пока цела. Как же это выяснить?"
Настя выпила три чашки кофе, исчертила значками и закорючками кучу
салфеток, пока не нашла решение. От напряжения ей стало жарко, ладони
вспотели, сердце колотилось где-то в горле, пальцы рук дрожали как у
заправской алкоголички. "Кофе у них, что ли, неразбавленный, - подумала
она - Нужно попытаться расслабиться".
Решение было простеньким и незамысловатым, но позволяло одним махом
ответить на все вопросы и правильно оценить ситуацию. Настя взглянула на
часы - четырнадцать двадцать. Она достала из сумки газету, которую купи-
ла утром в киоске санатория, положила перед собой и стала внимательно
изучать первую страницу. Сейчас явится "наниматель". Как он отреагирует
на газету? Скажет: "А кстати, на последней странице очень любопытная за-
метка. Вы уже прочли? Оказывается, убийство-то в вашем санатории совер-
шено на почве ревности". Тогда все. Останется придумать какую-нибудь не-
вероятно вескую причину для отказа и уносить ноги побыстрее. А жаль. За-
дачку о торговле "живым товаром" она бы с удовольствием порешала. Финт с
газетой имел еще один смысл: если Денисов сошлется на заметку, всегда
можно поохать, поудивляться и дать понять, что ничего иного и не подоз-
реваешь, тем самым обезопасить себя.
Краем глаза Настя увидела мелькнувший в противоположном конце зала
белый свитер, но головы не подняла. На газету упала тень.
Послышался голос Эдуарда Петровича:
- Не читайте эти глупости, Анастасия Павловна. Они написаны не для
вас.
Настя легко поднялась из-за стола. Дрожь в коленях исчезла, в груди
стало тепло. Ей захотелось его расцеловать.
Со своей шефской работой в дорогом подмосковном ресторане Алан расс-
тался без сожаления. Ему, деятельному, хотевшему все сделать самому,
контролировать и наставлять было неинтересно. К тому же и исполнители
были в большинстве случаев не блестящие. Таковы же были, по мнению при-
дирчивого Алана, и результаты их деятельности. Настоящая кухня - это
мир, это вселенная запахов, цвета и вкусовых ощущений, со своими закона-
ми гармонии, традициями, церемониями, этикетом. Этим законам он и хотел
служить.
Предложение Денисова работать у него дало Алану то, что он хотел по-
лучить. Теперь к его услугам было все: деньги, дорогостоящее оборудова-
ние, но самое главное - только здесь, у Эдуарда Петровича, он мог кудес-
ничать над приготовлением блюд в традициях экзотических национальных ку-
хонь. С большим старанием собираемая им коллекция поварского инвентаря
для приготовления этих блюд пополнялась в последнее время довольно ак-
тивно; делая подарок Алану, "соратники" и "коллеги" Денисова знали: Эду-
ард Петрович с благодарностью отнесется к знакам внимания, оказываемым
его личному повару. Здесь, в бывшей однокомнатной квартире, а ныне -
царстве Алана, все эти жаровни, казаны, противни, глиняные горшки, ре-
шетки и прочие хитроумные приспособления служили вместе с Аланом законам
Кухни. А Кухня существовала для Трапез.
Все трапезы делились у Алана на ритуальные и индивидуальные. Первые
были почти всегда шаблонны, требовали не фантазии, а тщательности. Суб-
ботние обеды всей семьей, торжества и юбилеи, деловые ужины не выходили
за рамки пусть высшего класса, но общепринятой Кухни.
