Зажегся свет. Макдональд и Буллен разглядывали меня без особого инте-
реса, каждый с того самого места, где я их оставил. Макдональд потому,
что знал: мое благополучное возвращение означало какую-то надежду на ус-
пех, и не хотел в этом разувериться. Буллен, убежденный, что я собирался
силой захватить мостик, решил: мой способ возвращения означает неудачу,
и не хотел меня смущать. Сьюзен и Марстон стояли у двери в амбулаторию и
не старались скрыть своего разочарования. Приветствий не последовало.
- Сьюзен, живей печку. На всю катушку. У нас тут после открытого окна
как в холодильнике. Каррерас будет здесь с минуты на минуту и первым же
делом это заметит. После этого - полотенце мне. Доктор, помогите Макдо-
нальду перебраться на свою кровать. Живее, живее! Почему это, кстати, вы
и Сьюзен не в постелях? Каррерас может удивиться вашему ночному бдению.
- Мы ожидали, что джентльмен не войдет в комнату без стука, автомат-
ного разумеется, - напомнил мне Макдональд. - Да вы промерзли до костей,
мистер Картер.
- Я и сам об этом догадывался. - Мы переволокли Макдональда, не слиш-
ком заботясь о деликатности, на его койку, натянули на него простыни и
одеяла, затем я содрал с себя одежду и начал растираться полотенцем. Как
нещадно я ни драл себя, дрожь остановить мне не удалось.
- Ключ! - воскликнул Макдональд. - Ключ в двери!
- О, боже! - я и забыл про него совсем. - Сьюзен, пожалуйста. Отопри-
те дверь. В кровать. Быстрее. Вы тоже, доктор. - Я взял у нее ключ,
сдвинул штору, открыл иллюминатор и выбросил ключ в океан. За ним тут же
последовали мой костюм, носки, мокрые полотенца. Но сначала я догадался
вынуть из кармана пиджака отвертку и свайку Макдональда. Немного пригла-
дил волосы, придав им ту степень порядка, которую можно ожидать у чело-
века, беспокойно проспавшего несколько часов, и, как мог, помог доктору
Марстону, заменившему пластырь у меня на голове и обмотавшему мне бинтом
больную ногу поверх старой насквозь промокшей повязки. Затем свет погас,
и лазарет снова погрузился в темноту.
- Мы ничего не забыли? - спросил я. - Не покажет что-нибудь, что меня
здесь не было?
- Ничего. Думаю, что ничего такого нету, - отозвался боцман. - Уверен
даже.
- Радиаторы? - не успокаивался я. - Вы их включили? Здесь страшный
холод.
- Не так уж тут холодно, малыш, - хриплым шепотом сказал Буллен. -
Просто ты замерз. Марстон, у вас есть...
- Грелки, - перебил его Марстон. - Есть пара. Вот они, - он в темноте
бросил грелки мне на койку. - Заранее приготовил. Я так и подозревал,
что эти холодные ванны твою лихорадку не вылечат. А вот тебе еще стакан.
Капли бренди на дне должны убедить Каррераса, как туго тебе приходится.
- Могли бы и полный дать.
- А я какой даю?
Вместо ожидаемого общего потепления неразбавленное бренди произвело
на меня весьма странное действие. Глотку мне обожгло как будто расплав-
ленным свинцом, и хотя этот жгучий огонь прокладывал внутри меня путь
все ниже и ниже к желудку, снаружи мне стало еще холоднее.
- Кто-то идет, - неожиданно прошептал Макдональд.
Я успел только поставить пустой стакан на тумбочку. Ни на что другое
у меня не хватило времени, даже на то, чтобы улечься и закрыться одея-
лом. Распахнулась дверь, зажегся верхний свет и Каррерас, с неизбежной
картой под мышкой, направился через лазарет к моей койке. Как обычно, он
полностью контролировал все свои эмоции. Беспокойство, напряжение,
предвкушение схватки - он не мог не чувствовать всего этого, не мог не
испытывать скорби по погибшему сыну, но на лице его переживания никак не
отражались.
Он остановился, не дойдя до кровати, и внимательно, изучающе осмотрел
меня холодными, прищуренными глазами.
