смотрите, какие картинки я вам буду рисовать.
- Страшные картинки-то? - поинтересовался Ольшанский, морщась от оче-
редного приступа боли.
- Жуть. Значит, так. Явление первое. Родственники, раздосадованные
тем, что богатейшая коллекция живописи и антиквариата уйдет какому-то
писаке, принимают соответствующие меры. Поскольку Людмила ни от кого
своих бредовых идей не скрывает, более того, она как бы даже гордится
ими, то родственнички, естественно, полностью в курсе дела. Они звонят
ей по телефону, имитируют голос Параскевича и просят помочь уйти из жиз-
ни. Текст может быть примерно таким: "Любимая, я должен соединиться с
тобой, но это возможно только в том случае, если такого-то числа до нас-
тупления полуночи я умру. Помоги мне. Я не могу сам уйти из жизни, рели-
гия запрещает самоубийство и считает это грехом. Возьми оружие, оно бу-
дет лежать там-то и там-то, и жди меня на лестничном балконе в доме по
такому-то адресу..." Ну и так далее. Если текст будет хорошо вписываться
в бредовую систему Исиченко, она вполне может всему поверить. В крайнем
случае, можно проконсультироваться у психиатра. Людмиле в любом случае
ничего не грозит, судебно-психиатрическая экспертиза признает ее невме-
няемой, и суд отправит ее на принудительное лечение. После этого через
определенное время оформляется опека над утратившей дееспособность Иси-
ченко, и дело в шляпе. Все денежки плавно перетекают к родственникам.
- Все это отлично, но ведь те, кто позвонил Людмиле, должны были по-
нимать, что она может перепроверить их слова. Представь себе, через пол-
часа после звонка она сама звонит Параскевичу и спрашивает: "Милый, я
забыла, где должен лежать пистолет?" И все, обман раскрыт.
- Не-а. Параскевич за несколько дней до смерти переехал в новый дом
на окраине Москвы, и там не было телефона. Так что Исиченко при всем же-
лании не могла бы ему позвонить.
- Но она могла прийти к нему.
- Не могла. Я же сказала, он только что переехал. Причем нового адре-
са он ей не давал, поскольку вообще старался скрыться от нес.
- Ладно, твоя взяла. Рисуй следующий пейзаж.
- Следующий пейзаж у нас разворачивается на фоне безумной любви Иси-
ченко к Леониду Параскевичу. Поняв, что он не собирается оставлять жену,
она вполне самостоятельно приходит к выводу о том, что мерзавцу не место
среди живых. Никто ее не подбивает и не обманывает, она приобретает ору-
жие и подстерегает неверного на лестничной площадке возле лифта. Весь
вопрос только в том, больна она или здорова. Ведь выдаваемый ею бред мо-
жет оказаться симуляцией. Но тогда нужно признать, что возникает пейзаж
номер три, совершенно кошмарный, на разгадывании которого мы с вами,
Константин Михайлович, все мозги до дыр протрем.
- Ой, напугала, - замахал руками Ольшанский. - Мне, например, терять
нечего, у меня и так в голове одни дыры остались.
- Видите ли, бред у Людмилы Исиченко появился не сегодня и не вчера.
Идея овладела ею достаточно давно, во всяком случае, год назад она при-
ходила домой к Параскевичу и рассказывала его жене о том, что Леонид
предназначен ей свыше. Если допустить, что Людмила совершенно здорова,
то придется признать, как это ни прискорбно, что мы имеем дело с тща-
тельно срежиссированной мистификацией, которая началась чуть ли не пол-
тора года назад. Кому это нужно? Какова цель? Кто получает от этого вы-
году? У меня ум за разум заходит. Ведь жизнь Параскевича кажется абсо-
лютно открытой, в ней нет ни тайн, ни темных пятен, ни подозрительных
знакомых - ну совсем ничего. Безумно талантливый застенчивый мямля, ко-
торый не умеет сказать "нет" и послать подальше, задавленный деспотичной
матушкой и исподтишка ненавидящий ее, позволяющий себе робкие сексу-
альные излишества, но в основном только для того, чтобы покопаться в ду-
ше очередной женщины и набраться новых знаний, которые он не без успеха
потом использует в очередном романе. Кому нужно полтора года вести обла-
ву на такого человека? Кому он мог помешать?
