мощью врачей. Врачи подобрали подходящую по внешним признакам мамочку,
может быть, даже они и отца видели, ведь женщины, особенно на последних
сроках беременности, часто приходят в консультацию в сопровождении му-
жей. И они стали заранее готовить Параскевич к тому, что ей придется де-
лать кесарево. Между прочим, вполне возможно, что подмена и не понадоби-
лась, у подгулявшей мамочки мог родиться вполне подходящий ребенок. Но
отступать-то было уже некуда, Галина Ивановна донашивала ребенка, будучи
уверенной в том, что у нее сильно выраженная склонность к астме и она
может задохнуться при самостоятельных родах. Точно такая же картина мог-
ла бы быть, если заинтересованная роженица боялась не разоблачения связи
с любовником, а рождения больного ребенка. Например, она знала о наличии
у себя или у отца ребенка каких-то заболеваний. Может быть, алкоголизм
или наркомания, или она во время беременности перенесла тяжелую болезнь
и вынуждена была принимать опасные для плода лекарства, или еще что-ни-
будь в этом же роде.
- Все это замечательно, - констатировал Колобок - Гордеев, - но не
продвигает нас ни на шаг в сторону раскрытия обстоятельств смерти Парас-
кевича. Даже если он не был родным сыном Галины Ивановны, с его смертью
это никак не связано.
- Как это не связано?! - возмутилась Настя. - А тезис о его изощрен-
ном самоубийстве? Если была подмена, то у него может быть какая угодно
наследственность, давшая впоследствии патологию психики.
- Анастасия, ты углубляешься в дебри, - покачал головой полковник. -
Вопрос о самоубийстве Параскевича при любых данных, даже самых убеди-
тельных, может быть решен только предположительно, и я хочу, чтобы вы
все это уяснили. Даже если окажется, что подмена была и в роду у его
настоящих родителей сплошь псих на психе, посмертная судебно-психиатри-
ческая экспертиза не даст того ответа, который может быть, с уверен-
ностью положен в основу постановления о прекращении предварительного
следствия по делу о смерти от огнестрельного ранения. Поймите это, дети
мои. Я ценю ваш пыл и энтузиазм, но не надо переоценивать вес такого
экспертного заключения. Все время помните о том, что вас могут обманы-
вать, что никакого самоубийства не было, а подлинный убийца глядит на
вас из-за угла и мерзко хихикает. Давайте-ка еще раз прикинем, что у нас
с вами есть по этому делу.
- Есть собственноручно написанное Людмилой Исиченко признание в том,
что Параскевича застрелила она, - начала перечислять Настя.
- Исиченко производила впечатление больного человека, и вопрос о ее
вменяемости пока открыт, - заметил Гордеев. - Цена этому признанию пока
неизвестна. Не считается.
- Есть заключение экспертов о том, что на одежде, указанной Исиченко,
имеются следы пороха, и
- Годится. Загибаю один палец.
- Есть показания Исиченко о том, где лежал пистолет, и заключение
экспертов о том, что в указанной ею коробке действительно находилось
оружие. И сама коробка найдена там, где указала Исиченко.
- Два. Дальше.
- Показания Исиченко о том, кого она видела, пока ждала Параскевича,
совпадают с действительностью.
- Принимаю, но условно. Ладно, три. Что еще?
- Показания вдовы Параскевича о том, что у него были причины для глу-
бокой депрессии.
- Пока нет заключения филологов, не считается.
- Есть показания родственников Исиченко и самой Светланы Параскевич,
яз которых следует, что Людмила была, что называется, зациклена на Лео-
ниде и он пользовался огромным влиянием на нее. Ведь, она даже завещание
в его пользу составила. А сама формулировка завещания говорит о том, что
автором книг действительно является не Леонид, а Светлана.
И либо Исиченко об этом знала, либо формулировку ей подсказал Леонид,
пользуясь своим неограниченным влиянием на нее и умея заставить ее де-
лать то, что он скажет, не задавая вопросов и не возражая. И есть пока-
зания друзей Параскевича об их последней встрече, которая очень напоми-
нала прощание.