- Не спите, Картер? - задумчиво проговорил он. - И даже не лежите. -
Он взял двумя пальцами стакан с тумбочки, понюхал и поставил обратно. -
Бренди. И вы дрожите, Картер. Все время дрожите. Почему? Отвечайте!
- Я боюсь, - сердито ответил я. - Всякий раз, как вас вижу, душа в
пятки уходит.
- Мистер Каррерас! - из двери амбулатории появился закутанный в одея-
ло доктор Марстон, протирая глаза и на ходу приглаживая свою естествен-
нейшим образом растрепанную, восхитительную седую шевелюру. - Это неслы-
ханно, совершенно неслыханно! Тревожить тяжело больного - и в такой час.
Я должен попросить вас удалиться, сэр. И немедленно!
Каррерас оглядел его с головы до ног, затем в обратном направлении и
процедил сквозь зубы:
- Успокойтесь.
- Нет, я не успокоюсь! - возопил доктор Марстон. Пожизненный контракт
с Метро-Голдвин-Майер был ему обеспечен. - Я врач. У меня есть врачебный
долг, и я выскажу, в чем он состоит, чего бы мне это ни стоило. - К нес-
частью под рукой у него не оказалось стола, ибо удар кулаком по столу
явился бы достойным завершением этого выступления. Но даже и без того
доктор произвел впечатление своим искренним гневом и возмущением. Даже
Каррерас, очевидно, смутился.
- Старший помощник Картер очень болен, - продолжал греметь Марстон. -
У меня тут нет возможности вылечить сложный перелом бедра, и результат
был неизбежен. Воспаление легких, да, сэр, воспаление легких. Двусторон-
нее, в легких столько жидкости, что он не может даже лечь, да и вообще
едва дышит. Температура сорок, пульс сто тридцать, озноб. Я обложил его
грелками, напичкал аспирином, антибиотиками, бренди, наконец, и все без
толку. Лихорадка его не отпускает. То он мечется в жару, то лежит весь
мокрый от пота. - Насчет сырости он вспомнил очень вовремя. Я чувство-
вал, как морская вода из промокших бинтов просачивается сквозь свежую
повязку на матрас. - Бога ради, Каррерас, неужели вы не видите, что он
очень болен? Оставьте его.
- Мне он нужен только на минуту, доктор, - примирительно объяснил
Каррерас. Если у него и зашевелились вначале какие-то подозрения, то
после блестящего сольного номера Марстона они просто обязаны были исчез-
нуть. "Оскар" за такую игру был бы вполне заслуженной наградой. - Я ви-
жу, что мистер Картер нездоров, и не собираюсь отнимать у него силы.
Я потянулся к карте и карандашу прежде, чем Каррерас протянул их мне.
Ничего удивительного, что при неутихающей дрожи и распространявшейся от
больной ноги по всему телу онемелости, вычисления отняли больше времени,
чем обычно. Но сложности никакой в них не было. Я взглянул на стенные
часы и подвел итог:
- Вы будете на месте чуть раньше четырех.
- Мы не пропустим его, как вы считаете, мистер Картер? - оказывается,
только внешне он был так беззаботен и уверен в себе. - Даже в темноте?
- Не представляю, как можно умудриться при включенном радаре, - я
немного посопел, чтобы он не забыл случайно о серьезности моего положе-
ния, и продолжал: - А как вы собираетесь остановить "Тикондерогу"? - Те-
перь меня не меньше, чем его, беспокоило, чтобы стыковка состоялась, и
перегрузка завершилась как можно быстрей и благополучней. "Твистер" в
трюме должен был взорваться в 7.00. Я предпочитал к тому времени быть от
него подальше.
- Снаряд перед носом, сигнал остановиться. Если это не сработает, -
добавил он задумчиво, - снаряд в борт.
- Вы меня просто удивляете, Каррерас, - веско заявил я.
- Удивляю вас? - левая бровь Каррераса едва заметно поползла вверх -
целая мимическая картина при обычной каменной невозмутимости его лица. -
Каким образом?
