сговорились. Вы-то сами с ней работаете?
- Конечно. Интересная она дама, доложу я вам. Алла Сергеевна
Стрельникова - директор Дома моделей. Несколько лет назад у нас было
убийство манекенщицы из этого Дома моделей. Тоже, между прочим, задуше-
на. Мы одного убийцу под суд отдали, но все время у нас подозрение было,
что он действовал все-таки не один. Он, конечно, не раскололся, сообщни-
ка не выдал, пошел под статью в гордом одиночестве, но подозрения у нас
остались.
- И что, подозрения были насчет Стрельниковой?
- Ага. Эта особа очень не любит, когда у нее отнимают деньги, которые
она уже мысленно положила в свой карман. Смерть манекенщицы позволила
Алле Сергеевне положить в карман изрядную сумму, потому что так был сос-
тавлен контракт. Она сама его составляла, и девушка его подписала, пото-
му что была глупой и неопытной. А сейчас, Константин Михайлович, у нее
отнимают деньги, которые ей ежемесячно давал Стрельников. Вам, может
быть, это неизвестно, но все время после ухода от жены Владимир Алексее-
вич Стрельников обеспечивал ее более чем щедро. Подозреваю, что Люба
Сергиенко этого не знала. А Мила Широкова узнала. И я думаю, что она
потребовала от Стрельникова прекратить жить на два дома и вообще как
можно скорее оформить развод и зарегистрировать новый брак. Это Алле
Сергеевне могло совсем не понравиться. Одно дело считаться мужней женой
и получать ежемесячно хорошие деньги, не имея хлопот с приготовлением
обедов, мытьем посуды и стиркой носков и сорочек, и при этом вести свою
личную жизнь по собственному усмотрению, и совсем другое - считаться
разведенной и не иметь денег. Это уже несколько иные ощущения.
- Ладно, Настасья, подождем, раз вы за Аллой присматриваете, то нику-
да она не денется. Допросить ее я всегда успею. Пока что прижать мне ее
нечем, а проводить формальный допрос и попусту воздух сотрясать мне не
хочется. Где она была в вечер убийства?
- А нигде.
- То есть?
- Никто не знает. В приватной беседе с обаятельным Коротковым Алла
Сергеевна Стрельникова заявила, что в тот день была сначала на работе, а
потом дома, вечер провела со своим другом, имя, правда, назвать отказа-
лась, но установить данные ее постоянного любовника было нетрудно, это ж
не бином Ньютона. Так вот, ЭТОТ любовник в тот вечер у нее не был. Весь
вопрос в том, нет ли у нее другого сердечного друга, или даже нес-
кольких, про запас.
- Настасья, а тебе не кажется, что алиби Алле Сергеевне вообще не
нужно?
- Кажется. Вы хотите сказать, что алиби нужно ее любовнику, и она
старательно его создает. Да?
- Ну что-то в этом роде я и хотел сказать. Даже если допустить, что
она решила устранить не в меру оборотистую Широкову, не сама ведь она
кинулась ее душить, правда же? А вот любовника своего вполне могла на
это дело навострить. Кстати сказать, любовничек мог даже оказаться более
заинтересованным в устранении Широковой, чем сама Алла.
- Это вы бросьте, - решительно сказала Настя. - Для того чтобы вы
оказались правы, любовник Стрельниковой должен быть юным наркоманом или
каким-нибудь ПИПдурком с каким-нибудь придурочным хобби, на которое он
денег заработать не может, а жить без него тоже не хочет. Тогда ему
деньги, ежемесячно отстегиваемые Стрельниковым, очень даже нужны. У Аллы
Сергеевны любовник совсем не такой. Ему стрельниковские деньги - как ли-
се незрелый виноград, он купюры лопатой гребет. Другое дело, что, может
быть, Алле Сергеевне он не очень-то нравится. Она, вполне вероятно,
предпочитает что-нибудь помоложе и постройнее, а на это обычно уходит
очень много денег. Очень много, Константин Михайлович.
Они подъехали к зданию метровокзала на станции "Семеновская", и
Ольшанский остановил машину.
- Ты так и не придумала никакого объяснения насчет голубой краски на
туфлях Широковой? - спросил он на прощание.
