гой появлялись буквы:
"Откуда ты знаешь?"
- Очень хорошо, молодец, - похвалил Мирон. - Продолжаем. Сейчас я по-
кажу тебе, как красиво располагать текст, чтобы он хорошо смотрелся.
"Мы с тобой в беде. Нам надо подумать, как из нее выбираться. Поста-
райся сохранять спокойствие. Я буду задавать тебе вопросы, ты будешь на
них отвечать".
- Поняла?
- Поняла, - неуверенно ответила Наташа, и Мирон услышал в ее голосе
явный страх.
- Теперь я покажу тебе еще одну нужную вещь.
Он быстро набрал короткую фразу и продемонстрировал процедуру удале-
ния текста.
- Ты должна научиться делать это быстро, автоматически. Понятно?
- Да.
- Давай еще раз. Я быстро наберу текст, а ты его удалишь. "Нам надо
придумать, как связаться с теми, кто может нам помочь. Ты подумай об
этом до утра. Есть ли среди твоих знакомых или родственников надежные
люди? Как дать им знать, что мы здесь? Подумай и все подробно напиши. А
сейчас будешь тренироваться".
Наташа пробежала глазами текст, переместила "мышь" по гладкой поверх-
ности стола, подвела курсор к нужному месту. Легкий щелчок - и экран
вновь был девственно пуст.
- Молодец. Теперь пиши под мою диктовку, разрабатывай пальцы, набирай
скорость. "Чтобы проиллюстрировать роль случайного массового явления,
рассмотрим скорость химических реакций. Сравнительно грубых наблюдений
достаточно, чтобы натолкнуть на мысль, что скорость химического измене-
ния зависит от концентрации реагирующих веществ..." Мирон медленно, ров-
ным голосом диктовал отрывки из открытой наугад монографии по математи-
ке, краем глаза следя за тем, насколько успешно Наташа справляется с за-
данием. Скорость у нее была пока еще очень маленькой, пальцы плохо слу-
шались, то и дело норовя нажать не на ту клавишу, и ей приходилось оста-
навливаться, чтобы исправить ошибку. Он видел, что девушка старается изо
всех сил, хотя дается это ей с огромным трудом. Видимо, у нее что-то бо-
лит, а она стесняется сказать.
- Может быть, Надю позвать? - предложил Мирон, откладывая книгу в
сторону.
- Зачем? Не нужно.
- Мне кажется, у тебя что-то болит.
- Ничего у меня не болит. Диктуй дальше.
- Ну, как знаешь.
Примерно через час голос у Мирона заметно охрип. Он захлопнул книгу,
встал из-за стола и с удовольствием потянулся.
- Перерыв. Отдохни немножко. Кстати, что тебе вчера сказал врач?
- Ничего особенного. Осматривал меня, исследования проводил.
- Какие исследования?
- Ну, энцефалограмму снимал, кардиограмму, кровь брал на анализ.
Прослушивал, простукивал. Все как обычно. Укол какой-то сделал, я после
него сама не своя. Не знаю, что он мне такое вколол.
- И когда будет результат?
- Не скоро. Он сказал, надо будет еще несколько раз обследование пов-
торить, мой случай очень сложный. Мирон, ты не мог бы поговорить с Васи-
лием Игнатьевичем, чтобы мне больше уколы не делали? Я боюсь.
- Боишься? - удивленно рассмеялся Мирон. - Вот уж никогда бы не поду-
мал. Ты же так давно болеешь, что должна была бы уже привыкнуть к ним.
- Ты не понял. У меня аллергия на очень многие лекарства. В моей
больнице все врачи знали, что можно мне давать, а чего нельзя. А здесь
никто этого не знает. И врач этот заморский тоже не знает.
- Заморский? Почему?
- Он по-русски не говорит.
- А как же ты с ним общалась?
- Василий Игнатьевич переводил.
- Почему же ты не сказала им сразу, что тебе нельзя делать уколы?
- Я стеснялась, - призналась Наташа. - Пожалуйста, Мирон, поговори с
ним, ладно?
- Конечно, раз ты просишь.
Мирон очень рассчитывал на то, что Василий сам заведет разговор о ле-
карствах, которые нельзя давать Наташе. Ведь он ясно дал понять, что все
разговоры, ведущиеся в комнате девушки, прослушиваются. Но Василий не
появлялся и Мирона к себе не вызывал.
