Детектив

край кровати, нервно закурила сигарету. Малко жестом приказал ей встать  и
увел на балкон, после чего закрыл дверь в комнату.
     - Здесь есть микрофоны, да? - спросил он.
     Она опустила голову. Ее молчание было красноречивее громкого  "да"...
Он поставил ее спиной к перилам и пристально взглянул в  лицо.  Ночь  была
теплая и светлая. Малко легко различал ее черты.
     - Почему вы работаете на СНБ? - тихо спросил он.
     Фуския не ответила. Малко запоздало подумал,  что,  в  сущности,  это
неважно, к тому же на подобный  вопрос  слишком  сложно  ответить  в  двух
словах.
     - Вас попросили познакомиться со мной? - продолжал он.  -  Вы  знали,
что я не Хельмут Ламбрехт...
     Она наклонила голову.
     - Вы знали, что меня попытаются убить в "Террасе", -  резким  голосом
проговорил он.
     На этот раз она энергично замотала головой.
     - Нет, нет, клянусь вам!
     - Вы не случайно привели  меня  туда.  -  Он  словно  не  услышал  ее
возгласа. - Вы сами выбрали место. Вы говорили со мной о Ламбрехте,  зная,
что я с ним знаком, что я разоблачу вашу ложь,  если  поговорю  с  немцем.
Значит, вы были уверены, что я не вернусь.
     - Я не знала, что вы знакомы с Ламбрехтом, - запротестовала Фуския. -
Клянусь вам. Мне сказали, что вас просто припугнут. И все.
     - Кто сказал?
     Она молча опустила голову. Малко подождал несколько секунд перед тем,
как продолжить, стараясь определить границы ее покорности. Это - как сеанс
гипноза. Есть барьеры, которые не уберешь. Во  всяком  случае,  не  сразу.
Перевербовка  агентов  -  целое  искусство.  Даже  если  имеешь   дело   с
тропическим агентом.
     - Почему меня хотели припугнуть? - настаивал он.
     - Не знаю.
     Тут она, конечно, говорит правду. Она ответила быстро, не раздумывая.
Итак, даже не зная,  что  он  собирается  делать,  СНБ  и,  возможно,  КГБ
стремятся лишить его уверенности в себе. Вывод  только  один:  они  хорошо
знают, кто он...
     - Вы знаете, кто я, Фуския? - поинтересовался он умышленно мягко.
     Ужас мелькнул в больших карих глазах.
     - Мне сказали, что вы  американский  шпион,  -  очень  тихо  ответила
молодая женщина. - Агент ЦРУ.
     По крайней мере, ситуация ясна. Малко холодно улыбнулся.
     - Точно, Фуския. Я агент ЦРУ. И я опасен. Я могу стать очень  опасным
и для вас, если вы не будете делать то, что я скажу.
     - Но я не могу ничего сделать! - простонала Фуския. - Вы  не  знаете,
что такое - жить в Сомали. Я не могу даже покинуть страну.  Иначе  потеряю
все, что имею.
     Обычная история.
     - Фуския, - сказал Малко, - вы можете мне помочь. Террористы, которые
похитили семью американского посла, прячутся где-то  в  Могадишо.  Я  хочу
знать, где.
     - Я не знаю, - прошептала мулатка. Явно  перепуганная.  Шум  дансинга
долетал до них из сада. Прямо под окном какая-то парочка бурно  обнималась
под манговым деревом.
     - Вы должны узнать, - повелительно произнес Малко.
     - Как, по-вашему, я могу узнать такое? -  вздрогнула  Фуския.  -  Это
тайна.
     Малко внимательно наблюдал за ней. Он боялся слишком сильно давить на
женщину.  Впрочем,  она,  наверно,  действительно  не  могла  ответить  на
заданный вопрос. Но, надо думать, благодаря ей у  него  будет  возможность
кое-что проверить.
     - Есть кто-нибудь внизу, в отеле, кто следит за мной? - спросил он.
     - Не в это время, - сказала она неуверенно. - Не думаю.
     Конечно, раз она с ним. "Товарищ" Муса должен немного передохнуть.
     - Отлично, - решил он, - мы с вами отправимся в город, как будто едем
к вам.
     - Но я не могу, я не...
     - Мы к вам не поедем, - уточнил Малко. - Вы  меня  оставите  в  одном
месте.
     - Как хотите, - покорно согласилась Фуския.
     Она выглядела выбитой из колеи  и  смирившейся.  Малко  понимал,  что
необходимо ее перевербовать полностью. Что для этого все средства хороши.