- Ну что ж, дети мои, улик много, но в основном - косвенные. Прямая
улика только одна - следы "пороха на одежде Исиченко. Все остальное -
улики поведения и вопросы осведомленности. В массе своей они производят
сильное впечатление, не спорю, но при более или менее придирчивом взгля-
де они давления не выдерживают.
- Вы хотите сказать, что для следователя, который хочет закрыть дело
об убийстве, этих улик более чем достаточно?
- Ну да. А для того, кто в это не верит, явно недостаточно. Ольшанс-
кий верит, как вы думаете?
- Конечно, нет, - улыбнулась Настя. - Костя никогда никому не верит,
хотя вслух не высказывается.
- Материалы для экспертизы по Исиченко готовы?
- Да, Ольшанский уже зарядил экспертов.
- Значит, подождем, пока не будет результатов по Параскевичу и его
жене. Анастасия, ты упрямая и непослушная девчонка и все равно побежишь
искать правду о родителях Параскевича. Запретить тебе я не могу, потому
что ты обязательно пойдешь к Ольшанскому и уговоришь его дать тебе такое
поручение, а поручение следователя для нас - закон, как бы я ни упирал-
ся. Вы с Костей одного поля ягоды, вас уже не переделать. Сроку тебе на
все про все - неделя, больше не дам, и так работы много, а делать неко-
му. Коротков, не смотри на меня с немой благодарностью, ты тут ни при
чем. Пусть наша Диана-охотница сама копается, эта работка как раз для
нее, а ты на эту неделю с дела Параскевича снимаешься. Уяснил? Сейчас
пойдут новогодние пьяные разборки, дел будет невпроворот. Что-то гость
наш молчит. Владислав Николаевич, что скажете?
- Как всегда, глупость, - улыбнулся Стасов. - Я просто подумал, что
если подмена ребенка все-таки была, то это вполне может оказаться той
тайной, угроза разоблачения которой является причиной убийства.
- Вот! - Гордеев поднял палец в назидательном жесте и вперился глаза-
ми в Настю. - Слушай, что опытный пенсионер говорит. Убить другого чело-
века гораздо легче, чем убить самого себя. Поэтому в версию о самоу-
бийстве надо верить только в самую последнюю очередь. В самую последнюю.
А уж когда речь идет о двух самоубийствах - тем более. И поскольку в
том, что Исиченко покончила с собой, у нас нет оснований сомневаться, то
будем сомневаться в самоубийстве писателя. Все, дети мои, обсуждение за-
кончено. Принимается новая рабочая версия о том, что Параскевич был
все-таки убит в связи с опасностью разоблачения подмены ребенка. Между
прочим, раз уж нам предстоит в это вникать, надо посмотреть, не сделал
ли доктор Пригарин в свое время из этого регулярный источник обогащения.
Может, не зря он так усердно занимался чревосечением, а? Даже когда в
отпуске был, и то приезжал, чтобы операцию сделать. Владислав Николае-
вич, мы на вашу помощь можем рассчитывать? Или у вас в этом деле интере-
са нет?
- Интерес есть, - ответил Стасов.
- И в чем он состоит? Или это секрет?
- В любопытстве, Виктор Алексеевич, в обыкновенном сыщицком любо-
пытстве. Мне же интересно, чем дело кончится. И потом, я недавно работал
вместе с Настасьей и Юрой по убийству актрисы Вазнис, так что ваши ребя-
та мне вроде как не чужие. Грех не помочь, если есть возможность.
- Значит, вы уверены, что с вашим делом о Досюкове все это никак не
связано?
- Я не знаю, - признался Стасов. - Честное слово, не знаю. Просто я
очень не люблю совпадений, хотя в данном случае это может оказаться
действительно чистым совпадением.
- Ну, Бог в помощь, - махнул рукой Гордеев, давая понять, что можно
расходиться.
Из кабинета Гордеева они отправились к Насте. В ее кабинете было хо-
лодно и отчего-то сыро, и она сразу же кинулась включать кипятильник,
чтобы сделать кофе.
- Как ты собираешься Новый год встречать? - спросил ее Стасов, осед-
лав стул возле окна и положив руки на горячую батарею.
