ней.
- Вы плохо выглядите, - заметил Эдуард Петрович Денисова целуя Насте
руку и пододвигая ей стул. - Но я все равно очень рад вас видеть.
- И я рада вас видеть. Спасибо, что приехали, да еще так быстро.
- Как же я мог не приехать, если вы просите? - удивился Денисов. -
Что вам налить? Я помню, вы любите мартини, его сейчас принесут. Может
быть, пока сок или воду?
- Сок, пожалуйста. Эдуард Петрович, давайте сразу покончим с делами,
хорошо?
- Как скажете. Только сначала сделаем заказ, чтобы не прерываться. Вы
будете смотреть меню или мне доверите?
- Доверю, - улыбнулась Настя. - Насколько я помню, вы хорошо изучили
мои кулинарные пристрастия.
Подскочил официант - парнишка с типично русской внешностью, который
почему-то старался казаться похожим на кавказца при помощи усов и легко-
го акцента. Денисов сделал заказ, при этом Настя не поняла почти ни од-
ного слова, кроме "горячее", "холодное" и "не острое". Когда официант
умчался, Эдуард Петрович спокойно сложил на столе массивные руки и выжи-
дающе посмотрел на нее.
- Теперь можно и о делах. Так что у вас случилось, Анастасия?
- Боюсь, Эдуард Петрович, что случилось не у меня, а у вас, хотя меня
это тоже некоторым образом касается. Я свою часть работы выполнила, ва-
шему Владимиру Антоновичу помогла, как сумела. Он вычислил тех людей,
которые вас интересуют, но людей этих в данное время нет в Москве. Одна-
ко Владимир Антонович почему-то не уезжает, он до сих пор находится в
Москве, хотя делать ему здесь совершенно нечего. Одновременно с этим не-
кая группа товарищей изо всех сил мешает ему и мне установить, куда вые-
хали те люди, которых искал Тарадин.
- Что за люди? - вскинул брови Денисов. - Вы их знаете?
- Нет. Но я с ними регулярно общаюсь, как по телефону, так и при по-
мощи подарков и записок, которые они мне присылают. Их кто-то натравил
на меня, причем именно на меня, Тарадина они не трогают. Конечно, они
мешают, но ему они не звонят и в контакт с ним не вступают. И это наво-
дит меня, Эдуард Петрович, на грустные мысли.
Она умолкла и потянулась за сигаретами. Денисов терпеливо ждал, пока
она прикурит и сделает несколько затяжек. Пауза затянулась, молчание
сделалось тягостным.
- И каковы эти грустные мысли? - наконец спросил Денисов.
- А таковы, что ваш Тарадин каким-то образом связан с этими людьми.
Вот посмотрите: поняв, что каналы информации об интересующих его людях
полностью перекрыты, причем умело и оперативно, он должен был, по идее,
немедленно убраться отсюда, вернуться к вам" доложить и вместе с вами
подумать, что бы это означало. Он не уехал. Значит, он продолжает ис-
кать, пытается еще что-то предпринять. Тогда его непременно должны были
остановить, причем самым радикальным способом. Поверьте мне, я знаю ме-
тоды работы этих людей, я уже сталкивалась с ними, для них убить челове-
ка ничего не стоит. И вот у меня выстроились в ряд три вопроса. Первый:
почему Тарадин не уехал? Второй: если он не уехал потому, что продолжает
искать, то почему они его не трогают и не пытаются остановить? И третий:
если они все-таки его тронули, то почему он скрывает это от меня?
- Я так понимаю, что ответы на эти вопросы у вас уже есть, - усмех-
нулся Денисов. - Я могу их услышать?
- Можете. Хотя боюсь, что вам будет неприятно это услышать.
- Ничего, перетерплю. Итак?
- Владимир Антонович Тарадин действует заодно с этими людьми. Именно
поэтому они его не трогают и именно поэтому он не уезжает. Он нужен
здесь, чтобы контролировать меня. И вот тут-то, Эдуард Петрович, у меня
возникает четвертый вопрос. Самый неприятный. Говорить?
- Говорите, - кивнул Денисов.
- Тарадин действует за вашей спиной или по вашему указанию?
