ще нельзя, даже если ключи у тебя есть. Для того чтобы войти в отделе-
ние, нужно, чтобы тебя там ждали. Если никто тебя специально не встреча-
ет, то и в лифт на первом этаже ты не войдешь, а в самом крайнем случае
- войти-то войдешь, а на втором этаже из него не выйдешь.
Он оказался прав: удача приходит только к тем, у кого не опускаются
руки. Входная дверь открылась легко, и беглого осмотра было достаточно,
чтобы убедиться: она тоже имела электрический замок. Значит, вторая
кнопка возле двери, ведущей из отделения, предназначалась для управления
дверью на первом этаже. Перерезанный им провод был скорее всего именно
от нее. На всякий случай он и здесь перерезал провод, после чего вышел
на улицу и всей тяжестью привалился к двери снаружи. Щелчок, язычок зам-
ка мягко вошел в косяк. Вот и все, теперь не так-то легко будет выйти
отсюда.
Холодный осенний воздух, наполненный дождевыми каплями, показался ему
райским бальзамом. Юрий сделал глубокий вдох, голова сразу закружилась,
да так сильно, что на мгновение потемнело в глазах. Нет, ни за что, ведь
он уже сделал это, он вырвался из клиники, нельзя сдаваться, когда побе-
да уже так близко. Нельзя. Он должен идти. Но куда? Неважно, куда-ни-
будь, только подальше отсюда и от собственного дома. Спрятаться, переси-
деть какое-то время.
Нет, неправильно. Не прятаться и не сидеть, а идти в милицию. Расска-
зать про непонятные темные дела, творящиеся в отделении, пусть они раз-
берутся. Да, вот так будет правильно.
Он добрел до выхода из парка, окружавшего клинику, и направился к
метро. Ему казалось, что удача прибавила ему сил, что чувствует он себя
вовсе не так уж плохо, как думал, лежа на кровати. Может, это правда,
что бездействие и страх лишают человека сил, а когда начинаешь что-то
делать и медленно двигаться к победе, то открывается второе дыхание.
Свобода пьянила его, удача, добытая собственными руками, вселяла веру в
свое могущество и непобедимость. Он даже прибавил шаг и начал улыбаться
сам себе.
Спустившись в подземный переход, он довольно бодро зашел в метро и,
остановившись у окошечка кассы, стал рыться в кошельке в поисках тысяч-
ной купюры, чтобы купить жетон. Сначала он даже не понял, что происхо-
дит. Купюры в кошельке были разного цвета, но на всех стоял один и тот
же номинал - 200...
- Молодой человек, - донесся до него голос откуда-то издалека. - Мо-
лодой человек, вы меня слышите?
Он с трудом открыл глаза и увидел милиционера в форме и женщину, ко-
торые оказались почему-то не перед ним, а как бы сверху. Потом он сооб-
разил, что лежит, а эти двое склонились над ним.
- Молодой человек, - настойчиво окликала его женщина, - вам "неотлож-
ку" вызвать или у вас есть лекарство?
- Двести, - пробормотал Оборин одеревеневшими губами. - Почему все
время двести?..
- Слышь, Шурик, тут рядом больница есть, может, туда позвоним? -
спросила женщина, обращаясь к милиционеру. - А то "Скорую - то мы до ут-
ра ждать будем. Они теперь сам знаешь как ездят. Смотри, парень белый
совсем, как бы не помер.
Оборин из последних сил напряг голос.
- Пожалуйста, - заговорил он умоляюще, - только не в больницу. Пожа-
луйста. От сердца что-нибудь... Это у меня бывает. Устал. Перенервничал.
Корвалол или что-нибудь...
- А может, он пьяный? - вдруг предположил милиционер. - А ну дыхни.
Оборин послушно дыхнул. Милиционер повел носом и поморщился.
- Вроде не пахнет. Нельзя, чтоб он тут валялся. Непорядочек. Да-
вай-ка, мужик, решай, или ты поднимаешься и топаешь отсюда, или я позво-
ню в больницу, тут рядом, буквально в двух шагах, пусть они тебя забира-
ют.
- Я сейчас в медпункт позвоню, - сказала женщина в черной форме с
эмблемой в виде скрещенных серебряных молоточков.