Вторые же, индивидуальные, трапезы были стихией Алана. Он давно уже
понял всю узость банальной фразы о том, что путь к сердцу мужчины лежит
через его желудок. Не к сердцу, а к уму, ко всей натуре человеческой был
тот путь. И не только мужчины, а человека вообще. Любого человека можно
расположить к себе или оттолкнуть, заставить почувствовать свою значи-
мость или бесконечную свою ничтожность, даже если нет на самом деле ни
значимости этой, ни ничтожности. Можно понять человека и одновременно
показать ему себя, проведя с ним время за продуманно сервированным сто-
лом с правильно подобранными и тщательно приготовленными блюдами. Ведь
тонкости обращения с приборами, посудой, рюмками-бокалами ныне мало кому
знакомы. Даже мясо, приготовленное в горшочке, простом русском традици-
онном горшочке, приводит некоторых в замешательство: куда этот горшочек
девать, что с ним делать, ложкой в него или вилкой, да и в него ли? Что
делать с этим сооружением из шампуров, стоящим на жаровне с углями? Как
с устрицей обходиться, ножом ее или чем другим расковыривать? Может,
пальцами? Да даже простой помидор, так аппетитно лежащий рядом с чем-то
непонятным на листе салата, - и он может дать нежеланный эффект, если
его неаккуратно проткнуть вилкой или взрезать ножом: хорошо, если на се-
бя брызнет гость, а ну как на хозяина? И хозяин во всех таких случаях
действительно "хозяин положения". Шампур от жаровни отцепил - гостю пе-
редает. Сам первый горшочек отставил, ложечкой на тарелку содержимое из
него выкладывает, а уж потом за вилку с ножом берется. И помидорчик тро-
гать не будет предупредительно, даст понять, что это всего-навсего цве-
товое пятно, для глаз радость. И щипчики для устриц возьмет предусмотри-
тельно первый. Не жалует он чужого унижения и позора, с уважением к гос-
тю относится. Если захочет, конечно.
Алан знал многое, консультируя Денисова по вопросам индивидуальных
трапез, и о его отношениях с "соратниками" и "коллегами", и о его про-
тивниках, которые, стараниями Алана униженные, за столом "ломались", пе-
реходя почти всегда из разряда "врагов" в разряд "коллег", а то и "со-
ратников". Но эти его знания - только информация к размышлению о серви-
ровке стола и приготовлении нужных блюд. Делами хозяина Алан не интере-
совался никогда.
К сегодняшней встрече Денисов готовился серьезно. Условий было пос-
тавлено много: больная спина, любит овощи, не любит острое, соленое,
мясное... Именно поэтому Алан так тщательно отбирал на рынке и рыбу -
свежайшую осетрину, и овощи - цветную капусту, кочанный салат, глянцевые
баклажаны, зелень. Никакого лука-чеснока. Купил он и несколько пачек
ментоловых сигарет разных сортов (кто ее знает, эту капризную гостью,
какой сорт она предпочитает), сухой мартини и отличный кофе. Осетрину
Алан решил готовить на решетке. В жаровне уже лежали, краснея, березовые
угли, а рядом - пара ясеневых веточек, их он постругает в жаровню перед
самым концом, осетрина перед подачей на стол приобретет от их дымка чу-
десный, восхитительный золотистый цвет...
Пока не было покончено с осетриной, беседа за столом носила весьма
светский характер, в ходе которой Настя уговорила-таки Денисова обра-
щаться к ней только по имени, без отчества. Когда Эдуард Петрович убе-
дился, что его гостья всем довольна и настроена дружелюбно, он перешел к
главному.
- Могу я спросить вас кое о чем, Анастасия?
- Попробуйте, - улыбнулась Настя, с удивлением ощущая легкость и по-
кой. Страха, сжигавшего ее на протяжении последних суток, как не бывало.
- Чем вы руководствовались, обдумывая мое предложение? Я хотел бы
знать, что могло заставить вас отказаться и почему вы в конце концов
согласились. Это ничего не изменит в нашем соглашении, но поможет мне
понять ваш характер. Если вам неприятно, можете не отвечать, - тут же
добавил он.
- Нет, почему же, я отвечу: Ханин.
- Вы догадались? Каким образом?
- По фотографии. Среди вещей убитого была та самая рубашка, в которой
он сфотографирован. Рубашка совершенно новая, даже ни разу в стирке не
побывала. И ворот, простите за подробности, не грязный. Ее носили
день-два, не больше. Этой фотографии у Ханина просто не могло быть, ее
сделали за те несколько дней, что Алферов пробыл в санатории. Видите,
как просто.
- В самом деле просто. И как это повлияло на ваше решение?
