щадку, подавил инстинктивное желание задержаться и выбраться из города
столь же примитивным, сколь и опасным способом, спрыгнул, пока состав не
набрал скорость.
Железнодорожные пути закончились, впереди поднимался довольно крутой
склон западной части города. За ним располагался район, называемый в на-
роде Тиходонск-гора. Частный сектор, плотная застройка, узенькие кривые
улочки. Сзади доносились крики разворачивающейся погони. Лапин нашел
тропинку и побежал вверх. У выходного светофора со скрежетом тормозил
товарный состав. Он все сделал правильно.
Ярко светила полная луна, утоптанный снег казался бледно-голубым, бо-
тинки скользили, то и дело Сергей падал на четвереньки и по-собачьи пре-
одолевал особенно крутые участки. Острые льдинки кололи замерзшие ладо-
ни, сильно колотилось сердце, пересохло в гортани. Сказывалось долгое
отсутствие тренировок. Утешало одно: впереди не ждут засады, никто не
станет блокировать Тиходонск-гору, оцеплять район, устраивать прочесыва-
ние и проводить облавы. Макс не ссорился с государством и не заслужил
того, чтобы оно бросало на поимку все имеющиеся силы: милицию, внутрен-
ние войска, армию. Как было в том же Гондурасе.
Самый трудный участок остался позади, он остановился, перевел дух и
осмотрелся. С высоты обрыва открывался хороший обзор. На такой дистанции
двуногих существ видно не было, связанные с ними суета и нервозность
растворились в пространстве, осталось только монументальное, прочное и
основательное, уменьшенное расстоянием, как перевернутым театральным би-
ноклем. Ступенчатое здание вокзала, черные клавиши шпал на белом снегу,
перечеркнутые отблескивающими ниточками рельсов, миниатюрные вагончики,
невзаправдашние локомотивы, спичечные столбики фонарей... Игрушечная же-
лезная дорога производства ГДР - недостижимая мечта детдомовского
мальчишки... С первого пути медленно потянулся на север длинный игрушеч-
ный состав. В одном из теплых, уютных и комфортабельных вагончиков пус-
товала его полка...
Поезд ушел... Иногда эта присказка имеет самый прямой смысл. Прокля-
тая сука нарушила все планы, но ничего не достигла. Преследователи побе-
гают по перронам и успокоятся: мало ли что привиделось обколотой прости-
тутке... Да и то - бегать скорей всего будут динозавры и их безмозглые
"братаны", милиционеры походят степенно взад-вперед и посчитают свою
миссию выполненной. Какой интерес у бандитов? Отомстить за убитых друж-
ков-киллеров? Но почему они действуют в открытую и заодно с полицейски-
ми?
Дыхание пришло в норму, и Макс двинулся дальше. На превращенном в по-
мойку пустыре его окружила стая голодных и злых собак. Псы лаяли, рыча-
ли, скалили зубы, он подобрал отрезок ржавой водопроводной трубы и, при-
сев, выставил его перед собой. Обнаглевшие дворняги кидались было, но
тут же отскакивали, кружились вокруг, подступали вплотную, но не осмели-
вались окончательно сжать кольцо. Вскоре он вошел в раскинувшийся на по-
логом склоне поселок, бездомные собаки отстали, зато изза ветхих заборов
принялись брехать дворовые сторожа. Волны вспыхивающего и затихающего
лая прокатились по узким темным улочкам, пронизав Тихо донск-гору наск-
возь.
Через полчаса Лапин выбрался на асфальт нового микрорайона, остановил
потрепанный "жигуль" и доехал до местного центра, потом прошагал квартал
пешком и вышел на стоянку такси. За сто долларов пожилой частник согла-
сился отвезти его в Степнянек. Неновая, но ухоженная "Волга" мягко нес-
лась с запада на восток. По путепроводу промчались над железнодорожными
путями, слева осталось ступенчатое здание вокзала, но сейчас все это не
имело к Лапину никакого отношения. Лежащий в кармане билет из Тиходонска
до Москвы превратился в ненужную бумажку, от которой следовало изба-
виться, как и от любого не представляющего практической ценности доку-
мента. Он разорвал желтоватый бланк на мелкие кусочки и, приспустив
стекло, выбросил мигом подхваченные ветром клочки. Водитель неодобри-
тельно покрутил головой, но ничего не сказал. Он жил в то время, когда
лучше не делать замечаний незнакомым людям, особенно когда не знаешь,
что у них в голове, а что в кармане.
