вам я ничего не говорила и больше ничего не скажу. Один на один,
недоказуемо. Презумпция невиновности, - выпалила она скороговоркой весь
запас юридических знаний.
Лева молчал. Он вспомнил огромного следователя прокуратуры и молчал.
Сначала Анна смотрела на Леву с вызовом, на-ка, мол, выкуси. Через минуту
она отвернулась, а еще позже тихо сказала:
- Ну, я пойду... - И не двинулась с места.
- Один на один вам со своей совестью оставаться сейчас не советую,
так как нет у вас никакой презумпции невиновности, - медленно, подражая
следователю, скучным голосом говорил Лева. - А есть вина, пока она
маленькая, расти та вина будет не по дням, а по часам. Судить вас будут не
по кодексу, а по совести. От совести никуда не денешься. Будет Коля сидеть
десять лет, все время вас будут судить. Коля вернется, он судить станет.
Он вам любовь, а вы ему подлость и трусость. За что же вы его так?
Веснушки у него, недотепа он, конечно. Он вас любит, верит, позвонил,
помощи искал. А вы?
Анна сидела сгорбившись, при последних словах выпрямилась, спросила:
- А мне? А мне выдать его?
- Липкое словечко подобрали, - Лева заметил, как Анна украдкой
взглянула на свою ладонь, где были написаны какие-то цифры. - Выдавать не
надо, а позвонить следует, - он взял ее руку, взглянул. - Позвоните: сто
пять - тридцать четыре...
Анна выдернула руку. Последние две цифры стерлись, но Лева уверенно
сказал:
- Прекратите цирк. Я могу позвонить дежурному по городу, назвать
номер, через минуту установят адрес, через пять минут там будет
оперативная группа. Вместо явки с повинной - арест. Наказание удваивается.
Анна плакала. Лева закурил. Наконец девушка поднялась, они вышли из
сквера, остановились у телефонной будки.
- Что я ему скажу, ну что? - Аня всхлипнула.
- Соедините меня, я поговорю сам, - ответил Лева.
Аня послушно вошла в будку, набирая номер, всхлипывала и бормотала:
- Он не как вы, он хороший, добрый... не убивал он никого... Алло?
Коля? Нет? Дня это, Аня. Позовите, пожалуйста, очень, очень прошу, - она
разрыдалась, и Лева забрал у нее трубку.
- Анюта? - услышал Лева мужской голос.
- Здравствуй, Николай, говорит инспектор уголовного розыска Гуров, -
Лева говорил громко, четко выговаривая слова. - Я мог бы просто арестовать
тебя, но решил сначала поговорить.
- Анюта, за что?.. - пробормотал Кунин.
- При чем тут Анюта? Я знаю твой телефон, значит, знаю адрес. Зачем
тебе арест, Николай? Думай, ты же мужик, черт тебя подери! - Чувствуя
растерянность и нерешительность Кунина, Лева говорил жестко, не давая
возможности опомниться: - Оденься и выходи на улицу. Сейчас же оденься и
выходи на улицу. Ты хочешь, чтобы у людей, которые тебя приютили, были
неприятности? Оперативная машина в трех кварталах от вашего дома. Я хочу
тебе добра, Николай. Нина Петровна, Михалыч, все хотят тебе только добра.
Ты понял меня?
- Все равно вы арестуете меня, - ответил Кунин, - там или здесь?
Какая разница?
- Я не арестую тебя, Николай. Даю слово, что я не арестую тебя, -
сказал твердо Лева. - Выходи, я тебя встречу, и мы поговорим. Ты понял?
- Хорошо. Только не у дома. Я не хочу, чтобы видели.
Лева облегченно вздохнул. Как определить место встречи, не выдав, что
адрес Николая неизвестен? Лева вспомнил первые цифры номера. Сто пять,
значит. Пролетарский район.
- Николай, подойди к зданию цирка. Тебе ведь недалеко.
- Рядом, - тяжело выдохнул Николай.
- Знаю, что рядом. Только не валяй дурака, - сказал Лева.
- Чего уж теперь. Через десять минут буду.
Лева повесил трубку и побежал. От того места, где он сейчас
находился, до цирка было совсем не рядом. Назначая встречу, он этого не
учел.