- Еще чего! - недовольно фыркнул милиционер по имени Шурик. - Уже без
двадцати час, а если он за десять минут не оклемается, что мы с ним де-
лать будем? Сидеть тут с ним до утра вместо того, чтобы домой идти? Нет
уж, пусть или валит отсюда, или я его в больницу сдам.
- Я пойду, - снова забормотал Оборин. - Спасибо вам за заботу, изви-
ните, что упал, я не хотел... Случайно... Уже все в порядке, все прошло.
Не чуя под собой ног, он с трудом дотащился до эскалатора и не видел,
как женщина-контролер, сочувственно покачав головой, снова зашла в свою
будочку и сняла телефонную трубку.
- Рая? Там парень едет вниз, у него, кажется, с сердцем плохо. Ты
посмотри, чтобы он на пути не свалился. Нет, не пьяный, Шурка понюхал.
Да ну его, ты что, Шурку не знаешь? Для него ж люди - грязь. В коричне-
вой куртке, бледный такой, видишь его? Ага... Ага, он. Ты не гони его,
пусть на лавочке посидит, накапай ему чего-нибудь от сердца. А то не дай
Бог что...
Сердобольная контролерша оказалась права. Оборин действительно вышел
на платформу и уселся на первой же скамейке. Грудь словно сдавило чем-то
тяжелым, в глазах то и дело темнело, и он совсем не мог думать о том,
куда же ему ехать в таком состоянии, где ночевать и как добраться до ми-
лиции. Но ему не нужна была такая милиция, где работали Шурики, тупые,
ленивые и безжалостные. Такая милиция его не поймет и ему не поверит.
Ему нужна другая милиция, самая лучшая, где работают умные и добрые сы-
щики, про которых пишут в книжках. Такая милиция, какой в реальной жизни
не бывает. Дурак, наивный дурак! На что он рассчитывал, убегая из клини-
ки? На то, что первый же попавшийся милиционер окажется добрым, умным и
внимательным, терпеливо выслушает его сбивчивый рассказ и тут же подни-
мет всех на ноги и кинется разоблачать преступную шайку врачей? Сейчас,
дожидайся. Они все такие, как этот чертов Шурик. Уходи отсюда со своей
бедой, непорядочек, нельзя здесь находиться. Или ты пьяный, и я тебя за-
держиваю до протрезвления, или ты больной, и я сдаю тебя врачам от греха
подальше. А если ты не пьяный и не больной - вали отсюда в темпе вальса,
чтобы я тебя больше не видел. Что у тебя? Беда? У всех беда, всем жить
тяжело. Обидели тебя? Всех обидели. В лекарство отраву подмешали? А это,
парень, тебя глючит, у тебя мания преследования, стало быть, ты все-таки
больной и сдам я тебя поскорее в ту самую больницу... Господи, ну почему
все так!
Он зажмурился и почувствовал, как из-под плотно сжатых век текут сле-
зы.
- Ты что, сынок? - услышал он рядом ласковый голос. - Стряслось что?
Или обидели тебя?
Чья-то рука тронула его за плечо, и аспирант Юрий Оборин, двадцати
девяти лет, взрослый сильный мужик, вдруг ткнулся лицом в чью-то грудь и
всхлипнул. Нездоровье, страх и напряжение последних двух дней совершенно
истощили его нервную систему.
- Поплачь, сынок, поплачь, - говорил все тот же голос. - Это хорошо,
что ты можешь плакать. Я вот не могу. И хотела бы, да не получается.
- Простите.
Юрий отвернулся и отер лицо руками. Ему было стыдно, и он боялся по-
вернуться и посмотреть на женщину.
- Простите, - еще раз повторил он.
Из тоннеля донесся грохот приближающегося поезда. Он собрался было
встать, но покачнулся и снова сел.
- Пойдем-ка, сынок, в мою конурку, я тебе капелек накапаю, у меня
всякие есть, и от сердца, и от нервов тоже. Куда тебе такому-то ехать.
- Некуда; - внезапно сказал Оборин. - Ехать мне некуда. Оттого и пла-
чу.
