нас все общее - и деньги, и машина. Если
тебе надо - бери и не спрашивай.
- Ладно, - вздохнула она. - Возьму и не спрошу. Но она тебе точно не
нужна?
- Не понимаю, как я мог на тебе жениться. Был уверен, что ты умная. А
ты, как выяснилось, с первого слова ничего не понимаешь. Тебе все надо
по три раза объяснять.
- Не смей меня критиковать, - рассмеялась Настя. - Пусть я глупая, но
зато я тебя люблю. Это мое главное достоинство, которое перевешивает все
мои многочисленные пороки.
- Ну разве что...
Ей все-таки удалось заставить себя выбросить из головы посторонние
мысли и заняться неотложными делами. Завтра она поедет к Соловьеву, не
дожидаясь возвращения Короткова из командировки.
Но, прежде чем ехать в "Мечту", она отправилась на городскую квартиру
Соловьева, где теперь жил его сын Игорь. Вид квартиры привел ее в ужас,
но чего-то подобного она и ожидала. Кроме самого Игоря, по комнатам бро-
дили какие-то сомнамбулического вида парни в черных майках, черных кожа-
ных жилетках и черных же повязках на голове. Игорь Соловьев, впрочем,
выглядел точно так же.
- Ты разговаривать-то в состоянии? - спросила его Настя, пройдя в
комнату.
- Смотря о чем, - ухмыльнулся юноша. - Вы из милиции, что ли? Так я
только употребляю, имею право, закон разрешает. А если вы насчет хране-
ния - так у меня ни-ни. Я законы знаю, не маленький.
- Подготовился на все случаи жизни, - спокойно констатировала Настя.
- Но я наркотиками не занимаюсь. Не мой профиль.
- А чего ж тогда? Вы мне больше ничего не шейте, на мне ничего нет.
- Уверен?
Парень вмиг стал агрессивным, глаза превратились в узкие щелки, из
которых на Настю полыхнуло одновременно ненавистью и презрением.
- Не берите на поит. Я вас сюда не звал.
- Это верно, - покладисто согласилась она, решив не ссориться с Иго-
рем. Трое здоровых парней под наркотическим дурманом - не та компания, с
которой можно было позволить себе конфликтовать. - Я хочу поговорить с
тобой об отце.
- У-у-у, опять благотворительность, - протянул он. - Чего ж вы не уй-
метесь никак? Все воспитываете меня, воспитываете, время вам девать не-
куда. Оставили бы вы меня в покое, а? И его заодно.
- Оставлю, - пообещала Настя. - Вот задам тебе несколько вопросов - и
оставлю. Честное слово. И воспитывать не буду. Ну как, поговорим?
- Только недолго, - предупредил Игорь. - Мне уходить надо.
- Хорошо, я постараюсь недолго. Почему отец не хочет, чтобы ты жил с
ним?
- Во спросили? - грубо расхохотался он. - Это я не хочу с ним жить, а
не он со мной.
- Ты не понял. То, что ты не хочешь жить с отцом, я могу объяснить -
Но ведь и он не хочет тебя видеть. Почему?
- А черт его знает, - махнул рукой Игорь. - Вбил себе в голову ка-
кую-то дурь. Кто его разберет?
- Какую именно дурь?
- Да про деньги. Я ему честно сказал, что деньги нашел в почтовом
ящике, в конвертике, а он не верил. Говорил, что вроде я украл их, муть
всякую нес.
- А ты их действительно нашел, а не украл?
- Ну точно. Я ж не сумасшедший. Нашел и начал тратить. А отец заме-
тил, что у меня шмотки новые появились, и прицепился, мол, откуда. А что
я, должен был, по-вашему, в милицию их нести? Нашли ПИПдурка.
- Когда это случилось?
- Ну тогда, когда он в больницу попал. К нему сначала не пускали нес-
колько дней, а потом, когда пустили, я в новой куртке пришел, шикарная
такая куртка, дорогая, и "кроссы" новые прикупил. А он прямо взвился,
как увидел. Я ему говорю: "Нашел деньги в конверте случайно". А он мне:
"Уйди, видеть тебя не хочу". Вот так и не хочет до сих пор.
- А с чем он в больницу попал? Что с ним случилось?
- Да избили его. Напали какие-то суки, избили, "дипломат" отняли, а
там денег много было, он как раз в издательстве большой гонорар подучил,
домой возвращался.
- Может быть, он думал, что это ты и твои дружки его избили?
- Не знаю я, что он там думал, - огрызнулся Игорь.
- Но ты хотя бы пытался объясниться с ним? Это же не по-человечески:
отец непонятно почему говорит сыну "уйди", а сын поворачивается и уходит
навсегда, будто так и надо.
- А чего мне с ним объясняться, если он мне не верит. Не очень-то и
хотелось.
- Но ведь он любит тебя, Игорь. У него никого нет, кроме тебя.
- У-тю-тю, - предостерегающе поднял палец сын Соловьева. - Мы же до-
говаривались, что воспитывать не будете.
- Не буду. Спасибо, что нашел для меня время. Только хотелось бы,
