объяснение было вполне правдоподобным, поскольку человек работает в
справочном бюро при вокзале и постоянно имеет дело с туристами. Так что в
конце концов его отпустили.
- Но в следующий вторник опять никто не пришел.
- Как же могло быть иначе? Не могли же мы послать другого человека,
пока не удостоверились, что тот не сообщил полиции пароль, место встреч и
все прочее. Не могли же мы сами толкнуть тебя в западню. А когда все было
установлено, вторник уже прошел.
- А я, грешным делом, подумал, что вы клюнули...
Борислав достает пачку "Кента", закуривает и бросает сигареты на
стол.
- Ты, я вижу, опять стал курить? - поинтересовался я.
- Что делать...
- Не курить, - говорю в ответ и снова закуриваю.
Первая сигарета оказывает на меня такое же действие, как в том сне,
который я видел с открытыми глазами. Правда, тогда в роскошном холле на
Зендербульваре я курил стоя, а сейчас сижу, и не в каком-то холле, а в
добропорядочной столовой немецкого парохода.
- Послушай, ты действительно разделался с тем негодяем?.. -
спрашивает Борислав.
- Они сами с ним разделались.
И я снова принимаюсь за свое:
- Когда увидел давеча, как ты смотришь и делаешь вид, что не узнаешь
меня, невольно подумал, что вы от меня отреклись.
- Глупости, - взволнованно отвечает мой друг. - Разве родина может
отречься от своего верного сына?
Как видно, я и в самом деле поглупел в одиночестве. Я делаю затяжку и
в дремотном блаженстве вслушиваюсь в ровный гул двигателей.
И вдруг ловлю себя на том, что снова начинаю беседовать про себя.
"Слышишь, Уильям, - говорю. - Родина никогда не отречется от своего
сына. Запомни это хорошенько, приятель".
- Ты как будто дремлешь... - слышится откуда-то издалека голос
Борислава.
- Тебе показалось. Просто я закончил один длинный разговор.