"Волга" ходко шла по проспекту Маркса, официально переименованному в
Большой - как до октябрьского переворота, но оставшемуся в памяти и лек-
сиконе коренных тиходонцев под привычным названием. Справа промелькнул
"Маленький Париж", на желтый свет пересекли Богатый спуск, слева проплы-
ла свечка "Интуриста", в котором за Лапиным до завтрашнего утра оставал-
ся оплаченный номер. Но и гостиница, и номер уже не имели к Сергею отно-
шения, пуповина, связывающая его с Тиходонском, лопнула, и он считал это
вполне естественным, так же, как и путешествия без вещей, быструю пере-
мену планов, преодоление постоянно возникающих препятствий... Карданов
привык перемещаться в пространстве именно так.
Машина миновала центр города, прошла сквозь Берберовку - район, исто-
рически заселенный преимущественно армянским населением, вырвалась на
Магистральный проспект, выводящий из города прямо на московскую трассу.
Частный сектор с проросшими сквозь традиционно-убогую советскую застрой-
ку трехэтажными дворцами из итальянского кирпича под красной черепицей
или разноцветным металлопластиковым шифером, очередной путепровод через
железнодорожные пути, роща-лесопарк, красные и белые свечки авиагородка,
справа, в отдалении, приземистое здание аэропорта, опять бесконечная ро-
ща с рекламным плакатом "Добро пожаловать в кемпинг"...
На выезде из города недавно построили бензозаправку по типовому евро-
пейскому проекту, считалось, что бензин здесь не разбавляют, поэтому на
ярко освещенном пятачке всегда стояли три-четыре машины.
- Бензина хватит? - спросил Макс. - А то заправься, я плачу...
Он протянул три десятки. Ни один водила не откажется от такого пред-
ложения. "Волга" свернула на бетонную площадку и пристроилась за черной
"девяносто девятой" с тонированными стеклами. Впереди стояла белая
"восьмерка".
- Пойду пока отолью...
Карданов продрался сквозь голый кустарник и побежал между остовами
деревьев в сторону трассы. Через сотню метров он нашел подходящее место
для наблюдения. До КП ГАИ было метров пятьдесят. Кроме желто-синей "Вол-
ги", у поста стояли два джипа. Динозавры в коротких, будто обрезанных
курточках и с повязками на рукавах кучковались за спиной широкого, из-за
надетого поверх бушлата бронежилета, гаишника.
Вот, подчиняясь взмаху светящегося жезла, затормозил "КамАЗ" с обтя-
нутым тентом кузовом. Пока милиционер проверял документы, два динозавра
осмотрели кабину, заглянули под тент. Юркая легковушка попыталась прос-
кочить справа, но ее остановили другие динозавры и подвергли досмотру,
не дожидаясь, пока освободится гаишник. Выезд из города был закрыт.
Несколько минут Макс постоял, размышляя. Обойти пост по покрытой мет-
ровым слоем снега целине? Задача нелегкая, но выполнимая. Однако, когда
он выйдет на трассу, вид у него будет веселый, а ночью водители и так
избегают брать случайных пассажиров. Договориться, чтобы пожилой частник
подобрал его через триста метров? Но кто знает, что спросят динозавры о
причинах порожнего рейса и что он им ответит...
Лапин осторожно вернулся к бензоколонке, но не вышел на освещенный
пятачок, а пересек трассу и принялся "голосовать" въехавшим в город ма-
шинам. Остановилась только пятая или шестая - замызганная, несмотря на
мороз, "Нива" с нервным очкариком неопределенного возраста.
- До... Соляного спуска! - по привычке Лапин чуть было не назвал Бо-
гатый спуск.
- Полтинник, - недовольно бросил очкарик. Это было очень круто, и он
это знал.
- Годится! - Макс ловко запрыгнул на высокое сиденье.
