Детектив

стол, так что посуда задребезжала.
   - Я не пью шампанское, - громко сказала она. - И  не  присылайте  мне
его больше. Вам понятно?
   - А что вы пьете? - так же громко спросил Коротков, не вставая с мес-
та. - Я бы хотел хоть чемнибудь доставить вам удовольствие.
   - Если хотите, можете меня  поцеловать,  прямо  здесь  и  сейчас,  но
только один раз, и с условием, что вы больше не будете мне надоедать.
   - Ну и стерва же ты, - шепотом произнес Коротков, растягивая  губы  в
улыбке.
   Настя поняла, что он имел в виду. Он был немного ниже ее  ростом,  но
туфли на каблуках сделали разницу между ними  весьма  существенной.  Она
усмехнулась, понимая, что на них  смотрит  весь  ресторан,  наклонилась,
сняла туфли и сразу стала заметно ниже, почти сравнявшись с  Коротковым,
который был обут в зимние ботинки на толстой подошве. Юра шагнул к  ней,
обнял, положив одну руку на ее спину, а другую - на  затылок.  Его  лицо
медленно приближалось, и Насте захотелось зажмуриться  и  отступить.  Но
отступать было некуда. Губы его были твердыми и прохладными, и, несмотря
на всю нелепую двусмысленность (или двусмысленную нелепость?)  ситуации,
она не могла не признать, что целуется Юрка хорошо. Боже мой,  они  были
знакомы восемь лет, они работали в одном отделе,  Коротков  неоднократно
бывал в гостях у Насти и Алексея, выплакивал на ее плече свои  обиды  по
поводу любовных неудач. И вот теперь за много  километров  от  Москвы  в
ресторане провинциальной гостиницы они целуются на глазах  у  изумленной
публики только лишь потому, что кто-то  охотится  за  освободившимся  из
мест лишения свободы  Павлом  Сауляком.  Чудны  дела  твои,  милицейская
жизнь!
   Коротков оторвался от ее губ, галантно поцеловал ее руку  и  спокойно
сел на место. Настя не торопясь надела туфли на семисантиметровых каблу-
ках, обворожительно улыбнулась и двинулась в обратный путь к своему сто-
лику.
   Сауляк сидел неподвижно, вертя в руках маленькую вилку для десерта  и
не сводя с нее глаз. Настя кинула взгляд на его тарелку и отметила,  что
он почти ничего не съел, кроме того единственного кусочка языка.
   - Послушайте, Павел, я понимаю, что у вас могут быть свои принципы  и
соображения, но вы должны поесть. В конце концов, то,  что  нам  с  вами
предстоит, не является прогулкой по дачному участку, и совершенно  неиз-
вестно, где и когда мы с вами сможем поесть в следующий раз. Меньше все-
го мне хотелось бы, чтобы у нас с вами возникли проблемы изза ваших  не-
умных прихотей и выходок.
   - Значит, вы уверены, что из-за ваших выходок у нас проблем не будет?
- спросил он, не отрывая взгляда от серебряной блестящей вилочки.
   Ух ты! Заметил, значит. А сидел как каменное изваяние, даже головы не
повернул, когда она объяснялась с Коротковым.
   - Из-за моих выходок проблемы будут лично у меня, вам понятно? К  вам
это никакого отношения не имеет. А вот если у вас начнутся  проблемы  со
здоровьем, то я на своих плечах вас не вытяну. Между прочим, этот  чело-
век тоже вами интересуется, хотя изо всех сил делает вид, что  интересу-
ется исключительно мной. А я делаю вид, что верю ему. Так может быть, вы
все-таки соизволите отступить от своих принципов и разъяснить  мне  хотя
бы в самых общих чертах, кто это так усердно пытается вас достать?
   Сауляк поднял на нее глаза, и Настю внезапно окатила жаркая волна. Ей
не хотелось шевелиться, ноги и руки словно налились свинцом, веки  стали
опускаться. В эту секунду ей стало совершенно все равно, ответит  ли  ей
Сауляк и если ответит, то что именно. Ей стало  безразлично,  сумеет  ли
она выполнить задание и довезти его  до  Москвы,  до  генерала  Минаева.
Больше всего на свете ей сейчас хотелось спать...
   Она собрала все силы и стряхнула с себя оцепенение. Ей  даже  показа-
лось, что все это ей привиделось. Сауляк сидел  напротив  нее,  крутя  в
пальцах серебряную вилочку, и глаза его  по-прежнему  были  прикованы  к
блестящему кусочку металла.
