семейный быт пойдет прахом...
Слетев по лестнице и метнувшись с поднятой рукой к перекрестку, Фис-
тин чуть не угодил под резко затормозившую "волгу", за рулем которой си-
дел Градов, жилец с шестого этажа, сразу же признавший слесаря, неоднок-
ратно чинившего в его квартире импортную сантехнику.
- Ты чего, Николай? - спросил Градов.
- Жену надо срочно в больницу, вот вызвал "скорую", а они что-то не
едут. Боюсь, Антонина кровью изойдет, хочу частника поймать.
- Я отвезу, - не раздумывая отозвался Градов. - Она сама выйти может,
или понесем?
- Да вы что, Сергей Александрович! - растерянно произнес Николай. -
Она вам все чехлы перепачкает...
Чехлы в машине у Градова были и впрямь знатные, из белого меха.
- Ерунда, поехали, - скомандовал Градов. - А о чехлах не беспокойся,
испортишь - натурой отслужишь, будешь до самой смерти мне сортир бесп-
латно чинить.
Сергей Александрович отвез Тоню не абы куда, а в хорошую клинику,
представил ее своей родственницей. Фистин как увидел все это благолепие
с отдельной палатой, немыслимой аппаратурой, услужливыми и сноровистыми
медсестрами, с черной икрой на завтрак, так и поплыл. Беременность уда-
лось сохранить, и после рождения сына Николай считал себя вечным должни-
ком жильца с шестого этажа Сергея Александровича Градова.
В 1991 году Градов, будучи с друзьями в ресторане, стал свидетелем
довольно крутой разборки с кастетами и даже стрельбой. Несколько участ-
ников показались ему знакомыми.
Поднявшись в кабинет директора, которую он знал много лет. Градов
спросил, почему не вызвана милиция.
- А зачем? - пожала плечами директор. - Это мальчики, которые здесь
порядок держат. Вот они и разбираются с разными нахалами. Милиция тут ни
при чем.
- Вроде бы я видел несколько раз этих мальчиков возле своего дома,
они с нашим слесарем разговаривали, с Колей Фистиным, - задумчиво произ-
нес Градов.
- А вы разве не знаете? - искренне удивилась директор. - Он же у них
главный. Они и зовут его дядя Коля.
Когда через некоторое время Градов пригласил Николая к себе и акку-
ратно предложил ему сменить профиль деятельности, тот с радостью согла-
сился. Фистин чувствовал, что контролировать территорию становится с
каждым днем все труднее. Ему удалось нахрапом урвать себе кусок и ка-
кое-то время удерживать его, но постепенно стали появляться более зубас-
тые молодые крокодилы, не признающие правил игры, тягаться с которыми
Николаю оказалось не по силам. В новых условиях требовалась не только
мускульная сила, но и мозги, с которыми у дяди Коли было туговато. Сна-
чала от подконтрольной ему территории отхватили бензозаправку, потом
квартал с гостиницей, теперь подбирались к станции метро с окружившими
ее коммерческими палатками. Попытки навести порядок зачастую упирались в
то, что дяде Коле показывали какие-то хитрые документы на муниципальную
собственность, которую облагать данью бессмысленно, так как все доходы
строго контролируются городскими властями. Предложение Сергея Александ-
ровича пришлось кстати, оно позволяло, не теряя лица перед мальчиками,
отойти от рэкета и заняться другой, хорошо оплачиваемой и более спокой-
ной работой. Да и сам Градов настаивал на прекращении уголовного бизне-
са: он делает политическую карьеру, ему нужны люди для охраны, поддержа-
ния порядка во время проводимых его партией массовых мероприятий, а так-
же для выполнения различных конфиденциальных поручений. Мальчиков будут
видеть рядом с ним, поэтому не нужно, чтобы они оказывались втянутыми в
криминальные разборки. Дядя Коля смутно представлял себе характер буду-
щей работы, но готов был служить Градову верой и правдой, как преданный
пес.
С тех пор прошло два года, и сейчас дядя Коля впервые почувствовал
опасность. Опасность эта исходила не от милиции, которая, надо признать,
могла бы выставить ему солидный счет, а от Арсена. Его дядя Коля невзлю-
бил с первой же встречи. Зачем хозяин пригласил этого плешивого сморчка?
