потянулась к двери, и тут же в бок ему уперелось что-то круглое и твердое.
- Гуня, - сказал Валерий, - сделай милость, - не заставляй меня
забрызгивать твоими кишками мою машину.
"Он меня не убъет, - подумал Гуня. - Не может быть. Он просто хочет
проучить меня, а потом мы вернемся домой". И Гуня стал сидеть тихо, как
замороженная индейка.
Машина свернула вправо. Указатель у поворота извещал, что чуть дальше
в деревне Марушкино производят монтаж шин. Дорога была асфальтированная,
но с выбоинами. Справа стояла гладкая бетонная стена аэропорта, и прямо от
нее, поверх дороги и через осклизлое весеннее поле шла цепочка
предпосадочных огоньков. Огоньки светились в темноте красным. По другую
сторону дороги, за поросшим березами взгорком, виднелось маленькое
полурастаявшее озерцо, - из тех жалких озер, которые все лето покрыты
зеленой ряской и избегают внимания даже самых никудышных рыболовов и
купальщиков. И если сбросить в такое озеро мертвое тело, никто и никогда
его оттуда не вытащит.
Валерий остановил машину и сказал:
- Выходи.
- Сазан, я прошу тебя, не надо. Я же пошутил.
Мимо проехал, подпрыгивая колесами, раздолбанный грузовик.
- Выходи.
- Я больше не буду!
- Ты и так не будешь.
- Ну скажи, что ты пошутил!
- Если я шучу, ты это узнаешь у озера. Выходи.
И Гуня покорно вылез.
- Стань под березкой. Пропусти машину.
Все дальнейшее произошло очень быстро. Сзади из-за взгорка выехал,
помаргивая фарами дальнего света, красный "Рейнджровер". "Рейнджровер" не
тормозил и не сворачивал влево, а просто ехал на остановившуюся машину.
Гуня торчал на обочине, беспомощный, как черепашка, перевернутая на спину.
Валерий понял, что у него очень мало времени. Одной рукой он поставил
машину на нейтралку, а другой выстрелил в Гуню. В этот момент
"Рейнджровер", на скорости 70 км в час, влетел ему в багажник. "Вольво"
подбросило вперед. Рука Валерия дернулась, пули прошили воздух над головой
Гуни, и от одной из них закачался гибкий ствол молодой березки. Валерий
нырнул вниз. Вверху над ним, от сухих автоматных щелчков, стало
разлетаться стекло и приборная доска. Валерий открыл дверцу и скатился под
откос. Рядом, на обочине, двое парней затаскивали Гуню в "Рейнджровер".
Гуня не сопротивлялся. Валерий вынул пистолет и опять стал стрелять.
Кто-то коротко крикнул, грузное тело шлепнулось о лужу, хлопнула дверца
"Рейнжровера". Тот еще раз поддал стоящую перед ним машину, взвизгнул
покрышками, развернулся и припустил прочь.
Валерий вскарабкался на откос и подошел к лежащему - это был не Гуня.
Человек был еще жив: пуля, видимо, попала в живот. Затем Сазан направился
к своей машине. Тяжелый "Рейнджровер" помял багажник, но несильно. Зато
левая подвеска была сломана: машину, пролетевшую метров пятнадцать,
вбросило колесом в глубокую выбоину. Остальное доделали очереди. Валерий
вернулся к раненому и перевернул его, ища выходное отверстие от пули.
Пальто раненого было цело, но когда Валерий задрал его на спине, пуля
выпала и покатилась по асфальту. Она прошла насквозь тело и рубашку, а
перед пальто спасовала. Валерий взял раненого подмышки и запихнул в
машину. Он пошарил под водительским креслом и извлек оттуда большую
стеклянную бутыль с морилкой. Отвертел колпачок и нюхнул, - в нос шибануло
ацетоном. Сазан опять завернул колпачок и хряснул бутылкой о руль. Бутылка
разлетелась. Сазан бросил в вылившуюся морилку зажженную спичку и скатился
под откос. Машина загорелась и взорвалась.