- Нет. Ума не приложу, что она могла нести в руках такое тяжелое.
Экспертиза еще не готова, но Олег Зубов на двести процентов уверен, что
общий вес должен быть никак не меньше ста трех килограммов.
- Черт знает что, - буркнул следователь. - Голову тут сломаешь с ва-
шими трупами.
Он резко тронул автомобиль и скрылся за поворотом.
Стрельников всегда спал крепко, и разбудить его могли, как правило,
только будильник или телефон. На все остальные звуки он обычно не реаги-
ровал. Но в эту ночь, в ночь после похорон Милы, он внезапно проснулся и
даже не сразу понял, отчего. Что-то его разбудило. Впрочем, что может
разбудить ночью после ТАКОГО дня? Нервы, конечно, что же еще.
Он повернулся в постели, протянул руку за часами со светящимся ци-
ферблатом. Четверть четвертого. Владимир Алексеевич собрался было повер-
нуться на другой бок и снова закутаться в одеяло, когда до него донесся
совершенно отчетливый звук. По квартире кто-то ходил.
"Мила!" - собрался было в ужасе крикнуть он. В эту секунду Стрельни-
ков готов был поверить в то, что души умерших и их призраки возвращаются
в свои дома, к своим любимым. Звуки застряли в горле, раздался только
невнятный хрип. Шаги послышались снова, они приближались к двери той
комнаты, где спал Стрельников. Ему стало страшно. Кто это? Вор? Глупос-
ти, воры приходят в отсутствие хозяев. Хотя если у этого вора была хоро-
шая наводка, он мог рискнуть и прийти именно сегодня. После похорон бы-
вают поминки, а на поминках главные действующие лица имеют обыкновение
много пить. И после этого крепко спят.
Владимир Алексеевич пожалел, что не имеет привычки класть оружие на
ночь под подушку. Пистолет у него был, и разрешение было, но лежал ствол
в письменном столе. Конечно, если бы ночью кто-то позвонил в дверь,
Стрельников вышел бы в прихожую вооруженным, это несомненно. Но к тому,
что злоумышленник проникнет в квартиру самостоятельно, он почему-то го-
тов не был.
Стрельников сел на диване и собрался было уже спустить ноги на пол,
чтобы на цыпочках подойти к столу и взять пистолет, когда дверь распах-
нулась и в проеме возникла неясная фигура. Как ни напрягал глаза
Стрельников, он не мог различить лица, да к тому же и напуган он был из-
рядно.
- Не спишь, - прошелестел голос. - Это хорошо. Значит, грехи тебе
спать не дают. Души невинно загубленные над тобой витают, не отпускают
тебя.
- Кто ты? - с трудом сумел выдавить Стрельников.
Он потянулся к выключателю, собираясь включить бра над головой, но
только сухие щелчки доносились до него. Свет так и не вспыхнул.
- Не трудись, грешник, - продолжал шелестеть голос, - там, где я, там
света нет. Ты хочешь видеть мое лицо? А разве ты хотел видеть лица тех,
кого ты уничтожал и разрушал? Страшный грех на тебе, Владимир, и не ис-
купить тебе его никогда. До самой смерти будешь ты нести крест за невин-
но убиенную Людмилу, рабу Божию.
Стрельников наконец справился с собой и сумел разорвать сковавшее его
оцепенение. Одним прыжком выскочив из постели, он молнией подлетел к
темной безликой фигуре, собираясь вцепиться в горло ночного гостя, но
внезапно был откинут назад мощным ударом. Гость не был призраком. Совсем
напротив. Это была поистине гора мышц, железных и вполне осязаемых.
Хлопнула дверь. И в квартире снова воцарилась тишина.
