будто тормозов у него не было. Впрочем, теперь это соответствовало
действительности. После резкого торможения несколько минут назад забла-
говременно и заботливо поврежденный Дроздецким механизм вышел из строя.
От страха Василий Викторович ослеп и оглох, судорожно крутя руль и пыта-
ясь объехать возникающие на его пути препятствия, но усилий этих хватило
только на несколько секунд. Перед лобовым стеклом мелькнуло искаженное
ужасом женское лицо, потом раздался визг, скрежет и грохот. Все было
кончено.
День, который начался так хорошо, повернулся совсем другой стороной.
С самого утра Настю обрадовал Игорь Лесников, сообщив, что нашелся Обо-
рин. А буквально через два часа стало известно, что в районе проспекта
маршала Жукова произошла страшная авария, в которой пострадало больше
десятка человек. В том числе Василий Викторович Голубцов, свидетель по
делу об убийстве депутата Самарцева, и некая Екатерина Мацур, любовница
Шоринова. Настя с грустью вспомнила шутку Лесникова о случайностях, ко-
торые помогают хоть иногда раскрывать преступления, и подумала, что не
менее часто эти самые случайности раскрывать преступления мешают. Без
Голубцова доказать ложь Дроздецкого и Славы Дружинина практически невоз-
можно. Они оба будут молчать, понимая, что теперь им ничего не угрожает.
Нужно будет очень долго и упорно трудиться, чтобы расколоть Дружинина.
Но вряд ли удастся.
К вечеру она вдруг почувствовала невероятную усталость. "Надо закан-
чивать, - думала она, - у меня больше нет сил тянуть этот воз, у меня
иссякает фантазия, у меня пропал кураж. Я больше не хочу заниматься этим
делом. Пусть Денисов через своего друга-банкира добивается, чтобы
австрийские власти потребовали выдачи Саприна. Пусть делают что хотят.
Если Денисов и его австрийский друг сработают достаточно грамотно, у нас
будут основания разговаривать и с Саприным, и с Шориновым. А так все
бесполезно. Против врачей у нас все равно ничего нет. Не доказать".
В одиннадцать вечера позвонил брат Александр.
- Настюша, Тришкан отправился на свидание. Мне ехать за ним?
- Обязательно. И как только они встретятся, немедленно звони.
Через двадцать минут Саша позвонил снова.
- Я стою возле кинотеатра "Урал".
Настя и Алексей подхватились и вприпрыжку сбежали по лестнице вниз.
Разговор с Виктором был тяжелым как никогда. Арсен не стал открывать
ему свои карты. Зачем? Парень все равно не понимает самого главного. Он
не понимает смысла, он не понимает интереса. Поэтому и принятого Арсеном
решения он не поймет.
- Что по Каменской? Что ты сумел выяснить? - спрашивал он, изо всех
сил делая вид, что всерьез интересуется ответом, хотя прекрасно понимал,
что ответ будет прежним: за ней ничего нет.
Ему захотелось подразнить Виктора.
- Я чувствую, что она поддается, - говорил он, доверительно понижая
голос. - Она с каждым днем делается все мягче. Я уверен, еще немного - и
она сама захочет встретиться со мной. Так что готовься, Витенька, скоро
у тебя будет новое начальство. Но я, разумеется, не брошу вас на произ-
вол судьбы, буду помогать советами и вообще... У нее опыта, конечно,
нет, но она девочка способная, она быстро научится.
Он видел, как Виктор скрипел зубами, и посмеивался про себя.
- Вам первое время трудно придется, - продолжал Арсен как ни в чем не
бывало. - Проверка показала, что с кадрами у нас совсем плохо, надо про-
водить кардинальную перестройку, чтобы люди заработали как следует. С
информацией тоже все неладно. Моя вина - доверился помощникам, недогля-
дел. Но вы с Каменской молодые, сильные, вы сможете вдвоем все наладить.
Я чувствую, нет, я уверен, что под ее руководством организация оживет,
засверкает новыми красками, заиграет. Не грусти, Витенька, сейчас мы
проходим полосу кризиса, но свежая кровь свое дело сделает.
Ему казалось, что Виктор хочет убить его прямо здесь за такие слова.
И испытывал какое-то странное усталое удовлетворение.
Он допил свой коньяк и поднялся.
- Сегодня я ухожу первым. Пойду исполню вечерний романс нашей девоч-
ке. А ты посиди минут пятнадцать, потом пойдешь.
