ее и восхищаться ее душевными качествами. Наконец Насте удалось перевес-
ти разговор на Галину.
- Сергей Львович, вы собираетесь предпринимать что-нибудь, чтобы по-
мочь Галине восстановить память?
Добродушная улыбка сползла с его лица, Гуланов вмиг стал серьезным и
больше не напоминал веселого балагура. Теперь перед ней сидел профессио-
нал, который собирался обсуждать профессиональные вопросы.
- Я пока не решил, но признаюсь вам честно: скорее всего я ничего
предпринимать не буду.
- Но почему же? Лечащий врач Галины сказал, что теперь, после перене-
сенного ею потрясения, появилась реальная возможность помочь ей. Почему
же не воспользоваться этим?
- Вы разговаривали с доктором Замятиным? Напрасно вы не пришли сразу
ко мне, я бы объяснил вам то, чего он не в состоянии понять. Его интере-
сует только физическое здоровье человека. У нас с ним, я бы сказал, раз-
ные научные школы. Замятин - сухой материалист, впитавший в себя все
худшее, что принес науке воинствующий атеизм. Душа не имеет силы, воз-
действующей на материальные объекты, а поскольку человеческий организм -
самый что ни на есть материальный объект, то в своих методах лечения он
и следует этой доктрине. Правильное лечение, считает Замятин, - оно и
есть правильное, и оно обязательно должно помочь, независимо от того,
что думает по этому поводу сам больной. Я же придерживаюсь других возз-
рений, вероятно, благодаря тому, что вырос в Литве, мединститут заканчи-
вал в свое время в Вильнюсе, а там достаточное количество католиков сре-
ди населения, и научный атеизм там никогда не был в почете. Так вот,
уважаемая Анастасия Павловна, я твердо убежден, что человек, у которого,
говоря простым языком, черно на душе, никогда не будет чувствовать себя
физически здоровым. Если он болен, то он никогда не поправится. Если он
здоров, то будет болеть чем-нибудь хроническим. Поясню на примере той же
самой Терехиной. То, что она в свое время сделала, - ужасно и не подле-
жит никакому прощению. Она подняла руку на собственных детей. Трудно
придумать грех более страшный и тяжкий, согласитесь. Но к этому ее долж-
но было что-то подвигнуть, в ее жизни должно было случиться что-то поис-
тине чудовищное, чтобы она решилась на такой шаг. Сейчас она этого не
помнит. Ей сказали, что она сделала это, и она приняла эту информацию
просто как информацию. Она не помнит вида детских тел, распластанных на
тротуаре, разбитых и окровавленных, она не помнит, как гонялась за ними
по квартире, как они вырывались из ее рук, кричали и плакали от ужаса.
Она не помнит тех чудовищных событий, которые подвигли ее на преступле-
ние против детей и себя. И я говорю себе: а надо ли, чтобы она вспомни-
ла? Состояние ее здоровья стабилизировалось, она, конечно, не может пе-
редвигаться самостоятельно, у нее поврежден позвоночник и переломаны ко-
нечности, но во всем остальном она чувствует себя очень неплохо. Сердце,
почки, печень в относительном порядке, учитывая ее возраст и перенесен-
ную травму, а также последующее лечение, несколько операций. Вам, веро-
ятно, сказали, что у нее тяжелый характер, она капризничает и придирает-
ся, правда? Сказали? Но это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что
она живет в ладу сама с собой. Она смеет жаловаться на дочь только пото-
му, что не чувствует и не понимает своей вины перед ней. Она не понима-
ет, что хотела убить ее, а теперь девочка вынуждена фактически содержать
свою матьубийцу. И представьте себе, что произойдет, если к ней вернется
память. Она остается один на один с этим кошмаром. Беспомощная, больная,
одинокая, кругом и перед всеми виноватая. После этого, уверяю вас, бо-
лезни начнутся беспрерывные. Человек, оставшийся наедине с такими воспо-
минаниями, не захочет жить, он на уровне подсознания начнет стремиться к
собственной смерти, к саморазрушению и самоуничтожению. Именно это и бу-
дет провоцировать болезни, одна тяжелее и коварнее другой. Проконсульти-
