и прочие работники театра, особенно накануне выезда на гастроли. Не со-
бирается ли кто-нибудь из них вывезти контрабандой ценности? Не приобре-
тают ли они валюту для покупок в западных магазинах? Не высказывает ли
кто из них страшного намерения стать невозвращенцем?
- Вы же понимаете, Михаил Давидович, - мягко говорил человек из КГБ,
- вы такой плохой инженер, что перед вами маячит реальная опасность по-
терять место и остаться без работы. Вас футболят из одного учреждения в
другое, переводят из сектора в сектор и просто не знают, что с вами де-
лать. В конце концов найдется принципиальный руководитель, который прос-
то уволит вас за профнепригодность, а с такой записью в трудовой книжке
вас больше никуда не возьмут. Только если сторожем. Но вы ведь не хотите
работать сторожем, правда?
- Правда, - честно ответил Миша. - Сторожем не хочу.
- Ну вот видите. Если вы будете нам помогать, отдел кадров получит
указание, и вас больше никто никогда не тронет. Даже на работу сможете
ходить не каждый день. Будете брать чертежи на дом, вам разрешат, а уж о
том, чтобы ваши проекты выглядели прилично, наша организация позаботит-
ся. Кстати, поделитесь секретом, как вам удалось закончить институт и
получить диплом инженера при таких чудовищно слабых знаниях? Взятки да-
вали преподавателям?
- Что вы, какие взятки! - от души рассмеялся Михаил и внезапно, под-
чиняясь какому-то неясному побуждению, взял да и рассказал этому коми-
тетчику, каким образом ухитрялся получать отметки на экзаменах.
В глубине души он подозревал, что комитетчик ему не поверит и сочтет
его рассказ остроумной выдумкой, но тот отнесся к Мишиному признанию не-
ожиданно серьезно.
- Это очень интересно, - задумчиво произнес он. - А вы могли бы
подъехать ко мне на работу, чтобы мы поговорили об этом более предметно?
В чем должен заключаться смысл "предметности", Миша не уловил, но
согласился без колебаний. Он считал, что связь с такой могущественной
организацией, как КГБ, может стать существенным подспорьем для тихого
еврейского мальчика, не обладающего способностями к точным наукам и по
сути не имеющего в руках никакой профессии, вообще ничего, кроме не ото-
варенного знаниями диплома.
Комитетчик назначил ему приехать для дальнейших переговоров и оставил
бумажку с адресом. Миша удивился, что адрес этот был вовсе не на Лубян-
ке, но ничего не спросил. Если он решил, что с Комитетом нужно дружить,
то негоже с первого же момента проявлять подозрительность и задавать
лишние вопросы.
На следующий день Ларкин отправился по указанному адресу. Это оказал-
ся обыкновенный жилой дом. Найдя нужную квартиру, он позвонил, но дверь
ему открыл не вчерашний знакомец, а совсем другой человек, назвавшийся
Павлом Дмитриевичем. И говорил с ним этот человек не о театре и гастро-
лях, не о стукачестве и доносах, а о его необыкновенном даре. В первый
день все ограничилось беседой, но Павел Дмитриевич сказал, что нужно
провести серию испытаний, и попросил прийти завтра.
Назавтра в этой квартире кроме Павла Дмитриевича Ларкин увидел еще
двоих - мужчину и женщину.
Ему предложили продемонстрировать на них то, что он умеет. Для чисто-
ты эксперимента Миша должен был сначала написать на листке бумаги то,
что он собирался им внушить, а потом уже начинать действовать. По окон-
чании эксперимента листок вынимался из запечатанного конверта, и напи-
санное сличалось с реальным результатом. Павел Дмитриевич остался очень
доволен. Он проводил мужчину и женщину, а Мишу попросил задержаться.
- Михаил, - сказал он Ларкину, - я предлагаю вам забыть все, что с
вами происходило до сегодняшнего дня, и начать новую жизнь. Никаких про-
ектов и чертежей, никаких выволочек от начальства и переводов с места на
место. Оставьте все это в прошлом. Я предлагаю вам настоящую мужскую
жизнь, при которой над вами больше не будет висеть дамоклов меч вашего
убогого образования и вашей национальности. Согласитесь, в нашем общест-
ве это немаловажно.