- Эка вы, Каменская, горазды вопросы-то задавать, - покачал головой
следователь. - Вот иди домой, выспись и подумай как следует над ответа-
ми. А чего? Вопросы ты ставишь абсолютно правильные и грамотные, вот и
попробуй на них ответить.
- Ну, Константин Михайлович... - Настя даже задохнулась от возмуще-
ния, потом от души рассмеялась. - Тоща разрешите Мише Доценко встре-
титься с женой Параскевича.
- Это еще зачем?
- Пусть он поговорит с ней на тему ревности. Понимаете, если Светлана
изменяла мужу, то она скорее признается в этом мужчине, чем женщине.
- Да ну?
- Вот вам и "да ну", - передразнила она. - Мишаня - красавец, каких
поискать, я его все время на таких мероприятиях использую. Замужние жен-
щины очень часто признаются ему в супружеских изменах, потому что за
этим кроется вполне очевидный подтекст: я не очень-то привязана к своему
мужу, так что тебе, черноглазый котик, вполне может обломиться. Если Ми-
ша сумеет понравиться женщине, она ни за что не станет притворяться це-
ломудренной, если таковой на самом деле не является, сто раз проверено.
- Слушай, Настасья, ты мне так голову заморочила, что даже гастрит
испугался и отступил. Делай как знаешь.
Когда дверь за женщиной из милиции закрылась, Людмила Исиченко схва-
тила веник и совок и принялась исступленно подметать в комнате и прихо-
жей, потом схватила тряпку и тщательно вымыла полы, двигаясь от окна в
комнате к входной двери.
- Чтобы ты никогда сюда не возвращалась, - бормотала она, - и пусть
твой дух отвратит тебя от моего дома.
Закончив уборку, она сняла желтый костюм и надела точно такой же, но
фиолетовый, который шел ей еще меньше. В фиолетовом она казалась совсем
старухой. Леонид велел ей принимать чужих людей только в желтом, а с ним
самим общаться только в фиолетовом. Людмила не смела ослушаться, она бо-
готворила Параскевича и считала его своим повелителем. Вчера он обещал
появиться между восемью и девятью вечера, но она начинала готовиться к
его появлению заранее: переодевалась, ставила на стол семь свечей, кото-
рые следовало зажечь в первые же минуты после его прихода.
Она достала из коробки семь новеньких свечек, а из ящика старинного
серванта - семь подсвечников, расставила их на столе в том порядке, ко-
торого требовал Леонид, и начала ждать. Уселась в кресло и погрузилась в
тупое оцепенение. Ровно в восемь вечера раздался телефонный звонок.
- Я иду к тебе, - прошелестел далекий и неземной голос. - Готовься и
жди меня, я иду к тебе...
Людмила вскочила с кресла и судорожно заметалась по квартире. Нужно
выключить лампы и люстры, Леонид не переносит яркого света. Зато в мо-
мент его появления непременно должна звучать месса симинор Баха. В
большой комнате стоит музыкальный центр с четырьмя колонками, колонки
следует поставить особым образом, чтобы звук концентрировался в том мес-
те, на которое указывал Леонид. Она быстро повернула акустические колон-
ки так, как нужно, включила музыку на полную мощность, погасила свет и
стала напряженно ждать.
Леонид возник, как всегда, неожиданно. Ни разу не удалось ей уловить
момент, когда он возникал в ее комнате. Вот только что его не было, и
вдруг - стоит по другую сторону стола. Людмила кинулась зажигать свечи,
когда седьмая свеча загорелась, она повернула ручку и уменьшила гром-
кость мессы.
- Сегодня ко мне еще раз приходили из милиции, - быстро сказала она,
боясь, что Леонид может исчезнуть, а она не успеет посоветоваться с ним
насчет самого главного.
Так уже бывало раньше, иногда он беседовал с ней минут по десять -
пятнадцать, а иногда уходил почти сразу после появления.
- Зачем? Что они хотели?
