ятности, чувствующих себя обиженными, и обиженными несправедливо. В их
послужном списке были непонятные понижения в должности и явно сляпанные
наспех приказы о взысканиях. Арсен обращал внимание и на другие мелочи:
на несвоевременное присвоение очередного воинского звания, на периодич-
ность прохождения аттестационных комиссий, на отметки об использовании
ежегодных отпусков поздней осенью или ранней весной и на тысячи других
примет, по которым он как кадровик мог безошибочно определить, дают ли
человеку "зеленый свет" или зажимают. Особое внимание уделил он тем, ко-
го вот-вот должны были "попросить" на пенсию.
Через два с половиной месяца первая группа "посредников" была готова
к работе. Их клиентами стали крупные мафиози, члены организованных прес-
тупных групп, разработкой которых занимался Комитет. Преступники, заклю-
чившие контракт с группой посредников, уже не должны были беспокоиться о
том, чтобы следить за ходом раскрытия преступления, искать подходы к
оперативным работникам и их начальникам. Все эти, а также множество дру-
гих функций взяли на себя люди, любовно и тщательно подобранные Арсеном.
Они прекрасно знали личный состав соответствующих подразделений Комите-
та, знали, кого и чем можно "взять", кому как развязать язык, чтобы по-
лучить нужную информацию о ходе работы по тому или иному делу. Они ука-
зывали на свидетелей, дающих "не те" показания, и подсказывали, как луч-
ше и эффективнее на таких свидетелей надавить, чтобы их показания вол-
шебным образом перестали изобличать виновных. Посредники, и это было са-
мым главным, внимательно следили за тем, чтобы группы, имеющие противо-
положные интересы, не кинулись бы вербовать одних и тех же людей, рабо-
тающих в Комитете, ибо столкновение такого рода ничего хорошего не при-
несло бы ни самим посредникам, ни пользующимся их услугами криминальным
элементам.
Работа пошла успешно, и Арсен постепенно реализовывал свою идею в бо-
лее широких масштабах, распространив ее на органы внутренних дел, в ко-
торых в то время обязательно работали под видом кадровиков или политра-
ботников его приятели из КГБ. Ему уже виделись сияющие перспективы соз-
дания огромной, на всю страну, системы посредников, выступающих связую-
щим звеном между преступниками и всеми правоохранительными органами,
включая суд и прокуратуру. В правильности расчетов он не сомневался: ко-
личество серьезных преступников увеличивалось стремительно, тогда как
штатную численность оперативно-следственных аппаратов пересматривать по-
ка не собирались, и, в крайнем случае, все обойдется незначительными
кадровыми "вливаниями", которые происходили и раньше, но на состояние
борьбы с преступностью и раскрываемость преступлений коренным образом не
влияли. Спрос всегда будет выше предложения, разумеется, если это сти-
хийный спрос. Он же, Арсен, со своей конторой призван регулировать спрос
и предложение...
Теоретически все выглядело необыкновенно гладко, однако на практике
пришлось проститься с яркой голубизной мечты и сознательно согласиться
на неброский, но более надежный цвет. Очень скоро Арсен понял, что еди-
ную организацию создавать нельзя: высок риск опалиться, окажись слабым
хоть одно звено. Для повышения конспиративности лучше было разделиться
на маленькие группки, курирующие отдельные правоохранительные органы, а
на верхнем уровне оставить только несколько координаторов. Арсену жаль
было расставаться с мечтой о спруте, охватывающем своими щупальцами всю
систему раскрытия и расследования преступлений сверху донизу, но по
здравом размышлении он вынужден был признать, что система независимых
мелких агентств более устойчива к неожиданным неприятностям и непредви-
денным катаклизмам. Выбирая между единоличной властью и надежностью, он
выбрал последнюю. Все же он любил свою идею не за ее масштабность, а за
суть, за соответствие маркетинговому подходу, что было особо модным в то
время. И он предпочел, чтобы идея жила, пусть скромно, пусть разрознен-
но, пусть во многих руках, но жила. Арсен не был честолюбив, он не гнал-
ся за славой и деньгами, он не хотел власти. Всю жизнь ему было интерес-
но только одно - манипулировать людьми, дергать за тайные ниточки, кото-
рые он держал в своих руках и о которых другие даже и не подозревали, и
с удовольствием наблюдать, как меняются судьбы и карьеры.