На следующее утро Мирон едва смог дождаться, когда можно будет идти к
Наташе. Поняла ли она его? А если поняла, то сумела ли сделать все, что
нужно? А даже если и сумела, то будет ли от этого толк? Надо выбираться
отсюда, спасать свою шкуру, пока не поздно. И на Наташу вся надежда. По-
тому что Наташу, может быть, все-таки кто-то ищет. А его. Мирона, никто
искать не будет. Отец знает, где он, и, если что-то пойдет не так, волну
поднимать не станет, Василий же предупредил.
Сегодня Наташа выглядела еще хуже. И без того бледное ее личико стало
совсем прозрачным, на нем, казалось, жили одни глаза. Но они жили! И еще
как. Они светились каким-то невероятным серо-голубым светом, и это обра-
довало Мирона.
- Почему такой усталый вид? - осведомился он, усаживаясь рядом с ней
за компьютер. - Плохо спала?
- Совсем не спала, - ответила она. - Я всю ночь тренировалась, как ты
велел.
- Всю ночь? - недоверчиво переспросил Мирон. - Ты всю ночь училась
печатать?
- Конечно. У меня пальцы непослушные, непривычные, их надо разрабаты-
вать. Зато я набрала целых десять страниц из твоей книжки. Только ты мне
не показал, как формулы делать. Там же специальные знаки нужны.
- Ну-ка, проверим, что ты напечатала. Показывай свой труд.
Наташа, быстро щелкая "мышью", вывела на экран текст. Это действи-
тельно был раздел из книги по математике. Тут же, не говоря ни слова,
она открыла другое "окно", и Мирон увидел совсем другой текст.
"Старшая сестра Ирина. Адрес... Телефон... Очень добрая, очень обяза-
тельная. Сделает все, что нужно.
Николаев Александр Иванович, друг нашего отца. Адрес не знаю. Он
очень хорошо к нам относится, все шесть лет навещал нас в больнице, за-
нимался со мной химией, физикой и математикой. Я думаю, он поможет, если
узнает про меня. Михаил Александрович, врач в нашей больнице. Специалист
по восстановлению памяти у детей после черепно-мозговых травм. Он был со
мной, когда меня похитили. Фамилию, к сожалению, не знаю. Красивый высо-
кий брюнет. С ним я советовалась насчет того, как мне получить аттестат
о среднем образовании. Если ему это напомнить, он обязательно поймет,
что речь идет обо мне. Правда, я не знаю, жив ли он. Когда меня увозили
из больницы, с ним что-то сделали.
Недавно в нашем отделении убили медсестру, Алю Мырикову. Там работала
милиция. Может быть, если преступника еще не нашли, они и до сих пор бы-
вают в отделении". Мирон щелкнул клавишей и быстро убрал текст из "ок-
на". Теперь экран был поделен на две части, в одной из которых снова был
текст по математике, вторая же часть была пустой. На ней Мирон собирался
вести свои "переговоры" с Наташей. Все-таки молодец девочка, отлично со-
ображает, и не только в точных науках.
Врач Михаил Александрович. Это очень интересно, особенно если учесть
вчерашние слова Наташи о том, что у нее аллергия на большинство лекарств
и только в больнице знают точно, что можно ей давать, а чего нельзя.
Господи, как повезло, что он не говорил вчера об этом с Василием! А ведь
собирался... Видно, Бог отвел. Судьба к нему благосклонна. Надо поста-
раться выжать из этого все, что можно, и максимально естественно.
"Я сказал Василию, что тебе нельзя расстраиваться и волноваться, у
тебя от этого мозги отказывают. В твоей медицинской карте наверняка за-
писано все, что касается лекарств. Ты поняла, чего я хочу от тебя?"
- Давай будем учиться выводить математические символы, - говорил он
между тем. - Смотри внимательно и запоминай, какой символ как выводить
на экран. Для этого устанавливаем специальный режим и пользуемся клави-
шей АН... Некоторое время они действительно занимались делом, потом На-
таша начала все чаще ошибаться и забывать то, что ей показывал Мирон.