- Человек, который приложил столько усилий и, должен признать, все
время демонстрировал исключительную предусмотрительность - и вдруг соби-
рается пустить все прахом беспечным, непродуманным поступком в самом
конце, - он, было, хотел что-то сказать, но я остановил его рукой и про-
должал: - Я не меньше вашего хочу увидеть, как "Тикондерога" остановит-
ся. Только за это чертово золото я и гроша ломаного не дам. Прекрасно
знаю, как важно, чтобы капитан, боцман и я немедленно попали в первок-
лассную больницу. Очень хочу увидеть, что все пассажиры и команда успеш-
но переправились. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из команды "Тикондероги"
был убит во время обстрела. И наконец...
- Короче, - угрюмо прервал он меня.
- Пожалуйста. Встреча произойдет в пять часов. При теперешней погоде
в это время будет полумрак - то есть капитан "Тикондероги" вполне хорошо
разглядит нас на подходе. Как только он увидит, что другой корабль идет
с ним на сближение, как будто Атлантика - это узкая речка, где не разой-
тись, не шаркнувшись бортами, он сразу заподозрит неладное. Кому, как не
ему, знать, что он везет целое состояние. Он повернет и будет удирать. У
вашей команды, едва ли сведущей в морской баллистике, мизерные шансы по-
разить движущуюся мишень с качающейся палубы, при отвратительной види-
мости сквозь пелену дождя. Да и вообще, что можно сделать из той хлопуш-
ки, которую, как мне сообщили, вы установили на баке?
- Ту пушку, что я установил на юте, никто хлопушкой не назовет. - Хо-
тя лицо его было по-прежнему невозмутимо, слова явно дали ему пищу для
размышления. - Как-никак у нее калибр четыре дюйма.
- Что с того? Чтобы пустить ее в ход, вам придется сделать разворот,
а в это время "Тикондерога" уйдет еще дальше. Я уже называл причины, по-
чему вы и в этом случае наверняка промахнетесь. После второго выстрела,
кстати, наши палубные плиты будут так покорежены, что орудия задерутся к
небесам и в дальнейшем вы их сможете использовать лишь в качестве зени-
ток. Чем тогда вы предложите остановить "Тикондерогу"? Грузовой корабль,
в четырнадцать тысяч тонн водоизмещением, не остановишь, помахав ему ав-
томатом.
- До этого дело не дойдет. Элемент неопределенности, конечно, всегда
существует. Но мы не промахнемся.
- Нет никакой необходимости в этом вашем элементе неопределенности,
Каррерас.
- В самом деле? Как же вы предлагаете это сделать?
- Я считаю, этого вполне достаточно, - вмешался капитан Буллен. Авто-
ритет коммодора "Голубой почты" придавал дополнительную значительность
его хриплому голосу. - Одно дело - работать с картами по принуждению,
совсем другое - по доброй воле корректировать преступные планы. Я все
это выслушал. Вам не кажется, мистер, что вы зашли слишком далеко?
- Нет, черт возьми, - возразил я. - Ничто не будет слишком, покуда
все мы не окажемся в военно-морском госпитале в Хэмптон-Родсе. Это до
смешного просто, Каррерас. Как только он, судя по радару, подойдет на
несколько миль, начинайте передавать сигналы бедствия. Одновременно, и
лучше обговорить это сейчас, пусть ваши стукачи на "Тикондероге" примут
от "Кампари" 808 и передадут его капитану. А когда он подойдет поближе,
передайте ему по световому телеграфу, что угробили машину в борьбе с
ураганом. Он наверняка о нем слышал, - я изобразил на лице утомленную
улыбку. - При этом, кстати, вы будете недалеки от истины. И когда он к
нам пришвартуется, а вы снимете чехлы с орудий - что ж, дело сделано. Он
не сможет, да и не посмеет отвалить.
Каррерас уставился сквозь меня, затем слегка кивнул.
- Полагаю, что бесполезно убеждать вас, Картер, стать моим... скажем,
лейтенантом?
- Достаточно будет переправить меня в целости и сохранности на борт
"Тикондероги". Никакой иной благодарности мне не требуется.
- Это будет сделано, - он взглянул на часы. - Не пройдет и трех ча-
сов, как здесь появятся шесть членов вашей команды с носилками и переп-
равят вас, капитана и боцмана на "Тикондерогу".
