лись строки, помеченные желтым маркером.
"5... покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассуди-
тельность,
6. В рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении
благочестие,
7. В благочестии братолюбие, в братолюбии любовь.
8. Если это в вас есть и умножается, то вы не останетесь без успеха и
плода в познании Господа нашего Иисуса Христа;
9. А в ком нет сего, тот слеп, закрыл глаза, забыл об очищении преж-
них грехов своих".
Напротив этих выделенных маркером строк, на полях, шариковой ручкой
было написано: "Я ослепла от ненависти и забыла о том, что и сама греши-
ла. Какое право я имела судить ее?"
Перевернув страницу, Настя снова увидела следы маркера.
"4 Ибо, если Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами
адского мрака, предал блюсти на суд для наказания;
5 Несли не пощадил первого мира, но в восьми душах сохранил семейство
Ноя, проповедника правды, когда навел потоп на мир нечестивых;
6 И если города Содомские и Гоморрские, осудив на истребление, прев-
ратил в пепел, показав пример будущим нечестивцам;
...9 То конечно знает Господь, как избавлять благочестивых от искуше-
ния, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания..."
И здесь же на полях - надпись от руки: "Он сам знает, кого и за что
наказывать. И не мне, глупой и грешной, вмешиваться в это. Я не имела
права".
Следующая страница была еще более выразительной. Тем же желтым марке-
ром выделено:
"22 Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою
блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи".
А рядом приписано: "После того что я сделала, слово Господа меня не
спасет. Я впала в страшный грех, пожелав смерти ближнему, и даже поняв,
что натворила, я уже не смогу очиститься. Единственное, что мне остает-
ся, - вернуться в свою блевотину, в свою грязь, и пожелать смерти себе
самой. Я знаю, что это - такой же тяжкий грех, как и тот".
- Ну как, впечатляет? - раздался у Насти над ухом высокий тенорок
Ольшанского.
Она подняла голову и растерянно посмотрела на него.
- Весьма. Получается, тянет на признание в убийстве Широковой?
- Еще как тянет. Правда, надо посмотреть, чьей рукой сделаны записи
на полях. Но в целом все идет к тому, что Широкову убила ее подруга. Мы
ведь и без этого ее подозревали, у нее, если ты помнишь, не было алиби
на момент убийства Людмилы. А твоя знакомая видела Широкову часа пример-
но за два до убийства выходящей на станции метро "Академическая", где
как раз и живет Сергиенко. Так что все одно к одному.
Настя отдала следователю книгу и попыталась было подняться с дивана,
совсем забыв о коварном простреле в пояснице. И тут же с воплем схвати-
лась за спину и плюхнулась обратно на диван.
- Это еще что? - недовольно нахмурился Ольшанский.
- Это называется прострел, - пробормотала Настя, стараясь поворачи-
ваться как можно аккуратнее и медленнее. - Константин Михайлович, где
Айрумян? Не уехал еще?
- Нет, на лестнице с соседями общается. Ты ж его знаешь, старого бол-
туна, у него и так-то рот не закрывается, а уж после осмотра трупа в не-
го как бес вселяется, до того ему поговорить охота.
- Не кривите душой, гражданин начальничек, - Настя, кряхтя, сумела
принять вертикальное положение, - вы после таких заходов Айрумяна по со-
седям обрастаете массой полезной информации. Нашего деда Гургена сплет-
ники обожают, уж не знаю, чем он их так к себе расположить умеет, но
факт остается фактом: ему рассказывают куда больше, чем, например, лично
вам. Пойду поклянчу какой-нибудь заморской отравы, а то ведь до дома не
доеду. Черт-те что, ни сесть, ни встать.
- Ладно, не ной, отвезу, - буркнул Ольшанский. - Иди на кухню, смени
Лесникова, он мне здесь нужен. Пора закругляться, мы тут уже четвертый
час возимся.