     - А перед уходом,  -  он  ухмыльнулся,  -  я  успокою  тех,  кто  нас
подслушивает.
     Он открыл балконную дверь и толкнул Фускию прямо на кровать.
     - Снимай платье, - громко приказал он.
     Фуския отколола брошку, на которой  держались  голубые  шелка,  сняла
платье, аккуратно сложила его на стуле и осталась в  одних  туфлях.  Затем
она во весь рост растянулась на постели. Как только  Малко  разделся,  она
нежно прижалась к нему, умело лаская пальцами член. Сначала еле  касалась,
поглаживала пальцами, дразнила и в конце концов  обхватила  древко  обеими
руками, страстно заворковав. Затем она приблизилась и взяла его в рот.  Не
стремясь доводить Малко до экстаза. Один из ее сосков ритмично терся о его
бок. Она заколыхалась взад и вперед. Он погладил  ее  по  спине.  На  коже
цвета  кофе  с  молоком  выделялась  чрезвычайно  изящная  родинка.  Малко
наслаждался зрелищем этого цветущего тела. Как  и  каждый  раз,  когда  он
подвергался опасности, ему бешено хотелось заниматься любовью.  Он  бросил
Фускию на спину, навалился на нее и проник в нее до такой степени, что  их
кости застучали друг о друга.
     Тотчас же ноги мулатки обвились вокруг его  спины.  Он  почувствовал,
как острые каблуки лодочек вдавились в кожу, но, что  любопытно,  боли  не
ощутил. Таз Фускии мягко двигался под  ним.  Она  закинула  голову  назад,
прерывисто, с присвистом дыша, в приоткрытом рту виднелось розовое небо.
     - Да, да, иди в меня, - прорычала она. - Насилуй! Глубже!
     Он подчинился,  теряя  мало-помалу  ясность  ума.  Вдруг  он  испытал
какое-то дополнительное ощущение.  Внутренние  мышцы  Фускии  напрягались,
прижимаясь к нему, во все убыстряющемся ритме.  Весь  ее  живот  сотрясало
яростное желание. Она молчала. Ощущение было таким острым,  что  он  излил
сперму, даже не осознав этого. Как будто невидимая  рука  грубо  раздавила
грушу на животе.
     Фуския  на  долю  секунды  застыла,  обхватив   внутренними   мышцами
максимально глубоко сидящее в ней его мужское  начало.  Она  благодарно  и
томно посмотрела на Малко.
     - Ты хорошо трахаешься.
     Малко откинулся на бок, все еще  оставаясь  в  ней.  Фуския  еще  раз
дернулась, поморщившись, отодвинулась и, не теряя времени,  схватила  член
губами.  Лежа  с  закрытыми  глазами,  она  дала  ему  войти  в  горло.  С
благоговением, не спеша, все еще вздрагивая тазом. Спустя довольно  долгое
время, видя, что он не в  состоянии  воздать  ей  должное,  она  перестала
ласкать  его  и  легла  на  спину.  Не  удивительно,  что   она   пережила
деколонизацию. Ее браслеты оставили следы на спине Малко. Она улыбнулась:
     - Мне надо возвращаться.


     - Красиво, правда? - спросила Фуския, стараясь говорить потише.
     - Великолепно, - заверил Малко.
     Четверть часа назад они вышли из "Джаббы", никого не  заметив,  кроме
спящего ночного сторожа.
     Малко попросил Фускию отвезти его в  верхнюю  часть  города,  на  виа
Ихран. Им не встретилось ни одной машины. По знаку Малко Фуския остановила
"фиат".
     С того места, где они находились, виден был весь  Могадишо  с  темной
полосой моря внизу. Город был выстроен на пологом склоне,  спускавшемся  к
Индийскому океану. Внизу раскинулся старый город с  живописными  улочками,
портом, оштукатуренными домами. Фуския обернулась к Малко.
     - Что вы будете делать? - спросила она.
     - Это моя проблема, - сказал Малко. - Как вы  думаете,  вам  прикажут
продолжать видеться со мной?
     - Но я в любом случае хотела бы еще увидеться с вами, -  двусмысленно
улыбнулась Фуския. - Вы можете прийти завтра в мой  ресторан  "Кроче  дель
Суль". Прошу прощения за сегодняшний вечер, клянусь, я не виновата.
     - Ладно уж, - сказал Малко. - Следите только за тем, чтобы не сказать
лишнего.