Дядя Коля сделал все, как велел Градов: снял дом, которым и раньше
пользовался, нашел девчонку, мальчики сказали ей, что, мол, они друзья
Бондаренко, у него не получается отвезти ее к Смелякову в понедельник,
поэтому он попросил их съездить с ней в поселок в воскресенье. Увезли ее
в тихое место, вытрясли из нее все, что она знала, правда, знала она ма-
ло, только дала наводку на какого-то Косаря. Мальчики убили обоих, схо-
дили на квартиру к художнику, стерли запись телефонного звонка этого Ко-
саря с координатами Бондаренко, и концы в воду. Так для чего нужен Ар-
сен? Кроме того, Арсен все время его критиковал. С самого начала он вы-
разил недоверие Колиной команде и пытался заставить хозяина платить его
собственным людям. Хозяин, правда, не подвел, уверял, что его люди впол-
не квалифицированные и сделают все, что нужно, в лучшем виде. От этих
слов на душе у Фистина потеплело, и чувство благодарности и преданности
Градову стало еще крепче. Но Арсен все равно при каждом удобном случае
тыкал его мордой в дерьмо, унижал и говорил все время непонятное.
Дядя Коля мучительно переживал оттого, что хозяин беседует с Арсеном
на каком-то им одним понятном языке, соглашается с приказами и требова-
ниями этого маленького старикашки, а он, Николай, как ни тужится, не мо-
жет уловить чего-то главного. А вдруг хозяин поймет, что дядя Коля, что
называется, не тянет, и прогонит его, а вместо него наймет старую гниду
Арсена? Конечно, утешал себя Фистин, хозяин не может его прогнать, уж
слишком много некрасивых и даже кровавых дел их связывает. Но утешение
это было слабым, дядя Коля не хотел, чтобы Градов, видя его несостоя-
тельность, держал его при себе из страха. Самолюбие у Фистина было недю-
жинным и мириться с таким положением не могло. Во время переговоров дядя
Коля изо всех сил пытался вникнуть в суть беседы хозяина с Арсеном, ста-
раясь не показать нараставшего страха и отчаяния и улыбаясь своей стран-
ной улыбкой. Это был оскал загнанного в угол шакала, который знает, что
противник сильнее и вот-вот настанет конец, но все-таки надеется его за-
пугать...
В этот день, 30 декабря, Николай Фистин понял, что решающий момент
настал. Арсен заявил, что разорвал контракт с хозяином и больше работать
на него не будет, хотя дело и не завершено. Только дядя Коля вздохнул с
облегчением, как Арсен огорошил его требованием немедленно найти Саньку
Дьякова. Зачем? Зачем нужен Дьяков, если контракт разорван? И потом, Ар-
сен же сам велел с ним разобраться. Дядя Коля и разобрался, велел Саньке
ехать в другой город и затаиться месяца на тричетыре, а дома пусть так и
скажет: мол, уезжаю по делам, вернусь к весне. Тут же отдал команду в
другой город, чтобы Дьякова "встретили". До апреля его искать не будут,
а в апреле снег сойдет, да пока его обнаружат, пока опознают... Чего же
хочет этот старый хрыч? Правда, Арсен вежливо объяснил Фистину:
- Каменская требует, чтобы к ней пришел Дьяков. Она его проинструкти-
рует на всякий пожарный случай.
- Мало ли чего она требует! - окрысился дядя Коля. - А завтра она у
вас миллион зеленых потребует, так что, тоже побежите искать?
Сегодня Арсен был на удивление терпелив и словно бы не заметил злоб-
ного выпада.
- Ее требования вполне разумны и должны быть выполнены, - спокойно
ответил он. - Я никогда не ссорюсь с правоохранительной системой, я с
ней сосуществую. Со-су-ществую, - повторил он по слогам. - Это понятно?
Если бы я с ней ссорился, я бы не смог делать то, что делаю. Каменская
должна понимать, что со мной можно иметь дело и мне можно верить. Только
так я могу добиться желаемого результата. Чтобы через час Дьяков был у
нее.
