что без снимков слова ничего не стоят. Ведь верно?
- Допустим, - осторожно согласился Николай.
- Так вот, друг мой, цена вашим снимкам - вода из-под вареных яиц. Вы
сами их делали?
- Какое это имеет значение?
- Имеет. Сейчас узнаете.
- Нет, снимки делал не я. И что с того?
- А то, что вас или примитивно надули, или ваш фотограф ошибся. Но
снимал он не меня, и, если вы попытаетесь эти снимки опубликовать, я по-
дам на вас в суд и с легкостью это докажу. А чтобы вы не тратили зря
время и нервы и не думали, что я вас запугиваю и блефую, я докажу вам
это прямо сейчас.
Дверь в кухню приоткрылась, заглянул Березин.
- Ирочка, куда вы пропали с Николаем? На ваш счет уже начали подшучи-
вать.
- Это приятно. - Она улыбнулась мужу. - У меня голова разболелась, я
решила немного посидеть в тишине, а Николай очень любезно составляет мне
компанию. Скажи, пожалуйста, что я караулю мяса и через десять минут по-
дам горячее. Николай мне поможет.
Березин бросил на нее встревоженный взгляд, но, увидев полную безмя-
тежность на лице Ирины, успокоился и вышел.
- Продолжим, - сказала она, когда за Березиным закрылась дверь. - Вам
не повезло, Николай, потому что в Москве жила девушка, удивительно похо-
жая на меня. Просто одно лицо. И звали ее Ириной. Правда, узнала я об
этом не так давно. Так вот, эта Ирина Новикова работала в массажном ка-
бинете под названием "Атлант". На самом деле это был обычный бордель с
девушками по вызову. Я, собственно, и узнала-то об этом только тогда,
когда какой-то ретивый молодой человек обознался и принял меня за эту
Ирину, стал приставать, напоминать о наших прошлых встречах и требовать
от меня любви и внимания. Пришлось прибегнуть к помощи милиции, они на-
вели справки о той женщине, именем которой он меня называл, и выясни-
лось, что он обознался. Сходство действительно потрясающее, но отличить
нас, конечно, можно и по голосу, и по манерам, нужно только хорошо знать
нас обеих. Вы, кстати, можете обратиться в то отделение милиции, где все
это произошло, вам все расскажут, если вы мне не верите. А чтобы вы уж
совсем не сомневались, я просто покажу вам фотографию того периода, ког-
да меня видели с этим кавказцем. Это его вы имели в виду, когда говорили
о моих связях с чеченской мафией? Подождите минуту, я сейчас вернусь.
Она быстро прошла в спальню и через короткое время вернулась с фото-
альбомом в руках.
- Вот, взгляните, юный шантажист. Фотография с чеченцем сделана в мае
девяносто четвертого года, двадцать шестого числа, верно? Да вы не на
меня смотрите, а на фотографию. Верно или нет?
- Да, двадцать шестого, - подтвердил Николай, ничего не понимая.
- А теперь смотрите сюда. Эти фотографии мы делали с Сережей в Каире
в середине мая девяносто четвертого. В Каир мы прилетели из Израиля, где
гостили у его друзей с середины апреля. Девятнадцатого мая мы вернулись
в Москву. Вы видите, какой у меня загар? Я целый месяц провела в Израиле
и Египте, я же была почти черная. А у женщины, которую сфотографировали
вместе с чеченским мафиози, кожа совершенно белая. И прическа совсем
другая. Вы смотрите, смотрите как следует. У нее же волосы намного длин-
нее, чем были у меня тогда, и вообще я в то время носила совсем другую
прическу. Кстати, и цвет волос у этой проститутки темнее, чем у меня,
потому что мои волосы за месяц сильно выгорели. Смотрите и сравнивайте.
А мне пора заняться горячим.
Николай молчал, переводя глаза с одной фотографии на другую. Ирина
выключила духовку, достала противень с запеченным мясом и стала выклады-
вать аппетитные куски на большое круглое блюдо. Ловко нарезала помидоры
и огурцы фигурными пластинками и стала украшать края блюда.
