аккуратно переставляя ноги по коврам, чтобы не поскользнуться. Меня он
удостоил лишь мимолетным взглядом.
- Присаживайтесь, - разрешил Зек. - Вы знакомы с Гудвином?
Редер кивнул и посмотрел на меня более внимательно. Затем уселся и
гнусаво произнес:
- Ваши отчеты не стоят затрат на них.
Я был слегка потрясен, хотя постарался это скрыть. Я совсем уж было
позабыл, что Редер говорит гнусавым голосом.
- Извините, - свеликодушничал я. - Я строго придерживался фактов.
Если хотите, чтобы я их приукрашивал, можете заказать любой цвет на выбор.
- Вы несколько раз упускали Рэкхема.
Я начал злиться.
- Прежде я считал, - сказал я, - что Ниро Вульф был чересчур
требователен. Но даже у него хватало мозгов, чтобы сообразить, что в
гостиницах не один выход.
- Вам платят столько, что можно перекрыть все выходы на стадионе
"Янки".
Зек решил, что пора вмешаться, и заговорил своим резким, холодным и
педантичным голосом, тональность которого никогда не менялась:
- Все это пустяки. Я уже побеседовал с Гудвином, Редер, и послал за
вами, потому что мы уже зацепили, крепко зацепили Рэкхема. Мы должны
решить, как быть дальше и какую роль отвести Гудвину. Каково ваше мнение о
том, что при разговоре с Рэкхемом Гудвин сказал о работе на миссис Фрей?
Редер пожал плечами.
- По-моему, это несущественно. Сейчас главная задача Гудвина -
запугать Рэкхема. И как следует, если мы хотим, чтобы Рэкхем нас слушался.
Если он и впрямь убил свою жену...
- Конечно, убил. Можно не сомневаться.
- В таком случае он может опасаться миссис Фрей даже больше, чем вас.
Надо проверить. Если номер не пройдет, Гудвину ничего не стоит придумать
иной способ воздействия. - Редер посмотрел на меня. - Вам ничто не мешает
связаться с Рэкхемом?
- Вроде бы нет. Он сказал, что готов встречаться со мной хоть каждый
день, правда, это было позавчера. А зачем его пугать? Чтобы посмотреть,
как он швыряется стаканами?
Зек и Редер переглянулись. Потом Зек заговорил:
- Кажется, Редер рассказал вам, что приехал сюда с Западного
побережья. Там он разработал чрезвычайно хитроумную операцию, блестящую и
весьма прибыльную. Но для ее осуществления требуется согласованность во
времени и высокий профессионализм. С небольшим усовершенствованием мы
могли бы осуществлять данную операцию здесь, в Нью-Йорке, что принесло бы
баснословную прибыль. Для этого необходимо заручиться сотрудничеством
богатого лица, занимающего определенный пост. Рэкхем подходит нам
идеально. Мы твердо намерены использовать его. Если вы поможете получить
его согласие, а вам, по-моему, это вполне по плечу, то ваша доля составит
пять процентов от прибыли. Мы ожидаем, что прибыль превысит полмиллиона,
возможно, раза в два.
Я недоверчиво нахмурился.
- Вы хотите, чтобы я его настолько припугнул, что ему не осталось бы
никакого иного выхода?
- Да.
- А чем его запугивать?
- Прежде всего, воздействуйте на его чувство вины. Ареста и суда ему
удалось избежать лишь по той причине, что полиция не нашла достаточных
улик. Но он живет в постоянном страхе, что вот-вот отыщутся другие улики,
а для убийцы это страшное напряжение. Если убедить его, что мы располагаем
подобными уликами, он станет более сговорчивым.
- А мы ими располагаем?
Черт возьми, Зек едва не улыбнулся.
- Вряд ли они нам понадобятся. А если понадобятся, мы их раздобудем.
- Тогда зачем втягивать его в такую сложную игру? Сколько у него
денег, миллиона три? Попросите половину или хотя бы треть. На этом и
кончим дело.
