- Как же она на вас могла сослаться, если даже не знала, соизволили
ли вы позвонить в санаторий? Не ожидал я от тебя, Сергей Михайлович,
ей-крест, не ожидал. Ты меня очень подвел. Ладно, к делу. Завтра к вам
прибудет майор Коротков. Встречать его не надо, сам доберется. Все.
Виктор Алексеевич со злостью швырнул трубку на рычаг. Юра Коротков
молча пережидал бурю. Когда Колобок перестал чертить ромбики на чистом
листе и потянулся за очками, что означало готовность к работе, Юрий
рискнул продолжить разговор.
- Как вы думаете, Виктор Алексеевич, в санатории знают, что Настя ра-
ботает в уголовном розыске?
Гордеев пожал плечами.
- Если из Горотдела насчет нее звонили, то, наверное, знают. Но может
так случиться, что администрация знает, а отдыхающие - нет. Надо бы по-
точнее выяснить. Настасью нужно обязательно использовать, она могла ви-
деть и слышать много интересного. Нужно только решить, включать ли ее в
работу как нашего сотрудника или оставить вроде как на "нелегальном по-
ложении". От этого зависит и твоя работа в "Долине".
- Я предлагаю действовать через Леонида Петровича.
- Хорошая идея, - одобрительно кивнул Колобок. - Леня - старый опера-
тивник, сообразит, что к чему. Надо только придумать, как предупредить
Настасью, что едешь именно ты, чтобы не называть твою фамилию. Мало ли с
чьего телефона она будет разговаривать. Если из автомата, тогда, конеч-
но, проще. Но рисковать не будем. Ну-ка прикинь, что она про тебя знает?
Что-нибудь нейтральное, вроде хобби или любимой еды.
Юра задумался. В самом деле, что? Если нельзя имя и фамилию, приметы
внешности, место работы, то что?
- Она знает имя моей близкой подруги, - неуверенно сказал он.
- Очень близкой? - ухмыльнулся Колобок.
- Очень.
- Годится. Иди оформляй командировку, а я буду Лене звонить.
Настин отчим Леонид Петрович был хорошо знаком с Гордеевым, много лет
проработал в уголовном розыске, а в последние годы преподавал в Высшей
юридической заочной школе. На него Виктор Алексеевич вполне мог поло-
житься.
У массажиста Котика чутье было поистине звериное. Под видом игры в
преферанс он собрал в пустующем номере Дамира, Семена и Химика, чтобы
разобраться в ситуации и понять, в какой мере она представляет для них
опасность. О пожаре и исчезновении Светланы Коломиец и крошки Влада они
уже знали. Нужно было решить, стоит ли заниматься их поисками или, с
учетом возникших осложнений, бросить на произвол судьбы. В процессе об-
суждения как раз и возникло у Котика нехорошее чувство, что Семен че-
го-то недоговаривает.
- Марцев - человек разумный, он не будет настаивать на немедленном
выполнении заказа. Он месяц назад перенес приступ и надеется, что у него
в запасе есть месяца дватри. За это время мы подберем ему людей и все
сделаем. Теперь предположим, что девица с лилипутом, спасаясь от пожара,
куда-нибудь сбежали и будут пытаться через милицию нас найти. Они могут
это сделать?
- Не должны, - уверенно отреагировал Семен. - У них нет ни адресов,
ни телефонов. Только номер абонентского ящика в другом городе, но там
столько подставных лиц, что им за сто лет до нас не добраться. Маленько-
го я вез из аэропорта на своей машине со смененными номерами, никого из
наемных водителей он не видел. Девица ездила со мной и с Гариком, но
всегда по вечерам, в сумерках или в темноте. Вряд ли она запомнила
что-то конкретное.
- Кроме тех двоих, есть в Городе какиенибудь наши "хвосты"? Что-ни-
будь, на что может наткнуться милиция?
Голос у Семена вроде бы такой же уверенный, но что-то не так... Котик
напрягся. Гдето здесь опасность. Он переключил внимание на Химика.
- Ты в своей девочке уверен? Не будет от нее никаких сюрпризов?
