- Родители совсем сдали...
- Венок... от сокурсников...
- Почему такое случается с молодыми...
- А что милиция? Разве они что-нибудь могут?
- Дашенька... Боже мой, Боже мой... Внезапно один из мужчин обернулся
и в упор поглядел на Сурика и Костырю, потом решительно подошел к ним.
- Ребята, вы на похороны? Вы откуда? Из университета? - требовательно
спросил он.
- Да нет, - промямлил Сурик, распахивая невинные глаза и делая удив-
ленное лицо, - мы просто прохожие. Остановились вот перекурить. Извини-
те. А кто у вас умер?
- Умерла молодая девушка. Но вообще-то чужая смерть - не повод для
любопытства. Шли бы вы отсюда. Сейчас родители выйдут, а вы тут курите,
глазеете... Нехорошо, - зло сказал мужчина.
- Конечно, конечно, - быстро произнес Виктор, делая шаг в сторону и
увлекая за собой Сурика. - Вы извините нас.
Они быстро двинулись обратно к машине. Торопливо открывая дверцы и
усаживаясь, они не обратили внимания на человека, который сидел на ска-
мейке рядом с машиной. В руках у него был отстегнутый поводок, а непода-
леку мелко суетился забавный персиковый пуделек карманного размера. Ког-
да машина отъехала, хозяин пуделя достал миниатюрное переговорное уст-
ройство и произнес:
- Уехали. Контрольное время - пятнадцать минут.
Через пятнадцать минут группа людей в черном погрузилась в автобус.
- Не рано мы уезжаем? - обеспокоенно спросила Настя, глядя на часы. -
А вдруг они решат вернуться и еще раз проверить?
- Нормально, - успокоил ее Бокр. - Времени прошло вполне достаточно,
чтобы родители успели выйти и все мы поехали якобы в морг. Будем наде-
яться, что они не начнут рыскать по всем московским кладбищам, чтобы
убедиться, что мы действительно хороним девушку.
- Будем надеяться, - согласилась Настя. Виктор Алексеевич Гордеев
внимательно слушал Настю. После перенесенной на ногах болезни он выгля-
дел плоховато, под глазами собрались мешки, блестящую лысину то и дело
покрывала испарина, появилась небольшая одышка. Но он привычно не обра-
щал внимания на недомогание и был все тем же упругим Колобком, энергич-
ным и требовательным.
Настя провела в его кабинете уже почти час, докладывая ему о ходе ра-
боты по четырем наиболее сложным на сегодняшний день делам. Она ни в од-
ном из них не принимала непосредственного участия, но именно ей было по-
ручено собирать воедино всю разрозненную информацию по этим делам, ана-
лизировать ее, выдвигать версии, придумывать способы наиболее быстрой и
эффективной их проверки, тщательно оценивать вновь поступающие сведения
и отсекать те версии, которые не подтверждаются. Такой стиль работы был
в свое время придуман самим Колобком, и именно для этой функции он взял
на работу Анастасию Каменскую, в то время совсем молоденькую, только на-
чавшую свою милицейскую карьеру в одном из районных управлений внутрен-
них дел. Его удивила тогда неутомимая способность этой девчушки к кро-
потливой аналитической работе, а также несвойственная большинству людей
широта мышления, позволявшая Насте выдвигать самые неправдоподобные вер-
сии и находить им самые невероятные объяснения. Над ее дикими гипотезами
открыто смеялись, а Гордеев ради любопытства проверил одну из них, удов-
летворенно хмыкнул и тут же запросил ее личное дело...
- Виктор Алексеевич, мне кажется, что я могу добыть информацию об
убийстве милиционера у метро "Таганская", - осторожно начала она, покон-
чив с официальной частью беседы.
Гордеев снял очки и сунул дужку в рот, что означало высшую степень
внимания и готовность к продолжению работы.
- Это касается людей, которых дал тебе твой любезный друг Денисов? -
недовольно спросил он.
