что я о нем слышал, в состоянии предложить Вульфу достаточно
привлекательный гонорар. Его кузина, миссис Рэкхем, - иное дело, но она
никогда не любила сорить деньгами, скорее наоборот. Конечно, мы собираемся
расспросить и самого мистера Вульфа, но я думал, что сэкономлю время, если
сначала задам эти вопросы вам. Я призываю вас сотрудничать с нами, чтобы
раскрыть это трусливое и подлое убийство. Как вам известно, я имею право
настаивать на этом; однако, зная Вульфа и вас, я предпочитаю воззвать к
вам как к законопослушному гражданину, а также частному детективу с
лицензией на право работы в нашем штате. Повторяю, я не верю и никогда не
поверю, что вас послали сюда только для того, чтобы вы расследовали дело
об отравлении пса.
И они принялись пожирать меня глазами.
- Не только, - спокойно ответил я.
- Ха, вот, значит, как!
- Да, черт возьми. Как вы сами изволили подметить, мистера Вульфа это
не заинтересовало бы.
- Опять наврал, каналья, - злорадно ощерился Нунан.
- Вы, как всегда, заблуждаетесь, - сказал я с наилюбезнейшей улыбкой.
- Вы же не спросили, зачем меня сюда послали, и даже не намекнули, что вам
это было бы интересно. Вы всего лишь спросили, расследую ли я дело об
отравлении пса, и я ответил, что потратил на него всего час, что было
сущей правдой. Вы также спросили, что я успел выяснить, и я чистосердечно
признался, что ничего особенного. Потом вы захотели узнать, что я видел и
слышал за ужином и после ужина, и я выложил все начистоту. Конечно, это
был самый дурацкий и нелепый допрос, что мне приходилось слышать, но
ничего, со временем научитесь. Прежде всего надо...
- Ах ты, чертов... - вырвалось у Нунана.
- Не сметь! - цыкнул на него Арчер. И обратился ко мне: - Могли бы и
сами сказать, Гудвин.
- Нет уж, дудки, только не ему, - отрезал я. - Однажды я сглупил и
поступил именно так, но он остался недоволен. К тому же, я сомневаюсь, что
у него хватило бы мозгов понять.
- Что ж, посмотрим, пойму ли я.
- Да, сэр. Миссис Рэкхем позвонила в четверг днем и договорилась о
встрече с мистером Вульфом. Она приехала вчера утром, в пятницу, в
одиннадцать, и с ней был Лидс. По ее словом, когда она вышла замуж за
Рэкхема три года и семь месяцев назад, у них повелось, что всякий раз, как
он просил, она давала ему денег на карманные расходы, но аппетиты его
постепенно возрастали, и она стала давать меньше и меньше, пока, наконец,
второго октября прошлого года он не попросил пятнадцать тысяч и она
отказала совсем. Дала ему шиш. С тех пор за последние семь месяцев он
ничего не просил и не получал, но тем не менее продолжал много тратить, а
это ее сильно мучило. Она наняла мистера Вульфа для того, чтобы выяснить,
как и откуда ее муж добывает деньги, а меня послали сюда взглянуть на мужа
и, по возможности, разнюхать, что к чему. Мне требовался только предлог,
чтобы приехать, так что отравление пса подвернулось кстати, хотя,
согласен, предлог несолидный. - Я махнул рукой. - Вот и все.
- Вы говорите, Лидс был с ней? - резко спросил Нунан.
- Вот что я имел в виду, - повернулся я к Вену Дайксу, - когда
говорил о манере Нунана вести допрос. А ведь он прекрасно слышал, как я
сказал, что Лидс был с ней.
- Да, - сухо согласился Дайкс. - Но не стоит так язвить по этому
поводу. Здесь не пикник. - Он перевел взгляд на Нунана. - А сам Лидс
упоминал об этом?
- Нет. Впрочем, я не спрашивал.
Дайкс встал и обратился к Арчеру:
- Может, стоит послать за ним? Он ушел домой.
Арчер кивнул, и Дайкс вышел.