Валерий лег в снег и стал глядеть в небо. В небе, посверкивая
проблесковыми огнями, летел самолет. Летчик, наверное, удивлялся
дополнительному освещению за счет зазевавшегося автолюбителя.
Прошло минут пятнадцать, и на дороге взвизгнули тормоза: из
остановившейся машины выпрыгнул гаишник.
- Что случилось? - спросил он.
- Не знаю, - сказал Валерий. - Я подобрал этого человека на дороге, у
окружной. Он голосовал с большой сумкой. Ну, я его подсадил, а потом он
вытащил нож и велел остановить машину. Я остановился. У меня под ногами
была бутылка, кажется, с морилкой, - уже неделю валялась. Я схватил
бутылку и попытался его ударить. Он увернулся, бутылка разбилась о руль, а
я вытащил ключи и выскочил из машины. Он наклонился и попытался соединить
провода зажигания. Была искра, и вдруг машина загорелась. Я даже не
понимаю, - разве морилка могла загореться?
Гаишник важно ему объяснил:
- Конечно могла, на ацетоновой-то основе.
- Довезите меня до города, - сказал устало Сазан, - хочу подать
заявление.
Когда Сергей очнулся, было уже утро следующего дня. Он лежал в
постели в своей собственной двухкомнатной квартире на Войковской. Жена на
кухне грохотала сковородками, а Иришка настойчиво спрашивала:
- Мама, почему нельзя включить телек?
Сергей устроился на подушках и принялся размышлять о необъятном
человеке, который треснул его по макушке, но ни к каким определенным
выводам не пришел. Жена на кухне включила кофемолку, и Сергею показалось,
что она мелет в кофемолке его голову.
В дверь позвонили, Маша пошла открывать, и вскоре в комнату вошел
мокрый и свежий с дождя Дмитриев.
- Машина Сазана вчера сгорела на тридцать пятом километре Киевского
шоссе, - сказал Дмитриев, - В машине был труп. Сазан лежал рядом и
наслаждался весенней ночью. Гаишникам он заявил, что вышеназванный труп
пытался угнать у него машину и сгорел, нечаяно зажегши разлитую в салоне
морилку. Каковой морилкой, в бутылке, Сазан его подшиб.
Дмитриев развел руками и добавил:
- Труп принадлежит человеку лет сорока-сорока пяти и ни при каких
обстоятельствах не может быть трупом Мефодия Баркина.
- Сукин сын. - сказал Сергей, - Когда вы об этом узнали?
- Сегодня утром, - потупился Дмитриев. - Гаишники были очень добры к
Сазану. Они отвезли его туда, куда он хотел, и там с пониманием отнеслись
к его версии событий. Вызвали из прокуратуры этого... Шадеева, - помнишь
его по делу на Котельнической? Он после этого дела дачу себе купил по
Ярославскому... Сазан сидел на стуле, задрав кверху нос, а Шадеев готов
был лущить для него орехи собственной задницей. Жертву хулиганской выходки
тут же и отпустили.
- Поехали, - сказал Сергей.
- Куда?
- На Киевское.
Но делать на Киевском было уже нечего. Сазан еще утром послал туда
своих людей, и люди его утоптали колесами и ногами все, что не
соответствовало рассказу бандита. Сергей велел обшарить пруд. К пруду
нагнали техники, но не извлекли ничего, кроме старенького трактора,
утопленного, согласно местному преданию, еще при Черненко.
Сергей стоял и смотрел на рыжий скелет машины, торчащей у обочины.
Редкий снег возле места происшествия растаял совершенно, сгорела даже
прошлогодняя трава, и вся дорога вокруг была покрыта рыже-черным хлопьями.
Подъехал кран, и два ругачих мужика стали грузить обгарок на
экспертизу. Сергей вдруг схватил Дмитриева за руку:
- Это не его машина!
- А чья же? - удивился Дмитриев.