Каррерас вышел. Я окинул взглядом лазарет. Буллен и Макдональд лежали
в кроватях, Сьюзен и Марстон стояли, завернувшись в одеяла, у двери в
амбулаторию. Все они смотрели на меня, и выражение их лиц было, мягко
говоря, весьма неодобрительным.
Тишину, воцарившуюся на неподобающее случаю долгое время, прервал не-
ожиданно ясным и строгим голосом Буллен.
- Каррерас совершил пиратский акт единожды и готов совершить во вто-
рой раз. Таким образом, он окончательно зарекомендовал себя врагом Анг-
лии и королевы. На вас ложится обвинение в помощи врагу и прямая ответс-
твенность за потерю ста пятидесяти миллионов долларов золотом. Я сниму
показания у всех присутствующих здесь свидетелей, как только мы окажемся
на борту "Тикондероги". - Я не мог винить старика в чем бы то ни было.
Он по-прежнему свято верил обещанию Каррераса о нашем благополучном уст-
ройстве. С его точки зрения, я просто облегчал до предела задачу Карре-
раса. Но время просвещать его еще не настало.
- Послушайте, - взмолился я, - не слишком ли сурово? Ладно, пусть по-
собничество, пусть соучастие, пусть даже подстрекательство, но к чему
эта ерунда об измене?
- Зачем вы это сделали? - Сьюзен Бересфорд недоумевающе покачала го-
ловой. - Зачем вы сделали это? Помогали ему, чтобы спасти собственную
шею. - К сожалению, время просвещать ее было также еще впереди. Ни она,
ни Буллен не обладали достаточными актерскими способностями, чтобы сыг-
рать утром свою роль, зная всю правду.
- И это, пожалуй, слишком сурово, - запротестовал я. - Еще несколько
часов назад вы сами больше всех хотели убраться с "Кампари". А теперь...
- Я не хотела сделать это таким образом. Не подозревала, что у "Ти-
кондероги" есть такой шанс спастись.
- Не хочу в это верить, Джон, - торжественно заявил Марстон. - Просто
не желаю в это верить.
- Легко вам всем разговаривать, - огрызнулся я. - У вас у всех семьи.
А у меня никого, кроме себя, нет. Можно ли меня винить в том, что забо-
чусь о своем единственном родственнике?
Никто не попытался оспорить этот шедевр логического умозаключения. Я
оглядел их всех по очереди, и все они один за другим - Сьюзен, Марстон,
Буллен - отвернулись, даже не пытаясь скрыть выражения лиц. А затем от-
вернулся и Макдональд, но сначала все же успел незаметно подмигнуть мне
левым глазом.
Я же расслабился и попытался заснуть. Никто не поинтересовался, как
для меня прошла ночь.
12. Суббота. 6.00-7.00.
Когда я проснулся, все так же болели окоченевшие руки и ноги, я все
так же дрожал. Но из мрачных глубин беспокойного сна меня поднял не хо-
лод, не боль и не озноб. Шум, скрип, скрежет металла по всей длине "Кам-
пари", как будто корабль с каждым качком все дальше врезался в глубину
айсберга. По медленному, вялому, безжизненному покачиванию я определил,
что стабилизаторы не работали. "Кампари" лежал в дрейфе.
- Итак, мистер, - скрипучим голосом сказал Буллен, - ваш план срабо-
тал, черт бы вас подрал. Поздравляю. "Тикондерога" пришвартовалась.
- Так точно, - подтвердил Макдональд, - пришвартована к нам бортом.
- В такую погоду? - я сморщился, услышав, как скрежещут трущиеся бор-
та кораблей при качке. - Всю краску сдерет. Наш приятель взбесился.
- Он просто спешит, - объяснил Макдональд. - Я слышу, что работает
грузовая стрела на корме. Он уже начал перегрузку.
- На корме? - я не смог скрыть возбуждения в голосе, и все с неожи-
данным любопытством посмотрели на меня. - На корме? Вы уверены?
- Уверен, сэр.
- А как мы пришвартованы, нос к носу, корма к корме или наоборот?
- Без понятия, - оба они с Булленом весьма сурово смотрели на меня,
но я знал, что суровость одного из них напускная. - А какое это имеет
значение, мистер Картер? - он чертовски хорошо знал, какое значение это
имеет.