ГЛАВА 20
К десяти часам вечера Николай Саприн занял позицию неподалеку от дома
Оборина и стал терпеливо ждать. Еще тогда, когда Дусик-Шоринов назвал
адрес, Саприну почудилось нечто знакомое. Теперь же, подойдя к дому и
даже поднявшись на третий этаж, чтобы посмотреть расположение квартиры и
определить, куда выходят окна, он был совершенно точно уверен: это та
самая квартира, где он однажды уже побывал и где живет парень, забравший
машину Тамары. Вот это номер! Он ведь имени этого парня не знал, а после
встречи в аэропорту с матерью Тамары просто назвал Шоринову координаты
людей, которые могут вывести на Тамару и на него самого - двух девочек
из "Лиры", Танечку и Ларису, Карину Мискарьянц из "Лозанны", а также мо-
лодого человека, адрес назвал и тут же забыл о нем, в голове и без того
проблем навалом. Тогда по крайней мере понятно, откуда Дусику известно
местонахождение Оборина. Конечно, известно, он ведь должен был им зани-
маться. "Совершенно случайно известно!" Как же, жди.
Но Дусик крутит что-то. Уж больно здорово все у него получалось:
деньги огромные и дармовые прямо с неба готовы упасть, а он при этом бо-
ится проколоться и собирается даже делиться этими деньгами. Что-то не
так. Непохоже на него. Хотя, впрочем, можно понять, если он хочет отку-
питься от него, чтобы Николай Катю не трогал. Тьфу, бред какой-то, зло
подумал Саприн.
Однако где же Оборин? Дусик пообещал, что вскоре после десяти вечера
парень явится домой. Уже половина двенадцатого, и если до полуночи бога-
тенький знакомый Дусика не получит возможности связаться с Обориным по
телефону, размер гонорара плавно сползет с семидесяти тысяч баксов до
шестидесяти. Соответственно доля самого Саприна будет уже не тридцать
пять тысяч, а только тридцать.
Без десяти двенадцать Николай зашел в будку телефона-автомата.
- Михаил Владимирович, как я должен это понимать? Оборина до сих пор
нет дома.
- Как нет? - не на шутку испугался Шоринов. - Ты уверен?
- Я не больной, - сердито отозвался Саприн. - Если я говорю, что его
нет, значит, его нет. В подъезд он не входил, и окна темные. Он не мог
появиться раньше, а потом уйти куда-нибудь?
- Нет-нет, - Торопливо заговорил Шоринов. - В десять часов он еще
был... Ну, впрочем, неважно где, но не дома. Это совершенно точно.
- И сколько я должен ждать? Вы, Михаил Владимирович, от жадности за-
теяли черт знает что, а в итоге вся ваша комбинация может прогореть. Че-
рез десять минут мы с вами обеднеем на пять тысяч, вы этого не забыли?
Может быть, вы все-таки скажете мне, где Оборин, и я попробую связаться
с ним, пока двенадцати еще нет. Надо спасать положение.
- Подожди... Перезвони мне через пять минут.
- Михаил Владимирович, мы теряем время. А вместе с ним и деньги. Пе-
рестаньте крутить и вилять наконец.
- Через пять минут, - сказал Шоринов и бросил трубку.
Саприн почувствовал, как закипает от ярости. Вот всегда с этим греба-
ным Дусиком что-то не так.
Всегда в последний момент что-то происходит, как это было с Вероникой
Штайнек. Планировали, рассчитывали, готовились, а потом в одну секунду
Шоринов все изменил, и они до сих пор из этого дерьма выпутаться не мо-
гут. Пять минут. Что ему эти пять минут? Небось опять что-то комбиниру-
ет, выкручивает... Сволочь волосатая.
Он снова набрал номер. Дусик схватил трубку сразу, еще первый сигнал
не прозвенел до конца.
- Ну и что вы мне скажете?
- Коля, там какая-то накладка вышла... Надо ждать.
- Значит, так, уважаемый Михаил Владимирович. Я буду ждать столько,
сколько нужно, но имейте в виду: вы мне должны тридцать пять тысяч. И ни
копейкой меньше.
- Но, Коля...