- Нет. Вам предстоит еще многому учиться, Гудвин. Нельзя лишать людей
надежды. Если мы отберем у Рэкхема изрядную долю его состояния, он поймет,
что мы хотим пустить его по миру. Между тем, люди должны думать, что,
согласившись на наши требования, они могут в дальнейшем не волноваться.
Секрет постоянного успеха в подобных делах заключается в сочувствии и
понимании того, что возможности нервной системы человека не беспредельны.
Если Рэкхем согласится помогать в осуществлении схемы Редера, мы сможем
потом не раз обратиться к нему.
Я продолжал хмуриться.
- Так в чем я буду, а может быть, и не буду принимать участие? Не
подумайте, что я торгуюсь, но такое решение не просто принять. Угрожать
миллионеру уликами, которые могут привести его на электрический стул,
дельце не из приятных; тут нужны твердые гарантии, что овчинка выделки
стоит. Вы говорили про пять процентов от предполагаемого полумиллиона, но
вы привыкли оперировать числами с многими нулями. А нельзя было бы чуть
поподробнее?
Редер потянулся к старому, замызганному кожаному портфелю, который
принес с собой и оставил на полу. Водрузив портфель на колени, он раскрыл
его, но тут вмешался Зек:
- Что вы ищете? Расчеты?
- Да, если и вам нужны конкретные цифры.
- Можете показать, но только без имен. - Зек повернулся ко мне. - Вы
нам подходите, Гудвин. Вы дерзки, и нам это ваше качество еще пригодится.
Вам оно, кстати, помогло при разговоре с Рэкхемом. Теперь будьте с ним
поосторожнее, иначе он потеряет голову и вынудит нас действовать силой. Мы
же хотим другого, мы хотим, чтобы он с нами сотрудничал. Если Рэкхема
осудят за убийство, мы ничего не выиграем; как раз наоборот. При верном же
обращении он послужит нам не один год.
Акульи глаза перестали буравить меня.
- Что вы думаете, Редер? Сможете работать с Гудвином?
Редер прикрыл портфель, оставив его на коленях.
- Попробую, - сказал он без особого огонька. - Общин уровень здесь не
выше, чем на побережье. Но мы не можем начинать, не зная, участвует ли
Рэкхем в игре, так что без Гудвина нам, похоже, не обойтись. Хотя он
задиристый, и я не уверен, будет ли он слушаться указании.
- А хотите знать, что я думаю о Редере? - обратился я к Зеку.
Зек пропустил мой выпад мимо ушей.
- Гудвин, - сказал он, - наша организация - самая неприступная в
мире. У меня много надежных людей, но все ниточки тянутся ко мне.
Организация - это я. Предубеждения или эмоции чужды мне. Вы получите то,
что вам причитается. Если я буду вами доволен, вы можете рассчитывать на
любую поддержку и на любые деньги. Если же вы меня подведете, пеняйте на
себя. Понятно?
- Еще бы. - Такого пронизывающего взгляда выдерживать мне никогда не
доводилось, но я выдержал. - Только вам, в свою очередь, должно быть
понятно, что лично вы мне не нравитесь.
- Я никому не нравлюсь. Никто не любит власть превосходящего разума.
Лишь один человек не уступал мне в интеллекте, тот, на кого вы работали, -
Ниро Вульф! Но он не выдержал. Самолюбие не позволило ему признать свое
поражение, и он решил уехать.
- Ваши силы изначально были неравны, - воспротивился я. - В отличие
от вас, он соблюдал закон.
- У всех свои слабости. При случае передайте ему привет. Я всегда
преклонялся перед ним.
Зек кинул взгляд на настенные часы, потом посмотрел на Редера.
- Меня уже ждут. Гудвин подчиняется непосредственно вам. При
необходимости связывайтесь со мной в установленном порядке.
Должно быть, он надавил какую-то скрытую кнопку ногой, потому что
руками он ни к чему не притрагивался. Дверь открылась и в проеме возник
охранник.
Зек промолвил:
- Шварц, занесите Гудвина в список Б!
Мы с Редером поднялись и направились следом, Редер с портфелем под
мышкой.