- И да, и нет. С их помощью я обнаружила человека, который мог видеть
или знать что-нибудь важное. Но человек этот к ним никакого отношения не
имеет, он сам по себе. В двух словах ситуация выглядит следующим обра-
зом: если он ничего не знает, то тут, увы, дальше дороги нет, а если
знает, то ни за что не скажет нам об этом, потому что сам собирается
убить того, кто застрелил Костю Малушкина. В первом случае мы ничего
сделать не можем, во втором - скорее всего тоже. Но нужно пробовать. Я
сегодня была в 37-м отделении, говорила с сотрудниками, которые занима-
ются убийством Малушкина. У них - полный ноль, ни одной зацепки, ни од-
ного следа. Но они, честно признаться, мне не очень понравились. Если
отдать им человека, который может что-то знать, они все испортят, а
пользы не будет. Они с ним не справятся.
- Хм, а ты, выходит, справишься?
- Боюсь, что и я не справлюсь. Только если вы мне поможете...
- Допустим. У тебя есть конкретный план?
- Пока нет. Мне нужно узнать об этом человеке как можно больше, чтобы
было из чего делать основу под план.
- Где находится дело об убийстве Малушкина?
- В прокуратуре округа. Следователь Болдырев. Виктор Алексеевич,
убийство милиционера вряд ли раскроют. Никто не видел, как он ушел с
поста, никто не знает, с кем и зачем он ушел и как попал на стройку.
Этого и я не знаю, но я догадываюсь, почему его убили. Только догадыва-
юсь, доказательств у меня нет. И о том, кто его убил, я тоже только до-
гадываюсь, но тот человек, о котором я вам говорю, мог видеть, с кем
Костя вышел из метро и пошел на эту чертову стройку. Его показания могут
стать доказательством, и это - единственное доказательство, которое мы в
принципе можем получить по этому делу. Весь фокус состоит в том, чтобы
добиться от него показаний.
- Хорошо, - кивнул Колобок. - Я подумаю, что можно сделать. Но мне
все это не нравится, Анастасия. Во-первых, мне не нравится твоя самодея-
тельность. Во-вторых, мне не нравится твое недоверие к сыщикам из 37-го
отделения. Ты должна им помогать, если у тебя открылась такая возмож-
ность, а не тянуть одеяло на себя.
Настя уже собралась было рассказать начальнику о возможности раскрыть
три давних убийства, но почему-то промолчала. Это выглядело бы так, буд-
то она оправдывается.
- Вообще во всей этой истории я тебя не одобряю, - продолжал между
тем Гордеев, - но я считаю, что ты должна учиться на своих ошибках сама,
а не с моей помощью, только тогда из тебя выйдет толк. Если ты уверена,
что никогда в будущем не раскаешься, что пользовалась услугами Денисова,
- что ж, действуй. Только потом, когда он через какое-то время возьмет
тебя за горло и потребует ответной услуги, не беги ко мне жаловаться. Я
тебя предупреждал. Если ты уверена, что можешь сделать то, чего не могут
ребята с территории, - валяй, я тебе помогу. Но если окажется, что ты
все сделала неправильно, а те ребята смогли бы это сделать лучше и эф-
фективнее, - пеняй на себя. Перед начальством я тебя, конечно, прикрою,
но сам поговорю с тобой уже подругому.
- Я все понимаю, Виктор Алексеевич, - удрученно сказала Настя.
- Ну, коли понимаешь, тогда начинай. Я тебя слушаю.
Настя провела в кабинете начальника еще какое-то время и вышла от не-
го совсем подавленная. Точные вопросы и безжалостные оценки Гордеева еще
больше заставили ее усомниться в своих возможностях. И зачем только она
все это затеяла? И зачем к ней пришел брат со своими проблемами?
Но она тут же вспомнила о Даше, с которой неизвестно что могло бы
случиться, если бы она, Настя, вместе с Бокром не вывела ее из-под уда-
ра. И еще она подумала о юном розовощеком Косте Малушкине, убийство ко-
торого так и повисло бы в воздухе, если бы не брат Саша со своими проб-
лемами.
В далеком азиатском городе наступила ночь, но в лаборатории работа не
прерывалась ни на минуту. График испытаний был чрезвычайно плотным, и
для того чтобы закончить проект, как и было обещано, к первому января,
нельзя было позволять себе ни выходных дней, ни ночного отдыха.
