помахал и только решил вернуться в отдел, как у подъезда остановились три
машины. Из первой чуть ли не на ходу выскочил подполковник Орлов. Сегодня
он был в форме во всех отношениях. Китель делал его стройным, подтянутым,
орденские планки на груди, погоны на плечах. Он хлопнул Леву по плечу,
подхватил под руку и увлек за собой в подъезд.
В пять утра Орлов с группой сотрудников выехал брать жуликов
"синдиката" Семенова, сейчас их выгружали из машины, предстояла процедура
оформления и водворения арестованных в казенные помещения.
- Ты понимаешь, капитан, все прошло великолепно, - говорил Орлов,
быстро шагая по коридору. Он еще нервничал, не мог сразу переключиться на
нормальный ритм жизни. - Обыски дали результат! - Орлов без надобности
нажимал на кнопку стоявшего на первом этаже лифта. - Сберкнижек собрали -
на хорошую библиотеку хватит. У одного проходимца изъяли двадцать два
килограмма золота. Ты знаешь, как он его хранил? - Подполковник взял Леву
за лацкан пиджака, заглянул в глаза. - Закатывал в стеклянные банки, как
варенье или огурцы. Представляешь?
Они вышли из лифта, Орлов кивнул на кабинет Турилина и, великодушно
приглашая разделить триумф, сказал:
- Пойдем доложим.
Турилин выслушал все с легкой улыбкой, Леве она показалась грустной.
Орлов тоже поутих. Нервное напряжение спадало, усталость накатывала -
состояние, знакомое для оперативного работника.
- Да, победами хвастаюсь, а о неудаче молчу, - несколько вяло сказал
Орлов. - Перова задержать не удалось. Пропал вместе с женой. В половине
шестого их уже не было, и судя по обстановке в квартире, они бежали
впопыхах. Ничего из ценных вещей не взято, даже женские украшения. Как она
их оставила? Ориентировку надо дать, куда они денутся?
- Перовы здесь, у нас, - сказал Турилин, растягивая слова, явно думая
о другом. - Он явился с повинной? - и посмотрел на Леву вопросительно.
- Да, Новиков оформляет, - ответил Лева.
- Как с повинной? - удивился Орлов, но тут же понял и повысил голос:
- С какой повинной? Он бы еще из тюрьмы явился с повинной! - Подполковник
расстегнул папку, которую держал в руках. - Постановление об аресте и о
проведении у Перова обыска были подписаны прокурором вчера. Вот! Вот! - он
выложил на стол документы.
- Перов об этом не знал и явился сам, - Турилин развел руками.
- Так не бывает! Он знал! Его предупредили!.. - Орлов хотел
повернуться к Леве, но сдержался.
Турилин не смотрел ни на Орлова, ни на Гурова, разглаживая лежавшие
перед ним исписанные каллиграфическим почерком страницы, сказал:
- Оформлены, не оформлены документы; значения не имеет. В законе
ничего не сказано, когда предлагается являться с повинной. Закон либо
есть, либо его нет. Третьего не дано. Перов явился с повинной, наш долг
оформить явку надлежащим образом. Меру пресечения в отношении Перова решит
прокурор, а меру вины - суд.
Орлов молча убрал документы, застегнул папку, прошелся по кабинету,
чуть ли не толкнув Леву плечом.
- Я тут случайно на небезынтересную информацию вышел, - Турилин
оглядел подчиненных и улыбнулся. - Мария Григорьевна Калашникова, которую
так гениально отыскал Лев Иванович, рассказывает, что со слов Евгения
Семеновича Шутина ей известно... - И Турилин поведал о столкновении
Ветрова и Перова, об угрозе разоблачения, затем о разговоре Шутина и
Перова.
- Калашникова не знает Перова и фамилию его не слышала, но Шутин
называл героя своего повествования "боровом", а однажды вроде бы и Олегом.
Все пока очень хлипко и бездоказательно, но довольно перспективно.