- Да что с тобой? - с досадой спросил он. - Что ж ты сегодня такая
бестолковая? После бессонной ночи, что ли? Губы Наташи задрожали, она
отвела глаза. "Тьфу, болван, - обругал себя мысленно Мирон. - Зачем я
так с ней? Девочка в такой сложной ситуации, а я от нее требую Бог знает
чего. Другая на ее месте вообще ничего не соображала бы от ужаса, а она
держится, и держится превосходно".
- Я боюсь, - еле слышно проговорила она.
- Чего ты боишься? - спросил он как можно равнодушнее.
Внутри у него все похолодело. Так и есть, она не выдержала, забыла
обо всем и сейчас начнет обсуждать с ним вслух то, что предназначено
только для молчаливого и беззвучного монитора компьютера. Все пропало. А
какой был замысел!
- Я боюсь умереть здесь. Ты говорил с Василием Игнатьевичем про ле-
карства?
- Нет, не говорил.
- Ты же обещал! Я так надеялась на тебя. А сегодня опять пришел этот
заморский врач и сделал мне укол. Он пришел один, без Василия Игнатьеви-
ча, и я даже не смогла ничего ему объяснить, он же не понимает по-русс-
ки. А вдруг мне станет плохо? Здесь никто не знает, как мне помочь. Я не
могу ни о чем думать, кроме этого, понимаешь? Ты сердишься, что я бес-
толковая, а как я могу не быть бестолковой, если я все время только и
делаю, что прислушиваюсь к себе, нет ли признаков отека, озноба, зуда.
Ты не понимаешь, что такое аллергия! Ты не понимаешь, как это страшно,
когда вдруг чувствуешь, что дышать становится все труднее, в горле появ-
ляется ком, и он разрастается, разрастается, заполняет собой все прост-
ранство, и ты уже не можешь глотать, а потом начинаешь задыхаться! Она
уже не говорила шепотом, она почти кричала, по лицу ее текли огромные
прозрачные слезы, губы тряслись. Мирон смотрел на нее и с трудом удержи-
вался, чтобы не дать торжествующей улыбке прорваться на лицо. Она все
поняла. И она все делает как надо.
- Хорошо, - сухо произнес он, - я сейчас же поговорю с Василием, если
ты настаиваешь. Только, ради Бога, перестань плакать, меня раздражают
женские слезы.
Он резко поднялся и вышел из комнаты. И тут же наткнулся на недоуме-
вающий взгляд охранника: с чего это Мирон вышел от девушки без команды?
Он должен заниматься с ней до тех пор, пока не привезут обед. Только
тогда ему разрешено пойти к себе.
- Мне срочно нужен Василий, - твердо сказал Мирон. - Очень срочно. Я
не вернусь к девушке, пока не поговорю с ним.
Охранник, не ответив ни слова, снял трубку висящего на стене телефо-
на. Через пару минут Мирон уже сидел в комнате Василия.
- Слышал, слышал, - озабоченно произнес тот. - И что ты предлагаешь?
- Мое дело - предупредить. Она так напугана, что не может заниматься.
Если это правда, что должны приехать какие-то люди, чтобы оценить ее ин-
теллектуальный уровень и знание математики, то могу вам обещать, что они
будут страшно разочарованы. Я и раньше обращал внимание на то, что Ната-
ша показывает очень неровные результаты, то блестящие, то совсем нику-
дышные, но никак не мог понять, с чем это связано. Теперь я догадываюсь,
что у нее, по-видимому, бывают боли или она просто плохо себя чувствует,
но вынуждена терпеть, потому что боится, что вы дадите ей не то ле-
карство. Я считаю, что вы должны знать об этом. В состоянии стресса, а
тем более при болях, она не может работать. Если же вы будете давать ей
лекарства, то последствия могут оказаться фатальными. Вы что, не знали
об этом, когда привезли ее сюда?
- Не твое дело, - хмуро буркнул Василий. - Она сама-то знает, чего
нельзя ей давать?
- В том-то и дело, что нет. Врачи в больнице знали, и этого было дос-
таточно. Я по себе знаю, врачи больным почему-то этого не говорят,
только в карту записывают. У меня один раз было такое. Мне аппендицит
вырезали, так врач после операции сказал, что я дал аллергическую реак-
цию на одно лекарство. Так и сказал: "на одно лекарство". А на какое
именно, сказать не удосужился. Вы ж знаете, как врачи к больным относят-
ся. Как к подопытным кроликам, которым и знать не обязательно, что такое
с ними проделывают.