17
Я не стал упоминать про еще одно задание, которое получил от Ниро
Вульфа, поскольку не решался раскрывать наши тайны... да и теперь не
решаюсь. Но придет время, когда вам захочется узнать, откуда взялся
пистолет в портфеле Вульфа, поэтому я заранее честно предупреждаю, что вы
этого не узнаете.
Поскольку прогресс в науке привел к тому, что записывать номера
пистолетов стало бессмысленно, процесс добывания оружия, происхождение
которого останется тайной, чрезвычайно усложнился и требует особых
навыков. Нужно, например, уметь обзаводиться знакомством с определенными
людьми. Я умею. Поскольку вам такие навыки навряд ли пригодятся, адресов и
фамилий я не назову. Я не смог достать именно то, что хотелось Вульфу, -
модель размером и весом с игрушку, 22-го калибра и с убойной силой
"кольта" 45, - но раздобыл вполне достойный "карсон" 30-го калибра.
Простой в обращении, тупорылый уродец, миниатюрный, но очень мощный.
Испытал я его вечером в нашем подвале дома на Тридцать пятой улице.
Закончив, я собрал все пули и выкинул их в реку. Мы и без того достаточно
рисковали, поэтому не стоит привлекать к себе внимание такими пустяками.
В понедельник, на следующий день после "рандеву" с Зеком, мы с
Вульфом колдовали над устройством двойного дна в портфеле. Дело было у
меня в офисе. Поскольку я помогал Редеру в крупной операции, для чего нам
следовало часто видеться, не было бы ничего удивительного, если бы он
разок заехал на Тридцать пятую улицу, но в ответ на мое предложение Вульф
ожег меня столь недружелюбным взглядом, что я быстрехонько взялся за дело.
Двойное дно мы смастерили с помощью старого обрывка кожи, который я
прихватил из обувной мастерской, и вышло вполне недурно. Даже если бы
охраннику вздумалось вытащить из портфеля все бумаги, чтобы их получше
рассмотреть, вероятность того, что он обнаружит второе дно, была крайне
мала; зато, если знать, куда и где нажать, "карсон" окажется в руке
быстрее, чем вы успеете пробормотать: "О Господи!"
Однако кое-что случилось и до этого: я имею в виду повторную встречу
с Барри Рэкхемом. Когда в воскресенье поздним вечером я вернулся домой,
телефонная служба доложила, что Рэкхем пытался со мной связаться. Я ему
позвонил, и мы договорились увидеться па следующий день в три часа.
Обычно я прихожу на свидание точно в назначенную минуту, но в
понедельник дела отняли времени чуть меньше, чем я рассчитывал, так что
когда я вышел в "Черчилле" из лифта на этаже Рэкхема и приблизился к двери
его люкс-апартаментов, было только без двенадцати три. Я уже поднес было
руку к звонку, когда дверь распахнулась, и мне пришлось отступить на шаг,
чтобы дама не врезалась прямо в меня. Дама приостановилась, и мы
уставились друг на друга. Давненько я не встречал Лину Дарроу. Ее
прекрасные глаза ничуть не изменились.
- Что ж, здравствуйте, - восхищенно проблеял я.
- Вы пришли рано, Гудвин, - процедил Барри Рэкхем. Он стоял в дверях.
Лицо Лины восхищения не выражало. Впрочем, смущения я тоже не
разглядел, разве что во взгляде таилась какая-то подозрительность, хотя я
не представлял, в чем меня можно вот так, ни за что ни про что,
заподозрить.
- Как дела? - спросила она и тут же, не оставляя никаких сомнений в
том, что ей глубоко наплевать на мои дела, повернулась и решительно
зашагала к лифту. Рэкхем чуть отстранился, чтобы пропустить меня, я вошел
и прошествовал в гостиную. В следующий миг я услышал, как захлопнулась
входная дверь и появился Рэкхем.
- Вы пришли рано, - повторил он без особого, впрочем, укора.
Выглядел он так, словно за семьдесят часов, что мы не виделись,
опорожнил не меньше семидесяти бокалов. Лицо пошло красными пятнами, глаза
налились кровью, а левая щека подергивалась. К галстуку прилип кусочек
яичного желтка, а подбородок явно нуждался в бритве.
