Соня сама выбрала себе место за столом лицом к солнцу и теперь
щурилась и, улыбаясь, заслоняла свои глаза ладошкой. Она игралась с
солнечными лучами, а Нина с улыбкой наблюдала за ней.
Виктор отглотнул кофе и, оглянувшись, увидел рядом с кафе открытый
газетный киоск.
- Я сейчас! - сказал он, поднимаясь.
Вернулся за столик уже с газетой. Купил родные "Столичные Вести".
Сначала бегло просмотрел заголовки и, к своей радости не найдя ничего
угрожающего, не увидя ни одного "крестика", уже спокойно вернулся к первой
странице. Снова пригубил кофе.
Ему показалось замечательным, что в такой добрый весенний день
газетные новости были удивительно мирными. Никакой стрельбы, никаких
скандалов. Наоборот - газета словно призывала читателей радоваться жизни.
"Открылся новый супермаркет", "Прогресс в переговорах с Россией", "В
Италию без виз." Заголовки вселяли радость и надежду.
- Соня, хочешь в Италию? - шутливо спросил Виктор.
Соня, облизывая пластмассовую ложечку, отрицательно замотала головой.
- А куда ты хочешь? - спросила девочку Нина.
- На качели, - сказала она.
Нина взяла салфетку и вытерла с губ Сони мороженое.
Гуляя над Днепром по парку, они вышли к детской площадке.
Там, усадив Нину на качели, они вдвоем раскачивали ее, а она
смеялась, подлетая над землей.
- Хватит! Хватит! - закричала она через пару минут.
И снова они гуляли по парку втроем. Соня шла посредине, а Виктор и
Нина держали ее за руки.
- Нина, - говорил на ходу Виктор. - Я думаю, может купим дачу?
Нина улыбнулась. Задумалась.
- Было бы хорошо, - сказала она через минуту, видимо нарисовав в
своем воображении дачу, которая бы ей понравилась.
К обеду они вернулись домой. Поели.
Соня пошла на балкон к Мише. Нина с Виктором уселись перед
телевизором.
Показывали украинскую версию "Клуба кинопутешествий". Смазливая
блондинка в ярко-желтом купальнике стояла на палубе теплохода и
рассказывала об экзотических островах. Потом, оказавшись уже на берегу
какого-то острова, она обменивалась улыбками с загорелыми аборигенами.
Время от времени по нижней части экрана бежала строчка с телефонами
туристических агенств.
- А почему ты сегодня спросил Соню про Италию? - поинтересовалась
Нина.
- Италия отменила визы для украинцев.
- Можем как-нибудь поехать? - мечтательно произнесла Нина.
На экране снова появилась смазливая блондинка, но теперь она была
одета потеплее - на ней была узкая трикотажная юбка и темносиний жакетик.
"Уже год, - заговорила она, - как в Антарктиде работает украинская
научно-исследовательская станция. В одной из прошлых программ мы
обратились к вам с просьбой помочь собрать деньги на отправку самолета с
запасом продуктов для наших ученых. Многие из вас откликнулись, но, к
сожалению, собранных денег все еще недостаточно. Я обращаюсь к частным
предпринимателям и другим состоятельным людям - от вас зависит: смогут ли
наши ученые продолжить работу в Антарктиде. Возьмите в руку карандаш и
лист бумаги, сейчас вы увидите номер счета, куда вы можете перевести вашу
спонсорскую помощь и номер телефона, по которому вам подробно расскажут:
на что будут потрачены ваши деньги!"
Виктор выбежал на кухню, схватил ручку и листок бумаги.
Вернулся в комнату вовремя, переписал с экрана номер счета и телефон.
- Зачем тебе это? - удивилась Нина.
Виктор пожал плечами.
- Может пошлю им долларов двадцать, - неуверенно произнес он. - В
память о Пидпалом. Помнишь, я тебе рассказывал про этого старика... У меня
где-то есть вырезка из газеты про эту станцию...
Нина покосилась на Виктора неодобрительно.