Аня бежала рядом. Лева забыл про девушку. Она бежала за ним и
спрашивала:
- Куда? Куда, где он?
Машина с опергруппой двигалась следом. Капитан Свиридов проснулся,
вытер ладонью широкое лицо и сказал:
- Вот дает, коллега.
- Может, подвезти его? - спросил водитель.
- А мы побежим? - Свиридов усмехнулся. - Прости, возраст не тот. - Он
увидел частника, который запирал "жигули", и сказал: - Притормози. - Вылез
из машины, хлопнул молодого мужчину по плечу. - Здравствуйте, уголовный
розыск.
- Здравствуйте, - ответил хозяин "жигулей".
- Помогите нам. - Свиридов указал на Леву и Аню. - Видите, двое
бегут. Догоните их и подвезите, куда попросят. И ни гу-гу. Ясно? Тогда я
не стану проверять, чем от вас пахнет.
Мужчина испуганно икнул, сел за руль и рванул с места.
Анна начала отставать, когда ее обогнала машина, взвизгнула
тормозами, и водитель громко спросил:
- Тренируетесь или куда надо? Подвезу.
Лева молча прыгнул в машину, втащил Анну и, задыхаясь, сказал:
- Цирк.
- Это уж точно, - ответил водитель.
- Повезло, - Анна откинулась на сиденье, - как нам повезло.
- Это уж точно, - повторил водитель, глядя в зеркальце на "волгу",
которая шла следом.
Когда они остановились у здания цирка и Лева полез в карман, водитель
запротестовал:
- Никогда. Дружеская услуга.
- Большое спасибо, - Лева вышел из машины, помог вылезти Ане,
оглянулся.
- Пожалуйста, - водитель резко развернулся и мимо "волги" рванул в
обратную сторону.
Лева с Аней только успели отдышаться, когда с противоположной стороны
улицы к ним направилась темная фигура. Человек попал в свет уличного
фонаря, и Лева узнал Кунина. Конюх двигался медленно, еле ноги волочил.
Аня хотела пойти навстречу, Лева ее остановил:
- Сам, пусть он подойдет сам.
Кунин поравнялся с афишей, на которой был изображен атлет. Его
богатырские плечи и театральная улыбка резко контрастировали с жалкой,
поникшей фигурой конюха.
- Пришел, богатырь? - Лева демонстративно сунул руки в карманы.
- Пришел, - Николай взглянул на Аню. - А ты...
Он не успел договорить, рядом остановилась "волга", через секунду
капитан Свиридов и лейтенант Болтянский держали Кунина за руку.
- Что это? - Аня закрыла ладонями лицо.
- Уголовный розыск, - спокойно ответил Свиридов, - Кунин Николай
Васильевич, вы задержаны. Ордер на арест вам будет предъявлен в Управлении
внутренних дел. Садитесь в машину.
- Стоп! - Лева стоял, подняв пистолет.
- Лейтенант Гуров, я...
- Не знаю, - резко прервал Свиридова Лева, - отойдите оба к стене.
- Дурак, - пробормотал Свиридов, но к стене отошел.
- Анна, проверьте у него документы, - командовал Лева.
Аня подошла, посмотрела предъявленное ей удостоверение и прочитала:
- Капитан милиции...
- Дайте сюда. - Лев взял удостоверение, проверил, вернул Свиридову. -
Извините, товарищ капитан. Служба. - Он убрал пистолет и, хотя отлично все
понимал, спросил: - Что произошло?
Кунин остался под охраной лейтенанта, капитан с Левой отошли в
сторону.
- Выполняя приказ, я все это время сопровождал вас, - сказал капитан.
- Теперь, когда убийца задержан, это уже не имеет значения. - Он
внимательно смотрел Леве в лицо, чуть не подмигивал, явно предполагая
ударить по рукам и покончить дело миром.
- Я выполняю приказ полковника Турилина. Найти Кунина и склонить его
к явке с повинной, - ответил Лева. - Не мешайте мне.
- А я обязан охранять вас, старший лейтенант Гуров...
- Выполняйте свое задание и не мешайте мне выполнять свое, - перебил
Лева.