- Кажется, в прошлую субботу, - начал я, - один из моих людей дал
описание девушки, которую вы сопровождали и которая, по его словам,
походила на мисс Дарроу. Не беспокойтесь, я ни к чему не клоню, просто
захотелось чуть-чуть посудачить.
Похоже, он меня не слышал. Спросил, что я выпью, а когда я ответил,
что, мол, спасибо, ничего не буду, подошел к бару и плеснул себе щедрую
порцию, после чего вернулся, подвинул стул и уселся напротив.
- Черт побери, - сказал я, - вы кажетесь еще испуганнее, чем
накануне. Кстати, судя по донесениям моих агентов, вы теперь либо
выскальзываете черным ходом, либо стали заядлым домоседом.
Воистину ничто из того, что я говорил, его не волновало.
- Я же сказал, что хочу видеться с вами каждый день, - капризно
заявил он. Голос заметно осип.
- Знаю, но мне было некогда. Кстати, вчера днем я провел целый час с
Арнольдом Зеком.
Наконец-то он встрепенулся.
- Мне кажется, что вы гнусный лжец, Гудвин.
- Значит, мне все приснилось. Как машина въехала в гараж, как меня
обыскивали, потом маленькая прихожая, и четырнадцать ступенек вниз, и два
охранника, и звуконепроницаемая дверка толщиной в пять дюймов, и
розовато-серые стены, ковры и стулья, и он сам, восседающий за столом,
сверлящий нефтяные скважины во мне и в окружающих предметах своими
глазищами.
- Вчера?!
- Да. Туда меня привезли, но теперь я и сам знаю дорогу. Правда,
пароль мне еще не открыли, но дайте время...
Трясущейся рукой Рэкхем поставил стакан на маленький столик.
- Я вам уже говорил, Гудвин, не убивал я жену.
- Конечно, это совершенно исключено.
- А как случилось, что вас отвезли к Зеку?
- Он прислал за мной Макса Кристи.
- Вот сукин сын. - Внезапно его пятнистое лицо побагровело еще больше
и он заорал: - Ну, говорите же! Что ему от вас надо?
- Меня, возможно, ждет блистательная карьера!
- А меня?
Я покачал головой.
- Вот что я вам скажу, Рэкхем. Похоже, пора прислушаться к голосу
разума. Мне прежде никогда не доводилось встречаться с Зеком и, должен
честно признать, он меня поразил. - Я полез во внутренний карман пиджака.
- Вот ваши шесть тысяч. Чертовски жаль расставаться с ними, но...
- Верните их в карман.
- Нет, я...
- Положите их в карман! - Он уже не орал. - Вы не виноваты, что Зек
произвел на вас такое впечатление... Не вы первый, не вы последний, Бог
свидетель тому. Но вы заблуждаетесь, если полагаете, что Зек никогда не
допускает промашек и что со мной покончено. Вы должны уяснить одно: теперь
я уже не задеру лапки и не отдамся на милость победителя; я вынужден
биться до конца и намереваюсь так и поступить. Я у вас на крючке. Раз вы у
него побывали, у меня глаза завязаны. Называйте вашу сумму. Сколько?
Я положил купюры на столик.
- По-настоящему меня беспокоит вовсе не Зек, - признался я. - Острить
с ним бесполезно. Говорит он весьма внушительно. Однако меня запугивали и
прежде, а я, как видите, до сих пор жив. Но, говоря о голосе разума, я
имел в виду законодательство штата Нью-Йорк о соучастии в убийстве.
Похоже, Зек раздобыл доказательства вашей виновности.
- Быть не может. Это ложь!
- Он придерживается иного мнения. Только член коллегии адвокатов,
каковым я не являюсь, может брать деньги от убийцы, чтобы попытаться
помочь ему избежать смертной казни. Так что искренне сожалею, что не
способен ничем вам помочь в этой передряге - заберите ваши деньги.
- Я не убийца, Гудвин.
- А я о вас и не говорю. Я не имел в виду настоящего убийцу. Я имею в
виду лицо, улики против которого настолько весомо подобраны, что убедят
присяжных. И ни ему, ни его сообщнику не избежать приговора.