Арсен надел плащ, аккуратно застегнул его на все пуговицы и вышел на
улицу. Было совсем темно, но он хорошо знал, где здесь поблизости есть
телефон. Зайдя в будку, он опустил в прорезь жетон и набрал номер. Длин-
ные гудки удивили его. Первый час ночи, где она гуляет? Может быть, спит
и не слышит? Или любовью с мужем занимается и поэтому не снимает трубку?
Дверь будки открылась, и он услышал за спиной тихий вкрадчивый голос:
- Меня нет дома, вы напрасно звоните.
Он даже не нашел в себе сил резко обернуться. Медленно повесил трубку
на рычаг и только потом повернулся всем корпусом.
- Это вы, - констатировал он. - Что ж, я рад. Вы оказались даже хит-
рее, чем я думал. Вы все-таки меня выследили.
- Не буду скрывать, это вышло случайно, - ответила Каменская. -
Только благодаря вашему Тришкану. Без его ошибок я бы до вас никогда не
добралась. Отдаю вам должное.
Они так и стояли: он - в телефонной будке, она - на тротуаре. И рядом
никого не было.
- Вы не можете меня арестовать, - сказал Арсен. - У вас против меня
лично ничего нет.
- А я и не буду пытаться вас арестовывать. У меня действительно ниче-
го нет против вас. Мое знание никому не нужно, если оно не подкреплено
доказательствами. Вы обещали мне убийцу Карины Мискарьянц. Вы не забыли?
- Я помню. Но должен вам сказать, что наш торг не окончен. Я теперь и
без вас знаю, кто и зачем послал ваши фотографии в ГУВД. Так что эта ин-
формация никакой ценности не имеет. Более того, я принял меры, чтобы ва-
ша докладная, которой вы пытались меня напугать, не принесла моим людям
ощутимого вреда. Предлагайте что-нибудь другое.
- Хорошо. В обмен на убийцу Карины могу рассказать вам, что произошло
у вашей конторы с Денисовым. Ведь вы же не можете этим не интересо-
ваться.
- Вы правы, - сказал Арсен и в этот момент услышал приближающиеся ша-
ги. Самые обычные шаги. Но он слишком хорошо их знал.
- Рассказывайте, - произнес он спокойно, хотя внутренним зрением уже
увидел все, что произойдет через секунду.
Он видел себя лежащим на мокром осеннем тротуаре, видел бледное лицо
Каменской, склоненное над собой, видел всепоглощающую тьму и яркий при-
зывный свет где-то вдалеке.
- Говорите же, - повторил он.
Мощный удар толкнул его назад. Он сильно ударился головой о висящий
на стене телефонный аппарат и только потом ощутил жгучую, непереносимую
боль в груди, услышал чей-то крик и топот чьих-то ног. Каменская подхва-
тила его, не давая упасть, и он жалкой тряпкой повис у нее на руках. По-
том Арсен почувствовал, что его держат более сильные руки и осторожно
укладывают на тротуар.
- Все, девочка, - просипел он. - Конец.
- Кто убил Карину? - слышал он ее голос. - Скажите мне. Вы обещали.
Кто ее убил?
- Нет, - произнес он чуть слышно. - Нет. Не скажу.
Он собрал все силы, чтобы улыбнуться ей. Что ж, то последнее дело,
которое он себе наметил, у него не получилось. Но и у нее ничего не по-
лучится.
Он лежал на мокром осеннем тротуаре, видел бледное лицо Каменской,
склоненное над собой, потом устало и облегченно закрыл глаза и увидел
всепоглощающую тьму и яркий призывный свет где-то вдалеке.
- Давайте знакомиться. Моя фамилия Лесников, Игорь Валентинович...
Саприн поднял на него усталые глаза и молча кивнул. Вот и кончились
самые долгие и самые страшные сутки в его жизни.
...Утром Катя ушла, хлопнув дверью, и Николай почувствовал себя сов-
сем скверно. Ему было стыдно и за себя, и за Шоринова. Стыдно и против-
но. Он же понимал, что все это из-за него. Если бы тогда Шоринов не уз-
нал, что он ночевал у Кати, у них не испортились бы отношения и Дусик не
стал бы ее унижать, да еще при посторонних. Швырнуть ей деньги и смот-
реть, как она собирает их, ползая на коленях... Гадость какая! Мерзость!
Вернувшись в комнату, он быстро подошел к рассевшемуся на диване Шо-
ринову и грубо схватил его за руку.
- Все, Михаил Владимирович, хватит дурака валять. Давайте деньги, и я
с вами расстанусь. Пока похорошему.