- Не знаю, - пожала она плечами. - Наверное, вдвоем с Лешкой. Никуда
идти не хочется. Можно, конечно, к моим родителям поехать или к брату,
но, скорее всего, мы не соберемся. Мы какие-то другие стали, не такие,
какими наши родители были. Я же помню, когда я была маленькой, к нам до-
мой компании родительских друзей приходили, человек по пятнадцать -
двадцать, елка обязательно была, стеклянный шар, от которого по всей
комнате разноцветные огоньки бегали. Они умели быть веселыми, песни пе-
ли, танцевали. А наше поколение выросло скучным и некомпанейским.
- Пожалуй, - согласился Стасов. - У моих родителей на Новый год тоже
всегда много друзей собиралось. А я, теперь только и думаю о том, как бы
провести дома тихий вечер и поменьше общаться.
- Один будешь в праздник?
- Татьяна завтра утром приедет. Моя бывшая благоверная в командиров-
ке, так что у меня Лиля живет. Хорошо бы она на Новый год у меня оста-
лась. Но боюсь, Маргарита примчится из своей заграницы.
- Стало быть, на четыре выходных дня ты мне не помощник, - удрученно
констатировала Настя, накладывая растворимый кофе в стаканы и бросая са-
хар. - Жаль, а я так рассчитывала на тебя.
- Ну, извини, - развел руками Владислав. - Войди в положение, я жену
два месяца не видел.
- Ладно, молодожен, что с тебя взять. Бери кофе, только осторожно,
стакан горячий.
- Да ты не расстраивайся, - сказал Коротков, который с трудом удержи-
вался от смеха, глядя на ее огорченное лицо. - Если все дело в старой
тайне, то за четыре дня она никуда не денется.
- Тайна-то, может, и старая, - возразила Настя, - а любопытство у ме-
ня новое, молодое и полное сил, и оно меня сгрызет до костей за эти че-
тыре дня. Ладно, сама попробую.
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Миша Доценко.
- Юра, тебя к телефону.
Коротков вышел, прихватив с собой стакан с горячим кофе.
- А Слушай, что за странный малый? - удивленно повернулся к Насте
Стасов. - Юрку на "ты" называет, а к тебе на "вы" обращается, да и ты к
нему тоже, я заметил. Вы что, в конфликте?
- Да Бог с тобой, - расхохоталась Настя. - У нашего Мишани какое-то
преувеличенно трепетное отношение ко мне, уж не знаю почему. Он меня не
только на "вы", а еще и по имени-отчеству называет. Который год бьюсь -
ничего поделать не могу. Анастасия Павловна - и все тут, хоть умри. Поэ-
тому и мне приходится к нему на "вы" обращаться, а то неудобно. Ребята
над ним подшучивают из-за этого, а ему хоть бы что. Уперся - и ни в ка-
кую.
- Аристократ, - хмыкнул Стасов, отпивая кофе. - Неужели такие еще
сохранились?
Настя курила, задумчиво глядя куда-то в потолок, и не ответила на
вопрос Стасова, который, впрочем, ответа и не ждал, ибо вопрос задал
чисто риторический.
- Ну-ка возьми сигарету большим и указательным пальцем, - внезапно
попросил он.
Настя послушно выполнила просьбу и с недоумением глянула на него.
- Взяла, и что теперь?
- Ну и держи ее так.
- Но мне неудобно. Я так не привыкла.
- Ладно, извини, не обращай внимания. Отвезти тебя домой?
- Если это не сложно...
Она не успела договорить, потому что вернулся Коротков, и лицо у него
было озадаченное.
- Саша Юлов звонил, - сообщил он, обращаясь к Насте, - по поводу
убийства девочки. Помнишь, мы утром говорили, что надо бы еще раз побе-
седовать с учителем.
- Да-да, помню.
- Так вот ведь какая незадача, Асенька. Саша только что был у этого
учителя. Там что-то странное. Сашка точно помнит, что два месяца назад
этот Турин подробно и охотно рассказывал о всех своих учениках, в том
числе и о Тане, и о Гене Барчуке. А за эти два месяца он, во-первых,
чем-то заболел и уволился из школы, а во-вторых, не может рассказать о
ребятах ничего вразумительного. Мнется, жмется... Черт-те что, одним
словом. Не мог же он за два месяца все забыть.