Теперь они ехали в обратном направлении. Роща, кемпинг, аэропорт,
авиагородок, опять роща, путепровод... Когда проезжали "Интурист", Лапи-
ну захотелось в насиженное место: ночевать где-то надо, тем более он не
знал, что делать дальше. Когда пересекали Богатый, порыв повторился.
Сейчас квартира на Мануфактурном не казалась такой убогой. Умыться, по-
пить чаю да завалиться с Тонькой под одеяло, она вон как классно стро-
чит... Но Карданов знал, что ни в "Интурист", ни к Тоньке соваться
нельзя. И он знал, как поступить, если аэропорт, вокзал и автомобильные
трассы блокированы преследователями.
- По Соляному налево, на набережную, - распорядился он.
Оскальзываясь на обледеневшей брусчатке, "Нива" сползла по крутому
переулку к белому, напоминающему трехпалубный теплоход зданию речного
вокзала. Рядом торчал двенадцатиэтажный обелиск гостиницы "Якорь". Из
ресторана внизу гремела музыка.
- Опять налево...
Подпрыгивая на ледяных кочках, вездеход прокатился вдоль вмерзших в
лед речных трамвайчиков, плавучего бара "Скиф" и древнего колесного па-
рохода "Дмитрий Донской". Дальше начиналась полоса чистой воды, в конце
которой пришвартовался мощный буксир с тупым, чуть курносым, как у ледо-
кола, форштевнем. В круглых иллюминаторах горел свет.
Максу все стало ясно, но водитель не должен был догадаться, что имен-
но его интересовало. Поэтому они проехали в сплошной темноте еще нес-
колько кварталов до мрачных остовов парамоновских складов, которые ночью
выглядели особенно зловеще. Очкарик стал нервничать. Внешне это никак не
проявлялось, но Карданов безошибочно распознал биоволны страха.
- Черт, ничего не узнаю, - пробормотал он себе под нос и уже в полный
голос сказал:
- Давай, друг, к "Якорю"! Надо пожрать да расслабиться... Потом, мо-
жет, вспомню, где она живет...
Только когда "Нива" вернулась к ярко освещенному речному вокзалу, во-
дитель пришел в свое обычное состояние.
- Коли трезвый впустую ездил, представляю, что ты по пьяни отыщешь...
- брюзгливо буркнул он, принимая деньги. - Здесь, если хочешь знать, во-
обще нет жилых домов!
- Нет и не надо! Другую найду...
Дождавшись, пока "Нива" уехала, Лапин зашел в вестибюль вокзала и ку-
пил литровую бутылку водки и палку запаянного в полиэтилен сервелата.
Потом двинулся к буксиру. Сходни были убраны, и он долго бросал ледышка-
ми в иллюминаторы, но они почему-то все время стукались о борт. Наконец
заскрежетало железо, откинулась квадратная крышка люка и на палубу вылез
мелковатый матросик в ватнике и морской фуражке с "крабом".
Лапин быстро вытянул вперед руку с зажатой бутылкой.
- Чего надо? - агрессивный было тон мигом сменился добродушными нот-
ками.
- Погреться пустишь? - простецки попросился Макс. - Бабу ждал, замерз
как собака...
Обстоятельства были предельно понятными и вызывающими сочувствие.
- Заходи... Сейчас сходни сброшу...
Бывают дни, которые до предела изматывают нервы, иссушают душу, выса-
сывают все жизненные силы. Тогда хочется пораньше прийти домой, отог-
реться, поесть, выпить хорошо очищенной водки, принять горячую ванну и
завалиться спать, предоставляя организму восстанавливать сожженные нерв-
ные клетки и нарушенный биоэнергетический баланс. Но такие дни имеют
тенденцию растягиваться до суток, недель, иногда месяцев, будто кто-то
там, наверху, - не в высоких начальственных кабинетах, а еще выше, там,
где по господствовавшим до недавнего времени атеистическим представлени-
ям не существует ничего, кроме угольной черноты и смертельного холода,
будто кто-то могущественный и всевластный, управляющий всем ходом брен-
ной земной жизни, нарочно не дает операм расслабиться и восстановиться,
карая их за многочисленные грехи, совершаемые повседневно - по умыслу и
расчету либо вынужденно, в угоду малоправедной Системе, которой они взя-
лись служить, не щадя живота своего. С животами, правда, дело обходится
более-менее благополучно: если не поймаешь пулю или нож, отделаешься
обязательным гастритом или язвой, позволяющими все же кое-как существо-
вать на этом свете. А вот с сердцами действительно выходит скверный
расклад: чем дольше стаж на оперативной работе, тем выше процент смертей
от инфарктов и тем ниже возраст, в котором они случаются.