Голос его был тихим и каким-то неземным, и Людмиле приходилось сильно
напрягаться, чтобы слышать его. Леонид не разрешал выключать музыку, он
только позволял делать ее совсем тихой, но церковная музыка все равно
должна была звучать. И подойти поближе к нему Людмила не могла, хотя Ле-
онид и предлагал ей это. Она боялась. Они всегда стояли по разные сторо-
ны стола, разделенные семью горящими свечами, и Людмила любовалась самым
прекрасным на свете лицом. Она готова была все отдать за право смотреть
на него двадцать четыре часа в сутки.
- Они спрашивали, не говорил ли ты мне, кто тебя убил.
- И что ты им ответила?
- Ничего. Я ничего им не сказала.
- Ты согрешила, - сурово и тихо произнес Леонид. - Не для того я ушел
из жизни, чтобы идти по вечности рядом с лживой грешницей. Ты должна бы-
ла признаться во всем.
- Но как я могла, - залепетала Людмила, не сводя глаз с обожаемого
лица.
- Ты должна была признаться. И если ты не сделала этого сегодня, то
сделаешь это завтра. На тебе лежит великая вина за болезнь Светланы и за
то, что ты пыталась ее убить. Я пожалел тебя тогда и никому не сказал,
из-за чего у нее случилось нервное расстройство, а ведь я мог бы всем
рассказать, что ты пыталась ее убить, что ты проникла в мой дом, принеся
с собой огромный мясницкий нож. Но я пожалел тебя и предал Светлану, ко-
торая ни в чем не виновата. Врачи думали, что у нее были галлюцинации,
что ей привиделась женщина с ножом, а я промолчал и не сказал, что это
было в действительности. Она перенесла очень тяжелое лечение, она так
страдала, бедная невинная жертва, и виноваты в этом мы. Ты и я. Эта вина
лежала на нас тяжким бременем, и поэтому мы не могли быть вместе в зем-
ной жизни. Один из нас должен был уйти отсюда в лучший мир. И снова я
пожертвовал собой, я оставил больную и беспомощную Светлану одну и ушел
в мир мертвых. А ты? Что сделала ты, чтобы искупить свой грех?
- Я помогла тебе, - пробормотала Людмила. - Я сделала все, как ты ве-
лел. Разве этого недостаточно, чтобы заслужить право быть всегда рядом с
тобой?
- Ты должна очиститься от скверны греха. - Голос призрака стал еще
тише, и Людмила вся обратилась в слух. - Ты должна признаться во всем и
покаяться. Иначе не будет покоя ни мне, ни тебе. Твоя расплата будет су-
ровой, но ты должна быть к этому готова.
- Расплата? О чем ты говоришь?
- Ты признаешься в том, что помогла мне уйти, ты все расскажешь, тебя
отправят в больницу и начнут лечить так больно и мучительно, что смерть
покажется тебе избавлением. Но умереть тебе не дадут. Это и будет та ка-
ра, которая настигнет тебя за твой грех, за то, что ты сотворила со
Светланой.
- Но я не хочу! - чуть не закричала Людмила. - Я не хочу! Я хочу быть
с тобой!
- Тогда иди ко мне, - прошелестел голос Леонида. - Иди ко мне, люби-
мая. Признайся во всем, покайся и иди ко мне. Тогда нас уже ничто не
разлучит. Пусть музыка звучит громче, я ухожу...
Людмила покорно, как загипнотизированная, повернула ручку, и месса
снова зазвучала на полную мощность. Она стала одну за другой гасить све-
чи, не сводя глаз с любимого лица, которое, казалось, постепенно раство-
рялось в темноте. Как всегда после появления призрака, на нее нашел сту-
пор. Она неподвижно стояла посреди комнаты возле стола, и ей казалось,
что она спит. Людмила знала, что сама не сможет стряхнуть тяжелое оцепе-
нение, оно пройдет, как только закончится музыка. Мысли текли вяло, руки
и ноги были словно свинцом налиты.
Хорошо, она сделает все так, как он хочет. Он - ее повелитель, она -
его покорная раба и подчинится его воле.
Глава 5
Нугзар Бокучава, генеральный директор издательства "Вирд", ждал при-
хода Светланы Параскевич с легким раздражением и большим любопытством.