- Что ты, Котик. Это же не вчера началось. Если Вера столько времени
молчала, с какой стати ей сейчас выступать?
- Мне показалось, в последний раз имел место какой-то эксцесс. Я оши-
баюсь?
- Не беспокойся. Обычный девчачий каприз. Ассанов ей, видите ли, не
понравился. Она в таком дерьме по уши, что ее хоть с крокодилом положи -
стерпит.
- Ну ладно, придется тебе поверить. Дамир, а что твоя любовь? Как се-
бя чувствует?
- По-моему, она ничего не чувствует. Холодная, как камень, - пытался
отшутиться режиссер. - Ничем ее не проймешь. Но одно могу сказать точно:
нами она не интересуется. Никаких вопросов, никаких намеков. Занимается
своим здоровьем и переводом. Уверен, ничего подозрительного она не заме-
тила.
- Ты можешь гарантировать, что она не засекла Зарипа?
- Я так громко кричал и звал ее в парке, что заглушал, по-моему, все
звуки в радиусе километра. Она сразу же отвлеклась на меня, и вид у нее
был совсем не испуганный. Скорее задумчивый. С того момента, как Зарип
начал ее искать, я старался все время быть с ней. С одной стороны, убе-
регал от этого психа, с другой - пытался выведать, не заметила ли она
его. Нет, она абсолютно спокойна, у нее нет страха перед темнотой, даже
инстинктивного, она не боится ходить одна ни по неосвещенным коридорам,
ни по парку поздно вечером. Если бы ее хоть что-то встревожило, пусть
даже на уровне подсознания, это должно было бы проявиться.
- Ну что ж, убедительно. Я осмотрел ее номер, там нет ничего, что го-
ворило бы о ее интересе к нам. Семен!
- Что? - встрепенулся тот от неожиданности.
- Мне кажется, у тебя должны быть еще какие-то соображения. Ну-ну,
давай, не таись.
Котик нажимал мягкой лапкой, но когти уже проникли сквозь кожу. По
тому, как заходили желваки на лице Семена, Котик понял, что начал вовре-
мя и в нужном месте.
Семен раскололся и поведал про убийство Василия Грушина, о котором он
долго молчал.
- Как ты посмел скрыть это от нас, ты, ублюдок? - Котик уже не урчал
ласково, а шипел. - Проломил череп человеку и четыре месяца молчал. По-
весить тебя за это мало!
- Он слишком близко подобрался к нам. Он узнал про Макарова и уже по-
шел дальше...
- От кого он узнал? Ты хоть выяснил это, прежде чем бить его по голо-
ве? Идиот!
- Некогда мне было выяснять. Он отирался возле павильона, как раз от-
туда Вера выходила, и спросил, не живет ли в этом доме Макаров. Мне по-
везло, что я спустился, чтобы закрыть за ней дверь, и услышал их разго-
вор. Что мне было делать? Сказал ему, что я - Макаров, пригласил зайти
и... Прятать его нельзя было, пришлось выбросить на улице.
- Хорошо, что у тебя ума хватило хотя бы не прятать его. Если его
кто-то послал, а скорее всего это была милиция, они бы всех на уши пос-
тавили, если бы он исчез. А так, если нам повезло, могли и на пьяную
драку списать. Но все равно, Семен, нельзя было такое скрывать. Если он
что-то вынюхивал, значит, мы где-то наследили, дали кому-то повод для
беспокойства. Мы чувствуем себя уверенно, а оказывается, уже четыре ме-
сяца нас кто-то пасет. Вот что. Тебе надо убраться из Города. И тебе,
Химик, тоже. Сам я не могу уехать, поскольку я работник санатория, где
совершено преступление. Я должен быть на месте, чтобы не вызывать подоз-
рений.
- А мне что делать? - подал голос Дамир. - Я купил путевку на семь
дней и всем вокруг объяснял, что у меня здесь дел как раз на неделю. Не
могу же я через три дня уехать!
- С тобой я еще не решил. Вечером скажу. Давайте расходиться.