Капитан смотрел в глаза, но взглядом не встречался. Как ему это
удавалось, неизвестно.
- Лев Иванович, - ухмыляясь, произнес он миролюбиво. - Убийца найден
вами, - задержан вами и нами. Договорились?
- Нет, - Лева отрицательно покачал головой, жестом подозвал Аню и
Николая. - Ко мне обратилась студентка университета Анна Полякова и
сказала, что ей звонил ее знакомый Николай Кунин. Он просил ее помочь
встретиться со мной, чтобы явиться в милицию с повинной. - Он посмотрел на
Аню и Николая. - Так это было или не так?
- Так. Слово в слово, - ответила Аня, Николай лишь кивнул и продолжал
смотреть себе под ноги.
Свиридов молча повернулся и направился к машине. Усевшись рядом с
водителем, он подождал, пока сядут подчиненные, и сказал:
- Сопляк, дурак чертов.
- Гуров молодец, - возразил лейтенант, - ему с Куниным еще работать.
- Много ты понимаешь...
- Я понимаю, что хорошо и что плохо, товарищ капитан, - ответил
лейтенант.
- Домой, товарищ капитан? - спросил водитель.
- Домой? - Свиридов откашлялся. - Мы обязаны охранять этого... - он
чуть было не выругался, - этого... Гурова.
- Значит, за ними? - равнодушно спросил шофер и двинул машину вдоль
тротуара, по которому шли Лева, Анна и Николай.
- Все так и напишешь, - говорил Лева, - ты меня понял?
- Понял, - ответил Кунин.
- Скажи человеку спасибо, - Анна дернула Кунина за рукав.
- Спасибо, - послушно сказал Николай и махнул рукой. - Больше,
меньше, какая разница?
Всю ночь Гуров беседовал с Куниным, но ничего нового установить не
сумел. Конюх твердил упрямо: ударил спьяну, ни о каком тотализаторе
понятия не имею. В чем виноват - виноват, больше добавить нечего.
Утром они вместе позавтракали в буфете управления, затем приехали в
прокуратуру. Следователь попросил Леву зайти часика через три и отпустил
его.
Теперь следователь, конечно, вытащит из Кунина все, рассуждал Лева,
направляясь на ипподром. Наивный, несколько растерянный взгляд,
добродушная улыбка, недотепа в каждом движении, неужели все притворство?
Играет Кунин или он такой на самом деле? Видимо, он убил Логинова. Видимо,
рассуждал Лева. Сомнения он оставлял для Константина Константиновича,
который терпеть не мог категоричности, пока следствие не закончено.
Можно построить две версии.
Кунин лишь изображает простачка. Цель ясна. Поняв, что на него, как
говорится, вышли, он пытается свести все к непредумышленному преступлению,
без заранее обдуманного намерения. Плюс явка с повинной.
Кунин действительно трусливый беззлобный парень. Тогда провисают
билеты тотализатора и более чем странный заезд Логинова перед убийством.
Непомерно высокая выдача за фаворита Гладиатора. Однако, если Кунин такой,
каким он выглядит, ему не придумать столь хитрой в своей простоте истории
и уж тем более не взять чужой вины на себя. Все было так, как он
рассказывает, а билеты и заезд - хвост другой истории, которая пока никому
не известна. Убил Кунин, но Крошина выбрасывать из дела пока нельзя. В
этом Лева уверен. Каким-то краем Крошин здесь замешан.
Утром, когда Лева доложил результаты, Турилин, делая строгое лицо и
не скрывая при этом, что доволен, сказал: два дня на отдых, коллега.
Полковник терпеть не мог слово - отгул. Рабочий день ненормированный,
переработки быть не может и отгуливать не за что. Отдохнуть же человеку
надо.
Через служебный вход на ипподром Лева прошел уверенно. Одноэтажные
длинные здания конюшен, запах сена, земли, фырканье лошадей, стук их
копыт. Главное же, неторопливость и обстоятельность окружающей жизни
действовали успокаивающе. Пистолет Лева снова уложил в сейф и сейчас снял
пиджак, набросил его на плечи. Он непроизвольно пошел медленней, чуть
вразвалочку. Вот и тренотделение Григорьевой. Сумрачно, прохладно. В
проходе никого, из денников доносятся уже знакомые звуки: шорохи, сопение,
глухой удар в деревянную перегородку. Лева просунул руку сквозь прутья,
похлопал Гладиатора по шелковому крупу, рысак повернулся, ткнулся мягкими
губами, обнажил зубы.