Кто же из военных не знает, как много власти сосредоточено в руках у
кадровиков. Ведь кадровик, просматривая твое личное дело, может "не за-
метить" какую-нибудь противную бумажонку, а может раздуть из нее целую
историю, и не видать тебе приказа о назначении на новую должность как
своих ушей. Кадровик может "забыть", что на твое личное дело пришел зап-
рос из вышестоящей организации, куда тебя хотят взять на работу, более
интересную и с повышением в должности и в зарплате, или "потерять" этот
запрос, или просто положить у себя перед глазами - и смотреть на него
задумчиво, иногда улыбаясь, иногда хмурясь, думая при этом о каких-то
своих проблемах, но ни в коем случае не исполнять, то есть не вынимать
папку с личным делом из несгораемого шкафа, не запечатывать ее в конверт
и не отправлять с нарочным в ту самую вышестоящую организацию. Человек,
желающий поменять место работы, нервничает, новое начальство, которое
еще вчера так воодушевленно приглашало его к себе и так горячо хотело
видеть в рядах своих сотрудников, постепенно остывает, забывает про кан-
дидата, а тут, глядишь, и нового человека привели, и ничуть не хуже пре-
дыдущего, да и личное дело доставляют через два часа после милостивой
фразы: "Ну ладно, мы изучим ваш послужной список, характеристики..."
Разве непонятно, на кого из тех двоих приказ подпишут, а кто на старом
месте останется? И разве кто-нибудь не знает, какая жизнь ждет того, кто
остался? Собирался уходить, уже личное дело везти должен был, а в пос-
ледний момент не взяли... Почему? Из-за чего сорвался перевод на новую
должность? Затеяли проверку и чегото накопали, не иначе. Ну и все в та-
ком же духе. А ведь бывает и по-иному, случается, хватает кандидат на
повышение свой запрос в зубы и бежит к своему кадровику, низко ему кла-
няется, бутылку несет или еще чего ценное, просит-умоляет, чтобы кадро-
вик этот соизволил папочку с документами достать да задницу свою в авто-
мобильчик поместить.
Автомобильчик-то уже у подъезда дожидается, стало быть, не
фельдсвязью, которая неизвестно еще когда будет, дело пошлют, а прямо
сей же минут и доставят по назначению. И приказ на новом месте подпишут
без проволочек, и никакой другой кандидат в эту игру вмешаться уже не
успеет... Много хитростей и возможностей у тех, кто в отделах кадров ра-
ботает, и всеми этими хитростями пользовался Арсен много лет, с наслаж-
дением глядя на спектакли, которые разыгрывались по написанным им сцена-
риям. Большего удовольствия он в жизни не искал и не хотел. Оттого и в
новой своей ипостаси не погнался он ни за славой, ни за большим куском.
Мирно поделил все, что было создано, между собой и ближайшими помощника-
ми. Долго размышлял перед разделом, какую часть взять себе, и остановил
свой выбор на ГУВД Москвы. Почему, он и сам не мог бы точно ответить.
Манило его это слово - "Петровка", было в нем что-то от юношеской роман-
тики. Подумать только, ведь всего четыре адреса есть на всю огромную
страну, вернее, всего четыре организации, которые каждый житель много-
миллионного СССР знает не только по названию, но и по адресу. Кремль,
Старая площадь, Лубянка и Петровка. Четыре заветных адреса, четыре сим-
вола власти, могущества и всенародной мудрости. Кремль и Старая площадь
- не по его части, а на Лубянке он и так бывает каждый день. Так и выш-
ло, что Арсен заправлял преступными связями с работниками Петровки, ког-
да уже и СССР развалился, и про Старую площадь как-то подзабыли, и
Кремль утратил свое магическое звучание, и Лубянку покрыли несмываемым
позором, сначала сократили, потом заклеймили, потом преобразовали, а за-
тем и вовсе стерли с лица земли, спрятав бренные останки под чужими наз-
ваниями. А вот очарование Петровки сохранилось... Нет, не прогадал Ар-
сен, правильный выбор в свое время сделал...