Дождавшись, когда все уйдут. Котик посидел, свернувшись клубочком на
кровати и задумчиво раздирая на мелкие клочки лист с заботливо вычерчен-
ной и заполненной цифрами "пулькой" на случай, если бы в номер кто-то
вошел. Потом достал из нагрудного кармана яркой свободной куртки радио-
телефон, выдвинул радиоантенну.
- Мне нужно кое-что обсудить, - произнес он.
- Не сейчас. Позже, - донеслось в ответ.
Двадцатипятилетний Александр Казаков, по кличке Химик, уезжать из Го-
рода не хотел. Он боялся, что Вера Денисова начнет его искать, и кто
знает, к чему это может привести. Не объяснять же ей про убийства.
С Верочкой он познакомился год назад, когда пришел на практику в шко-
лу преподавать химию и биологию. На первых порах он не обратил на нее
внимания, даже не подозревая, какой острый интерес к "взрослой" жизни
таился за этим невинным ангельским личиком. Саша и опомниться не успел,
как консультации по химии в пустом классе после уроков стали ежедневны-
ми, демонстрация коленок - все более откровенной, запах духов - вызываю-
щим. Верочка оказалась девочкой целеустремленной и, влюбившись в Сашу,
твердо доводила дело до конца, не стесняясь ни быть навязчивой, ни ка-
заться распущенной. Казаков несколько недель присматривался к ней, оце-
нивая внешние данные, остроту и неординарность мышления, готовность к
сексуальной свободе, после чего сыграл ва-банк.
- Вера, - страдальческим голосом сказал он, сделав грустные глаза, -
я тебя люблю. Но тот мир, в котором мы живем, нас не поймет. Тебе только
тринадцать лет, а мне уже двадцать четыре. Если мы станем по-настоящему
близки, меня посадят в тюрьму. Ты это понимаешь?
- Ерунда какая, - легкомысленно заявило прелестное дитя, - я уже дав-
но не девушка. Мы с пятого класса в "ромашку" играем.
Это развязало Химику руки. Иметь для съемок категории "В" постоянную
девицу было куда безопаснее, чем каждый раз подбирать новую. По катего-
рии "А" проходили взрослые женщины, далеко не все из них были проститут-
ками, но молчали все. С нимфетками всегда было и сложнее, и опаснее. Ве-
ра оказалась для Казакова блестящей находкой, особенно после того, как
он сочинил для нее легенду о побеге за границу, для которого надо было
накопить денег. Его безмерно удивляло, что такая умная и незаурядная де-
вочка могла поверить в подобную чушь. Одно время он даже начал подозре-
вать, что она только прикидывается доверчивой. Но все сомнения рассея-
лись однажды вечером, когда они с Верой коротали время у него дома.
- Можно в следующий раз поехать к нам на дачу, но я не люблю там бы-
вать, - сказала Вера. - С тех пор как Лиля уехала, мне там грустно.
- Лиля - это кто? - спросил Химик, поудобнее устраиваясь на подушке.
- Лиля - дедушкина любовница. На сорок лет моложе его. Ух как дед ее
любил! - Она завистливо вздохнула. - По нескольку раз в год возил ее за
границу, то на модный курорт, то музеи какие-нибудь смотреть. Она как-то
обмолвилась, что хотела бы увидеть настоящий английский парк, так он ее
специально в Англию повез. Лиля веселая была и очень добрая. Дед ей ку-
пил квартиру, но ей на даче гораздо больше нравилось. Целыми днями могла
сидеть на крыльце и смотреть на деревья. Потом дед ее замуж выдал за ка-
кого-то фирмача, и она с ним в Вену уехала. Перед отъездом попросила ме-
ня съездить с ней на дачу, бродила по саду, каждое дерево погладила. И
плакала ужасно. Она говорила, что время, прожитое с моим дедом, было са-
мым лучшим в ее жизни. Когда я приезжаю на дачу, я всегда вспоминаю, как
она тогда плакала, поэтому мне и грустно там.
- А чего ж твой дед на ней сам не женился?
- Ты что? - Вера приподнялась с подушки и удивленно уставилась на Хи-
мика. - А бабушка? Он с ней разводиться не собирается.