   - Пойдемте отсюда, - резко сказала она, поднимаясь.
   Вытащив из вазы розовые гвоздики, она подошла  к  столу  Короткова  и
швырнула цветы ему в лицо. Идя к выходу, она снова чувствовала  на  себе
взгляды, одни - насмешливые, другие - осуждающие, третьи -  восхищенные.
Но она точно знала, что по меньшей мере одна пара глаз смотрит ей в спи-
ну с настороженным недоумением.
   - Кто она такая? Откуда взялась? - нервно выкрикивал Григорий  Вален-
тинович Чинцов. - Вы хоть что-нибудь сумели о ней узнать?
   - Очень многое, Григорий Валентинович, - докладывал помощник Чинцова,
- но сведения такие противоречивые, что трудно понять, каким из них мож-
но верить, а каким - нет. Ее фамилия - Сауляк, Анастасия  Павловна  Сау-
ляк. Вероятно, это его жена или родственница. Паспортные данные я взял у
администратора гостиницы в Самаре, но проверить еще не  успел.  Те,  кто
наблюдают ее в Самаре, утверждают, что у нее очень много денег и она ими
разбрасывается не считая. По-видимому, с Сауляком  у  нее  был  какой-то
конфликт, потому что они не кинулись друг к другу, когда он вышел из зо-
ны. Она явно в чем-то оправдывалась, а он ее снисходительно слушал.  По-
хоже, он не ждал, что она будет его встречать. Особа крайне  неуравнове-
шенная и экзальтированная, способная на эксцентричные выходки. В  общем,
женщина с очень нестандартным поведением. И я думаю...
   - Ну-ну, - подбодрил помощника Чинцов, -  выкладывай,  какие  у  тебя
есть идеи.
   - Я думаю, что она может быть одной из тех...
   - Да?
   Чинцов нахмурился, задумчиво потер пальцем переносицу, потом налил  в
стакан из толстого стекла минеральной воды и  сделал  несколько  больших
глотков.
   - А почему тебе пришла в голову такая мысль?
   - Поведение какое-то необычное. И потом, если  они  родственники,  то
это тем более возможно. Вы же знаете,  это  передается  на  генетическом
уровне. И я подумал, Григорий Валентинович, что если эта женщина  ничего
не знает, то ее можно было бы использовать. Булатников в свое время  ис-
пользовал Павла, а мы используем ее. Надо только выяснить, как много она
знает и не опасно ли оставлять ее в живых.
   - Ты не о том думаешь, - сердито откликнулся Чинцов. - Надо в  первую
очередь думать о том, не опасно ли от нее избавляться. Ты  как  ребенок,
которого поманили конфеткой, и он уже забыл о том, что нужно делать уро-
ки. Наша задача сегодня - заставить Павла замолчать навсегда. А эта кра-
сотка путается у нас под ногами, она засекла машину, и  хотя  номера  на
ней были съемные, но рожи-то у наших людей в этой машине были настоящие.
Поэтому пренебрегать ею как свидетелем мы с тобой не  можем.  Мы  должны
решить, можно ли ее убирать вместе с Павлом или надо ждать, пока они на-
конец расстанутся. А ты вместо этого начал вынашивать какие-то  дурацкие
замыслы, как бы ее использовать. Не надо нам ее использовать,  пойми  ты
это наконец своими куриными мозгами. Нам нужно Павла заткнуть. И все.
   - Хорошо, Григорий Валентинович.
   До ужина они просидели в номере, не обменявшись ни словом. Настя  ле-
жала на диване в  гостиной,  уставившись  в  потолок,  а  Павел  ушел  в
спальню, и, чем он там занимался, Настя не знала. В семь часов она  под-
нялась с дивана и без стука вошла в спальню. Сауляк стоял возле  окна  и
внимательно наблюдал за улицей, хотя уже стемнело. Интересно, что он там
может видеть?
   - Надо идти в ресторан, - холодно сказала Настя. - Пора ужинать.
   - Вы удивительно прожорливы, - усмехнулся Павел.
   - Вы что же, по-прежнему отказываетесь от еды?
   - Я не голоден.
   - Не морочьте мне голову, - устало откликнулась она. - Хотите строить
из себя супермена, который может неделями обходиться без еды и питья,  -
ради Бога, только не в ущерб тому делу, которое мы с вами вместе  должны
сделать. Дайте - мне спокойно довезти вас до Москвы - и можете  голодать
хоть до второго пришествия.