- Это пустая трата денег, - сказала она. - Все равно их украдут...
Будто ты не помнишь, как собирали деньги на больницу для чернобыльских
детей?
Виктор промолчал.
Он свернул листок и спрятал его в карман брюк.
"Не твое дело, куда я хочу посылать свои деньги!" - подумал он.
63
К концу марта пошли дожди.
С исчезновением солнца у Виктора испортилось настроение. Он
по-прежнему продолжал работать, сидя за пишмашинкой, но работал он теперь
очень медленно и без вдохновения. Это, правда, не повлияло на качество
"крестиков". Перечитывая только что написанное, он всякий раз оставался
доволен. Его профессионализм уже не зависел от настроения.
Нина с Соней сидели целыми днями дома.
Иногда Нина выходила в магазин за продуктами и тогда Соня, видимо
устав от общения с пингвином, приходила на кухню отвлекать Виктора от
работы. Он с большим терпением отвечал на вопросы девочки. И с облегчением
вздыхал, услышав звук открывающейся двери в коридоре. Соня обычно сразу же
бежала к Нине. И Виктор возвращался к тексту.
Когда Леша позвонил и в очередной раз предупредил о "завтрашних"
похоронах, настроение Виктора окончательно испортилось. Он разговаривал
минут десять, пытаясь ему объяснить, что на улице сыро и постоянно идет
дождь, что у него ужасное настроение, а кроме того он боится, что Миша
может простудиться. Терпеливо выслушав до конца, Леша сказал, что Виктор
ему не очень-то и нужен, главное - чтобы зверь был. "Можешь оставаться
дома, а пингвина я сам заберу и потом привезу обратно, - сказал напоследок
он. - Буду над ним на кладбище зонтик держать, чтобы не простудился!"
Такое решение устроило Виктора.
- Это половина победы, - подумал он, довольный, что может пропустить
очередные похороны.
И хотя ему было жалко пингвина, но ничего он тут поделать не мог:
слишком очевидными были возможные последствия, если б он вдруг решил не
отпустить пингвина постоять у могилы очередного покойника.
Решительность Виктора во время этого разговора с Лешей окупилась
сторицей. В следующий раз Леша даже не настаивал на участии Виктора в
похоронах. Так они и договорились на будущее - Леша будет забирать Мишу, а
потом привозить его обратно. И что удивительно - это изменение не повлияло
на сумму "гонорара" - Виктору перепадала каждый раз та же тысяча баксов,
только теперь она как бы доставалась ему легче, без обязательных поминок и
стояния у могилы. Теперь деньги отрабатывал Миша в одиночку и все было
действительно похоже на прокат пингвина.
Думая о своей зарплате в 300 долларов и о сумме разового гонорара
Миши, Виктор, конечно, огорчался. Даже тот факт, что все равно и те, и
другие деньги попадали в его карман, не смягчал очевидную диспропорцию. Но
тут уж Виктору ничего не оставалось, как смириться. В очередной раз
смириться перед неизбежностью происходящего. При этом все эти огорчения
никак не влияли на его привязанность к Мише.
- Может, попросить у главного прибавки к зарплате? - думал он, но тут
же интуиция подсказывала, что делать этого не стоит. Ведь работает он
довольно расслабленно и никто у него над душой не стоит, никто его не
торопит с этими "крестиками". Он сам себе хозяин - сделал партию, позвонил
- и обменялся с курьером папками. Да и денег ему хватает, так что и
пожаловаться не на что.
- Нет, все нормально и дай бог, чтобы все так и оставалось, - в конце
концов подумал он. - А там кончатся дожди и можно будет заняться поисками
дачи!
И случайная улыбка осветила его лицо, когда он нарисовал в своем
воображении домик, стоящий посредине сада, гамак, натянутый между двумя
крепкими деревьями и себя, разводящего костер.
- Все будет хорошо, - убеждало его воображение. - Все будет красиво и
солнечно.
И он верил в это.
