столик, я написал следующее:
"Дорогой Билли!
Если вы еще не договорились с Мансуэллами, прервите переговоры немедленно:
у меня имеется для вас нечто более подходящее. Не могу вам объяснить сейчас
в чем дело, но речь идет о крупной сумме, и вы мне очень нужны, Билли!
Приходите ко мне, как только прочитаете эту записку: я живу 46-а, Парк-Лэйн,
в телефонной книжке отмечен под именем Стюарта Норскотта. Если хотите,
можете мне раньше позвонить, но вызовите не меня, а Норскотта, и также
поступайте, когда придете в дом. Ни в коем случае не называйте моего имени,
спрашивайте только мистера Норскотта. Это - звучит таинственно, но я все
объясню при свидании. Не подведите меня, Билли!
Джон Бертон."
Я вложил лист в конверт и старательно заклеил его. Потом вынул из кармана
пригоршню монет, отсчитал из них пять шиллингов и повернулся к хозяйке.
- Позвольте предложить это вам, за причиненное мною беспокойство.
- Наоборот, это для меня удовольствие, - пробормотала она, жадно схватив деньги.
- В таком случае, передайте, пожалуйста, это письмо мистеру Логану, как
только он вернется! - прибавил я, вкладывая письмо за зеркало, рядом с
телеграммой.
- Можете на меня положиться, сэр! - заверила она. - Мне очень жаль, сэр, что
его нет дома.
Она открыла дверь, и стояла на ступеньках лестницы, пока я не уехал.
Я приказал кучеру везти меня в "Кафе-Рояль", где просидел до вечера: мне не
хотелось возвращаться в Парк-Лэйн.
Когда я поднялся по лестнице домой, мальчик-телеграфист подъехал на велосипеде
и соскочил у подъезда. Поднявшись по ступенькам, он вынул из сумки телеграмму.
- Это для меня? - спросил я. - Для Стюарта Норскотта?
- Да, сэр!
Я взял телеграмму, распечатал и, при свете фонаря, прочитал несколько слов
из которых она состояла: "Немедленно избавтесь от вашего нового лакея".
В первую минуту я удивился, потом весело рассмеялся.
- Спасибо! - сказал я мальчику, протягивая ему монету. - Ответа не будет!
8.
Я очень люблю неожиданности, но, - как говорил мой старый приятель Джек
Костелло, - иногда проклинаешь обилие хороших вещей.
Я вошел в дом с телеграммой в руках и закрыл за собой дверь. Вестибюль был
освещен и я еще раз прочел текст телеграммы "Немедленно избавьтесь от вашего
нового лакея".
Признаться, эта телеграмма вызвала во мне чувство некоторой досады, и
вместе с тем забавляла меня...
Если это предупреждение правильно, и мой новый лакей действительно прятался
с кинжалом в фалдах своего фрака, то кто же, черт возьми, мог обо мне
так беспокоиться?
Мне пришло в голову, что это мог быть только тот, кто знал о событиях этого
утра. И, пожалуй, Мориц был единственным человеком, удовлетворявшим этому
требованию, но я не мог себе представить, чтобы Мориц так любезно вмешался в мою жизнь.
Как бы то нибыло, у меня оставался только один выход: немедленно поговорить
с новым лакеем и попытаться выяснить, что он за человек...
Подойдя к камину, я позвонил.
Что касается быстроты исполнения, Фрэнсис был безукоризнен: не прошло и
полминуты, как он вошел и почтительно поклонился.
Я посмотрел на него в упор: это был высокий, худощавый мужчина лет тридцати
с небольшим, с густыми черными волосами и темным цветом лица.
- Итак, Фрэнсис, вы уже приступили к своим новым обязанностям! - заметил я.
Он снова поклонился.
- Так точно, сэр! Меня привел сюда мистер Сигрэв около трех часов дня, он
отдал вашу карточку горничной.
- Хорошо, - сказал я, - я иду спать и мне пока ничего не нужно, кроме горячей
воды. Вы придете завтра в восемь часов.
Я дал ему свою шляпу и палку, взял письма со стола и медленно поднался по
лестнице на второй этаж. На верхней площадке я нарочно уронил одно из писем и
повернулся, чтобы его поднять.