- Сазан чаще всего ездит на ореховом "Вольво". А этот "Мерседес" я
видел вчера во дворе, - у него еще бампер погнут. Это на нем уехал
Городейкий. Они подменили машину.
Железный остов качался в воздухе и хлопал искореженной дверцей.
- Сегодня ночью, - сказал Сергей, - после того, как Сазана отпустили,
он приказал сжечь другую машину и подменить ей первую, ту, что сгорела
здесь вечером.
- Но зачем?
- Не знаю. Может быть, первая машина была вся в дырках от пуль, как
голландский сыр, или выглядела так, словно по ней проехал танк. В общем,
при ближайшем рассмотрении вид этой машины никак не согласовывался с
басней от Сазана. И они подменили машину.
С места происшествия Сергей поехал в морг. По дороге они попали в
пробку, и голова Сергея окончательно превратилась во взрывающуюся
сверхновую. Разговор с судмедэкспертом не принес лейтенанту никакого
морального удовлетворения.
- Вы уверены, - сказал Сергей, - что это не Мефодий Баркин?
- Ваш коллега уже приносил мне досье и рассказал о вашем деле. Должен
вас разочаровать: этот человек был на семь сантиметров длинней Баркина и
на двенадцать лет старше.
- Мистика какая-то, - сказал Сергей. - Бандит уехал с одним
человеком, которого собирался убивать, а в машине сгорел совсем другой
человек.
- Нда, - сказал эксперт, - у бандитов, конечно, странная логика, но я
на месте этого Нестеренко не стал бы привлекать к себе внимания, устраивая
дополнительное освещение возле посадочной полосы.
- А от чего умер человек в машине? - спросил Сергей.
- Он сгорел. Я могу вам ручаться, что у него не была пробита голова
или прострелен позвоночник, и ни за что другое.
- Он мог быть застрелен?
- Он сгорел живьем. Это показывает анализ легких: он дышал, когда
горел. Он мог быть ранен в любые внутренние органы, при условии, что пули
прошли насквозь.
Сергей вышел из морга злой, как побитая собака. Тринадцатый век!
Небось в тринадцатом веке не определяли по костям возраст убитого. Небось
в тринадцатом веке Сазана бы замели за убийство человека, с которым он
уехал... "Вот и получаются, что они пользуются всеми преимуществами
тринадцатого века, а мы страдаем ото всех недостатков современной науки".
- мелькнуло у милиционера.
В 12:00 Сергей явился к Захарову. Он доложил о происшествии. Он
сказал о том, что Сазан подменил машину и потребовал ордера на арест
Сазана и обыск в его офисе.
- Основание?
- Убийство на Киевском.
- Сазана уже отпустили.
- Его отпустили за взятку, - сказал Сергей. - Это черт знает что
такое! Можно убить человека, сжечь его вместе с машиной, и заявить, что
это бродяга, который хотел угнать твой автомобиль! Хотел бы я посмотреть,
какой это бродяга выкинет из автомобиля Сазана!
- Я ничего не могу сделать, - сказал Захаров, - мертвец в машине -
это не Баркин.
- Дайте ордер на обыск. Мы найдем у Сазана достаточно оружия, чтобы
вооружить батальон.
Захаров отогнул занавеску начальственного кабинета и молча глядел в
окно.
- Какая слякоть, - вдруг сказал генерал. - Знаешь, Сережа, когда я
был маленький, я ужасно страдал от российского климата. Я думал: "Какие
глупые эти взрослые, что каждый старается натопить свою квартиру. Когда я
стану большим, я изобрету такое отопление, которым можно будет отопить
сразу весь мир". Я стал большим и понял, что, если изобрести такую печку,
от нее полмира исчезнет под водой".
На столе Захарова зазвонил телефон. Захаров поднял трубку, послушал
минут пять, положил ее и сказал Сергею:
- В доме по Большой Петровской убийство. Езжай-ка туда и найди мне к
вечеру убийцу.
- А кто будет заниматься Сазаном?
- Либо ты не занимаешься Сазаном, либо ты не работаешь в милиции.