В кабинете руководителя проекта стояла тяжелая тишина: обитые звукои-
золяционным материалом стены не пропускали ни звука, а окон в помещении
не было. Сам руководитель, толстый, болезненно оплывший человек лет со-
рока с редкими каштановыми волосами и крупным носом, что-то сосредото-
ченно писал в блокноте. Нет, никак не получалось закончить работу, если
будут по-прежнему продолжаться перебои с поставкой сырья. В ближайшие
три-четыре дня можно провести серию испытаний, но если результаты пока-
жут, что нужно делать новый вариант прибора, то без сырья не обойтись, а
все запасы кончились. Это означает отсрочку завершения проекта и сниже-
ние гонорара. Слишком большая отсрочка влечет еще более крупные неприят-
ности.
Майкл Штейнберг, которого еще совсем недавно звали просто Мишей или
Михаилом Марковичем и который все свое детство провел на Западной Украи-
не, во Львове, находился здесь, в Азии, нелегально. У него не было ни
паспорта, ни вида на жительство, ни гражданства. Все это ему было обеща-
но, если он вовремя и с хорошим результатом завершит работу над проек-
том. А если нет - его просто вышвырнут на улицу, предварительно накачав
каким-нибудь лекарством, которое сделает его поведение таким, что он
быстренько окажется в полиции, а затем в доме для умалишенных. На этом
жизнь талантливого ученого Майкла Штейнберга закончится, и начнется
бессмысленное существование сумасшедшего без имени, семьи и прошлого.
Его предупредили, что если придется принимать против него кардинальные
меры, то сделано это будет в стране, где понятие о законности и правах
человека весьма эфемерно и приблизительно, так что надеяться на правовую
защиту государства ему не придется.
Он даже не знал точно, где на самом деле находится. Его, жадного до
денег и самоуверенного, просто купили, купили легко, как вещь на базаре,
купили в тот самый момент, когда он только сошел с самолета в аэропорту
Тель-Авива. Он выехал в Израиль один, престарелые родители категорически
отказались покидать Львов, а жена уже давно с ним развелась и жизнью
бывшего супруга не интересовалась, да и жила она совсем в другом городе.
Историческую родину Миша так и не увидела, его пребывание на Земле обе-
тованной ограничилось четырехдневным проживанием в гостинице аэропорта,
во время которого его ловко и умело обработали, сыграв на любви к
деньгам, страхе перед нищетой и безработицей, тщеславии ученого. У него
забрали документы, а через четыре дня погрузили в самолет вместе с тремя
сопровождающими, и Миша улетел из Израиля в Канаду. Дальнейшее путешест-
вие проходило исключительно на частных самолетах, экипаж которых многос-
ловием не страдал. Сопровождающие его люди, напротив, были вежливы и
разговорчивы, но лишь в определенных пределах. Поэтому когда Майкла
Штейнберга привезли в эту огромную подземную лабораторию, он мог лишь
гадать, находится он в Китае, Корее, Японии, Австралии или на Мальдивс-
ких островах. Со временем он, конечно, разобрался, что находится все-та-
ки в Азии, но где именно - так и осталось для него загадкой. Работающим
над проектом людям, судя по всему, под страхом смерти запрещено было об-
суждать с руководителем что бы то ни было, выходящее за рамки научной
работы. Да и само общение было весьма ограниченным: Майкл сидел в от-
дельном кабинете, а все разговоры велись либо по прослушивающемуся внут-
реннему телефону, либо в присутствии одного из двух американцев, предс-
тавляющих, как сообразил Миша, службу безопасности. При них язык особен-
но-то не распустишь.
Штейнберг нажал голубую кнопку на пульте связи. Дверь тотчас же раск-
рылась, и в кабинет вошел один из американцев, которых Миша про себя на-
зывал церберами.
- Слушаю вас, доктор.
- Как решается проблема с сырьем? - недовольно спросил Майкл. - Время
идет, и работы могут остановиться.
- Каков максимальный срок, который мы можем еще протянуть?