Но дожди продолжались. Продолжалась работа над "крестиками". И, не
обращая никакого внимания на погоду, участились похороны, в которых Миша
обязан был принимать участие, словно резко подскочила смертность среди
людей, чьи друзья или родственники не могли себе представить похороны без
пингвина.
На следующий день после очередных похорон, когда Виктор изучал
содержимое новой папки, в кухню забежала испуганная Соня.
- Дядь Витя, Миша чихает! - сказала она.
Виктор прошел в спальню и первый раз увидел лежащего пингвина. Он
лежал на боку на своем верблюжьем одеяле. Лежал и дрожал. Время от времени
из его горла вырывался хрип.
Виктор по-настоящему испугался. Он застыл над Мишей, не зная, что
делать.
- Нина! - крикнул он.
- Нина у Сережиной мамы, - сказала Соня.
- Ну потерпи, потерпи! - дрожащим голосом произнес Виктор, поглаживая
Мишу. - Что-нибудь придумаем...
Вернувшись в гостиную, он раскрыл телефонный справочник. Без особой
надежды просматривая букву "В", он к своему удивлению увидел не меньше
десятка телефонов частных ветеринаров. Но тут же возникло сомнение -
откуда у этих ветеринаров может быть опыт лечения пингвинов. Скорее всего
- они специалисты по собакам и кошкам.
Вопреки сомнениям, он набрал первый попавшийся номер.
- Алло, мне нужен Николай Иванович! - сказал он поднявшей трубку
женщине, проверяя по справочнику - не ошибся ли он с именем-отчеством.
- Минутку, - сказала женщина.
- Да, слушаю, - буквально тут же прозвучал в трубке мужской голос.
- Извините, у меня проблема... - заговорил Виктор. - Пингвин
заболел...
- Пингвин? - повторил мужской голос и по его интонации Виктор тут же
понял, что обратился не по адресу. - Знаете, это не моя специализация... Я
могу вам подсказать, к кому обратиться...
- Да, - выдохнул Виктор. - Пожалуйста! Я только ручку возьму!
Отыскав рядом ручку, он записал прямо в справочнике телефон какого-то
Давида Яновича. И тут же, не опуская трубку, набрал этот номер.
Давид Янович выслушав Виктора, сказал:
- Ну раз у вас такой зверь, значит есть и деньги, чтобы его лечить.
Диктуйте адрес!
- Ну что, врач приедет? - спросила Соня, когда Виктор вернулся к Мише
и присел около него на полу.
- Приедет.
- Это как Айболит? - грустно спросила она.
Виктор кивнул.
Давид Янович приехал через полчаса. Это был лысоватый невысокий
человек с намертво посаженной на лицо улыбкой и добрыми глазами.
- Ну, где больной? - сказал он, зайдя в коридор и сбрасывая туфли.
- Там. - Виктор кивнул на дверь в комнату. - Может, тапочки?
- Спасибо, не надо! - Давид Янович быстро повесил на вешалку плащ и с
портфелем в руке пошел к двери, оставляя на линолеуме мокрые следы носков.
- Так, так, - закивал он головой, опустившись на корточки возле Миши.
Он потрогал пингвина, заглянул ему в глаза. Потом достал из портфеля
стетоскоп. Как обычный врач прослушал пингвина сбоку и со спины. Потом,
спрятав стетоскоп обратно в портфель, задумался, глядя на Мишу.
- Ну что? - спросил его Виктор.
Давид Янович почесал затылок и вздохнул.
- Трудно сказать, но ясно, что ничего хорошего, - проговорил он,
обернувшись к Виктору. - Боюсь, что все зависит от ваших финансовых
возможностей... Не подумайте, что я говорю о своем гонораре! Здесь я сам
вряд ли вам помогу. Его надо в лечебницу...
- А сколько это будет стоить? - осторожно спросил Виктор.
Давид Янович развел руками.
- Это будет стоить деньги. Можете не сомневаться. Если вы
послушаетесь моего совета и положите его в лечебницу в Феофании, то там -
пятьдесят долларов за день, но зато - гарантия, что они сделают все
возможное. Там рядом Больница Ученых, лечебница у них арендует время на
томографе - опять же гарантия правильного диагноза. Да и многие хорошие
врачи из больницы там подрабатывают...
