порядок, терпеливо выщипывал шерсть и перья, замывал лужи крови, надраи-
вал стены и кухонную мебель. Иногда ей удавалось краем глаза увидеть
Олега, когда он расслаблялся и не следил за лицом, и тогда она понимала,
какое усилие ему требуется, чтобы не показать отвращения от вида и запа-
ха крови. Он был мужественным, самоотверженным помощником матери в ее
охотничьих делах. В этот раз Наталья Евгеньевна привезла кабана.
Огромный секач выскочил прямо на нее. Наталья выстрелила с двадцати
шагов и попала зверю в лоб, но набранная им скорость была так велика,
что он продолжал нестись вперед, и полутонная туша неминуемо раздавила
бы женщину. Дахно не помнила, как выстрелила во второй раз, и совершенно
не понимала, как в состоянии полного беспамятства от ужаса ухитрилась
попасть точно в глаз животного. Зато она очень хорошо помнила пережитый
страх. Дрожь в ногах ощущалась даже теперь, когда она сидела на кухне и
пила чай вместе с Олегом. Конечно, вместо чая она предпочла бы что-ни-
будь покрепче, но не считала возможным пить на глазах у семнадцатилетне-
го юноши. Она почему-то стеснялась показать свою слабость.
- Ты здорово испугалась, да, мам? - спросил Олег, заглядывая ей в
глаза.
- Да, сынок, чего уж скрывать. До сих пор в себя не приду, - честно
ответила Наталья.
Олег встал, открыл холодильник и достал початую бутылку водки.
- Давай хлопнем по рюмашке, а, мамуля? Тебе нужно расслабиться, а то
спать не будешь, - сказал сын, деловито доставая из шкафчика рюмки и де-
лая бутерброды на закуску.
- Спасибо, Олежка, - благодарно вздохнула она. - Мне ужасно хотелось
выпить, но я стеснялась.
Олег отложил нож, подошел к Наталье, прижался щекой к ее щеке.
- Я - твой сын. Ты никогда не должна меня стесняться, слышишь? Потому
что ты - моя мать, и ты всегда будешь для меня самой лучшей, самой дос-
тойной, самой правильной, самой мудрой, что бы ты ни натворила.
- Спасибо, мой хороший. - Она нежно потрепала его по густым светлым
волосам, погладила по шее, по плечу. - Я ценю твое отношение к себе. Но
может быть, тебе не стоит пить вместе со мной?
- Во-первых, пить в одиночку неприлично, это признак алкоголизма, -
засмеялся Олег. - А во-вторых, я не меньше тебя испугался, когда предс-
тавил себе, что могло случиться. Ты у меня отважная, мать, но ты все-та-
ки береги себя. Я не хочу остаться без тебя.
Наталья Евгеньевна физически ощущала, как раздваивается ее душа. Одна
половина понимала, что все это - умелая игра, имитация того, чего в каж-
дый данный момент ждет от Олега собеседник. Мальчик редкостный, тончай-
ший психолог, улавливающий настроение других людей и мгновенно выстраи-
вающий свою линию поведения в соответствии с самыми требовательными ожи-
даниями, с самыми высокими стандартами. Недаром его обожают все без иск-
лючения. За четыре года - ни одного поступка, ни одного слова, за кото-
рые его можно было бы порицать.
Но другая половина ее души так хотела верить в то, что все это -
правда, что Олег действительно нежный, заботливый, чуткий сын, боготво-
рящий свою мать, что он талантливый, целеустремленный, честный, порядоч-
ный мальчик!
"Не распускай слюни, - постоянно одергивала себя Наталья Евгеньевна,
- ему нельзя верить, ты ведь отлично понимаешь, что он такое. Он твой
воспитанник, и он никогда не станет тебе сыном. Он играет в любящего сы-
на только для того, чтобы заставить тебя быть заботливой матерью". Но
так хотелось верить в воплощенную мечту...
- ...Два года назад... Наталья впервые взяла Олега с собой на стенд.
Обычно она ездила тренироваться одна, сын жил по собственному графику и
занимался стрельбой в другое время и в других местах. О спортивных успе-
хах Олега Наталья Евгеньевна узнавала только с его слов, да из грамот и
кубков, которые он частенько приносил домой. Кроме стрельбы были еще
плавание, борьба, шахматы.