- О Господи, - с чувством и расстановкой произнес Арчер, адресуя эти
слова гражданам Нью-Йорка, поскольку на нас он не глядел. Какое-то время
он сидел, кусая губы, потом спросил меня:
- Это все, чего хотела миссис Рэкхем?
- Это все, о чем она просила.
- Ссорились ли они с мужем? Угрожал ли он ей?
- Она не говорила.
- Что в точности она говорила?
Это заняло полчаса. Для меня - пара пустяков извлекать из памяти
нужные сведения, не забывая, впрочем, про наказ Вульфа не упоминать о
колбасе. Арчер не подозревал, на что способна моя память, поэтому я не
Стал утруждаться дословным изложением разговора с миссис Рэкхем, хотя мне
это было раз плюнуть, правда, он все равно не поверил бы, решив, что я
приукрашиваю. Тем не менее; когда я закончил, он знал всю подноготную.
Потом меня оставили для очной ставки с Лидсом, которого привезли,
когда я только начинал рассказ, но продержали в гостиной, пока я не
закончил. Так что, хотя меня, наконец, и допустили к праздничному столу,
это случилось слишком поздно, чтобы я успел услышать что-то новое. У
Лидса, который практически считался членом семьи, им надо было выяснить не
только подробности посещения Ниро Вульфа, но и обстоятельства, тому
предшествовавшие, так что на это ушло еще полчаса и даже больше. Сам Лидс,
по его словам, понятия не имел, откуда у Рэкхема деньги. Личное
расследование, которое он предпринял по настоянию кузины, не принесло
плодов. Он никогда не был свидетелем ссор и не слышал о ссорах между
кузиной и мужем. И так далее. Что касается того, почему он не сказал
Нунану о визите к Вульфу и о настоящей причине моего приезда в Берчвейл,
так ведь Нунан об этом и не спрашивал, а он предпочел подождать, пока его
спросят.
Наконец окружной прокурор Арчер решил, что на сегодня достаточно,
встал, потянулся, потер покрасневшие глаза, задал Дайксу и Нунану
несколько вопросов, отдал распоряжения и обратился ко мне:
- Вы остановились у Лидса?
Я ответил, что пока особо там не задерживался, но моя сумка и в самом
деле там.
- Хорошо. Тогда продолжим завтра... Вернее - сегодня.
Я сказал, что да, непременно, и вышел вместе с Лидсом. Бен Дайкс
предложил подбросить нас, но мы отказались.
Вместе с Лидсом, не переговариваясь, мы срезали угол и двинулись
прямиком к лесной тропинке, не петляя по извилистым дорожкам. Забрезжил
рассвет; вот-вот должно вынырнуть солнце. Ветерок стих, о чем радостно
поведали ранние птахи. Темп, который задал Лидс, поднимаясь вверх по
пологому склону и по ровному участку, уступал его привычному галопу, что
меня вполне устраивало. Не то у меня было настроение, чтобы затевать гонку
даже ради того, чтобы побыстрее добраться до постели.
Внезапно Лидс замер как вкопанный, так что я чуть не налетел на него.
Впереди нас на тропинке, ярдах в тридцати, маячила фигура мужчины,
стоявшего на четвереньках. Заприметь нас, он поднялся и крикнул:
- Стойте! Кто вы такие?
Мы представились.
- Что ж, - сказал он, - придется вам изменить маршрут. Пройдите
кругом. Мы здесь только начали. Ни свет ни заря, ха-ха!
Мы полюбопытствовали, какова протяженность запретной зоны, и он
сообщил, что ярдов триста и что на противоположном конце уже работает его
напарник. Мы покинули тропу и направились вправо, в обход, что замедлило
продвижение, хотя лес был не такой уж густой. Через пару минут я спросил
Лидса, сможет ли он узнать то злополучное место, и он утвердительно
кивнул.
Вскоре он остановился, и я поравнялся с ним. Я и сам узнал это место,
поскольку его отгородили веревками, натянув их полукругом между деревьями.
Мы приблизились вплотную к веревкам и молча остановились.
- А где Геба? - спросил наконец я.
- Им пришлось послать за мной, чтобы увести ее. Сейчас она в клетке
Нобби. Ему она больше не понадобится. Полиция забрала его.