- Теперь я готова выслушать вас еще раз, - сказала она, не поворачи-
вая головы. - Объясните мне снова, почему я должна отдать вам пленку.
Может быть, для второго раза у вас найдутся более приемлемые аргументы?
И откройте мне дверь.
Она подхватила блюдо и выплыла из кухни к веселящимся гостям. Первое,
на что она наткнулась в комнате, был пристальный взгляд Олеси Мельничен-
ко.
- О, Ирина Андреевна, а мы уж стали беспокоиться, что вы нас покинули
ради прекрасных глаз юного банкира, - громко сказала она, перекрывая шум
и смех.
Все вмиг умолкли и уставились на Ирину, которая еще не успела дойти
до стола. Блюдо с мясом вдруг показалось ей весящим целую тонну, и она с
трудом преодолела искушение позволить ему упасть на пол. Она поставила
блюдо на журнальный столик возле двери и стала собирать грязные тарелки.
Красивая брюнетка, сидевшая рядом с Гущиным, тут же вскочила и кинулась
помогать. Острый момент был сглажен, но Ирина поняла, что Мельниченко
настроена по-боевому и без своего "жареного" куска отсюда не уберется.
- Сейчас, когда мы будем пить первую рюмку под горячее, - сказала
супруга Березина, водружая красивое блюдо на середину стола, - я попрошу
слово. Хочу сказать тост.
- А где Николай? - спросил кто-то из гостей. - Ирочка, куда вы его
дели? Он пал бездыханным, сраженный стрелою Амура?
Ирина снова поймала взгляд Мельниченко. "Все, хватит, - подумала она.
Надо с этим покончить раз и навсегда. Мое терпение истощилось".
- Ваш юный банкир еще не настолько опытен, чтобы понимать, на чем
можно делать деньги, а на чем - нет, - сказала Ирина, поднимая бокал
шампанского. - Вот, собственно, об этом я и хотела произнести тост. Все,
кто здесь присутствует, или почти все, знают нашу семью давно и хорошо.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу, эта истина давно известна. Есть
такой скелет и у каждого из нас. Вопрос только в том, есть на нем бироч-
ка, свидетельствующая о том, что этот скелет куплен в магазине наглядных
пособий для занятий по анатомии, или такой бирочки на нем нет. Потому
что если бирочки нет, значит - скелет настоящий, то есть раньше это был
живой человек, труп которого истлел в шкафу. Я полагаю, что все при-
сутствующие здесь понимают всю важность своевременного приобретения бир-
ки. Это, конечно, аллегория, и, может быть, не очень удачная, но зато
смешная, как раз под стать новогоднему веселью. - Ирина улыбнулась и
подняла бокал еще выше. - Я хочу предложить вам выпить за то, чтобы в
новом году самые большие неприятности, которые кажутся нам ужасными, ка-
тастрофическими и угрожающими нашему благополучию и нашей жизни, вдруг
оборачивались смешными и глупыми недоразумениями, которые так легко раз-
решить, потому что вы вовремя вспомните, что где-то в комоде у вас зава-
лялась бирочка от скелета.
Все расхохотались, кроме Березина. Даже опасная Мельниченко смеялась,
даже высокомерный Гущин кривил губы в едва сдерживаемой улыбке. Ирина
поняла, что каждый из них примерил ее слова на себя и нет за этим столом
ни одного человека, который бы их не понял, потому что слова эти подошли
каждому, как умело сшитое платье.
Место справа от нее по-прежнему пустовало, и спустя некоторое время
Ирина снова вышла на кухню. Николая нигде не было, он ушел, воспользо-
вавшись суматохой. На кухонном столе лежала записка:
Уважаемые Сергей Николаевич и Ирина Андреевна!
Прошу извинить меня за то, что покидаю ваш праздник, не попрощавшись.
Но моя дама проявила неожиданную обидчивость, и после телефонного разго-
вора с ней я понял, что должен мчаться искупать свою вину перед ней за
то, что оставил ее в новогоднюю ночь. С праздником вас и всего вам само-
го доброго. Николай.
"Что ж, парень не на шутку расстроился, раз сбежал, - подумала Ирина.
- Но и лицо держит. Молодец".