- Я сказал. В том, что я до сих пор не нашел Оборина, виноваты только
вы. Вы сами мне вчера сказали, что знаете, где он. Вот и нужно было его
там достать. Чего вы темнили? Чего выдуривались? За все надо платить,
Михаил Владимирович. Вот вы мне и заплатите. Я буду ждать Оборина до се-
ми утра. Если он не появится, я приеду к Кате и буду сидеть у нее до тех
пор, пока вы не придете и не отдадите мне мои деньги. Где и как вы потом
будете искать этого парня, меня не интересует. И имейте в виду, если вы
опять начнете крутить, я просто расскажу Кате, чем вы занимаетесь вместе
со своими чудесными врачами. И про Австрию расскажу. Мне терять нечего,
Катя все равно мне отказала, вы же знаете. Но после моего рассказа она и
вас пошлет в неведомые дали, это уж будьте уверены. Она нищая и зависи-
мая, это верно, но она далеко не дура.
- Ты что, угрожаешь мне?
- А как же. Вы ж по-другому не понимаете. Так не забудьте, я жду Обо-
рина только до семи утра. Потом ищите его сами.
Саприн вышел из телефонной будки и вернулся в подъезд, из которого
наблюдал за домом, где живет Оборин. Но он почему-то был совершенно уве-
рен, что тот не появится. Если бы все шло так, как задумывал Дусик, па-
рень бы уже был дома. Значит, сорвалось. Что-то не связалось, как заду-
мал Штирлиц, злорадно ухмыльнулся про себя Николай. Теперь ясно, что Ду-
сик Оборина потерял. Ну и дурак. Все равно он свои деньги из Дусика выт-
рясет. Но до семи утра он, конечно, подождет, как и обещал.
Представления о чести, хоть и весьма своеобразные, у Николая Саприна
были. Раз обещал - сделает. И если бы его спросили, почему он не сбежал
после убийства Вероники вместе с деньгами, он бы совершенно искренне от-
ветил, что ему это и в голову не пришло.
А Юрий Оборин сидел в маленькой комнатушке - служебном помещении Раи-
сы Васильевны, пил сладкий чай и понемногу приходил в себя. Раисе он
сказал, что его жена выгнала из дома, и этого оказалось достаточно, что-
бы пробудить в ней безграничное сочувствие. Убивать надо этих стерв, ко-
торые заводят себе любовников и не ценят таких славных мужиков, как
Юрий. Ну как можно на ночь глядя выгонять человека из дома, если у него
сердце больное? Души у нее нет.
Раиса Васильевна потихоньку привела врача из метрополитеновского мед-
пункта, и та сделала Оборину какой-то укол, от которого ему стало значи-
тельно лучше. В комнатке у Раисы он чувствовал себя в безопасности, ему
стало спокойно, и голова снова заработала в полную мощь. Уже через нес-
колько минут Юрий пришел к выводу, что если Ольга и ее компания озабоче-
ны поисками Тамары Коченовой, то в этом должен быть какой-то криминал. А
коль есть криминал, то в милиции непременно есть человек, который в кур-
се проблемы. Задача Оборина - как можно быстрее этого человека найти.
- Где ж ты ночевать-то будешь? - спрашивала его Раиса. - Если ехать
куда надумаешь, так надо прямо сейчас, через две минуты последний поезд
пойдет, потом уж не уедешь.
- Не знаю, - вздохнул Юрий. - Родители в отпуске, а ключей от их
квартиры у меня нет.
- Хочешь, переночуй у меня, - предложила женщина. - Я с дочкой живу,
но она девочка добрая, возражать не будет. А то, глядишь, она тебе и
понравится, бросишь свою шлюху. Дочка у меня хорошая.
- Сколько лет? - с улыбкой поинтересовался он.
- Девятнадцать. Двадцать скоро стукнет.
- Рано вы ее сватаете, пусть погуляет еще. Замуж всегда успеет.
- Да ты не бойся, - засмеялась Раиса Васильевна, - я пошутила насчет
дочки. Но насчет ночевки я серьезно. Вот сейчас последний поезд провожу,
порядок наведу на платформе, и домой. Я здесь недалеко живу, пешком ми-
нут двадцать. Может, жене твоей тебя и не жалко, а мне вот, дуре старой,
жалко. Как же ты ночью-то?
- Спасибо, - внезапно решился Оборин. - Если вы меня приютите на
ночь, я буду вам очень благодарен.
Через час он уже был в крохотной однокомнатной квартирке Раисы Ва-
сильевны. Постелили ему на полу, между диваном, на котором спала сама
Раиса, и раскладным креслом, на котором лежала ее дочка. Девушка уже
крепко спала, когда они пришли, и спросонок даже не поняла, когда мать
принялась объяснять ей про неожиданного гостя.