Тон у Арсена был таким безапелляционным, что дядя Коля не посмел ни-
чего сказать. Он судорожно принялся названивать в город, куда уехал Са-
нек, в надежде на то, что приказ еще не выполнен. Как назло, никого из
своих людей он застать не смог, видно, все разъехались готовиться к
встрече Нового года. Каждые полчаса дяде Коле звонил Арсен и все более
тихим и зловеще спокойным голосом спрашивал о Дьякове.
Наконец Фистин решился.
- У меня возникли небольшие осложнения, надо бы встретиться, - попро-
сил он.
Встреча с Арсеном прошла гораздо тяжелее, чем ожидал Николай.
- Козел ты винторылый, - шипел на него старик, - видно, когда Бог
раздавал мозги, ты отошел пописать. Ты что, русского языка не понимаешь?
Я тебе велел убивать Дьякова? Я сказал, что с ним надо разобраться.
- Я и разобрался.
- Ни хрена ты не разобрался, ПИПак ублюдочный! Ты и такие, как ты,
нувориши от преступности, закона не понимаете. Разобраться - это значит
именно разобраться, вникнуть в дело, выяснить, кто прав, кто виноват, и
вынести решение. Ты с настоящими ворами общался когда-нибудь? Вот они
законы знали и никого никогда за просто так жизни не лишали. Тебе гово-
рят "разберись", а ты понимаешь это как команду свернуть шею или на перо
поставить. Ума-то у тебя на большее не хватает. Чтобы разобраться, надо
мозги напрягать, вдумываться, а тебе напрягать нечего. Дерьмо ты полное,
а не Черномор. Ты же не только думать, ты, поди, и убить-то сам не мо-
жешь, только команды раздаешь. А как до дела дойдет, будешь стоять, за-
жав пушку в потной ручонке, и ссать в штаны от страха. Что я теперь дол-
жен Каменской говорить? Мол, Дьякова убили, а я и не знал? Так что же
это за организация у меня такая, если моих людей убивают, а я этого не
знаю? С такой несерьезной организацией она дела иметь не захочет.
- Ну и пусть, - брякнул дядя Коля. - Вы же все равно на хозяина
больше не работаете. Чего вы так волнуетесь? Не захочет она иметь с вами
дела - ну и не надо.
- Нет, ты все-таки полный кретин. Ты хоть понимаешь, что тебе нужно
спасать свой эпидермис?
- Чего спасать?
- Шкуру свою, ПИПдурок. Если Петровка вцепится в труп Дьякова, то до
тебя останется один шаг. Ты что же, думаешь, что ты один - плод страст-
ной любви, а все остальные - пальцем деланные? А ну как сейчас сыскари
захотят допросить Дьякова по факту проникновения в квартиру художника?
Они ведь до весны ждать не будут, не надейся. Они его уже сегодня с утра
разыскивали. Будь он жив, девчонка научила бы его, как себя вести и что
говорить, и торпеда бы прошла мимо. А теперь они начнут его искать, и
даже если найдут только весной, все равно к сегодняшнему дню привяжут. А
если привяжут - дело опять Каменской поручат. Поэтому мне и надо с ней
дружить. А ты, как всегда, все испортил. Думаешь, я не вижу, как ты меня
ненавидишь? Ты же ни одному моему слову не веришь, хотя я дело говорю и
тебе было бы полезно у меня поучиться. Сколько раз я тебе указывал на
твои ошибки? Сколько раз объяснял, как и что нужно делать? Ты хоть раз
меня послушался? У тебя один свет в окошке - Градов твой ненаглядный,
только его слово для тебя что-то значит. Ты, как поганый пес, понимаешь
команду только тогда, когда получаешь тапком по морде. А Градов твой та-
кой же недоумок, как и ты, и никогда он ничего умного тебе не скажет.
Так и сдохнешь, ума не набравшись, потому что у знающих людей учиться не
хочешь.
Дядя Коля терпеливо все сносил, потому что теперь у него была цель.
Теперь он понял, что должен помочь хозяину. Для этого нужно заставить
Арсена вернуться к выполнению контракта. Видно, Сергей Александрович не
смог его уговорить. Ну что ж, он, Фистин, уговаривать не будет. Он его
заставит. Но прежде нужно хоть что-то о нем узнать. Поэтому он и вызвал
Арсена на встречу, готовясь принять на себя ушат грязи.