- Обычные врачи? - удивился Виктор.
- А что? - Давид Янович пожал плечами. - Вы думаете, что у животных
другие внутренние органы? Болезни у них бывают другие, это да! Ну что,
если хотите я от вас позвоню в Феофанию и вызову машину?
Виктор согласился.
Давид Янович, взяв за вызов всего лишь двадцать долларов, ушел. А
через час приехал другой ветеринар. Он тоже осмотрел Мишу, прослушал его,
прощупал.
- Хорошо, забираем, - сказал он Виктору. - Обманывать вас не будем,
не бойтесь. Три дня на диагностику. Потом видно будет: если сможем
вылечить - будем лечить, а если нет, - и он развел руками. - Привезем вам
обратно и сэкономим ваши деньги. Возьмите, - он протянул Виктору визитную
карточку. - Это не моя, это Ильи Семеновича, который будет заниматься
вашим питомцем..
Оставив Виктору взамен Миши визитную карточку, ветеринар уехал.
Соня плакала. На улице продолжался дождь. В печатной машинке торчал
лист с незаконченным "крестиком", но Виктору было не до работы. Словно
цепная реакция на Сонин плач, у него на глазах тоже выступили слезы и он
стоял у окна в спальне, прижимаясь ногами к теплой батарее и смотрел
сквозь свои слезы на дождевые капли, пытавшиеся удержаться на оконном
стекле. Капли дрожали под порывами ветра и в конце концов съезжали куда-то
вбок, но на их место падали новые капли и их бессмысленная борьба с ветром
продолжалась.
64
Ночью Виктор не спал. Из гостиной доносились всхлипывания Сони.
Фосфор на стрелках будильника даже в темноте высвечивал время,
приближавшееся к двум. И только Нина посапывала во сне.
Вернувшись домой от Сережиной мамы, она, конечно, огорчилась, узнав
новость. Но потом, безуспешно пытаясь успокоить плакавшую Соню, устала, и
уснула, как только ее голова коснулась подушки.
Ее спокойный сон вызывал у Виктора странное раздражение. На мгновение
показалось, что Нина - совершенно чужой человек, которому наплевать на них
с Соней. И тут же Соня показалась ближе и роднее, словно переживания за
жизнь Миши сблизили их.
Виктор смотрел на спавшую спиной к нему Нину. Нет, думал он, скорее
всего не ее спокойный сон был причиной его минутного раздражения - это его
ночное бодрствование не давало ему покоя.
Виктор, стараясь не разбудить Нину, встал. Одел халат и, пройдя в
гостиную, наклонился над Соней.
Соня спала. Спала беспокойно и во сне всхлипывала.
Постояв над ней пару минут, Виктор зашел на кухню, закрыв за собой
двери, и, не включая свет, уселся за стол.
Темнота и тишина окружающего мира усиливали размеренное тиканье
старого будильника, стоявшего на подоконнике. Оно звучало неожиданно
громко и Виктор растерянно посмотрел на этот маленький, прикрывшийся
полумраком источник звука. Ему хотелось заставить его замолчать. Взяв в
руки будильник, Виктор поднес его к глазам. Его не интересовало время, то
время, ради правильности которого работал этот простой и надежный
механизм. Виктору хотелось полной тишины, но тиканье стало еще громче и,
понимая, что, как это ни глупо, но остановить ход будильника способно
только само время, он вынес его в коридор и, опустив на пол под входной
дверью, вернулся.
Прислушался и, не услышав даже отдаленного звука часов, Виктор
успокоился.
В доме напротив горело одно окно. Виктор присмотрелся и увидел в этом
окне женщину.
Она сидела за столом и читала. И хотя нельзя было рассмотреть ее
лица.
Виктор вдруг проникся к ней какой-то теплотой, сочувствием, словно
она была его товарищем по несчастью.