- Да-да, - сонно пробормотала она, поворачиваясь на другой бок, уку-
тываясь потеплее и снова засыпая.
Спать Оборин не мог. Он лежал на полу на мягком матрасе, закинув руки
за голову, и напряженно размышлял, куда идти утром, что делать и как
найти того единственного сотрудника милиции или прокуратуры, который мог
бы ему помочь.
Арсен в эту ночь тоже мучился бессонницей. Ах, Виктор, Виктор! Какой
же он дурак! Надо же, как он испугался конкуренции. Теперь понятно, по-
чему он твердит, что Каменская чиста, что на нее ничего нет.
Глупости это, всегда что-нибудь есть. Но Виктор боится, он не хочет
давать Арсену в руки оружие против девчонки. Что ж, понять его можно, но
простить - нет. Арсен выпестовал его, вскормил, привел в контору, кото-
рая дает Виктору зарабатывать такие деньги, какие ему и в самых сладких
снах не снились. А он? Действует за спиной и во вред. Кусает руку кормя-
щего. То, что в работе ошибается, стерпеть можно. Молодой, научится,
опыта наберется, заматереет. А вот то, что с гнильцой оказался, вот это
уже плохо. Врет, интригует. На кого же тогда полагаться, если самые
близкие, самые доверенные оказываются предателями, готовыми всадить нож
в спину?
Арсен прожил жизнь достаточно долгую и сложную, чтобы научиться смот-
реть на ситуацию со стороны. Да, свою организацию он создавал из любви к
искусству. О деньгах он тогда не думал, зарплата офицера КГБ позволяла
вести вполне достойную по советско-застойным меркам жизнь, а потребности
у него всегда были умеренными. Но высшее наслаждение он получал только
тогда, когда мог манипулировать людьми. Дергать за невидимые ниточки,
проводить хитроумные комбинации и с затаенной улыбкой смотреть, как люди
совершают поступки, будучи уверенными, что это они сами так решили, и не
догадываясь, что кто-то за их спиной все уже давно за них предрешил и на
много дней вперед распланировал.
Если существуют люди, совершающие преступления, то существуют и те,
кто их раскрывает. Примитивно. Можно помогать одним и мешать другим.
Можно идти работать в правоохранительную систему и мешать преступникам
уклоняться от правосудия. Но можно ведь и наоборот. Можно мешать право-
охранительной системе и помогать преступникам.
Какая, в сущности, разница? Зато удовольствия - море. Видеть, как сы-
щики и следователи пыхтят, стараются, ночей не спят в попытках найти ви-
новного, а преступление не раскрывается. Ну никак. Что ж тут поделаешь?
Жизнь, ее нормальное течение. Даже в государстве с самой совершенной и
квалифицированной полицией всегда остаются нераскрытые преступления.
Где-то больше, где-то меньше, но они есть всегда. Никогда так не было,
чтобы их не было, каламбурил про себя Арсен. Ему было неинтересно ви-
деть, как преступление "замазывалось", а виновный "отмазывался" по звон-
ку из руководящего кабинета. Он считал, что это грубо, неинтеллигентно,
а главное - всегда есть опасность, что вскроется. Высший пилотаж - сде-
лать так, чтобы все искренне думали: это преступление мы раскрыть не мо-
жем, мы сделали все, что в наших силах, кто сумеет лучше - пусть сдела-
ет.
Но за все надо платить, это Арсен понимал четко. Создавая хорошо за-
конспирированную организацию, он сознательно шел на то, что информация
будет проходить с задержками. И был готов к тому, что ограничение личных
контактов неизбежно приведет к снижению контроля за людьми. Когда не мо-
жешь лично следить за всем и всеми, готовься к тому, что начнется халту-
ра и безалаберщина. Вот оно и случилось. Что ж, организация просущество-
вала достаточно долго, чтобы принести Арсену на старости лет чувство
глубокого удовлетворения, незабываемые минуты тихого восторга от удачно
проведенной комбинации, прекрасные мгновения от ощущения своей незримой
всесильности. Ну и достаточно. Чемпион должен уйти с арены раньше, чем
его потеснят более молодые и сильные. Стыдно уходить вторым после того,
как ты был первым. Все в жизни нужно делать вовремя.