- Что я должен буду делать? - с готовностью спросил Миша.
- Вы будете работать на тихой незаметной должности, потому что даже
мы не можем спасти вас от статьи за тунеядство. Но я обещаю вам, что ра-
бота будет легкой и необременительной, а главное - не требующей специ-
альных знаний. У вас будет достаточно свободного времени, и это свобод-
ное время вы иногда, подчеркиваю - только иногда, будете тратить на вы-
полнение моих заданий, связанных с использованием ваших необыкновенных
способностей. О нашем сотрудничестве будем знать только мы с вами, так
что если вы опасаетесь за свою репутацию, то могу вас заверить: с "этим
все будет в порядке. А выполнение наших заданий будет оплачиваться очень
хорошо. Очень, - со значением повторил он.
- А... какого рода будут задания? - робко спросил Миша, чувствуя, что
от страха пол уходит изпод ног.
Он никогда не стремился к настоящей мужской жизни, вестерны про ков-
боев и боевики про шпионов его не привлекали, он хотел быть сытым, рес-
пектабельным и богатым, вот и все. А в этой непонятной мужской жизни
нужно, наверное, бегать, стрелять, устраивать гонки на автомобилях... По
физкультуре у него всегда была тройка, которую он получал не за удовлет-
ворительные результаты в беге и прыжках, а единственно за добросовестное
посещение занятий в спортзале и на стадионе.
- Я же вам объяснил, задания будут связаны только с использованием
вашего природного дара.
- И никаких засад и погонь? - недоверчиво переспросил Ларкин.
- А вам очень хочется пострелять? - тонко улыбнулся Павел Дмитриевич.
- Это можно устроить.
- Нет-нет, - испугался Миша. - Совсем не хочется. Наоборот.
- Ну вот и отлично. Я прошу вас принять решение прямо сейчас. Вы по-
думайте и скажите мне, соглашаетесь вы или отказываетесь. Но при приня-
тии решения я прошу вас иметь в виду следующие обстоятельства. Первое:
отказавшись, вы обрекаете себя на многолетнее прозябание в разных КБ,
откуда вас будут все время выживать. Второе: согласившись, вы сможете
обеспечить себе спокойное существование в достатке и комфорте. И третье:
если вы откажетесь, то всю жизнь будете сами себя презирать за то, что
получили диплом фактически незаконно, вам придется стыдиться того, как
вы использовали свой дар. Тогда как сотрудничая с нами, вы будете
чувствовать себя нужным, полезным, вас будут уважать и ценить, потому
что вы являетесь уникальным человеком. И эта уникальность позволит вам
не только жить в роскоши, но и гордиться собой. А теперь подумайте, а я
пока сварю кофе.
Павел Дмитриевич вышел на кухню, оставив Мишу в комнате одного. Голо-
ва у него кружилась от свалившихся в такой короткий срок неожиданностей.
С одной стороны, какие-то хитрые задания... Но с другой - не видеть
больше этого кульмана, не ходить в ненавистное КБ. И деньги... Короче,
размышлял Миша Ларкин не долго, минут десять наверное. И уже через две
недели навсегда распрощался с инженерно-конструкторской деятельностью.
Теперь он работал в бюро пропусков какого-то хитрого закрытого учрежде-
ния. Образования никакого для этого не требовалось. Принимай заявки от
сотрудников, а когда ожидаемый посетитель является - выписывай ему про-
пуск, предварительно проверив паспорт, вот и вся забота. И никакой го-
ловной боли. Зарплата, правда, девяносто рублей, но ведь Павел Дмитрие-
вич обещал, что за выполнение заданий оплата будет совсем другой.
Обещание Павел Дмитриевич сдержал, и очень скоро.
Мише показали человека, назвали его имя и велели "поработать" с ним.