- Три дня, самое большее - четыре, - отрезал руководитель. Здесь он
быстро научился быть жестким и неуступчивым.
Американец разговаривал с ним спокойно, но отстраненно, словно не же-
лая вникать в проблемы, стоящие перед этим толстым потным человеком.
- Я доложу, - ровным голосом ответил он, - что сырье нужно вам через
четыре дня.
- Уж будьте любезны, - отпарировал Штейнберг, не пытаясь скрыть
злость и тревогу. - Я вас больше не задерживаю.
Цербер молча повернулся и вышел.
Майкл пытался утешить себя тем, что перебои с сырьем - не его вина,
поэтому, если завершение проекта из-за этого задержится, его не будут
наказывать. Но утешение оказалось слабым, потому он хорошо помнил, что в
самом начале работы по укоренившейся еще с советских времен привычке
лентяйничал и халтурил, долго раскачивался, тянул резину, строил из себя
великого мыслителя. И это не осталось незамеченным его нанимателями. Его
сначала мягко предупредили, а потом открыто пригрозили, объяснив, что
предвыборная кампания в стране начинается в феврале, поэтому, если про-
ект не будет завершен вовремя, работа над ним вообще теряет смысл, и за
вложенные в него огромные деньги найдется с кого спросить. В том числе и
с него, научного руководителя проекта. Вот тогда ему впервые и объяснили
про сильное психотропное лекарство и закрытую клинику для душевно-
больных. Майкл поверил им безоговорочно, потому что такие приемчики из-
давна применялись и в России, о чем ему было хорошо известно. Более то-
го, в последнее время он начал побаиваться, что такая судьба ждет его
независимо от исхода работы над проектом: он не опасен для своих нанима-
телей только до тех пор, пока сидит в этом вонючем изолированном от все-
го света бункере. Когда работа закончится, его нужно будет выпустить.
Кто знает, не побоятся ли они это сделать... Поэтому Майкл изо всех сил
старался проявить себя как можно лучше, чтобы его захотели снова исполь-
зовать. Он с тоскливым сарказмом думал о том, что начинал работу, мечтая
о больших деньгах, а заканчивает ее, мечтая лишь о том, чтобы остаться в
живых. Потому что если его будут использовать и дальше, то он так и ос-
танется в этом ненавистном бункере, где деньги не имеют никакого значе-
ния, они здесь просто не нужны.
Двумя этажами выше в точно такой же комнате американец цербер доложил
своему соотечественнику о требованиях научного руководителя проекта.
- Мне пришла в голову забавная мысль, - неожиданно рассмеялся Карл,
распрямляя плечи атлета и сладко потягиваясь после нескольких часов си-
дячей работы. - Пойдите к нему и предложите выделить дополнительные
деньги на приобретение сырья из его собственного гонорара. Уверен, что
он на это пойдет, он слишком сильно хочет остаться в живых и уже дошел
до той простой мысли, что жизнь все-таки дороже денег. Акира-сан очень
не хочет платить дополнительные суммы за стимулирование нашего русского
поставщика, более того, он обещал увеличить гонорар, если мы сможем из-
бежать дополнительных затрат. А избежать их никак не удается. Эти азиаты
не в состоянии ничего изобрести сами, весь их технический прогресс осно-
ван на ворованных схемах и украденных идеях. Они покупают и используют
мозги европейцев и американцев, для решения организационных вопросов на-
нимают японцев, но при этом остаются чудовищно скупыми. Попробуем заста-
вить одного русского дать денег другому русскому, чтобы в итоге мы с ва-
ми получили некоторую дотацию.
- Неплохо придумано, - улыбнулся цербер. - Кончится тем, что Штейн-
берг сам будет финансировать весь проект, только бы выжить. А что? На
его счету уже солидные суммы скопились, пусть вложит их в наше общее де-
ло.
И они оба оглушительно расхохотались.
Еще через час в московском посольстве одной из стран СНГ раздался те-
лефонный звонок.