Налитые кровью глаза Рэкхема, не мигая, вперились в меня.
- Я не хочу, чтобы вы помогли мне отделаться от приговора суда. Я
только прошу, чтобы вы помогли убедить их не подставлять меня... повлиять
на Зека, чтобы меня не подставляли.
- Понимаю, - сочувственно произнес я. - Но Зек настроен решительно. И
я не испытываю никакого желания стоять на пути лавины. Я пришел сюда
главным образом затем, чтобы вернуть вам деньги и предупредить, что уже
настолько запахло жареным, что я не могу назвать никакую цену, которая
изменила бы ситуацию, но готов сделать предложение, если вы соизволите его
выслушать - только от себя лично.
Рэкхем вдруг занялся гимнастикой. Его руки, которые спокойно лежали
на коленях, задергались, пальцы сжались в кулаки, потом разжались, и так
несколько раз подряд. Мне эти упражнения быстро наскучили, тем более, что
я не ожидал от Рэкхема подобного малодушия. Картина к тому времени была
предельно ясна, и мне казалось, что парень, у которого хватило отваги,
будучи вооруженным одним ножом, ночью заколоть в лесу жену, охраняемую
доберман-пинчером, теперь, когда его загнали в угол, должен отреагировать
иначе, а не сидеть с постной физиономией, сжимая и разжимая кулаки.
Он заговорил:
- Послушайте, Гудвин, я сам прекрасно понимаю, что я уже не тот.
Как-никак почти пять месяцев прошло. В первую неделю было не так тяжело -
всеобщее возбуждение, всех подозревали, всех допрашивали; арестуй они меня
тогда, мой пульс не участился бы ни на один удар. Я был готов дать бой и
сражался бы до победного конца. Но чем дальше, тем невыносимее становится
ожидание. Я порвал с Зеком, не продумав все, как следует. Тогда мне
казалось, что я должен покончить с прошлым и выйти чистым, особенно после
предварительного слушания в Вашингтоне и после вмешательства прокурора
нью-йоркского округа. В итоге всякий раз, когда звонили по телефону или в
дверь, у меня начинало сосать под ложечкой. Ведь речь шла об убийстве.
Если бы меня арестовали, мне стало бы ясно, что сфабрикованы такие
доказательства, какие позволяют им быть уверенными, что мне уже не
отвертеться. Терпеть это можно день, или неделю, или даже месяц, но для
меня пытка тянется бесконечно, и, клянусь Богом, я больше не могу...
Рэкхем закончил упражнения для рук, сжав кулаки, так что костяшки
пальцев побелели.
- Я дал маху с Зеком, - жалобно проныл он. - Когда я с ним порвал, он
послал за мной и недвусмысленно дал понять, что только от него зависит,
попаду я на электрический стул или нет. Я вышел из себя. Когда со мной
такое случается, я потом не могу вспомнить, что говорил, но я наверняка
брякнул, будто у меня самого есть показания против Зека, и я буду его
шантажировать. В любом случае я наговорил лишнего. - Рэкхем разжал кулаки
и начал медленно растирать пальцы. - С тех пор тянется эта тягомотина. Вы
сказали, что у вас есть предложение?
- Да.
- В чем оно заключается?
- Я сказал, оно - от меня лично.
- Так в чем оно?
- Вам необходимо поговорить с Зеком.
- Зачем? Я не верю ему.
- Вы будете общаться на равных. Давайте разберемся: могла ваша жена
доверять вам? Могли ваши друзья доверять вам... те, которых вы отдали на
расправу Зеку? Могу я положиться на вас? Сам же я предупреждал, чтобы вы
не доверяли мне, не правда ли? Люди способны сотрудничать лишь в двух
случаях: когда все доверяют всем или когда никто не доверяет никому. Вы с
Зеком связаны навечно.
- С Зеком?
- Конечно. - Я повернул руку ладонью кверху. - Вы в западне. Да еще в
такой, что вам из нее не выкарабкаться. Вы даже согласны положиться на
меня, обманщика, не заслуживающего никакого доверия, чтобы я вас выручил.