Миша все сделал, как надо, завел этого человека в ресторан, заставил его
открыть "дипломат" и дать прочесть все находящиеся в нем документы, по-
том внести в эти документы кое-какие поправки. А потом к ним за столик
подсели двое незнакомых мужчин. У одного из них был фотоаппарат, и Миша
сфотографировал всех троих за дружеской беседой с бокалами вина в руках.
Через два дня крупное уголовное дело по многомиллионным хищениям и взят-
кам развалилось, доказательства оказались слабоватыми, и все арестован-
ные вышли на свободу. Миша понимал, что следователя, с которым он "рабо-
тал", как следует припугнули фотографиями, на которых он весело распивал
спиртное в дорогом ресторане в обществе воротил теневого бизнеса. А еще
через день Павел Дмитриевич передал Михаилу конверт с такой суммой, ко-
торая ему даже не снилась, хотя помечтать Ларкин любил, особенно перед
сном.
Убедившись, что природный дар можно выгодно эксплуатировать, Михаил
занялся экспериментами, так как подозревал в себе наличие невыявленных
резервов. Отдавался он этому занятию вдохновенно, не жалел ни времени,
ни труда, и через некоторое время выяснилось, что резервы действительно
есть. И какие! Например, после получасового облучения под лампой для ис-
кусственного загара он мог безошибочно находить в незнакомом помещении
тщательно спрятанный предмет, если рядом находился человек, который к
этому предмету хоть когда-нибудь прикасался. Эффект от воздействия лампы
держался двое суток, потом проходил. А если в течение двух дней прини-
мать антибиотики, то появлялась способность мысленного внушения. Он мог
ничего не говорить вслух, а человек все делал, как ему внушалось. Бесп-
рерывные, эксперименты с различными лекарствами привели к появлению ал-
лергических прыщей на спине, но зато Михаил точно установил, какие таб-
летки и в каких количествах нужно пить, чтобы объекту воздействия чуди-
лись голоса и еще Бог знает что. Ларкин не уставал самосовершенство-
ваться и уже через два года стал экстрасенсом-гипнотизером высочайшего
класса.
А задания становились все сложнее и сложнее, правда, и плата за их
выполнение делалась все выше. В восемьдесят шестом по его воле пролилась
первая кровь... Но он уже вошел в азарт. Ему больше не было страшно.
Глава 7
Григорий Валентинович Чинцов аж подпрыгивал от удовольствия, сидя пе-
ред телевизором и слушая комментарии тележурналистов по поводу опублико-
ванного в сегодняшней газете интервью Александра Ратникова, советника
Президента. Интервью было просто замечательным, в нем было сказано все,
что должно было быть сказано по заказу Чинцова. Нет, что ни говори, а
этот Сауляк - кадр поистине бесценный. И как ему удалось все устроить?
- По словам Ратникова, Президент дал ему твердое обещание не допус-
кать дополнительной денежной эмиссии, - говорил с экрана популярный ком-
ментатор. - Но поскольку никаким иным путем решить вопрос с задолженнос-
тями по зарплате не представляется возможным, то задолженность эта, ско-
рее всего, в ближайшее время погашена не будет. Любопытно отметить, что
сам советник Президента заверил журналистку Юлию Третьякову в полном
единодушии по этому вопросу среди всех членов ближайшего окружения Пре-
зидента. Иными словами, все, включая самого Президента, прекрасно знают,
что задолженность в течение ближайших месяцев погасить не удастся. Цити-
рую: "Если из уст Президента или кого-либо из его окружения вы услышите
твердые обещания погасить в марте - апреле все долги и выплатить зара-
ботную плату, которую многие жители России не получают с сентября прош-
лого года, то вы должны знать: это ложь. Включать печатный станок Прези-
дент не собирается. Задолженности погашены не будут". Конец цитаты. И
эти слова произнес человек, который уже два года не давал интервью нико-
му из журналистов. Что же заставило его нарушить обет молчания? Позволю
себе высказать предположение, что в рядах президентской рати начались
разногласия, связанные с содержанием его предвыборных обещаний. Одна
группа советников настаивает на том, чтобы в предвыборной программе Пре-
зидента были даны только реальные обещания, и к этой группе, несомненно,
относится Александр Ратников, другая же, по-видимому, считает, что в
борьбе за электорат все средства хороши, даже откровенная ложь. И тот
факт, что недосягаемый для журналистов советник все-таки решил выска-
заться публично, говорит о кризисе политики Президента и о том, что его
окружение совершенно не готово к тому, чтобы провести предвыборную кам-
панию и в случае победы поддерживать Президента в течение следующих че-
тырех лет. Если советники Президента единодушны в оценке истинного поло-
жения вещей, но расходятся в вопросе о том, лгать населению или говорить
правду, то вряд ли можно считать это нормальным проявлением плюрализма
мнений. Речь, скорее, должна идти лишь о степени их беспринципности. Ос-
тается только ждать, к советам какой из этих двух групп примкнет сам
глава государства.