Настя послушно вышла из комнаты. На кухне Игорь Лесников, высокий и
красивый оперативник, имеющий репутацию самого серьезного человека в МУ-
Ре, беседовал с отцом покойной Любы Сергиенко, вернее, пытался беседо-
вать, потому что крупный, с суровым грубоватым лицом мужчина лет пятиде-
сяти пяти явно плохо понимал смысл задаваемых ему вопросов и так же пло-
хо формулировал ответы. Но это и понятно. Прийти с работы, узнать, что
твоя дочь повесилась, а жена при смерти - и после этого сохранять спо-
собность здраво мыслить и четко формулировать? Для киносценария, может,
и подойдет, но никак не для реальной жизни.
Увидев Настю, Лесников слегка кивнул ей, не прерывая начатой фразы:
- Вы видели, что ваша дочь не пытается устроиться на работу и в то же
время делается с каждым днем все более отчужденной. Неужели вас это не
насторожило?
- Мы думали - любовь... Знаете, она приехала из Турции уже ка-
кая-то... В общем, не такая... И к Стрельникову не поехала. До Турции
два года у него жила, домой как в гости забегала... А после Турции все
дома сидела... Мы с женой думали, у нее там, за границей, роман случил-
ся, она Стрельникову-то своему изменила, вот и переживает, мучается, по-
тому и дома живет, к нему не возвращается... Я настаивал, чтобы она шла
работать.
Лесников снова взглянул на Настю и поднялся из-за кухонного стола.
- Виктор Иванович, это Анастасия Павловна, она работает вместе со
мной. Поговорите с ней, пожалуйста, а я отлучусь ненадолго.
Сергиенко равнодушно кивнул, словно ему было глубоко безразлично, кто
из работников милиции будет с ним разговаривать. Настя собралась было
сесть на место Игоря, но вовремя спохватилась, что сделать это будет не
так-то просто. Одно дело - стонать и кряхтеть на глазах у следователя,
который знает тебя много лет, и совсем другое - на глазах у раздавленно-
го внезапно свалившимся горем человека. Поэтому она просто прислонилась
к стене и заняла удобное, насколько это вообще было возможно, устойчивое
положение.
- Вы настаивали, чтобы Люба шла работать, - повторила Настя его пос-
леднюю фразу. - А что она вам отвечала?
- Что успеет... Ей работа в Турции засчитывается как командировка, то
есть без выходных как будто... Ну вот, ей теперь отгулы полагаются...
Как при вахтовом методе... А потом подружка ее погибла, с которой Любоч-
ка в Турцию ездила. Люба очень переживала, прямо почернела вся от горя,
все плакала, ночами не спала, не ела ничего... Какая уж тут работа. Гос-
поди, ну какое это все имеет значение?! Неужели вы думаете, она с собой
покончила от безделья? Какая разница, почему она не работала!
- Никакой, - согласилась Настя. - Просто мне важно понять, что Люба
делала целыми днями, о чем думала, куда ходила, с кем разговаривала. Вы
должны понимать: то, что она сделала, она сделала не просто так, не под
влиянием одного рокового момента. Она долго думала об этом, готовилась к
своему страшному шагу. И мне важно знать, о чем именно она думала и по-
чему готовилась к этому.
- Откуда вы знаете?
В глазах Сергиенко появился проблеск осмысленности, словно впервые
разговор коснулся чего-то такого, что могло бы быть ему интересным.
- Мы нашли книгу, "Новый завет", с пометками на полях. Если эти по-
метки делала Люба, то совершенно очевидно, что она долго размышляла над
вопросами греха, вины и наказания. О каком грехе идет речь, Виктор Ива-
нович?
- Не знаю.
Но Настя видела, что он лжет. Сергиенко знал. Или по крайней мере до-
гадывался. Как все одинаково в этом мире, подумала она. Стрельников
скрывает от следствия любовную переписку своей невесты, чтобы не бросать
тень на ее доброе имя. Виктор Иванович Сергиенко знает о своей дочери
чтото порочащее, но тоже молчит, чтобы сберечь ее репутацию. Хотя ни Ми-
ле Широковой, ни Любе повредить это уже не может, им уже все равно.
- Вы знали подругу вашей дочери Милу Широкову?
- Нет.
Сергиенко произнес это так поспешно, что сразу стало понятно: Милу он
знал.
- Но хотя бы слышали о ней от Любы?