Этот ловкий маневр оказался для меня совершенно бесполезным: Фрэнсис стоял
спиной ко мне у вешалки, в другом конце вестибюля, повидимому, убирая
мою палку.
Когда я вошел в свою комнату, я невольно вспомнил все, что было накануне
вечером и подошел к нише. Разумеется, я был уверен, что ничего не найду,
но все же в глубине души, я лелеял смутную надежду, что снова увижу там
Марчиа с пистолетом в руке, с грустной и несколько презрительной улыбкой на
очаровательном лице. Ради этого я, кажется, согласился бы получить еще одну
пулю, но... когда я отдернул портьеру, ниша была пуста, нелепо пуста!
Разочарованный, я уселся в кресло и, с чувством некоторой досады, начал
читать письма Норскотта. Их содержание не представляло никакого интереса.
Просматривая последнее письмо, я услышал, как Фрэнсис вошел в спальню: он
пробыл там несколько минут, приготавливая все для меня к ночи, потом тихонько
постучал в дверь гостиной и открыл ее.
- Комната готова, сэр!
- Спасибо, Фрэнсис, - ответил я, - спокойной ночи.
- Спокойной ночи, сэр!
Поклонившись, он вышел из комнаты, прошел через спальню и закрыл за
собой дверь.
Я подождал, пока он спустился вниз, и затем решил предпринять кое-какие шаги,
чтобы обезопасить себя. Хотя я и думал, что телеграмма била ложную тревогу,
все же не мешало принять некоторые меры предосторожности.
Закурив трубку, я начал тщательный осмотр спальни и гостиной. Обе комнаты были
в полном порядке и, насколько я мог судить, никто без помощи динамита или
поддельного ключа, не мог проникнуть в мою комнату.
Однако, для большей уверенности, я собрал все железные предметы и сложил их
двумя грудами у дверей, оставив для себя на всякий случай кочергу.
Теперь при входе в комнату какого-нибудь неожиданного посетителя, мог
создаться музыкальный аккомпанемент, от которого я бы немедленно проснулся,
тем более, что я спал очень чутко.
Затем я разделся и лег в кровать. Кочергу я поставил у изголовья, чтобы иметь
ее под рукой. Осмотрев все кругом еще раз, я потушил свет, закрыл глаза и,
очевидно, моментально уснул. Во всяком случае, я не помню, что было после того,
как я с чувством удовлетворения нащупал ручку кочерги...
Неожиданно раздалось слабое звякание железных предметов, и в тот же миг я
вскочил и сел в кровати. Сон слетел с меня, как только в комнате стало тревожно.
Вокруг была абсолютная тьма, но моя рука инстинктивно потянулась к выключателю.
В таком положении я оставался несколько секунд: сердце билось быстро и
напряженно, но мне кажется, я не чувствовал никакого страха.
Затем я услышал, как тихо закрылась дверь, и еле слышные шаги стали
приближаться ко мне.Стараясь не произвести никакого шума, я свободной рукой
схватил кочергу и повернулся лицом к двери, после чего без колебаний повернул
выключатель.
Я имел в виду, как только зажжется свет, запуститьь в неизвестного посетителя
кочергой или же броситься на него и ударить его по голове, не давая ему времени
защищаться. Все зависело от того, было у него оружие или нет.
Однако, ни то, ни другое намерение не было мною выполнено: выключатель с
треском повернулся, но свет не зажегся, и вокруг оставалась та же тьма...
На миг я остолбенел от неожиданности, почувствовав опасностьь своего положения,
но уже в следующее мгновение отскочил в сторону от кровати. Это было как раз
во-время: что-то ударилось в подушку с ужасным свистом, и вся кровать пришла
в движение.
Удивительно, какую невероятную энергию вызывает опасность!...
Ни одна кошка в мире не могла бы двигаться в темноте так тихо и отскочить
назад с большей ловкостью, чем это сделал я!
Стена находилась от меня на расстоянии нескольких шагов, и я натолкнулся на нее
с такой силой, что у меня перехватило дыхание. С испуганно бьющимся сердцем, я
замер у стены, продолжая держать кочергу в правой руке. Положение было не из
завидных, и меня утешало только то, что мой противник, потерпев неудачу при
первом нападении, находится не в лучшем положении.
Стоя у стены, я напряженно вслушивался, стараясь разглядеть что-нибудь в
окружающей меня темноте.