   - Кстати, о нашем общем деле. Как вы собираетесь посадить меня на са-
молет без паспорта?
   - Со справкой полетите. Вам же дали справку об освобождении.
   - Но лететь по справке - это все равно что плакат на грудь  повесить:
"Я - Сауляк". Вы же хотите довезти меня в целости и  сохранности  или  я
что-то не так понимаю?
   - Не ваше дело, чего я хочу, - грубо ответила Настя.  -  Полетите  по
справке. Мне надоели ваши выкрутасы, мне платят, в конце концов, за  ра-
боту, которую я выполняю, а не за то, чтобы я терпела ваш характер. Меж-
ду прочим, чтобы вас вытащить отсюда живым и  невредимым,  мне  пришлось
отказаться от роли, о которой я давно мечтала. Но вы, по-моему, не стои-
те такой жертвы.
   - Вы отказались от роли? Вы актриса?
   - Представьте себе. Мало того что  уголовница,  так  еще  и  актриса.
Впрочем, актрисой я стала раньше, чем загремела на нары.
   - Я думал, вы частный детектив или что-то в этом роде.
   - Надо же, оказывается, голодание благотворно сказывается на умствен-
ной деятельности. Вы еще о чем-то думаете. А я, черт вас  возьми,  Павел
Сауляк, думаю только о том, как бы замылить глаза вашим  преследователям
и не дать им поднять на вас руку. И было бы очень неплохо,  если  бы  вы
тоже думали именно об этом, а не о  моей  печальной  биографии.  Кстати,
имейте в виду, что по документам я ношу вашу фамилию.
   - Зачем? Для чего это нужно?
   - А вы подумайте. Раз вы такой принципиальный и не хотите  есть,  так
хоть подумайте. Ладно, выйдите из спальни, мне нужно переодеться.
   Павел вышел.
   Настя быстро стянула брюки и свитер, достала из шкафа  колготки,  ми-
ни-юбку и трикотажную майку с глубоким вырезом. Вид у нее в этом  наряде
был дешево-потаскушечный, но с этим придется смириться. Она достала кос-
метичку и добавила яркости спокойному дневному макияжу.
   Сауляк ничего не сказал по поводу ее внешнего вида, и  Настя  оценила
его сдержанность. Она была сама себе противна. Герман  Валерьянович  был
тут как тут, только они переступили  порог  ресторана.  Вечером  публика
здесь была другая. Наряду с обитателями гостиницы, спустившимися  просто
поужинать, можно было увидеть и "крутых", и "деловых", и местных прости-
туток - полный ресторанный набор среднего пошиба. В  зале  стоял  ровный
гул, но Настя знала, что в восемь часов  начнут  работать  музыканты,  и
тогда от шума и грохота будет уже не спастись. Но ей придется это выдер-
жать, как приходилось выдерживать два дня перед этим.
   Она взяла у официантки меню и не открывая протянула Павлу.
   - Сделайте заказ, будьте любезны.
   - Но я не знаю ваших вкусов, - возразил он, пытаясь вернуть ей меню.
   - А я не знаю ваших. Не спорьте, пожалуйста.
   Мне казалось, мы с вами договорились.
   Официантка стояла рядом, держа наготове карандаш и блокнот,  и  Настя
злорадно подумала, что в ее присутствии Сауляк выпендриваться не  будет.
Какой бы ни был у него неуступчивый и тяжелый характер, но  раз  он  был
агентом генерала-комитетчика, то должен четко представлять себе ту  чер-
ту, до которой еще можно любоваться собственной сложностью и  неординар-
ностью, а после которой - уже нельзя, иначе получится во вред делу. При-
сутствие постороннего человека - официантки - и было этой чертой.  Павел
сделал заказ, почти не раздумывая, закрыл меню и отдал его официантке.
   - Теперь не обессудьте, если что не так, - произнес он, когда девушка
отошла. - Вам придется есть то, что принесут.
   - Съем. - Настя пожала плечами. - В отличие от вас, я всеядна и  неп-
рихотлива. Просто удивительно, что за два года в зоне вы сохранили  рав-
нодушие к еде. Нука посмотрите, где там мой Ромео? Не пришел еще?
   - Нет, - ответил Сауляк сразу же.
   "Попался, - подумала Настя. - Ты бы хоть ради приличия  зал  оглядел.
Теперь понятно, что ты искал глазами Короткова с той самой секунды,  как
мы только вошли в ресторан".