- Балуй, - Лева шлепнул его по губам, - нет у меня сахара, Григорий.
Обиженный рысак отошел в угол. Лева с удивлением смотрел вдоль пустой
конюшни, прошел дальше, заглядывая в денники. Рогозин и два молодых
наездника сидели в комнате Григорьевой. Она стояла. Увидев Леву, перестала
говорить.
- Здравствуйте, - Лева поклонился, хотел протянуть руку, но
неожиданно почувствовал, что этого делать не стоит. - Я помешал? - Он не
смотрел на Нину, обращался к Рогозину.
Старый конюх исследовал его ботинки, брюки, плечи и грудь, уперся в
глаза.
- Прискакал? Что скажешь?
- Не понимаю, - Лева развел руками, взглянул наконец на Нину и только
тогда сообразил, что здесь уже известно об аресте Кунина и сейчас данное
событие обсуждалось.
- Ты что же, сучонок, наделал? - Рогозин поднялся. - Ты кого в смерти
Лексеича винишь, сукин сын?
Лева залился румянцем, Нина резко сказала:
- Михаил Яковлевич, сейчас же...
- Не надо, - перебил ее Лева, отстранил воинственно выпяченную грудь
Рогозина, неторопливо повесил пиджак на спинку стула и сел. - У меня мама
не собака, Михаил Яковлевич, а женщина, доктор наук, извините за
нескромность.
От такого буквального толкования слов Рогозина, главное же, от
укоризненного тона, всем стало неудобно. Лева перехватил инициативу и
продолжал:
- Кунина никто не арестовывал, даже не задерживал. Он явился с
повинной сам. Я не люблю, когда мне не верят. Желающие могут с Куниным
сегодня увидеться и поговорить лично.
- Серьезно? - спросила Нина обрадованно.
- В таких вопросах я не шучу, Нина Петровна, - сухо ответил Лева. - В
свободное время объясните своим сотрудникам, что с работниками милиции
рекомендуется разговаривать в ином тоне. В противном случае вам придется
искать не одного конюха, а двух.
- Испугал, - Рогозин снова поднялся. - Двухлетка, к столбу скачет.
Лева не обращал на него внимания и смотрел на Нину. Девушка молчала.
Рогозин вдруг ссутулился, махнул рукой и хотел выйти. Лева его остановил:
- А извиняться за вас Нине Петровне поручаете?
Рогозин повернулся, хотел сказать резкое, злое, но только выдохнул и
забормотал:
- Прости, прости, не со зла я, с обиды, - и быстро вышел.
- Не мог Колька человека убить, - не поднимая головы, сказал Виталий
Тенин. - Верно, Нина Петровна?
Нина ему не ответила, посмотрела внимательно на Леву и спросила:
- Кофе сварить, Лев Иванович?
- Спасибо большое, Нина Петровна. Покрепче, пожалуйста.
Нина включила плитку, взяла кофемолку. Молодые наездники встали.
- Приборку делать, Нина Петровна? - спросил Семин.
- И горчичники Леньке на грудь поставьте. На пятнадцать минут.
Когда ребята вышли, Нина взлохматила Гурову волосы. Он задержал ее
руку, прижался щекой, поцеловал шершавую ладонь. Кофе пили молча, Нина
смотрела на бледное лицо Левы, все хотела сказать, что ему пора идти домой
и выспаться, но не решалась. Уж очень это прозвучало бы сентиментально, да
и какое она имеет право на подобные советы - ведь он наверняка не
послушается, сделает по-своему. В комнате появился Рогозин, в костюме, с
влажными и тщательно причесанными волосами, и тихо сказал:
- Переодевайся, Нинок, к Кольке пойдем, - он кивнул Леве на дверь.
Они вышли, подождали, пока Нина переоденется, и направились в
прокуратуру. Лева не был уверен, что следователь разрешит свидание, и по
дороге позвонил по телефону. Следователь молча выслушал его путаные
объяснения и свидание разрешил, сказав, что Кунин все еще здесь, в
кабинете, они заканчивают и ждут гостей.
