Надя обратила на нее внимание потому, что у заднего стекла стояла рос-
кошная огромная белокурая Барби, мечта всех ее знакомых девочек. Надя и
Рита остановились. К дому Ларцевых нужно было идти прямо, а если зайти к
Ритке, то следовало повернуть направо.
- Я, пожалуй, пойду домой, - нерешительно сказала Надя, зябко кутаясь
в фиолетовый пуховик и поправляя шарф. На самом деле ей не хотелось идти
в пустую квартиру, но она вежливо ждала, не пригласит ли ее подруга в
гости.
- Да брось ты, - беззаботно ответила Рита, высокая нескладная девоч-
ка, не вылезавшая из "троек" и не признававшая слова "нужно". - Пошли ко
мне. Бабулька сегодня пироги затеяла. Пошли, пошли, хоть поешь по-чело-
вечески.
- Я папе обещала после кино сразу идти домой. Он будет сердиться, -
вяло сопротивлялась Надя самой себе. Вкусная, по-настоящему вкусная до-
машняя еда была теперь в ее семье редкостью: отец готовить не умел, да и
она сама тоже. Вот когда мама была жива... А пироги Риткиной бабушки
славились на весь класс. Они были настоящими произведениями искусства.
- Да брось ты! - повторила Рита свою любимую фразу. - Позвонишь ему и
скажешь, что ты у меня. Бабанька подтвердит, если нужно. Время-то - три
часа всего. Ну, пойдем, пойдем, - и длинная не по годам Рита покрови-
тельственно обняла подругу за плечи.
Девочки свернули за угол, и в этот момент Надя краем глаза увидела
белокурую Барби. Машина медленно проехала мимо них, тоже свернув напра-
во, и остановилась, не доезжая перекрестка, за которым сначала стоял пя-
тиэтажный дом, а следом за ним - шестнадцатиэтажный, в котором и жила
Рита. У Нади на мгновение сжалось сердце от недоброго предчувствия, но в
конце концов она же не одна, она с подружкой, и идет к ней в гости, где
их ждет бабушка. А когда она, Надя, соберется домой, машина уже уедет. В
этом девочка была почему-то совершенно уверена...
Однако машина не уехала. В салоне горел свет, и вызывающе нарядная
кукла Барби в ярко-алом вечернем платье с блестками была хорошо видна.
Надя испугалась, но тут же постаралась взять себя в руки. С чего она
взяла, что машина ждет именно ее? Ну стоит себе - и пусть стоит.
Девочка решительно двинулась к перекрестку и дальше, к магазину
"Обувь". Свернув у магазина направо, в направлении своего дома, она нем-
ного успокоилась. Здесь было светлее, горели фонари, ходили люди. Но
вскоре она увидела, как та машина проехала мимо нее и, мигнув красными
огнями, остановилась неподалеку от ее подъезда. Надю охватила паника.
Она замедлила шаг и стала вспоминать, что нужно делать в таких случаях.
Ну конечно, нужно искать человека с собакой. Папа объяснял ей, что чело-
век, гуляющий с собакой, скорее всего живет где-то неподалеку, значит,
маловероятно, что он заодно с тем, кто ее напугает. Люди, пристающие к
маленьким девочкам, обычно стараются делать это подальше от того места,
где живут сами. Лучше всего, если найти гуляющую с собакой женщину. А
еще лучше, чтобы собака была большая.
Надя огляделась по сторонам. Кругом - только дома, никаких сквериков,
где можно встретить "собачников". Но она знала, что возле дома найдет их
наверняка. Их там всегда много, потому что рядом - большой озелененный
двор. Плохо только, что придется пройти мимо той машины. Но может быть,
ей повезет, и она встретит кого-нибудь подходящего еще до того, как по-
равняется с машиной.
Да, ей повезло. Не доходя метров пятнадцати до машины, она увидела
симпатичную женщину в джинсах, куртке и спортивной шапочке, а рядом с
ней на поводке - огромного, устрашающего вида добермана. Надя набрала в
легкие побольше воздуха и произнесла заранее заготовленную фразу:
- Извините, пожалуйста, вы не могли бы проводить меня до подъезда? Я
живу вот в этом доме, но я боюсь заходить в подъезд одна, там темно,
свет не горит, а мальчишки хулиганят и всех пугают.