- Да, разумеется. Люба говорила, что едет в Турцию вместе с подруж-
кой, с которой училась в колледже, а потом работала.
- А о том, что погибшая подруга - это та самая Мила, вы знали?
- Да, к Любе приходили из милиции, спрашивали о ней. Нас с женой тоже
спрашивали, не приходила ли к нам Мила после возвращения, не передавала
ли письма или посылки от Любочки.
Настя заметила, что ответы Виктора Ивановича стали более связными и
четкими, и поняла, что ему удалось наконец собраться. Вероятно, что-то в
разговоре его напугало или напрягло, и он усилием воли заставил себя
сосредоточиться, чтобы не проговориться о чем-то важном, существенном.
- Как ваша дочь отреагировала на гибель близкой подруги?
- Она очень переживала.
- Люба и Мила действительно были близкими подругами?
- Ну... да...
Сергиенко снова "поплыл", Настя, кляня себя в душе, расставила ему
простенькую ловушку, в которую он тут же и попался. Стыдно, конечно,
ставить психологические эксперименты на человеке в таком состоянии, но
что поделать, когда у тебя на руках два трупа и ни малейшего просвета в
поисках убийцы. Может быть, действительно Люба Сергиенко убила свою под-
ругу Милу Широкову? Это было бы лучше всего. Быстренько дособрать необ-
ходимые доказательства, провести экспертизы и закрыть дело в связи со
смертью лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности.
- Как же так, Виктор Иванович, - мягко произнесла она, - Мила была
близкой подружкой Любы и ни разу не зашла к вам ни после своего возвра-
щения из Турции, ни после приезда Любы? Поставьте себя на место вашей
дочери, и вам сразу станет понятно, почему я так удивляюсь. Вы находи-
тесь в чужой стране, работаете, зарабатываете деньги, и вдруг ваш хоро-
ший знакомый говорит вам: я еду в Москву, твоим родным что-нибудь пере-
дать? Вам жить за границей еще долго, несколько месяцев, вы скучаете по
дому, так неужели вы не воспользуетесь возможностью написать письмо и
передать какой-нибудь подарок, какой-нибудь грошовый сувенирчик, просто
чтобы сказать любимым и любящим родителям: со мной все в порядке, я вас
помню и люблю. Ведь Люба была хорошей дочерью, любящей, правда?
- Да. Она была хорошей девочкой.
- Почему же она не воспользовалась возвращением Милы, чтобы послать
вам письмо и посылочку? Я не жду от вас ответа, потому что вы этого от-
вета не знаете. Вот вы сказали, что Люба после возвращения из-за границы
была вялой, потеряла интерес ко всему, на работу не устраивалась. Допус-
тим, вы не знали точно, что с ней случилось, но разве вас не удивило,
что рядом с ней в этот момент не оказалось самой близкой подруги?
- Не знаю... Мы с женой об этом не думали... Знаете, все как-то не
так... Мне Стрельников не нравился, он намного старше Любочки, деловой
очень, денежный... Не пара она ему. И я просто радовался, что она после
Турции вернулась домой, а не к нему. Я надеялся, что их отношения закон-
чились, и радовался, что она живет дома. Вот и все.
- Так, может быть. Мила и не была вовсе близкой подругой вашей доче-
ри?
- Может быть.
- Тогда почему вы говорили, что Люба сильно переживала после ее гибе-
ли, настолько сильно, что потеряла сон и аппетит, исхудала и почернела
от горя?
- Не знаю. Я не знаю! - Сергиенко повысил голос.
Настя уже точно знала все, что произойдет в ближайшие минуты. Через
такие сценарии она проходила множество раз. Человек поддерживает беседу
ровно до того момента, пока она не носит угрожающего характера, пока не
приближается к опасной черте. Как только эта черта оказывается слишком
близко, начинаются истерические выходки, только мотив меняется в зависи-
мости от ситуации. Подозреваемый начинает кричать о своей занятости и о
том, что тратит драгоценное рабочее время на глупые разговоры с глупыми
сотрудниками глупой милиции. Потерпевшие, чувствующие за собой какую-ни-
будь вину, напирают на жестокость и бесчеловечность работников милиции,
которые в тяжелый, трагический момент лезут со своими расспросами.
