- Первостатейным, - согласился я. - И не говорите, пожалуйста, ерунду
насчет того, что он чего-то не сделает. Чего ради, по-вашему мнению, они
крали "Твистера" и выставляли дело так, будто доктор Слингсби Кэролайн
сам с ним смылся? С самого начала с определенной и единственной целью -
превратить "Тикондерогу" в ничто. Чтобы устранить всякую возможность
возмездия, все у них построено на полном уничтожении корабля и всех на
его борту, в том числе пассажиров и команды "Кампари". Возможно, липовые
радисты Каррераса могли бы протащить на борт взрывчатку, но абсолютно
невозможно протащить столько взрывчатки, чтобы гарантировать стопроцент-
ное уничтожение. В прошлую войну на английском крейсере взорвался поро-
ховой погреб с сотнями тонн сильнейшей взрывчатки - и то некоторые спас-
лись. Орудийным огнем он не мог потопить корабль: пара выстрелов из при-
личной пушки - и палуба "Кампари" выгнется так, что от орудий больше не
будет никакого толка. Да и тут, возможно, кое-кто спасется. А с "Твисте-
ром" не останется никаких шансов на спасение - ни единого!
- Люди Каррераса, - медленно проговорила она, так это они убили ох-
ранников в атомном исследовательском центре?
- А как же? А затем заставили доктора Кэролайна выехать на машине за
ворота, а сами спрятались с "Твистером" сзади. "Твистер" уже через час,
наверное, летел к ним в страну, а кто-то перегнал пикап в Саванну и
именно там его бросил. Наверняка, чтобы бросить подозрение на "Кампари",
который в то утро выходил из Саванны. Я не могу точно сказать, зачем это
было нужно, но готов поспорить, что Каррерас, зная о маршруте "Кампари",
был с полным основанием уверен, что корабль обыщут в первом же порту и
дадут ему таким образом возможность провести на борт своего подставного
радиотехника.
Во время своего выступления я рассматривал два наборных диска на па-
нели "Твистера". Окончив речь, натянул на место плед с нежностью молодо-
го отца, поправляющего одеяло на кроватке уснувшего первенца, и начал
закручивать шурупы крышки. Некоторое время Сьюзен молча наблюдала за мо-
ими действиями и вдруг удивленно сказала:
- Мистер Сердан и доктор Кэролайн. Это же одно и то же лицо. Они обя-
заны быть одним и тем же лицом. Теперь я припоминаю. Когда пропал "Твис-
тер", упоминалось, что только один или два человека знают, как приводить
его в боевую готовность.
- Он так же важен в их планах, как и "Твистер". Без него это беспо-
лезная железка. Боюсь, что бедному доктору Кэролайну несладко пришлось.
Сначала его похищают и вынуждают повиноваться, потом мы его начинаем лу-
пить - единственные, кто мог бы его спасти. Под неусыпной охраной этих
двух головорезов, одетых сиделками. Он вытурил меня из своей каюты в
первую нашу встречу, но лишь потому, что знал: его преданная сиделка в
своей сумочке для вязанья на коленках держит обрез.
- Но зачем это кресло на колесиках? Разве так уж необходимо было при-
бегать к таким хитростям?
- Совершенно необходимо. Они не могли позволить ему смешаться с мас-
сой пассажиров, общаться с ними. Кресло помогло скрыть его необычный
рост. И, кроме всего прочего, дало ему отличную возможность нести неот-
рывную вахту по перехвату радиограмм. На коктейль, устроенный вашим от-
цом, он явился, потому что ему приказали. Захват корабля планировался на
тот вечер, и Каррераса очень устраивало иметь под рукой двух вооруженных
сиделок в салоне. Бедный старина Кэролайн!
Этот нырок с кресла, когда я показал ему наушники, он совершил отнюдь
не С целью добраться до меня. Он пытался добраться до своей сиделки с
обрезом, а капитан Буллен этого не знал и успокоил его кулаком. - Я за-
вернул последний шуруп и сказал: - Не заикнитесь случайно обо всем этом
в лазарете: старик во сне болтает без остановки - да и не во сне тоже.
Даже родителям. Пошли. Наш часовой в любой момент может прийти в себя.
- Вы... вы собираетесь оставить эту штуку здесь? - она вытаращила на
меня глаза, не веря своим ушам. - Вы должны избавиться от нее - обязаны.