Почему-то она не решилась сказать женщине про зеленую машину с кук-
лой, побоявшись выглядеть смешной. Темный подъезд - другое дело, это
просто и всем понятно. А вот машина... Может, все это пустые страхи?
- Конечно, малышка, пойдем, мы тебя проводим. Правда? - обратилась
женщина к доберману.
Надю слегка покоробило обращение "малышка", но все равно она была
ужасно благодарна незнакомой женщине за отзывчивость. Проходя мимо маши-
ны, она сделала усилие, чтобы не взглянуть еще раз на куклу, - в салоне
опять горел свет. Барби была так хороша, что даже взрослая женщина обра-
тила на нее внимание.
- Смотри, какая красавица! - восхищенно воскликнула она, замедляя шаг
возле машины.
Но Надя, опустив голову и отведя в сторону глаза, быстро прошла впе-
ред.
Они шли медленно, потому что пес все время останавливался, обнюхивая
все попадавшиеся на пути деревья и кусты, а также стены здания. Наконец
они подошли к подъезду. Женщина вошла первой и, придерживая дверь для
Нади, укоризненно сказала:
- Зачем же ты меня обманула? У вас светло, свет горит, все лампочки
на месте. Тебе не стыдно?
Надя мучительно подыскивала оправдание и уже открыла было рот, чтобы
пролепетать что-нибудь насчет того, что, мол, целый месяц свет не горел,
наверное, только сегодня его включили... За ее спиной мягко стукнула
дверь. Она хотела обернуться, чтобы посмотреть, кто вошел в дом, но по-
чему-то у нее ничего не получилось. Ноги стали ватными, а в глазах по-
темнело.
Арсен был доволен. Парнишка неплохо поработал, не зря его учили и на-
таскивали с младых ногтей, не зря вкладывали в него деньги, нанимая сна-
чала репетиторов, потом тренеров. И не потому, что он плохо учился в
школе, отнюдь нет, он с самого первого класса ходил в отличниках. Но что
такое "отличник" при такой-то убогой системе? Не тот, кто знает действи-
тельно на "отлично", а тот, кто знает лучше других в том же классе или
на том же курсе. А Арсен хотел, чтобы парень получил настоящие, а не
"сравнительные" знания, настоящую подготовку.
Арсен, всю жизнь проработавший в учреждении, непосредственно связан-
ном с разведкой, хорошо понимал, что завербованный агент - совсем не то
же самое, что агент внедренный. Предателям особой веры никогда не было.
Конечно, в подавляющем большинстве случаев ему приходилось действовать
посулами и угрозами, играя на материальных трудностях, жадности, страхе,
слабостях и страстях. Но были и другие люди, при помощи которых Арсен
решал задачи, поставленные перед его конторой различными преступными
группировками. Встречались, разумеется, и клиенты-одиночки, как, напри-
мер, Градов, но это бывало редко: услуги Арсена стоили непомерно дорого,
такие деньги могли платить только организации с высокими доходами. Да и
Градов, по существу, не такой уж одиночка. Весь сыр-бор как раз и заго-
релся, когда под угрозой оказались источники финансирования его партии.
Да, были и другие люди у Арсена, их было пока немного.
Система и тактика внедрения их в службы Министерства внутренних дел
еще не была отшлифована до блеска, но первые результаты уже дали о себе
знать.
Этих "других" людей вербовали еще пацанами, перед уходом в армию,
чтобы годы военной службы не пропадали даром, чтобы "кандидат" учился
всему, чему только можно, - в милицейской работе военная выучка всегда
пригодится. Вербовали, как правило, тех, кто, уходя в армию, оставлял
"на гражданке" престарелых малообеспеченных родителей, беременных подру-
жек или молодых жен с маленькими детьми. Им, уходящим на службу на два
года, обещали, что будут поддерживать и опекать семью, помогать матери-
ально. За это кандидат должен был добросовестно служить, постигая изо
всех сил военную премудрость, зарабатывая значки и грамоты, накачивая
мускулатуру, а после армии поступить в Высшую школу милиции и в дальней-
шем во всем слушаться Арсена и его людей. Здесь Арсен был строгим при-
верженцем добровольности, справедливо полагая, что надежными бывают
только убежденные сторонники и союзники. Поэтому когда после возвращения
из армии к его людям, "вербовщикам", обращались не все, чьи семьи без-
бедно существовали на деньги конторы целых два года, он категорически
запрещал разыскивать их и выяснять с ними отношения. Не пришел - значит,
передумал. Передумал - значит, не убежден. Не убежден - значит, может
"сдать", "стукнуть", "заложить". А деньги, потраченные за два года, -
что ж, Бог с ними, с деньгами, не так уж они велики были по Арсеновым
меркам, да и не в них счастье, а без издержек производства не бывает.