- Скажите ему, что мы готовы заплатить тройную цену, если он сможет
встретиться с нами в течение трех дней. Если ему нужна неделя, то цена
будет лишь удвоена. Через две недели мы готовы взять товар по старой це-
не. По прошествии двух недель мы отказываемся от его услуг и обращаемся
к другим продавцам.
Артем Резников налил в высокий бокал грейпфрутовый сок и бросил туда
кубик льда. Потом положил в рот таблетку и залпом выпил сок. Через пол-
часа Ирина подаст обед.
Он вышел на кухню, где возле плиты хлопотала жена, и грузно опустился
на угловой диванчик. Он любил наблюдать за Ириной, ему нравилась ее лег-
кая худощавая фигурка юной девушки, моложавое ухоженное лицо в обрамле-
нии тщательно уложенных седых волос. Он категорически настаивал на том,
чтобы она не закрашивала седину. Его попрежнему, как и в юности, волно-
вала и возбуждала мысль о том, что она намного старше его самого.
- Ну что, лапусечка, ты дозвонился до Севы? - спросила жена, перево-
рачивая на сковородке аппетитные куски мяса.
- Он в командировке, вернется только в понедельник. Так что с больши-
ми деньгами мы, похоже, пролетели, как фанера над Парижем.
- Не огорчайся, - улыбнулась Ирина. - Слишком большие деньги всегда
опасны, ты же знаешь. Я не люблю риска. Двойная цена - это тоже очень
неплохо. Вернется Сева, возьмешь у него товар и через недельку все сде-
лаешь. Совсем не обязательно говорить ему о повышении цены. Расплатишься
с ним как обычно, так что и мы с тобой не внакладе.
- А ребятам сказать, как ты думаешь?
- Еще чего! - фыркнула Ирина. - Этим недоумкам и того много, что ты
им платишь. Бабы в красном они испугались, видите ли! Да им подсунули
трех девок-близняшек, одели одинаково и велели говорить одно и то же, а
они уже зассали от страха, привидения им мерещатся. Своего-то умишка не
хватило додуматься, к тебе побежали, поджав хвост.
- Ладно, киска, не ворчи, - ласково сказал Резников. - Ну прибежали и
прибежали, ничего не случилось. Наши конкуренты, видно, тоже по уши в
дерьме, если их девицу всетаки кто-то убрал. По крайней мере теперь они
нас трогать не будут, у них своих неприятностей хватает. Так что можно
возобновить деловые игры.
- А милиционер? - спросила жена, выключая огонь под сковородкой и
принимаясь за салат. - Мы же так и не выяснили, не охотится ли за нами
милиция. Зачем девка сунула ему записку с твоими приметами?
- Киска, на все вопросы нет ответов, а дело стоит на месте. Если бы
наши конкуренты были связаны с милицией по-настоящему, то им с самого
начала было бы очевидно, кто убил этого сержанта из метро, и Игорек бы
уже давно парился на нарах. Это уж как дважды два. А он пока что
жив-здоров. Так что с милиционером получилась какая-то накладка. Наблю-
дая за девчонкой, мы ничего не выяснили, хотя совершенно очевидно, что
она с кем-то связана. Но поскольку мы тут же залегли на дно и не делали
лишних телодвижений, они потеряли к нам всякий интерес. Они поняли, что
мы их засекли и не будем ничего предпринимать, пока они от нас не отста-
нут, поэтому крутиться около нас бессмысленно: нам они руки связали, но
и себе пользы не принесли. А у них есть еще какие-то дела, похоже, до-
вольно серьезные, раз их девочку пристрелили. Так неужели ты думаешь,
что в этой ситуации они будут тратить на нас время? У них же тоже голова
на плечах есть.
- Уверен? - с сомнением покачала головой Ирина.
- Процентов на девяносто. Риск ошибки есть, но он есть всегда, и не
надо делать из этого непреодолимую проблему. Через неделю у нас с тобой
на счету будет уже полтора миллиона долларов, так что можно будет поти-
хоньку начать собираться отсюда. Да, киска?
- Не знаю, Темушка, что-то мне в этот раз боязно, - повела плечами
жена. - Может, подождем, пока будет полная ясность?