- А чем он заболел?
- Сашка говорит, какое-то кожное заболевание. Турин побрит наголо, и
вся голова в пятнах.
- Это бывает, - усмехнулся Стасов. - Кожные заболевания на нервной
почве. Особенно часто случается с теми, у кого совесть нечиста.
- Что ты хочешь сказать? - насторожилась Настя.
- Ничего конкретного, я ведь не знаю, что именно вы обсуждаете. Прос-
то говорю, что такое случается. Вы этого учителя ни в чем не подозревае-
те?
- Теперь подозреваем, - очень серьезно ответил Коротков.
С самого утра Наталья чувствовала себя плохо. Не то чтобы у нее
что-то болело, нет, но на душе было так тяжело, как никогда раньше.
Ночью ей приснился Евгений, такой одинокий и несчастный, что заныло
сердце. Ей снилось, что она увидела его во сне больным и страдающим и
помчалась в колонию. Перед тем административным зданием, в котором она
недавно уже была, стояла толпа людей, и она сразу поняла, что с Женей
что-то случилось. Тот начальник, с которым она разговаривала, стоял в
самом центре толпы, одетый в костюм Деда Мороза, и раз - давал подарки.
Наталья поняла, что это были подарки, которые осужденные передавали сво-
им родствен - никам на свободу. Люди брали пакеты и яркие коробки и рас-
ходились, и наконец она осталась одна.
- А мне? - спросила она начальника. - Я Наталья Досюкова. Разве мне
нет подарка от мужа?
Начальник ничего не ответил и начал снимать маскарадный костюм. На-
талья вдруг с ужасом увидела, что у него лицо Бориса Красавчикова.
- Подождите, не уходите, - взмолилась она. - Вы мне не дали подарка.
Я Досюкова...
- Вам не полагается, - ответил начальник - Красавчиков.
- Почему?
- Потому что вы приехали слишком поздно. Подарки выдают только тем,
кто приехал вовремя.
- Но я же не знала, я вообще случайно приехала, мне никто не говорил,
что нужно приезжать за подарками!
- Приезжать нужно не за подарками, а к мужу на свидание, - сердито
ответил тот. - Кто приехал на свидание, тому и подарок.
- Но мне еще рано на свидание, - залепетала Наталья. - Я же была сов-
сем недавно, разве вы меня не помните? У нас свидание только через три
месяца, я случайно приехала, просто так... Ну хотя бы скажите, как там
Женя.
Вдруг лицо у начальника снова изменилось, теперь это был не Боря Кра-
савчиков, а Виктор Федорович.
- Какой еще Женя? - недовольно спросил он.
- Досюков, Евгений Досюков, статья сто третья, срок восемь лет.
- Нет такого, - грубо ответил начальник.
Он уже снял костюм Деда Мороза и теперь стоял перед ней в пальто, в
точно таком же пальто, какое было надето на Жене, когда его арестовали.
"Он украл его пальто! - подумала Наталья. - С Женей случилась ка-
кая-то беда, и этот начальник украл его вещи".
- Но как же нет! - закричала она. - Я же была здесь месяц назад, у
нас было свидание! Три часа! Он был здесь! Где Женя? Куда вы его дели?
Его перевели в другую колонию?
- Я же вам сказал, его здесь нет. И вообще, Наталья Михайловна, вы
приехали слишком поздно. Я все знаю о вас, а вы пытались меня обмануть.
И Евгений все знает. Поэтому он больше не хочет вас видеть.
Тут она поняла, что это уже не Виктор Федорович, а правозащитник По-
ташов. Ее захлестнул такой ужас, что она даже потеряла способность ды-
шать.
- Николай Григорьевич, - закричала она шепотом, потому что воздух от-
казывался проходить сквозь голосовые связки, - миленький, раз вы теперь
все знаете, спасите Женю. Я все сделаю, я во всем признаюсь, я пойду в
тюрьму, если надо, только верните мне его.
- Поздно, Наталья Михайловна, - сказал Поташов почему-то грустно и
устало. - Жени больше нет. Он умер от горя, когда узнал, что вы надела-
ли.