После встречи за стариком пойдут мальчики, чтобы для начала выяснить
его адрес. А там видно будет. Ушат, правда, оказался, побольше, чем дядя
Коля ожидал, и грязь была в этот раз уж очень грязной. "Ничего, - твер-
дил себе Фистин, возвращаясь со встречи, - сам ты тапком получишь по
своей поганой сморщенной морде".
Дядя Коля скудным своим умишком даже представить себе не мог, что та-
кое Арсен и его контора.
Полковник Гордеев смотрел в окно. Почему-то в грязную зимнюю непогоду
все улицы становятся одинаковыми, и в самом центре Москвы взгляду предс-
тавала такая же картина, как и на окраине, на Щелковском шоссе, где жила
Настя.
Виктор Алексеевич видел те же слякотные тротуары, коричневую грязь,
выплевываемую колесами машин, те же потемневшие от мокрого снега с дож-
дем пальто и куртки. Или это происходило не всегда, а только в этот
день? В день, когда и он, и Настя вынуждены были невероятным усилием во-
ли перестать быть самими собой и превратиться в отвратительных, циничных
и злобных существ...
Гордеев смотрел на улицу через давно не мытое мутное стекло окна и
думал о том, что сейчас он будет загонять в угол одного из тех, кого
долгие годы любил, уважал, считал "своим", к кому относился как к сыну.
Сейчас он должен будет смертельно испугать человека, перенесшего тяжелую
драму и без того ведущего далеко не сладкую жизнь. Он должен будет сде-
лать ему больно, очень больно, он будет испытывать его честность и стой-
кость, его ум и выдержку, и все для того, чтобы вынудить его сделать то,
чего нельзя добиться ни логическими доводами, ни уговорами. Он, Гордеев,
опять будет врать. В который уже раз за сегодняшний день? Он почувство-
вал, что увязает во лжи, как в болоте, с каждым следующим шагом все
глубже и необратимее, и кажется, что пути назад уже не будет, ему так и
придется всю оставшуюся жизнь лгать, лгать, лгать, жене, коллегам, на-
чальникам, друзьям. Он никогда уже не вернется к себе самому, он станет
другим, придуманным, искусственным, фальшивым...
Гордеев услышал, как тихо открылась дверь, но не обернулся.
- Вызывали, Виктор Алексеевич?
- Вызывал.
Он медленно отвернулся от окна, тяжело опустился в кресло и вяло мах-
нул рукой, приглашая Ларцева сесть.
- Извини, что пришлось сорвать тебя с допроса.
- Да ничего, я в принципе успел все закончить.
- Ну да, ну да, - покивал Гордеев. - Я вот хотел с тобой посовето-
ваться, ты же у нас лучший психолог в отделе. Беда у нас, сынок.
- Что такое? - напряженно спросил Ларцев. На лице его не дрогнул ни
один мускул, оно было окаменело-спокойным. И за этой окаменелостью пол-
ковник видел огромное внутреннее напряжение человека, у которого все
складывается так плохо, что уже нет сил на проявление эмоций.
- Боюсь, что наша Анастасия сломалась.
"Господи, прости меня, как у меня язык поворачивается такое говорить?
Стасенька, деточка моя, как же я, дурак старый, смог допустить, чтобы
дело зашло так далеко? Все высчитывал, выгадывал, сомневался, тянул, на-
деялся, что обойдется. АН нет, не обошлось. Это ведь ты мне всегда пов-
торяла, что в нашей жизни ничего не обходится и не рассасывается само по
себе".
Ларцев молчал, и в глазах его полковник ясно увидел застывший ужас.
- Еще вчера у нее были интересные идеи по делу Ереминой, а сегодня
утром она мне заявила, что перспектив раскрытия не видит, все ее версии
лопнули и ничего нового она придумать не может. И вообще она плохо себя
чувствует и взяла больничный. Что из этого следует?
Ларцев по-прежнему молчал, только ужас в его глазах стал постепенно
сменяться безысходностью.