     Его рука пробежала по голубой ткани вдоль твердых, как черное дерево,
ляжек,  затем  поднялась  вверх,  повторив  линию  груди.   Фуския   резко
вздрогнула, и ее губы потянулись к губам Малко.  Твердый  горячий  язык  с
силой уперся в его зубы.
     От долгого, затяжного поцелуя они едва не задохнулись.
     - До  завтра,  -  наконец  сказал  Малко.  Он  выпрыгнул  из  машины,
захлопнул дверцу и не спеша направился прочь. Он был почти уверен, что  за
ними никто не следил. Малко остановился у  стены,  подождав,  пока  "фиат"
тронулся и покатился по длинному проспекту, спускающемуся к морю.
     Любопытная женщина, эта Фуския. Будущее покажет, насколько прочно  он
ее перевербовал.
     Он попытался  сориентироваться,  поискал  точку  отсчета  на  большом
проспекте,  вдоль  которого  располагались  вперемежку  виллы  и   ужасные
современные постройки. Как сказал Ирвинг  Ньютон,  ему  надо  найти  отель
"Таалех",  который  можно  узнать  по  огромной   ротонде.   Штаб-квартира
террористов из ФОПС находилась прямо  напротив.  Продолжая  спускаться  по
проспекту, он наконец увидел метрах в  трехстах  впереди  возвышающуюся  в
полутьме ротонду. Все было спокойно, проспект абсолютно пуст. Он дошел  до
отеля и взглянул налево. Сразу за пустырем,  посреди  сада  одиноко  стоял
современный двухэтажный дом со светлой  штукатуркой.  Деревянный  забор  и
железная решетка отгораживали его от улицы. Свет нигде  не  горел.  Позади
были еще дома, без садов, затем сворачивающая направо дорога,  по  которой
он пошел. Немощеная и пустынная.
     Ему понадобилось  несколько  минут,  чтобы  сориентироваться.  Дорога
оказалась длиннее, чем он предполагал. В конце концов  он  очутился  возле
здания ФОПС, от которого его отделяла деревянная ограда. Он перелез  через
нее и снова попал на пустырь. В глубине была еще  одна  стена,  окружавшая
виллу террористов. Бегом он пересек пустое пространство между оградами. Он
дорого дал бы за то,  чтобы  здесь  присутствовали  Крис  Джонс  и  Милтон
Брейбек со своей артиллерией. Сейчас он чувствовал себя совершенно голым и
безоружным.
     Запыхавшись, Малко добежал до стены  и  прислушался.  Тишину  нарушал
только лай бродячих собак, как в любой арабской деревне.
     Очень медленно он  полез  вверх  по  деревянной  стене,  цепляясь  за
неровности. Добравшись до верха, он застыл в неудобной  позе,  внимательно
рассматривая внутренний двор резиденции ФОПС. Вокруг было  темно  и  тихо.
Дом находился в полусотне метров от него. Посреди сада возвышалась мачта с
флагом джибутийских автономистов.
     Собаки продолжали лаять. Сгруппировавшись, Малко  спрыгнул  вниз,  на
землю, упал на руки и быстро поднялся. На этот раз он предпочел  бы  иметь
при себе оружие. От дома его отделяло абсолютно открытое пространство.  Он
осторожно двинулся вперед. Наконец он коснулся стены дома и, прижавшись  к
ней, постарался слиться с серым камнем.
     Все-таки он был доволен. Всего  несколько  часов,  как  он  прибыл  в
Могадишо, а уже за  работой.  При  небольшом  везении  дело  пойдет  очень
быстро.  Если  бы  он  установил  место,  где  содержатся  заложники,  то,
наверное, было бы достаточно прийти прямо днем с несколькими дипломатами и
устроить осаду. Власти не смогут противостоять дипломатическому корпусу  и
будут вынуждены отпустить заложников.
     Дом довольно большой, двухэтажный. Заложников вполне  могли  спрятать
именно здесь. Он медленно пошел вокруг здания, изучая каждое окно и  льстя
себя  безумной  надеждой  организовать  побег...  Он  не   знал,   сколько
террористов ФОПС находится  в  штаб-квартире.  Но  если  бы  удалось  туда
проникнуть, появился бы маленький шанс добраться до заложников.  Обитатели
дома явно не ожидают внезапного нападения.
     Проблема  состоит  в  том,  что  у  него  нет  даже  палки.  Придется
пользоваться всем, что попадется под руку. Эх, ему  бы  сейчас  автомат...