Но прежде чем он уйдет, он доведет до конца начатое дело. Он сломает
строптивую гордячку Каменскую и этим поставит красивую жирную точку на
своей многолетней деятельности.
Суточная смена в дежурной части ГУВД Москвы близилась к концу, шел
девятый час утра, и усталость, казалось, висела в операционном зале, как
табачный дым. От нее было трудно дышать. В десять утра заступит новая
смена, придут бодрые выспавшиеся люди, и какое-то время в воздухе будет
незримо витать исходящая от них энергия. Но это только через два часа...
Одна из девушек, работавших в службе "02", сняла наушники и подошла к
дежурному по городу подполковнику Кудину.
- Василий Петрович, у нас Тамара Коченова в розыске числится?
Кудин молча открыл сейф и достал толстенную папку, в которую были
подшиты все ориентировки о розыске пропавших или скрывшихся. Полистав ее
несколько минут, с шумом захлопнул.
- Нет такой. А зачем тебе?
- Только что был звонок по 02. Лиц, интересующихся местопребыванием
Коченовой Тамары Михайловны, просят позвонить. Номер продиктовали.
Девушка протянула Кудину бумажку с номером телефона.
- Давай! - Кудин сладко зевнул и потянулся. - Разберемся. Иди на мес-
то, не отлынивай.
Но до конца смены разбираться ему было некогда.
Начало рабочего дня - самое время для того, чтобы обнаружить, что
ночью угнали машину, или ограбили магазин, или в кустах лежит человек,
кажется, мертвый, или кто-то вечером ушел и до утра не вернулся. Кудин
сунул бумажку в карман кителя и до конца работы о ней не вспоминал.
Сдав в десять часов город новому дежурному, он переоделся в гражданс-
кое и не спеша двинулся через внутренний двор к воротам, когда навстречу
ему попался Игорь Лесников.
- Привет! - бросил на ходу Игорь. - Как сутки?
- Обычно, - вяло отмахнулся Кудин. - Всех убили, никого не посадили.
Сами живы - и слава Богу! Тебе счастливо день отработать.
- Спасибо! - крикнул Игорь уже на бегу.
- Эй, погоди! - вдруг спохватился Кудин. - А Анастасия будет сегодня?
- Нет. Она же отстранена, ты забыл?
- Забыл. Ну ладно, тогда потом.
После, спустя несколько часов Игорь Лесников уже не вспомнит, почему
он не побежал дальше к подъезду, а остановился. Это не было ни озарени-
ем, ни голосом интуиции, ни подсказкой свыше. Просто капитан Лесников
был очень серьезным человеком. И кроме того, он дважды испытал на
собственной шкуре, что такое служебное расследование, поэтому переживал
за Каменскую больше всех. После полковника Гордеева, разумеется.
- Вася, - окликнул он Кудина, - а что Каменская? Зачем она тебе?
- Да звонок с утра был какой-то странный. Я хотел ей сказать, она же
у вас обожает всякие загадки разгадывать. Может, ей для умственной гим-
настики пригодилось бы.
- Что за звонок?
- Да ерунда, Игорь.
- Что за звонок, Вася?
- Мол, если кто интересуется Тамарой Коченовой, чтоб позвонили. Теле-
фончик оставили...
Юрий Оборин сидел в квартире Раисы Васильевны и учил ее девятнадцати-
летнюю дочку Светлану карточной игре под названием "джокер".
- А что мне сносить? - огорченно спрашивала девушка. - Мне все карты
нужны, ненужной ни одной нет.
- Нужно уметь жертвовать, - смеялся Юрий. - В этом вся хитрость игры.
Отдавать ничего не хочется, но нужно обязательно. Твоя задача - снести
такую карту, при которой жертва будет минимальна.
- Так я какую ни положу - ты сразу заберешь и выложишь свою комбина-
цию. Хитрый какой!
- А ты рискуй. Если боишься, что я заберу, постарайся всунуть мне как
можно больше лишних карт. Тогда я выложу комбинацию, которая пойдет мне
в плюс, а на руках останется балласт, который пойдет в минус. Думай,
рассчитывай. Карты - это не игра, карты - это жизнь. Поэтому в них так
полезно играть.