- Мы не можем ждать, - начал раздражаться Артем. - Как ты не понима-
ешь? Сева меня торопит, ему тоже хочется денег побольше и побыстрее, он,
как и мы, лыжи вострит за границу. Если я не возьму у него товар, он
найдет, куда его пристроить. А где я потом буду другого Севу искать? По-
купатели меня тоже за горло берут, они мне назвали по меньшей мере три
источника, где могут брать товар, если я соскакиваю. Если мы с тобой бу-
дем осторожничать, то рискуем потерять все. Больше мы не получим ни цен-
та, и все наши с тобой планы полетят псу под хвост.
- Хорошо, лапусик, тебе виднее, - со вздохом согласилась Ирина, дос-
тавая приборы и накрывая на стол.
Вакар наслаждался одиночеством в пустой квартире. В последнее время
ему это редко удавалось. Лиза все чаще впадала в депрессию и сидела до-
ма, слоняясь по квартире бледной тенью и с немым укором поглядывая на
отца. Жена больше не намеревалась хранить холодное молчание, она де-
монстративно перебирала вещи и рисунки сына и вслух рассуждала на свою
любимую тему о не находящей покоя душе мальчика и о том, что родной отец
не может позаботиться о справедливости. Владимир Сергеевич старался бы-
вать дома как можно меньше, задерживаясь допоздна на работе или наблюдая
за Ерохиным. Сегодня был четверг, Лиза ушла в гости к Диме Сотникову,
жена куда-то отлучилась, и он на несколько часов вздохнул свободно.
До конца отпущенного Еленой срока оставалось совсем немного, и он уже
продумал, когда и как закончит свою тяжелую, горестную, но необходимую
миссию. Сегодня можно было никуда не идти, и Владимир Сергеевич не торо-
пясь привел в порядок повседневную и парадную форму, проверил шинель и
папаху: в начале ноября обычно проводился строевой смотр в зимней форме
одежды. Потом он разобрал наконец бумаги, скопившиеся в письменном сто-
ле, все ненужное порвал и выбросил, а оставшееся разложил по отдельным
папкам и сделал на них аккуратные надписи. Наткнувшись в глубине ящика
на старые полковничьи погоны, в который уже раз с горечью подумал о том,
что ни разу не довелось ему надеть китель, на который погоны были бы
пришиты руками Елены. У всех его коллег-офицеров жены с трепетом следили
за служебным ростом своих мужей и пришивание новых погон с очередной
звездой считали своим священным долгом. И только Елена никогда толком не
знала, когда ее мужу присваивали очередное звание и сколько еще ждать до
следующего. Звание полковника он получил досрочно, но когда кто-то из
офицерских жен удивился, что муж Елены в тридцать шесть лет уже полков-
ник, та не нашла ничего лучше, чем равнодушно ответить:
- Да? А по-моему, в самый раз. Вообщето я в этом не разбираюсь.
Покончив с бумагами, Вакар с удовольствием сел за прибранный стол и
два часа потратил на подготовку к завтрашней лекции. У него было много
нового материала, который он систематизировал, продумал методические
приемы, которые помогут сделать его более доходчивым и легко запоминаю-
щимся, проверил карты и схемы, кое-что переделал и обновил. И только
после этого позволил себе прилечь на диван с книжкой. Но ему не чита-
лось. Мысли были заняты Ерохиным и своей чудовищно исковерканной жизнью.
Скрежет ключа в замке заставил его подняться. Он никогда не позволял
себе лежать в присутствии жены и дочери.
Вернулась Елена.
- Ты дома? - несказанно удивилась она, как будто единственным пред-
назначением ее мужа было отныне метаться по улицам в попытках убить пос-
леднего из четырех. - Чтонибудь случилось?
- Ничего не случилось. Зашел переодеться. Сейчас ухожу, - по обыкно-
вению коротко и сухо ответил генерал.
Сняв спортивный костюм, он надел джинсы, байковую рубашку и легкую
кожаную куртку, сунул в карман сигареты и бумажник, взял ключи от машины
и, не сказав больше ни слова, вышел из дому. Елена не спрашивала, куда
он уходит и когда вернется, это было ей не интересно, поэтому он и сам
давно уже перестал сообщать ей об этом.