После ночной встречи с Сергеем Александровичем Арсен дал команду на
всякий случай понаблюдать за Бондаренко. И хотя, если судить по информа-
ции Градова, беды ничто не предвещало, Арсен внутренне был готов к худ-
шему. Поэтому когда ему сообщили, что Бондаренко рано утром явился домой
на машине, за рулем которой сидел Андрей Чернышев, он сразу понял, что
Каменская его провела. В первые минуты он попытался просчитать, где она
была весь вчерашний день и что успела узнать. И только потом, внезапно
спохватившись, подумал о Карташове.
Выходило, что Карташов явился в редакцию журнала "Космос" не потому,
что нашел записку, а потому, что его послала туда эта хитрая девица. Что
же из этого следует? А то, что никакой записки не существует, все это
блеф, рассчитанный на то, чтобы спровоцировать тех, кто хочет спрятать
следы этой темной истории.
Сообщение о контакте Бондаренко с оперативником Чернышевым Арсен по-
лучил только к вечеру того же дня. При построении системы связи внутри
своей организации Арсену пришлось решать непростую задачу: что предпо-
честь, конспирацию или оперативность получения информации. По зрелом
размышлении он предпочел первое. Система связи и передачи информации бы-
ла простой и надежной, но требовала хорошей памяти и высокой точности.
Правда, сведения поступали при этом не всегда вовремя. Что ж, рассудил
он, всегда нужно чем-то поступаться, ибо ничего идеального в этом мире
не бывает.
Арсен уже знал, что фокус с телефоном Каменской по какой-то непонят-
ной причине не удался. Впрочем, учитывая новую информацию о встрече Бон-
даренко с Чернышевым, это большого значения уже не имело. Тем не менее
Арсен призадумался. Сначала был срыв с поисками записки в квартире Кар-
ташова. Сам Карташов дал этому вполне резонное объяснение, и не было ни-
каких оснований винить в этом человека из отдела Гордеева, давшего неп-
роверенные сведения. Потом, на следующий же день, другой человек, тоже
из работавших на Петровке, дал неверные результаты проверки пребывания
Каменской в поликлинике. Сегодня - совершенно необъяснимая история с те-
лефоном. Три неудачи у трех разных людей и практически одновременно.
Кто-то из них предатель, это не вызывает сомнений. Но кто?
Арсен немедленно связался с дядей Колей. Начал он, по обыкновению,
издалека, потом плавно подошел к главному.
- Ты проверяться не забываешь?
- Нет.
- А ребят своих контролируешь?
- Вы это к чему? - поморщился с досадой дядя Коля. - У меня за два
года ни одного прокола не было.
- Не было - так будет, - зловеще процедил Арсен. - За тобой ходят уже
двое суток. И за пацаном твоим, который у Карташова записку не нашел.
- За Саней?!
- Тебе виднее, кого ты к нему посылал. Как ты мог так расслабиться,
Черномор хренов! Из-за твоей беспечности...
- Я не понимаю, - спокойно прервал его дядя Коля. - Если вы об этом
знали, то почему не предупредили сразу? А если даже вы не знали, то ка-
кие ко мне могут быть претензии. По-моему, у нас с вами была договорен-
ность о разделении труда. Мы выполняем ваши указания, а вы обеспечиваете
нашу безопасность. И перестаньте на меня шипеть. После двух ходок в зону
меня этим не проймешь.
Арсен в глубине души вынужден был признать, что его собеседник в
чем-то прав. Действительно, дядя Коля за безопасность не отвечал, это
была забота его, Арсена. Но должен же быть предел беспечности! Нельзя, в
конце концов, совершать заказные преступления и при этом полностью пола-
гаться на доброго дядю, который будет ходить по пятам и подтирать за то-
бой грязные следы.