Зато те, кто возвращался и тут же появлялся у "вербовщика", были надеж-
ны, как скала. Они поступили в Школу милиции, некоторые уже успели окон-
чить ее и теперь работали в московских органах внутренних дел. Грамот-
ные, хорошо подготовленные специалисты, с блестящими характеристиками из
армии и из школы, с крепкими знаниями и железными мускулами, они успешно
справлялись как со своей служебной деятельностью, так и с работой на
контору.
Но были среди них и избранные. Те, кого завербовали не перед уходом в
армию, а гораздо раньше. Те, кого приметили и начали пестовать, когда
они были еще подростками, учились в школе и только начинали приобщаться
к спиртному и подворотням. Этих брали на романтике. На романтике борьбы
с несправедливым строем, с жестокой и безграмотно организованной систе-
мой, на романтике восторга перед своим превосходством и возможностями
манипулирования чужими судьбами, из-за кулис управляя людьми, их мыслями
и поступками. Избранных выбирали только из сирот, живущих в детских до-
мах, и усыновляли, заплатив при этом, если нужно, огромные взятки. Их
готовили тщательно, ибо им предстояла блестящая карьера.
Одним из избранных был Олег Мещеринов, ныне проходивший стажировку на
Петровке, 38, в отделе, возглавляемом полковником Гордеевым. И это имен-
но он предложил простой и эффективный план похищения Нади Ларцевой. Он
много раз слышал, как отец разговаривал с дочерью по телефону, и неплохо
представлял себе и характер самой девочки и суть тех наставлений, кото-
рыми пичкал ее Володя. Главное условие всей операции - не привлекать к
себе внимания, чтобы никому и в голову не пришло, что на их глазах похи-
щают ребенка. Надо было суметь напугать Надю и толкнуть в объятия чело-
века, от которого она будет ждать помощи. А уж найти такого человека и
"подставить" его в нужное время в нужном месте - дело техники и режиссу-
ры. И куклу Барби придумал тоже Олег. Девочка может не запомнить лицо
человека, который будет ее преследовать, стало быть, она его просто не
заметит и не испугается. Она вряд ли разбирается в автомобилях и не об-
ратит внимания на то, что ее целый день преследует одна и та же машина,
будь она хоть самой редкой и дорогой иномаркой. Но Барби она заметит
непременно. И если девочка достаточно сообразительна, она обязательно
испугается. А если глупа и невнимательна к советам отца, то будет гла-
зеть на куклу и легко пойдет на контакт, если попытаться с ней загово-
рить. Да, Барби - во всех отношениях удачная находка. Арсен был доволен.
Ему очень хотелось послушать, что теперь запоет эта хладнокровная непро-
биваемая Каменская.
Звонок в дверь заставил Настю вздрогнуть. Она покосилась на Лешу,
уткнувшегося в телевизор.
- Откроешь?
- А надо? - ответил он вопросом на вопрос, не трогаясь с места.
Настя пожала плечами. Звонок прозвенел еще раз.
- Надо, наверное. Мало ли что...
Леша вышел в прихожую, притворив за собой дверь.
Щелкнул замок, и Настя услышала знакомый голос Володи Ларцева:
- Ася дома?
Она с облегчением вздохнула. Слава Богу, не они! Ларцева трудно было
узнать. Смуглое лицо его посерело, губы приобрели синюшный оттенок, как
бывает у людей с сердечной недостаточностью, глаза были совершенно су-
масшедшими. Он вошел из прихожей в комнату, не раздеваясь, закрыл дверь
перед самым носом у Чистякова и прислонился к ней, с трудом переводя ды-
хание. "Бегом бежал, что ли?" - подумала Настя.