Глава 5
Татьяна стояла перед зеркалом и, прежде чем наносить на лицо макияж,
критическим взглядом окидывала свое отражение. Да, лишние килограммы ни-
куда не спрячешь, если они присутствуют в таком количестве. Она с
детства была толстушкой, поэтому ей незнакомо было то чувство ужаса, от-
чаяния и горького сожаления, которое, бывает, охватывает женщин, помня-
щих себя тоненькими и изящными. Тонкой и изящной она никогда не была и
почти всю свою жизнь, то есть двадцать пять лет из прожитых тридцати пя-
ти, прилагала усилия к тому, чтобы чрезмерная полнота не бросалась в
глаза и не казалась уродливой. В этом искусстве Таня Образцова достигла
истинных высот, о чем недвусмысленно свидетельствовал тот факт, что пок-
лонники, как, впрочем, и мужья, у нее не переводились. Первая и главная
заповедь: показывай самое лучшее, чтобы отвлечь внимание от живота и бе-
дер. Самым лучшим в ней были волосы, кожа, голос и обволакивающая, гип-
нотизирующая мужчин женственность. Поэтому, несмотря на постоянную заня-
тость сумасшедшей работой следователя и написанием в оставшееся время
детективных повестей, Татьяна ухитрялась выкраивать часы для системати-
ческих посещений парикмахерской и косметологов.
Но главная трудность состояла, конечно, в правильном подборе одежды.
Ничего светлого, никаких кружочков, цветочков, горизонтальных полосочек
и прочего "веселенького" антуража. На работе - деловые костюмы с прямыми
юбками чуть ниже колена и длинными, до середины бедра, пиджаками, вне
работы - облегающие голень и щиколотки брюки или джинсы и длинные сво-
бодные свитера. Несмотря на полные бедра, щиколотки у нее были изящными,
и если скрыть под длинным свитером то, что хочется скрыть, то возникала
иллюзия вполне стройных ног.
Готовясь к первому разговору с Вячеславом Томчаком, Татьяна выяснила,
что ехать ей придется за город, так как Томчак в настоящее время живет
на даче. Подбираться к Стрельникову она решила со стороны его ближайших
товарищей. И легенду себе придумала: она - писательница, узнала, что у
убитой девушки в сумочке нашли ее книгу, эта ситуация ее взволновала как
автора... И так далее. А обращаться к полузаконному мужу погибшей госпо-
дину Стрельникову она не рискнула, так как полагает, что он убит горем и
к разговорам не очень-то расположен. Откуда узнала про книжку? Да из га-
зет, откуда же еще! Татьяна и газету на всякий случай припасла с соот-
ветствующей заметкой, а о том, чтобы заметка появилась, побеспокоились
заблаговременно.
Нужно постараться, чтобы Томчак поверил и ничего не заподозрил. Джин-
сы, свитер, волосы распустить, чтобы вид был несерьезный и слегка богем-
ный, как и положено писательнице. Глаза сильно не красить, ресницы нама-
зать погуще, чтобы красиво оттенить темно-серые глаза, а от подводки на-
до, пожалуй, воздержаться. Так, что еще? Ах да, бижутерия. Ее для такого
случая должно быть побольше и желательно побезвкуснее. Эдакая толстуш-
ка-простушка, пишущая несерьезные дамские романчики. Да, и книжку не за-
быть, хотя бы одну, для убедительности. Подарить Томчаку с авторской
надписью - вроде бы знак вежливости, но в то же время подтверждение, что
действительно писательница, не самозванка какая-нибудь. Какую же книжку
взять?
Татьяна взяла с полки несколько своих книг и придирчиво оглядела об-
ложки. Эту нельзя, здесь рядом с фотографией помещены сведения об авто-
ре, где красивым округлым шрифтом написано, что автор Татьяна Томилина в
свободное от творчества время служит следователем и черпает свои сюжеты
из собственной практики. Не пойдет. А вот эту можно, здесь про следова-
теля ничего не написано. Можно было бы и вот эту, здесь вообще нет све-
дений об авторе, но и фотографии нет, а без фотографии неубедительно по-
лучится. Мало ли чью книжку принесла самозванка. На обложке стоит
"Татьяна Томилина", а по паспорту она Образцова, поди докажи, что она и
есть автор.
Кажется, все. Оделась, причесалась, накрасилась, книжку взяла. Может,
диктофон прихватить? Нет, не стоит, Томчак может испугаться, диктофон -
это уже попахивает журналистикой, он разоткровенничается, а материал,
того и гляди, в эфир попадет или на страницы газет. Лучше по старинке, с
блокнотом и ручкой. Не очень молодая и не очень преуспевающая писа-
тельница старой школы... Да, вот так будет правильно.