руйтесь у хорошего психиатра, он вам расскажет, что в клинически непо-
нятных случаях нужно сразу же исследовать психику больного. Человек бо-
леет, болеет, непонятно чем болеет, никто не может диагноз поставить,
или ставят диагноз, назначают лечение, а оно не помогает, и врачи ничего
не понимают, руками разводят. А потом оказывается, что у этого человека
жуткий комплекс вины, им овладела идея самообвинения или собственной
греховности и порочности, и ему просто жить не хочется. И его подсозна-
ние разрушает организм, не дает ему выздороветь. Я очень боюсь, что с
Галиной Терехиной именно это и произойдет, хотя доктор Замятин моих опа-
сений не разделяет. Но я уже говорил вам, мы придерживаемся разных науч-
ных школ. Я лично считаю, что пытаться вернуть Галине память было бы не-
осторожно с точки зрения медицины и негуманно с чисто человеческих пози-
ций. Пусть все идет как идет. В конце концов, я призываю вас, Анастасия
Павловна, подумать о будущем. Старшая дочь Терехиной сегодня еще слишком
молода, поэтому вполне естественно, что она не может забрать мать домой
и ухаживать за ней. Девушке нужно работать, получать образование, стано-
виться на ноги. Но пройдут годы, и у нее появится возможность взять мать
к себе. До меня долетали разговоры о том, что девушка, кажется, ее зовут
Ирина, не очень-то ласкова с матерью, грубит ей. Но, согласитесь, ее
можно понять. Она еще очень молода. С годами она станет мудрее и терпи-
мее и, вполне возможно, простит Галину. Тем более что сама Галина своего
греха не помнит. Это объективное обстоятельство, и с ним придется счи-
таться всем, в том числе и ее дочери. Повзрослевшая и нормально зараба-
тывающая дочь сможет обеспечить своей несчастной матери достойную ста-
рость, будет жить вместе с ней и ухаживать за Галиной. Но если Галина
вспомнит все, то я очень сомневаюсь, что такое сосуществование у них по-
лучится. Сама Галина будет без конца терзаться своей виной и преследую-
щими ее кошмарными воспоминаниями, а учитывая ее властный и авторитарный
склад, она совершенно точно начнет изводить дочь. У нее вина трансформи-
руется в агрессию, это бывает довольно часто. Люди склонны ненавидеть
тех, перед кем виноваты, об этом еще великий Лабрюйер писал. Если Тере-
хина вспомнит все, мать и дочь просто не смогут жить вместе. А ведь это
неправильно, если Галина до конца дней будет находиться здесь при живой
взрослой дочери. Это не по-человечески. Это, если хотите, против божес-
кого закона.
Настя слушала его внимательно и понимала, что Гуланов прав. Больше
всего на свете сейчас ей хотелось, чтобы к Галине Терехиной вернулась
память, но она отдавала себе отчет, что это на самом деле нужно только
для раскрытия убийств. А по большому-то счету это никому не нужно. И да-
же опасно. Можно проявлять настойчивость, можно найти специалистов и ор-
ганизовать их работу с Галиной, это потребует определенных усилий, но
это вполне возможно. Можно даже найти спонсоров, которые оплатят это ле-
чение. Работа с разрушенной или блокированной памятью интересна многим
ведомствам, как медицинским, так и весьма далеким от медицины, и вполне
реально найти заинтересованных специалистов, нуждающихся в отработке ме-
тодик и в сборе материала для научных работ, такие даже и бесплатно по-
работают с большим удовольствием, если случай необычный или сложный. Но
нужно ли это делать? Разоблачить убийцу и знать, что оставляешь за спи-
ной страдающую от невыносимости собственного греха больную немолодую
женщину? В конце концов, убийцу можно найти и другим способом, да, это
невероятно трудно, но возможно. А сделать вспомнившую все Галину Терехи-
ну спокойной и довольной уже не сможет никто. Это необратимо. И она,
Настя Каменская, не может взять на себя такую ответственность, не может,
даже во имя поимки жестокого и опасного убийцы.
ГЛАВА 8
Вера еще крепко спала, когда в квартире Жестеровых зазвонил телефон.
Олег торопливо схватил трубку, боясь, что громкий звонок разбудит жену.