Сергей поехал на Большую Петровскую. На Большой Петровской в луже
крови лежал хозяин квартиры, сильно изорванный взорвавшимся у него под
носом зарядом. В соседней комнате спала пьяная неповрежденная жена, и в
коммуналке напротив сказали, что вчера жена пила с Мишкой Лесных, который
работает слесарем в жилконторе. Поехали в жилконтору, узнали, что Лесных
живет в третьем доме, в десятой квартире, выломали дверь десятой квартиры
и взяли слесаря.
Это было хорошее убийство. Такие убийства нравятся всем, кроме
потерпевшего. Такие убийства раскрываются за три часа и украшают
милицейскую отчетность. Страшно себе представить, как выглядела бы
раскрываемость преступлений в российской милиции, если бы не убийства, в
которых пьяные мужья убивают пьяных жен, пьяные жены - пьяных мужей,
племянники - теток, и пьяные слесаря - своего же брата-рабочего,
повстречавшегося им в темном переулке и принятого ими за агента мирового
империализма. У прогрессивных западных социологов есть теория, согласно
которой убийца таким образом выражает свой протест против хозяев жизни,
поставивших его в этакие бесчеловечные условия. Но российская милиция не
так прогрессивна. Она знает, что слесаря, выражая протест против хозяев
жизни, убивают почему-то не хозяев жизни, а таких же затюканных жизнью
людей.
Чтобы раскрыть убийство на Большой Петровской, Сергею понадобилось
ровно два с половиной часа. Слесаря, тепленького, Сергей привез в кабинет,
и он долго и подробно рассказывал, как он пил со своей жертвой, и как тот
вдруг начал оскорблять его нецензурными словами. Тогда слесарь сказал, что
сходит еще за водкой, и действительно сходил за водкой. Кроме водки, он
принес с собой пачку аммонита и зажигательный шнур, и когда хозяин
наклюкался, поджег шнур, придавил его пачкой, и оставил все это на столе.
На вопрос, откуда он взял аммонит, слесарь чистосердечно разъяснил,
что неделю назад у него в квартире проживал какой-то военный, по
квартплате в две бутылки водки ежедневно. Военному вроде как выдали
жалованье натуральным продуктом, и этот военный приехал в Москву продать
натуральный продукт. А слесарь заныкал у него две пачки. А может, и не
военный. Может, геолог.
Слесарь совершенно не понимал, что сделал что-то плохое. От него
омерзительно пахло блевотиной и водкой.
Шел второй час допроса, когда на столе Сергея зазвонил телефон.
Сергей поднял трубку, и приятный женский голос сказал:
- Лейтенант Тихомиров? Это говорит секретарь Анатолия Михайловича
Марчука, директора правления "Александрии". Он будет рад, если вы сможете
быть в банке в девятнадцать ноль ноль.
В девятнадцать ноль ноль Сергей вошел в знакомый кабинет. Директор
поднялся и пошел ему навстречу. На нем был красивый кашемировый костюм от
г-на Грекова, который стоил больше годовой зарплаты Сергея, и скромный
галстук, стоивший не более двух месячных зарплат. Директор порозовел и
оправился, и глаза его за стеклами очков бегали весело, как сытые мыши.
В кабинете находился еще один человек, - в ослепительно,
неправдоподобно белой рубашке, в светлых отутюженных брюках и пиджаке в
крупную клетку. У Сергея было впечатление, что он его где-то видел в
одностороннем порядке, по телевизору.
Вошла секретарша, принесла кофе и булочки.
Кофе был не такой вкусный, как у Сазана. Сазан варил кофе сам, а
этот, наверное, много раз воровали по пути до директорского кабинета.
Директор завел довольно длинную речь. Минут через пять Тихомиров
понял, что это была речь о достоинствах нашей российской милиции. Через
десять минут он спросил:
- Сазан вымогал у вас деньги или нет?