Следом за ней из комнаты вышел Березин.
- Ира, что происходит? Где Николай?
- Ушел. - Она усмехнулась. - Вернее, сбежал. Сережа, он требовал у
меня какую-то пленку. Почему ты меня не предупредил об этом? Почему я
ничего не знаю об этой пленке? Почему ты ставишь меня в положение, когда
я вынуждена на голову становиться, чтобы никто ничего не заметил? Поче-
му?
Она сама не заметила, как стала повышать голос.
Чувство вины, угнетавшее ее все последние дни, в один миг обернулось
злостью, как только она почувствовала, что можно в чем-то упрекнуть не
только ее саму, но и Сергея.
Березин шагнул к ней и крепко схватил за руки.
- Тихо! Не кричи. Он объяснил тебе, что это за пленка?
- Нет. Предполагалось, что я и так все знаю. Другой вопрос, знаешь ли
ты сам. Он требовал у меня пленку и шантажировал фотографиями твоей шлю-
хижены, к которой ты, однако, не брезговал прикасаться. Разумеется, она
была во всем лучше меня, даже сравнивать нечего. Она записала на пленку
какой-то разговор, который компрометирует руководителей твоего банка и,
вероятно, тебя самого. Она шантажировала тебя? Ну, скажи! Где эта прок-
лятая пленка? Я хочу сама послушать, из-за чего весь сыр-бор, из-за чего
я должна проявлять чудеса сообразительности и хладнокровия, умирать от
страха каждые десять секунд и расходовать нервные клетки, вместо того
чтобы спокойно сидеть за столом. А ты сидишь там, пьешь водку со своими
друзьями и даже не считаешь нужным ни о чем меня предупредить. Да еще
позволяешь приводить сюда эту стерву Мельниченко. Как будто не знаешь,
что она из себя представляет. Я что, по-твоему, робот? Игрушка? Вещь без
нервов, без чувств, без страха? Ты что, думаешь, что я не живая? Ты ду-
маешь, раз меня убили, то меня больше нет?
- Ира!
Он сильно встряхнул ее, потом крепко обнял, прижал ее голову к своему
плечу, положив ладонь на ее затылок.
- Ирочка, прости меня, прости, родная. Я не думал, не предполагал,
что тебе так тяжело. Ты так хорошо всегда держалась, не жаловалась, не
ныла, и я решил, что все в порядке. Я очень виноват перед тобой, милая
моя. Я должен был сказать тебе все заранее, но я был уверен, что про эту
пленку никто не знает, кроме меня. Да, ты права, она меня шантажировала,
она требовала денег, много денег, угрожая обнародовать запись. Сначала я
отдал ей все свои сбережения, она поехала за границу с любовником и там
все промотала. Вернулась и снова потребовала денег. Она требовала все
больше и больше, и я начал перекачивать деньги с чужих счетов, обманы-
вать компаньонов. Но долго это продолжаться не могло, а аппетиты ее все
росли и росли. Но я был уверен, что про пленку знали только мы двое -
она и я.
Березин взял ее лицо в ладони и осторожно поцеловал в лоб, в щеки, в
губы. И снова горячая волна нежности захлестнула его. Но какой-то остро-
вок сознания, не поддающийся этой жаркой, расплавляющей все вокруг вол-
не, твердил ему, что ничего не получится.
- Какая идиллия! - раздался у него за спиной ядовитый голос.
Ирина резко вырвалась, Березин обернулся. На пороге кухни стояла Оле-
ся Мельниченко собственной персоной.
- Сергей Николаевич, поделитесь секретом столь долговечной любви.
Ирина поняла, что журналистка как следует набралась. Ее слегка пока-
чивало, и ехидства в голосе было явно больше, чем позволяли даже очень
либеральные приличия.
Сергей мило отшутился и, взяв настырную журналистку под руку, пошел к
гостям. Ирина тихонько скользнула в свою комнату, чтобы подкрасить губы
и поправить прическу. На туалетном столике рядом с зеркалом стояла в се-
ребряном паспарту фотография молодой красивой женщины, обнимающей смею-
щегося и счастливого Сергея Березина.