Результаты совместной тренировки ошеломили ее. Олег стрелял не просто
хорошо. Он стрелял лучше нее. Но еще больше потрясло Наталью Евгеньевну
неизведанное ею ранее чувство восторга от того, что кто-то умеет стре-
лять лучше, чем она. В ее кругу равных ей не было никогда, она всегда
была первой, лучшей, она была чемпионкой, она была эталоном.
И мысль о том, что рано или поздно найдется человек, который побьет
ее рекорды, была ей неприятна. Совершенно неожиданно такой человек на-
шелся, и еще более неожиданным было то, что ей захотелось плакать от ра-
дости. Радоваться тому, что кто-то превзошел твое мастерство, могут
только настоящие учителя и любящие родители.
- Спасибо тебе, сынок, - пробормотала она, обнимая Олега и пряча ли-
цо, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
- За что? - удивился тот.
"За то, что дал мне возможность испытать это невероятное чувство ра-
дости и гордости за тебя. За то, что я, кажется, действительно люблю те-
бя", - подумала Дахно, но вслух отшутилась:
- За то, что не посрамил честь матери-чемпионки.
- Ну что ты, мамуля, мне до тебя еще далеко. Это сегодня мне черт
люльку качал, просто повезло. Второй раз я такой результат не покажу. Но
я очень старался, честное слово. Я всегда хотел быть похожим на тебя,
так что твои результаты - это для меня идеал, к которому нужно стре-
миться.
...Год назад... Впервые за много лет Наталья Евгеньевна изменила му-
жу. И не просто изменила, а влюбилась без памяти, влюбилась настолько,
что порой теряла осторожность.
Рано или поздно это должно было случиться. Она приехала с любовником
к себе на дачу, будучи уверенной, что муж находится на дежурстве, а сын
- на занятиях в Высшей школе милиции. Когда на крыльце раздались шаги и
голоса, Наталья помертвела. Муж не должен узнать о любовнике, это может
стать катастрофой для всех. Еще будучи студенткой, Наталья умело внушила
ему мысль о его необыкновенных сексуальных достоинствах и, играя на этой
струне, быстро превратила сокурсника сначала в любовника, потом в жени-
ха, а затем и в мужа. На самом деле он был не особенно силен, но что еще
хуже - он не был умелым партнером и не желал ничему учиться. Да и зачем,
собственно, учиться, если жена уверяет, что все так здорово - прямо луч-
ше и желать не надо.
Попав в сети собственной лжи, Наталья терпеливо сносила ритуал супру-
жеских обязанностей, неизменно изображая восторг и упоение, ибо помнила:
все, что угодно, только не разрыв и не развод. Нет, нет, ни в коем слу-
чае этого допускать нельзя, он слишком много знает о конторе и слишком
нужен Арсену. В случае конфликта его придется убрать.
Наталья Евгеньевна, собрав все свое недюжинное мужество, накинула ха-
лат и выскочила из спальни в холл. На пороге стояли Олег и симпатичная
барышня в длинном кожаном пальто с небрежно наброшенным сверху изумруд-
но-зеленым шарфом. На лице у барышни была написана нескрываемая насмеш-
ка. Наталья приехала сюда на машине любовника, и то обстоятельство, что
у дома стоит чужая машина, а из спальни выскакивает всклокоченная баба
средних лет в едва застегнутом халатике и с перекошенным от паники ли-
цом, возможностей для двойного толкования не оставляло. Барышню явно за-
бавляла мысль о том, что эта некрасивая немолодая женщина занимается лю-
бовью так же, как это делают юные обладатели стройных и прекрасных тел.
- Олег, проводи гостью в гостиную, предложи ей что-нибудь выпить и
приходи в папин кабинет. Нам надо поговорить, - холодно произнесла На-
талья Евгеньевна.
Она села в глубокое кресло в кабинете мужа и попыталась собраться с
мыслями. Во что бы то ни стало надо перетянуть Олега на свою сторону,
пообещать ему все, что он захочет, только бы заручиться его молчанием.