После столь простого нападения на кровать, мой противник тоже замер и я
слышал его учащенное дыхание. Повидимому, он не знал, где я, и выжидал,
чтобы я ему чем-нибудь выдал себя.
Мысль моя усиленно работала...
Если бы я позвал на помощь, это решило бы мою участь, имея при себе оружие,
он наверняка станет стрелять по направлению моего голоса, кроме того, мне
очень хотелось покончить с этим делом без посторонней помощи.
Лучше всего было бы очутиться позади него, поэтому я стал осторожно двигаться
вдоль стенной панели, спиной к стене; на третьем шаге я натолкнулся на картину,
которая покачнулась и неожиданно упала с гвоздя с оглушительным треском. В тот
же миг я бросился на пол, ожидая выстрела, но вместо него я услышал звук
приближающихся шагов.
Я быстро соображал...
Возможны были два выхода: или оставаться неподвижным, или броситься вперед и
ударить наугад в темноте. Неизвестно, на что бы я решился, если бы моя рука
неожиданно не дотронулась до угла картины, только что упавшей со стены.
Никогда до этой минуты я не интересовался искусством, но сейчас я схватил
картину с благодарностью человека, умирающего от голода и неожиданно нашедшего
кусок хлеба! Переложив кочергу в левую руку, я бесшумно встал на ноги и
прислушался: через секунду послышался шорох...
В тот же миг я размахнулся изо всех сил правой рукой и бросил картину в сторону
звука. Очевидно, она попала моему врагу в лицо, потому что вслед за ударом
последовал ужасный вопль.
Опустившись на четвереньки, я отполз на несколько шагов ближе к двери.
Противник, повидимому, услыхал меня, так как сделал быстрое движение в мою
сторону и ударил в стену с такой силой, что штукатурка градом посыпалась на пол.
На это я ответил также сильным ударом кочерги в воздух, что чуть не вывихнул
себе плечо.
Неизвестно, чем бы кончилась эта схватка, если бы не вмешалось одно неожиданное
обстоятельство...
В коридоре послышались торопливые шаги, дверь внезапно открылась, и в комнату
проникла струя света. На пороге показалась высокая белая фигура, державшая в
одной руке свечу, а в другой какую-то палку.
В следующий момент мимо меня кто-то осторожно прошмыгнул и бросился на белую
фигуру, после чего на площадке лестницы произошла отчаянная схватка...
Свеча упала и потухла, и я услышал голос Мильфорда, зовущий на помощь.
Бросившись вперед, я натолкнулся в темноте на мое музыкальное сооружение
из железных предметов.
Коридор был слабо освещен, и я разглядел два тела, схватившихся в жестокой
борьбе.
В тот момент, когда я подбежал, один из боровшихся был в полном измождении,
а другой освободившись, стрелой бросился вниз по лестнице. Я кинулся вслед за
ним и наверняка догнал бы его, но входная дверь не была заперта на ключ, и он
открыл ее соскочив с лестницы прямо на тротуар.
Из последних сил я швырнул ему вдогонку кочергу, но промахнулся. Он понесся
по улице, как заяц, и мгновенно исчез за углом.
Я вышел на улицу и поднял кочергу. Парк-Лейн был безлюден, только на
противоположной стороне улицы сидела кошка и мирно почесывалась.
В это время часы пробили три...
Я не из тех, кто легко сдается, но я был в таком костюме, что не могло быть
и речи о дальнейшем преследовании.
Закрыв за собой дверь я повернулся и увидел в глубине вестибюля двух женщин:
обе в ночных сорочках, они стояли прижавшись друг к другу и всхлипывали.
- Все обошлось хорошо, - проговорил я, желая их утешить, - никто не пострадал.
Старшая из женщин, вероятно, кухарка, истерически зарыдала, а младшая
- горничная, что приносила мне утром чай, сказала:
- О, мистер Норскотт, мы думали, что вы уже убиты!
На столе в вестибюле горели две свечи. Я взял одну из них и обратился к
женщинам:
- Идите, оденьтесь и узнайте, что случилось с электричеством!
Поднимаясь по лестнице, я услышал звуки голосов. Дойдя до площадки, я увидел
Мильфорда, а рядом с ним женщину в костюме сестры милосердия.