"Все, - подумала Настя. - Самое страшное сказано. Или сейчас все
разъяснится, или до дома я уже не доеду".
Она смотрела на Денисова, пытаясь прочесть на его лице, о чем он в
настоящий момент думает, но лицо Эдуарда Петровича оставалось непроница-
емым и неподвижным.
- Это действительно неприятно, - наконец сказал он. - Я пока еще в
своем уме, поэтому могу дать вам слово, что Тарадин действует не по мое-
му указанию. А вот то, что он может действовать за моей спиной, нужно
проверить, и немедленно. У вас есть варианты, как это лучше всего сде-
лать?
"Он врет, - с тоской подумала Настя. - Боже мой, все было напрасно!
Никакого недоразумения нет. Никакого логичного объяснения нет. Он врет.
Я сама себе подписала приговор. Ну и черт с ним, теперь уже все равно,
можно идти до конца. Я так все испортила, что хуже уже не будет".
- Я думаю, - медленно сказала она, выводя ножом замысловатые узоры на
клетчатой скатерти, - вам нужно поговорить с вашим племянником.
Брови Эдуарда Петровича взлетели вверх, почти коснувшись линии волос.
Такое изумление трудно сыграть, нужно быть превосходным актером, но кто
сказал, что Денисов - плохой актер?
- А при чем тут мой племянник? Вы имеете в виду Мишу?
- Я имею в виду Михаила Владимировича Шоринова. А что, вы правда не
знаете, при чем тут он?
- Постойте, - прошептал Денисов и сделал торопливый жест рукой, слов-
но боялся, что еще одно сказанное Настей слово сыграет роль детонатора и
бомба немедленно взорвется. - Помолчите минутку.
Его лицо стало серым, четче обозначились мешки под глазами. Он смот-
рел не на Настю, а куда-то в сторону. Потом вынул из кармана радиотеле-
фон и набрал номер.
- Здравствуй, Миша, - произнес он спокойно, но по напрягшимся мышцам
его лица Настя поняла, каких гигантских усилий стоило ему это показное
спокойствие. - Не буду отрывать тебя надолго, у меня только один вопрос
к тебе. Та женщина, вдова ученого, - в какой стране она живет? Да просто
интересно... Нет-нет, все в порядке. Здорова твоя тетушка, не беспокой-
ся. Так что насчет вдовы? Хорошо, Миша. Всего доброго.
Он убрал антенну, сунул телефон в карман пиджака и задумчиво посмот-
рел на Настю.
- Значит, в Нидерландах, - пробормотал он. - Ладно. Вы когда-нибудь
слышали о профессоре Лебедеве?
- Лебедев? - переспросила она. - Кто это?
- Крупный ученый, работал на оборонку. Бальзамы делал для лысеющих
импотентов, заседавших в Политбюро. Не слыхали?
- Нет. - Настя покачала головой. - Не приходилось.
- У него была молодая жена. Я хочу знать, где она сейчас.
- Зачем? Какое это имеет отношение к нашей с вами проблеме?
- Хотелось бы верить, что никакого. Анастасия, проблема у нас с вами
действительно серьезная, и я прошу только об одном: продолжайте мне ве-
рить. Вы можете быстро узнать, где вдова Лебедева?
- Дайте телефон. И скажите мне ваш номер.
Она взяла радиотелефон и позвонила Лесникову.
- Игорь, мне срочно нужна справка. Очень срочно...
Они съели все, что заказал Эдуард Петрович, выпили по две чашки кофе,
а Лесников все не звонил. Настя начала нервничать, ей казалось, что Де-
нисов продолжает ее обманывать, играет с ней, как с мышонком, тянет вре-
мя, попросив навести никому не нужную справку и насмешливо наблюдая за
ней. Ей хотелось, чтобы этот ужин скорее закончился, но она вынуждена
была ждать, ведя с Эдуардом Петровичем какие-то пустые, ничего не знача-
щие разговоры. Наконец лежащий на столе перед ней телефон забибикал. Она
выслушала то, что сказал ей Лесников, и яркий проблеск догадки на миг
ослепил ее.
- Эдуард Петрович, вдова профессора Лебедева Вероника вышла замуж за
некоего Вернера Штайнека и уехала с ним в Австрию. Этого достаточно?