Люди из ФОПС, по-видимому, очень уверены в себе, раз с тыла  дом  даже  не
охраняется.
     Когда Малко  был  буквально  в  метре  от  угла  фасада,  со  стороны
проспекта  послышался  шум   машины.   Она   остановилась   перед   домом,
пронзительно взвизгнув тормозами. Почти тотчас же последовал сильный  стук
в ворота и чей-то голос стал кого-то звать по-сомалийски.
     Малко показалось, что у него останавливается сердце.  Этот  грохот  в
такой поздний час не предвещал ничего хорошего... Стук продолжался.  Вдруг
перед  домом  зажегся  фонарь,  осветив  пространство  между  решеткой   и
крыльцом.  Дверь  открылась,  из   нее   вышли   два   негра,   размахивая
чехословацкими автоматами "скорпион", и стали через решетку  с  угрожающим
видом вглядываться в  ночных  визитеров.  Между  ними  состоялся  короткий
диалог, после чего один из двух негров подошел к воротам и под  прикрытием
автомата своего товарища открыл их. Перед тем, как спрятаться, Малко успел
увидеть мундир цвета хаки.
     Интуиция никогда не обманывала Малко. Его попытка использовать Фускию
не увенчалась успехом. У  входа  происходила  оживленная  дискуссия  между
пришедшими и хозяевами виллы. Он чувствовал, что говорят о нем.  Счет  шел
на секунды.
     Малко рванулся назад. Не успев пробежать десяти метров, он услышал за
спиной топот бегущих ног и крики.
     Он обернулся и увидел две  фигуры.  Инстинктивно  Малко  бросился  на
газон и покатился.
     Раздалось  стаккато  "скорпиона",  вокруг   него   засвистели   пули,
застревая в ограде, отчего у  Малко  задрожали  барабанные  перепонки.  Он
резко выпрямился, услышав, что  стрелок  перезаряжает  автомат.  Отчаянным
прыжком достиг ограды и перелез через  нее,  судорожно  напрягая  мышцы  и
ожидая, что его вот-вот разнесут пули.
     На самом деле  следующая  автоматная  очередь  угодила  в  деревянную
ограду, а он свалился на землю с другой стороны.
     Как безумный, он бросился бежать в темноту. Скатился  по  тропинке  в
сторону моря. Отель "Джабба"  находился  примерно  в  трех  километрах  на
юго-восток.  Малко  старался  не  снижать   скорость.   Те,   что   пришли
предупредить ФОПС, сделают невозможное, чтобы помешать  ему  добраться  до
отеля живым.



                                    9

     Малко споткнулся, еле удержался на ногах  и  остановился  с  открытым
ртом, чувствуя острую боль в боку и жжение в груди. Перед ним  простирался
большой открытый участок,  широкий  проспект,  почему-то  ярко  освещенный
фонарями. Слишком опасно его пересекать. Чтобы попасть к отелю, надо  было
свернуть налево. Он, наверное, с километр бежал со скоростью спринтера,  и
ноги у него дрожали от напряжения.
     Он пошел к огням проспекта, чутко прислушиваясь, чтобы не  пропустить
шум мотора. Ничего.  Немного  успокоившись,  вышел  на  широкое  пустынное
пространство и немного  ниже,  примерно  в  сотне  метров,  заметил  узкую
улочку, которая уходила на восток. Это как раз то, что ему нужно. Осталось
только пересечь  проспект:  Малко  казалось,  что  он  единственное  живое
существо на милю вокруг. Он повернул за  угол  и  прошел  еще  с  полсотни
метров, прижимаясь к стенам. Надежда постепенно возвращалась к нему. Нужно
еще перейти освещенную улицу. Он рванулся,  на  этот  раз  бегом.  Тут  же
загорелись две белые  фары  в  тридцати  метрах  от  него:  русский  джип,
спрятавшийся  в  тени  и  потому  невидимый.  Послышались  крики  и  серия
выстрелов. Одна пуля срикошетила об асфальт совсем рядом с его ногой  и  с
визгом улетела в сторону. Широко раскрыв рот и судорожно хватая воздух, он
отчаянно старался убежать подальше. Но его ноги стучали  по  асфальту  все
тяжелее.