Ах, какой текст! Григорий Валентинович даже руки потер от радости.
Теперь один из трех козырей из рук Президента выбит навсегда. Какие бы
обещания по выплате зарплаты он ни давал, никто ему не поверит. А если
он не захочет прослыть лжецом, ему придется эту сладкую конфетку народу
не показывать. Отлично, просто отлично!
Григорий Валентинович добросовестно досмотрел информационную програм-
му до конца, включая новости спорта и прогноз погоды, и только потом
позвонил своему кормильцу, кандидату в новые президенты Малькову.
- Слыхал? - довольным голосом спросил Чинцов.
- Молодец, - похвалил Мальков, и по его тону Чинцов понял, что босс
очень доволен. - Отлично сработано. Премия тебе за это.
- Может, еще что нужно? - осведомился Григорий Валентинович. - Сам
видишь, парень работает - высший класс. Надо его использовать.
- Погоди пока, пусть отдохнет. А то еще подумает, что мы ему на шею
сесть хотим. Чем больше он для нас будет делать, тем больше мы будем от
него зависеть, сам понимаешь. А он и без того много знает, так что злить
его нельзя. Выплати ему гонорар, сколько обещал, и пусть развлекается.
Договорись, чтобы через недельку появился, но не нажимай на него. Ты по-
нял, Гриша? Не нажимай.
- Да понял я, понял.
- Боюсь я его, - задумчиво произнес Мальков. - Опасный он, Гриша.
- Да перестань ты, - поморщился Чинцов. - Ничего в нем нет опасного.
Нормальный мужик, свою выгоду понимает правильно. Был бы опасным, зата-
ился бы, а на соглашение с нами не пошел. Он же понимает, что не только
он для нас опасен, но и мы для него, недаром же сбежал от наших ребят в
Екатеринбурге. И сотрудничество сам первый предложил, потому что сообра-
жает: у него - знания, у нас - сила, и еще неизвестно, что страшнее.
- Думаешь? - с сомнением переспросил Мальков.
- Точно тебе говорю. Я за свои слова ручаюсь.
- Ну гляди, Гриша. Если ошибешься - сам знаешь, что с тобой будет.
- Не ошибусь, не бойся, - самонадеянно заверил его Григорий Валенти-
нович. Ну что ж, дело сделано, подумал он удовлетворенно. Женька Шабанов
с визитом Президента на родину все сделает, как надо, постарается. Удач-
но получилось, что удалось его впихнуть в президентскую команду. С таки-
ми помощничками, как у нынешнего лидера, никакие враги не нужны.
В списке, который генерал Минаев передал Павлу, значилось семь чело-
век. Первым стоял Мальков, Евгений Шабанов, нынешний имиджмейкер Прези-
дента, шел четвертым номером, а последним был генеральный директор фир-
мы, находящейся в одном из черноморских регионов нашей страны. Звали его
Олег Иванович Юрцев. Именно через тот участок морского побережья, кото-
рый контролировал Юрцев, шел транзит оружия и наркотиков между Россией,
Грузией, Абхазией и Турцией.