- Никакого, - безразлично буркнул я. Какое там значение, всего-то сто
пятьдесят миллионов долларов, о чем тут говорить.
- Где мисс Бересфорд? - спросил я у Марстона.
- С родителями, - коротко сообщил он. - Упаковывает вещи. Ваш добрей-
ший друг Каррерас разрешил каждому пассажиру взять с собой по чемодану.
Он говорит, что остальные манатки можно будет получить в свое время, ес-
ли только кому-нибудь удастся найти "Кампари" после того, как он его
бросит.
Еще один типичный образец тщательного обдумывания Каррерасом всех
своих действий. Разрешив им взять с собой немного одежды и пообещав
возвращение в будущем всего остального, он рассеял последние остатки
сомнений у самых подозрительных, показал полную беспочвенность мысли о
том, что его намерения относительно пассажиров и команды не такие уж
возвышенные и благородные.
Зазвонил телефон. Марстон поднял трубку и, выслушав некое сообщение,
повесил ее.
- Через пять минут прибудут носилки, - возвестил он.
- Помогите мне, пожалуйста, одеться, - попросил я. - Белые форменные
шорты и белую рубашку.
- Вы... Вы что, встаете? - Марстон был ошеломлен. - А что, если...
- Я встану, оденусь и снова лягу в кровать. Думаете, я совсем рехнул-
ся? Что подумает Каррерас, когда увидит, как человек со сложным перело-
мом бедра шустро скачет по трапу на "Тикондерогу"?
Одевшись, я засунул под повязку на левой ноге отвертку и забрался об-
ратно в постель. Тут же явилась команда с носилками, нас троих завернули
в одеяла, аккуратно положили на носилки, шестеро дюжих молодцов нагну-
лись, взялись за ручки, и мы тронулись.
Нас несли к корме по пассажирскому коридору. Я уже видел открытую
дверь коридора, мягкий свет люминесцентных светильников сменялся серым,
холодным светом предрассветного утра. Тут же почувствовал, как инстинк-
тивно напряглись мои мускулы. Через несколько секунд увижу пришвартован-
ную по правому борту "Тикондерогу". Я зажмурился. Как будут стоять ко-
рабли: нос к носу или нос к корме? Выиграл я или проиграл? С трудом зас-
тавил себя открыть глаза.
Я выиграл. Нос к носу, корма к корме. С носилок много рассмотреть бы-
ло нельзя, но главное: нос к носу, корма к корме. Это означало, что кор-
мовая стрела "Кампари" разгружает ют "Тикондероги". Посмотрел еще раз,
чтобы убедиться. Ошибки не было. Нос к носу, корма к корме. Я ощутил то,
что испытывает человек, выигравший миллион долларов. Сто миллионов дол-
ларов.
"Тикондерога", большая грузовая посудина, темно-голубая с красной
трубой, была почти такого же размера, что и "Кампари". Что еще более
важно, грузовые палубы обоих кораблей находились практически на одном
уровне - и перегрузка контейнеров, и переход людей облегчались до преде-
ла. Я насчитал уже восемь контейнеров на юте "Кампари", еще дюжина дожи-
далась своей очереди.
С переходом людей дело обстояло еще успешнее. Насколько я мог судить,
все пассажиры и по меньшей мере половина команды "Кампари" уже находи-
лись на палубе "Тикондероги". Люди стояли спокойно, делая лишь тот мини-
мум движений, который был необходим для сохранения равновесия на качаю-
щейся палубе. В немалой степени этому спокойствию способствовали два
твердолобых детины в зеленой пятнистой униформе с автоматами наизготов-
ку. Третий охранник был приставлен к двум морякам с "Тикондероги", сто-
явшим на страховке около борта у снятого леера в том месте, где при
сближении кораблей перепрыгивали с борта на борт люди. Еще двое следили
за моряками, цеплявшими стропы на перегружаемые контейнеры. С того мес-
та, где я находился, видно было еще четырех патрульных - а возможно их
было и больше - на палубе "Тикондероги" и четверых на юте "Кампари".