- Не тебе судить, о чем я знаю и что должен делать, - сухо сказал Ар-
сен. - А тебе грош цена, если ты не заметил, что твоего пацана перевер-
бовали.
- Да с чего вы взяли? - неподдельно изумился дядя Коля.
- А с того, милый мой, что слишком уж легко он от Карташова ушел.
Влез в чужую квартиру, наплел хозяину семь бочек арестантов и благопо-
лучно вышел оттуда, не сделав того, за чем его посылали. А на следующий
день обнаруживается, что хозяин ни с того ни с сего начинает интересо-
ваться тем, что должно было быть в записке. Тебя это не заставляет заду-
маться?
- Вы, собственно, на что намекаете? - Дядя Коля с трудом сдержался,
чтобы не повысить голос.
- На то, что твой парень распустил язык. И либо ты об этом знаешь и
покрываешь его, то есть обманываешь меня и своего задушевного друга Сер-
гея Александровича, либо ты полный идиот и позволил какому-то сопляку
обмануть себя. И в том, и в другом случае ты должен быть наказан.
- Интересно вы рассуждаете. А как насчет вашего человека, который со-
общил, что Карташов в отъезде? Его вы тоже будете наказывать? Или хотите
одного меня сделать "стрелочником"?
- Мой человек - не твоя забота. Ты должен отвечать за себя и за своих
парней. С сегодняшнего дня мы с тобой перестаем встречаться. Связь
только по телефону и только с двойным контролем. Завтра с утра я поста-
раюсь проверить, не прослушивается ли твой телефон, но на всякий случай
ты им пока не пользуйся.
- Ну что вы меня запугиваете, Арсен? Почему мой телефон должен прос-
лушиваться?
- Потому что я очень боюсь, что твой мальчишка притащил за собой
"хвост" от квартиры Карташова прямо к тебе. А ты даже не считаешь нужным
проверяться, как будто ты ангел безгрешный. Ладно, выволочку я тебе,
считай, устроил, теперь поговорим о деле.
Дядя Коля слушал внимательно, не переспрашивал, лишних вопросов не
задавал. С одной стороны, Арсена это вполне устраивало, он терпеть не
мог давать объяснения и отвечать на вопросы. Но с другой стороны, его
настораживала покладистость дяди Коли, который готов был делать все, что
скажут, особо не стараясь вникнуть в смысл приказа. Когда не понимаешь
смысла, полагал Арсен, тогда в случае внезапных осложнений не можешь
принять правильного решения. Правда, когда понимаешь смысл, тогда уже
знаешь слишком много и можешь стать опасным...
Когда зазвонил телефон, Леша Чистяков снял трубку, даже не взглянув
на вздрогнувшую Настю. Он уже отчаялся когданибудь увидеть, как она сама
разговаривает по телефону.
- Я полагаю, Анастасии Павловны, как обычно, нет дома, - услышал Леша
знакомый голос, с которым он разговаривал прошлой ночью. - Так вы уж пе-
редайте ей, будьте так любезны, что я опять звонил и просил ее обра-
титься к творчеству Джека Лондона, особенно к рассказам, содержащимся в
пятом томе.
- И что именно я должен ей передать? Чтобы она перечитала пятый том?
- Передайте, что каждый ее шаг будет сопровождаться неприятностями.
- Какими?
- У Джека Лондона все написано, пусть прочтет.
Услышав короткие гудки, Леша автоматически глянул на часы. Нет, не
удалось ему продержать абонента на связи больше трех минут, как просила
Настя. Недавно подключенный определитель номера никакой информации не
дал, потому что звонили опять из автомата.
- Извини, - он виновато улыбнулся Насте. - У меня ничего не вышло, но
я старался. Он велел передать тебе, чтобы ты перечитала пятый том Джека
Лондона. Каждый твой шаг отныне будет сопровождаться неприятностями.