"Она не просто из обеспеченной семьи, - подумал тогда Химик. - В этой
семье столько денег, что у них уже другое восприятие жизни. Для них по-
ездка в Рим или Париж - то же самое, что для меня - поездка в Харьков
или Омск. Не удивительно, что она мне верит. Подумаешь, делов-то: уехать
за границу. Интересно, кто такой ее дедуля?"
Но выяснять у Верочки Химик не стал, чтобы не насторожить подружку.
Он узнал это окольными путями. Узнал - и ужаснулся. Но отступать было
уже поздно, к этому времени Вера Денисова снялась в пяти или шести филь-
мах, знала в лицо Семена и Дамира, а также адрес, по которому находился
павильон. Оставалось надеяться только на удачу. Но чтобы удача не подве-
ла, нужно было особенно тщательно поддерживать уверенность у девочки в
том, что он, Саша Казаков, без ума от нее и жизни своей без Верочки не
мыслит. И Саша старался. Старался изо всех сил. Ну как тут уедешь? Поду-
мает еще, что бросил.
На седьмой день пребывания в "Долине" для Насти все переменилось. На-
кануне она рано легла в надежде выспаться как следует и была страшно
удивлена, проснувшись затемно и поняв, что спать больше не хочет. Для
нее, истинной "совы", утренний подъем неизменно превращался в пытку.
Покрутившись под одеялом в попытках устроиться поудобнее и еще немного
подремать, она вскоре оставила бесплодные усилия и перестала себя обма-
нывать. Она включилась в работу.
Шесть дней ей удавалось заговаривать самой себе зубы и убеждать себя,
что "это не ее дело", что она не на службе, а лечится и отдыхает. Шесть
дней она ухитрялась игнорировать сигналы, которые посылало ей сознание,
когда что-то выбивалось из нормальной логичной колеи. Целых шесть дней
она вытравливала из себя сотрудника уголовного розыска, да так успешно,
что опустилась до непростительных бабских амбиций и глупых обид. "Хватит
ломать себя, - решила Настя, - буду жить так, как мне хочется. А хоте-
лось ей в первую очередь подумать".
Она вылезла из постели и встала под душ.
Как обычно перед работой, назначила себе умственную гимнастику, чтобы
привести мозг в состояние готовности. Сегодня она выбрала правила поста-
новки вопроса к прямому дополнению в языках финно-угорской группы. Вы-
полнив задание и одновременно доведя температуру воды в душе до едва
терпимо холодной, она почувствовала знакомое радостное возбуждение. На
завтрак Настя решила не ходить, сварила кофе и принялась за дело.
Часов около одиннадцати утра она спустилась в вестибюль и купила все
газеты, какие только нашлись, вплоть до завалявшихся под прилавком рек-
ламных бюллетеней месячной давности. Сунув объемистый пакет с прессой
под мышку, вышла из корпуса и примерно час бродила по санаторному парку,
несколько изменив привычный лечебный маршрут. Посидела на скамейке, чи-
тая газеты, вернулась к себе и стала рисовать на отдельных листках за-
мысловатые закорючки.
К середине дня у нее сложилась более или менее цельная картина, в ко-
торой было множество пробелов, но Настя примерно представляла себе, как
их можно заполнить, что для этого нужно проверить и выяснить. Обида на
оперативника, допрашивавшего ее накануне, прошла бесследно. Она понима-
ла, что ее как человека, видевшего убитого Алферова, вероятно, перед са-
мой смертью, наверняка будут допрашивать еще раз. Может быть, это будет
другой оперативник, а может быть, и следователь. Он будет не таким ус-
тавшим и замученным, и ей удастся довести до его сведения все, что она
надумала.
Следователь и в самом деле приехал. Ему отвели для работы один из не-
занятых номеров, куда по очереди приглашали свидетелей. Анастасия Ка-
менская была в числе первых, с кем он захотел побеседовать. Ей почудился
в этом добрый знак.