- В карту, говоришь, записывают? - задумчиво повторил Василий. - Лад-
но, я посмотрю, что можно сделать. Возвращайся к девочке и работай.
Кстати, что это ты там затеял с текстовыми редакторами? Лучше бы химией
с ней занимался.
- Вы не правы, - горячо возразил Мирон. - Сейчас без компьютеров ниг-
де не работают. Умение работать с текстами всегда смотрится очень выгод-
но, если речь идет о работе. Конечно, если вы что-то недоговариваете и
речь идет не о том, чтобы дать Наташе какую-то работу...
- О том, о том, - нетерпеливо перебил его Василий. - Больно ты забот-
ливый, прямо брат родной.
- Так это от скуки, - усмехнулся Мирон. - Надо же чемто заняться,
коль вы на волю не пускаете. Отпустили бы меня в поселок, я бы там себе
зазнобу приискал.
- Перетопчешься. Зазнобу ему... Иди работай.
Мирон вернулся в комнату к Наташе. Лицо ее было заплаканным, но в
глазах горел немой вопрос. Он молча уселся рядом с ней за компьютер. На
свободном поле красовались ряды математических символов, а под ними воп-
рос:
"Я правильно поступила?"
Он сделал вид, что внимательно разглядывает написанные ею формулы.
Потом одобрительно кивнул.
- Умница, все сделала правильно. Можешь ведь, когда соберешься. Тебе
совершенно нельзя волноваться и расстраиваться.
- Да, я знаю, - кивнула Наташа.
Теперь в глазах ее было торжество.
ГЛАВА 16
Николай Васильевич Ташков помнил свою ученицу Смирнягину очень хоро-
шо.
- Жаль, что она совсем забросила спорт, - сказал он, когда Александр
рассказал ему о своей встрече с Зоей. - Очень способная была девушка.
Как у нее жизнь сложилась?
- Не очень. Живет с родителями, работает корректором. Крутит роман с
мужиком, который успешно морочит ей голову наличием несуществующей жены,
которую он якобы не может бросить. А она, дурочка, верит ему.
- Странно, - покачал головой Николай Васильевич, - она ведь была кра-
сивой девочкой. Подурнела?
- Что ты, папа, она стала еще красивее.
- Ты, кажется, был в нее влюблен? Не отводи глаза-то, - усмехнулся
Ташков-старший, - не думай, что я ничего не замечал.
- Я пригласил ее к нам в гости, - ушел от ответа Александр. - Ты не
против?
Разумеется, Николай Васильевич не был против. Упорство, с которым его
сын продолжал вести жизнь холостяка, настораживало и даже отчасти пугало
Ташкова. Поэтому он всячески приветствовал каждое новое знакомство сына
с женщинами, надеясь, что на этот раз "тест на наследство" пройдет ус-
пешно. Отец хотел, чтобы в доме появилась хозяйка и чтобы по комнатам
забегали наконец долгожданные внуки. Сам он жениться во второй раз так и
не собрался. Пока был еще достаточно молодым - не случилось. А когда пе-
ревалило за пятьдесят, понял, что притираться и привыкать к жизни бок о
бок с чужим человеком уже не сможет, возраст не тот, чтобы привычки ме-
нять. Личную жизнь он вел достаточно активную, но на семейные рельсы пе-
реводить ее категорически отказывался.
- Не повторяй моих ошибок, Саня, - неоднократно говорил он сыну, - не
тяни с женитьбой. А то дотянешь до такого возраста, когда это сделать
уже будет в принципе невозможно.
- Я не хочу жениться на женщине, которая выходит замуж за деньги.
- Да плюнь ты на эти деньги, - советовал Николай Васильевич, - забудь
про них. Как будто их нет вовсе. Знал бы я, что из-за этих проклятых пи-
сательских денег внуков не увижу" сразу бы от наследства отказался. По-
явление в их доме Зои Смирнягиной даже в качестве гостьи воодушевило
Ташкова-старшего. Если девочка не изменилась за эти годы в худшую сторо-
ну, уж она-то точно тестирование выдержит с блеском. Раньше в ней не бы-
ло ничего, что напоминало бы о хитрости и корысти.