Заметив меня, Мильфорд вскрикнул и опустился на дубовую скамью, стоявшую
позади него. Вся грудь его ночной рубашки была в крови.
- Вы ранены? - взволнованно спросил я.
Он отрицательно покачал головой.
- Нет, нет, сэр! Это от того человека: у него все лицо было окровавлено.
Я обратился к сестре милосердия, которой необходимо было дать некоторые
объяснения.
- Здесь произошло покушение на грабеж! - сказал я. - Вчера я нанял нового слугу
и он, повидимому, пришел с поддельной рекомендацией! Проснувшись я нашел его
в своей комнате и, понятно, ударил его... До вас, вероятно, донесся шум?
Сестра, оказавшаяся женщиной с большим самообладанием, кивнула головой.
- Мой пациент услышал шум, - сказала она. - Я пыталась удержать его в кровати,
но он оттолкнул меня и раздетый понесся наверх. Единственно, что могла я
сделать, это бежать за ним вслед и зажечь свечи.
Я положил руку на плечо Мильфорда.
- Вы хороший слуга, Мильфорд, но отвратительный пациент! Вы должны немедленно
лечь в постель!
Он слабо улыбнулся, но ничего не ответил. Я помог ему встать на ноги дал
ему опереться на мою руку и спустился с ним вместе с лестницы. Сестра
следовала за нами. Мы дошли до нижнего этажа, когда электричество вновь
загорелось, и в коридоре появилась горничная.
- Мы выяснили, что случилось с электричеством, сэр, - сказала она, - кто-то
выключил ток!
- Ну, теперь все в порядке, - заметил я. - Вы можете идти спать: думаю, что
больше вас беспокоить не будут!
Я довел Мильфорда до кровати, уложил его и оставил на попечении сестры
милосердия, а сам поднялся к себе.
В комнате царил ужасный беспорядок на полу лежали железные предметы, разбитое
стекло, куски рамы от картины, перевернутый стол.
Я кое-как все убрал и стал с интересом разглядывать следы от двух неудачных
ударов, направленных на меня моим противником. Мне трудно было с точностью
установить, какое у него было оружие, но, очевидно, это было что-то вроде
топора: подушка была рассечена пополам.
Я лег на кровать, перевернул взорванную подушку и, оставив гореть свет,
свернулся под одеялом, с приятным сознанием, что день прошел не без пользы.
Несколько минут спустя я уже спал крепким сном.
На другое утро Мильфорду не только не было хуже от ночного приключения, но
напротив, я и приехавший к нему доктор, нашли моего рыцаря сидящим на кровати
с большой чашкой молока в руках. Он с большим удовольствием ел булку и
запивал ее молоком.
- Алло, Мильфорд! - весело заметил я, - это утешительно.
Славный малый улыбнулся.
- Я сегодня чувствую себя гораздо лучше, сэр! Пожалуй, я уже могу встать и
приняться за свою работу.
- Да он совсем молодцом! - подтвердил и Ричи. - Ему уже можно встать и, хотя
работать в ближайшие два дня не советую, лечение можно считать законченным!
После ухода доктора, я позвал горничную и велел ей передать Билли Легану,
если он позвонит или приедет во время моего отсутствия, что я буду дома после
обеда. Затем я отправился в Ганновер-сквер, к Сигрэву.
Последний, очевидно, ждал моего прихода, потому что как только я вошел в
контору, он броился мне навстречу.
- Вы получили мою записку, мистер Норскотт? Если бы вы знали, в каком я
отчаяньи! - бормотал он, извиваясь как ученая собака передо мной.
- О какой записке идет речь? недовольно спросил я. - Я ничего не получал.
- Четверть часа тому назад, я послал вам записку с извинениями: произошла
досадная ошибка! Оказывается, лорд Генри Трегстон никогда не имел лакея с
именем Френсис! Очевидно, когда я звонил лорду в дом, кто-то другой ответил
за него... От имени фирмы я приношу вам самые искренние извинения! - юлил
передо мной Сингрэв.
- Черт возьми, что толку мне в ваших извинениях! - сердито рявкнул я.
- Ах, мне ужасно неприятно это, уверяю вас, мистер Норскотт! Надеюсь, не было
несчастных последствий...