Может быть, состряпать на скорую руку какую-нибудь ложь, сославшись на
задание Арсена?
Олег вошел в кабинет и молча остановился перед ней.
Всего несколько мгновений они, не говоря ни слова, глядели друг на
друга, но этих мгновений ему хватило, чтобы понять настроение матери и
быстренько сориентироваться. Он опустился на колени перед креслом, взял
Наталью за руку.
- Мать, я очень рад за тебя. Я за семь лет ни разу не видел тебя та-
кой красивой, с горящими глазами! Ты необыкновенная женщина, а что ты
видишь в своей жизни? Скучного отца, скучную работу, скучного меня. Наш
отец - замечательный, он добрый, порядочный, спокойный, но тебе нужно
хотя бы иногда встряхиваться, иначе ты совсем закиснешь. Честное слово,
я очень рад, что нашелся человек, который оценил тебя, твой ум, твою
красоту, твою незаурядность. И ты можешь быть абсолютно спокойна, отец
ничего не узнает.
Более того, если я впредь могу быть тебе чем-то полезен, ты можешь на
меня рассчитывать.
Еще не родилась на свет женщина, которую нельзя было бы купить
лестью. Вопрос только в степени тонкости этой лести. Великолепный юный
негодяй. Воплощенная материнская мечта.
...Месяц назад...
- Ты посоветовался с дядей Арсеном?
- Да. Он сказал, что нужно сделать крепкого середнячка.
Отказываться от стажировки в МУРе глупо, это сразу бросается в глаза.
Но надо сделать так, чтобы отзыв о стажировке был похвальный, но чтобы
они не захотели через полгода взять меня на работу.
- Почему?
- Я нужен дяде Арсену в Северном округе. Даже если я пройду стажиров-
ку в МУРе, распределение я все равно получу в Северный. У него свои пла-
ны.
- Что ж, дяде Арсену виднее...
...Неделю назад...
- Ослабь хватку, сынок. Не нужно выглядеть слишком умным. Судя по ин-
формации, которая у нас есть, Каменская вовсе не так проста. Как бы она
тебя не разглядела.
- Советуешь сбавить обороты?
- Вот именно.
- Слушаюсь, мой генерал! Ну и чутье у тебя, мамуля...
Выстрелы прозвучали одновременно. Ларцев рухнул как подкошенный, а
Олег стал медленно оседать, привалившись к дверному косяку. Наталья Ев-
геньевна едва успела осознать случившееся, как раздался звонок в дверь.
Немедленно отозвался злым лаем Цезарь. У мужа есть ключи, так что это не
он. Никому другому она дверь открывать не собиралась.
Звонок прозвенел еще раз, Цезарь залаял громче, потом в дверь заколо-
тили, послышались голоса:
- Откройте, милиция!
Через несколько секунд удары стали сильнее, Дахно поняла, что неиз-
вестно откуда взявшаяся милиция взламывает дверь. Почему они здесь? Неу-
жели Олежка? Где-то ошибся, прокололся, заставил себя подозревать и при-
тащил за собой "хвост"? Олежка, сынок, как же ты так!
Ей хотелось кричать. Она слишком часто видела смерть и как врач, и
как охотница. Олег был мертв, никаких сомнений. Олег, ее воспитанник,
которого она со временем стала считать родным сыном, которого потом по-
любила как сына, который дал ей пережить минуты непереносимо острого ма-
теринского счастья, гордости за своего ребенка, дал ей почувствовать
особую прелесть дружбы и соратничества между матерью и сыном. За эти во-
семь лет она испытала столько радости, сколько не наберется во всей ее
прошлой жизни. Никто никогда не сумеет так, как Олег, поддержать в мину-
ты сомнений, утешить в горькие минуты, сказать в нужный момент нужные
слова. И пусть все это было неправдой, пусть это было умелой, искусной
игрой, но ведь было же, было! И было так хорошо!..
Но кроме Олега есть еще муж, и есть она сама, и есть лет тридцать
жизни, которые надо прожить в нормальных условиях, а не на нарах.