Мы пришли к безмолвному согласию, что больше нас там ничего не
интересует, и возобновили путь, не приближаясь к тропинке, пока не
поравнялись с напарником, отмечавшим конец запретной зоны. Напарник не
только остановил нас грозным окриком, но еще долго и придирчиво выяснял,
как это таким кровопийцам и лжецам удается столь успешно прикидываться
добропорядочными гражданами. Наконец он смилостивился и отпустил нас.
Я был рад, что Нобби увезли, поскольку при мысли, что мне придется
опять войти в крохотную прихожую и увидеть его труп на лавке, на душе
стало муторно. В остальном дом был такой же, каким мы его оставили. Лидс
задержался у псарни, а я поднялся в свою комнатенку и уже стаскивал брюки,
которые в суматохе натянул поверх пижамы, как вдруг ослепительная вспышка
за окном заставила меня вздрогнуть. Я подошел к окну и высунул голову
наружу: оказывается, солнце решило надо мной подшутить, возвестив таким
образом о своем пробуждении. Я взглянул на наручные часы, убедился, что
они показывают 5:39, но, как я уже говорил, у меня не было уверенности в
том, что я наблюдал настоящий горизонт. Не опуская гардину, я лег на
кровать, вытянулся и сладко зевнул, едва не вывихнув челюсть.
Входная дверь приоткрылась, потом захлопнулась, и на лестнице
послышались шаги. Лидс появился в проеме моей распахнутой двери, постоял,
словно колеблясь, потом зашел и сказал:
- Через час мне уже надо вставать и заниматься собаками, так что я
закрою вашу дверь.
Я поблагодарил. Он не двинулся с места.
- Моя кузина уплатила Вульфу десять тысяч. Что он теперь будет
делать?
- Не знаю, еще не спрашивал. А что?
- Мне пришло в голову, что он может захотеть потратить эти деньги,
или хотя бы их часть, в ее интересах. Если полиция не найдет убийцу,
например.
- Не исключено, - согласился я. - Я ему предложу.
Он продолжал стоять, словно его заботило еще что-то. Наконец выдавил:
- Так случается в лучших семействах.
И попятился, прикрывая за собой дверь.
Я закрыл глаза, но даже не попытался очистить голову от мыслей. Если
я засну, то одному Богу известно, когда я проснусь, а я твердо настроился
позвонить Вульфу в восемь утра, за пятнадцать минут до того, как Фриц
войдет в его комнату с завтраком на подносе. А покамест, решил я,
придумаю-ка что-нибудь выдающееся для детективного бизнеса. После
нескольких минут напряженнейшей умственной работы я сообразил, что мне
даже не с кем поделиться ее плодами. Лидс не в счет - менее благодарного и
словоохотливого слушателя и вообразить нельзя.
Есть у меня привычка вдруг подмечать, что я уже неосознанно принял
какое-то вполне определенное решение некоторое время назад. Так случилось
и тем утром в 6:25. Взглянув в очередной раз на часы и отметив, что
стрелки показывают именно это время, я внезапно осознал, что бодрствую и,
следовательно, могу не только позвонить Вульфу в восемь, но и смыться
домой, чтобы доложить ему лично, как только буду уверен, что Лидс уснул; а
в ту минуту я как раз был в этом уверен.
Я встал, сбросил пижаму, оделся, не стараясь установить рекорд, но и
не слишком копаясь и, держа в одной руке сумку, а в другой туфли, на
цыпочках выбрался в коридор, спустился по ступенькам и вышел на каменное
крыльцо. Я удирал вовсе не от Кэлвина Лидса, но мне казалось вполне
благоразумным исчезнуть из вестчестерского округа, прежде чем кто-нибудь
обнаружит, что я вовсе не почиваю в мягкой постели наверху. Однако не
тут-то было. Я сидел на крыльце, завязывая шнурок на второй туфле, когда
залаяла собака и это послужило сигналом для всех остальных. Я кое-как
вскарабкался на ноги, схватил сумку, вихрем промчался к машине,
подгоняемый заливистым лаем и адскими завываниями, открыл дверцу, залез
внутрь, запустил мотор, развернулся и уже почти миновал дом, когда в
дверном проеме появился Лидс. Я нажал на тормоз, высунул голову и с
криком: "Я по срочному делу, до скорого!" лихо проскочил воротца и
выбрался на дорогу.