Вымотанные суматошным днем и неудачной засадой, опера Центрального
ЮВД собирались расходиться, когда Савушкин вызвал к себе Рожкова, а тот,
понимая, что это значит, притормозил остальных. Бросив в рот две таблет-
ки мятной жвачки, чтобы забить запах распитой с Макаровым бутылки "Фин-
ляндии" и копченой колбасы, которой они эту бутылку закусывали, на-
чальник УРа направился в другой конец длинного коридора, к кабинету, где
бывал по десять раз на дню, получая очередные задания, обязательные
"втыки" и нечастые благодарности.
- Знаешь, где Рубен и Сурен? - спросил подполковник, как только Рож-
ков показался на пороге. - В чебуречной, внутри, под замком. Там еще
двое, все застрелены.
- Откуда информация? - вскинулся майор.
- Фээсбэшный агент позвонил на ноль-два. Сказал - трупы будут заби-
рать, надо сажать засаду.
- Проверяли? - лихорадочно соображая, спросил Рожков. Заниматься но-
вым делом не было ни малейшего желания, и лучше всего, если бы сообщение
оказалось "туфтой". Но раз звонил человек "соседей"...
- Нет, - качнул тяжелой головой Савушкин. Он тоже выпил с Симаковым
по стакану "Кремлевской". Каждая должность определяет свой круг собу-
тыльников, марка потребляемого продукта негласными правилами не регла-
ментируется и определяется методом, который в социологии именуется "слу-
чайной выборкой".
- Но скорей всего так и есть. Надо проверить и поставить засаду. Кого
думаешь послать?
Последняя фраза свидетельствовала о том, что сам подполковник не со-
бирается участвовать в мероприятии. Рожков воспринял это как должное.
Когда человеку под пятьдесят, в конце такого дня он уже не способен к
активным действиям. Да и не дело замнача райотдела лично лазать по чер-
дакам и подвалам, его задача организовать работу и обеспечить достижение
поставленной цели.
- Я сам пойду. С Макаровым и... Петровым. Пусть привыкает.
- Смотри... - неопределенно протянул Савушкин.
- Автоматы возьмем, но все равно надо прикрытие. Отделение СОБРа. Или
ОМОН.
- Организуем! - кивнул Савушкин. - Давайте быстро выставляйтесь. Вхо-
дить надо через угольный сарай во дворе, он открыт. Аккуратно, по одно-
му...
Речь шла об общеизвестных вещах, но начальник УРа терпеливо слушал -
подполковнику надо дать подробный инструктаж, чтобы выговориться и от-
вести душу.
Через пятнадцать минут Рожков, чуть пошатываясь, забрел во двор чебу-
речной. Запах мятной жвачки выветрился, а водочный дух остался, поэтому
любой встречный не усомнился бы в обыденности происходящего: крепко
"врезавший" мужик ищет, где "отлить". Но в темном дворе никого не было,
Рожков растворился во мраке, тихо скрипнули петли сарая. Выдержав интер-
вал, тем же путем прошел Макаров, потом отчаянно волнующийся рыжий Пет-
руша. Никто ничего не увидел, засада была поставлена чисто.
- Вы думаете, что меня очень просто сожрать?! Вот вам хрен! Подави-
тесь! Мы не в Азербайджане, мы в Тиходонске! И все связи Эльхана замкну-
ты на меня!