Настя неподвижно сидела за кухонным столом, сжимая в руках мельхиоро-
вую чайную ложечку, которую она собиралась положить на место и забыла,
как только поняла, кто звонит. Ей казалось, что руки и ноги у нее онеме-
ли и она их просто не чувствует. Надо найти в себе силы, встать, дойти
до входной двери, потом до лестницы, потом до квартиры Маргариты Иоси-
фовны, надо немедленно позвонить и спросить... Господи, какой длинный
путь, как трудно его проделать, у нее не хватит сил, она упадет прямо на
пороге и уже никогда не встанет. Да черт с ним, с телефоном этим, пусть
слушают, если хотят. Даже наоборот, поправила она себя тут же, будет
глупо звонить не от себя. Этот человек передал ей только что информацию,
и совершенно естественно, если она тут же ее перепроверит. А вот если
они не дождутся такого проверочного звонка, то наверняка догадаются о
том, что она частенько пользуется соседским телефоном.
Настя быстро набрала номер Чернышева. Потом тупо взглянула на стояще-
го у плиты Лешу, который уже в четвертый раз задавал один и тот же воп-
рос:
- Принести тебе пятый том Джека Лондона?
- А? Что?.. Нет, спасибо, не надо.
- Тебе не интересно?
- Мне страшно.
- Почему?
- Потому что речь идет наверняка о рассказе "Любимцы Мидаса". И это
означает, что каждый свидетель, с которым я буду иметь дело, должен бу-
дет погибнуть.
- Так уж и должен? - недоверчиво переспросил Леша, осторожно усажива-
ясь на кухонную табуретку и вынимая мельхиоровую ложечку из крепко сжа-
тых Настиных пальцев.
- Скоро узнаю.
- А ты не ошибаешься? Может, в этом томе есть и другие подходящие
рассказы?
Настя безнадежно покачала головой.
- Нет, я хорошо помню. В детстве я этот том перечитывала раз десять,
если не больше.
- А вдруг речь идет о другом издании? И там в пятом томе вообще сов-
сем другие произведения?
- Лешенька, милый, не надо меня успокаивать. Речь идет именно об этом
издании, потому что именно это издание стоит у меня в книжном шкафу на
самом видном месте. И тот, кто открывал дверь в мою квартиру, заходил
сюда и видел его. Вот позвонит Андрей, и узнаем, кто из нас прав.
В ожидании звонка Чернышева они молча сидели на кухне.
Леша раскладывал пасьянс, а Настя методично чистила картошку. Она
настолько ушла в свои мысли, что даже не заметила, как до краев наполни-
ла очищенным картофелем огромную трехлитровую кастрюлю. Спохватившись,
она смущенно повернулась к Леше.
- Посмотри, что я наделала. Куда ее теперь?
- Варить, - хладнокровно ответствовал доктор наук Чистяков, втайне
радуясь, что Настя хоть немного отвлеклась от мрачных мыслей.
- Но мы столько не съедим...
- А мы и не станем. Сегодня поужинаем, а остальное будем понемногу
разжаривать потом, можно с яичницей, можно с тушенкой.
- И правда, - Настя растерянно улыбнулась. - Я и не сообразила. Ни-
когда впрок не готовлю.
- Да ты вообще никогда не готовишь, так что не оправдывайся. Давай
маленькую кастрюльку.
- Зачем?
- Чтобы не ждать, пока весь этот котел сварится. В маленькой каст-
рюльке сварим отдельно картошку себе на ужин, а остальное пусть стоит на
огне. Дошло?
- Как просто... Что это со мной, Лешик? Как будто мозги совсем съеха-
ли в сторону. Самых простых вещей не могу сообразить.
- Ты устала, Настюша.
- Да, я устала. Ну что же он не звонит?
- Позвонит, не дергайся.
Когда Андрей перезвонил, она была почти на грани истерики.
- Ну что? - с трудом переводя дыхание, спросила она.
- Ничего. Восемь трупов, но все - не наши. Пять поджогов, но к нашему
делу отношения не имеют.
- Андрюша, я очень напугана. Что мне делать? Есть идеи?
- Пока нет, завтра будут. Заеду за тобой в восемь часов.
- Хорошо.