   На этот раз Сауляк съел все, что было заказано, но делал он это с та-
ким видом, словно отбывал каторгу. Или он действительно не испытывал го-
лода, или притворялся, но зачем нужна эта игра, Настя не могла понять.
   Ровно в восемь часов на эстраду вышли музыканты. Певица, одетая в ка-
кое-то немыслимое платье черного цвета с металлическими заклепками, под-
несла к губам микрофон и начала петь на русском  языке  известную  фран-
цузскую песню. Голосок у певицы был хиленький, и владела она им плохова-
то, но популярность мелодии сделала свое дело, и на пятачке перед эстра-
дой сразу же начали переминаться с ноги на ногу  танцующие  пары.  Настя
задумчиво курила, глядя на них, и вполголоса напевала ту же самую песню,
только на языке оригинала.
   - Вы же говорили, что не знаете ни одного иностранного  языка,  -  не
удержался Сауляк.
   "Второй раз попался, - сосчитала Настя. - Прогресс налицо".
   - Я сказала неправду, - ответила она, безмятежно улыбаясь и  глядя  в
лицо Павлу. Ей хотелось поймать его глаза, но они все время куда-то  ус-
кользали.
   - Зачем же? Какой смысл в этой лжи?
   - Меня это развлекает. А вы имеете что-нибудь против?
   - А все остальное - тоже ложь? И срок за мошенничество, и новая роль?
   - А вот этого я вам не скажу. Во всяком случае, пока. Судя по  всему,
вы еще не научились отличать правду от лжи.
   - А вы? Научились?
   - Давно, - рассмеялась Настя. -  Если  вам  интересно,  я  как-нибудь
расскажу вам, как это делается. А сейчас я попрошу  вас  пойти  со  мной
танцевать.
   - Я не танцую, - быстро ответил Сауляк.
   - А меня это не интересует. Это вы можете рассказывать девушке, кото-
рая вам не нравится, но хочет, чтобы вы с ней  потанцевали.  А  когда  я
прошу, вы должны вставать и идти со мной. Более того, я попрошу вас быть
ласковым со мной до такой степени, чтобы это бросалось в глаза  окружаю-
щим. Вам понятно?
   - Это исключено. И не просите.
   - Вы что-то путаете, Павел Дмитриевич, - сказала она ледяным тоном. -
Опасность угрожает вам, а не мне. И слушаться должны вы меня, а никак не
наоборот. Я вам скажу, что мы с вами сейчас будем делать. Мы будем  тан-
цевать, потом вы обнимете меня и поцелуете, а я дам вам за это по морде,
после чего мы спокойно вернемся за столик, возле  столика  вы  поцелуете
меня еще раз, чтобы все видели. И только потом мы сядем. Вы все запомни-
ли?
   - Я не буду этого делать, - глухо сказал Сауляк, откинулся на  спинку
стула, скрестил на груди руки и закрыл глаза.
   - Вы будете это делать, потому что так нужно. И если вы не понимаете,
зачем это нужно, мне придется вам объяснять, хотя это не  очень-то  при-
лично - объяснять такие примитивные вещи человеку с вашей  биографией  и
вашим опытом.
   - Что вы хотите сказать? - спросил он, не открывая глаз.  -  О  каком
опыте вы говорите?
   - Об опыте работы с Булатниковым.
   - Я не намерен это обсуждать. Тем более с вами.
   - Прекрасно. Я тоже не хотела бы затрагивать эту тему, но вы меня вы-
нудили. Поэтому как только закончится перерыв, мы с вами  пойдем  танце-
вать и разыгрывать спектакль.
   - Я не буду вас целовать.
   "Отлично. Значит, танцевать ты уже согласен. Еще  один  шаг  на  пути
прогресса".
   - Вам придется.
   - Нет.
   Настя протянула руку и ласково погладила его пальцы. Веки его дрогну-
ли, но глаза остались закрытыми.
   - Пашенька, - сказала она тихим и необычно мягким  голосом.  -  Пожа-
луйста, милый, сделай это. Ради меня. Я очень тебя прошу.
   Веки приподнялись, между редкими  ресницами  мелькнули  ослепительные
полоски белков, щеки, казалось, ввалились еще глубже, но губы  чуть  за-
метно шевельнулись в слабом подобии улыбки.
   - Хорошо. Пойдемте.