Она заплакала и проснулась. Лицо было мокрым от слез, сердце ныло под
давящей на него гнетущей тяжестью.
Весь день она думала о Жене, о том, как он ждет от нее помощи, наде-
ется на нее, верит в то, что она сумеет доказать его невиновность. Гор-
дый, сильный, не падающий духом, властный. Что же она наделала!
К вечеру отчаяние стало непереносимым, и она позвонила Виктору Федо-
ровичу.
- Что-нибудь случилось? Неприятности? - вежливо поинтересовался он.
- Нет-нет, ничего не случилось. Но мне нужно с вами поговорить.
- Ну, хорошо, - вздохнул тот. - Подъезжайте к тому же месту, где мы
встречались в прошлый раз. Помните?
- Помню. Через пять минут выезжаю.
- Не берите машину, - посоветовал он. - Сегодня очень плохая дорога,
гололедица и видимость отвратительная.
- Да, я поеду на метро.
Наталья быстро оделась и почти бегом помчалась к метро. Она так при-
выкла, что Виктор Федорович может решить любую проблему! Ей казалось,
что вот сейчас она с ним поговорит и он поймет ее, поддержит и одобрит,
подскажет, куда лучше пойти и к кому обратиться, чтобы как можно быстрее
Женя оказался на свободе. Она летела вниз по эскалатору, потому что он
двигался ужасающе медленно, а полторы минуты, которые ей пришлось прос-
тоять на платформе в ожидании поезда, длились по меньшей мере полтора
часа. Наконец она оказалась на безлюдной аллее и увидела впереди знако-
мую фигуру Виктора Федоровича, неторопливо прогуливающегося взад и впе-
ред.
- Виктор Федорович, - начала она прерывающимся голосом, - я больше не
могу. Я не вынесу этого. Я не думала, что это так тяжело.
- Тише, голубушка, тише, успокойтесь и давайтека все по порядку. Что
случилось?
- Ничего не случилось, на я поняла, что больше не могу так жить. Женя
там, за решеткой, а я здесь...
- Но ведь это было ясно с самого начала, - спокойно ответил он. - Так
и планировалось. Он - за решеткой, а вы - здесь, свободная и богатая.
Что же вас теперь не устраивает?
- Все! - в отчаянии воскликнула Наталья. - Меня все не устраивает. Я
не хочу этого. Я не предполагала, что это будет так страшно.
- И чего же вы теперь хотите? Вы можете снова стать бедной, для этого
нужно только развестись. Боюсь, что я перестал вас понимать, голубушка.
- Неужели нельзя ничего придумать, Виктор Федорович?
- История назад не ходит, как вам известно. Что сделано - то сделано.
Вы сами этого хотели. Я считаю, что вам нужно успокоиться, отдохнуть.
Пройдет всего несколько дней, и вы посмотрите на ситуацию совершенно
другими глазами, уверяю вас. У вас самый обыкновенный нервный срыв, вы
не выдержали перенапряжения. Стоит вам только взять себя в руки и вспом-
нить, сколько унижения вы претерпели за годы, проведенные рядом с Евге-
нием, и вам сразу станет легче. Разве он достоин ваших страданий, голу-
бушка? Вы же сами мне рассказывали, как грубо и жестоко он вел себя по
отношению к вам, как выгонял из дома, когда вы проявляли излишнюю нас-
тойчивость и требовали узаконить ваши отношения. А теперь вы его пожале-
ли?
- Я его люблю, - пробормотала она горько. - Я поняла, что я его
действительно люблю. Что же мне делать? Может, мне все рассказать этому
частному детективу, которого я наняла?
- И что? - вздернул брови Виктор Федорович. - На какой результат вы
рассчитываете, позвольте спросить? Евгений окажется на свободе, а вы - в
тюрьме. Вы к этому стремитесь?
- Мне все равно. Пусть тюрьма, пусть что угодно, только пусть его ос-
вободят. Он не должен там находиться, не должен, не должен!