- Несчастных последствий?! - перебил я его. - Да знаете ли вы, что этот человек
не только хотел ограбить мой дом, но даже покушался на мою жизнь!
С мистером Сигрэвом чуть не сделался удар после моих слов.
- Это ужасно, сэр, ужасно! - завопил он. - Если это станет известным, наша
фирма перестанет существовать!
Его откровенный эгоизм даже понравился мне, и я более миролюбиво произнес:
- Да, я не думаю, чтобы это принесло вам особую пользу! Но почему вы решили,
что это станет известным?
Луч надежды озарил его лицо.
- Я против гласности! - продолжал я. - Но вы должны быть впредь осторожны!
- прибавил я строгим голосом.
- О, конечно, конечно, мистер Норскотт! Я больше не буду довольствоваться
рекомендацией по телефону.
Очевидно, этот подлец имел своего сообщника в доме сэра Генри!
- Ну, с сэром Генри разбирайтесь сами, как знаете, а меня прошу оставить в
покое! - заявил я, собираясь уходить.
Сигрэв провожал меня до порога конторы.
По дороге домой, я вспоминал события предыдущей ночи и мне было приятно от
сознания, что один из интересующихся мною людей, имеет теперь на своем лице
следы моего удара.
Кто бы ни был этот Френсис, таинственный Гуарец или другой тип с подобными
же намерениями, - я был уверен, что узнал его! И дал я себе слово, что ни
один иностранец с обезображенным носом не осмелится подойти ко мне на
близкое расстояние...
В послеобеденное время я сидел дома, надеясь, что Билли даст о себе знать,
но пробило уже шесть часов, а он не приходил, не звонил по телефону.
Огорченный напрасным ожиданием, я спустился по лестнице, чтобы узнать о
здоровье Мильфорда.
- Я не могу понять одного, - заметил я ему, - как вы могли заболеть от
кружки пива?
- Оно было отравлено!
- Вот как? - удивился я. - Но из чего вы это заключаете? - спросил я, желая
узнать от него больше подробностей по интересующему меня вопросу.
Мильфорд нервно заерзал в кресле.
- Видите ли, сэр, я уверен, что мне в пиво всыпал что-то один человек,
когда я отвернулся.
- Какой человек, где?
- Там, в баре, был один высокий малый вроде иностранца! Он начал со мной
разговор, когда я туда пришел. Мне кажется, что это он и всыпал мне отраву
в питье...
Эта теория Мильфорда целиком совпадала с моими собственными подозрениями.
- Могли бы вы узнать его? - спросил я.
- Конечно, сэр! Высокий малый с черными волосами, одно плечо у него выше
другого... Мне он не понравился с первого же взгляда!
Я только что собирался сказать, что хозяин бара, возможно, сумеет нам
что-нибудь пояснить об этом человеке, как послышался стук и вошла горничная.
- Простите, сэр, - сказала она, - мистер Симпсон пришел!
Наступил затруднительный момент: я не имел никакого понятия о том, кто такой
мистер Симпсон, но Мильфорд еще раз выручил меня:
- Я посылал за ним, сэр! Вы говорили, что хотите завтра проехать до Будфорда,
если будет хорошая погода, вот я и вызвал его, что бы вы сказали ему,
понадобиться ли вам автомобиль!
Для меня это было большой новостью - до сих пор я не знал, что принадлежу к
числу собственников автомобилей.
- Очень хорошо, Мильфорд, - проговорил я, поднимаясь. - Я думаю, что буду сам
управлять машиной, если будет приличная погода.
Я поднялся по лестнице и застал мистера Симпсона в вестибюле. Это был
маленький, бритый человечек, одетый в обычный костюм шоферов.
Я быстро соображал.
У меня не было большого опыта в шоферском деле, но в Буэнос-Айресе мне
приходилось не раз управлять автомобилем.
Если Билли придет вовремя, я хотел бы взять его с собой до Будфорда и
высадить у первой гостиницы. В этом случае, Симпсон мог бы выдать нас
одному из слуг Морица. Вот почему я решил сам править машиной.
- Вы мне не нужны, Симпсон, - сказал я. - Подайте автомобиль к половине
одиннадцатого, и снабдите его достаточным количеством бензина. Я буду
править сам!
Шофер почтительно козырнул и вышел.