Он уже знал о том, что "Павлин" купил у нее за двадцать пять тысяч дол-
ларов последний бестселлер знаменитого романиста, и был обижен на вдову
писателя. Почему она предложила рукопись этому жирному Пашке? Ведь Нуг-
зар всегда платил Параскевичу гонорары выше, чем остальные четверо изда-
телей. Они давали ему за каждую двенадцатилистовую рукопись по восемьсот
- девятьсот долларов, а он, Нугзар, - по девятьсот пятьдесят и даже два
раза по тысяче. Так почему она не пришла к нему?
Он то и дело нетерпеливо поглядывал в окно и наконец увидел, как
подъехали старенькие "жигули", на которых раньше ездил Леонид. Нугзар
тут же нажал кнопку селектора.
- Рита, быстро кофе, коньяк, конфеты. И не забудь подарок к Новому
году. Она идет.
Вскочив с кресла, Бокучава подошел к зеркалу, пригладил волосы, поп-
равил галстук. Жирный Пашка в деталях пересказал ему эпопею с визитом
Светланы, и Нугзар извлек для себя полезный урок. Он не станет вести се-
бя так глупо.
Когда открылась дверь, он стремительно встал и сделал несколько шагов
навстречу женщине.
- Светлана! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.
Поцеловав ей руку, он усадил вдову не на стул напротив своего стола,
а подвел к мягким креслам в углу кабинета.
- Мы все скорбим вместе с тобой, дорогая, - начал он проникновенно. -
Хотя я понимаю, что горечь твоей утраты несоизмеримо больше. У тебя ка-
кие-то трудности? Только скажи, я все сделаю, чтобы тебе помочь.
Лицо Светланы было серьезным и грустным, но глаз у Нугзара Бокучавы
был наметанным. Уж больно хорошо она выглядит для неутешной вдовы. На-
верное, уже нашла себе хахаля. А может, он у нее давно был, и теперь,
после гибели Леонида, у нее руки развязаны. А вдруг это ее любовник
Леньку... того?.. Да нет, одернул сам себя издатель, она же не сумасшед-
шая, чтобы своими руками убирать источник постоянного дохода. На что она
жить-то будет без Лениных романов? На доходы от переизданий? Но это
быстро кончится. Двадцать семь любовных романов, даже если каждый пере-
издать по два раза, - это не больше сорока тысяч долларов, ведь гонорар
за переиздание намного меньше, чем за первую публикацию. Ну сколько она
протянет на эти сорок тысяч? Должна же сама понимать, не маленькая.
- Спасибо, Нугзар, - сказала она. - Ты же знаешь, у меня только одна
проблема, но в ее решении мне никто не поможет. Лени больше нет, и мне
нужно научиться жить без него.
Хорошенькая Рита вкатила в кабинет столик с кофейником, чашками, кон-
фетами, бутылкой хорошего коньяка и крохотными рюмочками. На нижней пол-
ке столика лежал большой, нарядно оформленный пакет. Бокучава слегка
кивнул Рите.
- Светлана Игоревна, в нашем издательстве очень любили и ценили ваше-
го мужа. Пожалуйста, примите наш новогодний подарок, это от всех нас, от
всего коллектива, - сказала девушка, протягивая Светлане пакет.
- Спасибо, милая, - величественно кивнула Параскевич. - Я тронута. Я
понимаю, что это подарок не мне, а Лене. Но я его приму в память о нем.
Рита вышла, плотно притворив за собой дверь. Нугзар подошел к сейфу и
вынул из него небольшую коробочку.
- А это - лично от меня.
Он открыл футляр и протянул его Светлане. На темном бархате перелива-
лась толстая золотая цепь "картье".
- Ну что ты! - Светлана отрицательно покачала головой. - За что? Я
этого не заслужила. Не нужно, Нугзар, убери это.
- Нужно.
Он ласково, но настойчиво вложил футляр в ее руку.
- Ты была рядом с Леонидом все эти годы, ты была его верной помощни-
цей и опорой. Без тебя он бы не стал тем, кем стал. Мы все это понимаем,
и я - в первую очередь.
- Почему ты?
- Потому что Леонид много раз говорил мне об этом. Говорил, как помо-
гает твоя поддержка, твои советы, само твое существование. Он очень тебя
любил, Света, и кто бы что ни говорил - никому не верь. Я знаю, что го-
ворю. Он любил тебя, и эта любовь помогала ему писать свои великолепные
книги.