- Каким образом? Взять ее под мышку и подняться по лестнице? Ведь она
с гробом весит сто пятьдесят килограммов как минимум. А что случится,
если я на самом деле от нее избавлюсь? Каррерас это обнаружит через нес-
колько часов. Выяснит он, кто ее взял, или нет - это ничего не значит.
Важно то, что он узнает, что не может больше рассчитывать на "Твистера"
для уничтожения всех нежелательных свидетелей на "Кампари". Что тогда?
Тогда, я думаю, никому из пассажиров и команды не прожить и часа. Он бу-
дет вынужден уничтожить нас всех. Не может быть и речи о пересадке на
"Тикондерогу". Что касается нее, то ему придется взять ее на абордаж,
убить всю команду и открыть кингстоны. Все это займет много времени, не-
имоверно увеличит риск, разрушит, возможно, его планы. Но ему придется
это сделать. Мораль, короче, такова. Избавиться от "Твистера" - отнюдь
не значит спасти наши жизни. Этим способом мы добьемся лишь неминуемой
смерти для всех нас.
- Что же нам делать? - голос ее дрожал, лицо белело смутным пятном в
тусклом свете, отраженном стенками трюма. - О, Джонни, что же нам де-
лать?
- Лично я собираюсь вернуться в кровать. - Один бог знает, как иск-
ренне было это мое желание. - А там я уже начну обдумывать, как спасти
доктора Кэролайна.
- Доктора Кэролайна? Не понимаю, почему именно доктора Кэролайна?
- Потому что дела обстоят так, что он у нас первый кандидат вознес-
тись на небеса. Намного раньше всех остальных. Потому что он - тот, кто
приведет "Твистер" в боевую готовность, - спокойно сообщил я. - Неужели
вы склонны думать, что они пересадят его на "Тикондерогу" и позволят ему
ознакомить капитана с
любопытным фактом пребывания в гробу взведенной тикающей атомной бом-
бы вместо светлой памяти сенатора Хоскинса?
- Когда, наконец, все это кончится? - в ее голосе теперь уже был
страх, неприкрытый страх. Это была почти истерика. - Я не могу в это по-
верить. Я никак не могу в это поверить. Это какой-то кошмар! - Она утк-
нулась лицом мне в грудь, вцепившись пальцами в лацканы моего, вернее
отцовского, пиджака. - О, Джонни, когда, наконец, все это кончится?
- Трогательная сцена, весьма трогательная сцена, - язвительный голос
прозвучал откуда-то сзади меня. - Все это кончится здесь и сейчас, уже
кончается.
Я резко повернулся, по крайней мере, собирался это сделать, но даже
такой пустяк у меня толком не получился. То ли меня подвела ослабевшая
нога, то ли Сьюзен меня дернула, но во всяком случае от неожиданного
рывка "Кампари" я потерял равновесие, споткнулся и упал на пол. Меня ос-
лепил луч мощного фонаря. Тем не менее курносый силуэт пистолета я разг-
лядел и против света.
- Встать, Картер! - насчет голоса ошибиться было нельзя. Тони Карре-
рас, теперь уже не приветливый и любезный, а сухой, резкий и безжалост-
ный, наконец-то настоящий Тони Каррерас. - Я хочу посмотреть, как ты
свалишься, когда в тебя воткнется пуля. Умный, умный Картер. Так ты, по
крайней мере, думал. Встать, я сказал! Или ты предпочитаешь получить пу-
лю лежа? Выбирай!
Ствол пистолета опустился в моем направлении. Целеустремленный, дело-
вой человек, он не верил в прекраснодушные прощальные речи. Стреляй, и
дело с концом. Достойный сын своего папаши. Я лежал на покалеченной ноге
и не мог подняться. Черное отверстие ствола пистолета неумолимо притяги-
вало мой взгляд. Я затаил дыхание и напрягся. Радикальный способ спас-
тись от пули 38 калибра, выпущенной с расстояния в пять футов - напрячь-
ся, но в тот момент мне почему-то не мыслилось логично.
- Не стреляйте! - закричала Сьюзен. - Не убивайте его, иначе мы все
погибнем.