Пусть поспит, пока есть возможность. Когда родится ребенок, бессонные
ночи обеспечены, и к гадалке не ходи.
- Олег Викторович? - послышался в трубке незнакомый голос.
- Да, я слушаю.
- Это Валерий Васильевич, врач Веры Николаевны. Я не очень рано зво-
ню? Прошу прощения, если разбудил.
- Нет-нет, все в порядке, - торопливо ответил Олег. - Вам нужна Вера?
Сейчас я ее разбужу.
- Мне, собственно, нужны вы, Олег Викторович. Я назначил вам и вашей
знакомой консультацию на завтра, на двенадцать тридцать. Дело в том, что
завтра у меня никак не получается, возникли неожиданные обстоятельства.
Вы не будете возражать, если мы перенесем консультацию на понедельник?
- А у вас найдется время в понедельник? - недоверчиво уточнил Олег.
Он хорошо помнил, как Вера рассказывала ему, что Валерий Васильевич
страшно занятой человек и ей с большим трудом удалось уговорить его най-
ти время на этой неделе, потому что у него все дни расписаны на месяц
вперед.
- Непременно. Дело в том, что больной, которому я назначил прийти в
понедельник, должен срочно уезжать за границу, у него билеты на субботу,
и он очень просил, чтобы я принял его пораньше. Вот я и подумал, что мог
бы поменять вас местами, если вы не возражаете. Он придет в пятницу в
ваше время, а вы, в свою очередь, придете ко мне в понедельник, в то
время, которое было зарезервировано для него. У вас ведь, как я понял,
ничего срочного?
- Нет, ничего срочного, - подтвердил Олег. - Я хотел просить вас,
чтобы вы посмотрели мою знакомую и определили возможность ее лечения. Но
она со своими болячками живет много лет, так что два-три дня роли не иг-
рают. Конечно, мы придем в понедельник. В котором часу?
- В семнадцать часов. Кстати, что конкретно беспокоит вашу знакомую?
- Аллергия.
- На что?
- Практически на все. На продукты, на лекарства.
- А на цветение деревьев и трав есть реакция?
- Н-не знаю, - неуверенно протянул Олег. - Она об этом не говорила, а
я не догадался спросить. Это важно?
- Конечно, но об этом я сам у нее спрошу в понедельник. Она в послед-
нее время делала какие-нибудь анализы? Крови, например, или мочи?
- Тоже не знаю.
- Я это к тому, что, если она делала анализы, пусть принесет их с со-
бой на консультацию, мне будет проще.
- Но если консультация откладывается до понедельника, она может их
сделать за это время.
- Не стоит, Олег Викторович, я сам ее направлю в лабораторию, если
будет необходимость. В случаях таких тотальных аллергических реакций
нужно делать специальные анализы, вам без направления врача никто их не
сделает, они довольно дорогие, здесь нужны особые реактивы. Просто если
результаты анализов уже есть - пусть захватит, а если нет - не надо суе-
титься, сделаем все как следует и не торопясь.
- Хорошо, как скажете. Значит, в понедельник, в семнадцать часов?
- Да, в понедельник, в семнадцать.
Олег положил трубку на рычаг и поспешно выскочил из квартиры. Он и
так уже опаздывал на работу. Сбегая вниз по лестнице, он подумал, что
надо обязательно позвонить Ире, предупредить о переносе визита к врачу,
чтобы ей удобнее было планировать время. Просто удивительно, как она ус-
певает столько работать! И ведь не отдыхает совсем, работает без выход-
ных, каждый Божий день, и отпусков не берет, получает компенсацию
деньгами. Как только сил хватает у девчонки?.. Вечером он пришел в "Гло-
рию", заказал, как обычно, ужин и ждал Иру. В начале двенадцатого ушел
последний клиент, а примерно без двадцати двенадцать она закончила мыть
посуду и загромыхала ведрами, готовясь к мытью полов. Олегу показалось,
что она чем-то расстроена, но он решил отложить разговор на потом, не
дергать ее во время работы. Привычно поболтав с гардеробщиком дядей Ко-
лей, он дождался, пока Ира домоет все полы и кафельные стены, подхватил
ее под руку и повел домой. С первого дня как-то повелось, что он не во-
зит ее на машине, а провожает пешком. Им обоим нравилась неторопливая
прогулка по пустым темным улицам. Олег, правда, каждый раз спрашивал, не
устала ли она и не лучше ли доехать, но Ира всегда отказывалась. Было в
этих коротких, минут на пятнадцать, прогулках что-то особенное, так не-
похожее на ежедневную изнурительную работу то на улице, то на лестницах,
то на рынке, то на ресторанной кухне.