"Ирина Березина, - мысленно произнесла Ирина, глядя на фотографию, -
ты мне надоела. Если бы только знала, как ты мне надоела!"
Глава 18
К собственному удивлению, Настя Каменская впервые за все годы работы
в уголовном розыске с удовольствием подумала о том, что впереди еще один
выходной день. Конечно, это не означало, что он действительно будет вы-
ходным, поскольку в жизни оперативников вообще нет такого понятия: завт-
ра - выходной. Есть всяческие приблизительные определения типа "завтра
день, когда я - имею право не бежать на работу к десяти часам, если, ко-
нечно, ничего не случится". Ну и, разумеется, это проклятущее "что-ни-
будь" непременно случается.
31 декабря и 1 января Настя крутила и вертела сведения, привезенные
из чеховского роддома, складывала из них разные мозаичные картинки, вво-
дила имена и даты в компьютер и придумывала самые разнообразные варианты
программ, при помощи которых эти сведения можно было комбинировать. Леш-
ка ворчал, потому что сам рассчитывал поработать на компьютере и хотел
за четыре праздничных дня написать доклад, с которым ему предстояло в
конце января выступать в Стокгольме.
- Из-за твоих дегенеративных убийц моя научная карьера полетит под
откос, - ныл он, поглядывая из-за ее плеча на экран монитора. - Давай, я
тебе помогу, а то ты никогда не закончишь.
- Уйди, Чистяков, не стой над душой, - умоляюще говорила Настя, лас-
ково прижимая его ладонь к своей щеке. - Сама справлюсь.
Новогоднюю ночь они провели вдвоем, накрыв праздничный стол и уютно
устроившись на диване в комнате. Телевизор включали только один раз,
ближе к полуночи, чтобы не пропустить торжественный момент, а потом сра-
зу же выключили его, забрались на диван с ногами и, пристроив тарелки с
закусками на коленях, проболтали часов до трех, после чего быстро убрали
посуду и улеглись спать с чистой совестью и сознанием того, что Новый
год встретили вполне достойно.
Следующий день Настя проспала до полудня - и потом до позднего вечера
занималась именами и фамилиями женщин, рожавших своих детишек в ро-
дильном доме подмосковного города Чехова. Часам к одиннадцати вечера она
выключила компьютер и сладко потянулась, выгибая затекшую спину.
- Все, мировое светило, завтра будешь творить свой бессмертный док-
лад. Я освобождаю тебе машину.
- Всех убийц повыловила? - насмешливо спросил Алексей.
- Пока ни одного. Завтра еще думать буду. Хорошо, что еще один спо-
койный день есть. Может быть, будет, - добавила она, спохватившись.
2-го января позвонил Константин Михайлович Ольшанский и сказал, что
только что разговаривал по телефону с академиком Зафреном.
- Старик уверен, что рука одна и та же, - сообщил он. - Заключение в
полном объеме будет готово через два дня, в том смысле, что он его напи-
шет.
- Неужели действительно Светлана оказалась талантливой писательницей?
- Похоже, что так. Значит, у Параскевича могли быть реальные причины
если не для самоубийства, то по крайней мере для глубокой депрессии.
Между прочим, мне начальник следственной части одно дело сует и на твое-
го Колобка ссылается. Вы что там, на Петровке, с ума все посходили? Дру-
гих следователей во всей горпрокуратуре нет?
- Какое дело, Константин Михайлович?
- Григорьеву, восьмидесятого года рождения. Труп на Котельнической.
Что твоему шефу прибило мне эту девочку подсунуть, не знаешь?
- Не знаю, честное слово. Может, потому, что ею Юра Коротков занима-
ется?
- А ты?
- Ну и я тоже, куда ж я денусь. Вы же знаете, я всеми делами нашего
отдела занимаюсь, одними больше, другими меньше, но обязательно всеми.
Но вообще-то я догадываюсь, откуда ноги растут. У нас ведь в последние
четыре года количество зарегистрированных изнасилований все время снижа-
ется, особенно подростковых. Сексуальная свобода и распространение пор-
нухи свое дело сделали, девочки теперь намного охотнее идут навстречу
нескромным желаниям мальчиков и потом не предъявляют никаких претензий.