Луч фонаря качнулся, затем снова застыл. Застыл на мне. А пистолет
так даже и не шевельнулся. Она сделала два шага по направлению к Карре-
расу, но он остановил ее окриком.
- Прочь с дороги, миледи! - никогда в жизни мне не приходилось слы-
шать злобу и ярость в столь концентрированном виде. Я сильно недооцени-
вал молодого Каррераса. Ее слова просто не доходили до него, так неукро-
тимо было его желание. Я по-прежнему не дышал, во рту пересохло как пос-
ле попойки.
- "Твистер"! - она говорила настойчиво, убедительно и отчаянно. - Он
зарядил "Твистера"!
- Что? Что ты болтаешь? - на этот раз она пробила его броню. - "Твис-
тера"? Зарядил? - Голос был все так же злобен, но мне показалось, что я
уловил нотки страха.
- Да, Каррерас, зарядил! - до сих пор я и не предполагал, как много
значит для голоса влажность глотки и рта. Я не столько говорил, сколько
каркал. - Зарядил, Каррерас, зарядил! - повторение в данном случае слу-
жило не для придания убедительности моим словам. Я просто не мог приду-
мать, что еще сказать, как выпутаться, как воспользоваться этими секун-
дами отсрочки, что дала мне Сьюзен. В тени сзади себя я сдвинул руку, на
которую опирался, вроде бы для того, чтобы более устойчиво переносить
качку. Пальцы сомкнулись на ручке уроненного мною молотка. Цель этого
поступка оставалась неясной для меня самого. Фонарь и пистолет замерли
неподвижно.
- Лжешь, Картер, - голос вновь обрел уверенность. Одному богу извест-
но, откуда ты все это узнал, но ты лжешь. Ты не знаешь, как его заря-
жать.
Все шло как надо. Заставить его говорить, больше ничего пока не надо.
- Я не знаю. А доктор Слингсби Кэролайн знает. Это уже его потрясло.
Луч фонаря закачался, но не достаточно, чтобы выпустить меня.
- Откуда ты знаешь о докторе Кэролайне? - хрипло спросил он и сорвал-
ся на крик - Откуда...
- Я с ним беседовал сегодня вечером, - мирно пояснил я.
- Беседовал с ним? Так ведь, чтобы его зарядить, нужен ключ. Единс-
твенный ключ. А он у моего отца!
- У доктора Кэролайна есть дубликат. В табачном кисете. Вы там не до-
гадались посмотреть, не правда ли, Каррерас? - усмехнулся я.
- Лжешь, - механически повторил он. Затем более убежденно: - Я гово-
рю, что ты лжешь. Картер! Я следил за тобою вечером. Я видел, как ты вы-
шел из лазарета - боже мой, да неужели ты думаешь, что я настолько глуп,
чтобы ничего не заподозрить, увидев часового, распивающего кофе, - знак
внимания добросердечного Картера? Я запер его и пошел за тобой к радио-
рубке и вниз к каюте Кэролайна. Но внутрь ты не заходил. Картер. Приз-
наю, что там я тебя потерял из виду на несколько минут. Но внутрь ты не
заходил.
- Почему вы раньше нас не остановили?
- Потому, что хотел узнать, куда вы направляетесь. И выяснил это.
- Так он и есть тот человек, которого мы вроде бы заметили! - сказал
я Сьюзен. Убедительность моего голоса меня даже озадачила. - Бедный ду-
рачок! Мы испугались какого-то движения и сбежали. Но мы вернулись, Кар-
рерас, мы вернулись. К доктору Кэролайну. И тогдато мы не тратили время
на пустую болтовню. У нас было занятие поважнее. Мисс Бересфорд была не
совсем точна. Я не заряжал "Твистера". Это сделал сам доктор Кэролайн, -
я улыбнулся и перевел взгляд с луча фонаря на точку где-то сзади и спра-
ва от Каррераса. - Скажите ему, доктор.
Каррерас чуть обернулся, злобно выругался и резко метнулся обратно.
Соображал он быстро, действовал еще быстрее - старый трюк он разгадал
мгновенно. Все, что он нам предоставил, какая-то жалкая доля секунды, в
течение которой я не успел даже как следует взяться за молоток. И теперь
он был готов меня убить.