Нугзар приготовил речь заранее, еще тогда, когда сам ездил по ювелир-
ным магазинам выбирать цепь для Светланы. Когда она вчера позвонила и
предупредила, что приедет сегодня, он сразу понял, что это неспроста. Ей
что-то нужно. Но коль так, то и он, Бокучава, не должен упускать своего.
Ему нужны права на переиздание всех романов Параскевича.
- Что ж... - Она помолчала, потом вздохнула. - Спасибо, Нугзар. Ты
всегда был джентльменом. К сожалению, мне нечего подарить тебе к Новому
году, разве что...
Она взяла стоящую на полу рядом с ней большую сумку и вынула папку.
Обыкновенную папку, точь-вточь такую, в каких обычно приносил свои руко-
писи Леонид.
- Это новый роман Лени. Он закончил его незадолго до убийства.
Бокучава похолодел. Ну и сука! Он-то к ней - как к человеку, на цепь
потратился, хвост распустил, кофейку, коньячку, не надо ли помочь, а
она... Надуть его хочет? Совсем за идиота принимает, думает, что Пашка
ничего ему не сказал? Ну дрянь, ну мерзавка! Ничего, он ей покажет.
Взяв у нее из рук папку, Нугзар дрожащими от негодования пальцами
развязал ленточки и взглянул на титульный лист. "Ненависть бывает розо-
вой". Странно. А Пашка говорил, что та рукопись, которую ему продала
Светлана, называется "Актриса для убийцы". Или что-то в этом роде... Но
это, конечно, ерунда, титульный лист можно переделать и любое название
напечатать. Главное - текст.
- Разве это не та рукопись, которую ты продала "Павлину"? - осторожно
спросил он, не выпуская папки из рук.
- Нет, - коротко ответила Светлана, ничуть не удивившись, видно, жда-
ла такого вопроса.
- Ты не будешь возражать, если я проверю?
- Конечно, Нугзар, проверяй. Но прямо сейчас, при мне, потому что ру-
копись я тебе не оставлю.
Он сел за стол и набрал номер телефона издательства "Павлин".
- Паша? Это я. У тебя новый роман Параскевича под рукой? Перешли мне
по факсу начало первой, третьей и пятой глав. Нет, не конкретные страни-
цы, а те, на которых начинаются эти главы. Потом объясню. Потом, Паша,
потом, сделай, пожалуйста, что я прошу. Да, прямо сейчас.
С тех пор как многие авторы стали работать на компьютерах, Нугзар Бо-
кучава научился распознавать множество маленьких хитростей, которые были
невозможны в те времена, когда рукописи печатались в нескольких экземп-
лярах на машинке под копирку. Отпечатанные на машинке экземпляры были
совершенно идентичны, а распечатанные на принтере варианты могли очень
сильно различаться. Все зависело от того, как расставить на компьютере
страницы, какой сделать межстрочный интервал, сколько знаков в одной
строке. И тогда в одном варианте какой-то эпизод мог, например, нахо-
диться на странице 45, а в другом на странице 37 или 59. Так что без
толку просить у Паши конкретные номера страниц и сравнивать их с этими
же страницами в той рукописи, которую принесла сейчас Светлана. На них
может оказаться совсем разный текст, но это вовсе не означает, что речь
идет о разных романах. Если эта особа намеревается провести его как
мальчишку, то ничего у нес не выйдет. Не на такого нарвалась.
Светлана между тем не проявляла ни малейших признаков нервозности,
спокойно налила себе кофе, плеснула туда коньяку и закурила.
- Я тебя не обманываю, Нугзар, - сказала она, - но ты в своем праве,
так что я не обижаюсь. Проверяй. Все-таки речь пойдет о больших деньгах.
Он промолчал, боясь сказать лишнее или ненужное, такое, о чем сам по-
том пожалеет. Зажужжал факс, и на стол плавно выплыла длинная бумажная
лента с текстом. Бокучава неторопливо, с трудом сдерживая нетерпение,
открыл папку и вытащил три листа - начало первой, третьей и пятой глав.