     Теперь он был уверен, что его хотят убить, а не  запугать.  Последним
усилием он сделал рывок с освещенного места и скрылся в поперечной  улице,
которую заметил раньше. Это была даже не улица, а просто тропинка,  полого
поднимавшаяся вверх в кромешной темноте. Он споткнулся и упал. Можно  было
подумать, что землю только что  перекопал  бульдозер.  Преследовавший  его
джип тоже повернул за угол и стал карабкаться вслед  за  ним.  К  счастью,
погоня закончилась для преследователей в метровой колдобине.  Трое  солдат
выскочили из машины и стали поливать темноту  из  автоматов.  Малко,  лежа
ничком, переждал грозу и поднялся, постепенно приходя в себя.
     Он уже изнемогал от усталости  и,  едва  переставляя  ноги,  двигался
вперед почти автоматически.  Метров  через  тридцать  улочка  вдруг  резко
оборвалась, упершись  в  улицу,  параллельную  большому  проспекту.  Малко
повернул  за  угол,  прижимаясь  к  домам,  чтобы   спрятаться   от   пуль
преследователей, и остановился, чувствуя  неприятную  тяжесть  в  желудке.
Вдруг он увидел, что прямо  на  него  едет  "лендровер".  Инстинктивно  он
отпрянул назад. Но тут же узнал дипломатический номер и бросился почти под
колеса, чтобы остановить машину.
     Он  услышал,  как  мужчина  заорал   "porca   madonna"   [итальянское
ругательство]. Заскрежетали тормоза, и "лендровер"  остановился.  Из  него
выскочил бородач. Малко кинулся к нему.
     - Быстрее! - крикнул он. - Возьмите меня, меня преследуют.
     Увидев белого, итальянец тут же успокоился.
     - Садитесь, - сказал он.
     Малко оказался почти на коленях у женщины в  длинном  черном  платье.
"Лендровер" тронулся, и Малко заметил своих  преследователей,  вывернувших
из-за угла. Женщина, к которой он невольно оказался прижатым, была  тонкой
брюнеткой с большим носом и толстыми губами.
     Малко чувствовал, что сердцебиение постепенно успокаивается. Водитель
с любопытством разглядывал его.
     - Что с вами случилось?
     - Я работаю на американское посольство, - объяснил Малко, - и  прибыл
в  Могадишо  сегодня  утром,  чтобы   попытаться   вести   переговоры   об
освобождении заложников.  Я  бродил  вокруг  штаб-квартиры  ФОПС,  но  тут
началась пальба, солдаты стали меня преследовать. Если бы не вы,  меня  бы
наверняка подстрелили!
     Водитель покачал головой:
     - Ничего  удивительного.  Я  слышал  об  этой  истории.  Уверен,  что
сомалийцы - сообщники террористов. - Он протянул Малко руку: - Меня  зовут
Паскуале Луиджи, второй секретарь итальянского посольства. Это моя подруга
Линда. Мы едем допивать к друзьям. Вам повезло, что вы  нас  встретили.  В
Могадишо все может случиться! За нами постоянно шпионят.  Нельзя  сказать,
чтобы здесь было очень весело!  -  "Лендровер"  остановился  у  небольшого
домика на темной улице.
     - Пойдемте с нами! Это поможет вам прийти в себя после всех волнений.
Потом я провожу вас в отель. Вы в "Джаббе"?
     - Да, - кивнул Малко.
     Они прошли через садик  и  вошли  в  небольшую  комнату,  уставленную
плетеной ротанговой [ротанг - лианы сем. пальмовых] мебелью.  Очень  худая
брюнетка с расширенными зрачками вышла им навстречу. Ей представили Малко,
и она приветливо улыбнулась ему.
     - Вот и будет кавалер для Хаво!
     Следующая  комната  по  всей  длине  была   заставлена   пуфиками   и
диванчиками.   Сомалийка,   закутанная   в   бафто,   традиционную   белую
хлопчатобумажную одежду с золотисто-красным поясом,  сидела  на  одном  из
диванчиков.  Несмотря  на  очень  темную  кожу,  она   была   красива,   с
классическим профилем, довольно тонким носиком, четко очерченным  ртом.  У
нее  тоже  были  расширенные  зрачки  и   одновременно   отсутствующий   и
возбужденный вид.
     - Хаво, - представила женщину брюнетка. -  Малко.  Как  и  две  трети
сомалийцев, Хаво кочевница. Если вы  говорите  по-итальянски,  то  сможете
объясниться.