- Я боялась, что вы заинтересованы в сокрытии истинного убийцы. В
этом случае я отказалась бы. Кроме того, я боялась, что вы считаете меня
опасной из-за того, что я не верю в историю с Ханиным. Тогда бы я просто
удрала из Города, мне с вами не тягаться. Но вы ясно дали мне понять,
что все это не так.
- И когда же я дал вам это понять?
- Это не важно. Вы слышали о Шарлотте Армстронг?
- Никогда. Кто это?
- Писательница, автор детективов. У нее есть совершенно гениальная
повесть "Сохрани свое лицо" - о молодой девушке, которая случайно попала
в орбиту внимания преступников и, не подозревая об этом, разрушила все
их планы. Знаете почему? Потому что совершенно не умела хитрить и прит-
воряться и своей непосредственностью и прямотой ставила их в тупик. Это
я к тому, Эдуард Петрович, что лучше, наверное, нам с вами сразу выяс-
нить отношения и не пытаться обмануть друг друга. У нас с вами как раз
тот случай, когда самый короткий путь - прямой.
- Я готов.
Денисов отставил рюмку, положил в Настину тарелку дольку грейпфрута,
себе взял яблоко.
- Эдуард Петрович, я знаю, что раскрытие убийства Алферова организо-
вали вы. Это означает, что в ваших руках весь Город, в том числе и пра-
воохранительные органы. Я примерно представляю себе размах коррупции,
процветающей здесь, и не очень верю в вашу доброту и сентиментальность.
Я отдаю себе отчет в том, кто вы такой, и иду на сотрудничество с вами с
открытыми глазами. И делаю это только потому, что то, о чем вы мне гово-
рили, чревато очень тяжкими последствиями и может повлечь новые жертвы.
Мое согласие продиктовано именно этими соображениями. Поэтому, если вы
меня обманули, я завтра же уеду из Города, а послезавтра здесь будут лю-
ди из МВД, которые начнут разбираться с липовым уголовным делом о самоу-
бийстве Ханина. Видите, я честна с вами и не скрываю своих намерений.
- Но Ханин действительно покончил с собой. Мы просто этим воспользо-
вались.
- А заключения эксперта? Куда вы их денете? Организуете пожар в зда-
нии ГУВД, в котором сгорят все вещественные доказательства и процессу-
альные документы? Эдуард Петрович, поймите, я не угрожаю вам. Дайте мне
слово, что, если убийца Алферова будет обнаружен, дело возобновят по
вновь открывшимся обстоятельствам. Дайте слово, и мне этого будет доста-
точно, чтобы с чистой совестью помогать вам.
- А если я дам слово, но не сдержу его?
- Значит, я идиотка и понесу за это ответственность. Но это уже мои
проблемы. Сводить с вами счеты я не буду. Обманутый в нашем с вами слу-
чае виноват не меньше, чем тот, кто обманул. Каждый должен сам расплачи-
ваться за свои ошибки.
- Хорошо, Анастасия, откровенность за откровенность. Следствие по де-
лу об убийстве нужно было прекратить любой ценой, чтобы не спугнуть тех,
кто засел в "Долине". Раскрытие организовано и оплачено мной, тут вы не
ошиблись. У нас было несколько вариантов, как это можно было сделать.
Самоубийца - только один из них. Для этого на станции "Скорой помощи"
дежурил мой человек в ожидании подходящего случая. Но были и другие ва-
рианты, просто этот сработал первым.
- А фотография? Ведь она сделана при жизни Алферова. Зачем?
- Вы все еще мне не верите... За последние четыре месяца моим челове-
ком в санатории сделаны фотографии всех отдыхающих, всех без исключения.
Мы беремся за дело очень серьезно, имейте это в виду.
- И моя фотография есть?
- Обязательно. Хотите взглянуть?
- Хочу.
Денисов вышел в расположенный рядом со столовой кабинет и через нес-
колько минут вернулся с фотографией. Настя была запечатлена в день при-
езда, осунувшаяся, с запавшими глазами и прикушенной от боли губой.
Жертва концлагеря, а не молодая женщина!
- Эдуард Петрович, а кто написал письмо?
- Ну какая вам разница? - Он подлил ей в стакан мартини, бросил в не-
го кубик льда и дольку лимона. - Это наши производственные трудности.