Вечер они провели чудесный, мужчины наперебой ухаживали за Зоей,
подкладывая в ее тарелку самые лучшие куски и предаваясь воспоминаниям о
тех годах, когда Саша и Зоя учились в школе. Правда, выражение забитости
и покорности так и не сошло с Зоиного лица, как ни старались отец и сын
ее развеселить и заставить расслабиться. После ужина Александр пошел
провожать гостью до дома.
- Ты не торопишься? - спросил Ташков, когда они спустились в метро.
- Да нет, куда мне торопиться. Завтра суббота, на работу не идти, так
что можно лечь попозже.
- Тогда у меня к тебе будет просьба. Давай доедем до той улицы, где
вы бываете с Волоховым.
- Зачем? - удивилась Зоя.
- Ты же сама говорила, что Валерий Васильевич человек очень занятой,
мне не хотелось бы отрывать у него время по пустякам. Ты мне покажешь
тот дом, где находится квартира его приятеля-дипломата, я сам прикину,
мог ли он быть очевидцем тех событий, которые меня интересуют. Может
быть, дом и подъезд расположены таким образом, что Волохов и в самом де-
ле мог ничего не видеть. Тогда я и трогать твоего доктора больше не бу-
ду.
- Конечно, - тут же согласилась она, - поедем, я покажу. Они сделали
две пересадки, чтобы попасть на арбатско-покровскую линию метро, и вышли
на станции "Электрозаводская". Зоя уверенно довела Ташкова до угла
Электрозаводской улицы и Малой Семеновской.
- Вот мы уже почти пришли. Третий дом от угла.
- Давай подойдем поближе, - попросил Саша.
Они медленно прошлись по улице, Ташков сделал вид, что прикидывает
расстояние от подъезда, на который указала Зоя, до одному ему известной
точки.
- На каком этаже расположена квартира дипломата?
- На пятом.
- Окна куда выходят?
- Сюда, на улицу.
Так же не торопясь они вернулись обратно в метро, и Ташков довез Зою
до ее дома. Ему не хотелось с ней прощаться, и он торопливо пытался при-
думать предлог, чтобы задержать ее возле себя.
- Какой вечер теплый. Давай еще погуляем немного, - предложил он.
- Саша...
Зоя робко тронула его за руку.
- Наверное, мне не следует этого говорить, это глупо с моей сторо-
ны... И самонадеянно... Я даже не знаю, как сказать.
- Говори, Зоенька, - подбодрил ее Ташков, - не стесняйся, мы ведь
друзья с детства.
Он уже знал, что именно она хочет ему сказать. Но слышать этого не
хотел. Ибо понимал, что если Волохов ловко морочит ей голову, то никаких
серьезных чувств к Зое не испытывает. Зря она надеется, зря ждет. Он ее
бросит при первой же возможности, как только она станет ему неудобна.
Зоя молчала, и Ташков понимал, что она стесняется произнести те сло-
ва, которые хочет произнести, и в то же время пытается быть честной с
ним и не подавать ему ложных надежд.
- Ты хочешь сказать, что очень любишь своего доктора и что мне наде-
яться не на что? - с тоской спросил он.
- А ты хотел бы надеяться?
- Хотел бы.
- Саша, мне очень жаль...
- Ну что ты, Зоенька, не вздумай извиняться. Это я должен просить у
тебя прощения за то, что поставил тебя в неловкое положение и вынудил
объясняться со мной, дураком. Ладно, оставим эту грустную тему, давай
лучше пройдемся.
Они погуляли еще полчаса, и Ташков поехал домой. Когда он вернулся,
было уже совсем поздно, но отец еще не ложился, ждал его.
- Александр, - начал Николай Васильевич решительным тоном, как только
сын переступил порог комнаты, - я настоятельно советую тебе подумать
насчет Зои. Она - прекрасный человек, это видно невооруженным глазом. И
как нельзя лучше тебе подходит. Мне кажется, ты должен прекратить свои
выкрутасы насчет денег и сделать все, чтобы она стала твоей женой.
- Папа, она ждет ребенка, - тихо ответил Ташков. - И, как ты сам по-
нимаешь, не от меня.