- Они забрали Надю, - выдохнул Ларцев.
- Как - забрали? - внезапно севшим голосом спросила она.
- Вот так и забрали. Пришел домой - ее нет, а тут и звонок по телефо-
ну, мол, девочка ваша у нас, жива-здорова, но это - пока.
- И чего они хотят?
- Остановись, Анастасия. Умоляю тебя, остановись, не трогай больше
дело Ереминой. Они вернут мне Надю только тогда, когда ты остановишься.
- Погоди, погоди, - она села на диван и сжала виски руками, - давай
все сначала, я ничего не понимаю.
- Не прикидывайся, ты прекрасно все понимаешь. У тебя хватило выдерж-
ки и самообладания не испугаться и избегать контактов с ними. Они решили
действовать через меня. Я клянусь тебе, Анастасия, клянусь тебе всем,
что есть на свете святого: если с Надей что-нибудь случится, я тебя
застрелю. Буду ходить за тобой по пятам до тех пор, пока...
- Так, эту часть я поняла, - перебила его Настя. - И что я должна
сделать, чтобы тебе вернули дочь?
- Ты должна сказать Косте Ольшанскому, что по делу Ереминой больше
ничего невозможно сделать. Костя тебе поверит и приостановит дело.
- Он и так его приостановит сразу после праздников. Раньше все равно
нельзя, закон не разрешает. Чего ты от меня-то хочешь?
- Я хочу, чтобы ты перестала работать по убийству Ереминой и чтобы
производство по делу было приостановлено. На самом деле, а не для види-
мости, - медленно произнес Ларцев, не сводя с Насти немигающих глаз.
- Я тебя не понимаю...
- Да что я, Колобка не знаю?! - взорвался Ларцев. - Такое дело! Из
него грязь во все стороны торчала! Я десять дней убил на то, чтобы его
"причесать", пригладить, грязь эту как-нибудь спрятать, и то до конца не
сумел это сделать, раз ты ее потом разглядела. Колобок такие дела не от-
пускает, он их будет грызть до самой смерти. И этими фокусами с липовым
приостановлением ты мне голову не заморочишь.
- Откуда тебе известно, что приостановление будет "липовым"?
- Сам сообразил. Если ты поняла, как я работал в первые дни, то долж-
на была понять, и почему я это делал. А коль так - ты не отступишься. И
Колобок тоже. Я вас слишком хорошо знаю.
- А что Костя говорит?
- Говорит, что ты меня раскусила и я вот-вот нарвусь на скандал. Ася,
ну при чем тут Ольшанский? Постановление о приостановлении дела - это
бумажка для следователя, а не для нас, оперативников. Следователь кладет
дело в сейф и забывает о нем до тех пор, пока мы в клювике не принесем
ему информацию, позволяющую продолжить расследование. Это он перестает
работать, а не мы. Поэтому я и хочу, чтобы ты остановилась. Сейчас поло-
вина двенадцатого. В два часа ночи они мне позвонят, и я должен буду
дать им гарантии, что ты оставишь труп Ереминой в покое. Ася, я умоляю
тебя, Надя должна как можно скорее вернуться домой. Может быть, они не
сделают ей ничего плохого, но она испугана, у нее может случиться нерв-
ный срыв. Ей и так несладко пришлось, когда Наташа... - Ларцев запнулся,
помолчал. - В общем, имей в виду, Анастасия, если с Надей что-нибудь
случится, виновата будешь только ты. И я тебя не прощу. Никогда.
- А ты, Володя? Ты сам ни в чем не виноват? Тебе не в чем себя упрек-
нуть?