Это посещение привело меня в прекрасное расположение духа: Имея в своем
распоряжении автомобиль, я чувствовал себя значительно лучше подготовленным
для визита в Будфорд. Я совершенно не доверял Морицу, а ведь автомобиль
чертовски удобная вещь, если хочешь без предупреждения покинуть какое-нибудь
место.
Единственным темным пятном на моем горизонте было отсутствие Билли. Я начал
уже опасаться, что он вошел в дело Мансуэллей. Но в надежде на лучшее я
поднялся к себе на верх и начал не спеша одеваться, готовясь идти на бал
к лорду Сангетт.
К восьми часам я заказал себе легкий обед, во время которого дал несколько
наставлений относительно Билли.
- Скажите ему, что я скоро вернусь обратно и могу оставить его у себя на ночь.
Надеюсь, комната есть?
- О, да, сэр, - ответила горничная. Нужно только приготовить постель.
- Сделайте это, и постарайтесь, чтобы он не ушел!
Я подождал до половины одиннадцатого: Билли все еще не показывался. Тогда я
надел шляпу и пальто, вызвал экипаж и приказал кучеру везти себя в
Бельгрев-сквер.
Дом Сангетта оказался большим особняком, окруженным парком, и занимавшим
весь угол улицы. К входным дверям подъезжало множество машин и экипажей:
тут же стоял полисмен, следя за порядком.
Выйдя из экипажа, я поднялся по лестнице, покрытой ковром. Избавившись,
при помощи ливрейных лакеев, от верхнего платья, я дошел до площадки где стоял
камердинер, докладывавший о прибытии гостей. Он, очевидно, знал меня, так как
тотчас же доложил торжественным голосом:
- Мистер Стюарт Норскотт!
Лорд Сангетт, который вместе с пожилой седой дамой приветствовал каждого гостя,
услышав мое имя, пошел мне навстречу.
Это был высокий мужчина, лет сорока пяти, с тяжелым бритым лицом и
жесткими голубыми глазами.
- Я рад, что вы пришли, Норскотт, - шепнул он, пожимая мне руку. - Вы
получили мою записку? Я должен с вами переговорить, как только кончу
эти глупости!
- Хорошо, - ответил я. - Где мы встретимся?
- Приходите ко мне в кабинет: я удеру от гостей в 11 часов, и вы меня
там найдете.
Поклонившись Сангетту, я вошел в зал для танцев, стараясь не показать
вида, что я здесь впервые, и это очень забавляло меня.
Зал был переполнен толпой, которая судорожно кружилась в каком-то танце.
Я стоял в дверях, ослепленный ярким светом, блеском бриллиантов и
красотой нарядов, мелькавших передо мною.
Внезапно я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной, желая войти.
Я отошел в сторону, поднял глаза и сердце мое забилось так сильно,
словно собралось выпрыгнуть.
Напротив меня, под руку с пожилым господином, лицо которого было мне
очень знакомо, стояла Марчиа Солано!
10.
Я так обрадовался, увидев ее что чуть не подошел к ней и не обнаружил
нечаянно, что мы с нею знакомы. Но что-то в ее лице остановило меня...
Она сильно побледнела и я заметил, как задрожала ее рука, лежавшая
на руке спутника. Смущенная, она смотрела на меня, и глаза ее выражали
не то страдание, не то чувство облегчения.
Через мгновение она уже прошла мимо меня, увлекаемая своим спутником,
а в следующую минуту я услышал, что сзади кто-то произнес мое имя.
Обернувшись, я очутился лицом к лицу с лордом Ламмерсфильдом, который
накануне остановил меня в Парк-Лэйне.
- А, Норскотт! - произнес он, кивая мне. - Я как раз хотел узнать,
приехали ли вы? Встретить кого-нибудь в этом людском потоке - счастливая
случайность!
Он цинично улыбнулся.
- Если хотите, уделите мне десять минут для разговора о некоторых
делах! - прибавил он серьезно.
- Хорошо, - ответил я и мы вышли на площадку, на которой толпилось
множество людей.
Затем мы прошли длинную галерею, на стенах которой висели фамильные
портреты. Кабинет, в который ввел меня Ламмерсфильд, находился в
конце галереи. Когда мы вошли в него, он был пуст.
Первые же слова Ламмерсфильда сбили меня с толку.