Но нажать на спусковой крючок он не успел. Сьюзен ждала этого шанса,
она чувствовала, что я подвожу к нему дело. Она бросила фонарь и рвану-
лась к Каррерасу в тот самый миг, когда он начал поворачиваться, а между
ними было всего три фута. И вот она уже отчаянно вцепилась в его правую
руку и навалилась на нее всем телом, пытаясь наклонить ее вниз. Я кон-
вульсивно выбросил свою правую руку из-за спины и с размаху метнул двух-
фунтовый молоток прямо в голову Каррерасу, вложив в этот бросок все свои
силы, всю ненависть и злость.
Он увидел летящий снаряд. Левая рука его с фонарем была высоко подня-
та, готовая обрушиться сзади на беззащитную шею Сьюзен. Он резко накло-
нил голову и инстинктивно заслонился левой. Молоток с огромной силой
ударил его под локоть, фонарь взлетел в воздух, и трюм погрузился в аб-
солютный мрак. Куда отлетел молоток, я не знал - тяжелый контейнер заск-
режетал по полу как раз в этот момент, и я не слышал, как он упал.
Контейнер остановился, и в неожиданной секундной тишине стали слышны
звуки борьбы и тяжелое дыхание. Я медленно поднялся на ноги, левая нога
была практически бесполезна, хотя, возможно, эта медлительность была
лишь впечатлением. Страх, когда он достаточно силен, обладает любопытным
эффектом замедления течения времени. А я боялся. Я боялся за Сьюзен.
Каррерас в тот момент для меня существовал только как источник угрозы
для нее. Только Сьюзен: он был крепкий, здоровый мужик, он мог одним
движением свернуть ей шею, убить ее одним толчком.
Я услышал ее крик, крик боли и ужаса. Тишина на мгновение, тяжелый
глухой шлепок падающих тел, снова сдавленный крик Сьюзен, и опять тиши-
на.
Их там не было. Когда я добрался до того места, где они начали борь-
бу, их уже там не было. Секунду стоял озадаченный, в кромешной темноте.
Потом нащупал рукой трехфутовую перегородку и вдруг догадался: в борьбе
на качающейся палубе они наткнулись на нее и опрокинулись на дно трюма.
Я перемахнул через перегородку, не успев даже подумать, что делаю; со
свайкой боцмана в руке, острое, как иголка, шило выдвинуто, стопор за-
щелкнут.
Я споткнулся, приземлившись на левую ногу, упал на колени и нащупал
чью-то голову и волосы. Длинные волосы. Сьюзен. Отполз в сторону и как
раз успел подняться на ноги, когда он двинулся на меня. Не попятился, не
постарался избежать соприкосновения со мной в этом мраке. Он двинулся на
меня. Это означало, что пистолет он потерял.
Мы свалились на пол вместе, вцепившись друг в друга, лягаясь и бода-
ясь. Раз, два, еще и еще попадал он мне в грудь и в бок короткими, мощ-
ными ударами, грозившими сокрушить мне ребра. Но я их почти не чувство-
вал. Он был силен, невероятно силен, но при всей его силе, даже не будь
у него парализована левая рука, в эту ночь он не мог спастись.
Я хрюкнул от болезненного удара, а Каррерас вскрикнул в агонии, когда
рукоятка ножа Макдональда плотно уткнулась в его грудную кость. Я выдер-
нул нож и ударил опять. И опять. И опять. После четвертого удара он
больше не кричал.
Каррерас умирал тяжело. Он теперь перестал меня молотить, правая рука
его обхватила мою шею, и с каждым моим ударом удушающая сила возрастала.
И вся эта конвульсивная сила умирающего в агонии человека была приложена
к тому месту, по которому меня так неласково огрели мешком с песком.
Боль, нестерпимая боль, в глазах вспыхнули и принялись плясать какие-то
острые колючие огоньки, шея вот-вот должна была переломиться. Я ударил
снова. И тут нож выпал у меня из руки.
Когда я пришел в себя, в висках гулко стучала кровь, голова готова
была расколоться, легкие судорожно ловили воздух, которого почему-то бы-
ло слишком мало. Я задыхался, меня как будто медленно, но верно душили.