Определен мотив убийств и становится понятным завещание Ветрова. Он
понимал, что после ареста Перова последует конфискация имущества и Ирина
Перова останется без средств к существованию. И на всякий случай... -
Турилин развел руками.
- Вот и сложились кубики, один к одному. - Орлов смотрел на Леву,
словно он был оппонентом. - Перова можно арестовать за хищения, не
предъявляя пока недоказанных убийств. Содержать под стражей и разматывать
неторопливо, связать все кончики аккуратненько. - Он показал на пальцах,
как именно будут связываться кончики, гнал от себя мысль и не мог
прогнать, что теперь, когда успех налицо, он, подполковник Орлов, -
заместитель начальника отдела. И рафинированный интеллигент Турилин ничего
с этим фактом поделать не сможет, примет и вынужден будет считаться. А
потом? Кто знает, что нас ждет за поворотом?
- Есть во всем этом одна маленькая неувязочка, - сказал Гуров и
замолчал, но совершенно не ради эффекта, а подыскивая наиболее точные
слова.
И по интонации и по выражению лица Гурова Орлов понял - сейчас
последует удар, от которого красивое логичное построение может развалиться
до основания.
- Перов не мог убить Шутина, так как в этот момент находился у себя
на работе, - сказал Лева, не зная, торжествовать ему или извиняться, и в
замешательстве достал сигарету и закурил.
Турилин кашлянул и покачал головой. Аккуратные выражения, которые он
употреблял, рассказывая о беседе с Калашниковой, были следствием его
характера, а отнюдь не были порождены сомнениями в виновности Перова.
Подобного стечения обстоятельств не только предположить, придумать трудно.
- А как и когда вы данный факт установили, капитан? - спросил Орлов.
- Вчера вы работу закончили поздно, сегодня с утра, насколько мне
известно, занимались делом другим.
Тон и подтекст Орлова Турилину не понравились, но вопрос казался
точным и закономерным. Установить алиби подозреваемого - не зажигалкой
чиркнуть да сигаретку прикурить. И вдруг Турилин в Гурове засомневался,
точнее, испугался за него. Перовы исчезли из дома, явились сюда. Гуров
молодой, эмоциональный. Времени и возможности для установления алиби
Перова у Гурова действительно не было.
Лева все мгновенно понял и срывающимся голосом сказал:
- Я вчера, как труп увидел, зашел в соседнюю квартиру и Перову на
работу позвонил. - Лева первый раз в жизни затянулся сигаретой
по-настоящему, раньше так курил, для форсу. - Я разговаривал с Перовым.
Голос его спутать не могу, да и он меня узнал сразу, я представиться не
успел. Мы выехали через минуту после выстрела. Ехали двенадцать минут, я
засекал. От места преступления до работы Перова минимум тридцать минут. Он
успеть не мог. - Леве очень хотелось посмотреть начальниками глаза, но сил
не хватило, и он разглядывал носки собственных ботинок. - Факт телефонного
разговора могут подтвердить жильцы квартиры, факт присутствия Перова на
работе могут подтвердить работники цеха.
Турилину было стыдно, однако он весело рассмеялся, облегченно
вздохнул и сказал:
- Ты молодец, профессионал! - Он впервые обратился к Леве на "ты",
тут же поправился: - Однако, если бы вы не только наши версии рушили, но и
свою какую-нибудь идейку подкинули, было бы совсем неплохо.
- Идейка есть, только уж больно страшноватенькая, язык не
поворачивается, - ответил Лева.
Орлов был человек с недостатками, но умница и все схватывал на лету.
- Капитан, ты случаем из той же квартиры на дом Перовым не позвонил?
- Позвонил. Ее дома не было, - ответил Лева, не желая называть имени
Ирины.
- Ирины Перовой дома не было, - сказал Орлов. - Вроде бы ничего это
не доказывает. А если задуматься?
Если Ветрова убил муж, а Шутина жена? Что в этом невозможного? Лева
не ответил, он уже несколько часов пытался опровергнуть высказанную
Орловым версию. Лева не верил в наемных убийц. Шутина убили, у Перова
алиби, остается только Ирина.