- Из этого следует, - монотонно продолжал Виктор Алексеевич, глядя
куда-то мимо Ларцева, - что либо она взяла деньги у преступников, либо
ее запугали и она струсила, сдалась сразу же и без борьбы. И то, и дру-
гое одинаково мерзко.
- Да что вы, Виктор Алексеевич, быть этого не может, - наконец произ-
нес Ларцев каким-то не своим, чересчур звонким голосом и полез в карман
за сигаретами.
"Конечно, не может, - подумал полковник. - Это ты правильно сказал.
Только фокус-то весь в том, что ты так не думаешь. Ты прекрасно знаешь,
что ее запугали. Ты говоришь про Анастасию чистую правду, и в то же вре-
мя врешь. Вот ведь какие штуки жизнь выкидывает! Ладно, стало быть,
признаваться ты не хочешь. Я дал тебе шанс, но ты им пренебрег. Твой
страх перед ними сильнее, чем доверие ко мне. Давай, доставай свою сига-
рету, сейчас будешь зажигалку полчаса искать, потом она у тебя сработает
на двадцать пятый раз. Тяни время, думай, как меня убедить, что Настя
честная, но слабая. Валяй, сынок, убеждай, я сопротивляться не буду. По-
ломаюсь для виду и, может быть, соглашусь. Я уже так сам себе противен,
что готов согласиться с чем угодно".
Ларцев наконец прикурил, глубоко затянулся, еще несколько секунд ис-
кал пепельницу.
- Мне кажется, вы преувеличиваете, Виктор Алексеевич.
Это ее первое живое дело, она с ним ковыряется полтора месяца, ре-
зультата нет, ну и естественно, что она устала. Ведь до сих пор она чем
занималась? Сидела в кабинете и анализировала информацию, цифирки скла-
дывала, проценты считала. Да она преступника-то живьем никогда толком и
не видела. А как стала работать наравне со всеми, сразу поняла, что ее
теоретические изыски никуда не годятся, с ними убийство не больно-то
раскроешь. Вот и распсиховалась. Да и кто бы стал на нее давить? Чего
такого особенного она могла нарыть в этом убийстве? Дело примитивное,
потерпевшая - пьянчужка, кому она нужна-то? Какой такой мафии это может
быть интересно? Нет, это совершенно неправдоподобно. А Настасья у нас
девушка нервная, впечатлительная, здоровьем не блещет, так что итог,
по-моему, вполне закономерный. Не надо думать о ней плохо.
"Нехорошо, сынок, нехорошо. Или ты забыл, как она целую ночь провела
один на один с наемным убийцей Галлом, который пришел, чтобы ее убить? А
может быть, ты не знаешь, как два месяца назад она раскрыла опаснейшую
группу преступников, с которыми общалась ежедневно и за которыми числи-
лось полтора десятка трупов? Ничего ты не забыл, сукин сын, но ты гнешь
свою линию, и я тебя понимаю. Иначе ты и не можешь. Ты должен меня убе-
дить в том, что Настасью никто не запугивал, что ее отказ от работы по
делу - решение совершенно добровольное. Ну что ж, валяй, старайся. Свой
интерес ты всетаки блюдешь и пытаешься заодно из меня информацию выта-
щить. Ждешь, что я кинусь рассказывать тебе, чего такого особенного она
нарыла в убийстве Ереминой? Жди, жди".
- Дело-то, Виктор Алексеевич, тухлое, это же было ясно с самого нача-
ла. Пьющая неуравновешенная девица, у которой крыша поехала, могла уйти
из дома с кем угодно и куда угодно, и концов тут не найдешь. А Настя се-
бя переоценила, вцепилась в свои заумные версии, потратила столько сил,
а в результате получила нервный срыв и дырку от бублика. Я ее понимаю,
первое самостоятельное дело, конечно, хочется, чтобы оно оказалось ка-
ким-нибудь заковыристым, с мафиозной подоплекой. Но давайте не забывать,
что, несмотря на рост организованной преступности, половина убийств, ес-
ли не больше, все равно остается "бытовухой". Ревность, месть, деньги,
зависть, семейные скандалы - одним словом, простые человеческие чувства.
И никакой мафии там даже близко не лежит. Настя не хотела с этим сми-
риться, ей нужно было громкое убийство, она принялась придумывать версии
одна заумнее другой и на их проверку израсходовала все силы и время.