Выбрав образ, Татьяна накинула куртку, втиснула ноги в удобные "про-
гулочные" туфли на низком каблуке и отправилась на вокзал.
Едва ступив на крыльцо добротного деревянного дома, она поняла, что в
доме этом поселилась тоска. Татьяна даже не смогла бы сказать определен-
но, откуда появилось это ощущение, но оно появилось и было очень четким,
почти осязаемым. Дверь ей открыл светловолосый мужчина, который когда-то
был, вероятно, блондином, а теперь стал почти полностью седым. Он был
небрит, наверное, дня два, и лицо его было хмурым и неприветливым.
- Что вам угодно?
- Вы - Вячеслав Петрович Томчак?
- Да. А вы кто?
- Меня зовут Татьяна, я... - Она отрепетированно замялась, словно
стесняясь того, что собирается произнести. - Видите ли, я пишу книги...
Одним словом, я узнала из газет, что мою книгу нашли в сумочке убитой
девушки...
- И вам стало любопытно? - резко оборвал ее Томчак.
По его тону Татьяна поняла, что такого рода любопытство он никоим об-
разом не одобряет.
- Это нельзя назвать любопытством. Тут другое. Вы позволите мне вой-
ти?
Томчак молча посторонился, пропуская ее в дверь. Татьяна зашла на ве-
ранду и бросила сумку на стул.
- Вячеслав Петрович, если бы я была обыкновенной любопытной нахалкой,
гоняющейся за "жареными" фактами, я пришла бы не к вам, а к Стрельнико-
ву. Но я с уважением отношусь к его горю и не смею тревожить его в такое
тяжелое время. Поймите, мне как автору небезразлична история девушки,
которая читала мою книгу, может быть, за несколько минут до того, как
трагически погибла. Вероятно, вам это кажется нелепым...
- Присаживайтесь, - предложил хозяин, и Татьяне показалось, что он
немного смягчился. - Я понимаю, что вы хотите сказать, но не понимаю,
почему вы пришли с этим ко мне. Было бы более правильным поговорить с
подругами Милы, а я... Я ведь знал ее совсем мало. Можно сказать, почти
не знал.
- Это не так просто, как вы думаете, - заметила она с улыбкой. - Я
ведь не следователь, для меня получать информацию - большая проблема.
Вот в этой заметке, - Татьяна достала из сумки сложенную вчетверо газету
и развернула на нужной странице, - сказано, что погибшая Людмила Широко-
ва была невестой господина Стрельникова, в недавнем прошлом - президента
Фонда поддержки и развития гуманитарного образования. Я пришла в Фонд, и
там мне назвали Геннадия Федоровича Леонтьева и вас как ближайших друзей
и помощников Стрельникова. А где работала девушка - здесь не сказано.
Вот, собственно, поэтому я и пришла к вам.
- А почему не к Леонтьеву?
- Не знаю. - Татьяна обезоруживающе улыбнулась. - Наверное, потому,
что вы сейчас живете на даче, то есть у вас есть время со мной погово-
рить. И потом, если бы я сначала пришла к Леонтьеву, он задал бы мне
точно такой же вопрос: а почему не к Томчаку? Пятьдесят на пятьдесят.
На самом деле она умышленно выбрала именно Томчака.
Обиженный и расстроенный, он мог рассказать о Стрельникове гораздо
больше интересного, чем Леонтьев, который, уйдя из Фонда, преподавал од-
новременно в четырех или пяти коммерческих вузах, крутился как белка в
колесе, мотаясь из одного конца Москвы в другой, сильно уставал и вряд
ли нашел бы время и желание вести с незнакомой писательницей неспешные
беседы.
- Ну хорошо. Так о чем вы хотели меня спросить?
- Расскажите мне хоть что-нибудь об убитой девушке.
Какая она была? Что любила? Меня интересует ее характер, привычки.
Впрочем, если вы почти не знали ее...
- Да, здесь я вам вряд ли могу быть полезным. Похоже, вы напрасно
потратили время на поездку сюда.
- Может быть, вы знаете, где она работала?
- Нет, не знаю.