- В чем я должен себя упрекать? В том, что обеспечиваю безопасность
своей дочери? Они зацепили меня почти сразу после Наташиной смерти. Я
разговаривал с тестем - он категорически против переезда в Москву. У них
в Самаре дети и внуки, да и где бы мы стали жить все вместе? Денег на
покупку большой квартиры у меня нет, обменять их жилплощадь на московс-
кую - никаких шансов, у них две комнаты в огромной коммуналке. Мой отец
- беспомощный больной старик, ему уже за семьдесят, он сам нуждается в
уходе, и оставить на него Надю я не могу. Поверь мне, я перебрал мно-
жество вариантов. Хотел даже нанять женщину, вроде няньки, чтобы прис-
матривала за девочкой, но оказалось, что мне это не по карману. Хотел
сменить работу, но и здесь не вышло.
- Почему?
- Да потому, что там, где нужны мои знания, рядом крутится мафия, и
мне снова придется выбирать: либо становиться преступником, либо день и
ночь дрожать за дочку. Пришлось бы идти на совсем неквалифицированную и
более низкооплачиваемую работу, а этого я себе позволить не могу. Зна-
ешь, сколько стоит детская одежда? А школа, в которой Надя учится? Впро-
чем, откуда тебе знать, ты выше всего этого, тебе о детях заботиться не
надо.
- Володя, ну зачем ты...
- Прости, Ася, сорвалось. Ты должна меня понять, у меня не было выхо-
да.
- Ты мог бы сразу сказать об этом Колобку. Он бы обязательно что-ни-
будь придумал. Почему ты не доверился ему?
- Ты не понимаешь, Ася. Я - не единственный. Таких, как я, - много,
очень много. Ты даже не представляешь, как широко они раскинули свою
сеть. Их человеком может оказаться любой, даже любой из нас, если хо-
чешь.
- И Колобок тоже?
- И Колобок тоже.
- Не верю. Этого не может быть.
- А я этого и не утверждаю. Я только хочу, чтобы ты поняла: они могут
найти подход практически к любому, потому что прекрасно информированы и
знают о каждом из нас больше, чем мать родная. Пусть Колобок честен, но,
стараясь мне помочь, он рано или поздно натолкнется на их человека, ин-
формация тут же уйдет, и меня возьмут за горло. Если бы я мог быть уве-
рен, что во всем МУРе я один такой выродок, я бы, ни секунды не сомнева-
ясь, побежал за помощью к Гордееву. Или, например, к тебе. Но в том-то и
беда, что нас много, и мы друг друга не знаем.
- Выходит, они полностью нами управляют и мы совершенно беспомощны
перед ними?
- Выходит, что так.
- Тебе о них хоть что-нибудь известно? Да сядь ты, наконец, не подпи-
рай дверь, у нас разговор не на пять минут. И разденься заодно.
Ларцев медленно, словно нехотя, отошел от двери, снял куртку и неб-
режно бросил ее на пол. Настя поняла, что ноги плохо слушаются его, поэ-
тому движения Ларцева были вялыми и неуверенными. Он посмотрел на часы.
- Мне нужно успеть на метро, пока оно не закрылось. В два часа они
будут звонить.
- Ничего, - усмехнулась Настя, - позвонят сюда. Им прекрасно извест-
но, куда ты отправился, ведь так? К тому же им гораздо приятнее будет
поговорить наконец со мной, чтобы убедиться, что ты их не обманул и что
тебе в самом деле удалось меня застращать. Так что тебе о них известно?
- повторила она свой вопрос, когда Володя уселся в кресло напротив нее.
- Немного. Они обращались ко мне всего два раза, по разным делам. В
первый раз - больше года назад. Помнишь убийство Озера Юсупова?
Настя кивнула.
- Но оно же раскрыто. Разве нет?
- Раскрыто, - подтвердил Ларцев. - Но там был такой хитрый момент...
Короче, нужно было убрать из дела показания одного из очевидцев. На до-
казательства виновности обвиняемого это никак не влияло, на объективную
сторону состава преступления - тоже. Все равно это было убийство с осо-
бой жестокостью, что с этими показаниями, что без них. Но вот мотив
убийства коренным образом менялся. Ты ведь помнишь, наверное, что в суд
оно пошло как совершенное из хулиганских побуждений. А этот очевидец
слышал, как убийца разговаривал с Юсуповым, и из этого разговора стано-
вилось понятным, что Юсупов был связан с одним из банков, через которые
отмывались деньги, полученные от незаконного вывоза оружия и стратеги-
ческого сырья из Ижевска. Юсупов смошенничал, положил в карман большую
сумму, и директора банка его наказали в назидание потомкам. Вот эти по-
казания и надо было убрать, как будто их и не было.