- Да, - с тихой угрозой произнес Денисов. - Этого достаточно.
Настя услышала сухой треск - Эдуард Петрович раздавил тонкое стекло
бокала.
Арсен любил гулять перед сном, ему нравились темные затихающие улицы,
и даже грязь, вечная московская грязь под ногами его не раздражала. Если
было можно, он предпочитал встречаться со своими доверенными людьми на
улицах и по вечерам, чем позже, тем лучше. Но, конечно, не настолько
поздно, чтобы одинокий пожилой человек мог привлечь внимание грабителей
или милиционеров.
Вот и сегодня он вечером, уже после одиннадцати часов, прогуливался
по переулку в компании Виктора.
- Что наша девочка? Как себя ведет? Чем занимается? - спросил Арсен.
- Работает, - пожал плечами Виктор. - Сегодня, например, весь день
просидела на работе, до половины десятого, потом пошла домой. Похоже, вы
напугали ее до полусмерти.
- Да? - оживился Арсен. - Из чего это видно?
- Походка неуверенная, оглядывается то и дело. В метро ей, видно,
что-то померещилось, так она вдруг побелела вся, чуть в обморок не грох-
нулась. Нервы у нее, конечно, никудышные. И как ее только в милиции дер-
жат? Спит небось с каким-нибудь начальничком.
- Может быть, может быть, - покивал Арсен. - Ты проясни мне этот воп-
рос. Времена, конечно, уже не те, чтобы за аморалку выгонять, но в мили-
ции еще проходит этот фокус. Если правильно подать пережаренный беляш,
то будет полная иллюзия эклера. А, Витенька?
- Точно, - подтвердил тот с довольным видом.
Расставшись с помощником, Арсен еще немного погулял, потом удовлетво-
ренно улыбнулся и посмотрел на часы. Без четверти двенадцать. Хорошее
время для того, чтобы позвонить девочке. Витя сказал, она сильно напуга-
на. И Арсен не мог отказать себе в удовольствии убедиться в этом лично.
Он зашел в телефонную будку, опустил в прорезь жетон и набрал номер.
Трубку сняли после четвертого гудка.
- Анастасия Павловна, добрый вечер, - начал Арсен низким приятным го-
лосом. - Как вы себя чувствуете?
- Вашими молитвами, - послышался в ответ ее недовольный голос. - Если
вы и дальше будете мне звонить, когда я уже сплю, то мое самочувствие
станет несколько хуже. Вы этого хотите?
- Ну, не преувеличивайте, Анастасия Павловна, вы же только недавно
пришли с работы. Вряд ли вы успели заснуть. Что ж, расскажите, чем жизнь
украшаете?
- В каком смысле?
- Расскажите, что приятного происходит в вашей жизни, что радостного.
Мне же интересно, чем вы дышите, о чем беспокоитесь, что вас тревожит.
Вы мне небезразличны, Анастасия Павловна, более того, я надеюсь, что ра-
но или поздно мы станем друзьями. Скажу вам по секрету, я даже уверен,
что это случится довольно скоро. Так что вы берегите себя, не перетруж-
дайтесь на работе, вы мне нужны здоровенькая и веселенькая.
- С чего вы решили, что я перетруждаюсь? Я работаю как все, не
больше.
- Неправда, голубушка, неправда, - захихикал Арсен. - Вы сидели се-
годня на работе до половины десятого. Уверен, что вы ушли последней.
- Это ошибка, - сухо сказала Каменская. - Я ушла с работы в семь ча-
сов.
- Да? И куда же вы пошли, позвольте спросить?
- В ресторан.
- Ай-яй-яй, Анастасия Павловна! - укоризненно заквохтал Арсен. -
Только-только вышли замуж - и уже в рестораны, да небось с посторонними
мужчинами. Нехорошо, голубушка, стыдно.
- Моему знакомому, с которым я была в ресторане, уже под семьдесят. -
Арсену показалось, что она улыбается, и он пожалел, что не может в этот
момент видеть ее лицо. - Так что вряд ли мой муж расценит наш поход в
ресторан как повод для ревности.