Он не успел закончить свою нравоучительную сентенцию, как зазвонил
телефон. Светлана сняла трубку, потом протянула ее Оборину.
- Кажется, это тебя.
- Алло, - произнес Оборин сразу севшим от волнения голосом.
- Вы звонили нам по поводу Тамары Коченовой? - услышал он.
- Да-да. Видите ли...
- Представьтесь, пожалуйста, - перебили его.
- Моя фамилия Оборин.
- Юрий Анатольевич?! Господи, наконец-то! Где вы? Мы вас ищем уже ко-
торый день...
Михаил Владимирович Шоринов с трудом сдерживал дрожь, которая то и
дело сотрясала его. Оборин смылся из клиники, причем таким способом, ко-
торый недвусмысленно говорил: он догадался. Может, не обо всем, но дога-
дался. И что же теперь? Мало того, что они потеряли обещанные Эдуардом
Петровичем деньги, так они еще и Оборина потеряли. Впрочем, не они. Он.
Только он, Шоринов. Потому что сидящий перед ним с нахальной усмешкой на
лице Саприн хочет свою долю получить во что бы то ни стало. Считает, что
Шоринов сам во всем виноват, так пусть расплачивается.
Ольга в панике, звонит каждые полчаса, спрашивает, не появился ли
Оборин. Почему же все сорвалось? Ведь все шло так гладко. Оборин "клю-
нул" на Ольгу, влюбился, сам захотел лечь в клинику и лежал там в полное
свое удовольствие, писал диссертацию и медленными верными шагами двигал-
ся к траурному концу. Все было так хорошо. Что же случилось? Какой бес в
него вселился?
- Михаил Владимирович, - говорил между тем Саприн, - я жду, когда вы
отдадите мне деньги. Мы же с вами договорились, что я выхожу из игры.
Мне надоели ваши дурацкие выверты. И искать Оборина я не буду.
- Да получишь ты свои деньги, - раздраженно ответил Шоринов. - Ты
только о деньгах и думаешь. Подумал бы лучше, как нам теперь выпуты-
ваться.
- Вам, - спокойно поправил его Саприн. - Вам, а не мне. Мне, между
прочим, ничего не угрожает. Никто меня за убийство не разыскивает, пото-
му что в России об этом убийстве ничего не известно. Не забывайте, я
взялся за Тамару только потому, что мне нужны деньги, а вовсе не потому,
что спасал свою шкуру. А теперь вы мне надоели, и я не хочу больше помо-
гать вам выкручиваться. Вас жадность губит, Михаил Владимирович, отсюда
все ваши неприятности. Короче, давайте тридцать пять тысяч, и я уберусь
отсюда.
- У меня нет таких денег, - вздохнул Шоринов. - Ты что, шутишь? Я при
себе такие суммы не держу.
- Катя! - неожиданно крикнул Саприн. - Иди сюда, пожалуйста.
Из кухни прибежала Катя, которая в одиночестве пила кофе, оставив
мужчин наедине с их непонятными проблемами.
- Катюша, Михаил Владимирович хочет, чтобы я рассказал тебе...
- Выйди отсюда!!! - заорал Шоринов, не владея собой. - Убирайся!
- Ты что, Дусик? - недоуменно спросила Катя. - Вы же сами меня звали.
- Я сказал: вон! Иди на кухню.
Лицо Кати как-то незаметно изменилось, в одно мгновение превратившись
из удивленно-обиженного в холодное и жесткое.
- Я тебе не собака, - с тихой яростью сказала она. - Дай мне денег, я
поеду к своим. Завтра у отца день рождения, нужно купить продукты. Я не
хочу, чтобы вы свои разборки у меня на нервах устраивали.
Шоринов вытащил бумажник и швырнул ей несколько стотысячных розовых
купюр. Купюры разлетелись по полу. Саприну стало неловко, он нагнулся и
принялся их собирать.
- Не надо, Коля, - спокойно сказала Катя. - Дусик не тебя хочет уни-
зить, а меня. Не лишай его этого удовольствия.
Саприн подчинился, молча протянув ей уже собранные купюры и покорно
сев на место. Он видел, как Катя, стоя на коленях, собирает разбросанные
по полу деньги, и чувствовал, как его охватывает непонятная и доселе не
испытанная боль. Боль поднималась откуда-то из груди, наплывала на гла-
за, лоб, затылок, мешала дышать. Боже мой, он так ее любил!