- Чем ты расстроена? - спросил Олег, когда они вышли из "Глории".
- Ничем, - коротко ответила Ира, но тон у нее не был беззаботным.
- И все-таки? Что-нибудь случилось? - допытывался он.
- Павлик плачет. Я сегодня была у него. На него очень подействовала
эта история с медсестрой. Вчера меня к нему не пустили, только передачу
приняли, а сегодня я примчалась, а он весь в слезах, трясется. Это была
хорошая сестра, он к ней очень привязался. Так и проплакал все время,
что я у него сидела. Я даже к Оле и Наташе не зашла, он в меня вцепился,
отпускать не хотел. И когда я уходила, тоже плакал. Сердце разрывается.
- Ну ничего, - попытался успокоить ее Олег, - дети быстро забывают
все плохое. Вот увидишь, завтра он уже не будет плакать, а послезавтра и
сестричку эту забудет. Малыши - они такие.
- Да, наверное, - вздохнула Ира. - Если со мной что-нибудь случится,
он и меня точно так же быстро забудет. Поплачет три денечка, а потом за-
будет. У детишек все быстро заживает.
- Что ты, Ириша, откуда такие мысли. Что с тобой может случиться?
- Ну я не знаю. Что-нибудь. Например, я умру.
- Господи, да с чего тебе умирать? Молодая, сильная, вон сколько ра-
ботаешь без устали, ни одному мужику такое не под силу. Вот еще подлечим
тебя - и будешь в полном порядке. Не смей даже думать о таких глупостях.
- Олег, а с тобой может что-нибудь случиться? У тебя работа опасная?
- Да нет, - он пожал плечами, - нормальная мужская работа. Ничего
особенного на ней не случается.
- Ты правда в частной охране работаешь?
- Правда.
- Мне почему-то кажется, что ты меня обманываешь.
- Почему бы это? - хмыкнул он, внутренне поежившись.
- Я же вижу, какие бугаи охранниками работают. И на рынке вижу их, и
в ресторане. Ты на них не похож.
- Чем же, интересно?
- Ну... Не знаю. У тебя лицо другое. И говоришь ты подругому, не так,
как они.
- Так это потому, что я не городской, из провинции.
- Можно подумать, они все городские. Тоже небось из деревни за слад-
ким куском в столицу подались.
Некоторое время они шли молча. Олег думал, как бы половчее перевести
разговор на "казанских" жильцов Ирины. За время их знакомства он узнал
от Иры много интересного об интересующей его группировке, но каждый раз
ему приходилось ловчить, чтобы девушка не догадалась о его интересе к ее
жильцам. Правильно он поступил, зайдя к ней домой, когда она заведомо
была на работе, и познакомившись с Георгием Сергеевичем. Теперь можно
свободно начинать разговор о нем, а там, глядишь, кривая и на Ильяса вы-
везет.
- Кстати, - начал он осторожно, - твой жилец, Георгий Сергеевич, -
вот уж кто настоящий городской. Умница, интеллигент. И очень деликатный.
- Откуда ты знаешь? - встрепенулась Ира. - Ты что, знаком с ним?
- Познакомился. Разве он сам тебе не рассказывал?
- Нет.
- Я на днях заходил к тебе домой, тебя не было, вот с жильцом и пооб-
щался. Хороший он мужик, честное слово.
- Правда, хороший, - согласилась Ира. - Он добрый, внимательный.
Всегда старается помочь, чем может. Мне даже иногда неудобно бывает.
Жалко его, жена у него стерва. А о чем вы с ним разговаривали?
- О тебе. Он мне рассказывал, какая ты хорошая, и просил, чтобы я те-
бя не обижал.