   Музыканты заиграли новую песню, перед эстрадой уже толпилось довольно
много народу, и танцевать можно было только тесно прижимаясь друг к дру-
гу. Настя закинула руки на плечи Павлу, тогда как он довольно грубо  по-
ложил ладони на ее ягодицы, обтянутые короткой юбкой.
   - Э, полегче, - тихонько попросила она. - Это уже слишком серьезно.
   - А я не шучу. Вы сами этого хотели.
   - Я хотела вовсе не этого, вы прекрасно это понимаете.  Должны  пони-
мать.
   - Посмотри на меня, - потребовал он, и Настя  с  каким-то  неприятным
чувством отметила, что он наконец обратился к ней на "ты".  Она  подняла
голову и наткнулась глазами на его взгляд.
   - Ты хотела этого, - тихо и медленно говорил Павел, крепче  и  крепче
сжимая ее ягодицы. - Ведь ты же хотела именно этого, не так ли? Ты хоте-
ла этого с того самого момента, когда целовалась  со  своим  поклонником
днем в этом ресторане. Ты целовалась с ним, а хотела, чтобы на его месте
был я. Ты и сейчас этого хочешь. Ну, признайся  же,  признайся,  и  тебе
сразу станет легче. Скажи, что ты хочешь меня.
   Она впала в оцепенение, подобное тому, которое охватило ее за обедом.
Руки вмиг стали горячими и какими-то слабыми, ей казалось, что она  даже
шариковую ручку в пальцах не удержит. Слова уже бились в горле,  рвались
на язык, и она была уверена, что произнесет сейчас: "Да, я хочу тебя", и
ей сразу станет легче, и все будет хорошо, ну просто отлично. Его  тихий
монотонный голос завораживал, увлекал ее в какую-то темную, страшную пу-
чину безволия, его холодные пальцы уже сжимали ее бедра под юбкой...
   Она сделала последнее усилие, вырвалась из его рук и залепила ему по-
щечину. Никто не обратил на них внимания, музыка звучала оглушающе гром-
ко, пары были заняты сами собой. Павел легко перехватил ее руку  и  сжал
кисть с такой силой, что у нее выступили слезы. Он сделал еще одно  лег-
кое, почти незаметное движение, нажав на болевую точку, и Настя  опусти-
лась на колени, не удержав равновесия. Теперь уже внимание  к  ним  было
привлечено, танцующие расступились, в дверях показались головы  вышибал,
готовых по первому знаку кинуться наводить порядок. Павел подал ей  руку
и помог встать. Они дошли до  своего  столика,  провожаемые  удивленными
взглядами, и молча уселись. Краем глаза Настя  заметила  Короткова.  Она
подняла руку, подзывая официантку.
   - Позови Германа, - бросила она, не глядя на девушку.
   Через несколько минут к ним  подбежал  услужливый  метрдотель.  Настя
открыла сумочку и вынула из нее три купюры по пятьдесят тысяч.
   - Пошлите кого-нибудь, пусть купят цветы. Розовые гвоздики для меня и
желтые - вон на тот столик, где мой поклонник сидит. И побыстрее.
   Герман схватил деньги и умчался.
   - Я вас не понимаю, - произнес Сауляк.
   "Ну вот, наконец-то, - с облегчением подумала Настя. - Наконец-то  ты
заговорил со мной первым, а не просто отвечаешь на мои назойливые вопро-
сы. Наконец-то ты чего-то не понимаешь. Дело сдвинулось, но  видит  Бог,
это стоило мне... И синяк теперь на руке будет".
   - Чего вы не понимаете? - устало спросила она, машинально  поглаживая
болезненно ноющее место на запястье.
   - Зачем вы покупаете цветы, которые вам не нравятся?
   - Затем, что я никогда не покупаю цветы, которые мне нравятся. Цветы,
которые мне нравятся, мне дарят люди, которые хотят сделать мне  что-ни-
будь приятное.
   - Это не ответ.
   - Другого не будет.
   - А желтые гвоздики вам нравятся?
   - Нет. Я вообще гвоздики не люблю, никакие.
   - Значит, они нравятся вашему Ромео?
   - Откуда я знаю, что ему нравится. - Она равнодушно передернула  пле-
чами.
   - Тогда зачем...
   - Не знаю, - оборвала она Павла. - Низачем. Я же не спрашиваю,  зачем
вы это сделали там, возле эстрады. Сделали, потому что захотели или пос-
читали нужным сделать, вот и весь ответ. И я не считаю себя вправе  тре-
бовать от вас отчета, почему это вы решили поступить так или иначе.  Ре-
шили - значит, решили. Как решили - так и поступили.