Несмотря на то, что в основном они были одеты в пятнистую зеленую уни-
форму, это не делало их похожими на солдат. Все они казались на одно ли-
цо: тупые, нерассуждающие убийцы, порочные и жестокие. Надо отдать долж-
ное Каррерасу - подбор его головорезов был произведен исключительно
удачно, если, конечно, не принимать во внимание эстетические критерии.
По низкому небу к неразличимому вдали горизонту неслись лохматые облака.
Ветер дул по-прежнему сильно, но теперь уже с веста, а дождь почти прек-
ратился. В воздухе висела лишь мелкая водяная пыль, не столько видимая,
сколько ощущаемая. Видимость была неважная, но достаточная, чтобы разг-
лядеть, что поблизости нет ни единого корабля. Да и радар, конечно, ра-
ботал постоянно. Но, очевидно, видимость была не настолько хорошей, что-
бы Каррерас смог заметить три троса, по-прежнему привязанных к леерной
стойке у левого борта. Я же видел их совершенно ясно. Мне они показались
толщиной с канаты Бруклинского моста.
Но Каррерасу, как я теперь разглядел, было не до глазенья по сторо-
нам. Он взял на себя руководство перегрузкой контейнеров, торопил своих
людей и моряков с "Тикондероги", кричал на них, подбадривал, подгонял
своей бешеной энергией и безжалостной к себе и другим страстностью, ко-
торые так не вязались с его обычной невозмутимостью. Конечно, его беспо-
койство о том, как бы не появился какой-нибудь корабль, вполне понятно и
все же... И вдруг я понял, чем объясняется его отчаянная спешка: я пос-
мотрел на часы.
Было уже десять минут седьмого. Десять минут седьмого! Из того, что я
усвоил из составленного с моей помощью расписания перегрузки, и судя по
утреннему полумраку, я предполагал, что сейчас что-то между пятью и
шестью. Я проверил еще раз. Ошибки не было. Шесть десять. Конечно, Кар-
рерас мечтал скрыться за горизонтом до взрыва "Твистера". Так он до не-
которой степени обезопасил бы себя от вспышки и радиации, но кому из-
вестно, какой высоты волну вызовет подводный ядерный взрыв такой мощнос-
ти? А "Твистер" обещал взорваться через пятьдесят минут. Поспешность бы-
ла вполне объяснима. Интересно, что его так задержало? Возможно, запоз-
дала "Тикондерога", или заманивание в ловушку продолжалось дольше, чем
Каррерас предполагал. Хотя в данный момент все это было уже не важно.
Каррерас дал сигнал перетаскивать носилки. Я стоял первым на очереди.
Иллюзий относительно безопасности этого последнего броска не было. Один
неверный шаг любого из носильщиков в момент, когда борта кораблей схо-
дятся, и от меня останется лишь мокрое пятно площадью в сотню квадратных
футов на обшивке. Но ловкие ребята, по всему судя, думали о том же и не
оступились. Спустя минуту были перенесены и обе оставшиеся пары носилок.
Нас положили на юте, рядом с пассажирами и командой. В стороне, тес-
ной группой, под охраной собственных сторожей, стояли несколько офицеров
и десяток моряков из команды "Тикондероги". Один из них, высокий, худой,
сердитый человек, лет пятидесяти на вид, с четырьмя золотыми нашивками
капитана на рукаве, держал в руках бланк радиограммы и разговаривал с
нашим старшим механиком Макилроем и Каммингсом. Макилрой, проигнорировав
угрожающе поднявшийся ствол автомата, подвел его к нашим носилкам.
- Слава богу, вы все живы, - тихо сказал Макилрой. - В последний раз,
когда вас троих видел, я и гнутого пенса не поставил бы на то, что вы
выкарабкаетесь. Это капитан Брейс с "Тикондероги". Капитан Брейс. Капи-
тан Буллен. Старший помощник Картер.
- Рад познакомиться, сэр, - хрипло прошептал Буллен, - да лучше бы не
при этих проклятых обстоятельствах, - вне всякого сомнения, старик нахо-
дился на пути к выздоровлению. - Про мистера Картера пока не будем, мис-
тер Макилрой. Я намереваюсь предъявить ему обвинение в оказании по собс-
твенной инициативе незаконной помощи этому выродку Каррерасу. - Принимая
во внимание тот факт, что я спас ему жизнь, запретив доктору Марстону
его оперировать, он мог проявить и чуть больше благодарности.