Постепенно сообразил, в чем дело. Меня действительно душили, рука
мертвеца, застывшая в напряжении, по-прежнему сжимала шею. Без сознания
я провалялся не больше минуты. Обеими руками ухватился за его запястье и
сумел разорвать это смертельное объятие. Полминуты, а то и больше я ле-
жал, вытянувшись на полу. Сердце в груди стучало, как маятник, широко
открытый рот жадно ловил воздух, к горлу подступала тошнота, а какой-то
далекий настойчивый голос тихо, но упрямо бубнил где-то в уголке созна-
ния: ты должен встать, ты должен встать.
И вдруг до меня дошло. Я же лежал на дне трюма, а огромные контейнеры
продолжали скользить и сталкиваться вокруг меня, влекомые качкой "Кампа-
ри".
Встав на колени, порылся в кармане, нашел фонарик Марстона и зажег
его. Он все еще работал. Луч упал на Каррераса, и я успел только заме-
тить, что его рубашка залита кровью, прежде чем невольно отвел фонарь.
Меня едва не стошнило.
Сьюзен лежала на боку около перегородки. Глаза ее, потускневшие от
страха и боли, были открыты.
- Кончено дело, - я с трудом узнал свой голос. - Теперь все, - она
кивнула и попыталась улыбнуться. - Вам нельзя здесь оставаться, - про-
должал я. - Быстро на ту сторону!
Я встал, подхватил ее под руки и приподнял. Она не сопротивлялась, но
неожиданно вскрикнула и обмякла у меня в руках. Но я не дал ей упасть,
перенес через перегородку и мягко положил на другой стороне. Она лежала
там в луче моего фонаря, на боку, раскинув руки. Левая рука ниже локтя
изогнулась под немыслимым углом. Сломана, вне всякого сомнения. Сломана.
Когда они с Каррерасом перевалились через перегородку, она, должно быть,
оказалась внизу. На руку ее обрушился груз двух падающих тел, и она не
выдержала. Тут я ничего поделать не мог. Во всяком случае, сейчас. Я пе-
реключился на Тони Каррераса.
Оставлять его там нельзя. Это я понимал прекрасно. Когда Мигель Кар-
рерас узнает об исчезновении сына, он велит обшарить весь "Кампари". Мне
необходимо было от него избавиться, но в трюме этого не сделать. Сущест-
вовало единственное место, где я мог надежно, безвозвратно и без малей-
шего риска спрятать тело Тони Каррераса - море.
Он весил, по меньшей мере, килограммов восемьдесят. Узкая вертикаль-
ная железная лестница была, по меньшей мере, в тридцать футов высотой; я
ослаб от потери крови и просто от физического перенапряжения, у меня в
наличии имелась всего одна путевая нога, так что я даже не осмеливался и
подумать об этой возможности. Если бы только подумал, абсолютная невоз-
можность предстоящего стала бы мне ясна еще перед началом дела.
Подтащив его к трапу, подхватил под мышки и невероятным напряжением
сил, дюйм за дюймом, сумел поднять до тех пор, пока его плечи и свисаю-
щая набок голова не оказались на одном уровне с моими. Затем резко наг-
нулся, взвалил его на спину и начал взбираться.
Впервые в эту ночь раскачивающийся "Кампари" стал мне союзником. Ког-
да корабль нырял носом во впадину, кренясь на правый борт, лестница отк-
лонялась от меня градусов на пятнадцать, и я торопливо делал пару брос-
ков вверх. Когда же "Кампари" переваливался на другой борт и лестница
нависала надо мной, я мертвой хваткой вцеплялся в нее, ожидая момента
для нового броска. Дважды Каррерас едва не соскальзывал у меня со спины,
дважды приходилось спускаться на ступеньку в поисках утерянного равнове-
сия. Левую ногу я совсем не использовал, вся нагрузка ложилась на пра-
вую. Временами казалось, что мускулы вот-вот лопнут, но постоянная боль
в раненой ноге была еще нестерпимей, так что я продолжал лезть. Лез до
тех пор, пока не добрался до верха. Еще бы пяток ступенек, и я не выдер-
жал бы.