Тексты были абсолютно разными, разными были и имена персонажей. Бегло
проглядев все страницы, Нугзар понял, что они действительно "не про то".
- Ну как? - подала голос Светлана. - Убедился?
- Не верю своим глазам, - развел руками издатель. - Когда же Леонид
успел это написать? Два романа - это же не два дня работы.
- Леня работал очень быстро, вы все прекрасно это знаете. Его норма
была - полтора авторских листа в день. Главное - замысел, интрига, ха-
рактеры. Он мог неделями не работать, бродил по квартире, думал, выстра-
ивал сюжет, придумывал персонажи. А когда все было придумано, садился и
гнал текст. Он написал значительно больше, чем вы думаете.
- Почему же он все это не публиковал?
- Потому что не хотел получать за это те жалкие крохи, которые вы ему
платили. Он работал на вас, потому что вы на коленях умоляли помочь из-
дательству встать на ноги залатать финансовые дыры. И он не отказывал,
потому что считал вас своими друзьями. С тобой, Нугзар, он учился в шко-
ле, с Анной - в университете. Пашу привел ты, и Леня посчитал, что твой
друг - это и его друг и он обязан выполнить твою слезную просьбу и по-
мочь ему. И с остальными было то же самое. Но в глубине души он надеял-
ся, что найдется наконец честный издатель, который предложит ему челове-
ческий гонорар. И вот для него он создавал резерв, чтобы сразу же про-
дать ему несколько рукописей.
- И большой резерв? - осторожно спросил Нугзар, изо всех сил пытаясь
не выдать охватившего его волнения.
- Большой, - усмехнулась Светлана. - На мой век хватит.
"А на мой?" - чуть было не сорвалось с языка у Нугзара, но он вовремя
удержался.
Вот, значит, в чем дело. У нее есть рукописи новых романов Параскеви-
ча. Посмертные издания! Бог мой, какие деньги на этом можно сделать!
Нужна хорошая, грамотная реклама, нужно подогреть интерес читателей, ор-
ганизовать несколько статей в самых читаемых газетах и обязательно пере-
дачу на телевидении, обыграть обстоятельства таинственной гибели, намек-
нуть на что-нибудь эдакое... И все, дело сделано. В России не будет ни
одной женщины, которая не купит его книги. Это же миллионные тиражи! А
уж прибыль... Даже подумать страшно.
Но ему придется, судя по всему, дорого заплатить за эти рукописи.
Светлана - не Леонид, она стесняться не станет, потребует процент с реа-
лизации тиража. Можно, конечно, попытаться ее надуть, она не сможет вы-
яснит в типографии, сколько книг отпечатано на самом деле. В выходных
данных будет указано 100 тысяч экземпляров, и поди проверь, сколько их
было. В типографии тоже не дураки сидят, они ей правды не скажут. Но
вдруг? Вдруг дознается? Она ни за что не отдаст все рукописи сразу, бу-
дет продавать ему по одной, и если обнаружит обман, то дальнейшие отно-
шения прервутся в один момент. Больше он ни одной рукописи не получит.
Значит, с ней надо вести себя честно, но это означает, что платить ей
придется очень большие деньги. А жалко. Ну прямо до смерти жалко.
Но выход есть, подумал Бокучава. Есть выход. Нужно только очень пос-
тараться. Окрутить Светлану, сделать своей любовницей, потом, может
быть, женой, ради таких денег можно и развестись с Любой, все равно она
ему уже надоела. Тогда все доходы - в общий котел, и никаких расходов.
Да, это выход. Когда родничок иссякнет и с посмертных изданий Параскеви-
ча он снимет столько урожаев, сколько сможет, тогда можно будет и Свет-
лану бросить, предварительно перекачав заработанные на ее покойном му-
женьке денежки в такие банки и на такие счета, где ей эти деньги ни за
что не достать.
А может быть, и не придется ее бросать...
Он с новым интересом взглянул на сидящую в кресле женщину. Она никог-
да не казалась ему красивой. Если говорить честно, Светлана Параскевич
была, на его вкус, просто страшненькой. Невысокая, ножки и ручки то-
ненькие, как у цыпленка, маленькие глазки, мелкие черты лица. Ему никог-
да не нравились такие женщины. Но он не мог не признать, что в ней было
что-то невероятно привлекательное. Про таких женщин говорят, что в них
есть изюминка, но, когда Господь создавал Светлану, он, видно, отсыпал
ей этих изюминок щедрой рукой.