- Следов в комнате нет, - стремясь хоть как-то защитить Ирину, сказал
Лева. - Нам пока неизвестно, как убийца вошел и вышел.
- Давайте решим так, - Турилин поднялся, взглянул на часы. - К
тринадцати НТО обещал дать все заключения. Есть следы, нет следов, с
какого расстояния был произведен выстрел, из какого оружия. Пусть ученые
мужи нам ответят на эти вопросы, тогда будем думать... - Когда Орлов и
Гуров направились к двери, Турилин сказал: - Петр Николаевич, задержитесь
на минутку.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
Совещание у Турилина назначили на пятнадцать часов, и подполковник
Орлов, перекусив в столовой управления, зашел в один из кабинетов УБХСС,
где следователь прокуратуры собирался провести первый допрос Ванина Орлов
уже отошел от этого дела, однако, являясь инициатором разработки,
интересовался, как оно пойдет дальше.
Инспектор УБХСС, средних лет, лысый, в очках с толстыми стеклами, и
молодой в щеголеватой форме следователь прокуратуры уточняли тактику
предстоящего допроса. Орлов, в новеньком милицейском мундире, который
надевал два-три раза в год, сел в сторонке. В разговор он не вмешивался,
думал, мол, раскопал-то "лавочку" я и доказательства добыл тоже я, а вы
теперь с умным видом беседуйте себе.
Орлов смотрел на своих товарищей с сочувствием и беседы их не слышал,
он думал о другом.
Когда полчаса назад Гуров вышел из кабинета, полковник указал на стул
и сказал:
- Присядьте на минуточку, Петр Николаевич.
Орлов сел, а Турилин, надев очки, просмотрел какую-то бумагу,
позвонил по телефону, произнес несколько междометий, переложил карандаш.
Орлов уже достаточно хорошо знал характер полковника и по всей этой суете
понял, что разговор предстоит неприятный, возможно, очень неприятный.
- Сегодня утром я был у генерала, - наконец произнес Турилин. Орлов
напрягся. - Присутствовал и начальник управления кадров. - Полковник
встал, вышел из-за стола и протянул Орлову руку. - Поздравляю, Петр
Николаевич, вы назначены моим заместителем. - Турилин усадил Орлова на
стул, сел рядом. - Высказывалось мнение, что надо подождать до конца
раскрытия убийств Ветрова и Шутина. Однако существовала и иная точка
зрения, которая в споре и победила. При выдвижении человека на руководящую
работу, видимо, не нужно руководствоваться результатами конкретного, даже
очень важного расследования.
Если бы Орлов, как Лев Гуров, умел краснеть, он бы покраснел. Турилин
встал, деликатно отвернулся и занял свое место за столом. Орлов знал
генерала и знал его заместителя по кадрам, и представил себе утренний
разговор. Генерал молчал и с хитрой улыбкой следил за полемикой. Только
полковник Турилин мог защищать его, подполковника Орлова, который уже
пятнадцать лет старший инспектор. Руководство такое положение устраивает,
на такую должность найти опытного человека крайне трудно. А если он есть,
надо радоваться, зачем что-либо менять? Другой на месте полковника
подробно рассказал бы, как он подчиненного защищал, характеризовал,
расхваливал. В итоге подчиненный - раб до конца дней своих, всем обязан
благодетелю.
Орлов посмотрел в худое нервное лицо начальника, который быстро надел
очки, как бы загородился ими, защищаясь и опережая Орлова, сказал:
- Сегодня будет подписан приказ, завтра в десять вас ждет генерал. Он
человек жесткий, но справедливый. Москва есть Москва, его должности не
позавидуешь, - и, спохватившись, взглянул на часы. - Еще раз поздравляю...
Мне на Огарева съездить надо...
Старшина привез из КПЗ Ванина, и Орлов вернулся к делам земным.
Как всякий арестованный, Ванин был без галстука, брючного ремня,
шнурков в ботинках, отчего они походили на домашние шлепанцы. Шаркая
ботинками, придерживая спадающие брюки, он старался держаться с видом
оскорбленной невинности, и от этого выглядел еще более жалким. Следователь
пригласил его сесть, отпустил конвой. Началась обычная процедура: фамилия,
имя, отчество...