Знает, подумала Татьяна. Не может не знать. Вся их компания прекрасно
знает, что бывшая и нынешняя любовницы Стрельникова были подругами и ра-
ботали вместе. Чего ж ты темнишь, господин Томчак?
- А где она жила? Адрес знаете?
- Тоже нет.
- Как же так, Вячеслав Петрович? - удивленно протянула Татьяна. - А
мне сказали, что вы и Леонтьев - ближайшие друзья Стрельникова. И при
этом ничего не знаете о его невесте?
- Представьте себе. Это вы, женщины, все сразу же рассказываете под-
ругам со всеми подробностями.
В его голосе зазвучало неприкрытое раздражение.
- А у вас, мужчин, это не принято? - усмехнулась Татьяна. - Хорошо,
Вячеслав Петрович, не буду больше к вам приставать. Позвольте подарить
вам мою последнюю книгу. Маленький презент в виде компенсации за достав-
ленное беспокойство.
Она достала из сумки книжку карманного формата в яркой обложке. На
титульном листе уже заранее была сделана дарственная надпись. Томчак
взял книгу, рассеянно повертел в руках, но на фотографию все-таки внима-
ние обратил и сведения об авторе прочел.
- Так вы - автор множества бестселлеров? - недоверчиво переспросил
он. - Или это обычный рекламный трюк?
- Ну, как сказать, - снова улыбнулась Татьяна. - Кто как считает. Для
одних и три книги - много, для других - и тридцати мало.
- А у вас сколько книг вышло?
- Четырнадцать.
- И о чем они?
- Детективы. Вы любите детективы?
- Нет, - Томчак брезгливо поморщился, - терпеть не могу и никогда их
не читаю. Но в любом случае человек, написавший столько книг, достоин
уважения хотя бы за трудолюбие.
- Что ж, и на том спасибо, - усмехнулась Татьяна.
Томчаку, похоже, стало неловко за допущенную бестактность, потому что
он вдруг решил предложить гостье чаю.
- С удовольствием выпью, - тут же согласилась она.
Через несколько минут на столе, стоящем на веранде, появились дорогие
конфеты в коробках и импортные кексы в нарядных блестящих упаковках.
- Никогда бы не подумала, что человек, живущий затворником на даче и
по три дня не бреющийся, покупает такое количество сладкого, - пошутила
Татьяна. - Одно с другим как-то не сочетается.
- А вы, конечно, подумали, что если я живу на даче и не бреюсь, то
непременно пью по-черному и закусываю консервами из банки, - язвительно
откликнулся Томчак.
- Нет, я подумала, что вы заняты какой-то работой, может быть, науч-
ной, и вообще забываете порой купить продукты. Я и сама такая, когда пи-
шу.
- Простите, я не хотел вас обидеть. Но вообще-то вы правы, все это не
я покупал. Друг привез, он приезжал ко мне на выходные. Кстати, тот са-
мый Стрельников. Это было как раз накануне похорон Милы, и Володя хотел
немного прийти в себя и собраться с духом. Здесь безлюдно, спокойно,
никто не дергает.
- Конечно, - тихо сказала Татьяна. - Я понимаю. Он, должно быть, сов-
сем раздавлен горем.
- Ну, это сильно сказано. Володю раздавить невозможно, это очень
сильный человек, очень мужественный и стойкий. Но горе для него огром-
ное, это несомненно. Вам покрепче?
- Нет, средний. Спасибо. Но раз уж я все равно осталась и пью с вами
чай, расскажите мне хоть что-нибудь о Миле. Я даже не знаю, сколько лет
ей было.
- Сколько лет? Что-то вроде двадцати семи или двадцати восьми... Мо-
жет быть, чуть меньше или больше. Не знаю точно.
- Чем она занималась, работала или училась?
- Работала. Кажется, - тут же уточнил Томчак. - Я точно не знаю.
- Она раньше не была замужем?
- Понятия не имею.
- А как они со Стрельниковым познакомились?
- Я уже объяснял вам, мне такие детали неизвестны. Я знал только, что
Володя любил ее и собирался на ней жениться, вот и все.