Нет, что ни говори, а идея вовсе не плоха.
Нугзар нажал кнопку на селекторе, бросил коротко: "Пусть Олег зайдет,
срочно", потом подошел к Светлане, сел в соседнее кресло, разлил в рюмки
коньяк и улыбнулся.
- Я не спрашиваю, сколько ты хочешь за эту рукопись. Я заплачу
столько, сколько ты скажешь, и торговаться не собираюсь. Одну минуту.
В кабинет вошел рослый бородатый парень с папкой в руках.
- Вызывали, Нугзар Симеонович?
- Подготовь быстро договор на издание книги Параскевича "Ненависть
бывает розовой", объем двенадцать печатных листов, эксклюзив на два го-
да, гонорар... Светлана Игоревна, называйте сумму.
- Тридцать пять тысяч долларов, - спокойно ответила Светлана, не
моргнув глазом.
- Тридцать пять тысяч, - повторил следом за ней Бокучава. - Выплата в
момент представления рукописи. Рукопись представлена, она у меня на сто-
ле. Через двадцать минут жду тебя с договором и деньгами.
- Сделаю, Нугзар Симеонович.
Бородатый Олег вышел, унося на лице печать такого изумления, будто
только что на его глазах ощенилась кошка. Нугзар точно знал, что в дан-
ный момент в кассе нет такой суммы, ее нужно было заказывать заранее, но
это его не беспокоило. Раз он сказал - Олег сделает. Соберет наличные у
всех сотрудников, вытрясет из сейфов все заначки и Бог его знает что еще
сделает, но через двадцать минут деньги - тридцать пять тысяч долларов -
будут на столе. Тем и хорош Олег, что, дав ему поручение, можно было не
беспокоиться о выполнении.
Когда за ним закрылась дверь, Бокучава поднял рюмку.
- Давай выпьем. Светлая память Леониду, пусть земля ему будет пухом.
Они выпили не чокаясь. Нугзар поставил рюмку на стол и потянулся к
кофейнику.
- Паше ты продала рукопись за двадцать пять, - заметил он как бы меж-
ду прочим.
- Он просил эксклюзив на шесть месяцев. Два года стоят дороже. Ту ру-
копись, которую я продала Паше, я через полгода продам еще кому-нибудь,
а к твоей два года не смогу прикоснуться. По-моему, это справедливо.
- Разумеется, - поспешил согласиться Бокучава. - Я не знал про шесть
месяцев.
Бог мой, какой же Пашка дурак! Он что, не понимает, что делает? Такую
вещь купить всего на полгода! Совсем мозгов нет...
- Я могу задать тебе еще несколько вопросов?
- Задавай, - разрешила Светлана.
- Почему ты пришла в первую очередь к Паше, а не ко мне? Он тебе бо-
лее симпатичен? Или тут что-то другое?
Она обворожительно улыбнулась и вдруг стала почти красивой.
- Паша был пробным шаром. Он из всех вас самый жадный, и я не могла
отказать себе в удовольствии посмотреть на его рожу, когда назвала сум-
му. А кроме того, он из вас всех самый глупый и недальновидный, и я с
самого начала была уверена, что он не допрет попросить эксклюзив больше
чем на шесть месяцев. У него же договоры типовые, лежит на столе пачка
бланков, только фамилии, названия, сроки и суммы вставляй. Они, видно, у
всех авторов права только на полгода покупают, поэтому и в договор впе-
чатали шесть месяцев, а переправить он забыл. Или ему это вообще в голо-
ву не пришло. Очень мне хотелось ободрать его на двадцать пять штук. А
через полгода рукопись свободна. Если захочешь, будет твоя.
Черт возьми, да она просто красавица. Королева!
Принцесса Греза! Нравится она ему или нет, но она будет для него са-
мой красивой женщиной Москвы на ближайшее время. А если отдаст все новые
рукописи - то и первой красавицей России. А уж если выпросить у нее пра-
ва на переиздание всех романов, в том числе и предыдущих, то Светлана
Параскевич станет для Нугзара просто-таки Мисс Мира. И пусть кто-нибудь
только попробует удивиться, что Бокучава, давний ценитель пышных форм и
любитель рубенсовских женщин, вдруг резко изменил своим вкусам.