Увидев Рогозина и Григорьеву, Кунин сначала вскочил, затем плюхнулся
назад в кресло, съежился. Следователь выбрался из-за стола, пожал гостям
руки, пригласил садиться. Рогозин уселся напротив Кунина, привычно, с ног
до головы, оглядел его и сказал:
- Рассказывай. - Он держался как хозяин в этом большом строгом
кабинете.
Следователь, который продолжают стоять, одобрительно кивнул и взялся
за графин с водой.
- Как же это, Коля? - спросила Нина. - Не верю я, ты не мог...
- Придержи, Нинок, - строго остановил ее Рогозин, нацепил свои очки в
металлической оправе, наклонился к Кунину. - Ты или не ты?
Кунин несколько раз молча кивнул.
- Я, - выдавил он с трудом.
Рогозин снял и протер очки, покачал головой и неожиданно горячо
заговорил.
- Не мог ты, Никола. Никак не мог. Их, - он кивнул на следователя, -
обмануть можно. Меня, старого, можно. Лошадей обмануть нельзя. Они же твою
доброту чуют. Уговорили тебя здесь, запугали, скажи. Я ничего не боюсь, до
Центрального Комитета дойду.
Лева хотел остановить старого конюха, но следователь пригрозил ему
пальцем и довольно кивнул.
- Ты не бойся, парень. Тут же ясное дело, - продолжал Рогозин, - им
убийцу найти необходимо, ты подвернулся, тебя и запрягли. Мне, старому,
правду скажи. Ну?
- Не надо, Михалыч, - ответил Кунин. - Никто меня не запрягал. Сам я,
все сам Убить меня мало. Все водка.
Рогозин вновь снял очки, зачем-то протер их, вздохнул. Следователь
взял со стола протокол допроса, протянул Рогозину.
- Можете прочитать.
Старый конюх читал медленно, останавливаясь, смотрел на Кунина, качал
головой. Прочитав лист, Рогозин протянул его Нине.
Лева со следователем отошли к окну. На вопросительный взгляд Гурова
следователь ответил:
- Он врать не умеет. Совершенно. Говорит только правду. Горе какое,
горе. Парень-то хороший, добрый.
- Хорошие и добрые людей не убивают, - сердито ответил Лева. - Нашли
кого жалеть.
- Тебе не жалко?
- Нет!
- Меняй профессию, Лев Иванович. Настоятельно рекомендую, меняй.
Иначе разберутся в тебе и выгонят.
Следователь смотрел сердито, даже зло. Лева сначала растерялся, взяв
себя в руки, ответил:
- Без рекомендаций обойдусь, уважаемый Николай Тимофеевич. Я по делу
вам больше не нужен?
- Вы мне такой и по делу и без дела не нужны, - переходя на "вы",
сказал следователь. - Сейчас возьмете Кунина, понятых и выедете с ними к
Купину домой. Изымите у него пиджак, в котором он был в тот вечер, и
найдите подкову. Он забросил ее где-то неподалеку от своего дома. Вы мне
данную подкову найдите обязательно.
- Постараюсь, Николай Тимофеевич, - Лева кивнул и отошел.
Следователь извлек свой знаменитый платок, вытер лицо и шею, тяжело
шаркая, вернулся к столу. Рогозин закончил читать, уже не смотрел на
Кунина, встал.
- Я его, мерзавца, тогда в сбруйной попонкой прикрыл, чтобы не видали
пьяного. Убийцу вроде спрятал. Бывайте, - он протянул следователю корявую
ладонь.
- До свидания, Михаил Яковлевич.
- Давайте без свиданий.
- На суде-то встретимся, - следователь пожал Рогозину руку.
- Тюрьма, значит, - утвердительно сказал Рогозин.
- Тюрьма, конечно, - согласился следователь и обратился к Нине: Нина
Петровна, мне нужна характеристика на Кунина.
- Хорошо, - Нина встала и неожиданно протянула Кунину руку. - До
свидания, Коля. Страшное ты дело сделал, не прощу я тебе. - Кунин вскочил,
нерешительно пожал протянутую руку. - Ты парень слабый, не свихнись там, -
она кивнула на окно. - Вернешься, приходи. Я тебя на работу возьму.