- Я помнил все это время о вашем предложении, Сергей Александрович, -
сказал директор, - но я не мог ничего вам ответить, не посоветовавшись с
другими членами совета директоров. Дело в том, что вся история гораздо
сложнее и не сводится к вульгарному вымогательству. В конце концов, мы
крупный банк, у нас в охране четыреста человек.
История началась месяцев пять назад, когда один из мелких московских
банков, "Ангара", вдруг, как снег на голову, заявил, что мы должны ему
сорок миллиардов рублей. Это нас удивило, потому что мы бы никогда не
вздумали обратиться с просьбой о ссуде к мелкому коммерческому банку, для
которого такая ссуда во много раз превышает уставной капитал банка. Мы
прежде всего удивились: откуда "Ангара" взяла такие деньги. Мы тогда не
знали, что за "Ангарой" стоял большие деньги Сазана, и что они
действительно прошли через наше отделение в Зеленограде. Но об этом позже.
Сейчас "Ангара" уверждает, что она-де взяла деньги под разорительные
проценты у других финансовых структур. Но я очень сильно сомневаюсь, что
"Ангара" кому-то чего-то должна, хотя бы потому, что ни один банк в
здравом уме не должен ссужать другому банку, сколь угодно высокой
категории надежности, сумму, в сущности, превышающую не только уставной
капитал, но и активы банка.
Мы ответили, что не заключали ничего подобного, и взялись за
проверку. В скором времени мы обнаружили, что наше отделение в Зеленограде
действительно заняло у "Ангары" эту сумму. Всю операцию проведела менеджер
отделения Аделаида Герина, и госпожа Герина, к моменту нашей проверки,
скрылась бесследно. В этот момент мы еще не понимали всего ужаса стоящей
перед нами ловушки. Мы решили, что госпожа Герина попросту присвоила эти
деньги. По счастью, банк не нес ответственности за ее действия. Дело в
том, что подобные займы требуют разрешения высшего руководства. Их не
может утвердить ни глава филиала, ни кассир у окошечка, ни уборщица в
директорском кабинете, - никто, кроме Совета Директоров. Естественно, что
Герина не представляла нам этих бумаг. А тот факт, что "Ангара" не
потребовала утвеждения займа высшим руководством, давал повод обвинить в
финансовой небрежности саму "Ангару".
"Ангара" несколько раз подавала на нас в суд, она выиграла четыре из
пяти процессов, и сумма, взыскивающаяся с нас, возросла до восьмидесяти
миллиардов. Мы отказывались платить не потому даже, что не желаем нести
ответственность за хищение, совершенное нашим работником, а потому, что мы
полагали, что это хищение не произошло бы, если бы "Ангара"
продемонстрировала минимальную финансовую компетентность.
Возможно, если бы мы не проявили упорства и подчинились решениям
суда, все бы кончилось хорошо. Мы бы потеряли сорок, или пятьдесят, или
сколько миллиардов, потеряли бы репутацию, - но этим бы все и кончилось.
Но мы решили бороться до конца, и тогда банк "Ангара" решил поставить все
точки над "i".
На прошлой неделе в состав банка вошло два новых члена правления:
Нестеренко и его главный зам по финансам. Нестеренко пришел сюда и
потребовал выплаты займа. Как вы поняли, он угрожал лично мне и моей
семье. При этом и речи не шло о вымогательстве! Ирония состоит в том, что
речь идет о выполнении решения суда Российской Федерации. Я не могу
передать ему меченые банкноты, как вы это мне предложили!
И тогда нам открылся истинный характер займа от "Ангары" и истинная
причина ее небрежности. У нас нет сомнения, что банк с самого начала
действовал по указанию уголовника, и что управляющая Зеленоградским
отделением участвовала в этом преступном сговоре. Деньги были. Деньги
прошли через Зеленоградское отделение, этого мы не можем отрицать. Затем
госпожа Герина сняла деньги со счета, разделила их с "Ангарой" и стоявшими
за ней уголовниками, и сбежала. "Ангара" не требовала санкции высшего
руководства банка на займ не по неопытности, а по злому умыслу. Когда
прошло несколько месяцев, "Ангара", давно, заметьте, получившая свои
деньги обратно, потребовала вернуть их с процентами!