Кондратьев рычал, как разъяренный медведь, и все присутствующие отво-
дили глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. И Гуссейн Гуссейнов, и
Али Керимов, и Эльяс Кулиев, и Мирза Ибрагимов, и еще трое самых влия-
тельных в сообществе лиц. Совещание проходило в доме Тахирова, в том же
гостевом зале, где за утренним чаем они строили планы на сегодняшний
день. И эти планы не предусматривали организации похорон, борьбы за
власть, сохранения единства и могущества Организации.
Маленькая юркая женщина с ярко выраженной южной внешностью заглянула
в зал, но тут же испуганно захлопнула дверь. И она, и вся остальная обс-
луга, и даже Аня-Анджела пребывали в состоянии тревожной неопределеннос-
ти. Все они, включая молодую супругу, не были самостоятельными фигурами,
а только приложениями к Эльхану Тахирову, обеспечивающими различные сто-
роны его жизнедеятельности. Со смертью вожака их судьбы повисли в возду-
хе. И особняк, и богатая обстановка, и автомобили, и сигнализация, и ох-
рана - все это принадлежало не Анджеле, а группировке, ибо оплачивалось
из общей кассы. Группировка могла отдать имущество вдове, а могла решить
и по-другому. Многое зависело от нового лидера: если он захочет, то
просто вселится в дом, прибрав к рукам то, что здесь находится, включая
и номинальную хозяйку. Поэтому Анджела тихонько сидела в спальне у теле-
визора, домоправительница, дворник, уборщицы, подавальщица, повар, води-
тели тоже забились по углам, ожидая решения своей участи. Но все знали -
этот вопрос будет вторым на повестке дня. Первоочередным является вопрос
о мести.
С него и начался тяжелый вечерний разговор. Кондрат попытался, как
всегда, задавать тон, но что-то ощутимо изменилось, будто в сорокатонном
"БелАЗе" отказал гидроусилитель руля, и то, чего удавалось добиться лег-
ким движением кисти, стало требовать титанических усилий - до хруста
позвоночника и треска спинных мышц.
Обычно атмосфера "столов" была доброжелательной и непринужденной. Ес-
ли Тахир отсутствовал, руководил Кондрат, его внимательно слушали, кива-
ли головами, соглашались с предложениями или осторожно высказывали дру-
гое мнение, бурно возмущались действиями недоброжелателей или противни-
ков. Сейчас в зале висела настороженная, чтобы не сказать враждебная,
тишина. Предложение отложить месть на месяц-другой, дабы отвести от себя
подозрения, явно не понравилось.
- Когда все ждут нашего ответа, а мы молчим - это расценивается как
слабость, - гулко сказал полный, с красным от избыточного давления лицом
Эльяс. - Чего бояться подозрений? Сейчас все друг друга подозревают. Мы
на них думаем, они на нас пусть думают. Побеждает не тот, кто больше ду-
мает, а тот, кто сильнее.
- Думать тоже надо, - возразил Кондратьев. - Они сейчас настороже,
всех своих вояк подняли по тревоге! До Юмашева и остальных никак не до-
берешься!
Это был серьезный аргумент. Боевые группы "Тихпромбанка" состояли из
отставных десантников, афганцев, спецназовцев. Очень серьезный народ. В
другое время такой довод стал бы решающим. Но не сейчас. Когда он гово-
рил от имени Тахира - было одно дело, когда от своего имени - другое.
Тахир являлся гидроусилителем его распоряжений. Теперь приходилось ко-
лоссальным напряжением воли и сил удерживать руководство группировкой.
Но руль то и дело заклинивало и выбивало из рук.
- Очень просто доберемся! - резко сказал Гуссейнов. Нижняя губа у не-
го была разбита и заметно распухла. - Стрельнем ночью из "мухи" три раза
- всю квартиру разнесем, ничего от него не останется!
- По многоэтажному дому в центре города из "мухи"? Ты с ума сошел?!
Вся передняя стена рухнет, сколько людей погибнет!
Гуссейн зло усмехнулся и поморщился от боли.
- Их ты жалеешь, нас - нет! Эльхана тебе не жалко, хотя сколько ты с
ним хлеб-соль ел! А Юмашева жалко. Почему, интересно?