Кунин кивал, плакал, все не отпускал ее руку, хватался как утопающий.
Он прощался, прощался, прощался...
- Коли жив буду, дождусь тебя, - Рогозин Кунину руки не подал.
Гуров выполнил указание следователя, взял пиджак Кунина, отыскал
подкову. В научно-техническом отделе провели соответствующие экспертизы и
обнаружили на правом рукаве пиджака замытые остатки крови. На подкове
тоже, нашли кровь. Уголовный розыск свою миссию выполнил, дело продолжала
прокуратура. Кунина арестовали. До суда он находился в городской тюрьме.
Из Москвы прибыло теперь уже ненужное уголовное дело, по которому три года
назад проходил Крошин. Дело хотели направить назад, но полковник Турилин
не разрешил, приказав Гурову внимательно ознакомиться со всеми
материалами. Не сейчас, так через год мы столкнемся с этим Крошиным,
считал полковник. К встрече необходимо подготовиться.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Когда Лева вернулся в группу, братья Птицыны приветствовали его стоя.
Ломакин похлопал по плечу и коротко спросил:
- Доволен?
- Нет.
- Что так? - поинтересовался Ломакин.
Лева положил на стол прибывшее из Москвы пухлое дело. Ломакин
взглянул на обложку, стал копаться у себя в столе, наконец извлек оттуда
конверт и молча протянул. Он был молчуном, Трофим Васильевич Ломакин. Лева
прочитал письмо, которое Ломакин получил от своего приятеля из Московского
уголовного розыска. Неизвестный Леве адресат писал: "Крошин сволочь, каких
я в жизни не встречал. А ты мою жизнь, Трофим, знаешь. Крошин умен, хитер,
хладнокровен. Если у тебя есть против него хоть что-нибудь, цепляйся и
держи. Не торопись, только не торопись, иначе уйдет. Если ты его возьмешь,
буду твоим должником до конца грешных дней своих. Доказательств не имею,
но убежден, что у Крошина имеется валюты, ценностей и денег на сумму
что-нибудь около миллиона. Если ты его "копилку" найдешь, Крошину конец.
Мы его заберем к себе и докажем все его дела по Москве. Именно из-за этих
денег и молчали содельники Крошина, не дали против него показаний, видимо,
рассчитывают получить свою долю после освобождения. Если деньги выплывут,
конечно, все заговорят, и Крошину конец. Старайся".
Лева вернул Ломакину письмо, пожал плечами.
- Читай, работай, - Ломакин указал на папку, - это твое дело.
- А магазин? - чуть ли не хором воскликнули братья Птицыны. -
Ограбление магазина кто будет раскрывать?
- Перебьетесь, - ответил Ломакин, усаживаясь за свой стол и давая
понять, что разговор окончен.
Анатолий Птицын, отличавшийся от своего брата родинкой над левой
бровью, подошел к Гурову, ткнул пальцем ему в грудь и произнес речь:
- Ты Лев Гуров-Синичкин, пробрался в любимчики. Ты стал
пенкоснимателем, зазнался и превращаешься в обыкновенного карьериста.
Когда ты станешь генералом, не забудь, что слюнявчик тебе повязывали
бескорыстные труженики, - он указал на брата и себя. - Ты идешь к славе по
нашим хрупким костям. - Анатолий сделал шаг назад и быстро спросил: -
Когда свадьба?
Лева оказался на высоте, не покраснел, даже не смутился.
- Не надо завидовать таланту. Несите свой крест достойно. - ответил
он. - В отношении свадьбы вас нагло дезинформировали, так как я убежденный
женоненавистник.
- За дачу ложных показаний... - Анатолий щелкнул пальцами, протянул
руку. Брат вручил ему конверт. Анатолий положил конверт перед Ломакиным. -
Взгляни, Трофим Васильевич, какого змея взрастил ты на груди своей.
Трофим вынул из конверта несколько фотографий, начал разглядывать.