Но классические случаи все равно остались, они связаны с психопатологи-
ей, там механизмы совсем другие, и такие преступники на сексуальную ре-
волюцию не очень-то реагируют, у них своя программа в голове. Поэтому
каждый случай изнасилования, сопряженный с убийством, особенно если речь
идет о несовершеннолетней девочке, может расцениваться как сигнал о том,
что появился очередной псих со своей программой. Каждый такой случай
сразу же берется под строгий контроль. Ну и вполне понятно, что Колобок
хочет сделать этот подарок именно вам, потому как любит вас безмерно и
доверяет вашему профессионализму. А если вы этим обстоятельством недо-
вольны, то лучше оторвите голову мне. Это будет справедливо.
- Почему? Это ты его попросила навязать мне дело?
- Нет, это он сам, - засмеялась Настя. - Моя вина в том, что в прош-
лом году я ему написала мощную аналитическую справку об изнасилованиях и
насильниках, особенно серийных. И в выводах как раз и ляпнула ту гени-
альную мысль, которую только что вам изложила. Но честное слово, Конс-
тантин Михайлович, у меня были веские основания для таких выводов. Я же
огромную кучу фактуры перелопатила, со специалистами консультировалась.
Между прочим, если вам интересно, могу сказать, что в нашем ВНИИ группа
ученых специально занимается серийными сексуальными преступлениями. Я и
им свою справку показывала, они ее одобрили, так что если вы чем-то не-
довольны, то претензии не только ко мне.
В ответ следователь пробурчал что-то невразумительное. Весь день Нас-
тя куда-то звонила, наводила справки, что-то диктовала, что-то записыва-
ла, извинялась за беспокойство в праздничный день, просила, сердилась,
убеждала, и даже два раза чуть ли не кричала. Чтобы не мешать мужу пи-
сать доклад, она устроилась вместе с телефоном на кухне, закрыв плотнее
дверь, каждые полчаса наливала себе чашку кофе и периодически прикидыва-
ла, хватит ли оставшихся после новогодней ночи продуктов на сегодняшний
день и можно ли не готовить обед. То ей казалось, что можно, то вдруг ее
начинала мучить совесть за то, что она почти ничего не делает по дому.
"Надо, наверное, заставить себя встать со стула и приготовить хотя бы
суп, чтобы обозначить хозяйственное рвение, - уговаривала она себя. -
Лешке будет приятно". После чего она снимала телефонную трубку, делала
очередной звонок, вносила в блокнот очередную запись, наливала себе оче-
редную чашку кофе, закуривала очередную сигарету и в очередной раз забы-
вала о своих благих порывах.
У Юры Короткова все было сложнее. Во-первых, даже в те редкие дни,
которые действительно получались выходными, он не мог спокойно отдыхать
дома, потому что жил в маленькой двухкомнатной квартире с женой, сыном и
парализованной тещей. Во-вторых, его любимая женщина Люся предупредила,
что, вполне возможно, сумеет освободиться от жесткого супружеского над-
зора и провести с Юрой несколько часов.
Она обещала позвонить, как только сможет вырваться, и Юра, разумеет-
ся, тут же помчался на работу, чтобы без опаски и оглядки терпеливо
ждать ее звонка.
Поэтому 2-го января Саша Юлов, которому в этот день выпало дежурить
по отделению, нашел Короткова не дома, а в кабинете на Петровке.
- Что нового по Турину? - спросил Коротков, с трудом скрывая разоча-
рование оттого, что в трубке послышался голос не Люси, а молодого опера-
тивника.
- Практически ничего. Он действительно никуда не ходит и почти ни с
кем не общается. Я встречался с его бывшей женой, она характеризует Анд-
рея как романтика-недотепу. Она считает, что он ни в коем случае не мог
совершить насилие над женщиной, а тем более над девочкой.