- Стены лбом не прошибешь, Норскотт, заявил он спокойно. - Денег у меня
сейчас нет, и не имеется никакой возможности их достать!
Пораженный этими словами, я едва не воскликнул: "Какие деньги?" Но вовремя
удержался.
- Будем говорить откровенно, - продолжал он добродушно, - я в ваших
руках: если вы меня прижмете, мне придется продать Кренлэй и отказаться
от политики! Британцы могут простить своим политическим вождям все,
кроме банкротства! Последнее считается даже большим преступлением,
особенно, если это результат неудачной игры на скачках... Если вы
согласны подождать, то я уплачу вам при первой возможности, а с другой
стороны, если меня и впредь будет преследовать неудача, то Кренлэй,
вероятно, пойдет прахом, и вы ничего не получите!
Мне удалось настолько овладеть собой, что я мог, наконец, понять положение.
Было ясно, что Норскотт одолжил деньги лорду Ламмерсфильду, и это была,
очевидно, крупная сумма! Кроме того, из слов Ламмерсфильда было понятно,
что срок платежа приближается.
Разумеется, я не имел понятия о том, что хотел Норскотт, но нет ничего
приятнее, как быть великодушным за чужой счет, и я решил использовать
данный случай.
Ламмерсфильд, между прочим продолжал:
- Я сейчас живу только на пять тысяч в год, которые я получаю от
министерства внутренних дел. Если я выдержу до следующего года, то мои
дела немного поправятся. Весной я получу деньги по страховой премии,
кроме того, у меня есть пара годовалых скакунов по Брензелее, на которые
Мориц очень надеется! Но их все-таки нельзя считать верным обеспечением...
Я засмеялся.
Мне хотелось взглянуть бы на какого-нибудь среднего либерала-выборщика,
который бы сейчас послушал своего уважаемого вождя. Воображаю, какое
интересное зрелище представило бы его лицо!
- Знаете, - сказал я, стряхивая пепел с кончика папиросы, - меня это
обеспечение вполне удовлетворяет! Мне так нравится спекулировать своим
капиталом!
Возможно, у моего собеседника не доставало некоторых способностей,
необходимых для британского общественного деятеля, но своими чувствами
он владел в совершенстве.
Он выслушал мои слова совершенно спокойно, и выражение его лица не изменилось.
- Может это звучит иронически, но я вам глубоко обязан, Норскотт! - ответил
он. - Откровенно говоря, я никак не ожидал, что вы примете мое заявление:
ваше последнее письмо по этому поводу...
- Ах, - перебил я его, - не будем говорить об этом письме! Я переменил
свою точку зрения с того времени!
Ламмерсфильд ответил на это вежливым поклоном.
- Как вам угодно, - сказал он. - Я бесконечно обязан вам и могу только
прибавить, что если у нас будет какое-либо дело, я всегда постараюь
быть вам полезным. И вы, не стесняясь, можете обращаться ко мне...
Министерство внутренних дел - отвратительное учреждение, но он имеет
то преимущество, что дает возможность иногда помогать друзьям.
Я улыбнулся.
Меня забавляли оригинальные взгляды его сиятельства на привилегии
министерского портфеля.
Бросив папиросу в камин, я встал со стула.
- Очень вам признателен, - заявил я, - но видите ли, у меня пока нет
надобности беспокоить такое высокое учреждение! Однако, я буду помнить
ваше любезное предложение: может быть, меня когда-нибудь арестуют за
слишком быструю езду по улицам...
Ламмерсфильд сухо рассмеялся.
- Хорошо, я буду готов к этому, - ответил он, поклонившись, - теперь
вернемся в зал! В минуту слабости, я обещал одной знакомой моей жены
представить ее некоторым государственным деятелям, и, хотя я не
разделяю вкуса этой молодой дамы, все же слово остается словом!
Первое лицо, которое мы увидели, возвратившись в бальный зал, была
Марчия. Она стояла у стены, едва слушая какого-то господина с длинными
седыми бакенбардами.
Я принял неожиданное решение и сказал, обращаясь к Ламмерсфильду:
- Вы, вероятно, знаете здесь почти всех! Скажите, кто та красивая девушка,
что стоит у стены?
Лорд посмотрел в сторону Марчии и ответил:
- Она прелестна, не правда ли? Это - мисс де-Розен! Хотите представлю!