- Джонни Картер? - Макилрой явно не мог поверить. - Это невозможно!
- Доказательства представлю, - мрачно заявил Буллен. Он взглянул на
капитана Брейса. - Я ожидал, что вы, зная, с каким грузом идете, поста-
раетесь избежать перехвата. Что такое эти пушки, в конце концов? Но вы
этого не сделали. Вы ответили на SOS, не так ли? Сигналы бедствия, раке-
ты, крики о помощи, сообщения, что тонут из-за повреждений от урагана, в
общем: подойдите и снимите нас, бедных. Я правильно излагаю, капитан?
- Я мог уйти от него, мог перехитрить его маневром, - с горечью поде-
лился Брейс. И с неожиданным любопытством: - А вам откуда все это из-
вестно?
- Потому что я собственными ушами слышал, как мой старший помощник
излагал ему весь этот хитроумный план. Я и вам частично ответил, Макил-
рой, - он без особого восхищения посмотрел на меня, затем снова на Ма-
килроя. - Пусть меня отнесут поближе к переборке. Мне здесь неудобно.
Брошенный мною взгляд оскорбленной добродетели отскочил от него, как
теннисный мяч от туго натянутой ракетки. Его носилки отодвинули, и я ос-
тался в одиночестве впереди всей группы. Минуты три лежал так, наблюдая
за перегрузкой. Контейнер в минуту; даже когда лопнул и заменялся один
из канатов, соединявших корабли, работа не сбилась со своего четкого
ритма. Десять минут максимум, и все будет закончено.
Чья-то рука легла на мое плечо. Я обернулся. Около носилок стоял Джу-
лиус Бересфорд.
- И не думал, что снова вас увижу, мистер Картер, - приветливо обра-
тился он ко мне. - Как вы себя чувствуете?
- Лучше, чем выгляжу, - соврал я.
- А почему вас тут оставили одного? - полюбопытствовал он.
- Просто начинается моя принудительная изоляция. Капитан Буллен убеж-
ден, что я оказал Каррерасу противозаконную помощь или содействие, как
это у юристов говорится. Капитан мною сильно недоволен.
- Ерунда.
- Он сам слышал, как я это делал.
- Пусть вас не волнует, что он там слышал. Что бы это ни было на са-
мом деле, он не мог слышать того, что ему показалось. Я сам совершаю не
меньше ошибок, чем средний, заурядный человек, а может и больше, но я
никогда не ошибаюсь в людях. И поэтому, мой друг, не могу даже выразить,
как я доволен, как я рад. Неудачные, конечно, время и место я нашел, но
тем не менее примите мои самые сердечные поздравления. Моя жена, смею
вас заверить, думает по этому поводу то же самое.
Он отвлекал полностью все мое внимание. Один из контейнеров угрожающе
раскачивался в стропах. Упади он на палубу, откройся его содержимое, и
мгновенно для любого из нас понятие будущего становилось чистой абстрак-
цией. Лучше об этом и не думать, забить голову чем-нибудь другим, хотя
бы, например, сосредоточиться на болтовне Джулиуса Бересфорда.
- Прошу прощения.
- Я о работе в моем нефтяном порту в Шотландии, - он улыбнулся не то
моему тугодумию, не то ввиду этой радостной перспективы. - Вы помните?
Очень рад, что вы собираетесь принять мое предложение. И еще вдвое боль-
ше рад за вас и Сьюзен. Сами понимаете, за ней всю жизнь увивалась свора
охочих до денег бездельников, но я ей всегда повторял, что, когда наста-
нет день и она встретит человека, которому будет наплевать на ее долла-
ры, я не встану на ее пути, пусть даже он окажется бродягой. А вы, вро-
де, не бродяга.
- Нефтяной порт? Я и Сьюзен? - я заморгал глазами. - Вы что, сэр?
- Как это я не догадался, как это я не догадался, - его радостный
смех точнее следовало назвать гоготом. - Узнаю свою дочь. Даже не соиз-
волила вам об этом сказать. Ну, мать ей задаст.