   - Вы весьма демократичная особа, должен вам заметить.
   - Увы, нет. Я анархистка, сторонница абсолютной свободы. Главным  об-
разом, я имею в виду свободу принятия решения. Поэтому не пристаю к  вам
с вопросами и не собираюсь отчитываться перед вами по поводу цветов. Ес-
ли вы наелись, мы можем возвращаться в номер.
   - А как же цветы? Их ведь еще не принесли.
   - Принесут в номер.
   Настя расплатилась по счету, и они снова поднялись на третий этаж. За
стодолларовую бумажку Елизавета Максимовна записала в журнал, что в  по-
лулюксе живут двое, и новая дежурная, сидящая на посту на третьем этаже,
ничего у Насти  не  спросила,  только  проводила  ее  недоброжелательным
взглядом.
   - Вы будете спать в спальне, - сказала она Павлу не терпящим возраже-
ний тоном.
   Он ничего не ответил, только молча  кивнул.  Настя  быстро  прошла  в
спальню, взяла свою одежду и скрылась в ванной, чтобы переодеться. Она с
остервенением намыливала лицо, смывая слишком яркую косметику, потом за-
лезла под душ. После горячего душа она снова влезла в свои любимые джин-
сы, натянула майку и свитер и почувствовала себя гораздо лучше.
   Войдя в комнату, она сразу увидела огромный букет, валяющийся на жур-
нальном столике. Павел сидел в кресле, и Настя ничуть не удивилась,  что
он снова сидит с закрытыми глазами, скрестив руки на груди и закинув но-
гу на ногу. Похоже, это была его любимая поза, и только так он  чувство-
вал себя комфортно и удобно.
   - Давайте ложиться спать, - сказала она. - Вы, наверное, устали.
   - Нет.
   - А я устала. И хочу лечь.
   Сауляк поднялся и не говоря ни слова вышел  в  спальню.  Настя  пошла
следом за ним, сняла постельное белье с одной из кроватей и,  вернувшись
в гостиную, постелила себе на диване. Погасив свет, она  сняла  обувь  и
свитер и нырнула под одеяло, оставшись в джинсах и в майке. Мало ли  как
жизнь повернется, вдруг придется вскакивать и нестись  куданибудь  сломя
голову.
   Она знала, что вряд ли сможет заснуть, когда  совсем  рядом,  в  нес-
кольких метрах от нее,  находится  человек,  источающий  непонятную,  но
весьма ощутимую опасность. Но хотя бы просто полежать, спокойно полежать
и подумать. Она знала, что должна  последовательно  перебрать  в  памяти
все, что произошло за сегодняшний день, шаг за шагом, слово  за  словом,
чтобы составить хоть какое-нибудь представление о том, что  такое  Павел
Сауляк.
   В спальне было тихо, похоже, Павел даже не вертелся с  боку  на  бок.
Внезапно она услышала, как скрипнула кровать, потом раздались едва слыш-
ные шаги и открылась дверь, ведущая из спальни в гостиную.
   - В чем дело? - спросила Настя вполголоса.
   - Хочу задать вам один вопрос. Можно?
   - Можно.
   - Вы очень испугались там, в ресторане?
   "Ах ты, подонок! - подумала Настя почти что с умилением. - Ты что же,
сукин сын, эксперименты на мне ставил? И теперь умираешь от любопытства,
потому что не понимаешь, получилось у тебя или нет. И до  такой  степени
тебя любопытство разбирает, что ты даже  поступаешься  своими  долбаными
принципами и первым задаешь мне вопросы. Ты даже уснуть не  можешь,  так
тебя разбирает".
   - Не столько испугалась, сколько удивилась,  -  ответила  она  вполне
дружелюбно. - Вы вдруг стали обращаться ко мне на "ты",  хотя  не  далее
как сегодня утром категорически от этого отказывались. Впрочем,  чего-то
подобного я от вас ожидала, все-таки два года вы провели в зоне, поэтому
вполне естественно, что в какой-то момент вы могли повести себя по отно-
шению ко мне не вполне адекватно. Но это простительно.
   - Значит, вы совсем не испугались?
   - Нет, конечно. Чего я, по-вашему, должна бояться? Вы что же думаете,
я с мужчинами никогда не спала?
   - Простите. Спокойной ночи.
   Дверь снова скрипнула, Павел скрылся в спальне.