- Оставьте меня в покое! Оставьте меня! Мне нужно побыть одному. Неу-
жели вам непонятно? Вы же женщина, у вас должно быть элементарное сост-
радание... Перестаньте меня мучить...
- Простите.
Настя осторожно оторвала спину от стены и вышла в прихожую. Дверь на
лестницу была приоткрыта, и оттуда доносился сочный веселый голос Гурге-
на Арташесовича Айрумяна, рассказывавшего не в меру любознательным сосе-
дям какие-то забавные случаи из собственной экспертной практики.
- Настасья, - раздался из комнаты негромкий тенорок следователя, -
собирайся, закончим на сегодня. Бери деда Гургена и веди его в мою маши-
ну, сначала его отвезем, потом тебя.
Она вышла на лестницу и, схватив под руку Айрумяна, потащила его
вниз, к выходу.
- А почему не на лифте? - недоумевающе пыхтел старик, тяжело перева-
ливаясь по ступенькам на своих толстеньких коротеньких ножках.
- Так быстрее, - пояснила Настя. - Мы всего-то на третьем этаже, а
лифта здесь можно прождать минут десять, этажей-то целых шестнадцать.
- Куда тебе спешить, рыбонька?
- Покурить. Сил больше нет терпеть. Вы лучше поделитесь, что интерес-
ного у соседей узнали.
- О, - оживился судмедэксперт, - соседи здесь совершенно замеча-
тельные. Слух о том, что "дочка у Сергиенков за границу за длинным руб-
лем подалась", распространился в свое время по всему дому. Посему, как
ты, сладкая моя, понимаешь, внимание к девушке после ее возвращения было
сильно повышенным. Как одета, что привезла, как ходит, как смотрит, как
говорит, ну и так далее. И очень всех их удивляло, что ходит Люба все в
тех же юбочках и кофточках, что и до поездки, на иномарке не ездит и во-
обще никаких признаков особенности в ней не замечалось. Стали, естест-
венно, присматриваться еще внимательнее. Чуть не в рот ей заглядывали,
может, у нее зубы платиновые или пломбы из бриллиантов. Ну в чем-то же
должно сказываться, что человек полгода за границей проработал. Не за
просто же так он там лямку тянул. Короче, живет себе Люба Сергиенко ти-
хой незаметной жизнью, а за ней, оказывается, двадцать восемь пар глаз
круглые сутки наблюдают. Так что если тебе, ненаглядная моя сыщица, доб-
рожелательные свидетели нужны, то ты их поищи среди соседей, они тебе
все обскажут про покойницу, и куда ходила, и когда ходила, и какие тру-
сики при этом надевала. Я там одну бабку приметил, особо информирован-
ную, ты с ней поговори.
- Что за бабка?
Они уже вышли из подъезда на улицу, и Настя с наслаждением закурила,
прислонившись к капоту голубых "жигулей" Ольшанского.
- Этажом ниже живет, в аккурат под квартирой Сергиенко. Делать ей не-
чего, целыми днями в окно таращится, поэтому каждый выход Любы из дому
может тебе с подробностями описать. И знаешь, куколка моя целлулоидная,
бабка эта, похоже, что-то знает про Любу. Уж больно выражение лица у нее
было хитрое и многозначительное. Ты ее потереби, не поленись, чует мое
старое сердце, что от бабки этой толк будет. У тебя зонт есть?
- Зонт? - переспросила Настя. - Нету. А зачем?
- Как это зачем? - возмутился Айрумян. - Дождь же идет.
- Да? Надо же, я и не заметила.
- Интересное дело, не заметила она! Ты-то, черепашка моя панцирная,
воды не боишься, потому как молодая еще и глупая. А я, если промокну, то
непременно простужусь, чего в моем почтенном возрасте и при моей стар-
ческой одышке допускать уже нельзя. Так что ты мокни, ежели тебе так
нравится, а я пошел обратно в подъезд.