Затрещала выломанная дверь. Лай Цезаря стал истошным и хриплым. На-
талье Евгеньевне хотелось завыть и разрыдаться. Она чувствовала острую
боль в груди и потеряла сознание.
Поздним вечером 30 декабря Настя с удовлетворением убедилась в том,
что затеянная Колобком и ею игра дала некоторый результат. Человек с
приятным баритоном звонил регулярно, вежливо извинялся за то, что не мо-
жет прислать ей Александра Дьякова, спрашивал, не нужно ли для наилучше-
го завершения дела чего-нибудь еще, и не высказывал никаких претензий.
Чуткое Настино ухо улавливало в его голосе нарастающее напряжение, кото-
рое он, впрочем, весьма умело скрывал. Пока все шло так, как она задумы-
вала: тянуть время, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству во
имя спасения своей жизни от разгневанного Ларцева.
Страх, владевший ею все последние дни, растаял под горячими лучами
нечеловеческого напряжения, в котором держала Настю неожиданно обернув-
шаяся ситуация. Она готова была сделать все, что угодно, только бы с На-
дюшей Ларцевой ничего не случилось. Все, что угодно. Пусть останется не-
раскрытым преступление, пусть преступники уйдут от ответственности,
пусть ее уволят с работы, только бы не повредить ребенку.
Но Настя не была бы Настей, если бы позволила эмоциям полностью вы-
теснить профессиональный интерес. Можно ли сделать так, чтобы преступле-
ние все-таки было раскрыто? Можно ли, делая все возможное и невозможное
для девочки, все-таки зацепить хотя бы одного убийцу?
Решение одной задачки порождало потребность решить следующую. Вместе
с Лешей она набросала несколько схем, позволяющих осуществлять бескон-
тактную связь. Самой оптимальной показалась им схема, в которой были бы
задействованы несколько сотрудников телефонного узла (по их прикидкам,
не более четырех человек) и еще один фигурант, проживающий на территории
обслуживания этого узла. Заняв мозги решением задачи просто для того,
чтобы убить время, Настя пришла к огорчительному выводу о том, что подт-
верждаются самые худшие ее опасения. Создавать такую систему для проти-
водействия расследованию только одного уголовного дела было столь же не-
лепо, как годами ткать гобелен со сложным рисунком, чтобы в результате
один раз вынести в нем мусор из квартиры. Значит, Ларцев не ошибался,
она имеет дело с посредником, не имеющим кровного интереса в деле Ереми-
ной.
Кто же он, этот посредник? Руководитель клуба "Варяг", которому под-
чиняется Дьяков? Вполне возможно. Градов с ним знаком, они живут в одном
доме, естественно, что в экстремальной ситуации Сергей Александрович об-
ратился именно к нему. А если не он, то кто же? И какую роль в этом слу-
чае играет Фистин со своими варягами?
Настю беспокоила мысль о том, сколько еще ей удастся морочить голову
посреднику своими требованиями найти Дьякова. В один прекрасный момент
ее обман обнаружится. О том, что случится потом, было даже страшно поду-
мать.
Саша Дьяков был задержан и надежно упрятан в камеру в тот момент,
когда садился в поезд, чтобы отбыть из Москвы. Занимающиеся им сотрудни-
ки получили информацию о том, что Санек всех поставил в известность об
отъезде и предупредил, что его не будет три-четыре месяца. Человек, отп-
равляющийся в бега, так себя не ведет, рассудили они, очень похоже, что
Дьякова просто-напросто собираются убрать и готовят почву для того, что-
бы его не кинулись искать сразу. Поэтому паренька аккуратно довели до
вагона, дав возможность провожающим, если таковые были, убедиться в бла-
гополучной посадке в поезд, и за минуту до отправления вывели его через
нерабочий тамбур на пути по другую сторону от посадочной платформы.