   "Конечно, я испугалась, - думала Настя, свернувшись  в  клубочек  под
тонким гостиничным одеялом. - Я в первый раз испугалась  еще  тогда,  за
обедом. Ты страшный человек, Павел Сауляк. Господи, как же  мне  довезти
тебя до Москвы и больше никогда не видеть!"
 
 
   Глава 3
 
   Заснуть ей так и не удалось. В спальне было тихо, оттуда  не  доноси-
лось ни звука, но Настя была уверена, что и  Сауляк  не  спит.  Ровно  в
шесть часов она поднялась и постучалась к нему.
   - Павел, пора вставать.
   Он появился на пороге спальни почти мгновенно,  будто  не  только  не
спал, но и не раздевался на ночь.
   - Завтракать будем в аэропорту, здесь еще все закрыто в такую рань, -
сказала она, быстро укладывая вещи в сумку.
   Сауляк молча прошел в ванную, не сказав ни слова.
   В аэропорт они добирались городским автобусом. Настя преодолела иску-
шение взять такси, потому что автобус казался ей более безопасным. Оста-
новить на безлюдном утреннем шоссе машину и попортить шкуру двоим невоо-
руженным пассажирам - фокус не большой, а с автобусом  такие  штучки  не
пройдут. Она даже не стала смотреть в  окно  в  попытках  увидеть  своих
преследователей. Какая разница, есть они или нет? План от этого не меня-
ется. Павел всю дорогу молчал, и ей на некоторое  время  даже  удавалось
забыть о его присутствии. Только когда она достала из сумки  билеты,  он
метнул на нее вопросительный взгляд, но сдержался и по обыкновению ниче-
го не спросил.
   Они зарегистрировались и прошли на посадку. В накопителе народу  было
много, сесть было негде, и им пришлось стоять добрых сорок  минут,  пока
стюардесса наконец не открыла двери и не пригласила пассажиров  в  авто-
бус. Все эти сорок минут Сауляк простоял с закрытыми глазами, прислонив-
шись к стене и скрестив на груди руки, а  Настя  незаметно  разглядывала
людей. У противоположной стены она заметила Короткова, а  совсем  рядом,
всего в нескольких метрах от себя, увидела знакомое лицо парня в волчьей
шапке, пассажиры из серой "Волги" пока не появлялись, но она была увере-
на, что они где-то здесь.
   К самолету они поехали последним автобусом и  встали  в  самый  конец
очереди у трапа. Поднявшись в салон, Настя с удовлетворением  убедилась,
что почти все пассажиры уже сидят на своих местах. Таким образом, проби-
раясь к своему креслу, она имела возможность посмотреть в лицо  каждому.
Еще покупая билеты, она позаботилась о том, чтобы их места  оказались  в
конце салона. Конечно, вот они, сидят в разных рядах, никуда не  делись.
И волчья шапка на месте. И Коротков. И автомобилисты. Полный сбор. Можно
лететь.
   - Они здесь? - спросил Сауляк, когда Настя уселась поудобнее  и  зас-
тегнула ремень.
   - Здесь, - кивнула она. - Разве вы не видели?
   Я же просила вас запомнить лица.
   - Я запомнил.
   - Что, внимания не обратили, пока шли по салону?
   - Обратил.
   - Тогда почему спросили?
   - Вас проверял.
   - Понятно. Что, Павел Дмитриевич, страшно доверять свою судьбу актри-
се-мошеннице?
   - Страшно, когда не понимаешь, что и почему делает человек,  которому
доверился.
   - А вы спрашивайте, не стесняйтесь, - весело посоветовала Настя.
   Все-таки она его дожала! Как ни пыжился,  как  ни  крепился,  пытаясь
выглядеть умным и прозорливым, не нуждающимся ни в каких разъяснениях, а
сломался. Ее логика оказалась ему не по зубам.
   - Зачем мы летим в Свердловск?
   - В Екатеринбург, - поправила она. - Чтобы оторваться от них. В Сама-
ре мы с вами как на ладони, они отследили нас от ворот вашей колонии  до
самолета. В Екатеринбург мы прилетим около полудня, и в течение  ближай-
шего часа оттуда уйдут четыре рейса - в Волгоград, в  Петербург,  в  Ир-
кутск и в Красноярск. Мы получим новые документы и улетим, а  они  пусть
думают, куда именно.
   - Но почему именно в Екатеринбург? Что, в других  городах  расписание
по-другому составлено?