Перебросив тело через комингс, вылез сам, сел на палубу и сидел, пока
пульс стал не чаще двух раз в секунду. После зловония тесного трюма
прекрасно ощущать на лице порывы свежего морского ветра и струи дождя. Я
зажег фонарик, на всякий случай прикрыв луч света рукой, хотя, конечно,
вероятность нахождения кого-нибудь на палубе в такую погоду была ничтож-
ной, и принялся шарить по его карманам, пока не нашел ключа с биркой:
"Лазарет". После этого взял Каррераса за воротник и потащил к борту. Че-
рез минуту я снова был уже на дне трюма, нашел пистолет Каррераса, сунул
его в карман и посмотрел на Сьюзен. Она по-прежнему была без сознания,
но это могло только облегчить задачу поднять ее вверх по трапу. Со сло-
манной рукой сама она лезть не могла, а если она придет в себя, всю об-
ратную дорогу ее будет терзать страшная боль. И все равно она снова по-
теряет сознание.
После упражнения с телом Каррераса поднять на палубу Сьюзен Бересфорд
оказалось сравнительно легко. Я осторожно положил ее на мокрую палубу,
поставил на место батенсы и натянул брезент. Я как раз заканчивал, когда
скорее почувствовал, чем услышал, что она ворочается.
- Не двигайтесь, - тут же скомандовал я. На верхней палубе мне сразу
пришлось повысить голос до крика, чтобы быть услышанным за ревом бури. -
У вас сломано предплечье.
- Да, - без удивления, совершенно без удивления. - Тони Каррерас? Вы
оставили его...
- Все кончено. Я сказал вам уже, что все кончено.
- Где он?
- За бортом.
- За бортом? - голос ее опять задрожал, и мне это понравилось больше,
чем ее странное спокойствие. - Как ему удалось...
- Я пырял его неизвестно сколько раз... Вы что, думаете он самостоя-
тельно поднялся, забрался по лестнице и прыгнул? Простите, Сьюзен. Не
знаю, что говорю. Похоже, что я тронулся рассудком. Пошли, старому док-
тору Марстону давно пора заняться вами.
Я сложил ей руки так, что сломанная рука лежала на здоровой, помог
встать и крепко ухватил за здоровую РУКУ, удерживая ее на качающейся па-
лубе. Слепой - поводырь слепого.
Когда мы добрались до первой надстройки, я усадил ее там в некоем по-
добии укрытия, а сам зашел в кладовку боцмана. Для того, чтобы найти ис-
комое, мне понадобилось всего несколько секунд: два мотка нейлонового
троса я бросил в брезентовую сумку, а пеньковый конец потолще повесил на
шею. Прикрыл дверь, оставил сумку около Сьюзен, поковылял по предатель-
ски скользкой палубе к левому борту и привязал конец к леерной стойке.
Подумав, решил не вязать узлов. Макдональд, автор всей этой идеи, был
уверен, что в такую дикую погоду никто не заметит такого пустяка, как
узел у основания стойки. Да даже и заметь его люди Каррераса, они не мо-
ряки и не станут тянуть и осматривать конец. А вот если кто-нибудь пе-
регнется через борт и увидит узлы, у него вполне может возникнуть нездо-
ровое любопытство. Узел на стойке я завязал очень надежно, ибо от него
должна была зависеть жизнь весьма важной для меня персоны - моя собс-
твенная.
Через десять минут мы были уже возле лазарета. О часовом я беспокоил-
ся зря. Уронив голову на грудь, он продолжал витать в эмпиреях и не выс-
казывал желания оттуда спускаться. Что, интересно, он подумает, когда
очнется? Будет подозревать, что его накормили наркотиком, или отнесет
необычность своего состояния на счет переутомления и морской болезни?
Поразмыслив, я пришел к выводу, что проблема эта не стоит выеденного яй-
ца. Точно можно было сказать лишь одно, но этого уже было достаточно:
проснувшись, часовой никому о своем сне не расскажет. С заснувшим на
посту часовым у Мигеля Каррераса разговор не обещал быть длинным.
Я достал ключ, прихваченный из кармана Тони, и отпер дверь. Марстон
сидел за своим столом, боцман и Буллен оба сидели в кроватях. Впервые
после стрельбы я увидел Буллена в сознании. Он выглядел бледным, осунув-
шимся, его явно мучила боль, но концы он, судя по всему, отдавать не со-
бирался. Такого дядю, как Буллен, не так-то просто убить. Он устремил на
меня свирепый взгляд.