Когда Гордеев начал по телефону петь ей песни про то, что "кто-то да-
вит на нас сверху", Настя сообразила, что Колобок тоже учуял идею о воз-
можном посреднике и предпринял попытку поссорить его с Градовым. Она же,
в свою очередь, попробовала столкнуть посредника с Фистиным, заставив их
безуспешно искать Дьякова. Пока его ищут, можно считать, что Надя в бе-
зопасности. Если, конечно, с ней ничего не сделали сразу. Но в любую ми-
нуту может выплыть наружу правда о задержании Дьякова, и посредник пой-
мет, что Настя водит его за нос. Она не может не знать о задержании,
поскольку произошло оно тогда, когда она еще не была в строгой изоляции,
как сегодня. Теперь вся надежда только на Колобка-Гордеева, на то, что
он сможет предотвратить утечку информации о Дьякове, хотя один Бог веда-
ет, как ему это удастся, если на Петровке информаторы посредника чуть ли
не в каждом кабинете, ну уж, по крайней мере, на каждом этаже и в каждом
подразделении. "Может быть, все не так страшно, - утешала она себя, -
может быть, Ларцев с перепугу преувеличил их количество, конечно, они
есть, это несомненно, но популяция этих уродцев все-таки намного
меньше". Но пока Дьякова еще искали, и это вселяло некоторую надежду. По
крайней мере, давало Насте время придумать что-нибудь еще, чтобы потя-
нуть время.
Ей и в голову не приходило, что девочку держат на лекарствах и все
происходит "с точностью до наоборот". Если к утру Дьякова не найдут, Ар-
сен даст указание сделать ей еще одну инъекцию. Пока Дьяков представляет
для него потенциальную опасность, ему нужно сохранить рычаг воздействия
на Ларцева. Утренняя инъекция может оказаться для девочки последней. Ес-
ли бы Настя Каменская это знала...
В ночь с 30 на 31 декабря Николай Фистин срочно покинул свою кварти-
ру, сел в неприметные "жигули" и помчался на улицу Сталеваров, где жил
Славик-автогонщик. Полчаса назад ему позвонили мальчики, которых он пос-
лал разобраться с людьми Арсена, засевшими в закрытом на зиму лагере, и
растерянно сообщили, что обнаружили там больную девочку.
Сначала они подумали, что она спит, но разбудить не смогли, видимо,
она без сознания.
"Заложница, - похолодел Фистин. - Вот теперь ты у меня попрыгаешь,
сморчок вонючий. Будет тебе тапком по морде!"
- Везите девочку к Славику, он один живет, - приказал дядя Коля.
Всю ночь он просидел возле девчушки, пытаясь привести ее в чувство,
но все безрезультатно. Пульс был замедленным, но ровным. Глаз она не
открывала и на голос не реагировала.
К утру Николай уже собрался было вызывать "скорую помощь", его оста-
навливало только отсутствие легенды: что это за ребенок и откуда он
взялся в квартире Славика.
Рассказывать про лагерь было бы подобно самоубийству: там кровищи -
как на скотобойне. Можно было бы сказать, что ее подобрали на улице, но
случай уж больно странный, не дай Бог в милицию сообщат, а разбираться с
милицией Фистину сейчас было не с руки.
Он уже почти впал в отчаяние, когда девочка стала понемногу оживать.
Около девяти утра она открыла глаза и попыталась что-то сказать, но губы
ее издали только невнятное шипение. Дядя Коля приободрился. Он плохо
представлял себе, как помочь девочке, но где-то читал, что после наркоза
(а он не сомневался, что это был наркоз или что-то очень похожее) нужно
много пить, чтобы вместе с жидкостью из организма выходило лекарство.
Бутылки с минеральной водой стояли наготове, за ними дядя Коля послал
Славика еще на рассвете.
Давая девочке то воду, то горячий сладкий чай, он смог добиться от
нее первых слов:
- Где мой папа?
- А кто твой папа, детка? - ласково спросил Фистин.
- Милиционер, - прошептала девочка. - Он работает на Петровке, в уго-
ловном розыске. Позвоните папе, пусть он меня заберет.
- Сейчас позвоню, - с готовностью подхватился Николай. - Говори теле-
фон и фамилию папы.
Это был неплохой шанс. Заложница Арсена - дочка работника милиции.
Значит, вот как он делает свои дела. Что ж, теперь он, Фистин, будет
вместо Арсена командовать этими милиционерами и диктовать им свою волю,
чтобы помочь хозяину. Если удастся сторговаться с легавыми, Градов век
не забудет, что дядя Коля сумел сделать то, что не удалось этому старому
хрычу.