- Ну хватит, - мягко сказал Арсен, снова переходя на приятный бари-
тон. - Я ценю ваш юмор, Анастасия Павловна, но должен вам заметить, вы
переигрываете. По-видимому, вы недостаточно хорошо понимаете, с кем име-
ете дело. Мне известен каждый ваш шаг, поэтому лгать не имеет смысла. Вы
должны постоянно помнить, что я за вами наблюдаю, и очень внимательно
наблюдаю. Мои люди всюду следуют за вами как тень. Всюду. Вы слышите?
Двадцать четыре часа в сутки они держат руку на пульсе вашей жизни. Не
забывайте этого. Потому что, когда вы устанете от этого, вы сами придете
ко мне и предложите свою дружбу.
- Ваши люди - дураки, бездельники и лентяи, - услышал он в ответ рав-
нодушный холодный голос. - Я сегодня ужинала в ресторане с Эдуардом Пет-
ровичем Денисовым. Вы, кажется, с ним знакомы? Спросите у него, он вам
подтвердит. И простите, но я устала и хочу спать.
В ухо Арсену ударили короткие гудки отбоя. Он и не припомнил, когда в
последний раз чувствовал себя таким растерянным.
ГЛАВА 12
Ольга Решина шла на работу в клинику в превосходном настроении. Пого-
да снова стояла солнечная, а настроение у Ольги всегда зависело от того,
было ли на улице ясно или, наоборот, пасмурно. Если вчера ситуация с
Юрой Обориным начала ее беспокоить, потому что не сдвигалась с мертвой
точки, то сегодня утром она нашла, как ей казалось, верное решение. Он
лежал в клинике уже четыре дня, а ей так и не удалось выяснить, расска-
зывала ли ему Тамара о событиях в Австрии, и если да, то не рассказал ли
он сам об этом кому-нибудь еще. А вдруг он умрет раньше, чем ей удастся
все узнать? И может получиться так, что Оборин-то умолкнет навсегда, но
останутся люди, которые тоже знают то, что знать им не положено. И кто
эти люди? Где их искать? Как много он им рассказал?
У Ольги было не так уж много возможностей проводить с Обориным
столько времени, сколько нужно для того, чтобы раскрутить его. В дневную
смену она вообще могла забегать к нему только урывками, потому что в от-
делении неотлучно находился муж. В ночную же смену вести долгие разгово-
ры "о жизни" тоже было не совсем удобно: Юрий, как все нормальные люди,
днем бодрствовал и работал, а ночью откровенно хотел спать, особенно
после занятий любовью. И потом, она сама напела ему о персонале, с кото-
рым ее ревнивый супруг хорошо знаком и который немедленно доложит ему,
если она будет слишком часто подолгу задерживаться в одной и той же па-
лате.
Значит, Обориным должен заниматься кто-то другой. Но кто? Выбор-то не
особенно велик. Понятно, что это должен быть кто-то из "своих". А круг
этих людей очень узок. Главный врач клиники, патологоанатом, трое фарма-
цевтов, две медсестры, Бороданков и сама Ольга Решина. Главный врач, па-
тологоанатом, Бороданков и Ольга отпадают. Фармацевтов тоже трогать
нельзя, они работают очень напряженно, да и трудно придумать повод ин-
тенсивно общаться с одним из пациентов, если учесть постоянные напомина-
ния об анонимности пребывания в отделении и о нежелательности контактов
пациентов с кем-либо, кроме врачей и медсестер. Остаются, стало быть,
медсестры, потому как никаких других врачей, кроме Александра Инно-
кентьевича, в отделении нет.
Ольга понимала, что и с медсестрой дело вряд ли выгорит. Для того
чтобы ее визиты к Оборину выглядели естественно, нужно, чтобы между ними
сложилось хотя бы подобие близких отношений, а это, учитывая его роман с
Ольгой, вряд ли возможно. Обе медсестры были из числа тех самых "своих":
одна - жена фармацевта, другая - сестра главного врача. У них не было
никакого медицинского образования, даже среднего, жена фармацевта вообще
не имела за плечами ничего, кроме десяти классов средней школы, и раньше
работала машинисткой в каком-то учреждении, а сестра главного врача была
по образованию педагогом, учителем младших классов. Для работы в отделе-
нии они вполне годились, потому что никакие специальные навыки здесь не
были нужны, уколов и прочих процедур никому не делали, а для того, чтобы
разносить в белоснежном халатике еду и микстуру, особая профессиональная
подготовка не требовалась. Для решения всех медицинских вопросов вполне
хватало самого Бороданкова и Ольги.