     Бородач рассказал историю, приключившуюся с Малко. Юная кочевница тут
же оживилась:
     - Сомалийцы сошли с ума, - сказала она в бешенстве  по-итальянски.  -
Моя семья всегда кочевала.  Но  после  засухи  правительство  Сиада  Барре
решило, что мы должны стать рыбаками. Нам не  позволили  выкупить  скот  и
заставили поселиться в Браве, чтобы  учиться  ловить  рыбу.  Первое  время
кочевники отрезали рыбам головы и отказывались их есть. Они ведь никогда в
жизни их не видели...
     "Они не умеют плавать, у них отвращение к воде. Но коммунисты  решили
сделать население оседлым, чтобы легче было наблюдать за людьми..."
     Итальянский дипломат опустился на диван рядом с Малко. Подали  что-то
вроде пунша  в  большой  салатнице,  откуда  каждый  черпал  своей  чашкой
содержимое, сколько хотел. А также бутылку Martini Bianco  [белый  мартини
(ит.)], привезенного прямо из Италии. Малко расслабился,  спрашивая  себя,
каким должен быть его следующий шаг.
     - Вы не представляете, до какой степени Сомали отрезано  от  мира,  -
говорил бородач-итальянец.  -  Всего  два-три  самолета  в  неделю.  Можно
улететь только в Найроби, в Джибути и раз в неделю в Аддис-Абебу.  Русские
все держат под контролем. Однажды  в  прошлом  году  посол  Великобритании
попросил разрешения отправиться на машине в Хардейшу, на севере страны. За
месяц. В день отъезда разрешения еще не было. Тогда  он  все-таки  поехал.
Так вот, вертолет СНБ их поймал,  заставил  остановиться  и,  несмотря  на
протесты, вернул в Могадишо.  Шофера  арестовали,  а  после  выдворили  из
страны. Придя в ярость, англичане даже не направили в Сомали нового посла.
     - Вам придется потрудиться, чтобы освободить заложников, - подхватила
молодая брюнетка. - У жены нашего посла началась здесь нервная  депрессия,
и ей пришлось покинуть Сомали. Могадишо  -  это  тюрьма  для  всех.  Кроме
восточных немцев,  поляков,  русских  и  северокорейцев.  Они  никогда  не
приходят на зловещие дипломатические приемы.  Единственное  развлечение  в
Могадишо - это травка. Ее поставляют из Джибути. Сегодня вечером у нас как
раз новое поступление.
     - Травка, - мечтательно пробормотал Малко.
     Это был наркотик из  Красного  моря.  Горькие  листья,  которые  надо
жевать и которые действуют как возбудитель  центральной  нервной  системы,
отбивая аппетит и поддерживая бессонницу.  В  сочетании  с  алкоголем  она
представляет собой довольно опасную смесь.
     - Все это однажды взорвется, - заключил итальянец. - Вы видите  Хаво?
Она приехала в Могадишо купить золото для своей семьи. Они уже не верят  в
сомалийский шиллинг. А пока надо весело проводить время. "Пощиплем салат"?
[пожуем наркотик]


     Малко обменялся с Хаво улыбками. Они сидели рядом  на  диване.  Худая
брюнетка ушла спать. Оставалась лишь пара,  которая  привезла  Малко;  они
лежали рядом, делая вид, что слушают арабскую музыку. Малко  к  травке  не
прикоснулся. Вечер и без того принес ему достаточно волнений разного рода.
Но этот пунш пьется, как вода... У него слегка кружилась голова, и он  уже
более заинтересованно поглядывал  на  Хаво.  Сомалийка  смотрела  на  него
пристально, но без всякого выражения. Он мысленно спросил, чего  она  ждет
от него. И внезапно понял, что хочет ее, с ее пышными формами,  обтянутыми
белой хлопчатобумажной материей. Он придвинулся к женщине.
     - Вы счастливы в Браве? - спросил он.
     Хаво покачала головой.
     - Нет, я не люблю море. Они заставляют нас выходить в море на больших
лодках, есть рыбу. Я хотела бы вернуться в пустыню...
     - Что вам мешает?
     - Нам не за что  выкупить  стадо,  -  вздохнула  она.  -  Засуха  нас
разорила.
     Она говорила рассеянно  и  жалобно.  Пара,  лежавшая  рядом  с  ними,
медленно раскачивалась на подушках и ритмично постанывала. Длинное  черное
платье брюнетки задралось до ляжек, стягивая бедра партнера.  Возбужденный
этим совокуплением, Малко притянул Хаво к себе и  стал  гладить  ее  груди
сквозь хлопок. Они были хорошо развитые, острые, крепкие. Хаво  ничего  не
сказала, оставаясь совершенно апатичной. Он продолжал  настойчиво  ласкать
ее. Опять никакой реакции. Он поцеловал ее. Она почти неощутимо  ответила.