- От того мужика, который морочит ей голову?
- Да.
- И что? Ты собираешься это так оставить? Я не узнаю тебя, сын. Ты
перестал быть бойцом? Зоя - это та женщина, которая тебе нужна. Я много
видел девиц и дамочек, с которыми ты крутил. Ни одна из них ей в подмет-
ки не годится. И вот нашлась женщина, самой природой предназначенная
только для тебя. Не зря же ты был влюблен в нее еще мальчишкой, ты уже
тогда чувствовал, что она - твоя, она - только для тебя. А сейчас ты го-
тов отступить?
- Не знаю, папа, - еще тише ответил Александр. - Я ничего не знаю.
Поверь мне, у меня нет готового решения. Мне кажется, я ей просто не ну-
жен. Она очень любит этого человека.
- Ну, как знаешь, - сердито ответил Николай Васильевич и ушел к себе.
Александр долго крутился в постели, вспоминал Зою, ее голос, ее гла-
за, волосы, губы, раздвигающиеся в робкой улыбке. Господи, каким подон-
ком надо быть, чтобы морочить голову такому доверчивому и нежному су-
ществу! Водит ее к себе домой, в собственную холостяцкую квартиру, и при
этом нагло врет, что квартира эта принадлежит его другу, уехавшему в за-
гранкомандировку, и что дома у него жена-инвалид. А она всему верит бе-
зоглядно. И любит его. Не просто любит - обожает.
В этот момент Саша Ташков отчетливо осознал, что должен жениться на
Зое Смирнягиной чего бы ему это ни стоило.
Настя уже почти заснула, когда прямо над ее головой истошно заверещал
телефон, стоящий рядом с диваном. Она решила подождать, пока Леша снимет
трубку, но внезапно очнулась от дремоты и вспомнила, что его нет. И бли-
жайшие два дня не будет. Он уехал в Жуковский, к родителям, потому что
там находился институт, в котором он работал и в котором должен защи-
щаться его политически активный аспирант.
- Аська, сколько можно висеть на телефоне! - раздался в трубке возму-
щенный голос Юры Короткова. - Два часа не могу до тебя дозвониться.
- Я ни с кем не разговаривала. Наверное, на линии что-то замкнуло. А
что за пожар?
- Пожар? - громко фыркнул Коротков. - Не то словечко. Наводнение и
землетрясение одновременно. Из больницы пропала карта Наташи Терехиной.
- Как пропала? - глупо спросила Настя, стряхивая с себя остатки дре-
моты.
- А я знаю? - ответил он вопросом на вопрос. - Как все в нашем мире
пропадает. Путем кражи, надо полагать. Но тут еще покопаться надо. Мо-
жет, и отдал кто-нибудь за соответствующее вознаграждение. Короче, под-
руга, я с ног падаю. Утром поговорим, а ты пока подумай.
Так повелось издавна. Получив любую новую информацию по делу, узнав
какой-то факт, даже совершенно незначительный, сотрудники отдела Гордее-
ва в первую очередь "вываливали" его перед Настей, настоятельно, хотя и
вежливо, предлагая ей подумать и затем поделиться с ними готовыми выво-
дами. Она с такой постановкой не спорила, ибо понимала, что в этом и
состоит основная ее работа в отделе. Аналитика, работа с информацией,
обработка данных, начиная от огромных статистических массивов и кончая
конкретными малюсенькими фактиками.
"Хватит дурака валять, - сказала себе Настя, закутываясь в длинный
махровый халат и перебираясь на кухню, где ей почему-то думалось легче и
вообще было уютнее и комфортнее, - надо наконец взяться за доктора Воло-
хова. Пусть объяснит, какое отношение он имеет к семье Терехиных, а за-
одно и расскажет, зачем похитителям могла понадобиться медицинская карта
Наташи. Может, это прольет хоть какой-то след на личность самих похити-
телей. Черт возьми, какая досада, что так вышло! Если бы мы могли знать
заранее, хотя бы предполагать, что им может понадобиться карта, мы бы
глаз с нее не спускали, оставили бы засаду, даже если бы пришлось бить
кулаком об стену и топать ногами, но людей для этого нашли бы. И взяли
бы охотников за картой теплыми и готовыми к употреблению". Она знала,
что утром ей предстоит крайне неприятное объяснение с начальником. Ведь
"это она настаивала на том, чтобы не делать резких движений в отношении
Валерия Васильевича Волохова, присмотреться к нему повнимательнее в на-
дежде, что он вступит в контакт с кем-нибудь, кто помогал ему в соверше-
нии четырех (а то и пяти) убийств. Если бы она не упиралась и не настаи-
вала на своем, его бы уже взяли в оборот, и вполне возможно, оперативни-
ки заранее были бы готовы к попытке выкрасть карту. Ведь он врач и обя-
зательно должен знать, что же в этой карте написано такого, что предс-
тавляет интерес для похитителей.