- Нет, Володя, не верю, что все так просто, - покачал головой Горде-
ев. - Мы с тобой знаем ее не один год, хватка у нее мертвая, Настасья
никогда рук не опускает. Да, она может разнервничаться и заболеть, но
она не отступит. Умирать будет - сцепит зубы, но дело сделает. Нет, не
верю. Нечисто здесь, сынок, я чувствую. Надо с ней что-то делать. Вот
выздоровеет она, выйдет на работу, и я доложу по команде, пусть назнача-
ют служебное расследование. Буду настаивать, чтобы ее уволили из орга-
нов. Хоть я ее люблю, как и каждого из вас, но предательства и трусости
терпеть не стану.
"Все, Стасенька, сдал я тебя с потрохами. Поглядим теперь, какой у
нас Ларцев, кровожадный или добрый. Увольнять тебя он, конечно, не поз-
волит, ему это служебное расследование ни к чему. Сейчас он должен из
себя корчить благородного и будет мне советовать перевести тебя с опера-
тивной работы куда-нибудь в тихое место. Интересно, какую должность он
для тебя присмотрел? Вроде ему полегче стало, он понял, какой линии ему
надо придерживаться. Сейчас я его совсем успокою, пусть дух переведет
перед последним ударом, а уж потом... Или пан, или пропал. Ох, Ста-
сенька, деточка, знала бы ты, как мне сейчас больно, сердце разрывается.
Жалко Володьку, дороже дочери у него никого нет на свете. Ведь по свято-
му бью, будь я проклят!"
- Ну зачем вы так, Виктор Алексеевич, сразу уж и увольнять. Не надо
девчонке жизнь ломать. Вы правы, для оперативной работы она не годится,
слабовата в коленках. Но она не может быть нечестной, я вам ручаюсь, го-
лову готов прозакладывать. Самое милое дело - перевести ее в Штаб, в ин-
формационно-аналитическое управление, пусть там свои любимые цифры скла-
дывает. Там от нее пользы больше будет, да и работа спокойная, без нерв-
ных перегрузок.
- Не знаю, не знаю.
Гордеев поднялся с кресла и принялся медленно ходить по кабинету. Для
его подчиненных это было верным признаком, что начальник находится в
процессе принятия сложного решения. Он остановится только тогда, когда
решение будет принято.
- С этим надо как следует разобраться. До истечения двухмесячного
срока еще есть время, так что закрывать вопрос рано. Я сам этим займусь.
Или поручу кому-нибудь. Да вот хоть тебе, ты это дело начинал, тебе и
карты в руки.
- Конечно, Виктор Алексеевич. Если в деле Ереминой чтото есть, я до-
копаюсь, а нет - так нет. Хотя я уверен, что убийство банальное.
Гордеев посмотрел на часы. С момента появления Ларцева прошло полча-
са. Полковнику удалось уложиться в срок, 6 котором он договорился с Же-
реховым. Он начал произносить какие-то общие необязательные фразы, когда
резко распахнулась дверь.
- Виктор Алексеевич, у нас ЧП. В кабинете Павла Васильевича убит ка-
питан Морозов!
Когда от толпы людей, сгрудившихся возле кабинета Жерехова, отделился
майор Ларцев и направился к выходу, два человека, сидящих в машине во
внутреннем дворе здания ГУВД, получили сигнал "приготовиться". Держась
на почтительном расстоянии, они проследовали за объектом до станции мет-
ро, сократили дистанцию на эскалаторе, сели вместе с ним в поезд. Ларцев
вышел из метро неподалеку от своего дома, купил в киоске пачку сигарет,
прошел немного вперед до сквера, сел на лавку и закурил.
Наблюдающие получили задание проследить, не попытается ли Ларцев с
кем-нибудь связаться. В пути следования он несколько раз задевал прохо-
жих и пассажиров и коротко извинялся, и было нелегко понять, не являлось
ли это условным контактом. По телефону он не звонил, никуда не заходил и
ни с кем не разговаривал. Просто сидел на лавочке и курил.
Наблюдающие купили по паре горячих чебуреков и задумчиво жевали их,
не сводя глаз с неподвижной фигуры в сквере.