В столь раннее воскресное утро дорога была пустынна и яркое свежее
солнце весело светило слева, так что путешествие было бы вполне приятным,
будь у меня соответствующее настроение. Но его не было. Положение
складывалось совсем иное, чем в обоих предыдущих случаях, когда мы
пересекали дорогу Арнольду Зеку и кто-то при этом погибал. Тогда трупы
принадлежали подручным самого Зека, а он сам, Вульф и интересы общества
располагались по одну сторону баррикад. На сей же раз главным
подозреваемым был Барри Рэкхем, человек Зека, и Вульф должен был либо
возвратить полученные от мертвого клиента десять тысяч, либо оставить их,
не предпринимая попыток их отработать, или же столкнуться с Зеком лоб в
лоб. Зная Вульфа, как знаю его только я, я гнал машину со скоростью
восемьдесят пять миль в час в южном направлении по шоссе Сомилл-Ривер.
Часы на щитке показывали 7:18, когда я свернул с шоссе Вестсайд на
Сорок шестую улицу. Мне надо было проехать по ней до Девятой авеню и потом
повернуть к югу. Улица была такая же пустынная, как и загородное шоссе.
Повернув направо на Тридцать пятую улицу, я пересек Десятую авеню и,
чуть-чуть не доезжая Одиннадцатой, заглушил мотор перед старым каменным
особняком Вульфа.
Двигатель чихал и кашлял, когда я заметил нечто, отчего глаза мои
едва не вылезли из орбит - такое зрелище мне не приходилось прежде видеть
за тысячи раз, что я останавливал машину в этом месте.
Входная дверь была распахнута настежь.
6
Душа моя ушла в пятки. Вытряхнув ее оттуда, я тигром выпрыгнул из
машины, пересек тротуар, взлетел на семь ступенек и ворвался внутрь. Фриц
и Теодор ужа встречали меня в прихожей. Одного взгляда на их лица было
достаточно, чтобы на сердце заскребли кошки.
- Проветриваетесь, что ли? - с наигранной веселостью осведомился я.
- Он ушел, - убитым голосом сказал Фриц.
- Куда ушел?
- Не знаю. Сегодня ночью. Когда я увидел, что дверь открыта...
- Что ты держишь в руке?
- Он оставил их на столе в кабинете... для Теодора, для меня... и для
тебя.
Я выхватил из его дрожащих пальцев записки и впился в верхнюю. Почерк
Вульфа я узнал сразу.
Дорогой Фриц!
Марко Вукчич возьмет тебя к себе. Он должен платить тебе не менее
двух тысяч в месяц.
Всего самого доброго. Ниро Вульф.
Я пробежал глазами следующую.
Милый Теодор!
Все растения заберет мистер Хьюитт, который выразил желание, чтобы ты
ухаживал за ними. Он будет платить тебе около двухсот долларов в неделю.
Всего доброго. Ниро Вульф.
И, наконец, последняя.
А.Г.!
Не разыскивай меня.
Всего доброго и с наилучшими пожеланиями.
Н.В.
Я еще раз перечел записки, внимательно всматриваясь в каждое слово,
потом, отрывисто бросив Фрицу и Теодору: "Сядьте в кресла и подождите",
отправился в кабинет и уселся за своим столом. Они придвинули кресла и
сели лицом ко мне.
- Он ушел, - глухо повторил Фриц, словно пытаясь убедить себя.
- Ты очень наблюдательный, - огрызнулся я.
- Тебе известно, где он, - в голосе Теодора прозвучало обвинение. -
Некоторые орхидеи нельзя перевезти, не повредив их. Я вовсе не хочу
работать на Лонг-Айленде, даже за двести долларов в неделю. А когда он
вернется?