- Ну, что там она говорит и считает, это дело десятое. Я таких аргу-
ментов не принимаю. Не может совершить традиционного изнасилования
только тот мужчина, у которого отсутствует половой член. Все остальные
могут, и всех остальных можно подозревать, - жестко ответил Юрий, кото-
рый за много лет работы в розыске так и не привык к убитым и изнасило-
ванным детям и каждый раз делался слепым и глухим от ярости и ненависти
к преступнику. - А что ты имел в виду, когда сказал, что Турин почти ни
с кем не общается?
- Я наблюдал за его квартирой два дня подряд. Он ни разу не вышел на
улицу, но к нему приходила женщина. Она приезжала на машине, поэтому я
ее легко установил.
- Кто такая?
- Параскевич Светлана Игоревна, прописана в Москве, шестьдесят
седьмого года рождения. Алло! Юра, ты куда делся? Алло! Разъединилось,
что ли? Алло!
- Я здесь, - ответил Коротков. - Повтори еще раз.
- Параскевич Светлана Игоревна. Что будем делать? Начнем ее разраба-
тывать или переключимся на Гену Барчука?
- А ты по Варчуку что-нибудь успел сделать?
- Я собрал сведения о его друзьях по месту жительства и по дому на
Котельнической. Оказалось, что Гена раньше подолгу жил у деда, потому
что дед у него в прошлом какой-то крупный деятель и у него квартира ог-
ромная, а там, где Гена жил с родителями, было тесновато, они вообще
ютились в коммуналке, пока кооперативную квартиру не построили. Поэтому
на Котельниках у Барчука полно приятелей. Но ребят я пока не трогал без
твоей команды.
- Правильно сделал. Значит так, Саня, команду ты от меня, считай, по-
лучил, начинай заниматься друзьями Барчука. А Светлану Игоревну не тро-
гай.
- Почему? Ты с ней знаком и уверен, что она ни при чем?
- Ну, к изнасилованию-то она, точно, отношения не имеет, - усмехнулся
Коротков. - А то, что она про Турина может рассказать много интересного,
это наверняка. Но ведь и Турин может кое-что о ней рассказать, коль они
знакомы. Вот это как раз мне и надо. Ну-ка давай еще разочек с подроб-
ностями, где и когда ты ее засек.
Юлов терпеливо пересказал со всеми деталями ту сцену, которую увидел
из окна квартиры одинокой бабульки, и назвал Короткову номер машины.
- В чем она была одета?
- Короткая шубка, голубоватая такая, черные брюки, узенькие. Шапки на
ней не было, голова непокрытая. А чего она натворила-то?
- Да Бог ее знает, может, и ничего. Только когда неутешная вдова на-
чинает слишком быстро утешаться с другим мужчиной, это всегда наводит на
разные мысли.
- А она что, вдова? - удивился Юлов. - Она же молодая совсем.
- Так у нее и муж был молодой, они ровесники.
Мы как раз его убийством занимаемся.
- Ах вон что...
После разговора с Юловым Коротков попытался дозвониться до Анастасии,
но в этом трудном деле не преуспел. Ее домашний телефон был занят на-
мертво. Он предпринял уже около десяти попыток, когда позвонила Люся и
сказала, что может выходить из дома. Разумеется, Коротков тут же сорвал-
ся с места, мысленно наказав себе не забыть дозвониться до Каменской хо-
тя бы из уличного автомата. Но, поскольку возможность встретиться с Лю-
сей выпадала не так уж часто, цена такому наказу была, честно говоря,
невелика.
Конечно, опасения Стасова оправдались, Маргарита успела вернуться из
своей заграничной поездки до праздника и тут же забрала Лилю. Новый год
он встретил вдвоем с Татьяной, но сам факт встречи можно было считать
чисто условным. Минут за двадцать до наступления торжественного момента
они вдруг ни с того ни с сего занялись любовью, телевизор, правда, при
этом оставался включенным, и, когда начали бить куранты, Татьяна испу-
ганно воскликнула:
- Ой, Димка, а Новый год-то!
Они выскочили из постели, оба голые, Стасов быстро открыл бутылку
шампанского, они торопливо чокнулись, проглотили залпом зеленовато-золо-
тистую жидкость и нырнули обратно под одеяло. Примерно через полчаса они
накинули теплые халаты, с завидным аппетитом поели и снова улеглись в
постель, разговаривая и одним глазом поглядывая в телевизор, где по всем
программам им предлагали современную интерпретацию старых песен.