Майор Ларцев купил в четвертом по счету от метро киоске пачку сигарет
"Давыдофф", подав тем самым условный сигнал о необходимости срочной свя-
зи, и стал наблюдать за киоском.
Он вовсе не имел намерения вступать в контакт с теми, кто его шанта-
жировал. Убийство Морозова ошеломило его. Ведь Анастасия сделала все,
как они хотели, почему же они нарушили обещание? Почему убили Морозова?
Выходит, верить им нельзя и все их слова о том, что Надя будет возвраще-
на немедленно, как только уляжется волна и опасность минует, могут ока-
заться ложью. Может быть, девочки уже нет в живых? Он не имеет права
ждать, он должен найти их и сам спасти своего ребенка. Больше никаких
переговоров и обещаний, на них полагаться, как выяснилось, нельзя. Надо
проследить, кто снимет сигнал, и взять его за горло. Так, по цепочке,
можно дойти до Главного, а уж у него он вырвет свою дочь, даже если при-
дется его убить.
Ларцев внимательно смотрел в сторону киосков, но ничего интересного
пока не происходило. Сам продавец никуда не выходил, продавцы из сосед-
них киосков - тоже. Надежда была на то, что сигнал должен снять кто-то
из постоянно находящихся в торговой зоне, то есть продавец, который и
должен выйти, чтобы позвонить и сообщить о подаче сигнала. В случае, ес-
ли этим человеком оказывался не продавец, а покупатель, которому прода-
вец просто сообщает, что Ларцев купил пачку сигарет "Давыдофф", вся за-
тея теряет смысл. Отследить покупателей он не сможет. Но все-таки надеж-
да была... Он мерз на мокрой холодной лавке, наблюдал за киосками и ду-
мал о Наде. Как она там? Кормят ли ее? Не заболела ли?
Мысли его плавно перетекли на то, что шантажировавшие его люди обла-
дали практически всей мыслимой информацией о девочке: куда и когда она
ходит, когда и чем болеет, какие отметки получает, с кем дружит. За На-
дей следили постоянно, но информация была такая, которую не всегда можно
получить обыкновенным наружным наблюдением. Казалось, этих людей инфор-
мируют и учителя, и врачи из поликлиники, и родители ее подружек. Хотя
Ларцев понимал, что этого просто не может быть. Как же это у них получа-
ется?
Внезапно он напрягся. Эта женщина. Лет за 40, крепкая, полноватая, с
простым лицом, незамысловатая и слегка небрежная одежда, гладкие русые
волосы, в которых заметна седина, стянуты на затылке простой резинкой.
Он в последние полтора года видел ее на каждом родительском собрании.
Когда умерла жена, Ларцев перевел дочь в самую ближнюю к дому школу,
чтобы ей не приходилось много раз переходить дорогу. Раньше ее отводила
и приводила Наташа, поэтому они могли позволить себе роскошь учить ре-
бенка во французской спецшколе. Теперь для Ларцева главным стало другое
- близость дома к школе, и девочка уже полтора года училась в обыкновен-
ной школе, от которой до дома было десять минут ходьбы и только один пе-
рекресток.
На родительские собрания он ходил исправно, но ни с кем не знакомил-
ся, кроме родителей Надиных подружек.
Запоминать лица на таких собраниях ему казалось бессмысленным, потому
что, во-первых, не все родители считают нужным посещать школу, во-вто-
рых, ходят то мамы, то папы, то бабушки. Собрания проводились каждую
четверть, и каждый раз Володя видел новые лица. Только эта женщина...
Она была на собраниях всегда. И всегда - что-то записывала. Это было со-
вершенно непохоже на остальных, которые откровенно умирали от скуки, по-
тому что про своего ребенка и так все знают, перешептывались, комменти-
руя слова классного руководителя, некоторые женщины вязали, засунув
клубки шерсти поглубже в парту, отцы, как правило, читали спрятанную на
коленях газету или детектив. И только эта женщина внимательно слушала.
Ларцев наконец поймал и сформулировал смутное впечатление: все родители
отбывали повинность, а она - работала.
Чем больше он думал о ней, тем больше странных деталей выплывало из
памяти.