Раздраженный такой пассивностью, он стал гладить ее ноги, поднимаясь вдоль
мускулистых ляжек. Женщина, судя по всему, не была  шокирована,  но  и  не
испытывала никакого удовольствия. Он осмелел, стараясь  ее  возбудить.  Ее
половой орган был сухой, как пакля. Она безразлично продолжала жевать свою
травку с отсутствующим видом, не обращая внимания  на  руку  Малко,  потом
наклонилась и осушила свою чашечку чая. Складки бафто мешали ему,  он  был
раздражен  и  решил  раздеть  ее.  Рядом  пара  завершила  совокупление  с
пронзительным  криком.  Скользнув  рукой  по  ее  животу,   он   попытался
расстегнуть пояс. Хаво дернулась. Ее правая рука  нырнула  в  складки  его
одежды и коснулась тела. Он почувствовал, как что-то острое впилось ему  в
бок, и инстинктивно отпрянул. Пораженный, он  осознал,  что  Хаво  твердой
рукой проткнула ему кожу маленьким трехгранным кинжалом!
     Непостижимо! Взгляд молодой женщины стал вдруг суровым,  ненавидящим,
ледяным.
     - Оставьте меня! - сказала она. - Отпустите мой пояс.
     Малко убрал руку и холодно объяснил:
     - Вы знаете, я не собирался вас изнасиловать...
     Хаво медленно покачала головой.
     - О! Это мне безразлично.
     Теперь он уже перестал что-либо понимать. Нож все еще упирался в  его
бок.
     - Почему же вы тогда мне угрожаете?
     Казалось, она сделала над собой усилие,  чтобы  вернуться  на  землю.
Осознала, где находится,  и  на  ее  лице  мелькнула  легкая  извиняющаяся
улыбка.
     - Простите, - сказала она.
     Она убрала руку Малко со своих бедер и переместила ее  на  живот.  На
уровне пупка он ощутил что-то вроде твердой колбасы.
     - Это - золото, - сказала она. - Я купила его для своей семьи. Я  все
время боюсь, что его украдут...
     Желание Малко вдруг пропало.
     - Вы не любите заниматься любовью? - спросил он.
     Хаво пристально и загадочно глянула на него.
     - В десять лет меня зашили и все удалили. Кремневым ножом и иглой  от
кактуса. В шестнадцать  распороли,  чтобы  выдать  замуж.  У  нас  женщины
используются лишь для войны и  продажи  верблюдов.  Я  никогда  ничего  не
ощущала  во  время  полового  акта.  Но...  -  Она  замолчала,  ее  пальцы
сомкнулись вокруг  его  мужского  естества,  и  она  начала  ласкать  его,
продолжая  меланхолично  жевать  травку.  Нежность  не  была  ее  основным
качеством,  но  мало-помалу  ласка  привела  к  желаемому  эффекту.  Малко
захотелось овладеть ею, но она оттолкнула его.
     - Нет!
     Ее рука стала двигаться быстрее. До тех пор, пока  семенная  жидкость
не  брызнула  у  нее  между  пальцами.  Тогда  она   резко   остановилась,
наклонилась и отхлебнула чай из чашки.
     Итальянец  прикрыл  ноги  своей   партнерши   платьем   и   поднялся.
Безразличный к поведению Малко. Травка делает человека толерантным...
     - Я провожу вас, - предложил он. - Уже почти  светло.  С  травкой  не
замечаешь, как бежит время...
     Малко пошел следом за дипломатом к "лендроверу", попрощавшись с Хаво.
Она холодно пожала ему руку, не переставая жевать  свою  травку.  Даже  не
прикрыв своим бафто голые ляжки. Она была далеко.
     Улицы были все так же пустынны.
     - Если  вы  останетесь  в  Могадишо,  я  приглашу  вас,  -  предложил
итальянец. - До скорого.
     Малко пересек холл "Джаббы" и взял ключ. Ночной  дежурный  бросил  на
него испытующий взгляд. Малко вошел в  лифт,  обдумывая  прошедший  вечер.
Резкая  реакция  сомалийцев  явно   указывала:   заложники   действительно
находятся в штаб-квартире ФОПС. Надо испробовать все,  чтобы  вытащить  их
оттуда.