А подполковник Орлов неожиданно подумал, что в следующий раз,
задерживая преступника на квартире, посоветует ему одеваться таким
образом, чтобы галстук, ремень и шнурки были не нужны.
Ванин занял заведомо проигрышную, к сожалению, популярную среди
преступников, позицию: не знаю, не совершал, не помню, произвол!
Количество восклицательных знаков в конце зависит от темперамента,
актерских дарований и физических сил арестованного.
Орлов знал предстоящую сцену, знал до последней реплики, знал во всех
возможных вариантах, отступления, с интермедиями и монологами. Этот кончит
слезами, решил Орлов, но подумал не как обычно, равнодушно, а с какой-то
щемящей жалостью и неизвестно откуда появившимся чувством вины. Что-то в
подполковнике сегодня треснуло, повернулось, привычные ситуации он увидел
иначе, словно с другой стороны. И уже совсем непонятно почему вспомнил
Леву Гурова, с его наивными голубыми глазами, с часто недоуменной,
какой-то болезненной улыбкой. Чушь собачья, розовые слюни под маринадом,
начал убеждать себя подполковник и услышал крик.
Крик, стон, переходящий в вой, наполнил кабинет до краев, рвал
барабанные перепонки. Орлов вскочил.
Ванин, обхватив себя маленькими ручонками за плечи, медленно валился
со стула, наконец упал на пол и застыл, поджав коленки, будто ребенок в
утробе матери.
Орлов недоумевающе оглянулся. Инспектор находился у полуоткрытого
сейфа, внутри которого стояли стеклянные банки с золотом. Банки, в каких
люди засаливают на зиму огурцы и помидоры. Ванин не знал, что золото нашли
и изъяли, процедура происходила при его жене и понятых. Орлов понял, сейф
приоткрыли умышленно, чтобы Ванин увидел золото и перестал запираться.
- Кончайте, Ванин, нас не удивишь, - равнодушно произнес следователь
и постучал ручной по столу. - Вставайте, вставайте, несерьезно.
Прошло лишь несколько секунд, но лицо Ванина посерело, кожа приобрела
неживой цвет, натянулась на скулах. Орлов опустился на колени, быстро
расстегнул рубашку, приподнял Ванину голову и сказал:
- Откройте окно, вызовите врача...
- Товарищ подполковник...
- Заткнись! - прервал следователя Орлов и, хотя им двигало
исключительно сострадание, добавил: - Вот умрет у тебя на допросе, будешь
писать объяснения до самого увольнения! - Он, старый волк, знал, за какие
человеческие струны, в какой момент надо дернуть, чтобы быстрее добиться
своего.
Бормоча нечленораздельное, следователь ломал шпингалет, инспектор
крутил телефонный диск. Орлов осторожно разогнул Ванину ноги, уложил на
спину, придерживая ему голову, нагнулся, прижал ухо к груди. Сердце пока
билось, как-то нерешительно, судорожно.
- Закрой сейф, - сказал Орлов инспектору и, так как на коленях стоять
было неудобно, сел рядом с неподвижным маленьким телом. - Эх ты, жулик,
жулик, капиталист-золотопромышленник, что же ты с собой сделал?
Врач даже выслушивать Ванина не стал, взглянул только, сделал укол,
приказал санитарам аккуратно уложить на носилки.
- Видимо, инфаркт, - сказал врач.
В дверях кабинета уже стояли генерал и Турилин. Орлов понял: врач,
получив вызов, позвонил генералу. Тот проводил взглядом носилки и сказал:
- Петр Николаевич, зайдите ко мне, а вас прошу написать подробные
объяснения.
- У меня своего начальства достаточно, - сказал следователь
прокуратуры и, спохватившись, добавил: - Идея якобы случайно показать
арестованному изъятое золото принадлежала не мне. - Вот, - он кивнул на
инспектора, - ваш товарищ предложил.