- Да, интересно! - поддержал соплеменника Эльяс. И Мирза Ибрагимов
закивал узкой, как дыня, головой. И остальные зашевелились, словно одоб-
ряя своим движением заданный вопрос. Они все были своими, а он - чужим.
Тут Кондрат и взорвался.
- Я знаю, вы давно хотите меня убрать, давно за глаза зовете чужаком!
Думаете, пришел момент! Вот вам хрен! Подавитесь! Мы не в Азербайджане,
мы в Тиходонске! И все связи Эльхана замкнуты на меня! Вы вообще ничего
не знаете о сложных делах! - Кондратьев распалялся все больше и больше.
- Что у нас с речным портом? Кто убрал Баржу?
- Это весь город знает, - сказал Гуссейнов, попрежнему глядя в сторо-
ну. - С армянами не поделились.
- Вот и все, что ты знаешь? - страшно улыбнулся Кондрат. Получилась
не улыбка, а звериный оскал. - Тогда слушайте все! - Он обвел при-
сутствующих взглядом, призывая в свидетели. - Гуссейн всегда был против
меня, он думает, что самый умный. Если он такой умный, он должен знать,
что делали мы с Эльханом в интересах Организации. А он пересказывает го-
родские слухи. Те слухи, которые я сам запустил. Больше он ничего не
знает. Поэтому сегодня я возьму его с собой и кое-что покажу. И хочу,
чтобы поехал кто-то еще и увидел - кто умный, а кто дурак.
- Куда ехать хочешь? - спросил Тагиров. Он был лояльно настроен к
Кондратьеву и недолюбливал Гуссейна, а потому лучше других подходил на
роль арбитра.
- Тут близко, Анлар. В центре. Поехали. Никто не возражает?
Возражений не последовало. Хотя и с треском мышц, но ему удавалось
рулить. Его слушались. Это ничего не значило. Восточный менталитет...
Будут кивать, улыбаться, а сзади набросят удавку и задушат к чертовой
матери с такой же улыбкой. Только если почувствуют силу, прижмут хвос-
ты...
Внезапно в голову пришла удачная мысль. Четыре трупа - очень хорошая
демонстрация силы. Чем больше людей их увидят, тем больше будет впечат-
ление.
- А еще лучше, давайте все поедем! - предложил он. - И каждому станет
ясно, что к чему!
- Поедем! - охотно вызвался Кулиев. Остальные наклонили головы в знак
согласия.
Генералы КГБ всегда располагали возможностями большими, чем те, что
вытекали из их официальной компетенции. Переименование ведомства ничего
не изменило, а если и изменило, то только в сторону расширения границ
дозволенного, вызванного всеобщим бардаком и окончательным расшатыванием
устоев всего того, что еще сохранило устои.
Мотя Лизутин и Семка Гагулин дружили еще тогда, когда не носили шта-
нов с лампасами, да и лейтенантских погон не носили, а были зелеными
слушателями Высшей школы КГБ СССР и жили в одной комнате строгого воен-
ного общежития. В те годы их дружба была самой искренней, не омраченной
сравниванием жен, квартир, служебных достижений, завистью и расчетли-
востью. Линия карьеры Гагулина восходила покруче: он быстро попал в ап-
парат, где и проработал всю жизнь, дослужившись до заместителя начальни-
ка управления кадров ВГУ, а потом и до начальника кадров внешней развед-
ки.
Отношения простоты и равенства незаметно исчезли, хотя оба стара-
тельно делали вид, что ничего не изменилось. Но теперь Лизутин первым
поздравлял однокашника с праздниками и юбилеями, отправлял с нарочным
тугих серебристых, исходящих янтарным жиром рыбцов, плотно набитые банки
с черной икрой, корзинки шелестящих, переложенных мокрыми листьями ра-
ков. В ответ товарищ сердечно благодарил и отдаривался сувенирами: анг-
лийской шариковой ручкой, макетиком Эйфелевой башни, настенным календа-
рем с красавицами в легких нарядах. Такой расклад, в общем-то, свиде-
тельствовал, что Гагулин тоже испытывает к Моте дружеские чувства: по
аппаратным правилам подарки идут только в одном направлении - снизу
вверх.