Лева не знал, что предпринять. Розыгрыш или нет? Пока он раздумывал,
Ломакин просмотрел все фото и грустно сказал:
- Врешь, значит. И ты врешь, Лева. Нехорошо, - он специально
употребил любимое выражение Гурова.
Лева не выдержал и покраснел.
Ломакин поднялся, взглянул на часы и сказал:
- Поехали, братишки.
- Конечно, нам, бездарностям, жуликов искать надо, - сказал Анатолий.
- Убийства, сложные, запутанные дела расследуют молодые таланты, -
поддержал его брат.
Проходя мимо Левы, Ломакин бросил на стол конверт и повторил:
- Нехорошо, Лева.
Когда смех и шаги за дверью стихли, Лева вынул из конверта
фотографии. Смеющаяся Нина. Он, Лева, стоит потупившись, почему-то держит
себя за мочку уха. Нина и Лева идут по скверу, и у него до неприличия
напыщенный вид.
Лева отложил карточки. Вот черти. Как они ухитрились?
Гуров читал дело, по которому проходил три года назад Крошин, до
позднего вечера. На следующий день он сел его перечитывать. Когда не
видишь людей, не слышишь их голоса, интонаций, а имеешь перед собой лишь
сухие протоколы допросов, разобраться в ситуации весьма сложно. Ясно одно,
что группа валютчиков была задержана в Москве три года назад. Размах их
операций был достаточно широкий. Пятеро сознались. Крошин, безусловно, был
в данной группе, но никто из арестованных показаний против него не дал.
Обыск на квартире Крошина результата не принес. Его опознал лишь один
иностранец, но очная ставка успеха не принесла, Крошин все отрицал. Денег
и валюты у преступников изъяли крайне мало, хотя все они вели образ жизни
достаточно красноречивый. Так могли жить только люди, располагающие
огромными средствами. Крошин был казначеем, только этим можно объяснить
поведение валютчиков на следствии. Признав свою вину и дружно изобличая
друг друга, Крошина все выгораживали. Причины? Не хотят терять "нажитые"
капиталы. Главное, арест Крошина и изъятие у него крупных, видимо, очень
крупных сумм повлекли бы за собой отягчающие обстоятельства, вплоть до
высшей меры наказания.
Гуров сидел в своем кабинете с утра до позднего вечера. И не только
потому, что читал и перечитывал материалы. Лева с нетерпением ждал звонка
следователя. Как продвигается дело Кунина? А билеты тотализатора? Как они
появились на месте преступления? Самооговор? Такие случаи встречаются.
Когда? Если двоим преступникам грозит неминуемый провал, один всю вину
берет на себя. Наказание одному меньше, и добыча остается у напарника.
Оговаривать себя Кунину нет никакого смысла. Да и человек он для такого
дела совершенно неподходящий. Кунин говорит правду. Но если он говорит
правду, при чем тут билеты? Как объяснить поведение Логинова перед
смертью? Этот странный заезд и все, что говорил Рогозин?
Лева часами сидел, глядя на пустую стену, и думал, думал. Непрерывно
шел по замкнутому кругу. Как ни пытался, вырваться из него не мог.
Следователь позвонил и предложил заглянуть к нему на досуге в ближайшие
тридцать минут. Отдышавшись в коридоре, Лева вошел в знакомый кабинет.
Следователь развалился в своем кресле, словно падишах на троне. Только
вместо толпы придворных его окружали груды бумаг. Никто не обмахивал его
веером, и следователь, тяжело отдуваясь, млел от жары. Сонно взглянув на
Леву, он вяло махнул рукой на кресло и спросил:
- Когда это кончится?
На улице было около сорока, асфальт плавился, чуть ли не растекался
по тротуару. Лева недоуменно развел руками.
- А еще сыщик, - следователь вздохнул и продолжал: - Я помру, братец,
вести дело поручат другому. Хлебнешь тогда горячего до слез. Ты меня
береги.
Лева налил стакан воды, поставил перед следователем. Тот выпил,
кивнул благодарно, вытащил платок. Лева сгорал от любопытства, ждал
продолжения, точнее, начала, так как разговор о погоде являлся лишь
прелюдией.
- Маленькая неувязочка у меня произошла, решил посоветоваться.
"Нужны тебе мои советы, как же, - думал Лева, - что же произошло?"