- Послушай, Теодор, - взорвался я. - Мне совершенно наплевать, что ты
там хочешь или не хочешь. Мистер Вульф избаловал тебя, поскольку никто не
вынянчивает его цветы лучше тебя. Но мне ты сейчас напоминаешь только одно
- кислое молоко. Я имею в виду твою постную рожу. Я не знаю, ни где
находится мистер Вульф, ни когда он вернется, если он вообще вернется.
Тебе он приписал "всего доброго", а мне "всего доброго и с наилучшими
пожеланиями". Уловил разницу? Тогда заткнись и не мешай.
Я переключился на Фрица.
- Мистер Вульф считает, что Марко Вукчич станет платить тебе вдвое
больше, чем он сам. Очень на него похоже, да? Сам видишь, я зол как черт
из-за его выходки, хотя и вовсе не удивлен. Теперь, чтобы вы поняли,
насколько хорошо я его знаю, расскажу вам, как было дело: вскоре после
моего звонка он нацарапал эти записки и покинул дом, оставив дверь
распахнутой - ты же сам сказал, что дверь была открыта, - чтобы любой
праздношатающийся убедился, что в доме больше нет никого и ничего,
стоящего внимания. Ты встал, как всегда, в шесть тридцать, увидел открытую
дверь, поднялся в его спальню, убедился, что кровать пуста, и нашел на
столе записки. Потом поднялся в оранжерею, позвал Теодора, вы спустились с
ним в спальню, устроили обыск и обнаружили, что все вещи на месте. А потом
сидели и глазели друг на друга до самого моего приезда. Можешь что-нибудь
добавить?
- Я не хочу работать на Лонг-Айленде, - заявил Теодор.
А Фриц добавил только:
- Разыщи его, Арчи.
- Он запретил.
- Да, но ты... все равно найди его! Где он будет спать? А что будет
есть? - Фриц всплеснул руками.
Я встал, подошел к сейфу, открыл его и заглянул в ящичек, где мы
всегда хранили наличные на случай непредвиденных расходов. Там должно было
быть чуть больше четырех тысяч; осталось же в наличии чуть больше тысячи.
Я закрыл дверцу сейфа, крутанул ручку и заявил Фрицу:
- Ему хватит и на ночлег, и на питание. Так, я точно изложил факты?
- Не совсем. Мы недосчитались одной сумки, пижамы, зубной щетки,
бритвы, трех рубашек и десяти пар носков.
- А трость он захватил?
- Нет. Только старое серое пальто и старую серую шляпу.
- Посетители у него были?
- Нет.
- А телефонные звонки, кроме моего?
- Я даже не знаю, что ты звонил. Мой параллельный аппарат тоже
подключен к сети, как и у него, но сам знаешь, что в твое отсутствие я
отвечаю на звонки лишь тогда, когда он сам меня просит. Звонок был всего
один, в двенадцать минут первого.
- Проверь свои часы. Звонил я. В пять минут первого. - Я подошел и
потрепал его по плечу. - Ладно. Надеюсь, работа на новом месте тебе
понравится. А как насчет завтрака?
- Но, Арчи! Его завтрак...
- Ничего, я готов его съесть. Я сорок миль проделал на пустой
желудок. - Я снова похлопал его по плечу. - Послушай, Фриц. Я, конечно,
зол на него, чертовски зол. Но после того как я проглочу дюжину гренок с
жареной ветчиной и восемь-десять яиц под твоим фирменным соусом, а также
кварту кофе, возможно, я и подобрею. Скорее всего, разозлюсь еще сильнее,
а может и нет. Кстати, как насчет его любимого меда, который ты мне уже
давненько не давал? Тимьянового, кажется?
- Его осталось... немного. Четыре банки.
- Отлично. Тогда на десерт подай мне его вместе с горячими оладьями.
Может, тогда я и сменю гнев на милость.
- Ни за что бы не подумал... - голос Фрица предательски дрогнул, и он
умолк, а потом начал заново: - Ни за что бы не подумал, что такое может
случиться. В чем дело, Арчи? - Он буквально скулил. - Что произошло? У
него был такой прекрасный аппетит в последнее время...
- А мы сегодня собирались пересадить несколько мильтоний, - упавшим
голосом добавил Теодор.
Я досадливо крякнул.