Он смотрел на нее, на ее неподвижную позу - она сидела подперев
подбородок руками и только иногда правая рука опускалась к книге и
переворачивала страницу.
В какой-то момент ему показалось, что на улице стало светлее и он,
бросив взгляд на небо, увидел выбравшуюся из-за облаков луну,
бледножелтую, обрезанную пополам. Но, показав себя Виктору, луна снова
скрылась за невидимыми облаками.
Виктор возвратил свой взгляд на горящее окно. Женщина уже стояла у
плиты. Она зажгла комфорку и поставила на нее чайник. Снова вернулась к
столу и снова засела за книгу.
- Хорошо, что кончился дождь, - подумал вдруг Виктор, вспомнив
дрожавшие на оконном стекле капли.
Он посмотрел на закрытую дверь в коридор. Вспомнил Мишину привычку
сначала толкнуть двери, постоять немного в проеме, а потом, подойдя к
сидящему за столом хозяину, упереться грудкой в колени. Так захотелось,
чтобы дверь сейчас открылась и в проеме застыл пингвин.
Просидев на кухне сполчаса, он также тихонько вернулся в спальню и
снова забрался под одеяло. И заснул, все еще слыша всхлипывания спящей
Сони.
Утром Нина разбудила его.
- Кто-то опять приходил ночью... - взволнованно сказала она.
- Что там? - сонным голосом просил Виктор. - Опять что-то принесли?..
- Нет, - она мотнула головой. - Зато оставили будильник в коридоре
под дверью.
- А-а, - успокаивающе пробурчал Виктор. - Это я...
- Зачем? - удивилась Нина.
- Он громко тикал... - ответил Виктор и снова занырнул в дрему, не
заметив, как Нина вопросительно и с недоумением посмотрела на него.
Проснулся около одиннадцати. В квартире было тихо. На улице светило
солнце.
На кухне он обнаружил свой завтрак и записку.
"Скоро придем. Пошли гулять. Нина."
Виктор, умывшись, взял в руки визитку, оставленную ветеринаром,
забравшим Мишу в лечебницу. Позвонил.
- Илью Семеновича можно?
- Да, я слушаю, - ответил мягкий бархатный голос.
- Это хозяин пингвина... Миши...
- Здравствуйте, - сказал невидимый Илья Семенович. - Ну что я вам
могу сказать? Предварительно - у него грипп с серьезным осложнением.
Сегодня вечером сделаем томографию - тогда уже можно будет говорить
конкретнее...
- А как он сейчас? - спросил Виктор.
- Боюсь, что также.
- Его можно проведать?
- К сожалению, нет. Мы этого не практикуем. Наберитесь терпения.
Можете звонить каждый день, я буду держать вас в курсе, - пообещал
напоследок Илья Семенович.
Виктор вернулся на кухню. Съел два холодных вареных яйца. Выпил чаю.
Вытащил из-под стола пишмашинку. В ней все еще торчал незаконченный
"крестик" на некого Бондаренко, директора частного похоронного бюро
"Бродвэй". Горькая ирония тронула губы Виктора улыбкой. Он представил
себе, насколько "проффесиональными" будут похороны этого человека.
Представил себе его коллег, чинно стоящих у великолепного гроба с
позолоченными ручками.
- А что там у него подчеркнуто? - задался вдруг вопросом Виктор, уже
не помня ничего из досье этого Бондаренко.
Нашел в папке три листика. Посмотрел на подчеркнутый текст.
"В 1995 году Вячеслав Бондаренко организовал захоронение нескольких
неидентифицированных изувеченных трупов в одной братской могиле на
сельском кладбище в селе Белогородка. Есть основания полагать, что среди
захороненных были тела исчезнувших накануне капитана Головатко из Отдела
по борьбе с организованной преступностью и майора СБУ Проченко. Бондаренко
подозревается в организации еще нескольких подобных захоронений в селах
Киевской области, совершенных на протяжении 1992, 1993 и 1994 годов."
Ирония покинула Виктора. Он встал из-за стола, сварил себе кофе и
пошел на балкон.