Видно, лицо его было искажено злобой до такой степени, что Шоринов
счел за благо не конфликтовать. Он открыл шкаф, в котором висела Катина
одежда, сдвинул вешалки с платьями в сторону и нагнулся над вделанным в
стену маленьким сейфом.
- На, живоглот! - Он протянул Саприну пачку стодолларовых купюр. - За
горло меня берешь, а помощи от тебя никакой. Знал бы, что ты такой, не
стал бы с тобой связываться.
Николай не ответил. Демонстративно пересчитал деньги, сунул их в бу-
мажник и ушел, не попрощавшись. Спустился вниз, сел в машину и уже соб-
рался было отъезжать, когда увидел, как из гастронома напротив выходит
Катя в своей белоснежной длинной куртке, неся в руках две полиэтиленовые
сумки с продуктами. Ему очень хотелось выскочить из машины и подбежать к
ней, схватить в охапку, поцеловать, попросить прощения и не отпускать до
тех пор, пока она не улыбнется и не простит его. Катя уходила все
дальше, в сторону метро, и он медленно поехал следом, боясь выпустить ее
из поля зрения и в то же время отчетливо понимая, что разговаривать с
ней бесполезно. Она все решила. Зачем ее терзать? Да и себя тоже.
Она шла метрах в ста впереди Саприна, и он видел, как она подошла к
перекрестку, постояла несколько секунд и шагнула на проезжую часть. От-
куда-то справа вдруг вырвался автомобиль, делая неловкие судорожные ма-
невры, и Саприн увидел, как белая куртка подлетела вверх и упала прямо
под колеса другого автомобиля. Визг, грохот...
Он едва нашел в себе силы подойти к месту аварии. Даже издалека было
видно, как в сплошном месиве соединились по меньшей мере пять машин. Над
проспектом поплыл надсадный гул клаксонов, и Саприну захотелось зажать
уши руками. Он лишь мельком взглянул на то, что еще минуту назад было
живой, красивой и такой любимой Катей Мацур, и опрометью ринулся назад,
к ее дому.
Шоринов еще не ушел. Николай ворвался в квартиру, втолкнул его в ком-
нату и резким ударом швырнул на диван.
- Катя... - задыхаясь, произнес он. - Она погибла... Сволочь, это же
из-за тебя. Из-за тебя она ушла из дома.
- Как погибла? - в ужасе переспросил Шоринов. - Почему?
- Авария. Кто-то вылетел на красный свет. Ты во всем виноват, ты, ты!
Первый же нанесенный им удар полностью лишил Михаила Владимировича
способности сопротивляться. Саприн бил его исступленно, ожесточенно, не
видя ничего вокруг, кроме ненавистного лица. Он словно раздвоился. Одна
его часть смотрела со стороны и говорила: "Ты не мужчина, Саприн. Ты не
дерешься с противником, ты просто его избиваешь, пользуясь тем, что ты
моложе и сильнее". Другая же часть, ослепшая и оглохшая от горя и нена-
висти, молотила рыхлое слабое тело, изливая с каждым ударом всю накопив-
шуюся боль и отвращение. К Шоринову. К самому себе. К своей жизни.
Наконец он сумел взять себя в руки и остановиться. Долго смотрел на
валяющегося на полу Дусика, сплевывающего кровь из разбитого рта, молча
повернулся и ушел.
Николай уехал к себе домой, долго стоял под душем, оттирая мочалкой
руки, потом лег на диван и отвернулся к стене. Он не знал, сколько вре-
мени пролежал без движения. И не знал, что сотрудники милиции, наблюдаю-
щие за его передвижениями, уже получили сигнал о том, что в квартире
трагически погибшей Екатерины Мацур находится избитый до полусмерти Ми-
хаил Владимирович Шоринов, Им не понадобилось много времени, чтобы со-
поставить факты и сообразить, кто его избил.
Саприна задержали около полуночи. Просто пришли к нему домой и позво-
нили в дверь. Он и не думал сопротивляться. После проведенной на ногах
ночи, после гибели Кати и расправы с Дусиком у него уже ни на что не бы-
ло сил. Он ведь не был суперменом, он был самым обыкновенным человеком,
может быть, чуть более ловким и опытным, чуть более сильным и выносли-
вым, но все равно самым обыкновенным. Он так же, как и все, мог испыты-
вать страх, боль, горе, он точно так же уставал и точно так же отчаивал-
ся. И после всего, что он пережил за последний день, у него уже не было
ни сил, ни желания от когото убегать. Он даже не дослушал до конца то,
что ему говорили вошедшие в квартиру работники милиции, которые заломили
ему руки за спину, едва он открыл им дверь.