- Тише! - Он взял ее под руку и не спеша повел к дальнему концу ал-
леи. - Не нужно кричать, голубушка. Я все понимаю, я понимаю ваше состо-
яние, и если вы настроены так серьезно, то давайте это обсудим конструк-
тивно, а не на эмоциях. Если ваши намерения тверды, то нам с вами нужно
сесть и спокойно все обсудить, чтобы выработать оптимальную линию вашего
поведения. Сейчас мы пойдем ко мне домой, я вас угощу хорошим чаем с мя-
той, и мы вместе подумаем, что и как вам нужно сделать, чтобы ваш муж
оказался на свободе, а вы при этом пострадали минимально, а еще лучше -
совсем не пострадали. В конце концов, это нормально, когда денежные ин-
тересы отступают перед любовью. Ведь так, голубушка?
- Да, - горячо сказала она, послушно идя рядом с ним.
Как хорошо, что Виктор Федорович ее понял! Она не сомневалась, что он
поймет. И не сомневалась, что он обязательно найдет выход из положения.
Ей стало спокойно и уютно. Она вдруг вспомнила, что в детстве очень боя-
лась темноты, и если приходилось идти одной по темным улицам или неосве-
щенной лестнице, она обмирала от страха и шла на подгибающихся ногах.
Зато когда приходила домой, испытывала ни с чем не сравнимое сладостное
чувство покоя и защищенности и радость оттого, что опасность на этот раз
миновала.
- Вот мы и пришли, - сказал Виктор Федорович, открывая перед ней
дверь подъезда. - В этом доме я и живу. Вы ведь никогда не были у меня в
гостях.
- А собака? - вдруг вспомнила Наталья.
Виктор Федорович много раз говорил ей, что его кавказская овчарка со-
вершенно не переносит посторонних, бросается на них, лает и даже норовит
укусить. "Ущерб колготкам и брюкам гарантирован", - смеялся он.
- Она сейчас на даче, жена ее сегодня увезла, мы же там проведем все
праздники...
Глава 17
Если преступники в праздничные дни не могут не совершать преступле-
ний, а работники милиции не могут позволить себе перестать их ловить, то
точно также больные в эти дни не перестают болеть, а беременные - ро-
жать. Поэтому роддом в Чехове представлялся Насте Каменской вполне под-
ходящим местом для работы, куда она и отправилась с самого утра 30 де-
кабря. Вагон электрички был пустым и теплым, она уютно устроилась в
уголке с книжкой и от всей души пожалела, когда пришлось выходить. Ехать
бы и ехать еще!
Дежурный врач долго не могла взять в толк, зачем Настя приехала и что
ей нужно.
- Вы поймите, - нетерпеливо говорила она, - архив в выходные дни не
работает. Приезжайте в среду, третьего числа.
- Я не могу в среду, - упрямо твердила Настя. - Мне нужно сейчас. Вы-
зовите, пожалуйста, заведующего архивом, я не займу много времени, я
просто пересниму нужные мне документы и уеду.
Они препирались минут пятнадцать, после чего врач все-таки сдалась.
- Вот вам номер телефона, сами с ней объясняйтесь, - буркнула она. -
Уж не знаю, сможете ли вы заставить ее прийти сюда.
Задача оказалась действительно непростой, но Настя вовремя сообрази-
ла, что есть мощный стимул, который может заставить даже самую сварливую
и неуступчивую женщину бросить свои дела и прибежать на работу. Этот
стимул - любопытство, особенно если речь идет о чьем-то проступке, а то
и преступлении.
- Помните, мы с вами встречались несколько дней назад, - вкрадчиво
говорила Настя. - Вы тогда нашли для меня карту почти тридцатилетней
давности, и я в ней обнаружила кое-что интересное и непонятное. Но это
не телефонный разговор...
Приманка сработала, и уже через полчаса архив роддома был открыт,
благо жила завархивом совсем недалеко, что для маленького городка было,
в общем-то, делом обычным.
- Вы давно работаете в этом роддоме? - спросила ее Настя.