Вам ясно, что сухим выбраться из воды не удастся... и неудивительно.
Больше всего вас беспокоит, чтобы против вас не сфабриковали абсолютно
неопровержимые доказательства, и вы отчаянно добиваетесь того, чтобы вас
не подставили. Это, пожалуй, получится. Но у Зека есть новый человек,
некий Редер, который недавно перебрался сюда с Западного побережья. Он
разработал совершенно гениальное дельце. Мне поручено помогать Редеру, и,
я думаю, это будет нам по силам. Дельце продумано до мелочей, а по
хитроумности далеко превосходит самые изысканные трюки мошенников. С
помощью человека, обладающего вашим положением, риск исключается, как,
впрочем, и любые последствия.
- Нет. Именно из-за своего положения я вынужден...
- Подождите! - остановил я его. - Я уже говорил, что это моя личная
инициатива. Я советую вам согласиться. Я могу организовать встречу с
Зеком. Вам не придется заниматься тем же, чем прежде; теперь вы миллионер
и можете даже ставить свои условия. Я сказал вам, почему не хочу, чтобы
вас или еще кого-то подставили как убийцу, и уверен, что Зек не сделает
этого, если убедится, что вы ему поможете в деле, разработанном Редером.
- Ненавижу его, - хрипло выдавил Рэкхем. - Он меня пугает, и я
ненавижу его!
- Зек мне тоже не по нутру. И он это знает. Допустим, завтра без
четверти три я заеду за вами?
- Нет, я не могу... завтра не могу...
- Пора кончать с собственными муками! Или вы хотите вечно
прислушиваться к телефону и звонкам в дверь?
Рэкхем потянулся к до сих пор не пригубленному стакану, залпом осушил
его, содрогнулся и утер рот ладонью.
- Позвоню вам около полудня, чтобы подтвердить наш уговор, - сказал я
и вышел.
На следующее утро, во вторник, случилось как раз такое непредвиденное
обстоятельство: камешек, брошенный из Уайт-Плейнз, угодил в шестеренку
хитроумного механизма, сконструированного нами с Вульфом, и конвейер
внезапно стал. Я только успел позавтракать с Фрицем, когда позвонил
телефон и я отправился разговаривать в кабинет. Звонили из конторы
окружного прокурора Вестчестера.
Разговор был краткий. Повесив трубку, я немного посидел, косясь на
телефонный аппарат, а потом, скрепя сердце, начал накручивать диск,
набирая номер "Черчилля". И здесь беседа была недолгой. Закончив говорить,
я на мгновение задержал палец на нажатом рычажке, а затем позвонил по
другому номеру.
На втором звонке трубку сняли, и гнусавый голос произнес:
- Да?
- Я хотел бы поговорить с мистером Редером.
- Я слушаю.
- Это Гудвин. Мне только что позвонили из Уайт-Плейнз и потребовали,
чтобы я немедленно явился к окружному прокурору. Я спросил, можно ли это
отложить, учитывая, что на два часа у меня назначена встреча, но мне
отказали. Я позвонил в "Черчилль" и оставил записку, что до завтра уехал
из города. Надеюсь, что завтра все получится. Дам вам знать при первой
возможности.
Молчание.
- Вы меня слышали?
- Да. Желаю удачи, Гудвин.
Он повесил трубку.
18
Однажды мне довелось просидеть в ожидании три часа на деревянной
скамейке в просторной приемной конторы окружного прокурора в здании суда
Уайт-Плейнз, зато на сей раз мне даже присесть не пришлось. Более того, я
и представиться не успел. Едва я вошел и приблизился к столу, что стоял в
отгороженном углу, как меня перехватил какой-то прихрамывающий тип и
проворковал:
- Ступайте за мной, мистер Гудвин.
Он сопроводил меня по длинному коридору вдоль нескончаемой вереницы
дверей по обеим сторонам и провел в комнату, в которой я уже бывал.