     Выходя  из  "Джаббы",  Малко   наткнулся   на   Хельмута   Ламбрехта.
Восточногерманский журналист тут же схватил его за руку с кривой улыбкой.
     - Скажите, это вы были вчера вечером в лифте? Я вас  узнал...  Браво.
Вы явно не скучали.
     - Это было не совсем удобно, - заметил Малко.
     Он проспал всего четыре часа  и  чувствовал  себя  не  очень  свежим.
Никаких новостей ни об аппетитной Фускии, ни об СНБ. Как будто  вчерашнего
вечера никогда не было... Однако его дважды пытались убить.  Первый,  кого
он заметил в холле, спустившись из номера, был  "товарищ"  Муса  с  вечным
ананасовым соком...
     - Ловко у вас это  получается,  -  слегка  завистливо  сказал  старый
немец. - Кстати, вы все еще не нашли вашего посла?
     - Нет, - коротко ответил Малко.
     Он только что заметил черный "бьюик" из посольства,  который  приехал
за ним, и не хотел продолжать этот разговор. У него есть дела поважнее.
     Хельмут Ламбрехт вдруг посерьезнел.
     - Сомалийцы сказали мне,  что,  если  вы  согласны  временно  закрыть
посольство, все уладится. Это не так уж страшно и стоит того, чтобы спасти
жизнь шестерых человек...
     Если бы решение зависело только от него, Малко запросто закрыл бы всю
Африку.
     - Не надо переворачивать с ног на голову, - усмехнулся он.
     Казалось, немцу пришла в голову внезапная мысль.
     - Скажите мне вот что: я приглашен в Браву. Триста километров  на  юг
от Могадишо. Поездка организована, чтобы показать мне, как сомалийцы ловят
рыбу. Поедемте со мной. Чтобы развеяться. Вы можете даже  прихватить  даму
из  лифта,  это  развлечет  моих  сопровождающих.  Всего  пять  часов   на
"лендровере". У вас есть  шанс  познакомиться  со  страной.  Пробудем  там
два-три дня. Превосходная идея!
     - Боюсь, что сомалийское правительство будет не в восторге, - заметил
Малко, - я ведь не из дружественной страны.
     Журналист досадливо отмел этот аргумент.
     - Не берите в голову! Если я им скажу, что беру вас с собой,  они  не
станут возражать. Я на хорошем счету здесь. Уже написал массу  статей  про
них. Ну что, поедем?
     - Это от меня не зависит, -  покачал  головой  Малко,  -  я  здесь  в
командировке,  не  забывайте.  Госдепартаменту  не   понравится,   что   я
отправился погулять...
     - Они никогда об этом не узнают, - заявил немец. - Если решите, дайте
мне знать.


     - Новости есть? - спросил Малко, садясь в машину.
     - Никаких, - сказал первый секретарь. - А  вы,  у  вас  был  приятный
вечер?
     - Беспокойный, - ответил Малко.
     Пока они ехали по Ваддада Сомалиа, он рассказал о вчерашних событиях.
Как только он упомянул имя Фускии, американец подскочил на сидении.
     - Вы знаете, кто она? Любовница Ахмеда Сулеймана, шефа СНБ. Она  дочь
итальянского таможенника  и  кочевницы  из  хорошей  семьи.  Очень  хорошо
приспособилась к новому режиму... Я знал, что она оказывает мелкие услуги,
но не думал, что ее дружок использует ее для таких серьезных штук.  Каждые
полмесяца она ездит  в  Джибути  одеваться  в  duty  free  и  поэтому  так
элегантно выглядит.
     - Я посчитал, что завербовал ее, - объяснил Малко, -  но  только  она
могла предупредить СНБ о моей вылазке...
     "Бьюик" подъехал к посольству. Ньютон открыл дверцу, собираясь выйти,
и скорчил недовольную гримасу.
     - Не стоило рисковать своей  шкурой.  Это  дерьмо  ни  перед  чем  не
остановится.
     - Нет, - перебил Малко, - стоило. Их реакция наводит меня  на  мысль,
что заложники в самом деле находятся  в  этом  здании.  Иначе  они  бы  не
явились тут же...
     Ирвинг Ньютон придержал дверцу.
     -  В  таком  случае,  -  задумчиво  сказал  он,  -  нужно  попытаться
предпринять демарш вместе  с  дуайеном  дипломатического  корпуса,  послом
Италии. Я сейчас же ему позвоню.
     - Было бы благоразумней поговорить с ним лично, - посоветовал Малко.