Настя как раз успела докурить сигарету, когда на улице показались
Ольшанский, Игорь Лесников и Олег Зубов. Следом за ними санитары вынесли
на носилках тело Любы Сергиенко. Последним из подъезда вышел Виктор Ива-
нович. На него было страшно смотреть. Носилки запихнули в машину, хлоп-
нули двери, заурчал двигатель. На милицейской машине уехали Лесников и
Зубов, затем тронулись и "жигули" Ольшанского, а Виктор Иванович Серги-
енко все стоял на тротуаре, засунув руки в карманы брюк, и смотрел в ту
сторону, куда только что увезли мертвое тело его единственной дочери.
Войдя в свою квартиру, Настя сразу услышала доносящиеся из комнаты
голоса. Один голос принадлежал ее мужу Алексею, второй был совсем незна-
комым. Она страдальчески поморщилась. После такого тяжелого дня ей, вы-
мокшей под дождем, хотелось принять горячий душ и лечь, и чтобы Лешка
растер ей спину специальной лекарственной мазью и завязал теплым шерстя-
ным платком. А теперь, коль в доме посторонние, придется терпеть, пока
гость не уйдет. Она на цыпочках, стараясь не привлекать к себе внимания,
прокралась на кухню и закрыла поплотнее ведущую в прихожую дверь. На
плите она увидела сковороду с мясом и кастрюлю с тушеными овощами. Вид-
но, Леша приехал уже давно и до прихода своего гостя успел даже ужин
приготовить.
Настя сняла крышку со сковородки и собралась было, следуя дурной при-
вычке, схватить отбивную, чтобы съесть ее с куском хлеба прямо так, не
разогревая и без гарнира, но внезапно почувствовала отвращение к еде.
Еще минуту назад она испытывала острый голод, а сейчас не смогла бы
проглотить ни одного кусочка. От усталости, наверное. Она включила
электрический чайник, насыпала в чашку растворимый кофе, бросила туда
два кусочка сахара и ломтик лимона и уселась за стол, стараясь не сто-
нать от острой боли.
Голоса стали слышнее, и Настя поняла, что муж и его гость вышли из
комнаты в прихожую. Еще через пару минут хлопнула входная дверь, и Леша
зашел на кухню.
- Привет, - он нагнулся и поцеловал ее в щеку, - почему не ешь? Опять
ждешь, чтобы тебе подали на тарелке?
- Не могу, Лешик, - виновато улыбнулась Настя, доставая сигарету. -
Кусок в горло не лезет.
Алексей обошел стол, уселся напротив и внимательно посмотрел на жену.
- Что-то случилось?
- Нет, ничего. Просто день тяжелый...
- Не ври.
- Я не вру.
- Врешь. Я же вижу. Ася, я знаю тебя столько лет, что твои попытки
что-то скрыть от меня выглядят наивными и смешными. Ты должна быть го-
лодной просто по определению. Когда ты в последний раз ела?
- Вчера. Сегодня только кофе пила несколько раз.
- Ну вот видишь. Раз не можешь есть, значит, что-то случилось. Да-
вай-ка рассказывай, не трать силы на то, чтобы морочить мне голову.
- Леш, я ненавижу свою работу, - выпалила Настя неожиданно для самой
себя.
- Вот это уже серьезный разговор, - одобрительно кивнул муж. - И что
тебя так достало сегодня?
- Я ненавижу свою работу, я ненавижу саму себя, я ненавижу тех, кто
заставляет меня делать то, что я делаю... О Господи, я сама не знаю, что
несу. Не слушай меня.
- Почему же, это очень интересно, - улыбнулся Леша. - Во всяком слу-
чае, за четырнадцать лет работы в милиции ты говоришь это впервые. Так
что стряслось-то, Асенька?
- Молодая женщина покончила с собой. Ее мать пришла с работы, увидела
висящую в петле дочь и потеряла сознание. Потом пришел отец, вызвал ми-
лицию и "скорую помощь"... Ну представь себе, в каком он был состоянии.
А я вынуждена была с ним не просто беседовать, но и пытаться поймать
его, уличить во лжи. Его покончившая с собой дочь - преступница, убийца,
он знает об этом, а я пытаюсь заставить его сказать мне о том, что его
дочь убила свою подругу, а потом, вероятно от ужаса перед содеянным, не
вынесла и повесилась. Кто я после этого? Какими словами назвать то, что
я делала? Сволочь я? Дрянь бессердечная? Жестокая и безнравственная? По-
чему я должна это делать, если я понимаю, что это неправильно?