Сергей молча слушал. Он чувствовал себя не на месте в этом кабинете.
Десятиметровый стол, за которым он сидел, не поместился бы в его квартирке
на Войковской, даже если раскрыть дверь на балкон.
Как видите, - заключил директор, - это не банальный случай рекета.
Нас кинули, и еще как кинули, - но на стороне "Ангары" четыре из пяти
судебных постановлений. Нарушающей закон стороной является наш банк.
Спрашивается, чем может помочь нам милиция?
И банкир развел руками.
- Кто такая Аделаида Герина? - спросил Сергей.
И тут впервые подал голос человек, сидевший сбоку.
- Дипломированный выпускник экономического факультета МГУ. Работник
Министерства Внешнеэкономических связей, одна из моих лучших сотрудников.
Человек горестно развел руками и добавил:
- Меня зовут Анатолий Севченко, и я не принимаю здесь решений, - но
это я рекомендовал в банк Герину. Поэтому, конечно, я чувствую свою
ответственность за все происшедшее.
- Герина москвичка?
- Да.
- Она когда-нибудь жила в провинции?
- Насколько я знаю, нет.
- Как велики шансы, что она покинула Москву?
- Она могла уехать в Англию, у нее там сын. Но вряд ли Нестеренко
захочет выпустить ее из-под своего колпака.
- Хорошо, - сказал Сергей, - если Герина в Москве, я найду ее. Я
думаю, что любой суд, выслушав ее показания, изменит свою точку зрения на
то, что случилось.
5
Прошло два дня.
Директор банка "Александрия" ужинал в своей московской квартире, в
кругу семьи, когда вошедший охранник доложил, что внизу перед подъездом
стоит человек в милицейской форме и называет себя помошником Сергея
Тихомирова.
Банкир распорядился пустить милиционера, предварительно изъяв у него
оружие. Молодой сержант вошел в гостиную, поздоровался с семейством и
сказал:
- Мы нашли Аделаиду Герину. Лейтенант просит вас срочно приехать.
Банкир побоялся ехать в милицейской машине, и они с Дмитриевым сели в
белый "Линкольн". Впереди, распугивая редкие ночные машины, помчалась
синеглазка.
Машина приехала к желтому двухэтажному домику, который показался
директору слишком маленьким для тюрьмы. У двери домика стоял милицейский
рафик, и возле рафика, подпрыгивая и размахивая руками от холода, ждал
Марчука Сергей.
Они спустились вниз на старенькой грузовом лифте и пошли по
бесконечному коридору, выложенному свекольного цвета кафелем. Коридор
кончился черным и пустым залом с лампами дневного света под потолком.
Большая часть ламп не работала, а те, что работали, немилосердно урчали.
Вокруг было холодно, и стоял отвратительный запах. В дальнем конце зала
распахнулась дверца, и человек в белом халате вывел через дверцу тележку,
на которой лежало что-то, покрытое белой простыней.
Сергей сдернул простыню.
- Она?
Банкир сглотнул.
- Да, - сказал он, - она... Только шея.
- Да, шея у нее при жизни была целая, - согласился Сергей.
Они отправились обратно, и парень в белом халате поволок за ними
тележку. Обратно на грузовом лифте они ехали с покойницей, места оказалось
мало, и пальто банкира несколько раз коснулось несвежей простыни. У выхода
парень подхватил Герину подмышки и переложил на носилки. Паренек и Сергей
вынесли носилки и затолкали их в рафик.
- Поехали отсюда, - сказал Сергей.
В рафике было тепло и влажно, и Сергей показал скорчившемуся на
сиденье банкиру бутылку:
- Хотите водки?
Банкир кивнул. Сергей налил четверть стакана.
- Но, - сказал банкир, - я решил, что она жива. Что вы арестовали ее.
Сергей пристально наблюдал за банкиром.
- Вы огорчены?