- Вы задерживаетесь в порядке статьи 122 уголовно-процессуального ко-
декса...
- Поехали, - перебил он милиционера. - Сам все знаю.
Его привезли на Петровку. И вот теперь красивый оперативник со стро-
гим лицом говорил ему:
- Моя фамилия Лесников, Игорь Валентинович...
Они все сидели у Насти в кабинете - она сама, Алексей, Саша, Коротков
и Селуянов. Виктора Тришкана задержали сразу же после того, как он стре-
лял в Арсена: Настина поездка к кинотеатру "Урал" была подстрахована на-
дежно. Чистяков и Александр Каменский писали объяснения, остальные - ра-
порта. Гордеев по телефону велел написать пока гладенькую историю о том,
как дружная компания вышла погулять и как Настя спросила у находящегося
в телефонной будке пожилого мужчины, нет ли у него лишнего жетона для
автомата. А в это время в старика кто-то выстрелил, и доблестные мужчи-
ны, конечно же, не упустили негодяя.
- Не трепаться до поры, - строго сказал Виктор Алексеевич. - Я сейчас
приеду, будем разбираться. Тут дело тонкое, как бы не напортить самим
себе.
И Тришкана пока не трогайте, пусть в камере посидит. Я с ним сам раз-
говаривать буду.
Они старательно выписывали легенду о телефонном жетоне, то и дело пе-
реговариваясь, чтобы согласовать детали.
- Аська, как ты думаешь, зачем он это сделал? - поднял голову Юра Ко-
ротков. - Может, он в тебя хотел попасть?
- Черт его знает! - откликнулась Настя. - Может, и в меня. Только
глупо это. Зачем я ему? Ну, устроил он мне сладкую жизнь с этой служеб-
ной проверкой, крови попортил, шефу своему свинью подложил. А в чем
смысл?
- Господи, Асенька, ты как с луны свалилась, - сказал ее муж. - Ты
забудь на минутку о криминале и посмотри на ситуацию чисто по-житейски.
Зачем люди делают гадости своим начальникам?
- Чтобы их свалить, - ответила она.
- Правильно. А зачем они делают гадости одновременно еще кому-то?
- Чтобы этот кто-то не занял освобождающееся место.
- Ну вот, умница, можешь ведь соображать, когда захочешь, - похвалил
ее Чистяков.
- Лешка, ты что, всерьез думаешь, что этот старик готовил меня себе
на замену? Бред полный!
- Пожалуйста, предлагай другое объяснение. Я с удовольствием его при-
му, если ты сможешь его придумать.
- Придумаю, - зловеще пообещала Настя. - Можешь не сомневаться. Твоя
версия не выдерживает никакой критики.
- Между прочим, не так уж глупо, - заметил Селуянов. - Я бы не стал с
ходу отметать. Народ, вода закипела, кому чай наливать?
- Мне кофе, - тут же откликнулась Настя. - И надо бы Игорю чайку от-
нести, он там небось замучился с Саприным. И кстати, Саприну тоже нужно
чаю дать.
- Ага, а пиццу из ресторана? Твоя жалостливость, Каменская, порой
граничит с безумием.
- Коля, он же человек. Да, плохой, да, убийца, но он же живой чело-
век. Два часа ночи. Ты не забывай, Игорь с ним разговаривает. Какой раз-
говор у них может получиться, если Лесников будет пить чай в свое удо-
вольствие, а Саприн будет смотреть жадными глазами? Ведь об убийстве в
Австрии речь пока не идет. Саприн избил Шоринова в состоянии сильного
душевного волнения, вызванного гибелью девушки, которую он любил. Это
официальная версия, которой он придерживается. Сам Шоринов это подтверж-
дает. И у Игорька нет никаких оснований его жестко давить. Он его должен
мягко раскалывать. А потому, Коленька, не жмись, наливай две чашки и та-
щи в соседний кабинет. И еще спасибо скажи, что Саприн не начал права
качать, что Лесников с ним беседует в ночное время.
- Имеет право, - пожал плечами Селуянов. - Это же сразу после задер-
жания.
Но две чашки чаю все-таки налил.
Прошел месяц, и двое представителей австрийской полиции увозили из
Москвы Николая Саприна. Он так и не признался в убийстве, совершенном на
шоссе, ведущем в Визельбург. Зато призналась Тамара Коченова. Ей объяс-
нили, что если вина Саприна будет установлена, если будет доказано, что
об убийстве он заранее ничего не говорил, то ей грозит ответственность
за недонесение о тяжком преступлении, но оказание помощи следствию будет
должным образом оценено, так что все обойдется легким испугом. Коченова
подумала, прикинула и дала показания. Она устала бояться.