Конечно, медсестры - люди надежные, проверенные, заинтересованные в
деле, но на контакт с ними Оборин не пойдет. Значит, нужен новый чело-
век. Нужен мужчина.
Ольга вошла в парк, окружающий клинику, обошла вокруг центрального
корпуса и подошла к небольшому аккуратному двухэтажному зданию. На двери
стоял кодовый замок, но в последние полгода он работал только по сигналу
изнутри, из отделения. Нажатием кнопок снаружи открыть его было нельзя.
Такое правило ввел Александр Иннокентьевич. Она нажала несколько раз на
звонок.
- Кто? - послышался голос дежурного фармацевта.
- Это я, Ольга.
Замок зажужжал и щелкнул. Она толкнула тяжелую дверь и вошла внутрь.
В глубине, между двумя колоннами, виднелась лифтовая шахта. Ольга услы-
шала, как загудел лифт. Через несколько секунд решетчатая дверь распах-
нулась, в лифте стоял тот самый фармацевт, который открыл ей дверь.
Лестницы в корпусе не было, вернее, она, конечно; была, но находилась за
потайными дверьми, здание было спроектировано таким образом, что даже
если кто-то из посторонних и проникнет через входную дверь на первый
этаж, то на второй без ведома персонала он подняться не сможет. Дверь
лифта запиралась на ключ на первом этаже изнутри, на втором - снаружи.
Конечно, пациентам об этом не сообщали. К приходу каждого нового челове-
ка готовились заранее, и, когда Александр Иннокентьевич приводил очеред-
ного подопытного кролика, дверь корпуса была открыта, а лифт с распахну-
той дверью стоял на первом этаже. Это делалось ровно за три секунды до
их появления и столь же быстро приводилось в первоначальный вид, как
только за пациентом закрывалась дверь его персональной палаты.
Ольга прошла в комнату медсестер, повесила в шкаф плащ и весело кив-
нула сестре главврача, закончившей ночную смену.
- Что у нас происходит? - спросила она, надевая халат и шапочку. -
Есть новости?
- Все спокойно, - ответила та. - Практически без изменений. Поэту
стало немножко хуже, он совсем ослабел, я его перед завтраком еле добу-
дилась.
Режиссер пока творит, аппетит пропал несколько дней назад, но других
ухудшений нет.
- А юрист? Как он себя чувствует?
- Не жалуется, - пожала плечами сестра главврача. - Ест много. Вчера
работал почти до часу ночи, в половине первого попросил чаю и переку-
сить. Я зашла к нему - бумаги по всей комнате, а он что-то на калькуля-
торе считает. Труженик!
Она быстро переоделась, подкрасила губы, схватила сумку.
- Все, Оля, я побежала.
- Счастливо, - пробормотала Ольга машинально, не глядя на нее.
Через час после начала смены она зашла в палату к Оборину.
- Оленька! - радостно кинулся к ней Юрий. - Наконец-то! Я соскучился.
Он ласково обнял ее, заглядывая глаза и целуя. Ольга осторожно высво-
бодилась из его рук.
- Тише, Бороданков в коридоре, - сказала она вполголоса. - Как твои
дела?
- Отлично! Просто отлично.
- Работа двигается?
- Семимильными шагами. Ты даже не представляешь; как много я успел
сделать за эти дни. У меня такое ощущение, что если я пробуду здесь еще
две недели, то напишу полностью первый вариант диссертации. Правда, здо-
рово?
- Здорово, - согласилась она. - А как ты себя чувствуешь?
- Ты знаешь, Олюшка, оказывается, не зря говорят, что работа - лучший
лекарь. Я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Голова не
болит, тахикардии и след простыл. Вот что значит регулярно питаться,
много спать и вести размеренный образ жизни.
- А что, раньше тебя беспокоили головные боли? - встревоженно спроси-
ла Ольга.