Настя поклялась держать себя в руках. Она работала в розыске не пер-
вый год и хорошо знала, как относятся работники милиции к заезжим моск-
вичам. Неприязнь тщательно скрывали за показным дружелюбием, давая выход
эмоциям, лишь только за сотрудником МУРа или министерства закрывалась
дверь. Не зная броду, столичные прикомандированные частенько ломали сво-
ими действиями тщательно ведущиеся разработки, на которые было потрачено
много времени и сил. Их надо было устраивать в гостиницу, обеспечивать
то связью с Москвой, то транспортом, поить водкой, изображая гостеприим-
ных хозяев, и, кроме головной боли, такие наезды порой ничего не прино-
сили. Конечно, бывали и исключения. Если уж совсем честно, то исключений
этих было больше, чем случаев, подтверждающих правило. Но все равно от-
ношение к "помощникам" из центра оставляло желать много лучшего.
Учитывая это, Настя твердо решила проявить максимальную деликатность.
Не лезть со своими умозаключениями, едва переступив порог, а дождаться
удобного момента, когда следователь сам подойдет к нужному вопросу. В
конце концов, думала она, убийство есть убийство, и просто грех не по-
мочь своим же коллегам, коль имеется такая возможность.
Следователь был с ней вежлив, называл по имени-отчеству, милостиво
разрешил курить, если ей хочется. Худоба делала его по-юношески несклад-
ным, но исчерченное морщинами лицо и редкие волосы красноречиво заявляли
о возрасте. Костюм отглажен, рубашка свежая, галстук - в тон.
Настя ожидала, что следователь будет отрабатывать версию убийства из
ревности, продолжая линию, избранную еще вчера. Он, однако, начал зада-
вать ей вопросы о том, кто когда приехал и не пытался ли кто-нибудь в ее
присутствии или с ее помощью познакомиться с Алферовым. Настя поняла,
что проверяют версию о "заказном" убийстве. Головин вчера сказал ей, что
убитый работал шофером в какой-то фирме, возил лично самого гендиректо-
ра. Наверное, подумала она, местный розыск уже созвонился с Москвой.
Глядишь, завтра-послезавтра и от Колобка кто-нибудь приедет. Настя пове-
селела.
- Анастасия Павловна, вы можете назвать день, когда Алферов появился
в санатории?
- Нет, не могу. Я обратила на него внимание только тогда, когда он
подошел ко мне в парке. Разве день приезда не указан в его путевке и в
журнале регистрации?
Следователь полностью проигнорировал ее вопрос, словно и не слышал.
- А Добрынин знакомился с вами раньше Алферова или после него?
- После. На следующий день.
- Он не просил вас познакомить его с Алферовым?
- Зачем? - удивилась Настя. - Они ведь жили в одной комнате.
И снова следователь никак не отреагировал, а просто задал следующий
вопрос:
- Кто из них, Алферов или Добрынин, сказал вам, что они живут в одной
комнате?
- Добрынин. Они, кстати, и в столовой сидели вместе.
- Почему это "кстати"? - устало спросил следователь.
- Потому что это означает, что они приехали одновременно. Спросите у
диетсестры, она вам объяснит. - Настя начала было сердиться, но вовремя
спохватилась. "Терпи", - сказала она себе.
- Кто еще за вами ухаживал за время пребывания в санатории?
- Исмаилов Дамир Лутфирахманович, приехал из Новосибирска, занимает
люкс на втором этаже.
- Он не просил вас познакомить его с Алферовым?
- Нет.
- Он не задавал вам никаких вопросов о нем или о Добрынине?
- Нет.
- Он появился раньше Алферова или позже?
- Я не знаю, когда приехал Алферов, и не могу сказать, когда Исмаилов
появился в Городе, но не позднее двадцать второго октября, пятницы. Мо-
жет быть, раньше, но то, что не позже - совершенно точно. А сам Исмаилов
сказал вам, когда он приехал?
- Анастасия Павловна, вы уже не впервые задаете мне вопросы. Я не хо-
чу быть невежливым, поэтому сначала я пытался дать вам понять всю неу-
местность вашего поведения. Если вы не понимаете намеков, я вынужден вам
напомнить, что вы - свидетель и должны отвечать на вопросы, а не зада-
вать их. Прошу меня извинить.
"Терпи, - сцепив зубы, сказала себе Настя, - терпи. Дело есть дело".
- Вы упоминали, что в пари участвовали трое. Вам известно, кто был
третьим участником игры?