Олег Иванович был человеком респектабельным и светским, щедро оказы-
вал спонсорскую помощь различным фестивалям и презентациям, а посему
имел широкие связи с московскими деловыми и творческими кругами. Павлу с
помощью Минаева не составило большого труда узнать, что для встречи с
Юрцевым совсем не обязательно отправляться на юг, ибо он частенько наве-
дывается в столицу. В частности, на днях он прибудет в Москву как гость
очередного пышного мероприятия, на проведение которого Олег Иванович вы-
делил совершенно безвозмездно довольно приличную сумму.
Работать с Юрцевым Павел поручил Михаилу. В отличие от Риты, Ларкин
был в его группе самым одаренным, а главное - самым беспринципным. Пока
Михаил Давидович будет разбираться с южанином, решил Сауляк, нужно пос-
мотреть, что стало с оставшимися двумя членами группы.
Визит к Асатуряну Павла порадовал. Гарик крутился как белка в колесе,
что-то без конца покупая и перепродавая. Это было его любимым занятием с
тех самых пор, как он вылез из пеленок. К Павлу он попал в начале
восьмидесятых годов, когда с неукротимой резвостью спекулировал иконами,
антиквариатом и бриллиантами. По оперативным данным, объем купли-продажи
был у него совсем крошечным, а прибыли - фантастическими, и его очень
долго не арестовывали, все ходили за ним по пятам, пытаясь понять, как
ему это удается. Оперативники резонно полагали, что толкнуть, например,
бриллиантовые серьги можно с наваром максимум процентов пятьдесят от той
цены, за которую они были куплены, но при таких расчетах Асатурян никак
не мог заработать столько денег, сколько он зарабатывал. Поэтому выходи-
ло, что количество совершаемых им сделок должно быть намного больше, чем
то, которое было зафиксировано при его разработке. Занимались Гариком не
милиционеры, а КГБ, потому что сделки свои он совершал преимущественно с
иностранцами либо с советскими гражданами, выезжающими за рубеж.
Выяснить, откуда у ловкого Асатуряна такие огромные прибыли, так и не
удалось, и его в конце концов арестовали, правда, сокамерника ему подоб-
рали соответствующего, надеялись на то, что Гарик все-таки расколется.
Специально мариновали его несколько суток без допросов, ожидая, что
внутрикамерный агент подбросит какую-никакую информацию для следователя,
чтобы было с чего раскрутку начинать. Но ждали напрасно. Гарик с агентом
быстро подружился, в молчанку не играл, делился опытом, но никакие до-
полнительные сделки в этих задушевных беседах не проклюнулись. Следова-
тель уже начал было терять терпение, когда поступило сообщение от на-
чальника оперчасти следственного изолятора: контролер, заглянув в каме-
ру, где сидел Асатурян, застал там странную картину. Агент-внутрикамер-
ник лежит на койке (в тюрьме КГБ всегда было комфортнее, чем в Бутырках,
там, во всяком случае, стояли койки, а не нары), а подследственный Аса-
турян стоит над ним и производит какие-то загадочные телодвижения. При-
бежавший по сигналу контролера начальник оперчасти ворвался в камеру, а
поскольку был он человеком более образованным и начитанным, чем контро-
лер, то сразу понял: Асатурян гипнотизирует своего соседа по камере.
- Ты что творишь! - заорал начальник оперчасти. - Прекращай немедлен-
но!
- Не могу, - хладнокровно ответил Гарик. - Я не могу его так оста-
вить. Его нужно вывести из гипноза.
- А ну выйди, - шепнул начальник контролеру.
Прикрыв за ним дверь, он жестом подозвал к себе Асатуряна.
- Ты чего, вправду можешь?
- Ну я ж показываю, - обиделся Гарик. - Смотрите, если не верите.
- А что он должен сделать под гипнозом?
- Я велел ему рассказать, как он впервые с девочкой целовался.
- Зачем тебе это? - удивился начальник. - Неужели интересно?
- Нет, конечно. Но он мне не верит, что я это могу, и мы договори-
лись, что я его загипнотизирую и велю ему рассказать мне то, чего я не
знаю. А потом он проснется, я ему перескажу все, что он мне под гипнозом
наговорил, и он убедится. Ведь я же ни от кого не мог узнать про эту де-
вочку, только от него самого.