- Так иди и пересаживай. От него все равно толку как с козла молока.
И вообще убирайся и оставь меня в покое! Я должен пораскинуть мозгами. К
тому же я голоден как волк. Поди прочь!
Теодор, бурча под нос, зашаркал вон из комнаты. Фриц направился
следом за ним, но в дверях притормозил.
- Правильно, Арчи. Пораскинь, пожалуйста, мозгами. Очень прошу. А я
пока приготовлю тебе завтрак.
Он вышел, а я остался, чтобы напряженно мыслить, но шарики упорно
отказывались шевелиться. Я был слишком выбит из колеи, чтобы спокойно
думать. "Не разыскивай меня". Абсолютно в духе Вульфа, который прекрасно
знал, что, случись мне заявиться домой и обнаружить, что он исчез, я тут
же приступлю к поискам. Вот и сделал так, что мне даже подступиться
нельзя. Не могу сказать, правда, что он застал меня врасплох, нет. Не зря
я покинул дом Лидса без предупреждения и по дороге жал на все педали: у
меня было предчувствие. Два года минуло с тех пор, как Вульф наказал мне:
"Арчи, ты должен забыть, что знаешь имя этого человека. Если когда-либо,
во время одного из моих дел окажется, что я столкнулся с ним и должен его
уничтожить, я покину свой дом, найду место, где могу работать - а также
спать и есть, если хватит времени, - и останусь там, пока все не
закончится".
Так что насчет Вульфа я не беспокоился, но вот как быть со мной? С
другой стороны, год спустя он заявил пятерым членам семейства Сперлинг в
моем присутствии: "В этом случае он поймет, что мы схлестнулись не на
живот, а на смерть, но это буду знать и я, поэтому заблаговременно
перемещусь в оперативный штаб, местонахождение которого будет известно
лишь мистеру Гудвину и, возможно, еще двоим". Ладно. Никто не собирался
вступать с ним в пререкания по поводу оперативного штаба или перемещения.
Но я был тем самым упомянутым мистером Гудвином, и этот мистер Гудвин
сейчас тупо пялился в записку. "Не разыскивай меня". Что мне делать,
скажите на милость? Естественно, что теми двумя, которых он имел в виду,
были Саул Пензер и Марко Вукчич, но я был даже не вправе позвонить Саулу и
задать пару закамуфлированных вопросов; правда, если он посвятил в свою
тайну Саула и не посвятил меня, то и черт с ним. С другой стороны, что мне
говорить людям - таким, например, как окружной прокурор Вестчестерского
округа?
На этот вопрос ответ я получил, по меньшей мере, частично, из
совершенно неожиданного источника. Расправившись с гренками, оладьями,
ветчиной, яйцами, тимьяновым медом и кофе, я вернулся в кабинет, чтобы
проверить, сумею ли я совладать с эмоциями и начать шевелить мозгами, и
усердно этим занимался, когда вдруг заметил, что сижу в кресле Вульфа за
его столом. Меня словно пружиной подбросило. Кроме самого Вульфа еще
никто, не исключая и меня, никогда не сиживал в этом кресле, а я тут
расположился в нем, будто так и положено. Значит, дело плохо, подумалось
мне. Видно, я уже подсознательно решил, что Вульф расстался со своим
креслом раз и навсегда, а такие мысли совершенно непростительны, даже в
моем обозленном состоянии. Я выдвинул ящик стола, чтобы просмотреть его
содержимое, и сделал вид, что именно с этой целью и занял кресло шефа; я
уже начал копаться в бумагах, когда в дверь позвонили.
Я не помчался сломя голову открывать, поскольку за недостатком
времени не успел обмозговать линию поведения. Сквозь одностороннее стекло
в парадной двери я разглядел, что на крыльце стоит незнакомец в штатском,
и решил было позволить ему натешиться вдоволь и звонить до упаду, но
любопытство взяло верх и я отпер дверь. Передо мной стоял невзрачный
субъект с оттопыренными ушами, в стареньком замызганном пальтишке, который
пожелал видеть Ниро Вульфа. Я ответил, что по воскресеньям мистер Вульф не
принимает, но я его доверенный помощник и, возможно, могу чем-нибудь
помочь. Лопоухий согласился, достал из кармана конверт, извлек из него
лист бумаги и развернул.