- Он мне не представился. Добрынин утверждал, что его зовут Евгений и
он работает в санатории электриком. Алферов эти сведения не опроверг.
Однако...
- Минуту, - оборвал ее следователь, - значит, вы хотите сказать, что
когда вы познакомились с неким Евгением, то даже не спросили, как его
зовут? Как вы можете это объяснить?
- Я могу это объяснить только тем, что не имела ни малейшего намере-
ния с ним знакомиться. Он дважды пытался заговорить со мной, и оба раза
я эти попытки пресекла. Именно поэтому я и не стала спрашивать его имя,
дабы не создавать у него иллюзию моей готовности к поддержанию разговора
и продолжению знакомства. Я внятно объяснила?
- Анастасия Павловна, я не советую вам раздражаться. То обстоя-
тельство, что вы работник Главного управления внутренних дел Москвы, еще
не делает вас крупным специалистом в расследовании преступлений. Если
вам кажется, что вы лучше меня знаете, какие вопросы следует задавать
при расследовании убийства, то, смею вас уверить, вы ошибаетесь. Я зани-
маюсь своим делом много лет, у меня, поверьте, есть некоторый опыт, и
его вполне достаточно, чтобы поддерживать раскрываемость убийств на
уровне девяноста шести процентов. В Москве, где вы изволите трудиться,
раскрываемость подобных тяжких преступлений несколько ниже. Верно? Поэ-
тому давайте будем соблюдать правила игры: я буду задавать вопросы, ка-
кие сочту нужным, и ждать от вас правдивых ответов, а вы, в свою оче-
редь, будете только отвечать на мои вопросы и не более того. И не нужно
эмоций, тем более отрицательных. Давайте продолжим. После первого раза
Евгений пытался еще раз завязать с вами знакомство?
- Нет. Больше он ко мне не подходил.
"Конечно пытался. Он подослал ко мне сначала недотепу Алферова, скрыв
от него, что сам уже потерпел неудачу. Коле нельзя было говорить это за-
ранее, иначе он отказался бы сразу. Потом он напустил на меня неотрази-
мого Пашу Добрынина. Поскольку я далеко не Мэрилин Монро, Пашу надо было
заинтересовать. Именно поэтому гениальный Женя и придумал этот фокус с
повышением ставок. Он был уверен, что у Алферова ничего не выйдет, и
тогда ставку за меня можно будет повысить настолько, что это станет ин-
тересным для Добрынина. А чтобы Паша поглубже заглотнул наживку и с эн-
тузиазмом взялся обхаживать такую серую мышку, как я, ему-то как раз Же-
нечка и сказал, что у него самого ничего не получилось. Женя молод, хо-
рош собой, с ним и посоперничать не грех. Кроме того, он, как выясняет-
ся, умен и расчетлив. Но вы же, уважаемый господин следователь, не хоти-
те слушать мои комментарии. Вы спросили - я ответила".
- Скажите, Анастасия Павловна, чем объяснить то обстоятельство, что
вы последовательно отвергаете Евгения Шахновича, Николая Алферова, Павла
Добрынина и вдруг сами подходите вечером к Алферову и по собственной
инициативе заговариваете с ним?
- Он показался мне открытым и бесхитростным парнем. Если при первом
знакомстве он производил впечатление умственно неполноценного, то впос-
ледствии в беседе с Добрыниным все, что казалось мне диким, получило
свое объяснение и пролило определенный свет на характер Николая. Поэтому
я не видела ничего плохого в том, чтобы во время прогулки поболтать с
ним несколько минут.
"Когда я увидела Николая на скамейке в парке, у меня внутри похолоде-
ло, а я привыкла доверять своему организму. Если он говорит: внимание! -
то я обязана прислушаться. К сожалению, за последнюю неделю я много раз
нарушала это правило. Я разговаривала с ним, пытаясь нащупать ту клави-
шу, при нажатии на которую мозг снова пошлет свой предупреждающий сиг-
нал. И я нащупала ее, когда выяснилось, что Шахнович скрыл от него то,
что не стал скрывать от Добрынина. В этот момент я точно поняла, что
Шахнович почему-то искал пути ко мне, и помчалась к себе в номер, чтобы
додумать эту мысль до конца. К сожалению, мне помешал Дамир. Но я и это
не буду вам рассказывать, ибо вы предупредили меня, что я - дура и сооб-
ражения мои недостойны быть выслушанными вами".