- Нет, честно? - почему-то обрадовалась Ира. - Он говорил, что я хо-
рошая?
- Говорил, - подтвердил Олег. - Интересно, что твой другой жилец о
тебе думает?
- Не знаю, - она пожала плечами. - Думает, наверное, что я шалава ка-
кая-нибудь.
- Это с чего же ему так думать?
- Ну, ко мне милиция приходила, потом Танька-паразитка. Представля-
ешь, прихожу вчера домой, а у меня на кухне эта корова размалеванная си-
дит. Я тебе про нее рассказывала, помнишь?
- Помню. И зачем она пришла?
- А черт ее знает. Сидит, с Ильясом лясы точит, вроде как ужин они
готовят. Потом приперлась в мою комнату и давай выспрашивать, зачем ко
мне милиция приходила да о чем спрашивала. Прямо душу всю вынула. И что
про меня Ильяс после этого думать должен? На Таньку посмотрел, да и ре-
шил, наверное, что я и сама такая же. Потом еще спрашивал, какие у меня
проблемы с милицией, не надо ли помочь. Пожалел меня, видно.
- Почему ты решила?
- Да к столу звал, мол, Ира, покушайте со мной. Хотел голодающую нес-
частную хозяйку подкормить.
- А что, у него есть возможность помочь в случае неприятностей с ми-
лицией?
- Да ну, - фыркнула Ира, - какие там у них возможности? Небось при-
выкли все свои дела при помощи взяток решать. Не надо мне его помощи,
обойдусь.
- Погоди-ка, - забеспокоился Олег, - что значит "не надо помощи,
обойдусь"? У тебя действительно сложности с милицией? Почему ты мне не
сказала?
- Да нет у меня никаких сложностей, - она начала сердиться. - Ну
пришли, поговорили, про родителей спросили. Дела столетней давности. Ко
мне никакого отношения не имеет.
- А про жильцов не спрашивали?
- Нет. Зачем им мои жильцы?
Это Олегу совсем не понравилось. К самой Ире Терехиной у милиции ни-
какого интереса быть не может, в этом он был твердо уверен. Если прихо-
дили, то не иначе как по поводу "казанских", только камуфляж хороший на-
вели, Ирка и не почувствовала ничего. Неужели опять правая рука с левой
в разные стороны тянут? Неужели милиция до Ильяса добралась? Ведь гово-
рил он своему начальству: не надо самодеятельностью заниматься, давайте
объединимся с МВД или хотя бы с Петровкой и общими усилиями будем искать
Аякса. Так нет, уперлись, как ослы, с места их не сдвинешь. Не будем,
дескать, ни с кем делиться информацией - и точка. Сами будем Аякса и его
"казанских" разрабатывать. В конце концов, зарубежные связи с прому-
сульманскими преступными группировками - дело не МВД, а ФСБ и военной
разведки. Милицейским и в России трупов хватает, вот пусть ими и занима-
ются. А если окажется, что МВД по своим каналам тоже до Аякса дотяну-
лось, то нескоординированные действия двух ведомств могут только навре-
дить делу.
Был тут еще один момент, который Ира по неграмотности могла просто не
заметить. Судя по тем мелочам в поведении "казанских", о которых Олегу
удалось узнать у Иры, они были настоящими мусульманами. Несмотря на то,
что проживали, хотя и временно, в России, они соблюдали пост в рамадан,
не ели свинину и не пили вино. Вообще, как следовало из Ириных расска-
зов, пьяными она никого из них не видела. И к ней, своей квартирной хо-
зяйке, они относились так, как относились бы истинные, правоверные му-
сульмане, которые считают, что у женщины нет души, она не более чем
вещь, удобная для жизни. И вот этот мусульманин позвал ее к столу, пред-
ложил разделить трапезу и сочувственно спросил, не надо ли помочь? Быть
того не может. Никогда он так не поступил бы. Ни один истинный мусульма-
нин так не поступил бы по отношению к женщине. Но ведь Ира не врет. Зна-
чит, случилось что-то очень серьезное, коль Ильяс поступил не по шариа-
ту. Он выполнял чье-то указание. Он должен был непременно узнать, зачем
к хозяйке приходили из милиции. Но милиционеры-то каковы! Явились прямо
на квартиру, где живут "казанские". Даже не побеспокоились принять меры
к тому, чтобы их визит остался незамеченным фигурантами. Кретины без-
мозглые! И Ирку, видно, не предупредили, чтобы молчала.