- Тихо, Ася, тихо, - Алексей успокаивающе поднял руку. - Давай по по-
рядку. Зачем ты в самом деле это делала? Тебе кто-то велел? Пли ты сама
решила, что это необходимо?
- Сама. - Она вздохнула. - Но следователь был с этим согласен. Снача-
ла с отцом покойной работал Игорек Лесников, а когда следователь нашел
улики, говорящие о том, что девушка скорее всего виновна в убийстве сво-
ей подруги, он послал меня продолжать вместо Игоря. Хотел, чтобы я отца
дожала.
- То есть ты хочешь сказать, что следователь, понимая, в каком состо-
янии находится отец девушки, хотел этим состоянием воспользоваться?
- Да, именно это я и хочу сказать. И пожалуйста, Лешенька, не надо
обращаться со мной как с маленькой и подтасовывать факты. Следователь
хотел его дожать, но и я этого хотела. Более того, я это делала. Более
того, я понимала, что это неприлично и безнравственно - хитростью и
уловками заставлять отца давать показания против только что умершей до-
чери. Это чудовищно, понимаешь? Это гадко. Я все это понимала, но все
равно делала. Потому что раскрывать преступления и искать убийц - моя
работа. Моя профессиональная обязанность. Дело, за которое государство
платит мне деньги. Не знаю, Лешик, я совсем запуталась и уже ничего не
понимаю. Я дура, да?
- Да. Но ты не безнадежна, раз спрашиваешь об этом. Настоящий дурак,
классический, никогда не сомневается в своей гениальности. Раз ты сомне-
ваешься, тебя еще можно спасти для общества. Скажи, пожалуйста, что за
спешка была, почему необходимо было получить показания отца именно се-
годня? А до завтра подождать не могло? Если я правильно понял, девушка,
убившая свою подругу, тоже умерла. Так что никуда она не делась бы. Для
чего нужно было кидаться на несчастного мужика?
- В том-то и дело. Инстинкт сработал, наверное. Профессиональная де-
формация, которая велит хватать любую информацию, которая плохо лежит.
Когда человек потрясен и не владеет собой, информацию легче из него вы-
тягивать, и все всегда этим пользуются. Более того, выстраивают специ-
ально целые комбинации, чтобы вывести человека из состояния душевного
равновесия, а потом заставить сказать то, что он так тщательно скрывает.
Ты прав, спешки никакой не было, девушка все равно уже умерла, от
следствия не скроется и улики не уничтожит. А я все равно вцепилась в ее
отца. Вот это и противно.
- Ну что ж, извлекай урок из собственных ошибок. Согласен, ты, навер-
ное, сама себе отвратительна, но в следующий раз ты подумаешь, прежде
чем бросаться дожимать человека. Вот и все. Никакой катастрофы не прои-
зошло. В будущем ты будешь осмотрительнее. Все, Асенька, прекращаем па-
нихиду по твоей почившей в бозе нравственности. Что сделано - то сдела-
но. Сойдемся на том, что это было неправильно с точки зрения морали, но
продиктовано интересами раскрытия тяжкого преступления, поэтому хотя бы
в какой-то степени оправданно. Туши сигарету, и будем ужинать.
- Леш, я честное слово не могу. Ну пожалуйста, - взмолилась Настя, -
не заставляй меня. Только продукт переведешь.
- Надо, старушка, надо. Ты ведь сама понимаешь, что надо, а капризни-
чаешь. Если ты сейчас не поешь, завтра у тебя будет кружиться голова,
это сто раз проверено. Иди мой руки.
Настя стала медленно и неловко подниматься со стула, опираясь одной
рукой о стол, а другой держась за спину.
- Это еще что такое? - Алексей тут же вскочил, чтобы помочь ей. -
Опять тяжести таскала?
- Нет, честное слово, ничего тяжелого не поднимала.
Продуло где-то, наверное.