- Я из "Газетт", - заявил он. - Вот копия объявления, которое мы
получили утром с почтой - мы хотим удостовериться, что оно подлинное.
Я забрал у него бумагу и пробежал глазами текст. Почерк Ниро Вульфа
на нашем фирменном бланке я узнал мгновенно. Наверху было написано:
"Поместите это объявление в "Газетт" в понедельник, в первой секции,
шириной в два столбца, длиной, как потребуется. Шрифт тонкий, неброский.
Счет пришлите по указанному адресу".
Ниже печатными буквами было выведено:
МИСТЕР НИРО ВУЛЬФ
ОБЪЯВЛЯЕТ О СВОЕМ ВЫХОДЕ
ИЗ ДЕТЕКТИВНОГО БИЗНЕСА
С СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ, 10 АПРЕЛЯ 1950 г.
Отныне мистер Вульф клиентов не принимает.
По всем незавершенным делам
просьба обращаться к мистеру Арчи Гудвину.
Лиц, не являющихся клиентами, прошу не беспокоить.
Под объявлением стояла подпись Вульфа. В ее подлинности сомневаться
не приходилось.
Заучив текст наизусть, я возвратил объявление ушастому.
- Да, все в порядке. Нормально. Поместите его на видное место.
- Оно подлинное?
- Абсолютно.
- Послушайте, я хотел бы поговорить с ним. Помогите мне! Черт побери,
это же настоящая сенсация, если мне удастся взять у него интервью!
- Вы что, собственным объявлениям уже не верите? Тут написано черным
по белому, что отныне мистер Вульф не принимает. - Я притворил дверь,
оставив лишь тонкую щель. - Вас я прежде не встречал, но Лон Коэн - мой
старый приятель. Он приходит в полдень, кажется?
- Да, но...
- Передайте, чтобы он не терял времени зря и не звонил по этому
поводу. Мистер Вульф не принимает, а я занимаюсь только клиентами, как
гласит объявление. Не прищемите ножку, дверь закрывается.
Я затворил ее и задвинул засов. Не успел я сделать и двух шагов, как
из кухни появился Фриц и выпалил:
- Кто это был?
Я смерил его взглядом.
- Черт побери, а ведь при мистере Вульфе ты никогда не отваживался
даже мечтать о том, чтобы задавать такой вопрос ему или мне. И теперь не
мечтай, во всяком случае, пока я в таком премерзком настроении.
- Я только хотел...
- Прекрати. И вообще советую не попадаться мне под горячую руку, пока
я все не обдумаю.
Я возвратился в кабинет и уселся - теперь уже в собственное кресло.
Хоть какие-то инструкции от Вульфа я, наконец, получил, пусть даже таким
окольным путем. Объявление означало, что я не должен ломать голову, как
скрыть его отсутствие; как раз наоборот. И - еще важнее: мне вменялось не
заниматься больше Рэкхемом. Я должен был только встречаться с клиентами по
незавершенным делам, исключительно с клиентами; миссис Рэкхем же, которая
была мертва, встретиться со мной не могла, следовательно, этот вопрос был
исчерпан. И еще - в отличие от Фрица и Теодора - мое место, похоже,
сохранялось за мной. Но я не мог подписывать чеки и не мог... и тут я
кое-что вспомнил. Можете теперь представить себе мое тогдашнее состояние,
если мне это не пришло в голову раньше. Как-то раз, описывая одно из дел
Вульфа, я упомянул, что Вульф, предвидя, как в один прекрасный день
столкновение с Арнольдом Зеком вынудит его уйти в подполье,
проинструктировал меня поместить пятьдесят тысяч долларов наличными в
ячейку платного сейфа в Джерси, что я и сделал. Смысл заключался в том,
чтобы иметь заначку для подпольного существования; впрочем, как бы то ни
было, денежки надежно покоились в сейфе под тем именем, что я придумал
специально для этой цели. И вот я как раз сидел и размышлял о том,
насколько расстроенным я был, коль не вспомнил такую деталь, и тут
зазвонил телефон. Я снял трубку.