- Как же ты это сделал? Выкрал протокол из уголовного дела?
- Ну, зачем так грубо. Из дела протокол украсть можно, много ума не
надо, а с памятью того, кто вел допрос, что прикажешь делать? А так в
деле появился другой протокол, в котором тот очевидец признавался, что в
момент первого допроса находился в состоянии наркотического опьянения, а
в самый момент преступления ничего толком не видел и не слышал, потому
что как раз перед этим "укололся" и ждал "прихода". Вот и все.
- Классная работа! - восхищенно сказала Настя. - И сколько тебе за
это заплатили?
- Нисколько. Меня держат Надей, а не деньгами. Страх, Ася, куда более
сильный стимулятор, чем жадность. Просто удивительно, как тебе до сих
пор удалось продержаться, не испугавшись.
- А кто тебе сказал, что я не испугалась? Я даже замок в двери смени-
ла, не говоря уж о том, что поселила здесь Чистякова.
- Говорят, ты и к телефону не подходишь?
- Стараюсь.
- Бесполезно, Ася, ты сама видишь. Пусть ты не боишься за отчима - он
сам может за себя постоять. Твоя мать далеко. К тебе не так просто по-
добраться. Но ты же не бросишь на произвол судьбы одиннадцатилетнюю де-
вочку, правда?
- Правда. Так что будем делать, Ларцев? У нас с тобой есть два часа,
чтобы придумать, как вызволить твою дочь. Объясника мне, как это прои-
зошло.
- Вчера мы с ней были в гостях у Ольшанских. Костя долго мялся, потом
сказал, что ты меня подозреваешь и переделала заново всю работу по
убийству Ереминой. Я, конечно, обрадовался. Раз мои фокусы кто-то обна-
ружил, меня больше нельзя использовать, поэтому от меня должны отстать.
В тот же вечер я им об этом сообщил. А сегодня они забрали Надю и сказа-
ли, что я должен сделать все возможное, чтобы воздействовать на тебя.
Раз ты все равно меня подозреваешь, я могу действовать открыто, потому
что от скрытого давления ты каким-то образом умудряешься уворачиваться.
- Каковы их требования?
- Ни ты, ни Чернышев, ни Морозов не должны и близко подходить к изда-
тельству "Космос". Как только они убедятся в твоей добросовестности, они
вернут Надю домой.
- А если я пообещаю, но обману их?
- Погоди, это еще не все. Завтра утром ты вызываешь домой врача и бе-
решь больничный. Несколько дней сидишь дома, никаких лишних контактов ни
с Гордеевым, ни с Чернышевым, ни с Морозовым. Общаться можно только по
телефону.
- Из этого следует, что мой телефон прослушивается?
- Да. Дальше. Ты завтра же утром звонишь Гордееву и говоришь, что
твоя версия лопнула, а больше ничего ты придумать не можешь, и дело мож-
но приостанавливать по-настоящему, а не для видимости. Звонишь отсюда,
чтобы они могли проконтролировать. Потом звонишь Ольшанскому и говоришь
ему то же самое. Потом Чернышеву и Морозову. Как только в "Космос"
кто-нибудь сунется, об этом немедленно станет известно, и это отразится
на Наде. Она у них в руках, и при малейшей тревоге... И не пытайся выйти
из квартиры. Об этом тотчас же узнают. Тебе все понятно?
- Нет, не все. Во-первых, мне непонятно, как ты ухитрился вчера вече-
ром сообщить им о разговоре с Ольшанским. У тебя есть телефон для связи?
Или они сами тебе ежедневно звонят?
- Нет у меня никакого телефона. Есть условный знак, которым я даю по-
нять, что мне нужно войти с ними в контакт.
- Какой знак?
- Ася, не делай из меня идиота. Я хочу только одного: чтобы моя дочь
была в безопасности. Для этого я должен обеспечить выполнение их требо-
ваний. Я должен тебя остановить. Если я скажу тебе, как войти с ними в
контакт, ты опять чтонибудь затеешь. Я должен думать в первую очередь о
Наде, а не об интересах борьбы с преступностью. А ты стараешься меня пе-
рехитрить.