- Погоди-ка, - загорелся оперативник, - а ты можешь его спросить...
- Э, нет, начальник, - сразу же перебил его Гарик, хитро улыбаясь, -
вы меня на суку не подписывайте. Эксперимент - пожалуйста, а работать на
вас я не буду.
На другой день Гарика вызвали на допрос. Своего следователя он видел
впервые и, конечно, не мог знать, что никакой это не следователь, а сам
генерал Булатников. Асатуряну популярно разъяснили, что выбор у него
примитивно простой: или зона на солидный срок, или свобода с солидными
деньгами. Тут и колебаться было нечего. Разумеется, Гарик выбрал свобо-
ду. А в качестве благодарности за ликвидацию материалов уголовного дела
рассказал своему избавителю, каким образом ухитрялся получать такие вы-
сокие доходы. Оказалось, он просто внушал нужные ему цены как продавцам,
у которым скупал ценности, так и покупателям, которым их сбывал. Люди
долго потом не могли прийти в себя от изумления и все пытались понять,
почему бриллиантовое колье стоимостью пятьдесят тысяч рублей они с неж-
ной улыбкой на устах продали этому симпатяге всего за тысячу. Покупатели
же, выложившие за это же самое колье шестьдесят тысяч, считали, что со-
вершили хорошую сделку. Сам же Гарик путем несложных подсчетов приходил
к утешительному выводу, что колье он просто-напросто положил себе в кар-
ман, обогатившись на сумму, равную его полной стоимости, наварил на
сделке плюс девять тысяч, никого при этом не обокрав в прямом смысле
слова и не обидев.
С Гариком работать было проще всех, потому что материалы его дела бы-
ли ликвидированы только, как говорится, де-юре, а де-факто они спокой-
ненько лежали в сейфе у благодетеля и в любой момент могли быть оттуда
извлечены, а уголовное дело - реанимировано. Если Миша Ларкин, сотрудни-
чая с Комитетом, устраивал себе сытую и не связанную с ненавистной про-
фессией жизнь, от чего в принципе мог бы и отказаться при определенных
обстоятельствах, то Гарик Асатурян боролся за свою свободу, отказываться
от которой он не стал бы ни при каких условиях. Поэтому и задания он вы-
полнял любые и с удовольствием, не нуждаясь ни в каких оправданиях даже
самых грязных дел. Главным его оправданием было нежелание оказаться за
решеткой, да к тому же на долгий срок.
- Пал Дмич! - радостно закричал Гарик, увидев Сауляка. - Ну нако-
нец-то вы появились.
Павел внимательно глянул на него и усмехнулся. Немудрено, что мужик
обрадовался. В его ситуации постоянный контакт с куратором и системати-
ческое выполнение его заданий было гарантией того, что проклятый сейф не
откроют. Исчезновение Павла, правда, не внезапное, а заранее оговоренное
и подаваемое как отъезд, заставило Гарика ощутить некоторое неудобство,
со временем перешедшее в патологический страх, что в любую секунду "все
начнется". Где Павел? Где материалы? Где стоит этот страшный сейф, в
чьем кабинете? А вдруг в конторе случились передряги, сейф вскрыли, ма-
териалы достали и уже разыскивают Гарика? Павла нет, никто не прикроет.
Можно попробовать разыскать того типа, который его первым вербовал, да
разве знаешь, кто он такой да как зовут...
- А ты, можно подумать, соскучился, - хмыкнул Павел, окидывая его
цепким взглядом.
Асатурян был все таким же стройным и миниатюрным, за последние два
года не раздался, как Михаил, да это и неудивительно: Миша вел жизнь
спокойную и в основном сидячую, а Гарик крутился, как механический ве-
ник, занимаясь тем, чем занимался и до вербовки, и после нее, правда,
уже с разрешения куратора. Единственным условием, которое всегда ставил
ему Павел, был запрет использовать при совершении сделок свои необычные
способности. "Никто не должен знать, что ты это умеешь", - не уставал
повторять ему Сауляк.