- Светлана, знаешь, о чем я сейчас подумал? Если бы ты отдала мне все
рукописи из Лениного резерва, я мог бы запустить серию. Художник разра-
ботает макет обложки, по которой посмертные романы вели кого Параскевича
можно будет отличить с первого взгляда. Я уже и название и для этой се-
рии придумал: "Любовь и смерть". Полное собрание любовных романов писа-
теля, увы, ушедшего от нас. Как тебе?
- Заманчиво. Ты соображаешь быстрее Паши, это верно. Мне нужно поду-
мать над твоим предложением.
- Конечно, Света, конечно, - согласился Нугзар. - Подумай. Но до-
вольно о делах. Давай теперь поговорим о тебе.
- Обо мне? - удивилась она. - А что обо мне говорить?
Нугзар внутренне собрался, как перед прыжком. Вот он, самый от-
ветственный момент. Сейчас или никогда. Самое главное - не промахнуться.
- Я никогда не говорил тебе некоторых вещей, потому что ты была женой
моего школьного товарища. Я понимаю, что после гибели Леонида прошло
слишком мало времени, но я все-таки скажу. Светлана, я всегда относился
к тебе не совсем так, как ты могла думать. И если ты этого не замечала,
то, значит, мне удавалось это достаточно успешно скрывать. Поэтому я хо-
чу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, какие бы трудности в твоей жиз-
ни ни возникли, у тебя есть человек, которому ты дорога и который сдела-
ет для тебя все, даже то, что сделать невозможно. Я всегда буду твоей
опорой, и на мою поддержку, помощь и любовь ты можешь рассчитывать безо
всяких условий. Надеюсь, мои слова не обидели и не оскорбили тебя.
Она задумчиво посмотрела на него, отпила немного кофе и аккуратно
поставила чашку на блюдце.
- Я ценю твой порыв, Нугзар, но сейчас рано говорить об этом. Давай
останемся в рамках деловых отношений.
- Но я могу надеяться, что со временем мы вернемся к этому разговору?
- Надеяться можешь. - Она слегка улыбнулась. - Но я, со своей сторо-
ны, никаких обещаний не даю.
"Не даешь ты обещаний, - хмыкнул про себя Бокучава. - А цепь взяла. И
другие подарки возьмешь. А потом уже никуда не денешься, жилочка ты моя
золотоносная".
Отъехав от здания, где располагалось издательство "Вирд", на нес-
колько кварталов, Светлана Параскевич остановила машину возле телефо-
на-автомата.
- Это я, - весело сказала она, услышав голос снявшего трубку мужчины.
- Я еду от Нугзара.
- Как все прошло?
- Отлично! Тридцать пять тысяч и эксклюзив на два года.
- Значит, заглотнул наживку? Ты умница.
- Еще как заглотнул! Он хочет забрать все романы и сделать серию. Но
ему ужасно не хочется делиться, и он начал звать меня в койку.
- Кто? Бокучава? Тебя? В койку?
- Ага.
- Вот вволочь!
- Да ладно тебе, ты что, ревнуешь? Никуда я от тебя не денусь.
- Все равно неприятно. Ты не сказала ему, сколько у тебя в резерве
рукописей?
- Ну я же не маленькая! Хотя он ужасно хотел узнать. Весь извелся от
любопытства. Ты ел что-нибудь?
- Я тебя жду. Не буду без тебя обедать.
- Не глупи, милый, мне нужно еще заехать на работу, так что я приеду
не раньше пяти. Поешь, пожалуйста.
- Не буду. Мне без тебя все не в радость. Светка, если бы ты знала,
как я тебя люблю!
- И я тебя люблю. С каждым днем все сильнее.
- Сильнее, чем покойного мужа?
- Ну перестань дурачиться.
- Нет, скажи.
- Конечно, сильнее. Все, милый, я поехала.
- Приезжай скорее, я скучаю по тебе.
- И я скучаю.
Она повесила трубку, счастливо улыбнулась и пошла к машине.