Они проговорили еще минут двадцать, ровно столько, сколько нужно бы-
ло, чтобы соблюсти приличия и выпить по чашке чаю. Татьяна задавала воп-
росы, на какие-то из них получала ответы, но большей частью Вячеслав
Томчак уклонялся от подробностей. Одно было совершенно очевидным: он
тщательно Избегал упоминания обо всем, что было так или иначе связано с
Любой Сергиенко. Татьяна понимала, что и на вопрос о том, где работала
Мила Широкова, он не ответил из этих же соображений.
Допив чай, она вежливо попрощалась и пошла на электричку.
- Вот, - торжествующе сказала Настя, - я так и чувствовала, что этому
Стрельникову верить нельзя. Таня, ты добыла бесценную информацию.
- Ты имеешь в виду приезд Стрельникова на дачу к Томчаку?
Они сидели на кухне в квартире Стасова. Татьяна пила чай, а Настя за
обе щеки уплетала изумительно вкусные голубцы.
- Танюша, ты - мой кумир, - говорила она с набитым ртом. - Мало того,
что ты грамотный следователь и талантливый писатель, ты еще и готовить
умеешь. И женщина красивая. Мне до тебя никогда не дотянуться. Я буду
есть твои голубцы и завидовать тебе страшной завистью.
- Не передергивай, - засмеялась Татьяна, - от того, что я умею гото-
вить, ничего никому не прибавляется. В Питере этим занимается моя своя-
ченица, а здесь я просто дурака валяю, изображаю перед Стасовым пример-
ную жену, но он прекрасно знает, что это одна видимость. У меня на го-
товку нет ни сил, ни времени. А насчет красоты - тоже обман зрения.
Просто я хочу быть красивой, для меня это важно, поэтому стараюсь. А ты
не хочешь, потому и не стараешься. И не заговаривай мне зубы, пожалуйс-
та, давай вернемся к Стрельникову. Еще положить? - спросила она, глядя
на вмиг опустевшую тарелку.
- Нет, я сейчас умру от обжорства. Так вот, что касается красивого и
элегантного Стрельникова, то мне очень хотелось бы знать, зачем он при-
езжал к Томчаку.
- Может быть, действительно хотел побыть в тяжелый момент в обществе
близкого друга? - предположила Татьяна.
- Танечка, если это так, то он не только красивый, но и абсолютно
бессовестный тип. Ты вспомни, как он в буквальном смысле слова "кинул"
своего близкого друга, уйдя из Фонда. Я же тебе давала слушать пленку с
беседой Короткова и Ларисы Томчак.
- Да, пожалуй, в этом случае Стрельников должен быть уверен в абсо-
лютной преданности Томчака. Какая бы тяжелая минута ни была, я бы не
рискнула идти со своим горем к человеку, которого обидела или подвела.
Даже будучи абсолютно, как ты говоришь, бессовестной, я бы просто поду-
мала о том, что обиженный мною человек не сможет меня утешить и морально
поддержать, а начнет выяснять отношения и склочничать. Ты права, он при-
езжал не за этим. И обрати внимание, в разговоре с Коротковым Томчак
рассказывал о Любе Сергиенко, а со мной он эту тему даже близко боялся
затронуть. Вероятно, Стрельников приезжал, чтобы его обработать. Что ж,
ему это удалось. Теперь друзья будут молчать про любовные перипетии сво-
его шефа. Еще бы, репутациято его пострадает, если предать эту историю
огласке.
- Пострадает, - вздохнула Настя. - Но я подозреваю, что тут есть еще
что-то.
Татьяна подняла голову от чашки с дымящимся чаем и внимательно пос-
мотрела на Настю. Она была опытным следователем и без всяких дополни-
тельных объяснений понимала ее.
- А следователь тебя поймет? - спросила она.
- Надеюсь. Костя Ольшанский - хороший человек.
- Хороший человек это не профессия, - заметила Татьяна.
- Да, конечно, но я имею в виду, что он мне доверяет и обычно прислу-
шивается к логическим доводам. Конечно, это мы, оперативники, работаем в
основном на голой интуиции, а он, как и ты, должен опираться на факты,
но от здравых соображений он обычно все-таки не отгораживается.
Настя потянулась к телефону и быстро набрала номер.
- Константин Михайлович, это я. Только что стало известно, что
Стрельников в пятницу приезжал на дачу Томчака... Не знаю... Вот и я о
том же... Да? Ладно, подумаю.