- У тебя, я помню, бабы какие-то были знакомые в "Метрополе". Ты с
ними еще не рассорился? - спросил он Гарика.
- Как можно, Пал Дмич, - заулыбался Асатурян. - Женщина - это святое,
с женщинами ссориться нельзя. Их беречь нужно.
- Вот это правильно, - кивнул Павел. - Послезавтра в "Метрополе" ме-
роприятие, будешь работать.
- Всегда готов! - радостно откликнулся Гарик и вскинул руку в дураш-
ливом жесте пионерского приветствия.
Последним, кого навестил Сауляк, был Карл Фридрихович Рифиниус, муж-
чина в годах, с молодых лет игравший роль мрачного красавца. Карл был
посильнее Риты, но далеко не таким, как Миша Ларкин. Он был одарен при-
мерно так же, как Гарик Асатурян, но, как сказали бы актеры, фактура у
него была другая. Рослый, импозантный, с рано поседевшей густой шевелю-
рой и черными сверкающими глазами, он сводил женщин с ума, причем без
всякого применения способностей к внушению. У него был имидж трагическо-
го героя, который он себе состряпал лет в двадцать, и к пятидесяти четы-
рем годам так из него и не вышел.
Карл Фридрихович был профессионалом, работал врачом-психотерапевтом и
при лечении своих пациентов широко применял гипноз. Но был у него один
недостаток, даже не недостаток, пожалуй, а так, черта характера. Он
очень хотел, чтобы его любили. Причем потребности любить кого-то самому
он не испытывал абсолютно. Недостатка во влюбленных женщинах у него ни-
когда не было, с некоторыми он сближался, большинство же держал на расс-
тоянии, но постоянно подавал им надежды и делал авансы, чтобы не сорва-
лись с крючка. Не мог он удержаться и от флирта с пациентками, причем со
всеми подряд, а не только с хорошенькими. Каждая влюбленная в него жен-
щина словно давала ему новый заряд энергии, подпитывала силы, придавала
вкус его жизни.
На женщинах он и сгорел. Одна влюбленная по уши пациентка, прождав
несколько месяцев, когда же наконец красавец доктор перейдет от компли-
ментов к делу, и так и не дождавшись, написала заявление в прокуратуру,
из которого явствовало, что доктор Рифиниус, погрузив ее в гипнотический
сон и воспользовавшись ее беспомощным состоянием, изнасиловал несчаст-
ную. И все бы ничего, если бы не оплошность Карла Фридриховича: он рабо-
тал без ассистента, хотя это и не полагается. Свидетелей печального со-
бытия не было, но не нашлось и тех, кто мог бы подтвердить, что Рифиниус
к своей пациентке и пальцем не прикоснулся. А потерпевшая утверждает,
что очень даже прикоснулся, и не только пальцем... А муж у этой пациент-
ки оказался большим-пребольшим начальником из партийно-государственной
элиты, и доктор Рифиниус понял, что заниматься ему врачебной практикой
больше не дадут. Не судьба.
Можно было, конечно, бороться, доказывать, давать интервью, обвинять
клеветницу... Можно было бы, случись эта история хотя бы на три-четыре
года позднее, когда уже и о демократии заговорили, и о плюрализме, и о
свободе печати. Но случилось это в восемьдесят пятом году, и никаких
шансов победить в этой борьбе у Карла Фридриховича не было. Более того,
ему ясно и недвусмысленно дали понять, чтобы он подобру-поздорову убрал-
ся из столицы нашей родины куда-нибудь в глушь, ибо таким негодяям изв-
ращенцам не место там, где живут и работают лучшие люди страны, ее
честь, ум и совесть. Карл вздохнул и начал заниматься обменом московской
квартиры на хороший большой дом где-нибудь в Центральной России. Был он
одиноким, как и все, кого вербовали в группу Павла Сауляка. Многосемей-
ные там были не нужны.