- Показать золото? - переспросил генерал и посмотрел на следователя с
любопытством. - Неплохая идея, между прочим. Но вы отразите в объяснении,
что она не ваша, - он снова взглянул на следователя и вышел.
Орлов, словно провинившийся школьник, шел следом и думал, что
следователь в управлении больше не покажется. Как прокуратура будет его
использовать, неизвестно, но генерал трусов не выносил.
У себя в кабинете, выслушав Орлова, генерал покачал головой:
- Люди, люди, что мы над собой вытворяем? Значит, двадцать с лишним
килограммов золота, как грибы, закатал в банку? Вот люди, с вами не
соскучишься. - Он ходил по ковру, поглядывая на Орлова, сказал: - Петр
Николаевич, а ведь лет двадцать назад мы были на "ты"!
- Тогда вы не были генералом, - ответил Орлов.
- Ну ладно, - генерал отрубил воспоминания. - Назначили вас к
Турилину заместителем, приказ подписан, приступайте...
Орлов и не заметил, как дошел до своего кабинета. "А ведь теперь мне
придется переезжать в другой, - подумал он, - заместителю полагается
отдельный кабинет. Вот что я точно не сделаю, так не стану менять и
переставлять мебель, - рассуждал он. - Пусть все на новом месте не так,
все не по мне, ничего не трону. За моей спиной никто не хмыкнет, не
подмигнет товарищу: мол, "новый", как всегда, с обстановочки начал, словно
шкаф с сейфом все дела и решают. В жизни не сидел в комнате один", -
рассуждал Орлов, поглядывая на склонившегося над бумагами Кирпичникова,
который, как всегда, что-то аккуратно писал. Видимо, он о назначении
Орлова еще не прослышал, так как лишь взглянул только и поерзал на стуле,
словно хотел встать, да срочная работа придавила. "Теперь ты у меня
побегаешь, - подумал Орлов и нехорошо улыбнулся. - Он побегает, а я что
набегал? Шайку расхитителей накрыл? Неплохо. А убийства на шее висят, лишь
тяжелее стали", - и, пробормотав нечленораздельно о бездельниках-писаках,
вышел.
Заключение баллистической экспертизы было уже готово, Лева не
удивился, узнав, что и в Ветрова и в Шутина стреляли из одного и того же
пистолета, а именно из "Вальтера", обнаруженного на месте последнего
происшествия. При самом тщательном исследовании пистолета обнаружить на
нем пальцевые отпечатки не удалось. На рукоятке и спусковом крючке эксперт
нашел мельчайшие бумажные волокна. Поэтому был сделан вывод, что после
выстрела пистолет вытерли бумажной салфеткой. Лишь один эксперт в этом
сомневался, более того, утверждал, что пистолет салфеткой не вытирали,
иначе она была бы смята значительны больше, на ее поверхности обнаружили
бы потертости, а волокна от нее нашли бы не только на рукоятке и на
спусковом крючке, но обязательно и на замковой части "вальтера". На
салфетке обнаружили пальцевый отпечаток, и сейчас криминалисты его
проявили, пытаясь побиться максимальной четкости.
Лена устал нервничать и бесцельно расхаживать по коридору, заглядывая
в кабинеты, и уселся на стуле у окна. Он смотрел на микроскопы и другие
неизвестные ему приборы, на людей в белых халатах и думал, что ни за что,
даже под угрозой наказания, не станет мазать черной краской пальцы Ирины и
прикладывать их на дактокарту. Потом он подумал, что этим, конечно,
займется эксперт.
- Ну-с, молодой человек, - широкоскулый эксперт с раскосыми глазами
потер переносицу, - есть пальчик. Первый пальчик правой руки.
- Женский? - спросил Лева и отвернулся.
- Не думаю, почти наверняка мужской, - ответил, улыбаясь, эксперт, и
глаза его превратились в узкие щелки, удивительно, как он вообще может
что-либо разглядеть. - Есть подозреваемый?