Катя собрала наконец все деньги, достала из шкафа брюки и свитер и
вышла из комнаты.
- Михаил Владимирович, - твердо произнес Саприн, - извинитесь перед
ней. Вы ведете себя похамски. Так нельзя, она не виновата в ваших непри-
ятностях.
- Обойдется, - бросил Шоринов. - Не барыня.
За те деньги, которые я ей даю, может и потерпеть. Думай лучше, где
Оборина искать.
- Сами обойдетесь, - злобно прошипел Николай. - Редкая вы сволочь
все-таки.
Он резко поднялся и вышел в прихожую, где Катя уже застегивала курт-
ку. Лицо ее было белым и словно неживым.
- Катюша, - мягко начал он, - прости нас. Я не должен был позволять
ему кричать на тебя, но...
- Да пошел ты, козел! - бросила она ледяным тоном и изо всех сил
хлопнула дверью.
Василий Викторович Голубцов встал в самом радужном настроении, принял
душ, побрился, позавтракал и уселся за работу. Работал он редактором в
одном крупном издательстве, рукописи брал на дом и на службу являлся не
чаще одного раза в неделю. Он был неплохим стилистом, поэтому ему давали
на редактирование переводные любовные романы, от которых его постоянно
тошнило. Он неоднократно просил хоть какие-нибудь боевики или триллеры,
но старший редактор был непреклонен, объясняя, что авторы боевиков пишут
примитивно и просто, поэтому их и переводить несложно. А любовный роман
- штука тонкая, автор обычно претендует на некоторую литературность, по-
этому после переводчика текст нужно тщательно редактировать. Голубцов
вздыхал, но только до того момента, как приходилось расписываться в ве-
домости за гонорар. Платили в издательстве более чем прилично. А главное
- была масса свободного времени, которое можно было потратить на зараба-
тывание денег самыми разными способами.
Он успел отредактировать почти десять страниц, когда телефонный зво-
нок заставил его закрыть папку с рукописью и начать одеваться. Позвонила
жена, которая с утра уехала навестить свою мать, и с ужасом в голосе со-
общила, что у тещи Голубцова сломался телевизор и старая женщина в пани-
ке, потому что смотрит все утренние, дневные и вечерние сериалы, и прос-
то невозможно представить, как она проживет без этого хотя бы один день.
Зная капризный и несносный характер любимой тещи, Василий Викторович
безропотно собрался ехать. Он отвезет в Крылатское, где живет теща, не-
большой цветной телевизор, который летом они используют на даче, а на
зиму забирают в город. Тещин же "ящик" быстренько отвезет в мастерскую,
где работает знакомый мужичок, который сделает все в лучшем виде. День,
конечно, пропал, но с престарелыми родственниками нужно считаться.
Одевшись, он положил телевизор в огромную сумку, в которой при жела-
нии мог бы поместиться средних размеров подросток, спустился вниз, за-
пихнул сумку на заднее сиденье машины и отправился в путь от улицы
Большие Каменщики в район Крылатского. Настроение у него было по-прежне-
му хорошим, Василий Викторович вообще был оптимистом и во всем умел на-
ходить положительные стороны.
Недалеко от проспекта маршала Жукова он не успел проехать на зеленый
свет, хотя ему очень хотелось прорваться через перекресток. Он уже соб-
рался было нахально проскочить на красный, но справа на большой скорости
стал выезжать "КамАЗ", и Голубцов резко затормозил, больно ткнувшись
грудью в руль. Выматерившись про себя, он дождался зеленого сигнала и
рванул вперед. Подъезжая к следующему перекрестку, где тоже горел крас-
ный свет, он собрался было остановить машину и начал жать на тормоз,
когда загорелся зеленый. Непонятная тревога кольнула Голубцова, что-то в
поведении машины ему не понравилось, но он шел в потоке и на раздумья
времени не было. На следующем перекрестке он снова не успел на зеленый.
Но машина почему-то не остановилась. Пешеходы вышли на перекресток и
спокойно отправились на противоположную сторону, слева и справа поперек
его пути двинулись ряды машин, а автомобиль Голубцова несся вперед, как