- Итак, мистер. Где это вы сшивались? - обычно при подобных его выс-
туплениях весьма уместен был глагол "скрежетать", но сейчас рана в лег-
ком смягчила этот скрежет просто до хриплого шепота. Будь у меня силы
улыбнуться, я непременно бы это сделал, но сил у меня не осталось. Ста-
рик явно сохранял еще шансы.
- Минутку, сэр. Доктор Марстон, у мисс Бересфорд...
- Вижу, сам вижу. Как это вы ухитрились? - подойдя поближе, он прер-
вался и выставил на меня свои близорукие глаза, - Я бы сказал, Джон, что
тебе нужна более срочная помощь.
- Мне? Со мной все в порядке!
- Ты так в этом уверен? - он взял Сьюзен за здоровую руку и повел ее
в амбулаторию. Обернувшись, осведомился: - В зеркале ты себя видел?
Взглянув в зеркало, я понял обоснованность его сомнений. Платья от
Балансиаги не обладали свойством непромокаемости. Вся левая часть моей
головы - волосы, лицо, шея - была залита кровью, просочившейся через
колпак и маску, темной, запекшейся кровью, которую даже ливень не смог
смыть. Ливень этот, наоборот, еще усугубил впечатление. Все это, конеч-
но, попало на меня с окровавленной рубашки Тони Каррераса, когда я волок
его по трапу из трюма номер четыре.
- Она смоется. Это не моя, а Тони Каррераса.
- Каррераса? - Буллен уставился на меня, затем перевел взгляд на Мак-
дональда. Несмотря на то, что доказательство было у него под носом, он
явно решил, что я свихнулся. - Что ты болтаешь?
- То, что слышите. Тони Каррераса, - я тяжело плюхнулся на стул и вя-
ло осмотрел свой насквозь промокший наряд. Возможно, капитан Буллен не
так уж и ошибался: у меня возникло сумасшедшее желание рассмеяться. Я
понимал, что это просто приступ истерики от слабости, перенапряжения,
начинающейся лихорадки, от спрессованных в короткий отрезок времени пе-
реживаний, но, чтобы побороть его, мне пришлось сделать над собой уси-
лие. - Я убил его только что в трюме номер четыре.
- Ты сумасшедший, - решительно заявил Буллен. Ты не понимаешь, что
говоришь.
- Так ли? - я посмотрел на него и отвернулся. Спросите Сьюзен Берес-
форд.
- Мистер Картер говорит правду, сэр, - спокойно сказал Макдональд. -
Как мой нож, сэр? Вы принесли его обратно?
Я кивнул, устало поднялся, доковылял до кровати Макдональда и вручил
ему свайку. Почистить ее мне не удалось. Боцман ничего не сказал, а
просто передал ее Буллену, и тот добрую минуту изумленно пялил на нее
глаза.
- Прости, малыш, - наконец промолвил он осипшим голосом. - Чертовски
жаль. Просто мы были до смерти напуганы.
Я легонько осклабился. То, что делается с такой натугой, нельзя наз-
вать улыбкой.
- Я тоже, сэр, и я тоже.
- Но в свое время ты уложился, - похвалил Буллен.
- Думаю, что мистер Картер поделится с нами позже, сэр, - вмешался
Макдональд. - Ему нужно снять с себя мокрую одежду, вымыться и улечься в
постель. Если кто-нибудь войдет...
- Верно, боцман, верно. - Видно было, что даже столь непродолжитель-
ный разговор сильно его утомил. - Поторопись, малыш.
- Пожалуй, - я рассеянно глянул на принесенную с собой сумку.
- А я притащил трос, Арчи.
- Давайте его сюда, сэр, - он взял сумку, достал два мотка троса, вы-
тащил нижнюю подушку из наволочки, запихал в наволочку трос и положил ее
под верхнюю подушку. - Место не хуже других, сэр. Если они действительно
начнут искать, они так или иначе его найдут. Выкиньте только в иллюмина-
тор подушку и сумку.
Я проделал это, разделся, умылся, насухо вытерся и как раз залезал в
кровать, когда вошел Марстон.
- С ней все в порядке, Джон. Простой перелом. Я ее укутал во все эти
ее одеяла, и она сейчас уснет. Снотворное, сам знаешь. Я кивнул.
- Вы сегодня славно поработали, доктор. Парень у двери еще спит, а я
своей ноги так и не почувствовал. - Это была ложь лишь наполовину, но не
было необходимости без нужды травмировать самолюбие Марстона. Я бросил
взгляд на свою ногу. - Шины.