...Он опоздал на собрание и, войдя в класс, не стал пробираться к
задней свободной парте, а сел сразу же у двери, рядом с ней. Она, как
всегда, что-то писала, но с появлением Ларцева мгновенно убрала блокнот.
Он тогда еще в душе улыбнулся, подумав, что ей, должно быть, точно так
же скучно, как и всем остальным, но она придумала себе занятие и сочиня-
ет что-то, письмо или, может быть, стихи. Потому и спрятала написан-
ное...
...Классный руководитель объявляет родителям результаты городской
контрольной по русскому языку.
- Хотите посмотреть, насколько грамотно пишут ваши дети? - спрашивает
она, собираясь раздавать тетради родителям.
Женщина закашлялась, прижала к губам платок и вышла из класса.
...После собрания все родители толпой подходят к столу "классной"
сдавать деньги на завтраки. Все, кроме этой женщины, которая сразу же
направляется к двери...
...Он выходит из школы после собрания и на соседней улице, за углом,
видит, как эта женщина садится в машину, на водительское место. ВАЗ-99,
цвета "мокрый асфальт", с мощными противотуманными галогеновыми фарами,
мишленовской резиной на колесах, дорогие чехлы из натуральной цигейки.
"Надо же, - отметил про себя Ларцев еще тогда, - такая невзрачная с виду
женщина, а ездит на такой машине".
Присмотревшись, он заметил на заднем сиденье большой рюкзак, болотные
сапоги и охотничью куртку с патронташем...
Ларцев выругал себя за то, что не обратил на нее внимания раньше. Ко-
нечно, почти вся информация о Наде, пришла с этих чертовых собраний. На-
дю, которой стало плохо на втором уроке, приводили в пример, когда напо-
минали родителям, что детей надо обязательно плотно кормить по утрам.
Про Надю говорили, когда просили родителей не давать детям в школу иг-
рушки, потому что игрушки эти порой бывают очень дорогими, они доступны
далеко не всем, и из-за этого случаются конфликты. "Вот недавно Надя
Ларцева чуть не подралась на уроке с Ритой Бирюковой, потому что Рита
принесла в школу куклу Барби, дала Наде поиграть, а когда хотела взять
ее обратно, Надя не смогла расстаться с красивой игрушкой". Надю упоми-
нали, когда строго внушали родителям, что нельзя отправлять в школу де-
тей, которым нездоровится, потому что они могут быть носителями инфек-
ции. Ах, если бы он раньше обратил внимание на все это!
Он сорвался со скамейки и быстро пошел к метро. Проехав две останов-
ки, пересел на другую линию и доехал до станции "Университет", где нахо-
дилось Московское общество охотников и рыболовов.
Когда по его просьбе перед ним выложили около тридцати учетных карто-
чек на женщин-охотниц, с фотографиями и адресами, он сразу увидел знако-
мое лицо, мгновенно запомнил адрес и имя и, собрав карточки в стопку,
вернул их сотруднице МООиРа, не делая никаких записей.
- Нашли, что искали? - спросила она, запирая карточки в сейф.
- Нашел, спасибо.
Итак, Дахно Наталья Евгеньевна, Ленинский проспект, 19, квартира 84.
Глава пятнадцатая
- На место, Цезарь! - услышал Ларцев из-за двери властный голос. Пос-
лышались шаги, дверь распахнулась. На пороге стояла та самая женщина.
- Здравствуйте, вы меня не узнаете? Мы с вами встречались на роди-
тельских собраниях в шестьдесят четвертой школе. Помните? Я отец Нади
Ларцевой.
Женщина охнула и привалилась к двери.
- Вы хотите сказать, отчим? - уточнила она.
- Да нет, именно отец. А почему, собственно, отчим?
- Но как же так... - она растерянно заморгала. - Я думала, Надин
отец...
- Что вы думали? - жестко спросил Ларцев, входя в прихожую и закрывая
за собой входную дверь.
Женщина разрыдалась.
- Простите меня, ради Бога, простите меня, я знала, что добром это не
кончится, я чувствовала... такие деньги... я чувствовала.
Ее бессвязное бормотание постоянно прерывалось всхлипываниями, потом