- Все-таки жильцы твои - публика сомнительная. Я не имею в виду Геор-
гия Сергеевича, он-то человек приличный, сразу видно. А вот Ильяс
этот... Да и до него, ты же сама рассказывала, был такой же. И как ты не
боишься попасть в неприятности.
- Да в какие ж неприятности я могу попасть? - удивилась Ира. - Красть
у меня нечего, сам видел, как я живу. Ворованное в своей комнатенке не
прячу, плохого ничего не делаю, какой с меня спрос?
- Ну, Иришка, ты-то, может, и не делаешь ничего плохого, но если твои
квартиранты в чем-то замешаны, то и тебя потянут. Как минимум, в свиде-
тели. А то и в подозреваемые попадешь. Я все понимаю, тебе нужны деньги,
но пускать к себе в дом черт знает кого - это тоже не дело. Надо что-то
придумать более безопасное. Ты можешь дать мне слово, что после этого
Ильяса ты больше не будешь сдавать комнаты сомнительным личностям?
- Слово? - Она прищурилась, лицо ее исказила гримаса, точь-в-точь как
в интернате, когда она ссорилась с девчонками. - Слово тебе дать? Ах ты
Боже мой, какой заботливый! Боишься, что если что-нибудь случится, то и
тебя ненароком заденет? А деньги? Где их взять? Ты пришел и ушел, сегод-
ня ты есть, а завтра - нет тебя, ищи ветра в поле. У тебя через три ме-
сяца ребенок родится, начнешь им заниматься, а про меня и думать забу-
дешь. А у меня тоже дети есть, хоть я их и не рожала. И запомни, для ме-
ня дети на первом месте, отцовская могилка - на втором, а твой номер
шестнадцатый. Не нравятся тебе мои квартиранты - скатертью дорожка, не
держу, сам каждый вечер приходишь. А не придешь - не заплачу. Понял? Она
ускорила шаг и пошла вперед, не оглядываясь. Черт, неловко вышло.
Олег-то хотел подольше задержать разговор на "казанских", а получилось
неудачно. Надо срочно мириться, не время сейчас отношения портить.
- Ира, подожди! Ну прости меня, дурака, сказал, не подумавши. Ира! Не
сердись, а?
Он быстро догнал ее и схватил за руки.
- Ирочка, милая, ну прости. Ты сама решаешь, как устроить свою жизнь,
и я не имею права вмешиваться в это. Я не буду, честное слово, я не буду
больше лезть к тебе с дурацкими советами.
Ира смягчилась и слегка улыбнулась.
- Ладно, черт с тобой, простила.
Возле подъезда Олег остановился.
- Как у тебя сегодня? Полный курятник?
- Кажется, да. Георгий Сергеевич всегда ночует здесь, а Ильяс вроде
сегодня никуда не собирался. Хочешь зайти?
- Если ты не возражаешь. Я обещаю вести себя тихо и громких звуков не
издавать.
- Ну пошли.
Они тихонько вошли в квартиру. Тишина была такой мягкой и густой, что
казалось, будто никого нет. Пустые комнаты. И всюду темно. Приличный со-
сед, вероятно, спит глубоким сном, подумал Олег, а Ильяс где-нибудь ша-
тается. Не хватало еще нарваться на него, выходя из квартиры. Вот номер
будет. В комнате Ира без лишних слов начала привычно стелить постель.
Жестеров смотрел на нее и удивлялся той щемящей жалости, которая рожда-
лась в нем рядом с этой девчонкой. Он сам вырос в нищете и знал, каково
это - быть одетым хуже других, полуголодным и вечно невыспавшимся, пото-
му что надо вставать ни свет ни заря и помогать матери по хозяйству. Но
он все-таки был мальчишкой, и старая немодная одежда не так ломала его,
как, должно быть, злит двадцатилетнюю девушку, которая и так-то красотой
не блещет.