Она, Анастасия Каменская, совершила очередную ошибку, и дай Бог, что-
бы за эту ошибку не пришлось расплачиваться никому, кроме нее самой.
Приглашая к себе доктора медицинских наук Волохова, следователь
Ольшанский был предельно вежлив и с удовлетворением отметил, что вызван-
ный для допроса в качестве свидетеля Валерий Васильевич не выказывал ни
малейших признаков неудовольствия или раздражения.
- Это по поводу гибели мужа моей пациентки? - прямо с порога осведо-
мился он.
- И по этому поводу тоже, - уклончиво отозвался Константин Михайлович
Ольшанский. - В первую очередь я хотел бы уточнить, где вы были в ночь с
четырнадцатого на пятнадцатое июня.
- Ваши коллеги уже спрашивали меня об этом, - недоуменно пожал плеча-
ми Волохов, - я отдал в их распоряжение свой блокнот, где записано все
по дням и часам. Без блокнота я и сам не вспомню, у меня дни очень насы-
щенные.
- Разве вам не вернули блокнот?
- Пока нет.
- Хорошо, к этому мы вернемся позже. Сейчас меня гораздо больше инте-
ресует ваше знакомство с Екатериной Бенедиктовной Анисковец, убитой в
конце мая. Когда вы познакомились?
- Много лет назад.
- Конкретнее, пожалуйста.
- Очень давно... Лет двадцать тому назад примерно.
- Еще точнее, будьте любезны. При каких обстоятельствах произошло
знакомство?
- У меня была пациентка, популярная певица. Я не хотел бы называть ее
имя, она очень известна. Во всяком случае, была очень известной. Она и
познакомила меня с Екатериной Бенедиктовной.
- На какой предмет?
- Как, простите?
- Зачем она вас познакомила? С какой целью? Она, может быть, хотела
составить протекцию Екатерине Бенедиктовне с тем, чтобы вы ее лечили или
консультировали?
- О, нет, что вы! У Екатерины было отменное здоровье, она в моих кон-
сультациях не нуждалась.
- Тогда зачем она вас познакомила?
- Видите ли... В то время у меня были проблемы, связанные с одной
женщиной. Нам негде было встречаться. И денег на то, чтобы снимать квар-
тиру, у меня не было, я ведь был тогда еще совсем молодым врачом, зара-
батывал немного, а частная практика была запрещена. Моя пациентка, узнав
о моей ситуации, переговорила с Екатериной, и та согласилась предостав-
лять мне свою квартиру для тех нечастых встреч, которые мы могли себе
позволить. Вот и все.
- Забавно, - улыбнулся следователь. - А зачем вам нужна была квартира
Анисковец, когда у вас была своя собственная? Вы были женаты?
Волохов кинул на Ольшанского уничтожающий взгляд, но ответил вполне
мирно.
- Нет, я не был женат. Но и свободен не был. В моей квартире жила
женщина, которая считалась как бы моей гражданской женой. По ряду причин
я не мог с ней расстаться.
- Хорошо. Назовите, пожалуйста, имя и фамилию женщины, с которой вы
встречались на квартире у Анисковец.
- Я не хотел бы этого делать.
- Почему?
- Послушайте, Константин Михайлович, есть же в конце концов такое по-
нятие, как мужская честь, - возмутился Волохов.
- Эта дама замужем?
Волохов замялся.
- Д-да. Была.
- А сейчас она свободна? Тогда почему вы скрываете ее имя?