Телефон, названный девочкой, не отвечал.
- Тогда нужно звонить на работу, - едва слышно прошелестела она и
продиктовала другой телефон.
Но и на работе Надиного папы не оказалось.
- Он будет попозже, - ответили Фистину. - Кто его спрашивает?
- Знакомый. Он просил меня позвонить сегодня с утра.
- Оставьте ваш номер телефона, он вам перезвонит.
- Он знает мой телефон, - соврал дядя Коля. - А когда можно позво-
нить, чтобы его застать?
- Не могу вам сказать, не знаю.
Николай налил Наде еще чашку горячего чаю и успокаивающе сказал:
- Не расстраивайся, маленькая, папа куда-то отлучился по делам. Вот
дозвонимся до него, и он за тобой приедет.
Но девочка чувствовала себя плохо, у нее открывались то рвота, то по-
нос, она внезапно покрывалась синюшной бледностью и испариной. Видно,
доморощенных средств медицинской помощи было недостаточно. А у папы на
работе по-прежнему отвечали:
- Его сейчас нет, он будет позже.
Фистин постепенно расставался с надеждой найти рычаг воздействия на
сотрудника уголовного розыска. Ему казалось, что девочка вот-вот умрет у
него на руках, и надо было постараться выторговать за нее хоть что-ни-
будь. Хоть самую малость. И делать это следовало как можно скорее, пока
ей еще можно помочь. Нельзя допускать, чтобы ребенок погиб. Что ж, раз
не получается договориться с милицией, можно попробовать договориться с
Арсеном. Обменять заложницу на обещание выполнить контракт и помочь хо-
зяину.
Николай помчался в клуб, потому что выходить на связь с Арсеном он
мог только оттуда. Он несколько раз пытался сделать это с других телефо-
нов, но ничего не добился. Только звонок из клуба приводил к тому, что
через некоторое время Арсен ему перезванивал. Фистин очень торопился,
потому что время для связи было точно оговорено. Если ему нужно было пе-
редать срочное сообщение, звонить следовало за шесть минут до каждого
четного часа. На часах было 13.45. Если через девять минут он не успеет
позвонить, то на любой другой его звонок ответ последует не раньше, чем
через час. Если успеет, то он поговорит с Арсеном уже минут через 20.
Дядя Коля успел. Когда он набирал номер, на электронных часах, стоя-
щих на столе в комнатке позади спортзала, было 13.54.
В 14.15 зазвонил телефон, и Фистин рывком снял трубку.
- Ты никак Дьякова нашел, - послышался насмешливый голос старика.
- Ошибаетесь. Я нашел вашу заложницу. И у меня есть к вам предложе-
ние. Я возвращаю вам девочку, видно, она вам очень нужна для каких-то
дел. А вы взамен доводите до конца дело моего шефа.
- Какую девочку? - неподдельно изумился Арсен. - Что ты мелешь?
- Девочку из пионерского лагеря, - злорадно произнес дядя Коля. - И с
теми, кто ее охранял, я разобрался. Вы их теперь долго искать будете.
Так как, вы принимаете мое предложение?
- Я не знаю ни о какой девочке и ни о каком пионерлагере, - тихо и
внятно сказал Арсен в трубку. - И вообще, Черномор, не пошел бы ты на
х...?
Сказано это было точно с такой же интонацией, с какой в хороших анг-
лийских домах говорят: "Сегодня прекрасная погода, не правда ли?"
Короткие гудки в трубке отрезвили Фистина. И здесь сорвалось, в отча-
янии подумал он. Он уже смирился с тем, что перестал понимать Арсена и
его действия. Сейчас он думал только о том, как помочь одновременно хо-
зяину и девочке. И решил возвратиться к Славику, чтобы предпринять еще
одну попытку найти Надиного папу-милиционера.
В том, что сказал Фистин, не было для Арсена ничего нового. Не дож-
давшись утром звонка от врача, он сам поехал в лагерь и увидел следы по-
боища. Девочка исчезла. Догадаться, что это дело рук не милиции, а дяди
Коли и его пацанов, было несложно. Милиция оставила бы в лагере засаду.