Банкир выпил и сказал:
- За последние несколько месяцев самый частый сон, который я видел, -
это как я сижу и душу эту самую бабу. Но арест этой женщины был для банка
единственной надеждой избежать потери большой суммы и еще большей потери
лица. Теперь этой надежды не осталось.
Сергей налил ему еще. Банкир снова вылакал все до дна и спросил:
- А где ее нашли?
- У кольцевой дороги, в кустах. Ее убили около тридцати двух часов
назад из девятимиллиметрового пистолета иностранного производства. "Глок",
наверно. Два выстрела в грудь и шею, и контрольный - в голову. На теле нет
никаких следов борьбы, - видимо, убивали люди, которым она доверяла. Тело
сразу погрузили в какое-то тесное пространство, вероятно, багажник
автомобиля, - и ночью отвезли на место. Собственно, Сазан мог сделать так,
чтобы труп исчез бесследно, но он решил вас напугать, в воспитательных
целях.
На банкира было страшно смотреть. Он был белый, как исподняя кожура
апельсина.
- Он меня напугал, - сказал банкир.
- Будете платить?
- Да. Спасибо вам за помощь, лейтенант.
Тут они доехали до отделения, и банкир привстал. Ему явно хотелось
вернуться в свою машину.
- Если бы не эта моя помощь, женщина была бы жива. Сазан убил ее,
узнав, что ее разыскивает милиция.
- Вам не чинят препятствий в ваших розысках?
В глазах Сергея мелкнула едва уловимая усмешка.
- Нет. С тех пор, как мы с вами виделись, мне больше не чинят
препятствий.
Тем же вечером к московскому дому банкира подъехало три машины, и
через минуту из подъезда раздался звонок.
Охранник наклонился к домофону и спросил:
- Кто там?
- Сазан.
Ошарашенный охранник посовещался с банкиром и сказал:
- Вас пустят только в наручниках.
- Хорошо.
Когда Сазан, в наручниках и в сопровождении трех охранников, вошел в
широкую, отделанную орехом гостиную, у банкира мелькнула безумная мысль:
вот приказать его застрелить. Сейчас. Но это было невозможно. Люди Сазана
разнесут дом в щепки. Кто знает, что там, в этих трех машинах, которые
ждут внизу? Может, у них гранатометы в багажнике.
- Вы будете платить? - спросил Сазан.
Банкир сидел не совсем живой.
- Нет, - заученно ответил он. - Банк устраняется от этого вопроса.
Вот вам телефон, - позвоните по нему. Как вы там договоритесь, так я и
поступлю.
И банкир положил на стол бумажку. Сазан поискал глазами телефон,
подошел к журнальному столику и, неловко зажав плечом трубку, принялся, к
ужасу банкира, набирать номер.
- Алло, - сказал он, - это Валерий Нестеренко. Мне порекомендовали
позвонить вам.... Да... Да... Прекрасно... Послезавтра, 23:10... До личной
встречи.
Сазан подчернул слово "личной".
Сазан положил трубку и пошел прочь из квартиры.
- Э-э... Валерий Игоревич, - сказал банкир. - погодите.
- Да?
- Вы понимаете, что я тут не при чем. Банк со своей стороны был бы
готов выплатить ссуду...
- Живи спокойно, вобла, - сказал Сазан. - Никто тебя не зарежет.
На следующее утро, когда Сергей вошел к начальству, начальство, с
уголовным делом в руках, гонялось за тараканом. Генералу все никак не
удавалось пришибить таракана, и к тому же Захарову мешала кошка, любимица
всего отделения, которая тоже проявляла по отношению к усатому гостю
величайшее любопытство. Наконец таракан сдуру залетел под стекло на
письменном столе, генерал нажал на стекло, и таракан растекся бурым пятном
между стеклом и списком телефонов отдела.
Захаров сел в кресло, вынул бутерброд и разделил его между собой и
кошкой. Кошке досталась колбаса, а Захарову - хлеб с маслом.
Захаров повернулся к Сергею и помахал отчетом об убийстве Гериной.