Воскресным вечером, помнится, девятого апреля, я развлекался в ней около
часа. В комнате никого не было. Утреннее солнышко пробивалось через два
окна, а я сидел и наблюдал, как отплясывают пылинки в косых лучах. От
нечего делать я принялся дуть на пылинки, следя за тем, как они образуют
затейливые узоры - за этим занятием меня и застали сам окружной прокурор
Кливленд Арчер и Бен Дайкс. Пожалуй, я никогда не всматривался в лица с
таким живым интересом. Довольные и наглые физиономии могли означать, что
дело уже раскрыто, а в таком случае все наши столь долго вынашиваемые
планы, как покончить с Арнольдом Зеком, вылетали в трубу.
Я настолько обрадовался, разглядев их пасмурные рожи, что мне стоило
большого труда не расплыться в радостной улыбке. В ответ на сухое
приветствие я поздоровался не менее сдержанно, а когда мы расселись,
причем я оказался за столом напротив них, то проворчал:
- Надеюсь, хоть какая-то польза от этого вызова будет? У меня на
сегодня была намечена куча дел, а теперь все пойдет насмарку.
Дайкс что-то буркнул - не сочувственно и не неприязненно, а так, себе
под нос. Арчер раскрыл папку, которую принес с собой, выбрал несколько
листов бумаги, скрепленных в углу, взглянул на верхний лист и мрачно
посмотрел на меня из-под припухших век.
- Это ваши показания, Гудвин.
- О чем? О деле Рэкхем, что ли?
- Бога ради, - кисло попросил Дайкс, - хотя бы раз вы могли
удержаться от зубоскальства. Я всю ночь на ногах.
- Просто много воды утекло с тех пор, - извинился я, - а дел у меня
невпроворот, сразу все не упомнишь.
Арчер подвинул протокол через стол ко мне.
- Думаю, вам стоит перечитать это. И хочу задать вам несколько
вопросов.
Я даже не мечтал о лучшей возможности привести мысли в порядок, но не
думал, что сейчас из этого выйдет толк, поскольку не имел ни малейшего
понятия о том, с какой стороны последует подвох.
- Может, отложим на потом? - предложил я. - Если вы припрете меня к
стенке и мне потребуется выиграть время, чтобы пораздумать, я смогу
притвориться, что должен проверить свои прошлые показания. - Для вящей
убедительности я постучал указательным пальцем по протоколу.
- Я предпочитаю, чтобы вы прочитали его сейчас, - хмуро сказал Арчер.
- Правда, это ни к чему. Я сам знаю, что говорил и что подписывал. -
Я отодвинул бумаги назад. - Можете проверить выборочно.
Арчер закрыл папку и оперся на нее ладонями, сцепив пальцы.
- Меня интересует не столько то, что есть в протоколе, сколько то,
чего в нем нет. Я считаю, что стоит освежить в памяти свои показания,
поскольку я хочу спросить о том, что вы скрыли... о событиях той субботы,
восьмого апреля.
- Я готов ответить, не читая. Я не скрыл ничего, что имеет отношение
к миссис Рэкхем.
- Я хочу, чтобы вы перечитали подписанные показания, а потом
повторили свои слова.
- Не хочу читать. Я ничего не скрыл.
Арчер и Дайкс переглянулись, а потом Дайкс заговорил:
- Послушайте, Гудвин, мы вовсе не берем вас на пушку. Просто нам
стало кое-что известно. Кое-кто наконец разговорился. Похоже, придется вам
выкладывать все начистоту.
- Только не мне. - Я был непреклонен. - Я давно все выложил
начистоту.
- Приведите ее, - бросил Арчер Дайксу. Тот поднялся и покинул
комнату. Арчер взял в руку протокол, спрятал его в папку, которую
отодвинул на край стола, потом потер глаза ладонями и испустил пару тяжких
вздохов. Дверь открылась, и Дайкс ввел в комнату Лину Дарроу. Он придвинул
ей стул к торцу стола, слева от меня и справа от Арчера, так что солнце
освещало ее сзади. Девушка выглядела так, будто провела ночь в тюрьме, с
покрасневшими глазами и опухшим лицом, но, судя по тому, как были стиснуты
ее челюсти, настроена она была решительно. Садясь на предложенный стул,
она мельком взглянула на меня и не удостоила даже легким кивком.