Едва Арсен вернулся домой, как позвонила Наташа Дахно и рассказала о
вчерашней трагедии. Олег погиб. Ларцев ранен.
Их с мужем всю ночь продержали на Петровке, допрашивали, выясняли,
как это произошло. У нее хватило выдержки и хладнокровия свалить все на
Олега. Мол, Ларцев пришел к нему, а не к ней. Зачем, она не знает. Прос-
то сказал, что ему нужен Олег, и два часа ждал его, ничего не объясняя.
Все равно мальчика больше нет.
- Как ты думаешь, Ларцев выживет? - спросил Арсен.
- Вряд ли. Ранение слишком тяжелое. Но даже если его успешно проопе-
рируют, он, как минимум, неделю будет без сознания, а потом получит ин-
валидность, - авторитетно заявила бывший хирург.
- Ну что ж, значит, как минимум, неделя у нас с тобой есть, чтобы вы
с мужем могли на время оборвать концы, - констатировал Арсен. - Если
Ларцев через неделю сможет чтото рассказать, это уже ничему не поможет.
Хорошо, милая, к вечеру у меня будет ясность по всем вопросам, тогда и
решим, как действовать. А ты сегодня после обеда пошли монтера, пусть
снимет номер. И скажи Валере, что прослушивать телефон Каменской больше
не нужно.
Валера был главным инженером телефонного узла и тоже питался из кор-
мушки Арсена.
В свете этих событий Арсен не стал беспокоиться о Наде. Раз Ларцев
надолго, если не навсегда, выбывает из игры, девочка ему, Арсену, больше
не нужна. Пусть Фистин делает с ней, что хочет. Сегодня после обеда но-
мер телефона, по которому с ним связывались дядя Коля и его хозяин Гра-
дов, перестанет функционировать. Градов вчера весь вечер пытался свя-
заться с конторой, но Арсен на его звонки не отвечал. Энергичный Сергей
Александрович даже предпринял попытку через своих милицейских дружков
выяснить, что это за номер телефона и где он установлен, но Наташенька
Дахно, как всегда, оказалась на высоте. За распределение и учет свобод-
ных номеров отвечает на телефонном узле только она, и официальные справ-
ки дает тоже она. У нее вся документация в таком порядке, что ни подко-
паться, ни разобраться. В принципе номер можно было бы снять еще вчера,
обычно Арсен делал это немедленно после окончания каждого контракта, но
ему нужно было сохранить связь для Фистина на случай, если он найдет
мальчишку Дьякова. Теперь номер больше не нужен.
Даже если Фистина или Градова арестуют, а скорее всего так и произой-
дет, никто не сможет найти таинственного Арсена, и все их рассказы на
Петровке будут выглядеть сущими бреднями, придуманными, чтобы обелить
себя и снять часть ответственности.
Однако разговор с Фистиным разозлил Арсена не на шутку. Что себе поз-
воляет этот уголовник? Задумал торговаться с ним! Ишь, чего захотел.
Дерьмо железнозубое. Давно нар не нюхал, забыл, поди, что его место -
возле параши.
Арсен вышел на улицу, прогулялся до ближайшего телефона-автомата,
снял трубку и набрал 02.
- У вашего сотрудника майора Ларцева похитили дочь. Это сделал дважды
судимый Николай Фистин, проживающий по адресу: Федеративный проспект,
дом 16, корпус 3, - и отключился.
Звонок о дочери Ларцева поступил на Петровку, когда дядя Коля еще не
успел выйти из клуба. Служба наружного наблюдения сообщила, что всю ночь
и часть дня он провел по адресу на улице Сталеваров. Туда немедленно бы-
ла выслана группа захвата. Через час после разговора с Арсеном Николай
Фистин и хозяин квартиры Славик-автогонщик были арестованы, а Надя Лар-
цева отправлена в больницу.
С самого утра 31 декабря Сергей Александрович Градов разыскивал дядю
Колю. Антонина сказала, что он уехал куда-то посреди ночи и до сих пор
не возвращался.
- Как появится, пусть немедленно свяжется со мной, - попросил Градов.