- Какая сволочь, - сказал Захаров, - убить бабу, затолкать в
багажник... Ты знаешь, она, оказывается, была беременна - на втором
месяце.
- А как я это свяжу с Сазаном?
- Но должны же быть зацепки!
- Люди Сазана разыскивали Герину, - одного по фотографии опознала
соседка.
- Кого?
- Мишку Крота, который и так в розыске.
- Ну и отлично!
- Что отлично? Этого мало, чтоб обвинить Сазана в убийстве.
- Из чего она убита?
- Глок-семнадцать. Две пули прошли насквозь, но одна застряла в
позвоночнике.
- Хорошее оружие. Интересно, выкинул его Сазан или нет?
Сергей молчал.
- Как ты думаешь, - спросил вдруг генерал, - если обыскать офис
Сазана, может быть, мы найдем этот пистолет?
- Иван Афанасьевич, - сказал Сергей, - я ведь просил три дня назад
санкции на обыск у Сазана, и вы отказали. А теперь сами предлагаете.
Захаров вдруг рассердился.
- А ты из себя дурака не строй. Если бы ты мне сказал, что знаешь,
что делаешь, - разве я бы тебе отказал? А то он строит из себя Гдляна за
чужой счет. А потом мне звонят и начинают, что вот давно пора иметь
показательный процесс с крупным бандитом, и что это я мешаю доблестному
Тихомирову, - и ты думаешь, ты ставишь меня в приятное положение?
- Понятно, - сказал Сергей. - Больше не буду.
- Держи свой ордер, - сказал генерал.
Получив ордер, Сергей погрузил в автомобили шестерых оперативников и
поехал на Цветной. Фирма Сазана располагалась за некрашеной подворотней,
на которой имелся указатель: "Мелкооптовый склад "Кредо-трейд" - во дворе.
Сдаем площадь. тел. 202-74-15"
Обитая свежим цинком дверь склада была приоткрыта: из нее выносили
картонные коробки и грузили в пикапчик. Тут же, во дворе, стоял пяток
иномарок и новая, с иголочки, машина Сазана. На этот раз это был белый
БМВ.
Милицейские машины подъехали одновременно с двух сторон проходного
двора, и третья машина блокировала черный ход. Милиционеры высадились из
машин и положили грузчиков и водителей на землю, а Тихомиров спустился в
склад.
Дмитриев привел понятых, чтобы Сазан не жаловался, что милиция украла
у него половину банок с майонезом. Двое пенсионеров с любопытством вертели
головами, оглядывая ярко освещенный подвал, перегороженный в самом начале
столом с бумагами и телефонами, и уходящие вдаль штабеля ящиков.
Первым делом обыскали присутствующих, - вытащили три газовых
пистолета, на которые наверняка имелось разрешение, старый ТТ и несколько
ножей. Из-под мышки самого Сазана был извлечен "Таурус" тридцать восьмого
калибра.
- Где взял? - спросил Тихомиров, помахав револьвером под носом
Сазана.
- В ГУМе купил. Трояк стоил.
- Для чего?
- Для самообороны. Вы же знаете, лейтенант, какие сейчас времена для
предпринимателей, - мафия на каждом шагу.
Понятые согласно закивали головами и заволновались от сострадания к
молодому хозяину склада.
Началась длинная и утомительная канитель: милиционеры вскрывали
коробку за коробкой импортных сигарет, ящиков с коньяком, испанским
печеньем, финским майонезом в поллитровых банках, оливками и паштетами,
шоколадными наборами и пальмовым маслом. Прошел час, начался другой -
обыск пока не давал никаких результатов, и Тихомиров занервничал.
- Да что же они такое натворили? - полюбопытствовал
понятой-пенсионер.
- А ничего, - сказал Сазан.
Чизаев с видимым усилием переставил на пол ящик с поллитровыми
банками голландской сгущенки, осмотрел его и взялся за новый ящик. Сергей
повернулся к понятым.
- Кофе хотите? Где у вас тут вода, Нестеренко?
- Первая дырка направо.