Желая отвлечься хотя бы на пять минут от похоронной темы, он смотрел
на окна дома напротив, пытаясь определить, в каком из них горел свет
прошлой ночью. Но сейчас, при ярком дневном свете все они казались ему
одинаковыми.
65
Следующее утро тоже началось со звонка в Феофанию. Но Ильи Семеновича
на месте не было и Виктору нечего было сказать стоявшей рядом Соне.
- Я через полчаса еще раз позвоню! - пообещал ей Виктор.
Соня молча отошла к балконной двери.
- Хочешь, сегодня вечером пойдем в цирк? - наклонилась к ней Нина.
Соня отрицательно мотнула головой.
Виктор хотел было идти на кухню работать, как вдруг позвонил телефон.
Соня и Нина обернулись на его звонок. Виктор снял трубку, тоже подумав,
что звонят из ветлечебницы, но это был главный редактор.
Игорь Львович был явно недоволен. "Я не прошу тебя писать философские
шедевры! - Почти кричал он. - Делай простой проффесиональный текст, но
будь добр делай его быстро! Я не могу ждать целую неделю, чтобы получить
от тебя всего пять-шесть текстов!.." Виктор слушал главного и мрачно
кивал. "Ты понял, что я сказал?" - уже более спокойным голосом спросил
главный, видно сам устав от своего раздражения. "Понял." - ответил Виктор
и опустил трубку. Он уже привык, что телефонные разговоры с главным были
настолько деловыми, что не допускали ни "здрасте", ни "до свидания".
- Кто это? - спросила стоявшая у балконной двери Нина.
- По работе... - сказал Виктор, вздохнул и снова поднес трубку к уху.
Набрал телефон ветлечебницы.
На этот раз Илья Семенович был на месте.
- Нам надо встретиться, - сказал он и в его голосе Виктор услышал
обреченность.
- Мне подъехать? - спросил Виктор.
- Нет, не стоит. Давайте встретимся в городе. В одиннадцать в кафе
"Старый Киев", на Крещатике.
- А как я вас узнаю? - спросил Виктор.
- Не думаю, что там будет много людей, - сказал Илья Семенович. - Но,
во всяком случае, я буду в сером плаще и в твидовой кепке. Худой,
невысокий, с усами...
- Ну что? - с нетерпением спросила Соня.
- Наверно, ему лучше, - обманул ее Виктор. - Я сейчас поеду к врачу и
все точно узнаю...
На самом деле у него были плохие предчувствия. Иначе с чего бы
понадобился этот разговор с Ильей Семеновичем в кафе на Крещатике? Ведь
для хорошей новости достаточно телефона! Или, может быть, ветеринар хотел
поговорить о деньгах? Ведь Виктор ничего пока не заплатил, а одно только
пребывание Миши в лечебнице стоит пятьдесят долларов в день!
Мысль о том, что разговор в кафе, возможно, будет касаться оплаты
лечения, немного успокоила Виктора.
На улице снова светило солнце. Возле парадного две соседских девчонки
играли в резинку и Виктору пришлось их обойти.
Когда он спустился в подвальчик кафе, Игорь Семенович его уже ждал.
Он стоял за высоким столиком, на котором стояла чашечка кофе. Больше в
кафе никого не было. Даже за стойкой и кофеваркой никого не было видно.
Поздоровавшись с Виктором, Илья Семенович подошел к стойке и громко
постучал ладонью.
- Еще один кофе! - сказал он появившейся из подсобки женщине и
вернулся к Виктору.
- Ну как там? - спросил Виктор.
Илья Семенович вздохнул.
- У вашего питомца, похоже, врожденный порок сердца, - сказал он. -
Любая радикальная попытка вылечить его грипп может его убить... Но у него
и без гриппа почти нет шансов. Разве что... - и Илья Семенович
выжидательно посмотрел в глаза Виктору.
- Это касается денег? - догадался Виктор.
- И денег тоже, - проговорил Илья Семенович. - Но кроме денег - это
еще и чисто принципиальный вопрос... Вопрос к вам. Я не знаю, насколько
дорог вам ваш питомец?