- Да уж лет двадцать, - кивнула женщина. - В архиве работы немного,
правда, и зарплата крошечная, но я всегда подрабатывала. Приду, все бу-
мажки в порядок приведу, журналы заполню, папки подошью - и сижу себе,
вяжу. В моих кофтах и платьях полгорода ходит. Особенно малыши, - приня-
лась она охотно рассказывать. - Вы же понимаете, детки так быстро рас-
тут, что денег не напасешься им все время новую одежду покупать. А я
свяжу, к примеру, костюмчик из голубой шерсти, маленький в нем полгода
побегает, потом мамаша моточек серой или белой шерсти прикупит и мне
вместе с костюмчиком принесет. Я его распущу, новой шерсти добавлю и
быстренько перевяжу на размер побольше. Быстро и дешево. Но вы не думай-
те, что если я на рабочем месте вязала, так у меня в документах беспоря-
док. Можете проверить, ни одна бумажка не затерялась.
- Какой срок хранения архивных документов?
- Да Бог его знает, - махнула руками архивариус. - Я инструкций-то не
читала, зачем они мне? У меня свой порядок, зато всегда все можно найти,
если нужно. Я когда пришла сюда в семьдесят пятом году, так все, что до
меня скопилось, по листочку перебрала и в папочки подшила, опись сдела-
ла. Здесь ведь до того момента архивариуса лет десять не было, а то и
больше. То есть номинально-то он был, числился на должности, но пьющий
был - ужас! Ничего не делал, все запустил, учета никакого. А выгнать не
могли - участник войны, инвалид, вся грудь в медалях. Попробуй тронь та-
кого - сразу, и райком партии, и совет ветеранов за него заступаться на-
чинали.
- Но все-таки выгнали? - с улыбкой спросила Настя.
- Нет, рука не поднялась. Сам умер. Тогда, помню, муж мне сказал: Ка-
тя, мол, главный врач роддома хочет с тобой встретиться. Я так удиви-
лась! Зачем, спрашиваю. А я в то время как раз уволилась из собеса, с
новым начальником поцапалась, сидела дома и тужила, что у меня стаж
прервется, а новой работы нет. Оказалось, у Виктора Федоровича мать как
раз у меня пенсионные документы оформляла и рассказала ему, что в собесе
есть такая молодая и толковая, это я, стало быть, и вежливая, и спокой-
ная, и все бумажки у нее в порядке, и не теряется ничего. Вы же понимае-
те, городок у нас маленький, слухи быстро расходятся, ну и про мое
увольнение Виктор Федорович прослышал.
- Виктор Федорович - это главный врач? - уточнила Настя.
- Ну да, Лощинин Виктор Федорович. Он много лет нашим роддомом коман-
довал, года, наверное, с шестьдесят третьего. Пришла, значит, я к нему,
и он мне говорит, что ценит мои деловые качества и очень просит взять на
себя их архив, потому что он находится в очень запущенном состоянии, а
документы этого не любят. И сразу мне сказал: зарплата у нас маленькая,
но я знаю, что вы своим рукоделием весь Чехов одеваете, так что для это-
го у вас все условия будут, я препятствовать не стану. Конечно, мы оба
понимали, что это незаконно, в те-то времена нужно было все через фи-
нинспекцию оформлять, в общем, сами понимаете... Так и договорились.
- А доктора Пригарина вы помните?
- Ну а как же! Его все помнят у нас. Замечательный врач, душой за де-
ло болел, со своим временем не считался. Виктор Федорович очень его це-
нил.
- Они дружили?
- Да как сказать... Наверное, дружили. Но так, на работе только. Чтоб
семьями друг к другу в гости ходить - такого, кажется, не замечалось. А
почему вы про Владимира Петровича спросили?
- Просто любопытно стало, я так много о нем слышала от вашего нового
главврача.
Екатерина Егоровна продолжала поддерживать разговор, ловко перебирая
папки и журналы, расставленные в одной ей понятном порядке на полках.
- Вот, - сказала она, протягивая Насте три журнала. - Это то, что вы
просили. С собой будете забирать?
Предложение было соблазнительным, но Настя вовремя остановилась. Она
слишком хорошо знала, что порой случается с документами, изъятыми с на-
рушением правил. По правилам нужно было бы оформить выемку, но для этого
следовало как минимум иметь при себе постановление следователя и пригла-
шать понятых. Постановления у нее не было. А если из всего этого что-то
получится и дело дойдет до адвоката, то из любого процессуального нару-
шения может вырасти огромный неповоротливый слон, вскочив на спину кото-
рого, обвиняемый спокойненько переместится в категорию свидетелей. При-
дется переснимать, а если в записях обнаружится что-то интересное, вер-
нуться сюда и забрать журналы с соблюдением всех процессуальных требова-
ний.