- Постоянно. Каждый день к вечеру начинала болеть голова, а иногда и
днем. А здесь за четыре дня - ни разу. Просто удивительно.
- Я рада. Но ты не вздумай сказать об этом Александру Иннокентьевичу.
- Почему? - удивился Оборин.
- Он сразу же тебя выпишет. Раз у тебя все в порядке, то тебе нечего
здесь делать, понимаешь? Ты же пришел сюда потому, что плохо себя
чувствуешь и это мешает тебе работать над диссертацией. Мы с тобой его
обманули, теперь нельзя отыгрывать назад.
- Ладно, - согласился он. - Ты меня проинструктируй, что я должен ему
говорить, чтобы он меня не выпер отсюда.
- Жалуйся на слабость, головокружение, отсутствие аппетита.
- Ничего себе! - фыркнул Оборин. - Отсутствие аппетита! Да ему мед-
сестра скажет, что я все съел подчистую. У меня аппетит зверский, я даже
сегодня ночью просил сестричку принести что-нибудь поесть.
- А ты скажи ему, что силком заставляешь себя все съедать, потому что
понимаешь, как важно для поддержания сил нормально питаться. Мол, да-
вишься, мучаешься, но ешь. Понял? И физиономию делай кислую.
- Как скажешь.
- Все, дружок, я ухожу, у меня работы много.
Увидимся в обед. Бороданков с трех до пяти уйдет в центральный корпус
на консультацию, тогда я прибегу к тебе на часок. Договорились?
Оборин попытался было снова обнять ее, но она ловко увернулась, чмок-
нула его в щеку и закрыла за собой дверь палаты. Оказавшись снова в ко-
ридоре, она сунула ключ от двери Оборина в карман халатика и быстро
прошла в комнату, где была устроена лаборатория фармацевтов.
- Леня, какой состав давали юристу? - спросила она маленького кругло-
голового очень смуглого человека.
- Сейчас посмотрю, - откликнулся он, отрываясь от какого-то хитрого
прибора и доставая с полки толстый журнал.
- Так, юрист... юрист... - бормотал он, листая страницы. - Вот,
юрист, двадцать девять лет, жалоб нет, хронические заболевания отрицает.
Этот?
- Этот, этот.
- Первый день - сорок второй вариант, начиная со второго дня - сорок
четвертый.
- А сорок третий?
- На сорок третьем у нас поэт. Александр Иннокентьевич сказал, что,
если сорок четвертый у юриста не пойдет, давать поэту сорок пятый, ре-
жиссеру сорок шестой, юристу сорок седьмой.
- Хорошо, Леня, я поняла.
- А в чем дело, Ольга Борисовна? Что-нибудь не так?
- Нет-нет, все в порядке. Просто юрист в прошлый раз жаловался на не-
домогание, и я подумала, что ему давали какой-то совсем неудачный вари-
ант.
Она вернулась в комнату медсестер и заперлась изнутри. Ей нужно было
подумать.
Значит, у Саши получилось. Он сделал-таки этот препарат. Сорок чет-
вертый вариант лакреола не давал никаких неблагоприятных побочных эффек-
тов, не заставлял сердечную мышцу и сосуды головного мозга изнашиваться
с катастрофической скоростью. Он добился своего.
Но Юрий Оборин должен умереть, не выходя отсюда. Это даже не обсужда-
ется. А умереть он может только в том случае, если будет три раза в день
пить старую микстуру. Ему нельзя давать сорок четвертый вариант. И нико-
му нельзя. Пока. Для этого необходимо, чтобы Саша не узнал о том, что у
него все получилось.
Настя совсем завязла в текущих делах. Как назло, в начале октября по-
сыпались одно за другим изнасилования с убийствами. Ей был знаком этот
раннеосенний феномен: мальчики пятнадцати-шестнадцати лет возвращались в
Москву после каникул. Весь год они сидели в классе с девочками-ровесни-
цами, которые привыкли не воспринимать их всерьез, потом "отрывались" и
начинали общаться с совсем другими девочками, в том числе и постарше,
для которых были чужими и непривычными, а значит, воспринимаемыми доста-
точно серьезно. С этими девочками приобретался определенный сексуальный
опыт, мальчики возвращались в свой класс, к своим ровесницам, обогащен-
ные новым стереотипом поведения и новыми знаниями, и тут же кидались во
все тяжкие доказывать одноклассницам и подружкам по двору, какие они те-
перь взрослые и крутые. Процесс доказывания сводился преимущественно к
сексуальным посягательствам и дракам. Били мальчиков, которые нравились
девочкам, били самих девочек, которые позволяли кое-что до определенного
предела, а потом испуганно просили остановиться. Ну и убивали, конечно.