- Не скажите. - Настя лукаво улыбнулась. - Этому человеку не меньше
тридцати пяти, либо если он моложе, то живет с родителями. Он любит поэ-
зию, хотя сам не сочиняет. И с фантазией у него бедновато. Как, похоже?
- Я спрошу, кому было поручено письмо. Но я жду ваших объяснений.
- Вы сами-то читали это письмо?
Денисов кивнул. Настя отпила большой глоток и начала медленно декла-
мировать:
- Этот человек, который так старался тебя позабыть и в чью память как
раз по этой причине ты вторгалась снова и снова как навязчивая песенка
или броская фраза рекламы, которую повторяешь против собственной воли,
этот человек сегодня, сейчас, еще сам того не подозревая, наконец начал
тебя забывать. Как много ты потеряла в это мгновение!
- Что это? - изумился Денисов.
- Стихотворение кого-то из испанских поэтов. Опубликовано в конце
шестидесятых годов в журнале "Иностранная литература".
- Ну и память у вас! - восхитился Эдуард Петрович.
- Не жалуюсь. А человек ваш - халтурщик. Вот на таких мелочах и попа-
даются.
- Ну, это вы бросьте, - рассмеялся он. - Кто, кроме вас, вспомнил бы
публикацию почти тридцатилетней давности! Это чистая случайность, что вы
ее не забыли.
- Как знать, Эдуард Петрович. Стихотворение-то хорошее, его могут
помнить многие, кто в те годы увлекался поэзией. Другое дело, что среди
милиционеров таких людей сейчас уже не осталось. Но среди опытных адво-
катов они вполне могут найтись. Адвокаты у нас, в отличие от сыщиков и
следователей, работают до глубокой старости. Так что не рискуйте понап-
расну.
- Я разберусь, - сказал Денисов, вдруг посерьезнев. - Ну что, Анаста-
сия, перейдем к делу?
Алан не ожидал, что визит гостьи затянется так надолго. Был уже
восьмой час, а Эдуард Петрович все что-то обсуждал с ней. Наверное, надо
и ужин готовить в расчете на нее.
Алан заглянул в свои записи, помял руками бороду и принялся чистить
баклажаны. Если через полчаса она еще будет здесь, он накормит ее такими
овощами!
- У вас потрясающий повар, - искренне сказала Настя, доедая овощное
рагу, - он готовит как раз так, как мне нравится. Что ж, Эдуард Петро-
вич, ситуация у нас с вами тяжелая. До утра я подумаю, как мне работать
с вашими гостями.
- Хотите с ними побеседовать? Я распоряжусь, чтобы их привезли в Го-
род. Или отвезти вас на дачу?
- Я еще не решила. Видите ли, если они что-то скрывают от вас, то нет
никакой уверенности, что они разоткровенничаются со мной. Если я за ночь
не найду ключ к беседе, то она не имеет смысла. Но девушку надо привести
в бассейн, я хочу кое-что выяснить на месте.
- Понял. Давайте договоримся о связи. Я не хочу, чтобы около вас в
санатории появились люди, с которыми вы раньше не общались, это может
насторожить преступников. У вас в номере есть телефонная розетка...
- Да, я заметила.
- Сегодня у вас будет номер телефона. Вам дадут аппарат, только вы
его выключайте и убирайте куда-нибудь, когда не пользуетесь. И звонок
поставьте на минимальную громкость. В котором часу вам позвонить?
- Без четверти одиннадцать. В это время я возвращаюсь с процедур.
- Без четверти одиннадцать я вам позвоню.
Денисов проводил Настю до машины, пожелал ей доброй ночи и не спеша
поднялся к себе. Да, он не ошибся в этой девочке. Если не сможет она, то
кто же? Сколько же ей лет? Толя говорил, тридцать три. Не девочка уже...
В этом, наверное, и состоит ее главное оружие: выглядит совсем девчон-
кой, никто ее всерьез не воспринимает. Нет, главное оружие у нее - голо-
ва. Память, мышление, логика, расчет. А все остальное - просто прикры-
тие, чтобы никто этого оружия не заметил. "Умница, - почти ласково поду-
мал он о Насте, - какая же ты все-таки умница".