- Поймите же, ее имя называть бессмысленно. С ней произошло ужасное
несчастье, она стала глубоким инвалидом и потеряла память. Она все равно
не помнит того, о чем вы меня спрашиваете, вы даже не сможете перепрове-
рить мои слова.
- А вы не находите, Валерий Васильевич, что это очень удобная пози-
ция? Вы называете мне человека, который заведомо не может по объективным
причинам подтвердить ваши показания. И я начинаю подозревать, что вы кое
в чем говорите мне неправду.
- Какие у вас основания меня подозревать? - вспыхнул Волохов. - И во-
обще, что мы тут с вами обсуждаем? Разве любить замужнюю женщину - прес-
тупление? С каких это пор? Разговор ушел в сторону от главной проблемы,
и Ольшанского это вполне устраивало. Еще минут пятнадцать он умело под-
держивал бессмысленные пререкания по поводу давнего романа Волохова с
женщиной, с которой он встречался на квартире у Екатерины Бенедиктовны
Анисковец. Потом, когда решил, что доктор уже достаточно отвлекся и ра-
зозлился, произнес:
- Валерий Васильевич, ваша дочь похищена.
Глаза Волохова заметались по кабинету, словно ища ответ на некий воп-
рос, который он сам не может задать следователю. Ольшанский молчал и
терпеливо ждал, когда его собеседник отреагирует на сообщение. Но Воло-
хов ничего не говорил, хотя по его лицу было видно, что слова следовате-
ля не оставили его равнодушным.
- Вы поняли, что я сказал? - наконец спросил Константин Михайлович. -
Ваша дочь похищена.
- Какая дочь? - выдавил Волохов.
- То есть как "какая"? - с хорошо разыгранным недоумением вздернул
брови Ольшанский. - У вас их сколько? Десять? Двадцать? Ваша дочь Ната-
ша.
И снова на лице Волохова промелькнул ужас от непонимания и невозмож-
ности задать вопрос. Что же это за вопрос такой, который так мучает док-
тора и который он не смеет задать следователю?
- Я не понимаю, о ком вы говорите.
- Простите, Валерий Васильевич, у вас сколько дочерей с таким именем?
Или вы хотите сказать, что у вас детей нет вообще?
- Послушайте... Вы застали меня врасплох... Мне очень трудно говорить
об этом, но вы как мужчина, я надеюсь, меня поймете. Я никогда не был
женат. Но у меня были женщины, которых я любил и которые любили меня.
Некоторые рожали от меня детей. Ни одного своего ребенка я не бросил на
произвол судьбы, я помогал, как мог и чем мог, даже если отношения с ма-
терью прекращались. И я не мог повлиять на выбор имен для моих детей. Вы
понимаете?
- Вы хотите сказать, что у вас оказались две дочери по имени Наташа?
- Три. Я хочу знать, какая из них похищена.
- Наташа Терехина.
- О Господи, нет!
Теперь на лице Волохова проступил явственный ужас и отчаяние.
- Эта девочка вам особенно дорога? - невинно осведомился Ольшанский.
- Я одинаково отношусь ко всем, - ответил Волохов уже спокойнее, но
Ольшанский видел, что он отнюдь не успокоился. Он был в панике.
- Кто ее похитил? Зачем?
- Валерий Васильевич, если бы я знал ответы на эти вопросы, я бы не
приглашал вас к себе. Похититель не требует выкуп и вообще на связь не
выходит. И я хочу спросить у вас, как у отца Наташи: кто и зачем мог бы
ее похитить? Только вы можете дать мне ответ. И вы мне его дадите.
- Я не знаю.
- Я вам не верю.
- Но я действительно не знаю. Наташа Терехина - самая обыкновенная
девочка, при этом тяжело больная, пожизненно прикованная к инвалидному
креслу.
- Это с ее матерью вы встречались у Анисковец?
- Д-да. Как вы узнали, что Наташа - моя дочь?
- Вы навещали ее в больнице. Разве нет?
- Навещал. Как вы узнали об этом?
- Ну, это уже наши трудности. Вы выдавали себя за друга семьи, но ин-
терес проявляли только к Наташе, и это заставило нас думать, что она
чем-то отличается от других детей Терехиных, причем отличается не объек-
тивно, а именно для вас лично. Если бы вы хотели помочь семье умершего