- Подозреваемый? - нараспев переспросил Лева. Факты и фактики,
алогичные, противоречащие друг другу и здравому смыслу, неожиданно
сложились в картину ясную и простую. Казалось, волшебник или знаменитый
фокусник-иллюзионист взял в руки разнокалиберные кусочки добытой за
последние дни разноцветной мозаики, потряс ладонями около уха и выложил на
столе безукоризненный узор, который долго и безуспешно пытался сложить
Лева. - Подозреваемый? - вновь произнес Лева, ему стало страшно. Сколько
раз за последние сутки он, казалось, держал разгадку в руках. Шутин, с
уязвленным самолюбием, слабостью и завистью, засыпался с деньгами. Его
убили. Перов, которому угрожал Ветров, позже Шутин, имеет алиби. Ирина,
имевшая достаточно оснований и готовая ради мужа на все, однако отпечатки
на салфетке оставил мужчина.
"Еще одной ошибки я не переживу", - словно актер из дешевой
мелодрамы, подумал Лева, подошел к столу, на котором лежали три
дактилоскопических карты с отпечатками пальцев подозреваемых по делу. Лева
положил их рядом, собрался с духом и ткнул в одну из них:
- Вот он. Сравните.
Эксперт взглянул на карту, прочитал фамилию, перевел на Леву
недоуменный взгляд, пожал плечами и занялся своим делом. Буквально через
несколько минут он поднялся и сказал:
- Точно. Пальчик никакого сомнения не вызывает.
Лева рассмеялся нервно и опустился на стул, хотел попросить воды,
постеснялся, лишь махнул на эксперта рукой: мол, ерунда, все пройдет. Это
было то мгновение, ради которого и стоило трудиться дни и ночи в уголовном
розыске. Инспектор Гуров нашел убийцу, вытащил на свет божий Ее Величество
Истину.
Ирина и Олег Перовы шли по улице Горького к Белорусскому вокзалу,
миновали мост и оказались на той самой аллее, по которой пять с лишним лет
назад, безмерно счастливые и чуть-чуть хмельные, они бежали со свадьбы в
собственный дом. Сейчас они шли медленно, радость неожиданного
освобождения прошла, память возвращала в прошлое. Ведь было все, абсолютно
все, о чем только можно мечтать: молодость, любовь, счастье. Сейчас
впереди их ждал суд, приговор, разлука. И хотя на скамье подсудимых будут
только мужчины, судить станут обоих. Сегодня Ирина наконец поняла свою
вину. Оказалось, что для этого надо так мало - задать простые вопросы и
дать честные ответы. Ирина помнила вопросы, наверное, никогда их не
забудет. "Какой оклад у вашего мужа? Сколько вы лично тратите ежемесячно?
На какие средства, по вашему мнению, были куплены машина, хрусталь и
другие дорогие вещи?" Как просто. Или она не задавала себе эти вопросы
раньше? Задавала, нос каждым днем все реже и реже, отмахивалась от них, с
деньгами жить удобнее. Все как-то устраиваются. Что означает слово
"устраиваются"?
Вчера умер Семен Семенович. Олег пришел домой взвинченный и почти
трезвый. Дома он, естественно, выпил и незаметно для себя стал
рассказывать о покойном. Так Ирина поняла все, о чем не хотела думать
последние годы. Олега несло, он не мог остановиться, говорили говорил,
пили продолжал рассказывать. О Ветрове, его требованиях, угрозах, и Ирина
вспомнила молчаливые взгляды Павла, поняла смысл завещания. "Почему он
молчал?" - возмутилась было Ирина, но тут же подумала, как мы много
требуем от других и как мало от себя. Она сама знала, знала, но не хотела
знать. Вспомнила свои разговоры с Аллой Ваниной и ее презрительные слова о
мужчинах-добытчиках. А она, Ирина, промолчала и стала соучастницей. Она
смотрела в лицо мужа и вспоминала, каким он был тогда, в прошлом веке, до
нового летоисчисления, каких-то пять лет назад. Ирине стало больно и
страшно. Что они сделали и что делать теперь?