Юрий Федорович Марцев лежал на диване в своей "тайной" квартирке,
подтянув колени к груди и обхватив их руками. Он только что посмотрел
фильм. Вот и настала та страшная минута, которой он так боялся: фильм
почти совсем не помог. Со времени прошлого приступа прошло всего полтора
месяца. Что же будет дальше? Когда ему дадут новое лекарство?
"Она - дура. Она специально ко мне придирается", - мелькнула в голове
мысль. Личность Марцева начала раздваиваться, Юрочка все увереннее и на-
хальнее подавал голос, но теперь у Марцева не было сил сопротивляться.
Раньше силы давала ему надежда на "лекарство", уверенность в его безот-
казном действии. Сейчас силы сопротивляться Юрочке иссякли.
"Я - Юрий Федорович Марцев, завуч школы, преподаватель английского
языка и литературы, у меня есть жена и почти взрослая дочь", - сквозь
зубы шепотом повторял он по многу раз, стараясь заглушить капризный го-
лос восьмилетнего мальчугана, недовольного чрезмерной опекой и требова-
тельностью матери и ненавидящего ее. Марцеву казалось, что его мозг де-
лается мягким, меняет свою форму и разделяется на две части: одна часть,
поменьше, будет принадлежать ему, а другая, большая, - Юрочке. Бог мой,
как ему плохо, как же ему плохо!
Он перестал твердить свое заклинание и крепко зажмурился. В ту же се-
кунду голова его наполнилась истерическим криком: "Я ее ненавижу! Я хо-
чу, чтобы она умерла! Пусть она умрет! Немедленно! Пусть она умрет!"
Марцев вскочил с дивана и заметался по квартире. Мысли, рожденные в
"его" половине мозга, переплетались с Юрочкиными.
"Почему они не сделали фильм? Они же обещали..."
"Ненавижу! Пусть она умрет!.."
"Где эта девушка? Надо ее найти во что бы то ни стало..."
"Она ругает меня даже за четверки, она придирается ко мне..."
"... найти и привести туда, пусть они немедленно..."
"Без нее мне будет лучше. Пусть ее не будет!"
"... немедленно сделают лекарство, пока не случилось..."
"Пусть ее вообще никогда не будет! Я ее убью!"
"... пока не случилось самое страшное, пока я не убил кого-нибудь
еще..."
"Я хочу, чтобы она умерла!"
"... лучше я убью эту девушку, никто не узнает, мне надо ее убить..."
"... я ее убью!"
"... мне надо ее убить!"
Два голоса слились в один вопль; настойчивый, требовательный. Марцев
остановился, обливаясь холодным потом. Он знал, что ему нужно делать.
Приступ надо снять любой ценой, иначе конец всему. А для этого нужно
всего лишь убить мать. Или кого-нибудь очень на нее похожую. В Городе
есть женщина, убийство которой принесет облегчение. Он, Марцев, видел ее
собственными глазами, ее показывали ему в числе нескольких, приглашенных
для съемок. Нужно только ее найти. Первым делом следует поискать ее в
павильоне, где снимали для него два предыдущих фильма. Все очень прос-
то...
Мэр растерянно положил телефонную трубку. Он никак не ожидал, что ему
откажут. Вернее, прямого отказа не было, и на телевидении, и на радио, и
даже в городской газете, которой он предложил взять интервью у московс-
кого сыщика, к его идее относились одобрительно, но тут же у всех возни-
кали совершенно непреодолимые трудности, из-за которых предложение мэра
осуществить было невозможно. Мэр чувствовал себя полным идиотом, потому
что сначала искренне верил во все эти трудности и с энтузиазмом начинал
предлагать пути преодоления проблем. Но чем дольше он добивался своего,
тем яснее ему становилось, что ничего у него не выйдет.
Мэр был умен, но доверчив. По характеру он походил на слона, который
долго терпит обиды, не веря в злой умысел, но потом приходит в ярость и
начинает крушить все подряд. Нелепая ситуация с идеей сделать передачу
или хотя бы публикацию о преступности в Городе обернулась для него
страшными подозрениями. Он пригласил к себе Льва Михайловича Репкина,
курировавшего правоохранительные органы Города.