Шли часы, а Николай не объявлялся, в клубе его тоже не было, и никто
не знал, где он. Дурные предчувствия одолевали Градова, он понимал, что
все происходящее связано с отказом Арсена от выполнения контракта. Около
пяти вечера он в очередной раз позвонил Фистину домой.
- Сергей Александрович, - прорыдала в трубку Антонина, - Колю аресто-
вали.
В момент паники Градов соображал плохо, и ему понадобилось по меньшей
мере несколько минут, чтобы понять, что Коля Фистин был последним рубе-
жом между ним, Градовым, и органами правопорядка. Если Николая арестова-
ли, то следующим будет Градов. Сергей Александрович по укоренившейся
привычке попытался определить в своем окружении человека, на которого
можно будет положиться и который все устроит. С самого детства у него
был добрый папа, опекавший Сережу чуть ли не до женитьбы, потом появи-
лись секретари, порученцы, референты, помощники, жополизы, наконец, был
Арсен. Все эти люди в один голос твердили: "Не волнуйтесь, мы все устро-
им, все будет в порядке". Сейчас ему пришлось взглянуть в глаза неприят-
ному факту: никто на себя его проблемы больше не возьмет.
Следующая мысль, пришедшая в голову Градову, была о том, а так ли
сложна и неразрешима проблема, как кажется? Может, ну ее совсем? Пусть
себе никак не решается, ничем особенно ужасным это ему не грозит. Еще
несколько минут напряженных размышлений привели Сергея Александровича к
неутешительному выводу о том, что ареста и тюрьмы не миновать. Дядя Ко-
ля, конечно, преданный пес, но от этого не легче. Что он может в своей
бесконечной преданности сделать при своем-то скудноватом умишке? Вариант
первый: замкнуться в гордом молчании и никаких показаний не давать.
Но для сыскарей с Петровки молчание - знак согласия с выдвинутыми об-
винениями. Их видом оскорбленной невинности не проведешь. Раз молчишь -
значит, боишься давать показания, раз боишься говорить - значит, есть
что скрывать. Или кого покрывать. Вариант второй: дядя Коля придумывает
ловкое вранье, при котором берет на себя всю вину, а Градов ко всему
этому вообще ни малейшего отношения не имеет. Это было бы идеально, но
беда вся в том, что туповатый, хотя и старательный, Николай просто не в
состоянии придумать такое ловкое, ладно скроенное и крепко сшитое
вранье. Так что на этот вариант надежды нет. Третье: Фистин, сука подза-
борная, падла, добра не помнящая, в первую же секунду выложит все, что
знает про Градова. Ну, тут уж все ясно и двух мнений быть не может.
Выходило по здравом размышлении, что из трех возможных вариантов ре-
альны только два, и оба они ведут к аресту и суду. Так, с этим тоже все
понятно.
Но может быть, арест и суд - это не так страшно? Может быть, это мож-
но пережить?
Сергей Александрович Градов знал твердо, что ни камеру, ни зону он не
перенесет. Это даже не обсуждалось. Первый звоночек прозвенел, когда
его, одиннадцатилетнего, впервые отправили в подмосковный пионерский ла-
герь. Лагерь был по тем временам хороший, один из лучших, для детей мос-
ковской партийной элиты, и добиться путевки было не так-то просто даже
для Сережиного отца. В первый же день зайдя в лагерный туалет, Сережа
увидел загаженное нечистотами "очко", вдохнул смешанный запах хлорки,
мочи и фекалий, и его вырвало. Когда терпеть нужду не было больше сил,
он повторил попытку, но все обернулось еще хуже: его не только рвало, он
еще и обмочился. Каждая минута пребывания в пионерском лагере преврати-
лась для мальчика в пытку, ребята смеялись над ним, дразнили "зассан-
цем", несколько раз устраивали ему "темную". Сережа не мог есть, отвра-
тительный запах туалета преследовал его повсюду, даже в столовой, его
постоянно мутило. Нормально оправиться он тоже не мог, ему приходилось
каждый раз терпеть до последнего, а потом вставать перед мучительным вы-
бором: или рвота в туалете, или побег из лагеря с попыткой добраться до