- Как говорил Павел? - спросила она. - Идти и просить у людей
прощения? Идти и просить, так?
- Брось! - Олег вяло махнул рукой. - Думаешь, там награды дают? - Он
снова выпил, сплюнул и жалобно пробормотал: - Вот, проклятая, не пьешь -
плохо, пьешь - еще хуже.
Ирина понимала: пока Олег в таком состоянии, ей не убедить его ни в
чем. Откладывать на завтра тоже ничего нельзя, она уже не верила и в себя,
и в свои силы. А вдруг передумает? Ирина верила Павлу, при всех своих
недостатках Павел Ветров был человек умный и справедливый. Надо идти,
повинную голову меч не сечет.
Ирина решила действовать и уговорила Олега выйти на улицу. Якобы
просто проветриться и погулять.
Через двадцать минут после их ухода у подъезда остановилась
оперативная машина.
Они гуляли молча, позже, когда открылись парикмахерские, Ирина
заставила мужа зайти и побриться. Он давно протрезвел, шел, угрюмо глядя
под ноги, и вспоминал, как тридцать первого августа пришел в квартиру
Павла, расположился на кухне, хлебнул из бутылки, которую принес с собой,
и, видимо, заснул. Очнулся он от какого-то грохота, некоторое время
оглядывался, соображая, где находится, затем прошел в комнату и увидел
мертвого Павла. Первым чувством Олега было облегчение, теперь не надо
никого уговаривать, унижаться. Только позже Олег понял, что Павел был
последним звеном, связывавшим Олега Перова с людьми.
- Признаваясь, я буду вынужден заложить и других, - прерывая
затянувшееся молчание, сказал Олег.
- Я этого слова не понимаю, - ответила Ирина. - Я знаю тебя и себя,
мне нет дела до других.
- Эгоистично и нечестно, - вяло сопротивлялся Олег.
- Давай не будем говорить о чести и эгоизме!
- Ты знаешь, сколько мне дадут? - Олег попытался усмехнуться.
- Я буду ждать мужа из тюрьмы.
И вот этот страшный день прошел, они брели по своей аллее, не очень
понимая, почему Олега отпустили.
- Машину и все в доме описали, - сказал он, - после суда конфискуют,
переезжай на квартиру к Павлу...
- Я отказалась от завещания, к маме я не поеду, буду жить у нас. Мы
начнем сначала.
- Когда я вернусь, - сказал он.
- Когда ты вернешься, - ответила она.
Перовых еще допрашивали, когда Лева сел писать справку по делу. Он не
хотел докладывать полковнику устно, боялся, что начнет горячиться,
запутается. Но, взглянув на часы, понял, что не успевает. Ровно в
пятнадцать Лева вошел в кабинет начальника, Турилин и Орлов о чем-то
весело разговаривали, смеялись. Такими беззаботными Лева их никогда не
видел. Увидев Гурова, Орлов встал, пожал ему руку. Лева встретился с
подполковником взглядом и впервые увидел, что глаза у него не серые с
ехидцей, а синие и очень серьезные.
- Что будем делать с Перовым? - спросил Турилин. - Оставим на свободе
или в КПЗ водворим?
- Он пришел сам, - быстро ответил Лева и покосился на Орлова,
понимая, что настроение настроением, но подполковник человек жесткий и
всякое проявление либерализма не приемлет. - Я не о Перове пекусь, а о
нас. Узнают люди, как явился человек с повинной, а его раз - и за решетку.
Что о нас подумают? Какие выводы люди сделают?
- Воровал, воровал человек, явился с повинной, - в тон Леве подхватил
Орлов, - а мы ему орден или денежную премию. - Улыбка у подполковника
исчезла. Турилин слушал молча, казалось, полностью поглощенный
перекладыванием цветных карандашей. - Шибко эмоционален, капитан. Явку с
повинной примет во внимание суд. Я рассуждаю так: Перов в настоящий момент
социальной опасности не представляет и следствию помешать не может. В
связи с этим заключать его под стражу до суда необходимости нет. Пусть
живет среди людей, рядом с женой и ждет суда. Возможно, для него такая
жизнь страшнее тюрьмы покажется.