- Лев Михайлович, скажите мне, пожалуйста, я могу встретиться с любым
жителем нашего Города для частной беседы?
- Разумеется.
- А с приезжим, находящимся в Городе?
- Что за странные вопросы? У нас свободная страна, запрета на общение
нет. Вы имеете в виду кого-то конкретного?
- Да, Лев Михайлович. Я хочу встретиться с сотрудником Московского
уголовного розыска, находящимся здесь в командировке. Вы можете это уст-
роить?
- Для чего?
- Разве я обязан вам объяснять? - вскипел мэр. - Вы только что сказа-
ли мне, что никаких ограничений на общение нет. И я прошу вас, Лев Ми-
хайлович, найти этого человека и устроить мне встречу с ним.
- Почему бы вам не обратиться к вашему шурину? Для него это намного
проще.
- Потому что мой шурин по непонятным мне причинам не хочет, чтобы эта
встреча состоялась. И я хочу выяснить, что это за причины.
- Видите ли, - замялся Репкин, - руководство ГУВД не любит, когда мы
вмешиваемся в их дела, а тем более пытаемся контактировать с сотрудника-
ми. Они расценивают это как попытку давления. Их можно понять...
- Я, уважаемый Лев Михайлович, тоже не люблю, когда вмешиваются в мои
дела и пытаются на меня давить. У меня появилась идея, и я, как мэр, хо-
чу ее осуществить. Но в мои дела кто-то вмешался, кто-то каменной стеной
встал у меня на пути и пытается оказать на меня давление, заставить от
своей идеи отказаться. И мне это тоже не нравится. Поэтому сейчас вы ли-
бо привозите ко мне московского сыщика, привозите немедленно и без вся-
ких отговорок, либо официально заявляете мне, что вы имеете к этой
странной каменной стене непосредственное отношение, и тут же пишете за-
явление об освобождении от должности. Я ясно выразился?
- Яснее не бывает, - усмехнулся Репкин. - Планы у вас наполеоновские,
да только кто ж вам позволит их осуществлять?
- Что вы хотите сказать? - нахмурился мэр.
- А я уже все сказал, - улыбнулся Репкин. - Не надо пытаться разру-
шить каменную стену. Вы разобьете себе руки, а стена все равно будет
стоять. Человек разумный использует стену для того, чтобы пристроить к
ней свой домишко и тихонько жить под ее защитой.
Лев Михайлович вышел, а мэр долго сидел, уставясь пустыми глазами в
окно. Ему казалось, что жизнь кончилась.
Глава 11
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
Прямо напротив номера 513 начинался небольшой холл с креслами и теле-
визором. В половине девятого, отправляясь на завтрак, Настя увидела в
холле мальчугана лет двенадцати с большой нотной папкой на коленях. Ус-
лышав щелчок открывающейся двери, он обернулся, и на его лице отразилось
разочарование.
- Ты кого-то ждешь? - спросила Настя, проходя мимо.
- Регину Аркадьевну, - кивнул мальчик. - Она сейчас завтракает, а по-
том мы пойдем заниматься.
- Куда? - удивилась она.
- В кинозал. Там есть рояль, прямо на сцене. Мы всегда туда ходим за-
ниматься, когда Регина Аркадьевна лечится в санатории.
"Ай да старуха! - мысленно восхитилась Настя. - Даже здесь доллары
свои зарабатывает. Не мудрено, Коротков рассказывал, какие у нее расхо-
ды".
- Что-то я тебя раньше не видела. Ты в другое время приходил?
- Нет, я вообще еще не приходил. В смысле пока Регина Аркадьевна в
этот раз лечится. Мы занимаемся через две недели.
- Значит, ты талантливый? - уточнила Настя, вспомнив рассказы Корот-
кова.
- У Регины Аркадьевны все талантливые, - гордо ответил юный музыкант.
- Она других учеников не берет.
- И много вас, таких одаренных? - поддела его Настя.