- Значит, не скажешь?
- Нет.
- Ладно. Еще вопрос: почему им нужны гарантии только в отношении ме-
ня? Они не боятся, что Чернышев и Морозов сами продолжат работу?
- Нет, не боятся. Ты в этом деле - главная, если ты скажешь, что ра-
бота закончена, значит, так и есть. У них других дел по горло.
- А если я скажу что-нибудь другое?
- Твой телефон прослушивается, не забывай. Одно неверное слово - и
Надя...
- Ладно, поняла, - раздраженно перебила Настя. - Ты не думал о воз-
можности спрятать ее? Отправить куда-нибудь, что ли. Или организовать ее
охрану, через того же Колобка, например.
- Господи, ну почему ты не понимаешь таких простых вещей! - с отчая-
нием в голосе произнес Ларцев. - Надя - заложница. Меня сразу предупре-
дили, что попытайся я хоть чтото предпринять, они меня просто-напросто
уберут, и моя дочь останется сиротой и будет воспитываться в детском до-
ме. Может, я дурак и сволочь, может, я слабак и подонок, но я хочу, что-
бы моя дочь выросла здоровой и по возможности счастливой. Это что,
по-твоему, преступление? Разве я не имею права этого хотеть и к этому
стремиться? Это ненормально и порицается общественной моралью?
- Успокойся ты, ради Бога, - устало вздохнула Настя. - Я им все ска-
жу, как надо.
- И сделаешь, как надо?
- И сделаю. Но ты должен отдавать себе отчет, что Колобку о тебе все
известно. Он может просчитать ситуацию. В таком случае он мне не поверит
и сделает по-своему.
- Откуда ему известно? Ты сказала?
- Нет, он давно знает. Поэтому и отстранил тебя от дела Ереминой. По-
дожди, не сбивай меня. Я хотела что-то еще спросить...
Настя зажмурилась и прижала пальцы к щекам.
- Вспомнила. Ты сказал, что я в этом деле - главная, поэтому Чернышев
и Морозов послушаются меня беспрекословно. Верно?
- Верно.
- Это твое личное мнение или тебе об этом кто-то сказал?
- И то, и другое. Я тебя не один год знаю, с Морозовым знаком, а с
Андреем много раз вместе работал. Могу точно определить, как у вас роли
распределились.
- А кто тебе сказал?
- Они сказали, кто ж еще.
- Видно, тебя неплохо подготовили к разговору со мной, даже аргумен-
тами заранее вооружили. Только вот откуда они знали, что я в группе
главная? От тебя, Ларцев?
- Нет, честное слово, не от меня. Я сам удивился, откуда они знают.
- Ну хорошо. - Она с трудом поднялась с дивана. - Пойду кофе сварю, а
то голова совсем не соображает.
Ларцев тут же вскочил и шагнул к двери.
- Я пойду с тобой.
- Зачем? Я Чистякова в свои дела не впутываю, можешь не беспокоиться.
- Я пойду с тобой, - упрямо повторил Ларцев. - Или ты останешься
здесь.
- Да ты в своем уме? - возмутилась Настя. - Ты что, мне не веришь?
- Не верю, - твердо сказал Ларцев, но в лицо ей посмотреть не осме-
лился.
- Интересно получается. Ты примчался ко мне на ночь глядя просить о
помощи, а теперь выясняется, что ты мне не доверяешь.
- Ты все еще не понимаешь. - Чем дальше, тем с большим трудом он го-
ворил. Казалось, каждое слово причиняет ему невыносимую боль. - Я не за
помощью пришел. Я пришел заставить тебя сделать то, что они требуют,
чтобы вернуть мою дочь. Ты поняла? Заставить, а не просить. О каком до-
верии ты говоришь, когда у тебя в голове только одни задачи, которые ты
так любишь решать, а у меня - беспомощный напуганный ребенок, моя
единственная дочь, оставшаяся без матери. Мы не союзники, Анастасия, мы
с тобой - противники, хотя, видит Бог, мне больно от этого. Если ты пос-
меешь сделать хоть чтонибудь, что может повредить Наде, я найду способ
остановить тебя. Навсегда.