Глава одиннадцатая
Константин Михайлович Ольшанский был слабым человеком. И он об этом
знал. Для многих людей молчание - не проблема, они могут быть чем-то не-
довольны, на кого-то обижаться, затаить зло, могут чего-то не понимать и
спокойно жить с этим месяцы и даже годы, не стараясь выяснить отношения
и расставить точки над "I". Константин же Михайлович этого не переносил
совершенно. Психологи сказали бы, что у него слабая устойчивость к конф-
ликтным ситуациям.
Он уже давно заметил, что с Володей Ларцевым что-то не так. Первое
время он гнал от себя неприятные мысли, оправдывая явные огрехи в работе
своего товарища недавно пережитой трагедией и искренне надеясь на то,
что никто, кроме него самого, этих ошибок не замечает. Но после разгово-
ра с Каменской, когда она вслух и не стесняясь назвала вещи своими име-
нами, Ольшанскому стало совсем скверно, хотя Анастасия и выразила наме-
рение "спустить все на тормозах". Константин Михайлович был ей за это
благодарен. Но молчать и делать вид, что ничего не происходит, станови-
лось с каждым днем все труднее.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал звонок полковника
Гордеева, который попросил следователя не ходить к прокурору с просьбой
о продлении сроков предварительного следствия, а вместо этого, несмотря
на наличие перспективных версий и ясно обозначившейся фигуры главного
подозреваемого, приостановить производство по делу об обнаружении трупа
Виктории Ереминой. Ольшанский знал Гордеева много лет и понимал, что за
просьбой Виктора Алексеевича стоят очень и очень серьезные аргументы,
которые не следует обсуждать по телефону. В иной ситуации он, может
быть, и потребовал бы объяснений и веских доводов... Но не теперь. Пото-
му что боялся, что разговор этот уйдет "вглубь" и обязательно коснется
первых дней работы по делу, иными словами - Володькиной халтуры. Нет, к
этому Константин Михайлович морально готов не был: ведь для полковника и
его подчиненных не секрет их с Ларцевым дружба. Значит, придется либо
делать вид, что ничего не заметил, и расписаться в своей профессио-
нальной несостоятельности, либо как-то объяснять свою терпимость к не-
добросовестности майора Ларцева. Поэтому Ольшанский только вздохнул и
сдержанно ответил Гордееву:
- Поверю вам на слово, вы меня никогда не подводили. Постановление
вынесу в первый же день после новогодних праздников, третьего января как
раз два месяца истекут. Устраивает?
- Спасибо, Константин Михайлович, сделаю все, чтобы вас не подвести.
Положив трубку, следователь с досадой бросил на стол очки и закрыл
глаза ладонями. Интересно, поделилась ли Каменская своими наблюдениями с
начальством? Хорошо, если нет. А если да? Тогда Гордеев, старый хитрый
лис, объехал его, Ольшанского, как в народе говорят, на кривой козе.
Полковник понимает, что из-за Ларцева следователь вряд ли полезет на ро-
жон и рискнет задавать вопросы, и по делу Ереминой можно теперь просить
все, что угодно, не боясь получить отказ. Что же все-таки затеял Коло-
бок? Не окажется ли, что, зная слабый характер следователя, он обратился
к нему с просьбой, не имеющей ничего общего с интересами правосудия?
Очень они были разные - полковник Гордеев и старший советник юстиции
Ольшанский. Гордеев твердо верил в профессионализм и честность следова-
теля. Константин Михайлович, напротив, не верил и не доверял никому,
всегда помня о том, что даже самый порядочный человек и грамотный специ-
алист - это всетаки только человек, а не мыслящая машина, неподвластная
эмоциям и болезням.
Ольшанский, поколебавшись, снял телефонную трубку, разыскал Ларцева и
пригласил его с дочерью к себе домой, как он выразился, "на предновогод-
ние блины".