- Я не знаю. - Мальчик отчего-то смутился и попытался перевести раз-
говор на другую тему. - Регина Аркадьевна очень добрая, она с нами со
всеми бесплатно занимается.
"Да, как же, бесплатно. Просто твои родители не хотят, чтобы ты знал,
во что им обходится твоя одаренность. А то дети ведь разные бывают, не-
которые, услышав, что у родителей нет денег на новые джинсы или модные
кроссовки, вполне могут заявить: мол, я лучше не буду заниматься музы-
кой, а вы на эти деньги купите мне... Твои родители - люди мудрые и пре-
дусмотрительные, они берегут твой талант от твоих подростковых ошибок и
глупостей".
- Слушай, - вдруг спросила она, - а как же школа? Прогуливаешь?
- Да вы что! - возмущенно воскликнул парнишка. - Сегодня же воскре-
сенье!
- Ох, извини, дружок, - спохватилась Настя, - когда не ходишь на ра-
боту, все дни путаются.
- Ничего, - великодушно отозвался тот, - бывает. Наверное, на этой
неделе мне и вправду придется прогулять разочек. У меня что-то не полу-
чается с рапсодией Листа, попадет мне сегодня от Регины Аркадьевны. А
когда что-то не получается, она назначает новое занятие через три-четыре
дня.
Мальчишка был таким серьезным и озабоченным, что Настя чуть не расхо-
хоталась. Ей захотелось его утешить и подбодрить.
- Не огорчайся заранее. А вдруг ей понравится, как ты сыграешь?
- Нет, - он грустно покачал головой, - мне и самому не нравится.
- Как тебя зовут, юный гений?
- Игорь.
- Успехов тебе, Игорек. Счастливо!
В ожидании телефонного звонка Настя еще раз пересмотрела в уме ту
схему, в которую она выстроила полученную информацию. Всю ночь она раз-
мышляла, хлопотливо перебирая все проведенные в санатории дни и восста-
навливая в памяти сигналы, которые получала от настороженного сознания и
которые довольно успешно ухитрилась проигнорировать. Многое после встре-
чи с Денисовым встало на свои места, многое пришлось переоценить и пере-
осмыслить, найти этому новую полочку на мысленном стеллаже. Удивительно,
сколько ошибочных выводов она сумела сделать за такой короткий срок.
Просто побила все собственные рекорды! Один электрик Шахнович чего сто-
ит... Но, правда, он тоже, как выяснилось, обознался.
К разговору со сбежавшей от пожара девушкой и ее спутником она готова
не была. Чтобы заставить Светлану и Влада раскрыться, нужно было поймать
их на каком-нибудь несоответствии, на явной лжи, тогда можно попытаться
их "дожать". Одно несоответствие Настя уже нашла, но в разговоре со
Светланой оно не поможет: девушка могла об этом просто не знать. Догадка
пришла к Насте ночью, и после завтрака она ее проверила. Пока все сходи-
лось.
...Рано утром к ней в номер пришел Шахнович с телефонным аппара-
том-трубкой.
- Зря вы не захотели со мной знакомиться, - пошутил он, - все равно
теперь пришлось; звук я совсем убрал, а то у вас привычка все время
дверь на балкон открывать. Вместо звонка горит красная лампочка, не за-
бывайте на нее посматривать.
- Слушайте, вы столько про меня знаете, что мне не по себе становит-
ся, - отшутилась она. - Вы еще при первом знакомстве меня этим огороши-
ли. Даже привычки мои изучили.
- А как же, - серьезно ответил Шахнович и вдруг широко и озорно улыб-
нулся. - Я же вас в первую очередь подозревал. Столько усилий приложил,
чтобы найти к вам подход, и все зря. Пришел старый мудрый Эд Бургундский
и мгновенно вас уговорил.
- Эд какой, простите?
- Эд Бургундский, один из потомков Людовика Святого, мы так за глаза
Эдуарда Петровича называем. Все, я пошел. Не забывайте про лампочку.
- Подождите, Женя, мне нужно, чтобы вы кое-что проверили. Где-то в
процедурном корпусе должна быть комната, в которой есть зеркальное окно,
выходящее в бассейн.
- С чего вы решили? - удивился Шахнович.