Вакар вышел на улицу и не спеша побрел в сторону Сущевского вала. У
него не было никакой цели, просто он не хотел находиться дома, поэтому
наметил себе маршрут: по Сущевскому дойти до Рижского вокзала, оттуда по
Проспекту Мира - до Сухаревки, а обратно можно вернуться на метро. Дома,
по его расчетам, он окажется около полуночи, Елена и Лиза уже будут
спать, и никто не станет донимать его разговорами и упреками.
Дойдя до Рижского вокзала, он остановился у перекрестка, ожидая зеле-
ный сигнал светофора, как вдруг кто-то осторожно тронул его за плечо и
тихий голос над ухом произнес:
- Владимир Сергеевич. Он резко повернулся всем корпусом, как по ко-
манде "кругом", и увидел женщину. В темноте он не сразу разглядел ее ли-
цо, отметил только, что она высокая, худощавая и молодая.
- Вы мне? - недоуменно спросил он.
- Если вас зовут Владимиром Сергеевичем, то вам.
- Разве мы знакомы?
- Нет, - ответила женщина. - Но мне бы хотелось познакомиться. Давай-
те отойдем к фонарю, здесь мы мешаем прохожим.
Он покорно сделал вслед за ней несколько шагов и остановился в хорошо
освещенном месте.
- Вот мои документы. С этими словами она протянула ему красное слу-
жебное удостоверение. С фотографии на него глядела та самая тихая дур-
нушка, которую он видел как-то на улице и над которой в душе посмеялся,
думая, что она ждет вечно опаздывающего дружка. Майор милиции Каменская
Анастасия Павловна.
На его лице не дрогнул ни один мускул.
Генерал Вакар действительно был в прекрасной форме.
Глава 11
Настя Каменская и Владимир Вакар сидели на скамеечке в тихом московс-
ком дворике. Было совсем темно, дворик освещался только слабым светом из
окон. Моросил мелкий противный дождик, Настя накинула капюшон, а Вакар
так и сидел с непокрытой головой.
- Вам знаком человек по имени Игорь Ерохин? - спросила она.
Вакар немного подумал, прежде чем ответить.
- Девять лет назад подросток по имени Игорь Ерохин убил моего сына.
Если вы говорите о нем, то - да, я его знаю.
- Я говорю именно о нем. Вы давно его видели в последний раз?
- Дня два или три назад. Он, по-видимому, навещал свою мать, которая
живет на соседней улице.
- Скажите, Владимир Сергеевич, вам никогда не приходилось встречать
Ерохина в районе метро "Таганская"?
И снова молчание. Наконец он спросил:
- Я могу узнать, какова цель ваших расспросов?
- Конечно. Месяц назад возле метро "Таганская" на стройке был убит
работник милиции Константин Малушкин. У меня есть все основания подозре-
вать, что его убил Ерохин. Поэтому я просто ищу доказательства, вот и
все. Так как, Владимир Сергеевич, видели вы его там?
- И что изменится от того, что я его видел?
- Вы не отвечаете на мои вопросы, товарищ генерал.
- И не буду отвечать, пока не пойму их смысл.
- Хорошо, я постараюсь вам объяснить. Малушкина нашли на стройке
застреленным спустя примерно полтора часа после его смерти. До этого он
дежурил в метро, возле выхода с эскалаторов. Никто - ни работники метро,
ни работники отделения милиции не знают, почему он оставил пост и зачем
пошел на стройку. Он нарушил существующие правила и ушел, никого не пос-
тавив в известность. Но он был еще очень молод и неопытен, он работал
всего два месяца. Работники милиции, пытаясь раскрыть это убийство, с
ног сбились в поисках свидетеля, который мог видеть, с кем Малушкин вы-
шел из метро, но так никого и не нашли. Мой разговор с вами - это еще
одна попытка найти такого свидетеля.
- Позвольте, Анастасия Павловна, у вас что-то не сходится, - заметил
Вакар. - Вы мне только что сказали, что, по вашим сведениям, милиционера
убил Игорь Ерохин. Значит, вы знаете, с кем ваш Малушкин вышел из метро.