- Возьмите кофе! - вдруг крикнула из-за спины Виктора барменша.
Когда он подошел за своей чашкой, барменши за стойкой уже не было.
- Вы просто скажите, сколько это может стоить! - проговорил,
вернувшись к столику, Виктор.
- Ладно. Постараюсь объяснить вам попроще. - Илья Семенович сделал
сильный вдох, словно собирался надолго задержать дыхание. - Единственный
шанс для вашего пингвина - это операция на сердце. Если точнее, то ему
нужна пересадка сердца.
- Да, но как? - Виктор ошалело посмотрел на ветеринара. - Где вы
возьмете еще одно сердце пингвина?
- В этом и вопрос принципа. - Илья Семенович кивнул. - Я советовался
с профессором кардиологии из Больницы Ученых... Мы пришли к выводу, что
ему можно трансплантировать сердце трех-четырехлетнего ребенка...
Виктор поперхнулся кофе и опустил чашечку на столик, немного разлив.
- Это, по крайней мере, при положительном исходе операции сможет
продлить его жизнь на несколько лет. Иначе... - и Илья Семенович развел
руками. - Ну и еще, чтобы сразу ответить на все ваши возможные вопросы:
стоимость самой операции - как для вас всего пятнадцать тысяч долларов.
Вообщем-то совсем немного. Донорское сердце?.. Тут вы можете поискать по
своим каналам, или, если доверите, мы сами поищем. Я пока затрудняюсь
назвать его цену. Бывает, что органы попадают к нам совершенно
бесплатно...
- Поискать по своим каналам? - повторил ошарашенный Виктор. - Что вы
имеете в виду?
- Я имею в виду, что в Киеве есть детские больницы, в каждой больнице
есть реанимация, - спокойно говорил Илья Семенович. - Вы можете
познакомиться с врачами, только не говорите им, что орган нужен для
пингвина. Просто, скажите, что необходимо найти сердце трех-четырехлетнего
ребенка для трансплантации. Пообещайте хорошее вознаграждение. Они вас
будут держать в курсе...
- Нет, - мотнул головой Виктор.
- Что нет? - спросил Илья Семенович. - Ладно. Вам нужно все спокойно
обдумать. Телефон мой у вас есть. Единственное - прошу не думать слишком
долго. Кроме того - это же ваши деньги тикают... Ну, жду звонка!
Илья Семенович вышел из кафе, оставив Виктора наедине с самим собой.
Допивать холодный кофе Виктору не хотелось. Он тоже вышел и побрел по
Крещатику в сторону Главпочтамта.
Светило солнце, но он не замечал его. Мимо проходили люди, но он не
обращал на них никакого внимания. И даже когда какой-то парень толкнул его
плечом в подземном переходе, он не обернулся. И сам толкнул цыганку,
пытавшуюся остановить его и попросить денег.
- Что-то не то в этой жизни, - глядя себе под ноги, на ходу думал он.
- Или это сама жизнь изменилась, оставшись только внешне прежней, простой
и понятной. А внутри ее словно сломался механизм и теперь неизвестно, чего
ждать от знакомых предметов. От буханки украинского хлеба, от уличного
телефонного автомата. Что-то чужое и невидимое прячется за всякой знакомой
поверхностью, внутри каждого дерева, внутри каждого человека. Все только
кажется знакомым с детства.
Пройдя мимо бывшего музея Ленина, Виктор остановился. Как-то странно
оглянулся по сторонам, словно выискивая в знакомом городском пейзаже
незамеченные раньше детали. Посмотрел на видневшуюся за парковой лестницей
стальную дугу монумента дружбы двух народов, на руины филармонии, на
рекламный щит, с которого обильно лился нарисованный французский шампунь.
"Ваши волосы вызовут зависть!"
Под рекламным щитом остановился набитый 62-й автобус. Из него
выбрались несколько пассажиров и он сразу тронулся. На остановке осталась
стоять сердитая толпа. Автобус свернул вправо и покатился вниз по
Владимирскому спуску.