- Слушай, Иришка, - начал он шепотом, - а твои торговые жильцы не
продают тебе тряпки по оптовым ценам? У них покупать тебе было бы выгод-
нее.
- Да что ты, - она махнула рукой, - не буду я с ними вязаться.
- Почему?
- Потому. Раз попросишь - тебе одолжение сделают, а потом будут ду-
мать, что облагодетельствовали меня, и вообще на шею сядут. Нет, Олежка,
с ними нужно дистанцию держать, только тогда все будет нормально. Не
нужны мне ихние тряпки, в своих прохожу.
- А что они привозят? - поинтересовался Олег как бы между прочим. -
Кожу, меха? Или, может быть, дешевый трикотаж?
- Не знаю и знать не хочу, - отрезала Ира. - Не мое это дело. До тех
пор, пока я к ним не суюсь, они меня не трогают. Слава Богу, почти два
года жильцов пускаю, и ни разу ничего плохого не случилось. И дальше так
будет. Ну? Мы ложимся или моих жильцов обсуждаем?
Олег понял, что переборщил в своем интересе к квартирантам, и стал
поспешно раздеваться.
То ли погода в этот день была тяжелой, то ли устал он, но почему-то
уходить ему страшно не хотелось. После занятий любовью с Ирой на него
навалилась слабость, ноги и руки стали вялыми, непослушными, и больше
всего на свете ему захотелось остаться здесь, в этой квартире, в этой
комнате, на этом диване, повернуться на бок и уснуть. И проспать часов
двенадцать. Мудрено ли - почти две недели ложиться то в два часа ночи,
то в четыре, а вставать, как и положено, в половине восьмого, чтобы в
девять уже быть на работе. Это только Ирка может спать по три часа и
чувствовать себя вполне сносно, а он, Жестеров, так не может.
Но дать себе поблажку он не мог. Уже хотя бы потому, что Ира твердо
стояла на своем: жильцы не должны знать о его визитах. И он не имел пра-
ва ее подводить. Что касается Веры, то она давно привыкла к его кругло-
суточной работе, не ревновала и ничему не удивлялась. А в последнее вре-
мя она, кажется, вообще не замечает, появляется он дома или нет, с голо-
вой ушла в свою беременность, только и думает, что о диетах, процедурах,
осмотрах, прогулках и здоровом образе жизни. Но это и хорошо, будущая
мать должна заботиться о ребенке с момента зачатия, а не тогда, когда он
уже родился, об этом еще древние китайцы говорили.
Нехотя, через силу выбрался он из постели и начал одеваться, чувствуя
неприятную слабость и подрагивание ножных мышц. Такой режим до добра не
доведет, это точно. Мягко ступая по полу в одних носках и держа в руках
легкие летние туфли, он следом за Ирой вышел в прихожую и выскользнул за
бесшумно открытую дверь, успев торопливо коснуться губами щеки девушки.
Дверь тихо закрылась за ним. Олег перевел дыхание, надел туфли и медлен-
но пошел вниз по лестнице. Впервые за последние дни он пожалел о том,
что оставил машину возле "Глории". Внезапная усталость была такой
сильной, что десятиминутная прогулка по ночной прохладе, которая раньше
радовала его, сейчас представлялась Олегу каторжным трудом. На улице,
однако, он почувствовал себя намного лучше. Наверное, во всем виновата
духота, от духоты он так расклеился. Жестеров приободрился и уже веселее
зашагал в сторону "Глории", не подозревая о том, что его длинные муску-
листые ноги отмеривают последние метры, которые ему суждено пройти по
грешной земле.
Субботы, а частенько и воскресенья он давно уже привык проводить на
работе, в своем кабинете. Сегодня тоже была суббота, и он, как обычно,
сидел за своим письменным столом, разложив перед собой бумаги - отчеты,
справки, анализы, результаты экспериментов. Но уже битых два часа бумаги
эти лежали нетронутыми. Валерий Васильевич смотрел на них невидящими
глазами и никак не мог собраться с мыслями. Два часа назад позвонила Ве-
ра и срывающимся голосом пролепетала:
- Олега убили.