   - Расписание такое же, аэропорт другой. В порту Кольцове много  инте-
ресных ходов и выходов, и я их все знаю. Еще вопросы есть?
   - Я хотел бы знать, кто вас нанял.
   - А вот тут придется поторговаться.
   - То есть?
   - Я скажу вам, кто меня нанял, но и вы должны будете мне сказать, по-
чему меня наняли.
   - Разве вы этого не знаете?
   - Я об этом не спрашиваю. Именно поэтому меня  и  нанимают.  Согласи-
тесь, очень удобно, когда можно дать задание и ничего не объяснять. Если
я буду проявлять излишнее любопытство, то останусь без работы.
   - Вот и не проявляйте.
   - Хорошо, - легко согласилась Настя, - не буду.  Будем  считать,  что
торговля не состоялась.
   - Куда мы полетим из Екатеринбурга?
   - Не знаю. - Она беззаботно пожала плечами. - Куда будут билеты, туда
и полетим.
   - А если на те четыре рейса билетов не будет?
   - Будут, куда денутся, - усмехнулась она. -  Экий  вы,  право  слово,
тревожный, Павел Дмитриевич.
   Самолет набрал высоту и теперь летел ровно, только слегка подрагивая.
Бессонная ночь дала о себе знать, и Настю  стало  неумолимо  клонить  ко
сну. Веки сделались тяжелыми, но она изо всех сил боролась  с  соблазном
закрыть глаза и подремать. И не то чтобы она боялась оставить Павла  без
присмотра, тем и хорош самолет, что из него никуда не денешься, да и Юра
Коротков здесь, глаз с них не спускает. Но Сауляк  ее  тревожил,  и  чем
дальше - тем больше. От него исходила неведомая опасность, и заснуть ря-
дом с ним было для Насти равносильно тому, чтобы сложить руки и отдаться
на милость врага.
   Она снова и снова перебирала в уме все этапы предстоящей операции  по
сбрасыванию хвоста в аэропорту Кольцове, когда над  головами  пассажиров
пронесся мелодичный голос стюардессы:
   - Уважаемые пассажиры! По метеоусловиями аэропорта Кольцове наш само-
лет не может совершить  посадку  в  Екатеринбурге.  Посадка  будет  осу-
ществлена в аэропорту города Уральска. Экипаж самолета приносит вам свои
извинения.
   Вот это номер! Сон как рукой сняло. Интересно, что она будет делать в
Уральске? Рядом - никого, кроме Короткова, но толку-то от него...  Доку-
менты для нее и Павла дожидаются их в Екатеринбурге. А  пытаться  уехать
из Уральска, имея документы на фамилию Сауляк, бессмысленно. То есть уе-
хать, конечно, можно, но это пустая трата времени, сил и денег. Все рав-
но за ними будет тащиться хвост. Без помощи сотрудников аэропорта они не
смогут сесть ни на один самолет, не засветившись.
   Она повернула голову и взглянула на Павла. Тот  сидел  по-прежнему  с
закрытыми глазами, но было видно, как под тонкой кожей век быстро двига-
ются глазные яблоки.
   - Вы слышали? - спросила она.
   - Слышал.
   - У нас с вами начинаются проблемы.
   - Я понял.
   - Наше путешествие затягивается и перестает быть приятным.
   - Я понял.
   - Я рада, что вы  такой  понятливый,  -  сказала  она  с  неожиданной
злостью. - И в интересах нашей с вами безопасности было бы  лучше,  если
бы я знала о ситуации несколько больше, чем знаю сейчас.
   - Что именно вы хотите узнать?
   - Я хочу хотя бы представлять себе, насколько могущественны те  люди,
которые за нами тащатся от самой колонии, и каких действий от них  можно
ожидать.
   - Они могут все. Весь вопрос только в том,  как  далеко  они  захотят
пойти, - ответил он очень тихо, но глаз так и не открыл.
   - И что может повлиять на их желания?
   - Боязнь раскрыть себя. Боязнь огласки, расшифровки. Вы выбрали  пра-
вильную линию. Пока они не поймут, кто вы такая, они нас не тронут.  По-
чему вы сделали себе паспорт с моей фамилией?
   - Пусть думают, что мы родственники. Это их запутает хотя бы  на  ка-
кое-то время.
   - Вы играете с огнем. Это была ваша ошибка.
   - А что, быть вашей родственницей опасно?
   - Более чем. Вы даже не догадываетесь, до  какой  степени  это  может