Полковник Турилин молча кивнул, и вопрос был решен.
Закончив писать справку, Лева вышел из-за стола и с хрустом
потянулся. Свобода! Он выполнил свой долг и свободен. Три-четыре дня можно
ни о чем не думать, читать, ходить в кино... Лева напряг фантазию и
добавил: плевать в потолок. Черт возьми! Разве это жизнь? Чтобы полнее
ощутить свалившуюся на него свободу, Лева прошелся по кабинету, размахивая
руками. Лучше не стало, неосознанное чувство вины тяготило его, и он
вспомнил - Рита. Девчонка побежала от него и крикнула: "И не звони мне
больше! Никогда!" Стало муторно и тоскливо, Лева вернулся к столу и
перелистнул календарь. Где ее телефон? Лева не записывал ее телефона и
никогда не звонил. Он вспомнил свою кухню, цифры на белой стене, снял
трубку и набрал номер.
- Вас слушают, - ответил солидный женский голос.
- Извините за беспокойство. - Лева откашлялся. - Можно попросить
Маргариту?
- Слушаю тебя, Гуров.
Леве показалось, что он сунул голову в холодильник.
- Здравствуй, это я. - Лева от собственной глупости смутился еще
больше.
- Здравствуй, - ответила Рита и замолчала.
- Рита, я был не прав. Извини, - быстро заговорил Лева. - Я хочу тебя
видеть. Сегодня. Сейчас.
- Ах, он хочет! - Голос Риты приобрел бархатистые нотки. - Скажите
пожалуйста, они соизволили.
"Давал себе слово больше не влюбляться, - думал Лева. - Дурак.
Тряпка".
- Рита... - сказал он как можно спокойнее.
Девушка почувствовала, что соединявшая их струна натянулась и вот-вот
лопнет.
- Я думаю, Гуров, - пропела Рита. - Я голову вымыла, у меня волосы
мокрые. Где? Когда?
- Через сорок минут на Пушкинской, у памятника.
- Ах как романтично! - Рита вздохнула, испугавшись, добавила: - Буду.
Лева быстро шел, временами бежал по Страстному бульвару в сторону
Пушкинской площади. Там, у памятника, его ждала Рита.
Разговор у Турилина затянулся, и теперь Лева опаздывал. Лавируя между
выходящими из кинотеатра "Россия" людьми, он выскочил на сквер, пробежал
мимо фонтана.
- Гуров!
Вспоров ботинками гравий, Лева остановился. Рита сидела на скамейке,
потом встала, неторопливо сделала несколько шагов ему навстречу. Лева
подошел и, переводя дух, сказал:
- Извини, задержали. - Он потрогал ее косу, почувствовал, что она еще
влажная, и повторил: - Извини.
- Я прощаю тебя, Гуров, - Рита взяла его под руку.
Лева взглянул на девушку, самодовольно улыбнулся и посмотрел на
прохожих с сожалением.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
"В результате проведения комплекса оперативно-розыскных мероприятий и
следственных действий установлено, что убийство гражданина Ветрова П.А.
совершил Шутин Е.С., который 14.09.1976 года из того же пистолета
застрелился, инсценировав убийство. (Подробный анализ доказательств дан в
постановлениях следователя по делам N 4638 и 4631.)
Вина Шутина доказана рядом косвенных улик, а именно.
Имеющиеся материалы позволяют сделать вывод, что Шутин застрелился.
Тщательный осмотр не обнаружил на месте происшествия присутствия второго
человека: пол в комнате был покрыт тонким слоем пыли и подойти к
письменному столу, около которого был обнаружен труп Шутина, не оставив
следов, не представляется возможным, между тем смерть Шутина наступила от
выстрела в упор. Расположение входного и выходного пулевых отверстий,
положение тела и отброшенного выстрелом пистолета характерны для случаев
самоубийства.
Тот факт, что на пистолете отсутствуют отпечатки пальцев, объясняется