- Как долго вы разговаривали в парке с Алферовым?
- Минут десять.
- Вы засекли время, смотрели на часы?
- Я выкурила одну сигарету. На это уходит около десяти минут.
- Что было потом?
- Потом я встала и пошла по аллее в сторону жилого корпуса, намерева-
ясь вернуться в свой номер.
- Вы кого-нибудь встретили по дороге?
- Да, Исмаилова. Он окликнул меня, я подошла, и мы вместе вернулись в
корпус.
- Кроме Исмаилова, вы никого не видели?
- Нет.
- Войдя в корпус, вы кого-нибудь видели в вестибюле?
- Разумеется. Там сидела дежурная, еще несколько человек беседовали в
углу, где стоят кресла.
- Вы можете их назвать?
- Нет, я с ними незнакома.
- Может быть, вы могли бы их узнать?
- Нет. Я их не разглядывала. Кроме того, они были довольно далеко от
меня.
- Вернувшись в корпус, вы пошли к себе?
- Нет.
- Куда вы пошли?
- В номер Исмаилова.
- Зачем?
- Затем.
Повисло недоброе молчание. Наконец следователь улыбнулся.
- Анастасия Павловна, как мне расценивать ваш ответ? Как информацию
или как дерзость?
- Как информацию. Считайте, что у меня бедный словарный запас.
- Хорошо, будем считать, что вы пошли к Исмаилову для интимной встре-
чи, о чем вы постеснялись заявить вслух. Сколько времени вы пробыли у
него в номере?
- Довольно долго. За это время я успела посмотреть почти половину
полнометражного фильма, выпить кофе и даже поговорить с Исмаиловым. В
общей сложности около двух часов.
- Все это время Исмаилов находился в номере?
- Да.
- Никуда не отлучался?
- Нет.
- Вы в этом абсолютно уверены?
- Да.
- Вы отдаете себе отчет, что ваши показания - единственное подтверж-
дение алиби Исмаилова на момент убийства? Неточности в показаниях могут
быть чреваты неприятными последствиями.
"Не надо меня запугивать, даже в такой интеллигентной форме. Вы могли
бы обратить внимание, что все мои показания отличаются исключительной
точностью. Я пытаюсь таким примитивным способом убедить вас в том, что
понимаю, что вы делаете, что я тоже кое-что смыслю в раскрытии преступ-
лений. А уж тем более убийств, поскольку работаю в отделе по борьбе с
тяжкими насильственными преступлениями".
- Я отдаю себе отчет в этом. У меня нет намерения покрывать Исмаило-
ва. Я говорю то, что соответствует действительности.
- Почему, Анастасия Павловна? Если вы принимаете ухаживания мужчины и
приходите ночью к нему в номер для интимной встречи, у вас совершенно
естественным образом должно возникнуть желание уберечь его от неприят-
ностей. Так почему же у вас такого желания не возникает?
- Потому что я человек с нормальным интеллектом и здоровой психикой.
Я пока еще в состоянии не смешивать удовольствие от ухаживаний мужчины с
понятием гражданского долга, призывающего меня воздерживаться от дачи
заведомо ложных показаний.
"На самом деле я шла к нему в номер не для того, чтобы устроить, как
вы выражаетесь, интимную встречу. Это была обоюдная игра, в которую Да-
мир играл по необходимости, а я - из интереса. Он изображал чувствен-
ность, так как я ему зачем-то была нужна, а я делала вид, что верю ему,
потому что хотела понять, зачем он все это затеял. А теперь мне особенно
интересно это понять, потому что необходимость во мне как-то резко отпа-
ла. Как жаль, что вы не хотите поговорить со мной об этом".
Настя четко и добросовестно отвечала на вопросы следователя, ведя с
ним пространный мысленный диалог. Она так готовилась к этому разговору,
что не желала смиряться с установкой следователя держать ее на дистан-
ции. Пусть не вслух, пусть лишь про себя, но она все равно скажет все,
что считает нужным.