В моей памяти было еще свежо воспоминание о бурной ночи, проведенной с
Френсисом, и упоминание о леди Трэгсток меня несколько ошеломило. Но
Ламмерсфильд не спускал с меня глаз, и я постарался подавить в себе всякие
знаки удивления.
- Пожалуйста, если это вас не затруднит!
Я последовал за Ламмерсфильдом через зал туда, где стояла Марчиа со своим
собеседником.
- Мисс де-Розен, - произнес лорд с вежливым поклоном, когда мы
подошли, - разрешите представить вам одного из моих друзей, мистера
Стюарта Норскотта!
Затем обращаясь к господину с бакенбардами, он шутливо заметил:
- А, Божан, мне как раз нужно вас видеть! Я думаю вы сможете его
отпустить на минутку, мисс де-Розен: это время вас будет занимать Норскотт!
Это было сделано так ловко, что не успел я оглянуться, как мы с Марчией
остались одни, а Ламмерсфильд уже удалялся, положив руки на плечо
недовольного Божана.
Я серьезно взглянул на Марчиа и сказал:
- Мне надо с вами поговорить! Пожалуйста, пойдемте и поищем более
удобное место.
Я предложил ей руку и она приняла ее.
От легкого прикосновения ее руки, мое сердце наполнилось чувством странной
радости...
Мы пересекли бальный зал, наполненный танцующими парами, и спустились
в вестибюль, направо от которого находился зимний сад - сказочный
уголок, украшенный тропическими и цветущими растениями.
В отдаленном углу сала я увидел два удобных кресла, почти скрытых гигантскими
пальмами, и направился туда.
Марчиа показалась мне очень красивой в тот вечер, на котором произошло
наше оригинальное знакомство. Но здесь, при мягком свете, падающим на ее
обнаженные прелестные плечи, она казалась обворожительной.
- Я часто спрашивал себя, увижу ли я вас еще когда-нибудь? - произнес я,
опускаясь в кресло со вздохом удовлетворения.
Она посмотрела на меня и неожиданно покраснела от гнева.
- А теперь вы довольны, не правда ли? - спросила она надменно. - Но, если
бы вы знали, как я ненавижу себя и проклинаю! Неужели вы думаете, что я
могу спокойно смотреть на вас и не чувствовать, что изменила памяти моего
отца?
Она немного помолчала.
- Вы знаете, что я живу у Трэгстоков? - неожиданно спросила она.
- Мне только что сообщил об этом Ламмерсфильд, но... завтра я уеду в
Будфорд к Фернивеллу, так что в течение нескольких дней вам не угрожает
такая отчаянная неприятность, как новая встреча со мной! - с горечью
заметил я.
- Не думайте, что в Будфорде для вас будет безопасно!
- Во всяком случае, не более опасно, чем в городе! - засмеялся я. И,
кроме того, ведь Мориц - мой двоюродный брат.
- Ваш двоюродный брат?! - изумленно повторила она, и вдруг внезапно свет
озарил ее прелестное лицо.
- Не уезжайте! Я... - поспешно проговорила она, положив свою руку на мою.
В этот момент в вестибюле послышались шаги, и из-за пальмы показалась
фигура непрошенного Божана.
- А, мисс де-Розан! - произнес он напыщенно. - Я нахожу вас, как аравийскую
деву под пальмами! Почему вы удалились сюда?
- По той простой причине, - так же шутливо ответила ему Морчиа, - что
в бальном зале невыносимо жарко!
- С вашего разрешения, я вас все же уведу из этого оазиса, - продолжал
Божан, демонстративно не замечая меня и обращаясь только к Марчии. - По
дороге сюда, я встретил сэра Генри: он хочет поговорить с вами, и я
обещал привести вас к нему.
Он предложил ей руку.
Марчиа одно мгновение колебалась, затем грациозно встала, бросив на меня
быстрый взгляд.
- Вы еще расскажете мне, немного погодя, конец вашей занимательной
истории, - обратилась она ко мне уходя.
Я поклонился.
Я получил поразительные сведения о Марчии: оказалось, она живет у
Трэгстоков, и под чужим именем...
И все же, я не верил, что Марчиа была причастна к покушению! Это было
такого рода убийство, с которым я никак не мог связать имя Марчии.