- Ну... долго объяснять. Но комната с окном должна быть. Иначе меня
пора выбрасывать на свалку.
- Ладно, я посмотрю. Значит, стена, примыкающая к бассейну?
- Да. Окно может быть очень маленьким, смотрите внимательней.
Когда электрик ушел, Настя мысленно вернулась в бассейн, в тот злос-
частный день, когда она постаралась быть мягкой и женственной, а в ре-
зультате чуть не влюбилась в Дамира, хорошо, что вовремя заметила его
вранье и слегка поостыла... Вот она идет в воде вдоль бортика, берется
руками за перила лесенки, поднимает голову, смотрит на часы, висящие вы-
соко над потолком, и жмурится от попавшего в глаза солнечного зайчика.
Что за блестящая поверхность может быть на кафельной стене бассейна? Да,
совершенно определенно, это должно быть зеркало. Но зачем нужно зеркало
на такой высоте? Кто в него будет смотреться? И кто на самом деле смот-
рит через него?
Возвращаясь с процедур, Настя столкнулась в галерее, соединяющей жи-
лой и процедурный корпуса, с Шахновичем.
- Вы были правы, я нашел, - бросил он, не поворачивая головы и не ос-
танавливаясь: вокруг было много людей.
Настя пожалела, что не попросила его утром еще об одной услуге. В
следующий раз, решила она...
Красная лампочка загорелась, и Настя подняла лежащую на полу трубку.
- К разговору я пока не готова. Вы можете привезти их в бассейн?..
Хорошо... И передайте, пожалуйста, Жене, что он мне нужен... В восемь?
Устраивает. Всего доброго.
Она вынула вилку из розетки, аккуратно смотала шнур и спрятала трубку
в стоящую под кроватью сумку.
Поговорив с Каменской, Денисов сделал еще несколько звонков. Первый -
главному врачу санатория с просьбой сообщить в коммерческое бюро "Доли-
ны", что он, Денисов, арендует весь комплекс сегодня на время с девят-
надцати тридцати до двадцати двух часов. Эдуард Петрович был уверен,
что, даже если и есть другие коммерческие заявки на бассейн и сауну, они
все будут под благовидным предлогом аннулированы. Отказать Денисову не
смел в Городе никто.
Второй звонок был Старкову с указанием привезти гостей с дачи в сана-
торий, а также передать Шахновичу, что его ждет Анастасия.
Третий звонок - сыну, надо узнать, как Верочка, она последние два дня
что-то часто плакала и жаловалась на головную боль.
- На свидание побежала, - недовольным голосом сообщила невестка.
- С кем?
- Да со студентом своим драгоценным. Он уезжал куда-то на пару дней,
так она совсем извелась от тоски. Дня без него прожить не может. Хорошо
еще, что он парень порядочный, в постель ее не тащит.
- Уверена?
- Конечно. - Невестка усмехнулась. - Я же мать, я бы сразу это по-
чувствовала.
- Ну, дай-то Бог. Пусть позвонит мне, когда придет.
Вернувшись накануне из кратковременной ссылки, Семен успел развернуть
бурную деятельность по поискам "актрисы" на роль матери Марцева. Он за
ночь переворошил весь банк данных, пересмотрел кучу кассет с не прошед-
шими конкурсы кандидатками и отобрал трех, наиболее подходящих по внеш-
ности. Две из них были иногородними, одна - местная, из Города. Изучив
данные более внимательно, он с сожалением отверг местную жительницу -
она никак не годилась для фильма категории "Б". Вызов иногородних требо-
вал времени, и Семен сосредоточенно размышлял, как ускорить процесс.
Кроме того, нужно было раздобыть платье, точно такое же, как на фотогра-
фии молодой Марцевой: в том платье, которое было приготовлено для
съемок, ушла Светлана. Ищи ее свищи. И куда она делась?
Семен обзвонил городские гостиницы, но ни Светланы, ни Влада не на-
шел. "Уехали, наверное, - с досадой подумал он. - Ну и черт с ними".
Главное, сценарий и кассета с музыкальным сопровождением, сгоревшие во
время пожара, не были единственными, у Семена остались оригиналы, так