- Сейчас я их поставлю.
Он поставил шины, ухитрившись не умертвить меня при сей процедуре, а
во время пытки я отвлекал себя пересказом событий. Или, во всяком слу-
чае, части событий. Я сказал им, что встреча с Тони Каррерасом произошла
в результате моей попытки заклепать орудие на юте. Упоминать о "Твисте-
ре", зная, что Буллен во сне базарит, не закрывая рта, было бы неразум-
но.
Когда повествование подошло к концу, повисло тягостное молчание, ко-
торое Буллен нарушил тоскливо:
- Кончено. Все кончено. Весь этот труд, все страдания - впустую. Все
впустую.
Ничего еще не было кончено и совсем не собиралось кончаться. Во вся-
ком случае, пока не кончусь я либо Мигель Каррерас. Если бы я заключал
пари, все до последнего пенса поставил бы на Каррераса.
Им я этого не сказал. Зато представил простенький план, весьма неве-
роятный план захвата капитанского мостика под угрозой пистолета. Правда,
он был и вполовину не такой безнадежный и отчаянный, как тот, который я
на самом деле вынашивал. Тот, который я позже рассказал Арчи Макдональ-
ду. Опять я не мог признаваться старику, так как снова все шансы были за
то, что он выболтает план в бреду, усыпленный снотворным. Мне даже не
хотелось упоминать и Тони Каррераса, но просто как-то надо было объяс-
нить кровь. Когда я закончил, Буллен хрипло прошептал:
- Пока еще я капитан корабля. Потому запрещаю это. Боже мой, мистер,
учтите погоду, учтите свое состояние, я не позволю вам выбрасывать по-
пусту свою жизнь. Я просто не могу разрешить это.
- Спасибо, сэр. Вас понял. Но вам придется разрешить. Вы должны. По-
тому что, если вы не разрешите...
- А что если кто-нибудь войдет в лазарет, когда вас не будет? - бес-
помощно возразил он. Он уже явно согласился с неизбежным.
- Вот что, - я вытащил пистолет и передал его боцману. - Штучка Тони
Каррераса. В магазине еще семь патронов.
- Благодарю, сэр, - спокойно сказал Макдональд. - Буду очень бережно
обходиться с патронами.
- А сам ты как, малыш? - хрипло спросил Буллен. - А как ты сам?
- Дай-ка мне обратно нож, Арчи, - попросил я.
10. Пятница. 9.00. - Суббота. 1.00.
В ту ночь я спал крепко, наверно, почти так же крепко, как Тони Кар-
рерас. При этом обошелся без снотворных - страшного переутомления оказа-
лось достаточно.
Пробуждение на следующее утро было долгим, медленным подъемом из глу-
бины бездонной ямы. Я поднимался в темноте, но в странном сновидении ви-
делось, что мне не дают подняться к свету: какой-то страшный зверь мял
меня челюстями, стараясь вытряхнуть остатки жизни. Тигр, но не обычный
тигр. Саблезубый тигр, тот, который миллион лет назад исчез с поверхнос-
ти земли. Я продолжал карабкаться в темноте, а саблезубый тигр продолжал
трясти меня, как терьер трясет в зубах пойманную крысу. И я знал, что
единственная моя надежда - это выбраться к свету, но никакого света не
видел. Вдруг я увидел свет, глаза мои были открыты, а Мигель Каррерас
склонился надо мной и тряс за плечо неласковой рукой. В любое время я
предпочел бы увидеть саблезубого тигра.
Марстон стоял с другой стороны койки. Увидев, что я проснулся, он
взял меня под руки и осторожно посадил. Я старался ему помочь, но никак
не мог на этом сосредоточиться. Зато сосредоточенно кусал губы, прикры-
вал глаза, так что Каррерас никак не мог не заметить, как тяжко мне при-
ходилось. Марстон запротестовал.
- Его нельзя двигать, мистер Каррерас, его действительно нельзя дви-
гать. Его постоянно терзает боль, и повторяю: как можно скорее необходи-
мо серьезное хирургическое вмешательство. - Я подумал, что с признанием
Марстона прирожденным актером я опоздал по меньшей мере на сорок лет. У