- Возвращаясь из номера Исмаилова, вы проходили мимо номера 240?
- Я не знаю, где расположен номер 240. Если в том крыле, где люкс, то
проходила. Если в другом - тогда не проходила.
- Разве вы не смотрели на номера комнат, когда шли по коридору?
- Нет. Кроме того, в коридоре было темно.
- Исмаилов провожал вас?
- Нет.
- Почему?
- В этом не было необходимости. Я не боюсь темноты и не плутаю в трех
соснах.
"В свете того, что Дамир сказал мне днем, мне показалось по меньшей
мере странным, что он не пошел меня проводить. Значит ли это, что в пре-
дыдущий вечер и даже в первую половину дня существовала какая-то опас-
ность, вероятность наступления какого-то нежелательного события, пре-
дотвратить которое вполне могло присутствие рядом со мной Дамира? А в
тот вечер эта опасность сначала была, недаром же он метался по парку и
искал меня, а потом вдруг растаяла, словно ее и не было, и Дамир даже не
счел нужным почти в два часа ночи проводить меня со второго этажа на пя-
тый".
- Благодарю вас, Анастасия Павловна. Уверен, что это не последняя на-
ша встреча, мне придется еще раз допросить вас.
- Простите, можно мне все-таки задать один вопрос?
- Задавайте. Но не могу вам обещать, что отвечу на него.
"Терпи, милая, терпи, осталось немного, потом все выяснится и встанет
на свои места".
- В карманах верхней одежды Алферова или в его комнате не находили
пачку сигарет "Аскор"? Черная твердая пачка с золотыми буквами.
- Нет. У вас больше нет вопросов, Анастасия Павловна? Тогда еще раз
благодарю, всего доброго.
Настя не помнила, как дошла до своей комнаты. Она уже ничего не пони-
мала. Ладно, он хам, считающий ниже своего достоинства обсуждать профес-
сиональные вопросы с женщиной. Но не дурак же он, в самом-то деле? Поче-
му же в таком случае он никак не отреагировал на ее последний вопрос? Он
должен, просто обязан был спросить ее, что за пачка, почему она могла
остаться у Алферова. Тогда она объяснила бы ему, что забыла эту пачку
сигарет на скамейке. Если Николай ее не нашел, тогда одно дело. Но если
нашел и нес в руках или положил в карман, то ее должны были при нем об-
наружить. Обнаружили? Нет. Тогда где она? Выпала при падении, когда его
убивали? Значит, убивали его не в номере. Дальше ход мыслей и рассужде-
нии был очевиден для нее. И совершенно непонятно, почему это не было так
же очевидно для допрашивавшего ее следователя.
Она заперла изнутри дверь и медленно, едва шевелясь, начала готовить
себе кофе. Руки дрожали, пальцы немели и плохо слушались, ноги были
словно чужие. Перед глазами мелькали противные черные точки, будто целый
рой мух носился взад-вперед по комнате. Внутри, в душе, постепенно раз-
ливался мертвящий холод, от которого, ей казалось, даже пальцы на руках
и ногах становились ледяными. Радость от работы куда-то исчезла. Зато
вернулась обида, приведя с собой тоску и скуку.
Человечество делится на Мужчин и Женщин. Эта банальная истина, вместо
того чтобы просто констатировать биологический факт, постепенно превра-
тилась в правило, в руководство к действию, ориентируясь на которое че-
ловечество стало выстраивать свой шаткий социум. По мере того как прод-
вигалось "строительство", правило было несколько расширено. Так, наряду
с основными категориями Мужчин и Женщин появились дополнительные, так
сказать, факультативные категории Женоподобных Мужчин и Мужеподобных
Женщин. Факультативные категории рассматриваются как нонсенс, достойный
занесения в Красную книгу.
Руководствуясь основным правилом, мудрое человечество стало придумы-
вать разные по степени сложности игры: отдельно для мужчин, отдельно для
женщин, отдельно для смешанных команд. И так увлеклось процессом соци-
ально-половой сегрегации, что не заметило, как границы, которые вначале