С этими словами Ларцев достал пистолет и продемонстрировал Насте пол-
ностью снаряженную обойму. Настя поняла, что он уже на грани срыва, коль
угрожает оружием ей, своему товарищу по работе, к тому же женщине.
"Нельзя его злить, - подумала она. - Я, идиотка, разговариваю с ним как
с равным, как с коллегой, как с человеком, способным здраво и логично
рассуждать. А он - просто помешанный, убитый горем несчастный отец".
- Ну что ты говоришь, Володенька, подумай сам, - мягко сказала она. -
Если ты меня убьешь, тебя посадят, и тогда Надя уж точно попадет в детс-
кий дом. Каково ей будет расти не только без матери, но еще и с от-
цом-убийцей?
Ларцев впился взглядом ей в лицо, и Насте стало не по себе.
- Меня не посадят. Я убью тебя и твоего Чистякова так, что меня никто
никогда не разоблачит. Можешь не сомневаться, я это сумею.
Дверь осторожно приоткрылась, в комнату заглянул Леша.
- Ребята, может, вам кофе...
Взгляд его рассеянно скользнул по фигуре Ларцева и замер, остановив-
шись на сжатом в опущенной руке пистолете.
- Что это? - недоуменно, но вовсе не испуганно спросил он. Оружия в
Настиной квартире он никогда не видел.
- Это, Лешенька, пистолет системы "Макаров", табельное оружие майора
Ларцева, - с трудом скрывая раздражение нелепостью ситуации ответила
Настя, стараясь говорить как можно спокойнее. Она не хотела пугать Лешу
и в то же время пыталась дать Ларцеву шанс, подхватив легкий тон, пере-
вести все в шутку и выйти из того состояния полубезумного оцепенения
мысли, в котором он пребывал.
- И... зачем это здесь?
Настя перевела взгляд на Ларцева, надеясь, что он сейчас скажет
что-нибудь смешное и разрядит обстановку. "Ну же, - мысленно просила
она, - скажи Леше, что ты учил меня правильно держать оружие, или что ты
описывал мне в красках подробности какого-нибудь задержания, улыбнись,
убери пистолет, тебе же самому противно, тебя воротит от всей этой ужас-
ной ситуации, так вот тебе открытая дверь, выйди из нее с честью".
Но Ларцев стоял с каменным лицом, глядя куда-то в стену, поверх Нас-
тиной головы. Она поняла, что его "заклинило". "Черт бы его взял, ведь и
вправду может выстрелить, - с отчаянием подумала Настя. - А умирать-то
не хочется..."
- А это майор Ларцев нам угрожает, - спокойно сказала она. - Если мы
с тобой не будем его слушаться, он нас застрелит. Я правильно излагаю,
майор?
Ларцев медленно кивнул. Насте показалось, что в глубине его глаз
что-то дрогнуло. Или ей только почудилось?
- И что мы должны делать, чтобы он нас не застрелил? - деловито осве-
домился Леша, как если бы речь шла не о шантаже и смерти, а о том, как
обращаться с водопроводным краном, чтобы он не сломался.
- Мы должны сидеть дома и ни с кем не встречаться. Звонить можно, но
разговаривать только на нейтральные темы.
- Что может быть слаще тюремной камеры, если делишь ее с любимой жен-
щиной! - усмехнулся Леша. - И надолго нам такое счастье привалило?
- Дней на пять. Пяти дней хватит, майор? - обратилась она к Ларцеву.
- Успеют твои друзья за пять дней замести все следы?
И снова в глубине зеленых Володиных глаз почудилось Насте какое-то
движение, на этот раз она ощутила его более явственно и поняла, что наш-
ла верный тон, что еще немного - и Ларцев очнется, придет в себя и пос-
мотрит на ситуацию трезвыми глазами. Пока это не произойдет, он может
выстрелить в любую секунду, среагировав на малейшее движение и даже на
посторонний звук, на внезапный телефонный звонок. Самое главное - не
сбиться с найденного тона. Только бы Лешка не ляпнул чего-нибудь!
- А за хлебом можно сходить? - продолжал выяснять Чистяков, словно и