- Когда она вам это сказала? - вежливо осведомился я. Когда я видел
ее в последний раз, в четверть третьего ночи, ее отношение ко мне было
весьма и весьма далеким от обожания.
- Вчера днем. - То есть прежде, чем предложить работу мне. - Но она
еще сама вам скажет, она скажет вам сама, мой мальчик.
- Ничего я ему не скажу. - Не знаю, сколько времени она уже стояла
рядом, но факт остается фактом, она была здесь, грозный голос под стать
грозному взгляду. - И никогда не скажу. Я просто сошла с ума. Мне стыдно
за себя, что могла такое вообразить. Я его слышала, папа. Я была вместе
со всеми в лазарете этой ночью и сама слышала, как он объяснял Каррера-
су, что наилучший способ остановить "Тикондерогу"...
Долгий пронзительный свисток прервал, к моему облегчению, драматичес-
кую историю позорной трусости Картера. Тут же изо всех уголков "Тиконде-
роги" начали появляться вооруженные люди в зеленом, несшие охрану мости-
ка и машинного отделения во время перегрузки, которая теперь успешно за-
вершалась последним контейнером. Двое из парней с автоматами были одеты
в голубую форму торгового флота. Это, вероятно были подсаженные Каррера-
сом на "Тикондерогу" радисты. Я взглянул на часы. Шесть двадцать пять.
Каррерас закруглился довольно быстро.
А теперь и сам он перепрыгнул через борт на "Тикондерогу". Он что-то
сказал капитану Брейсу. Слов я не расслышал, но видел, как стоявший с
угрюмым лицом Брейс мрачно качал головой. Каррерас договаривался насчет
гробов. На обратном пути он задержался около меня.
- Как видите, Мигель Каррерас держит свое слово. Пересадка закончена
без происшествий, - он посмотрел на часы. - Мне по-прежнему нужен лейте-
нант.
- Прощайте, Каррерас.
Он кивнул, повернулся и направился к своим людям, уже перетаскивавшим
гробы на ют "Тикондероги". Они обращались с ними крайне почтительно, с
деликатностью, которая явно говорила о том, что они знакомы с их содер-
жимым. Гробы я сразу даже и не признал. Как великий актер уделяет внима-
ние самым мельчайшим деталям роли, так и Каррерас не удержался от пос-
леднего штриха - задрапировал гробы тремя звезднополосатыми флагами. Бу-
дучи некоторым образом знаком с Каррерасом, я был совершенно уверен, что
эти флаги он таскал с собой с самого начала.
Капитан Брейс наклонился, приподнял угол флага на ближайшем к нему
гробу и взглянул на бронзовую табличку с именем сенатора Хоскинса. Я ус-
лышал чей-то судорожный вздох, увидел, как Сьюзен Бересфорд, прижав руку
ко рту, рассматривает эту же табличку широко распахнутыми глазами,
вспомнил, что ей неоткуда было узнать о перемене содержимого этого ящи-
ка, протянул руку и ухватил ее за лодыжку. Ухватил весьма крепко.
- Спокойнее, - грозно пробормотал я, - и закройте, ради бога, рот!
Она меня услышала. И закрыла-таки рот. Папаша ее тоже меня услышал,
но и бровью не повел, что стоило ему, видно, немало усилий ввиду нелю-
безности моего тона и тягостного для отцовских глаз зрелища чьей-то
грязной лапы на ноге дочери. К счастью, для мультимиллионера способность
не выражать открыто свои эмоции является жизненно необходимым качеством.
Последние люди Каррераса удалились. И сам он вместе с ними. Он не
стал терять времени на пожелание нам счастливого пути, а просто приказал
рубить канаты и поспешно взбежал на мостик. Спустя минуту "Кампари" уже
взял курс на восток, показав нам свою беспорядочно заставленную контей-
нерами корму.
- Итак, - нарушил мертвую тишину Буллен, - вот он уходит, убийца. На
моем корабле, будь он проклят!
- Далеко он не уйдет, - уточнил я. - Полчаса ходу, не больше. Капитан
Брейс, я вам советую...
- Как-нибудь обойдемся без ваших советов, мистер, - исполненный гнева
голос Буллена стал похож на щелканье заржавленной мышеловки, глаза толь-