Зачем же вам свидетели?
"С тобой трудно, генерал, - подумала Настя. - Ты не хочешь мне врать,
у тебя, видно, есть на этот счет свои принципы. Но и правду говорить не
хочешь. И все равно ты проговорился. Разве я упоминала о том, что чело-
век, с которым Костя вышел из метро, и человек, который его убил, это
один и тот же человек? Нет, генерал, я этого не говорила. Это сказал ты,
потому что ты все видел".
- Видите ли, Владимир Сергеевич, между тем, что я знаю, и тем, что
может быть положено в основу обвинительного заключения, огромная дистан-
ция. На свободе ходят тысячи и тысячи преступников, вина которых была
абсолютно очевидной для работников уголовного розыска, но против которых
не было ни одного доказательства, предусмотренного правовыми нормами. "Я
знаю" и "я доказал" - это совсем не одно и то же. Все, что у меня есть
против Ерохина, - это только косвенные улики, а их может быть три вагона
и четыре маленькие тележки, но они никому не нужны, если нет ни одного
прямого доказательства. Показания свидетеля, который видел, что Малушкин
зашел на территорию стройки вместе с Ерохиным, а потом Ерохин вышел от-
туда один, могут быть таким доказательством, и тогда к нему, как к локо-
мотиву, можно цеплять все остальные вагоны и тележки. Теперь вам понятен
смысл моих вопросов?
- Да. И я не хочу на них отвечать.
- Почему?
- Не хочу, - ровным голосом повторил генерал.
- Понятно, - спокойно ответила Настя. Ничего другого она и не ожида-
ла. Они молча курили, не обмениваясь ни словом. Вакар не делал попытки
уйти, и Настя оценила это по достоинству.
- Владимир Сергеевич, а вы меня узнали? - внезапно спросила она.
- Да, я вас узнал.
- Я могу узнать, что вы в тот день делали на Тверской?
- Ходил по магазинам.
- Вы знали, что в двух шагах от того места, где мы с вами встрети-
лись, стоял Игорь Ерохин?
- Да, я его видел.
"Черт бы тебя взял, генерал, почему ты не врешь? Если бы ты пытался
говорить неправду, я бы тебя моментально поймала и вцепилась бы тебе в
горло мертвой хваткой. Но ты ухитряешься говорить правду так, что мне не
к чему прицепиться".
- А на вещевом рынке в Конькове вы бывали когда-нибудь?
- Да.
- Не встречали там Ерохина?
- Встречал. По-моему, Коньково находится довольно далеко от Таганки,
вам не кажется, Анастасия Павловна? Я опять упустил смысл ваших расспро-
сов.
Снова повисло тягостное молчание. Насте казалось, что она, как кару-
сельная лошадка, ходит по одному и тому же кругу и никак не может из не-
го вырваться.
- Владимир Сергеевич, я знаю несколько больше, чем вы думаете. Но
прежде чем я начну говорить с вами открыто, я хочу еще раз вам напом-
нить: между моим знанием и судебным приговором лежит пропасть, которую
далеко не каждому дано преодолеть. Сейчас, здесь, вот на этой скамейке я
не являюсь процессуальным лицом, у меня нет бланка протокола допроса, я
ничего не записываю, и все, о чем мы будем говорить, никакой юридической
силы не имеет, если вы потом не подтвердите все свои слова в официальной
обстановке. Что бы вы сейчас мне ни сказали, вам это ничем не угрожает.
Вы меня поняли?
- Да, - по-прежнему коротко ответил Вакар.
- Вы следите за Ерохиным, потому что хотите его убить?
И снова молчание, на этот раз не тягостное, а словно насыщенное
электрическими разрядами. Насте казалось, что если Вакар сейчас не заго-
ворит, то она просто упадет в обморок от напряжения.
- Я не буду отвечать на ваши вопросы, - наконец произнес он.
- В 1992 году вы убили Юрия Орешкина, в 1993-м - Закушняка и Габдрах-
манова. Теперь на очереди Игорь Ерохин. Поймите же, Владимир Сергеевич,