- Знаешь, - рассказывал жене Стасов, - у меня такое странное чувство
появилось... Я стал думать, что, может, зря ушел со службы.
- Откуда такие мысли? - удивилась Татьяна. - Полгода еще не прошлое
тех пор, как ты с пеной у рта мне доказывал, что ты ненавидишь свою
службу.
- Мне поручили частное расследование обстоятельств осуждения одного
бизнесмена, совершившего убийство. Он хочет доказать свою невиновность и
добиться пересмотра дела и оправдательного приговора. Но убийством этим
занимались мои бывшие коллеги, ребята из моего главка. И вот, понимаешь
ли, Танюша, какая штука: чтобы отработать свой гонорар и доказать неви-
новность этого Досюкова, я должен найти следы явной недобросовестности
своих ребят, может быть, просто ошибки и недоработки, а может быть, и
улики, говорящие о том, что они преднамеренно вели дело к обвинению и
осуждению Досюкова. Но чем больше я копаюсь в этом деле, тем больше
убеждаюсь, что наши ребята сработали на совесть. То есть я доверия кли-
ента не оправдываю, я не смогу помочь ему доказать его невиновность, но
меня это, черт возьми, радует. Понимаешь? Радует! Мне приятно, что мои
коллеги не ударили лицом в грязь, что они честно и добросовестно отраба-
тывают свою зарплату. Эдакое чувство корпоративной гордости.
- А что клиент? Он действительно невиновен, как тебе кажется? Или
просто блефует?
- Трудно сказать. Все говорит о том, что он виновен. А он упирается,
и меня это как-то... настораживает, что ли. На что может рассчитывать
человек, когда против него такой набор доказательств? Должен же у него
быть элементарный здравый смысл! Я никак не могу понять, что за всем
этим стоит - его безмерная наглость или его истинная невиновность.
- Странно, - согласилась Татьяна. - У меня частенько попадаются такие
подследственные, которые до последнего пытаются меня гипнотизировать
своей уверенностью в торжестве справедливости. Грозят всеми карами не-
бесными за привлечение к ответственности невиновного, обещают, что "я
еще увижу" и "еще пойму", как была неправа, когда не верила такому хоро-
шему и порядочному человеку. Но это только до зоны. Как попали в зону -
так все, как отрезает. Там они еще некоторое время пытаются гипнотизиро-
вать администрацию, но в колонии ведь люди совсем не такие, как в
следственных аппаратах. Это мы с тобой, Стасов, с равной частотой стал-
киваемся и с истинными виновниками, и с ошибочно подозреваемыми, а у них
в зоне свой взгляд на жизнь. Раз приговор суда вступил в законную силу,
значит, виновен, и разговаривать тут больше не о чем. Поэтому на работ-
ников колонии такой гипноз не больно-то действует. Их сомневаться не
заставишь, они из другого теста сделаны. Так что если у твоего клиента и
наличествует безмерная наглость, то она должна быть уж слишком безмер-
ной. Или он действительно невиновен. Дырки-то есть в системе доказа-
тельств?
- Есть одна. То есть даже две. Во-первых, он своей вины не признал и
вообще на следствии отказывался давать показания, когда понял, что ему
не верят. А во-вторых, у меня большие сомнения вызывает один из свидете-
лей. То есть... ой, нет, Танюшка, я излагаю сегодня косноязычно до-
нельзя. Я вообще начинаю плохо соображать, когда мы с тобой под одним
одеялом...
3 января Настя помчалась на работу ни свет ни заря, хотя вообще-то
была большой любительницей поспать. Ей необходимо было поговорить с пол-
ковником Гордеевым до начала оперативного совещания, и она попросила
принять ее в восемь утра.
- Неймется тебе, - проворчал Виктор Алексеевич, но в голосе его не
было раздражения. Он слишком хорошо знал Анастасию и не сомневался: раз
у нее пожар, значит, дело того стоит.
Настя влетела в его кабинет в пять минут девятого и тут же принялась
раскладывать на длинном столе для совещаний какие-то листы, чертежи и
схемы.