Визит человека со звериными ушами всерьез встревожил начальника Тихо-
донского УФСБ. В особенности потому, что была непонятна его причина. Кем
должен быть неизвестный Лапин-Карданов, чтобы к его поиску был косвенно
подключен Директор Службы? Фигурантом чрезвычайно важной оперативной
разработки? Причем не просто фигурантом, а ключевой фигурой! Резидентом
закордонной агентурной сети, решившим сыграть в свою собственную игру?
Перевербованным разведчиком - двойником"? Если так, то все получает ло-
гическое объяснение и волноваться не о чем. Если не так...
После долгих колебаний Лизутин накрутил московский номер.
- Здравствуйте, Семен Васильевич! - дружески, но без малейшего намека
на фамильярность произнес он. - Беспокою исключительно в силу крайней
необходимости.
- Ничего, Мотя, какие проблемы, - благодушно пророкотал Гагулин. Но
Матвей Фомич уловил в голосе настороженность - не каждый день бывший со-
ученик звонит в столь поздний час.
- Тут у меня был человек... Михаил Ильич Хоботов, еле едет велосипе-
дом...
Последнюю фразу он произнес с расстановкой и особыми интонациями, ко-
торые долго вырабатывались в школе на практических занятиях по зашифро-
ванной речи.
- Я понял, - после паузы ответил генерал-лейтенант.
- И еще... Литовский Александр Павлович из Новосибирска. Кардан очень
высокий.
Если бы их подслушивали враги, они бы ничего не поняли. Но откуда
взяться в России тем врагам? Здесь включают прослушку только свои, учив-
шиеся в той же школе, у тех же преподавателей. Но и они могут не вру-
биться. Не сразу врубиться. Если только запишут на пленку и будут гонять
много раз, как делается при серьезных разработках... Но два генерала не
сделали ничего такого, что позволяло бы тратить деньги и ресурсы на их
серьезную разработку.
- Погоди, повтори третьего...
- Это второй. Двойной.
- А-а-а-а... Думаешь, наши?
- Похоже... Хорошо бы по всем файлам...
- По всем?!
- Я редко прошу...
- Ладно, перезвони через час.
Положив трубку, Матвей Фомич вытер пот со лба. Все-таки Семка моло-
дец. Не зажирел, не зазнался, не выдумывал причин для отказа... Вполне
мог бросить трубку! А не бросил. И даже согласился поворошить все учеты.
Это значит: закордонье и Россия. Гласный аппарат и нелегальная сеть. Ко-
нечно, про действующих нелегалов он не скажет. Но эти ребята не могут
быть действующими нелегалами...
Начальник управления тяжело вздохнул. Мир стал совершенно другим. И
мир спецслужб тоже. Лет семь назад Гагулин попросту послал бы его на хер
с такими вопросами. Несмотря на многолетнюю дружбу. Или сообщил бы во
внутреннюю контрразведку про гнилой интерес периферийного генерала к со-
всекретным вопросам, не входящим в его компетенцию. Сейчас времена стали
проще, а люди терпимее... И все же остается немало вариантов, при кото-
рых искренний ответ исключен. Мало ли какие закрутки бывают в разведке и
контрразведке, мало ли какие оперативные игры, при которых совершенно
неприметный человек вдруг становится чрезвычайно важной фигурой... Но в
любом случае Семен намекнет - словом, тембром, интонацией. Или просто
скажет - это наш человек, но дальше точка...
Чтобы скоротать время, Лизутин включил рацию на милицейской волне.
Достаточно было послушать эфир десять минут, чтобы сделать вывод: интен-
сивность поисков упала. И вторая фамилия больше не упоминалась. Ай да
господин Михеев! Ай да господин Карданов! Не такие вы простые парни, как
думают все вокруг! Сейчас узнаем, из какой вы кухни...
Но, когда через час Матвей Фомич набрал номер московского кадровика,
он испытал разочарование.
- Это не наши, - сообщил Гагулин. - Ни в одном файле их нет. Я даже
попросил поднять... Ну, ты знаешь что... Все впустую.
В голосе генерал-лейтенанта чувствовалось некоторое раздражение от
дурной работы, выполненной в неурочный час. И это лучше всего свиде-
тельствовало о том, что Семен не блефует.