Она положила трубку и молча налила себе кофе. Татьяна насмешливо наб-
людала за ней, одновременно перекладывая голубцы из кастрюли в глубокую
сковороду.
- Спорим, я знаю, что тебе следователь сказал. Он велел тебе приду-
мать, что наврать прокурору, чтобы получить санкцию на обыск на даче
Томчака. Угадала?
- Точно. Ты жутко проницательная.
- Да просто все следователи одинаковые, - расхохоталась Татьяна. - Я
бы на его месте сказала то же самое. Уж кто не знает слова "интуиция",
так это прокуроры. Я могу безгранично доверять операм, которые со мной
работают, полностью полагаться на их профессионализм, опыт и интуицию,
но когда мне нужно идти к прокурору за какой-нибудь санкцией, я все свое
доверие складываю в кучку на рабочем столе и вместо него беру с собой
какое-нибудь изящное и совершенно непроверяемое вранье, которое будет
звучать для прокурора убедительно.
Настя сосредоточенно водила черенком вилки по гладкой пластиковой по-
верхности стола, рисуя какие-то одной ей видные схемы, кружочки и ромби-
ки. Татьяна не мешала ей, вымыла посуду, что-то мурлыкая себе под нос,
приготовила жидкое тесто для блинов, которыми будет потчевать вернувше-
гося с работы мужа, и замариновала в подслащенном уксусе репчатый лук.
Наконец Настя подняла голову, подмигнула Татьяне, позвонила следователю
и уехала домой.
Живя на даче, Томчак поздно ложился и поздно вставал. Просыпался ут-
ром и подолгу лежал под одеялом, не вставая. Раньше за ним такой привыч-
ки не водилось. Только теперь, впервые в жизни оказавшись без любимой
или хотя бы интересной и нужной работы, он стал оттягивать по утрам тот
момент, когда нужно будет начать новый день, полный тоскливого безделья
и бездеятельной тоски. Вячеслав Томчак понимал, что нельзя сиднем сидеть
в загородном доме, нужно брать ноги в руки и бегать в поисках работы,
предлагать себя, обзванивать приятелей и бывших сослуживцев... Он все
понимал. И при этом ничего не делал. Ему никак не удавалось преодолеть
навалившуюся депрессию и вялость. Через неделю после добровольного ухода
из Фонда Томчак с удивлением обнаружил, что его домашний телефон поче-
му-то не разрывается от беспрерывных звонков с предложением новой рабо-
ты. "Наверное, новость еще не разошлась широко", - утешил себя Вячеслав
Петрович. Через две недели он понял, что никому не нужен. Выполняя долг
мужской дружбы, он потерял научное лицо и научную квалификацию, которые
создавал и шлифовал много лет, а репутацией хорошего управленца обзавес-
тись не успел. Все было просто, примитивно и в точном соответствии с
прогнозами жены Ларисы.
Да, конечно, несколько дней назад приезжал Володька Стрельников и го-
ворил насчет своего нового назначения и новой работы для Томчака и Ле-
онтьева. Но Вячеслав Петрович в это не верил. Все это одни пустые разго-
воры в пользу бедных. Опять Володя рвется к новым вершинам и опять соби-
рается делать грязную работу по расчистке собственного пути руками своих
верных друзей. Господи, да сколько же можно! Не случись этого несчастья
с Милой, он бы, может быть, и не приехал на дачу и не стал обещать рабо-
ту Томчаку. Даже и не вспомнил бы о нем. Или вспомнил, но только тогда,
когда назначение состоится и нужны будут помощники. Рабы. Как он умеет
находить слова, после которых ему невозможно отказать! Даже если и будет
эта новая работа, все вернется на круги своя: полная зависимость от вне-
запных решений Стрельникова, скандалы с Ларисой, еще больший отход от
науки. Хотя куда уж дальше...
Он перевернулся на другой бок и снова прикрыл глаза.
Начинать новый день не хотелось. Может быть, удастся еще немного под-
ремать? Со стороны дороги послышался шум автомобильного двигателя. Том-
чак даже прислушиваться не стал, все равно ведь не к нему, кому он нужен
в будний день с утра пораньше? Однако он ошибся. Двигатель замолк как
раз возле его участка, послышались голоса, а спустя минуту раздался
громкий и уверенный стук в дверь.