- Господи, Аська, ну когда ты станешь человеком? - простонал он. -
Когда ты научишься не делать то, чего делать нельзя, и делать то, что
нужно? Когда ты начнешь следить за тем, чтобы не сидеть на сквозняках,
а? Ну сколько раз можно спотыкаться на одном и том же месте? Что ты сто-
ишь, двигай в сторону ванной, ты же руки мыть шла.
- А ты не ругайся на меня, а то я от ужаса забываю, что собиралась
делать. Я тебя боюсь.
Настя наконец выпрямилась и пошла в ванную. Намыливая руки, она смот-
рела на свое отражение в зеркале, висящем над раковиной. Лешка прав, он
всегда прав, потому что он намного умнее и рассудительнее ее самой. Мож-
но, наверное, как-то так организовать свою жизнь, чтобы свести возможные
неприятности к минимуму. Не поднимать ничего тяжелее трех килограммов,
потому что уже лет восемь у нее после травмы болит спина. Не сидеть на
сквозняках. Не позволять сыщицкому азарту брать верх над нормальными че-
ловеческими чувствами. Можно сосредоточиться и направить все умственные
усилия на то, чтобы не наступать дважды на одни и те же грабли. Правда,
граблей таких по жизни раскидано великое множество, но есть же люди, ко-
торые умеют как-то так напрячься и все эти грабли держать в поле зрения.
Неужели она, Настя Каменская, не сможет этого? Да наверняка сможет. Но,
с другой стороны, если все интеллектуальные силы бросить на борьбу с
граблями, то ни на что другое их уже не останется. Ни на работу, ни на
дружбу, ни на любовь, ни на хобби. Ни на что. Смертельная скука. Нельзя
даже развлечься тем, чтобы получить в очередной раз по лбу черенком от
граблей. Прекрасный писатель Богомил Райнов назвал это "Большой скукой",
правда, имел он при этом в виду тихое пребывание в могиле, но жизнь,
направленная на борьбу с граблями, по эмоциональной насыщенности мало
чем отличается от могильного покоя.
Алла Стрельникова уже легла, но сна все не было. Сегодня она ночевала
одна, как, впрочем, и вчера, и позавчера. Ее любовник уехал по делам
бизнеса почти неделю назад, и Алла воспользовалась неожиданной передыш-
кой, чтобы немного отдохнуть от него и выспаться. Она очень дорожила
каждым часом сна, потому что была уже в том возрасте, когда недостаток
отдыха наутро выступал на лице вялостью кожи, морщинками и отсутствием
свежести.
Всегда, когда она оставалась ночью одна, Алла думала о Володе, о сво-
ем муже, с которым прожила два десятка лет и вырастила сына. Почему так
получилось? Он всегда изменял ей, с самого первого года совместной жиз-
ни, она это знала точно, но никогда не ставила перед собой задачу "пой-
мать" его, уличить. Зачем? Он был хорошим мужем и хорошим отцом, прино-
сил в дом деньги и систематически исполнял в постели супружеский долг,
кроме того, он был красив, обаятелен и удачлив, и все подруги завидовали
ей, Алле Стрельниковой. Почему вдруг на двадцать первом году совместной
жизни ей взбрело в голову уличить его в неверности? Глупость какая-то!
Для чего она это сделала? Пошла на поводу у собственного гонора, который
коварно шепнул ей: "Хватит позволять делать из себя дурочку, тебе уже
сорок два, дай ему понять наконец, что ты не ребенок, которому можно
безнаказанно вешать лапшу на уши. Дай ему понять, что ты всегда знала
про его измены, но молчала, потому что ты умная и хорошо владеешь собой.
Пусть он начнет тебя ценить и уважать. После двадцати лет супружества
никуда он не денется".
Алла пошла на поводу у коварного внутреннего голоса и, как оказалось,
сделала роковую ошибку. Стрельников, правда, предпринял слабую попытку
отвертеться, но Алла приперла его к стенке неопровержимыми доказа-
тельствами, и ему ничего не оставалось, как признаться в своем романе с
Любой. Но торжествовать победу Алле не пришлось. Признавшись, Стрельни-
ков тут же собрал чемодан и ушел. Как оказалось, навсегда. Он был свято
уверен, что все двадцать лет жена ничего не знала о его любовных похож-
дениях. Оставаться мужем женщины, которая, как выяснилось, знала практи-
чески все, он не мог. А вот если бы она и на этот раз смолчала, никакой
Любе не удалось бы разлучить их. Эту сторону его характера Алла не учла,
вероятно, потому, что просто о ней не знала. Не было возможности узнать.