- Приятель-то наш, Кунин, левшой оказался. Понял, какая неприятность?
Друг ты мне, Левушка, но истина дороже. Ищи преступника.
- Как левша? - Лева смотрел недоуменно. - Я сам видел, как Кунин
расписывался.
Следователь вышел из-за стола, легко вышел, будто и не он вовсе
секунду назад лежал чуть ли не в обмороке. Большой, сильный и энергичный,
он начал расхаживать по кабинету, говорил коротко, рублеными фразами:
- Кунин левша, правой только пишет. Он утверждает, что ударил
Логинова левой. Удар же был нанесен правой. Кровь на правом рукаве.
- Врет, значит, - не выдержал Лева.
- Тут, дружок, еще один моментик образовался, - следователь
заговорщицки подмигнул и, не глядя, из кипы бумаг выдернул один лист. -
Прочти-ка, товарищ инспектор уголовного розыска.
Лева взял бумагу, это было заключение экспертизы. Он прочитал, что
кровь на рукаве пиджака была третьей группы.
- Понял? - следователь смотрел торжествующе. - А у Логинова вторая
группа. И на подкове вторая группа. У Кунина первая группа.
- Чья же кровь на пиджаке? - Лева присел на ручку кресла.
- Ох какой шустрый! - следователь рассмеялся, трясся огромным телом,
чуть ли не слезы вытирал. - Убийцы это кровь, убийцы, - быстро сказал он.
- Ты меня спроси, сыщик, спроси: уважаемый Николай Тимофеевич, а кто
убийца? Спроси-ка.
- Уважаемый Николай Тимофеевич, - послушно начал Гуров.
- Уважаемый, очень уважаемый, - говорил следователь, расхаживая по
кабинету. - Кунин-то невиновен, - он хлопнул в ладоши. - Понял, сыщик?
Следователь ликовал, он чуть ли не пел, схватил трубку, набрал номер
и спросил:
- Где Кунин? Уехал?
В дверь тихонько постучали, скорее поскреблись.
- Входи, тезка! - грозно рявкнул следователь.
Кунин застрял на пороге, пересилил себя и вошел.
- Здравствуйте, - еле выговорил он. - Меня отпустили? Главное, не
убивал я, не убивал, - Кунин протянул дрожащие руки, - все перепуталось в
голове. Сны вижу, от яви не отличаю. Теперь жить можно. Вот счастье, а?
- Хорош? - следователь обошел вокруг Кунина. - Обыкновенный человече.
Видал? - он любовался конюхом, словно произведением искусства. Взял его за
плечи, усадил в кресло. - Удобно? Свободному-то сидеть удобно? - поднял
его, толкнул к дверям. - Марш в коридор, вызову.
Когда Кунин неслышно прикрыл за собой дверь, следователь успокоился и
уже серьезно сказал:
- Вот поработаешь с мое, Лева, поймешь, что невиновность человека
доказать куда как приятнее, чем самого опасного преступника изобличить.
Чуть ли не сорок лет я работаю, да чаще все туда и туда отправляю.
Преступники, мерзкие людишки, а на душе все одно нехорошо. Такие
праздники, как сегодня, редко случаются.
Он еще раз прошелся от окна до двери, занял свое место за столом,
поворочался, вновь привычно повздыхал.
- Ну, дружок, праздник кончился, давай работать, - следователь ловко
выхватил из груды нужный документ, взглянул на него, бросил обратно. -
Когда я выяснил, что Кунин левша и группа крови не совпадает, я решил по
старинке плясать от печки. Успокоил я конюха и подробненько допросил.
Только спрашивал я его не о том, что он делал в воскресенье, то есть в
день убийства. Расспрашивал я его о понедельнике, вторнике и так далее.
Меня интересовало, где он бывал, с кем встречался после убийства.
Лева сидел напряженно, аж ладони вспотели, и смотрел на пустое кресло
напротив. Кто должен сесть в это кресло? Лева догадывался, знал, но
старался не думать, только слушать.
- В понедельник вечером, - начал свой рассказ следователь, - после
допроса в этом кабинете Кунин направился к кому?
- К Крошину и рассказал о случившемся, - Лева не сводил с кресла глаз