- Вячеслав Петрович! Откройте, пожалуйста! Вы дома?
- Минуту! - крикнул Томчак, неохотно откидывая одеяло и выползая в
холодный осенний день, в котором не будет ни работы, ни радости, а
только одна сплошная тоска. Ну, еще, может быть, неприятности. Но ничего
приятного уж точно не будет.
Он натянул спортивный костюм, всунул ноги в пляжные тапочки и пошел к
двери. На пороге стоял сутулый мужчина в мятом костюме и в очках, вид у
него был смущенный, растерянный и совершенно нелепый. Чуть дальше, за
его спиной, маячили еще четверо. Одного из них Томчак узнал, это был тот
самый оперативник, который беседовал с ним после убийства Милы.
- Старший следователь Мосгорпрокуратуры Ольшанский, - представился
сутулый нелепый человечек, - зовут меня Константином Михайловичем. Вы
позволите мне войти?
- Да, - растерянно пробормотал Томчак, - проходите.
К его удивлению, следователь вошел и сразу же прикрыл за собой дверь.
Остальные четыре человека остались на улице, причем даже не сделали по-
пытки войти в дом. Как будто так и надо!
- Сейчас, уважаемый Вячеслав Петрович, вы будете допрошены в качестве
свидетеля по делу об убийстве Людмилы Широковой, невесты вашего близкого
друга. По результатам допроса я приму решение о проведении обыска на ва-
шей даче.
Ольшанский неторопливо уселся за стол на веранде, достал из портфеля
папку и начал заполнять какой-то бланк.
- Паспорт принесите, пожалуйста, - негромко, словно себе под нос,
сказал он.
- Зачем?
- Так положено.
- А если у меня нет? Я же на даче, в конце концов, зачем мне здесь
паспорт?
- Так положено, - терпеливо повторил следователь. - Я не имею права
допрашивать свидетеля, не установив достоверно его личность.
- Значит, если у меня нет паспорта, вы не будете меня допрашивать? -
почему-то обрадовался Томчак.
- Ну почему, буду, - Ольшанский скупо улыбнулся, только краешками
губ. - Вашу личность подтвердит майор Коротков, он вас уже допрашивал
несколько дней назад по моему поручению. А паспортные данные я перепишу
из предыдущего протокола.
- Но вы же сами сказали, что не имеете права...
- Вячеслав Петрович, здесь нет предмета для обсуждения. Если бы мы не
могли допрашивать всех тех, у кого с собой нет документов, мы бы выгля-
дели весьма смешно и довольно бледно в глазах и преступников, и всего
населения. Не понимайте мои слова буквально. Итак, Вячеслав Петрович,
когда вы в последний раз виделись с Владимиром Алексеевичем Стрельнико-
вым?
- Недавно.
- Поточнее, пожалуйста.
- Ну... Он приехал в пятницу во второй половине дня и уехал отсюда в
воскресенье.
- Утром, днем?
- Ближе к вечеру.
- Для чего Стрельников приезжал к вам?
- А для чего приезжают к друзьям? - зло отпарировал Томчак.
- По-разному, - пожал плечами Ольшанский, - кто как. Одни - чтобы
что-то рассказать, другие, наоборот, чтобы выслушать ваш рассказ, третьи
выполняют долг вежливости и навещают больных или страдающих. Если повы-
сить уровень обобщения, то в одних случаях к друзьям приходят, чтобы
оказать им помощь, а в других - чтобы эту помощь получить. К какому из
этих двух случаев относился последний визит Стрельникова к вам на дачу?
- Он хотел собраться с силами перед похоронами Милы, неужели это не-
понятно?
- Почему же, вполне понятно. Стрельников обращался к вам с какими-ли-
бо просьбами или поручениями?
- Нет. Он просто хотел побыть в тишине, подальше от людей и телефон-
ных звонков.
- Вячеслав Петрович, подумайте, пожалуйста, и скажите, есть в этом
доме или на территории вашего участка какиелибо предметы, принадлежащие
Стрельникову?