"Господи, да он совсем седой стал с того времени, как умерла Наташа",
- думал Ольшанский, глядя на Володю Ларцева, весело болтавшего с Ниной и
дочками. Нина Ольшанская заботливо опекала Ларцева с тех пор, как он ов-
довел, старалась по возможности забирать Надюшку во время школьных кани-
кул, если уезжала куда-нибудь с девочками, регулярно приглашала на ужины
и воскресные обеды, помогала с дефицитными покупками. Порой она даже шу-
тила: "У меня теперь полтора мужа и три дочки".
- Почему полтора, а не два? - спросил Константин Михайлович, услышав
это впервые.
- Ну, на полного мужа Володя не тянет: я о нем забочусь, а он обо мне
- нет, - шутливо ответила жена.
Теперь, глядя на ничего не подозревающих жену и друга, он мучительно
собирался с силами, чтобы произнести первую фразу, как только Нина вый-
дет из кухни в комнату. Наконец она ушла к телефону, и Константин Михай-
лович, переведя дыхание, выдавил:
- С тобой все в порядке, Ларцев?
Один бог знает, как надеялся Ольшанский увидеть веселое недоумение на
лице друга, услышать его знакомый короткий смешок и шутливый ответ. Но
по тому, как мгновенно сузились и заледенели Володины глаза, он сразу
понял, что его надеждам сбыться не суждено.
- Почему такой вопрос. Костя? Со мной уже больше года не все в поряд-
ке, но для тебя это не новость.
- Я не это имел в виду.
- А что? Что ты имел в виду?
- Ты стал хуже работать. Прости меня, Володька, я все понимаю, но
нельзя же так...
- Как - так?
Ольшанский за свою долгую следовательскую жизнь провел столько допро-
сов, что ему уже не нужно было продолжать разговор. И без того почти все
ясно. Ларцев не оправдывается, не пытается объясниться, он задает
встречные вопросы, явно уклоняясь от ответа и стараясь понять, что имен-
но известно его другу Косте. Следователь горько вздохнул. Значит, дело
не в обычной халтуре, а в чем-то гораздо более серьезном. Видно, Володю
крепко посадили "на крючок".
- Послушай, если ты не хочешь ничего рассказывать - дело твое. Конеч-
но, мне обидно, когда ты что-то скрываешь, но...
- Что - но? - холодно откликнулся Ларцев.
- Ты вот-вот нарвешься на скандал.
- Почему?
- Потому что у твоего вранья длинные уши, которые торчат из каждого
написанного тобой протокола, из каждого документа. Ты что же, совсем ме-
ня не уважаешь, если думаешь, что я этого не замечу?
- А ты, значит, заметил, - коротко усмехнулся Ларцев, потянувшись за
сигаретой.
- Представь себе, заметил. Хотя долгое время делал вид, что не заме-
чаю. Но больше так продолжаться не может.
- Почему? - осведомился Ларцев, доставая с полки пепельницу.
"Черт возьми, - подумал Константин Михайлович, - не я его спрашиваю,
а он меня. И он спокоен, как каменный монумент, а меня аж пот прошиб от
волнения".
- Потому что теперь это заметил не только я.
- Кто еще?
- Каменская. Она после тебя передопросила всех свидетелей. Тебе об
этом известно? Ты потратил на это безобразие десять дней, а она - еще
десять, переделывая за тобой твою же работу. И почти все - впустую, по-
тому что через двадцать дней свидетельские показания уже не те, что по
горячим следам. Уж тебе ли этого не знать! Двадцать дней из шестидесяти,
отпущенных на предварительное следствие, ушли псу под хвост. Ты ничего
мне не скажешь по этому поводу?
В кухне повисло молчание. Ольшанский стоял, отвернувшись к окну, и
только слышал, как Володя резко выдыхал дым. Обернувшись, он изумленно
уставился на сияющего улыбкой Ларцева.
- Тебе весело? - хмуро спросил Константин Михайлович.
- Угу, - кивнул Володя. - Спасибо тебе, Костя. Спасибо, что сказал.
Жаль только, что не сразу. Чего ж ты тянул так долго?
- С духом собирался. За что спасибо-то?