И вдруг появился человек, который сказал, что при определенных усло-
виях. Рифиниус может остаться в Москве. Условий было три: прекратить
врачебную практику окончательно в любом ее виде, сменить имя и место жи-
тельства, оказывать услуги этому человеку и выполнять его задания. Карл
не был наивным и глупым, по одному только стилю решения проблемы он со-
образил, что имеет дело с могущественной организацией, и быстро догадал-
ся, какого рода могут быть эти услуги и задания. Деньги ему не были нуж-
ны, он уже заработал достаточно, чтобы жить так, как ему нравится. Пос-
кольку в пациентах у него ходили самые избранные, то в виде благодарнос-
ти за лечение он за время работы врачом получил все, о чем мечтал, по
мизерным ценам, доступным даже обыкновенному инженеру. Бояться ему было
нечего, криминала за ним никакого не числилось, а то, чего он не совер-
шал, ему уже и без того навесили. Но его жгла ненависть. Ненависть к
этой раскормленной обожравшейся дуре, которая посмела отомстить ему за
то, что ее не трахнул. Ненависть к ее высокомерному импотенту мужу, ко-
торого он, кстати, тоже лечил пару лет назад. Ненависть ко всему, что
олицетворялось умом, честью и совестью, в одном городе с которыми ему
было заказано жить.
Павел дал ему новые документы, в которых была вклеена его фотография,
но стояло совершенно другое имя. Теперь он был Константином Федоровичем
Ревенко. Сауляк пояснил ему, что имя выбирал, стараясь сохранить инициа-
лы, в противном случае Рифиниусу пришлось бы вырабатывать совсем другую
подпись, а так можно только чуть-чуть изменить старую, привычную. Да и
носовые платки, на которых влюбленные дамы старательно вышивали его ини-
циалы, пришлось бы выбрасывать, а жаль, все-таки натуральный батист, не
какая-нибудь там китайская синтетика. Новоявленный Ревенко поменял место
жительства и растворился в многомиллионной Москве.
Работал он не из любви и благодарности, как Рита, не из жадности, как
Миша Ларкин, и не из страха перед тюрьмой, как Асатурян. Он сотрудничал
с Павлом из идейных соображений, ибо ненавидел весь свет, а особенно -
тех, против кого, собственно, и работал чаще всего. Павел не обольщался
насчет мотивов, которыми руководствовался бывший доктор, поэтому и зада-
ния давал ему соответствующие. Партийные деятели, работники правоохрани-
тельных органов, крупные руководители. Сауляк старался, чтобы каждый
раз, выполняя задание, Карл чувствовал жгучую сладость мести.
Крючок, на котором сидел Рифиниус, был эмоциональным, а не матери-
альным. Рита боялась психушки, Ларкин - нищеты, Гарик - тюрьмы, а Карл
не боялся ничего, и эту неувязочку нужно было быстренько исправить. Одно
из первых заданий, которое выполнял Рифиниус-Ревенко, состояло в доведе-
нии до самоубийства молодой девушки, студентки-первокурсницы. Некие
очень богатые, но не очень законопослушные люди были заинтересованы в ее
отце, но тот, за год до этого потеряв жену, упорно отказывался от выгод-
ных предложений и твердил: "Я готов рискнуть, но если что-то не получит-
ся и меня посадят, что будет с моей девочкой? Как она будет жить, зная,
что ее отец - вор?" Одним словом, девочка мешала, а папеньку очень нужно
было прибрать к рукам, потому что никто, кроме него, не имел права под-
писывать необходимые этим людям документы. Поэтому после того, как дочь
ни с того ни с сего прыгнула с балкона двенадцатого этажа, отца смогли
уломать, взяли его в долю и сделали на этом колоссальные деньги. А в ру-
ках у Павла оказались веские доказательства причастности Карла к смерти
девушки. Вот этими доказательствами он его и держал.
Два года, которые Сауляк провел за решеткой, Карл-Константин вел
жизнь тихую и спокойную. Пенсионного возраста он еще не достиг, но денег
за время работы на Павла заработал столько, что мог о доходах не беспо-
коиться. Жил в своей просторной квартире, холил двух собак - ирландских