Но об архиве профессора Лебедева и о разработке бальзама все молчали
как заговоренные. Даже Тамара не сказала о нем ни слова. И на вопрос,
зачем же в таком случае Саприн убил Веронику Штайнек-Лебедеву, она пов-
торяла снова и снова:
- Он не хотел платить.
- За что платить?
- Я не знаю. Это не мое дело. Меня наняли для помощи Саприну в ка-
честве переводчицы. Но с Вероникой он разговаривал без меня, она же
русская.
И на йоту не отступила от своих показаний, как ни бились следователь
и оперативники. Шоринов, естественно, от всего отказался. Да, с Саприным
он знаком, но в Австрию его не посылал, а Тамару вообще в глаза не ви-
дел. Саприн говорил, что ему нужно ехать в Вену по делам, и просил найти
ему толковую помощницу-переводчицу. Шоринов обратился к своей знакомой
Ольге Решиной, которая порекомендовала Коченову. Вот и все. Круг замк-
нулся на Саприне.
Но был еще Эдуард Петрович Денисов, который знал достаточно много и
при желании мог дать в руки следствия хоть какие-то козыри.
- Не смей, - оборвал Настю полковник Гордеев, когда она только заик-
нулась об этом. - Близко к нему не подходи. Мало тебе досталось?
Но упрямство Анастасии Каменской могло соперничать только с ее безг-
раничной ленью. Она всетаки поехала к Денисову, который еще был в Моск-
ве.
- Анастасия, я сделал все что мог, - ответил он. - Кнопке добился,
чтобы австрийская полиция вернулась к этому делу, я передал им все мате-
риалы, собранные Тарадиным. Что еще вы от меня хотите?
- Эдуард Петрович, Саприн ни за что не признается в убийстве, но его
все равно осудят на основании показаний Коченовой. Вы свою задачу выпол-
нили, убийца вашей Лили и ее сына найден. Но у меня-то другая задача. У
меня полтора десятка, если не больше, человек, которых убили Ольга Реши-
на и ее муж Бороданков. Я ничего не могу доказать до тех пор, пока не
предана огласке история с препаратом. У меня есть только Оборин, но экс-
пертиза не обнаружила в его организме никаких отравляющих или ядовитых
веществ. Сердечная мышца в плохом состоянии, сосуды изношены, но нет ни-
каких оснований обвинять кого бы то ни было в том, что его чем-то трави-
ли. Понимаете? Мне не добраться до этих врачей. Что может сказать Обо-
рин? Что любовница его обманула и скрыла, что ее муж работает с ней
вместе? Тоже мне, криминал. Что мальчик Сережа делал глупые ходы в шах-
матных партиях, когда речь заходила о студенческих романах Оборина? Пол-
ный бред. Что Оборин, находясь в кризисном отделении, стал хуже себя
чувствовать? Субъективно. Нет ежедневных кардиограмм, нет врачебных наб-
людений, нет заключений кардиолога и хирурга на момент его поступления в
отделение и на момент ухода оттуда. Есть записи, что Оборин лег в отде-
ление, предъявляя жалобы на головные боли, быструю утомляемость, тахи-
кардию, частые головокружения, слабость. С чем лег, с тем и вышел. И ни-
кому трогательные истории о его неземной любви к Ольге Решиной и прек-
расном самочувствии не нужны. Это пустое сотрясение воздуха.
- И чего вы хотите? Вы же сами сказали, что ничего нельзя сказать.
- Я хочу, чтобы поднялся скандал. Я хочу, чтобы выплыла история с ар-
хивом и с нарушением авторских прав. У нас нет в Уголовном кодексе
статьи о краже интеллектуальной собственности, но журналисты пока еще не
перевелись. Вы мне поможете? Вы расскажете о том, как ваш племянник
одалживал у вас миллион долларов на покупку архива профессора Лебедева и
о том, что он вам при этом говорил об умирающих в отделении людях?
Денисов покачал головой.
- Не требуйте от меня невозможного. Я не могу позволить себе быть
втянутым в скандал.
- Значит, пусть люди умирают, пока Бороданков ищет формулу?
- Я все понимаю, Анастасия, - тихо и твердо сказал Денисов. - И по-
верьте, меня это не оставляет равнодушным. Но есть вещи, которые для ме-
ня важнее. Я не могу. Простите меня. Я отдал вам сына, вы помогли найти
убийцу Лили. Мы в расчете.