- Нет, - покачала она головой, - забирать не буду. Пересниму от-
дельные страницы. Я постараюсь не задерживать вас надолго. А журналы
пусть пока у вас останутся, здесь они, как я понимаю, в надежных руках.
Екатерина Егоровна польщенно улыбнулась.
- Так, может, я пока чайку сделаю? Хотите?
- С удовольствием выпью.
Архивариус вышла в соседнюю комнатку, где у нее стояла плитка и хра-
нились чайные принадлежности, а Настя открыла первый журнал и принялась
за работу.
Войдя в квартиру, Настя сразу поняла, что Алексей чем-то встревожен.
- Асенька, у вас там что-то случилось, - сказал он, даже не дав ей
раздеться. - Тебя искал сначала Коротков, потом Гордеев. Просили сразу
же позвонить, как только появишься.
Настя тут же разыскала Короткова.
- Гора трупов растет, - мрачно усмехнулся он. - Сегодня по сводке
прошла мадам Досюкова. Если я мыслю примерно так же, как все, то сейчас
уже вскрывают ее квартиру. Там обнаружат копию ее договора со Стасовым и
начнут его дергать за нервные окончания.
- Вот черт! - в сердцах бросила она. - Может, это другая Досюкова?
- Та самая, Наталья Михайловна, проживает на улице Веснина. Где сей-
час Стасов, не знаешь? Дома его нет.
- У него же сотовый телефон, - удивилась Настя. - Должен ответить.
- Не отвечает.
- Утром должна была приехать из Питера его жена. Может, они куда-то
отправились, и он специально телефон не взял, чтобы его не нашли?
- Ага, или, наоборот, никуда не отправились, поскольку он вчера во
всеуслышание заявил, что не видел Татьяну два месяца. Молодожен хренов.
Надо бы его предупредить.
- А что с Досюковой-то?
- Лежит с удавкой на шее и не дышит. Нашли на лестнице жильцы дома.
Никто ее не знает, во всяком случае, никто не признается, так что непо-
нятно, к кому она в этом доме приходила и что вообще там делала. Поэтому
и нужно срочно искать Стасова, он же с ней общался регулярно, так что
вполне может знать, кто у нее в том районе живет. Ты позвони Колобку, он
уже из-под себя выпрыгивает, ты ему зачем-то очень нужна. Подозреваю, он
хочет тебя спросить, что делать с Досюковой.
- Ладно, позвоню. Только толку от меня...
Она положила трубку и задумалась. Почему все начинает раскручиваться
одновременно? Вот всегда так: дело стоит на месте, тянется, как прошло-
годняя жвачка у беззубого жирафа, а потом вдруг начинается молниеносная
раскрутка, когда не хватает ни времени, ни рук, ни мозгов, чтобы все ос-
мыслить, все сделать и все успеть и при этом ничего не проморгать. По
хорошо известному закону сыщицкого счастья случается это, как правило, в
праздничные и выходные дни и, что особенно приятно, совпадает со всплес-
ком криминальной активности, когда на уголовный розыск начинают сыпаться
"новые поступления".
Настя вздохнула и перезвонила начальнику.
- Я хочу понять, нужно нам дело Досюковой или нет, - сразу приступил
к делу Виктор Алексеевич. - Для нас она не фигура, можем оставить ее в
округе. Но если ты видишь какую-то связь, то я пойду к генералу. Только
я должен знать, что ему говорить. И имей в виду, если ты никакой связи
не видишь, а просто хочешь помочь своему приятелю Стасову, то номер у
тебя не пройдет. У нас и без Досюковой дел выше крыши.
Легко сказать - связь! Черт ее знает, есть она или нет. Разве на
чутье можно полагаться?
- А на чутье можно полагаться? - произнесла она вслух.
- На чье?
- На мое. Я ничего не могу сказать вразумительно. Но я чувствую.
- На твое - можно, - великодушно разрешил Гордеев. - Так что мне ска-