Днем ей пришлось поехать в отделение милиции в Южный округ, где прои-
зошло сразу три "малолеточных" изнасилования. Нужный ей кабинет оказался
заперт, но характер доносившихся из-за двери шумов не оставлял никаких
сомнений по поводу того, что там происходило. Шла банальная пьянка, при-
чем посреди бела дня. Настя не стала стучать, зашла в соседний кабинет и
позвонила гуляющим сыщикам по телефону.
- Что у вас за праздник? - спросила она недовольно, понимая, что по-
теряла время напрасно. Никакой работы сейчас не будет.
- Стукалкину вчера четырнадцать лет исполнилось, - объяснил ей опера-
тивник, к которому она приехала.
- Да, это повод, - не могла не согласиться она. - Но я, к сожалению,
уже приехала. Как поступим?
- Присоединяйся, - предложил ей хозяин запертого кабинета. - Я сейчас
открою.
- Ну открывай, - вздохнула Настя.
Жора Стукалкин был многолетней головной болью всего отделения. Только
за последний год на него было оформлено двенадцать материалов об отказе
в возбуждении уголовного дела. Он постоянно воровал, грабил подростков
помладше, участвовал в драках, но привлечь его к ответственности до дос-
тижения четырнадцати лет было нельзя по закону. Преступление раскрыва-
лось, на это тратились силы и время, а потом следователь выносил, поста-
новление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с недостижением
виновным возраста уголовной ответственности. Но сам Стукалкин - это еще
полбеды. Самое неприятное заключалось в потерпевших, которых он ухитрял-
ся обворовать. Они постоянно обивали пороги в отделении, требуя вернуть
украденное и наказать виновного, они не желали мириться с тем, что Жорик
уже все съел, выпил, продал, проиграл в зале игровых автоматов и взыс-
кать ущерб с него лично как с малолетки нельзя, а пытаться брать за жаб-
ры его непутевых алкашей-родителей бесполезно. Потерпевшие кричали на
работников милиции, топали ногами, а некоторые даже плакали и ограниче-
ния, установленные уголовным законом, воспринимали не иначе как пустую
отговорку, спрятавшись за которую ленивые милиционеры просто не хотят
ничего делать. Если раньше таких чудных деток отправляли в спецшколы, то
теперь этим заниматься никто не хотел. Много бумаг, много возни, но в то
же время еще больше работы по другим делам, связанным с более опасными
преступниками, а людей, наоборот, мало. Раньше неблагополучными детьми
занимались хотя бы комиссии по делам несовершеннолетних, которые были
при исполкомах. А где они ныне? Школы тоже трудных подростков отторгают,
переходят на престижное лицейное образование, где учиться могут только
лучшие, иными словами - достаточно способные и имеющие родителей, кото-
рые в состоянии платить за обучение. А худшие оказались никому не нужны.
Поэтому симпатяга Жорик Стукалкин терроризировал все отделение. Недели
не проходило, чтобы он не попался на очередном подвиге.
- Вот пусть только попадется! - с грозной решимостью повторял огром-
ный мускулистый капитан, поднимая рюмку. - Вот в первый же раз, как он
мне попадется, я его упеку на максимальный срок в колонию. Господи, ка-
кое счастье, что теперь можно его в суд отправить! Давайте выпьем, ребя-
та!
- Мечтатель ты, - грустно сказала женщина лет тридцати с усталым из-
мученным лицом и сильно накрашенными глазами. - Суды теперь добрые и де-
мократичные, они детишек любят и жалеют, особенно если у них родители
пьющие. Не будет тебе никакой колонии. Дадут ему какую-нибудь ерунду ус-
ловно и снова на мою шею повесят. Что в лоб, что по лбу.
Настя поняла, что женщина работала в службе по предупреждению право-
нарушений несовершеннолетних.