- Мисс Дарроу, - приветливо, но достаточно твердо обратился к ней
Дайкс, - вы помните, что кроме мистера Гудвина никто ваши показания
подтвердить не сможет. Мы устроили очную ставку не для того, чтобы
подвергнуть сомнению слова мистера Гудвина и выставить его в неприглядном
свете, а для того, чтобы он услышал все из первых уст. - Арчер обратился
ко мне: - Мисс Дарроу сама пришла к нам вчера вечером. Никто на нее не
давил. Верно, мисс Дарроу? Я хочу, чтобы вы подтвердили мои слова мистеру
Гудвину.
- Да. - Она подняла на меня свои глаза, которые, я на этом твердо
настаиваю, несмотря на тяжелую для нее ночь, оставались по-прежнему
прекрасными. - Я пришла добровольно. Я пришла, потому что... из-за того,
как со мной обращается Барри Рэкхем. Он отказался жениться на мне. Он
обращается со мной дурно. Наконец... вчера мое терпение лопнуло.
Арчер и Дайкс неотрывно смотрели на нее. Наконец Арчер не выдержал: -
Продолжайте, мисс Дарроу. Скажите ему главное.
Она заговорила:
- Мы с Барри немного дружили еще до смерти миссис Рэкхем. Просто
дружили. Во всяком случае мне так казалось и, по-моему, ему тоже. Так все
и обстояло, когда на пасхальный уик-энд мы поехали в Берчвейл. Миссис
Рэкхем пообещала, что работать... отвечать на письма и тому подобное...
нам там не придется, во в субботу в полдень она послала за мной, и я
пришла в ее комнату. Она плакала и была настолько расстроена, что едва
могла говорить.
Лина приумолкла. Она смотрела мне прямо в глаза.
- Сейчас я выпалю все одним духом, мистер Гудвин. Тем более, что я
это уже говорила.
- Конечно, конечно, - похвалил я. - Давайте, так будет проще.
И она выпалила:
- Миссис Рэкхем сказала, что должна с кем-то поделиться, сперва
хотела поговорить с невесткой, миссис Фрей, но потом передумала, так что
оставалась только я. Она сказала, что накануне ездила к Ниро Вульфу, чтобы
попросить его выяснить, откуда у ее мужа деньги, и Ниро Вульф согласился.
В тот же вечер, в пятницу, он перезвонил ей и сказал, что кое-что уже
разузнал. Оказалось, что Барри Рэкхем связан с какой-то преступной
группой. Он помогал осуществлять какие-то незаконные махинации и получал
за это приличное вознаграждение. Мистер Вульф порекомендовал ей никому
ничего не говорить, пока он не узнает больше. И добавил, что его помощник,
мистер Гудвин, приедет в субботу днем, а к тому времени, возможно,
появятся дополнительные сведения.
- Так что мистер Гудвин был в курсе дела? - уточнил Арчер.
- Естественно, миссис Рэкхем поняла это как само собой разумеющееся.
Она не говорила, что мистер Вульф сказал, будто мистер Гудвин в курсе
дела, но решила, что иначе и быть не может, коль скоро мистер Гудвин его
помощник и занимается этим делом. Впрочем, тогда это не имело значения,
поскольку она все выложила мужу. В Берчвейле у них была одна спальня и, по
ее словам, когда они легли в постель, она просто не смогла сдержаться.
Весь разговор она мне не передала, но у них произошла страшная ссора. Она
заявила, что подаст на развод, что между ними все кончено, что она
попросит мистера Вульфа завершить расследование и добыть доказательства
вины Рэкхема. Характер у миссис Рэкхем был твердый, и она ненавидела,
когда ее пытались обвести вокруг пальца. Но на следующий день она
засомневалась в том, что сказала, будто в самом деле ей хотелось развода.
Потому-то она и решила с кем-нибудь посоветоваться. Думаю, что причина, по
которой она не стала доверяться миссис Фрей...
- Извините, мисс Дарроу, - прервал ее Арчер, - пожалуйста,
придерживайтесь только фактов.
- Да, конечно. - Она посмотрела на Арчера, потом перевела взгляд на