- Виктор Алексеевич, все получилось очень громоздко, но вам придется
меня выслушать с самого начала, ладно? Я постараюсь вас не мучить датами
и фамилиями, но они важны и их много. Это скучно, я понимаю, но иначе вы
ничего не поймете.
- Ну, ты дурака-то из меня не делай, - усмехнулся Колобок. - Уж
как-нибудь.
- Вот данные о том, когда и кому в чеховском роддоме делалось чрево-
сечение в период с 1963-го по 1973-й годы. С 1963 года главным врачом
роддома был Виктор Федорович Лощинин, поэтому более ранний период я не
брала.
- А почему только до 1973-го? Ты же говорила, он только недавно ушел
на пенсию, а до этого бессменно работал в Чехове.
- У меня сил не хватило проверять все годы. Если то, что я накопала,
правильно, то можно все тридцать лет проверить, это уже не будет пробле-
мой.
- Ладно, продолжай.
- Вы, конечно, понимаете, что молодые мамочки находятся в роддоме
примерно с неделю и всю эту неделю их надо кормить и поить. Правильно?
- Ну, наверное, правильно. Не помирать же им с голоду, - хмыкнул пол-
ковник.
- Вот здесь документы по пищеблоку. По ним можно отследить, сколько
человек в каждый конкретный день стояло на довольствии. А вот это журнал
учета справок о рождении ребенка. Такие справки выписывает старшая мед-
сестра молодым мамам, и на основании этой справки им в загсе выдают сви-
детельство о рождении ребенка. И по журналу тоже можно отследить,
сколько таких справок выдавалось в каждый конкретный день. Дальше идет
расчет по специальной формуле, вам это не интересно, это чистая матема-
тика из теории массового обслуживания. А вот на этой таблице - итог. Ну,
Виктор Алексеевич, чего вы смеетесь-то?
- Господи, ты бы видела себя со стороны, деточка! - залился басовитым
хохотом Гордеев. - Мечешься вокруг стола, глаза горят, голос звенит.
Прямо взбесившаяся кошка, и хвост трубой. Откуда в тебе столько энергии
взялось? Ты же почесаться лишний раз ленишься. Ладно, ладно, Диана-охот-
ница, не дуйся, рассказывай дальше свои формулы.
- А дальше получается, что в некоторых случаях у меня пропадает одна
роженица. Причем пропадает бесследно. Если вы будете продолжать надо
мной хихикать, я вам никогда не расскажу, что это за фокус. Пусть вы ум-
рете от любопытства.
- Да нет уж, я еще пожить хочу. Валяй дальше.
- Так вот. Рассчитанное по специальной формуле количество рожениц,
получающих еду из роддомовского пищеблока, всегда должно совпадать с ко-
личеством выписанных справочек о рождении ребенка. И оно совпадает. Но
не всегда. Иногда количество потребляющих пищу женщин вдруг делается на
единицу меньше, чем количество выданных справок. То есть, проще говоря,
роженица еду не ела, питье не пила, неделю святым духом питалась, а
справку получила. Ага, Виктор Алексеевич, я тоже об этом подумала: вы
хотите сказать, что ребенок умер и она сразу ушла из роддома? Так ведь
роженица все равно остается в роддоме хотя бы несколько дней. Даже в
этом трагическом случае ее сразу домой не отпускают. Я проверяла, вы не
думайте. Теперь смотрите вот на эту таблицу. Таинственная роженица, уме-
ющая жить без еды и питья, появляется только тогда, когда доктор Прига-
рин делает чревосечение. Но тоже не во всех случаях. Кесарево сечение
делается достаточно часто, ничего необычного в нем нет, но вот на этой
табличке вы видите перечень только тех операций, в период проведения ко-
торых в роддоме появлялась некая бесплотная мамочка. Вот в этой колонке
дата и фамилия роженицы, которой делали операцию, а вот в этой - фамилии
мамочек, которым в этот же период выписывали справочки о рождении дитя-
ти. Вот наша с вами горячо любимая Галина Ивановна Параскевич, рожавшая