- Не повесят, - горячился рослый капитан. - Я на все пойду. Я судье
взятку дам, только бы убрать этого мерзавца со своей территории.
Насте хотелось поскорее уйти отсюда. Она отозвала в сторонку того
оперативника, который был ей нужен, попросила дать ей материалы по изна-
силованиям и поклялась, что вернет их не позже чем завтра. В другой си-
туации она бы эти материалы, конечно, ни за что бы не получила. Ни один
опер свои материалы не показывает почем зря. Но, во-первых, сыщик из от-
деления был нетрезв, а во-вторых, ему тоже очень хотелось, чтобы девица
с Петровки убралась отсюда побыстрее и не портила праздник. А ничего
секретного в материалах все равно не было. Поэтому тоненькая папочка с
записями легко перекочевала в Настану необъятную сумку.
На работу она вернулась хмурая и раздраженная, хотя сама не могла бы,
наверное, сказать, отчего у нее испортилось настроение. Не успела она
раздеться, как позвонил Леша.
- Слушай, тут в прихожей кипа газет валяется.
Они тебе нужны или можно выбросить?
- Выбрасывай. Это я со злости купила, чтобы отвлечься и не наорать на
Короткова.
Остаток дня Настя потратила на подготовку к ежемесячному анализу тяж-
ких насильственных преступлений по Москве и административным округам,
разложив перед собой справки, записи, статистические таблицы и карту го-
рода. Она уже собиралась уходить, когда оперативник из Южного округа
"проснулся" после пьянки и позвонил.
- Слушай, мне материалы нужны. Я под горячую руку тебе отдал, не по-
думавши.
- Но я же обещала, что завтра верну. Завтра и получишь, - возразила
Настя.
На самом деле материалы ей были уже не нужны, она выписала из них
все, что представляло для нее интерес, и готова была их отдать, но впе-
чатление от визита в отделение было неприятным, и она упрямилась из не-
объяснимой вредности.
- Не годится, - настаивал сыщик. - Мне нужно сегодня. Давай я подъеду
сейчас на Петровку, заберу.
- Куда ты поедешь? Девятый час уже. Я домой собираюсь.
- Тогда давай встретимся по дороге.
- Мне это неудобно. Мы же договорились - завтра. Завтра прямо с утра
я их привезу. Ты что, собираешься ночью с ними в обнимку спать? Все рав-
но ведь до утра ничего делать не будешь.
Они препирались еще некоторое время, но Настя злилась все сильнее и
поэтому не уступила. Выслушав в свой адрес массу "комплиментов" и швыр-
нув трубку, она сложила в сумку свои бумаги, натянула куртку и отправи-
лась домой.
Оперативник из Южного округа положил трубку и растерянно посмотрел на
человека, который сидел по другую сторону стола.
- Сегодня не отдаст. Только завтра с утра.
- Черт! - в сердцах выдохнул тот. - Зачем ей эти материалы? Что она с
ними делает?
- Не знаю, - пожал плечами оперативник. - Попросила, я и отдал сдуру.
Ее у нас все знают, она то и дело материалы берет. А зачем - мы и не
вникаем. Один раз была команда предоставлять ей сведения, с тех пор и
повелось.
- Короче, как хочешь, но дело должно быть сделано. Ты понял?
- Да понял я, понял, - махнул рукой оперативник. - Сделаем, не беспо-
койтесь.
У нее болела голова, и больше всего на свете ей хотелось забиться в
темный уголок, отвернуться к стенке и ни с кем не разговаривать. Она бы-
ла замужем всего пять месяцев, и сейчас с ужасом думала о том, что ее
ждет не пустая квартира, где можно помолчать и расслабиться, а Леша, с
которым нужно будет общаться. Впервые за эти пять месяцев Настя Каменс-
кая пожалела о том, что вышла замуж. Ей до того сильно хотелось побыть
одной, что она чуть было не пошла пешком от метро до дома. При ее фан-
тастической лени четыре автобусные остановки, пройденные пешком, могли
бы приравниваться к подвигу, достойному занесения в книгу рекордов. Но к
подвигам она сегодня явно не была готова, поэтому всетаки села в авто-
бус.