Потерев начавшую пробиваться щетину на щеке, Лизутин прошелся по ка-
бинету, подошел к окну, подмигнул своему отражению в темном стекле.
- Вот так, Матвей Фомич! Оказывается, это самые обычные люди, рядовые
российские граждане...
Савушкин сидел в кабинете, перед ним на столе лежала допотопная мили-
цейская рация, не идущая ни в какое сравнение с мощной японской штучкой
убитого киллера. Подполковник ожидал сообщения от группы Рожкова, а что-
бы не терять времени даром, проверял дела оперативной разработки, веду-
щиеся Центральным РОВД. Бланки строгой отчетности с грифом "сов, секрет-
но" в правом верхнем углу и красной полосой наискосок были заполнены ку-
риными почерками инспекторов УРа и ОБЭП и изобиловали орфографическими
ошибками.
Но низкий уровень общей грамотности был еще не самым большим недос-
татком важнейших оперативных документов. Удручало отсутствие фантазии,
выдумки, профессионализма. Ни хитроумных комбинаций, ни изощренных, про-
думанных на много ходов вперед игр, ни тщательно замаскированных лову-
шек. Никаких признаков того, что испокон веку считалось мастерством сы-
щика. Прямолинейные задания, бесхитростные, в тон им, отчеты агентов,
многие из которых выдуманы самими операми. Работа вроде бы и велась, но
проку от нее было немного. Впрочем, такое сейчас происходило практически
во всех сферах.
- Второй, Второй, я - Пятый, прием, - с хрипами и сипением ожила ра-
ция.
- Пятый, я - Второй, слушаю вас, прием, - поспешно отозвался Савуш-
кин.
- Все подтвердилось, четверо, трое мужчин и женщина, как поняли, при-
ем.
- Вас понял, вызываю поддержку, конец связи.
Отключившись, Савушкин по телефону соединился с СОБРом.
- Дежурный взвод задействован по плану "Кольцо", - сообщил от-
ветственный дежурный. - В наличии одно отделение на случай ЧП. Его можно
поднять по личному указанию генерала.
Примерно то же ответили и в ОМОНе. Выругавшись, подполковник по се-
лектору вызвал дежурного РОВДа.
- Сформировать резерв для поддержки группы Рожкова! - приказал он. -
Три человека, автоматы, бронежилеты, машина с прогретым двигателем. Го-
товность к выезду - одна минута!
- Есть, - как и положено, ответил дежурный. Его дело выполнять при-
каз. Но и дежурный, и сам Савушкин понимали: найти в десять вечера, в
период проведения специальных общегородских мероприятий трех свободных
сотрудников и машину - дело не такое простое. На него может уйти и час,
и два, и три... К тому же милиционер, участковый или опер, стрелявшие из
автомата на полигоне раз в год, не идут ни в какое сравнение с бойцами
спецподразделений, имевшими серьезный боевой опыт.
Но подполковник сделал все, что от него зависело. И хотел сделать да-
же сверх того. Он снова нажал клавишу дежурной части.
- Автомат и бронежилет ко мне в кабинет. Я тоже поеду в случае чего.
- Есть, - невозмутимо отозвался дежурный.
В чебуречной было темно: любой огонек мог демаскировать засаду. Мака-
ров пробрался в зал и лег на пол справа от входной двери, положив рядом
тридцатидвухсантиметровый "кипарис" со сложенным прикладом. Рожков и
Петров остались на кухне, майор поручил напарнику стеречь люк в сарай,
пока сам говорил с райотделом. Больше расположиться негде, потому что в
подсобке лежали убитые. Рожков только на миг включил фонарь, но увиден-
ная страшная картина так и стояла перед глазами Петруши. Помещение на-
полнял кисловатый запах, который мог равновероятно исходить либо от про-
кисшего теста, либо от трупов. Опытный Рожков предполагал первое, рыжий
лейтенант - второе. Время от времени он издавал рычащий звук, сдерживая
рвоту. Когда-то каждый молодой должен пройти обкатку серьезным испытани-
ем. Петруше не повезло: к обычному для первой засады страху добавлялось