Виктор, проводив его взглядом, тоже пошел вниз по спуску, на Подол.
Остались позади нижняя станция фуникулера и Речной вокзал.
Владимирский спуск выровнялся и влился в улицу Сагайдачного.
Виктор остановился возле бара "Бахус". Зашел.
Взяв стакан красного сухого, он уселся за столик. Пригубил вина и
вздохнул.
- Почему именно сердце ребенка? - думал он. - Почему не собачье? Или,
может быть, овцы?..
За соседним столом кампания ребят вливала водку в бокалы с пивом.
Виктор сделал еще один глоток. Язык ощутил приятную терпкость вина.
На смену волнению и нервно метавшимся мыслям приходило спокойствие.
- И действительно, - продолжал думать он. - У пингвина гораздо больше
общего с человеком, чем с собакой или овцой. Оба они - и человек, и
пингвин - животные вертикальные, стоящие на двух вместо четырех... Да и
пингвин, в отличие от человека, кажется никогда не имел четырехлапых
предков.
И Виктор вспомнил рукопись Пидпалого - единственное, что он прочитал
в своей жизни о пингвинах. Вспомнил, что у пингвинов отцы воспитывают и
выращивают своих детей и при этом из года в год остаются верными мужьями.
Вспомнил, что пингвины хорошо ориентируются по солнцу, что у них -
врожденное чувство коллективизма... Вспомнилась квартира Пидпалого, запах
дыма... И мысли снова вернулись к Мише.
Виктор допил стакан и взял второй. Кампания ребят, пошатываясь, вышла
из бара. Виктор остался один. Посмотрел на часы - полпервого. В бар
заглядывало солнце и его лучи, падая на стол, за которым сидел Виктор,
опрокидывали силуэт стакана и создавали маленькие тени рассыпаных по столу
крошек.
- Надо делать ему операцию, - думал, пьянея, Виктор. - Пускай они
сами все делают, пускай! Денег должно хватить. Деньги можно взять из сумки
на шкафу. Ничего, что это Сонины...
Вернувшись домой, Виктор, не обедая, улегся спать. Нины с Соней не
было.
Проснулся к четырем. В голове шумело.
Заварил кофе. Уселся на свое место.
Когда шум в голове затих и кофейная горечь немного его взбодрила,
снова задумался о Мише. Но вместе с винными парами его покинула
самоуверенность. И он, вытащив из-под стола пишмашинку, попробовал отвлечь
себя работой. Вспомнил утренний звонок главного. "Да, - подумал. - Он
прав. Надо исправляться..." И замер перед машинкой, перед белым листом
бумаги, ожидавшим текста.
Взял в руку папку. Просмотрел досье. Только одно оставалось еще
неиспользованным и он вчитался в текст.
Вскоре вернулись Нина с Соней.
- Мы у Сережиной мамы были, - сказала она, раздевая Соню. - Она
волнуется: Сережа уже две недели не звонил...
- Как Миша? - спросила Соня, зайдя в носочках на кухню.
- Иди одень тапочки! - строго сказал ей Виктор. - Врач обещал его
вылечить, - добавил он уже вослед Соне, послушно вытаскивавшей из-под
вешалки свои тапочки. - Но ему пока придется остаться в больнице...
- А мы можем к нему поехать? - спросила Соня.
- Нет, - ответил Виктор. - Людей туда не пускают...
66
Прошел день, но Виктор все еще не позвонил в Феофанию. Он закончил
последний "крестик" и теперь ждал приезда курьера от главного.
Нина с Соней где-то гуляли и, воспользовавшись их отсутствием, Виктор
пересчитал Сонины доллары - оказалось сорок с лишним тысяч. Затянув пачку
резинками обратно в толстый "кирпич", он положил их на место. Потом
пересчитал собственные деньги, большую часть из которых заработал пингвин.
Почти десять тысяч.
- Надо звонить... - прошептал он себе и тут услышал звонок в дверь.