Подробностей она не знала. Просто проснулась вместе со всеми жильцами
многоквартирного дома, когда около трех часов ночи под окнами прогремел
взрыв. Конечно, она испугалась, встала с постели и выглянула на улицу. И
сразу увидела, что горит их гараж - металлическая "ракушка". Сначала она
даже не подумала об Олеге, просто решила, что кто-то подорвал деше-
венький гаражик из чистого хулиганства. И только спустя полчаса, когда
уже приехали пожарные, милиция и "скорая", выяснилось, что взрыв произо-
шел, когда Олег ставил машину под "ракушку".
Валерий Васильевич успокаивал Веру как мог, но сам плохо слышал себя,
думая только об одном: "Обошлось. Снова меня Всевышний уберег. Обош-
лось".
Он ни в коем случае не мог допустить, чтобы муж Веры Жестеровой при-
вел к нему свою знакомую на консультацию. Все что угодно, только не это.
Назначив визит на пятницу, он надеялся что-нибудь придумать, но ничего
толкового в голову не пришло, и он просто перенес консультацию на поне-
дельник. К понедельнику он рассчитывал либо заболеть, либо срочно уехать
в командировку на консилиум к какому-нибудь высокопоставленному серьез-
ному больному, либо еще что-то... И вдруг такая удача! Он не мог пове-
рить сам себе. Правда, кое-какие сомнения его еще гложут. А вдруг Жесте-
ров оставил своей подружке телефон того доктора, который должен ее при-
нять в понедельник? Олега-то нет в живых, а в любую минуту может раз-
даться звонок по телефону, и милый девичий голосок напомнит Валерию Ва-
сильевичу об обещании ее посмотреть. Куда деваться? Можно, конечно,
как-нибудь повежливее отказать. Но вдруг она знакома с Верой? И если за
нее Вера попросит, ему уже не отвертеться. Черт! Надо же, как все скла-
дывается...
Но все-таки хранит его Создатель, грех жаловаться. Внезапно мысль его
повернула к Вере. Не дай Бог, с ребенком что-нибудь случится. Вера сей-
час в ужасе, тут и до преждевременных родов недалеко, если переволно-
ваться. Ее начнут таскать к следователю, потом придется заниматься похо-
ронами. И за всеми перипетиями она начнет пропускать сеансы. Вот это уже
совсем плохо. Столько труда - и все насмарку! Конечно, есть еще Зоя, и
ребенок, которого она носит, более ценен, чем ребенок Веры... Однако Ве-
ра, оставшись без мужа, может повиснуть на Валерии Васильевиче, вцепив-
шись в него мертвой хваткой. Будучи замужней дамой, она мало на что мог-
ла претендовать, а оставшись вдовой, она будет иметь все права на внима-
ние со стороны отца своего ребенка. Можно, конечно, жениться на ней, Зоя
ничего не узнает, он как был для нее женатым человеком, так и останется.
Но дожить свой век в обществе взбалмошной энергичной красотки ему не
улыбалось. Зоя - совсем другое дело. Тихая, забитая, домашняя - как раз
то, что нужно. Она, как и Вера, будет прекрасной матерью, но в отличие
от Веры будет еще и превосходной женой. Какие глупцы мужчины, когда же-
нятся на возлюбленных, которых уводят от мужей! Если она предыдущему му-
жу изменяла, то где гарантия, что и тебе рога не наставит? Нет, жениться
можно только на тех женщинах, у которых ты - первый. На таких, как Зоя.
С такими нужно правильно себя повести - и останешься единственным. А с
теми, у которых ты не первый, ты наверняка не останешься последним. За-
кон жизни. Интересно все-таки, кто же это Олега?.. И так вовремя.
С десяти вечера до восьми утра входы в корпус детского отделения
больницы охраняли работники милиции. Задачей Михаила Доценко было прис-
матривать за Наташей Терехиной днем, особенно в часы посещений, когда в
отделение мог пройти кто угодно. Его одели в белый медицинский халат,
повесили на шею фонендоскоп и объяснили, как и что нужно делать, чтобы
Мишу принимали за нового доктора. В основу легенды было положено умение
капитана Доценко работать с памятью. Он действительно много в свое время
прочитал об этом и еще больше тренировался, поэтому при определенных ус-