- Когда-нибудь узнаешь. Нинуля! - закричал Ларцев. - Кончай висеть на
телефоне, давай выпьем за твоего мужа Костю. Хороший он мужик!
"Хороший мужик" Костя испытывал одновременно разочарование и облегче-
ние. Конечно, хорошо, что Ларцев не обиделся, не стал отпираться, огры-
заться, хамить (хотя Ольшанский знал, что в хамстве ему самому равных
нет, поэтому нарушения конвенциальных норм общения были ему не страшны).
Но плохо то, что не сказав "нет", он не сказал ни "да", ни "может быть".
Он предпочел отшутиться и был при этом отнюдь не наигранно весел. Уж
что-что, а искусственную улыбку от искренней Ольшанский отличить умел.
Что же происходит с Володей Ларцевым?
Надя Ларцева, одиннадцати лет от роду, была послушной и очень самос-
тоятельной девочкой. Впервые она осталась "за хозяйку", когда мама нес-
колько месяцев пролежала в больнице. Тогда восьмилетняя Надюша, до того
ходившая, держась за мамину руку, впервые услышала отцовские заповеди о
правилах личной безопасности. Теперь, когда мама умерла, девочка быстро
привыкла оставаться дома одна и решать свои проблемы без посторонней по-
мощи. В глубине души она считала себя совсем взрослой и ужасно злилась
на отца, без конца повторявшего одно и то же про чужих дяденек и тете-
нек, с которыми не нужно разговаривать на улице и уж тем более нельзя ни
принимать от них подарки, ни уходить с ними, какие бы заманчивые вещи
они ни предлагали. "Это же само собой разумеется, - возмущенно думала
Надя каждый раз, слушая отца, - неужели он думает, что я дурочка?"
Целыми днями предоставленная сама себе, Надя не очень-то старалась по
части школьных уроков, зато перечитала множество "взрослых" книжек, пре-
имущественно детективных, которые Ларцев в свое время пачками покупал
для сидевшей дома больной жены. Из этих книжек она узнала, какие непри-
ятности случаются с чрезмерно доверчивыми детьми, все время была насто-
роже и без конца повторяла про себя правила, которым обучал ее отец: не
входить в подъезд одной, обязательно дождаться кого-нибудь из соседей,
кого знаешь в лицо; не ходить близко к проезжей части; не ходить по пус-
тынным улицам; не отвечать на попытки заговорить; если что-то случилось
на улице, например, пристал незнакомый человек, ни в коем случае не идти
домой, а зайти в ближайший к дому продуктовый магазин и ждать, пока не
встретишь кого-нибудь из соседей по дому, и уже вместе с ними возвра-
щаться и так далее. Правил было много, и почти все они казались Наде
вполне разумными, по крайней мере, после папиных объяснений, кроме разве
что некоторых. Ну вот, например, она так и не поняла, почему нельзя при-
нимать подарки от чужих людей. Сколько ни бился Ларцев, растолковывая
дочери, что, с одной стороны, приняв подарок, она будет чувствовать себя
обязанной и уже не сможет твердо ответить "нет", если сделавший подарок
человек о чем-нибудь ее попросит, а с другой стороны, плохие люди могут
что-нибудь засунуть в этот подарок, например, деньги или кольцо с брил-
лиантом, и тогда у папы будут крупные неприятности, - все было впустую.
- Не понимаю, - честно отвечала ему дочь. - Я буду делать, как ты ве-
лишь, но я этого не понимаю.
Сегодня, накануне новогодних праздников, Надя возвращалась домой от
подружки-одноклассницы, с которой они вместе гуляли, сходили в кино, а
потом пили чай с вкуснейшими пирожками, испеченными подружкиной бабуш-
кой. В декабре смеркается рано, и когда девочка в начале шестого вышла
на улицу, было уже совсем темно. Возле дома, где жила ее одноклассница,
стояла темно-зеленая машина. Собственно, в темноте не было видно, какого
она цвета, но Надо видела ее еще днем, засветло, когда они с Риткой
возвращались из кинотеатра...
Тогда машина припарковалась между кинотеатром и магазином "Обувь", и