- Контора Ниро Вульфа, у телефона Арчи Гудвин.
Я решил, что правильнее представиться так, поскольку в объявлении
говорилось, что Вульф уходит от дел, начиная с завтрашнего дня.
- Арчи? - Голос, который я хорошо знал, казался удивленным. - Это ты,
Арчи?
- Угу. Привет, Марко. Не рановато для воскресенья?
- Я думал, что ты в отъезде! Я хотел оставить Фрицу весточку для
тебя. От Ниро.
Марко Вукчич, владелец и распорядитель ресторана "Рустерман",
единственного места, где, кроме своего дома, Вульф мог получить пищу по
душе, был единственным человеком в Нью-Йорке, который звал Вульфа по
имени. Я сказал ему, что готов принять весточку сам.
- Она, правда, не от самого Ниро, - поправился он. - Скорее от меня.
Я должен срочно увидеться с тобой. Ты можешь приехать?
Я сказал, что могу. Я не спросил, куда приезжать, поскольку он всегда
находился в ресторане, либо в залах для посетителей на первых двух этажах,
либо на кухне, либо наверху, в своих личных апартаментах.
Я сообщил Фрицу, что ухожу, но когда-нибудь вернусь.
По пути через город до Пятьдесят четвертой улицы я процентов на
восемьдесят уверился, что несколько минут спустя буду беседовать с
Вульфом. Лучшего убежища для него было не сыскать - место, где готовили и
подавали самую изысканную пищу во всей Америке, да еще со спальней,
которую готов предоставить его лучший друг. Даже тогда, когда я вошел
через черный ход, как было условлено, поднялся на третий этаж, увидел
выражение лица поздоровавшегося со мной Марко, ощутил крепкое пожатие его
руки и услышал сказанные проникновенным голосом слова: "О, мой друг, мой
бедный юный дружок!" - даже тогда я еще думал, что он просто играет, чтобы
театрально возвестить Вульфу о моем появлении.
Увы, я жестоко просчитался. О моем появлении стало известно лишь
стулу у окна, на который посадил меня Марко. Сам он уселся напротив лицом
ко мне, уперев ладони в колени и немного склонив голову набок - его
излюбленная поза.
- Друг мой, Арчи, - начал он сочувственным тоном. - Я должен сказать
тебе то, что мне поручено. Но сначала скажу кое-что от себя лично. Хочу
напомнить тебе, что я знаю Ниро куда дольше, чем ты. Мы с ним дружим с
детства, когда мы жили в другой стране и были куда моложе, чем ты в тот
день, когда впервые познакомился с ним и стал на него работать. Мы с ним
старые и закадычные друзья. Поэтому вполне естественно, что он пришел
ночью ко мне.
- Конечно, - согласился я. - Почему бы и нет?
- Ты не должен иметь зуб на него. Не серчай.
- Ладно, я переборю себя. А в котором часу он пришел?
- В два часа ночи. Он провел у меня час, а потом ушел. Это я и хотел
тебе сказать, а потом передать инструкции. Ты будешь записывать?
- Постараюсь запомнить, раз даже вам это удалось. Выкладывайте.
Марко кивнул.
- Я знаю, что у тебя феноменальная память. Ниро не раз говорил об
этом. - Он на мгновение прикрыл глаза, потом снова открыл их. - Всего пять
пунктов. Первое - растения. Он позвонил ночью мистеру Хьюитту, и они
условились, что завтра мистер Хьюитт договорится о том, чтобы орхидеи
перевезли к нему, а также о том, что Теодор станет за ними ухаживать.
Второе...
- Должен ли я переписать все растения? Или он забирает нашу
картотеку?
- Не знаю. Я передаю только то, что мне было сказано. Это все, что
касается орхидей. Может, мистер Хьюитт сам тебе скажет. Второе - Фриц. Я
беру его к себе и буду хорошо платить ему. Сегодня мы с ним встретимся и
обговорим все детали. Он, наверное, расстроен?
- Он боится, что мистер Вульф умрет от голода.