После ухода Владимира Алла побесновалась месяца тричетыре, потом наш-
ла, что все, в сущности, к лучшему. Ей осталась прекрасная квартира и
давно обжитая ухоженная дача, она - красивая женщина в самом расцвете,
от поклонников отбоя нет. И у нее есть дело, которое она делает и кото-
рое ей интересно. Правда, дело это практически неприбыльное, славу оно,
конечно, приносит, но, увы, не деньги. Так что с деньгами возникли неко-
торые проблемы. Но очень скоро они разрешились. Все-таки Стрельников -
настоящий мужик в самом лучшем смысле этого слова, не зря Алла прожила с
ним два десятка лет и готова была прожить еще столько же. Стрельников -
это Стрельников. После первого же робкого намека Аллы на финансовые зат-
руднения он стал регулярно давать ей деньги, причем много и без всяких
дополнительных просьб и напоминаний. Какая же она все-таки дура, что
спровоцировала разрыв! За Володей она жила как за каменной стеной.
Но ничего, она и любовников себе стала выбирать таких, чтобы не хуже
Стрельникова были. Пока ей это удавалось. Правда, непонятно, что будет с
деньгами, если Володя вступит в официальный новый брак...
Телефонный звонок заставив ее вздрогнуть и подскочить в постели. Алла
нащупала выключатель ночника, зажгла свет и сняла трубку.
- Ну что? - прошелестел в трубке незнакомый и какойто далекий голос.
- Довольна?
- Кто это? - внезапно осипшим голосом спросила Алла, потом откашля-
лась и повторила уже громче: - Кто это говорит?
- Милочки больше нет. Теперь и Любочки больше нет. Обе сучки, отняв-
шие у тебя Володю, умерли. Хорошо, правда? Ты ведь к этому стремилась,
Алла? Ты этого хотела? Именно это ты видела в своих самых сладких снах.
Об этом ты мечтала одинокими ночами, когда твоего мужика не было рядом.
Ты всегда любила Володю, ты никогда не переставала его любить, и все это
время ты мечтала о том, чтобы он вернулся. А эти сучки молоденькие меша-
ли тебе, они держали его своими цепкими ручонками, своими жадными губами
и длинными стройными ногами. Они мешали тебе, и вот теперь их нет. Они
умерли. Обе. Хорошо, правда? Ты рада, Аллочка? Ну скажи, дорогая моя, ты
рада?
- Замолчите! - завопила Алла в трубку. - Что за бред?! Кто это?!
- Это я, Аллочка, это я, дорогая моя.
- Кто - я?
- Твоя живая тень, твое второе "я". С тобой и без тебя мы воедино
слиты. Я отражусь в тебе, как в зеркале разбитом, сквозь трещины морщин,
о молодость моя...
Гудки отбоя ударили ей в ухо. Алла осторожно положила трубку на ры-
чаг, словно боялась, что та сейчас рассыплется на мелкие пластмассовые
кусочки. Сердце гулко ухало где-то в горле, под нейлоновой ночной сороч-
кой по коже катились крупные капли пота. Она не узнала этот голос, более
того, не смогла даже определить, мужчине он принадлежит или женщине.
Превозмогая охвативший ее панический ужас, Алла вылезла из-под одеяла,
подошла к бару, плеснула в стакан на два пальца чистого джина, поколе-
бавшись, поставила на место бутылку с тоником и выпила неразбавленный
напиток залпом. Потом выдернула из розетки телефонный штепсель, быстро
нырнула в постель, выключила свет и укрылась одеялом с головой.
Глава 8
Утром Настя проснулась от сильной головной боли. "Этого еще не хвата-
ло, - с досадой подумала она. - Вчера - спина, а сегодня и голова всту-
пила. Дальше что будет? Все части тела хором запоют?"
