Лосев.— А вечером тут самая работа, между прочим. Учти.
— Ну, вечер, выходит, у меня остается всего один,—
неуступчиво, возразил Усольцев, возвращая блокнот.
Виталий промолчал. А сидевший напротив за своим .столом
Откаленко неприязненно посмотрел на Усольцева и неожиданно
сказал:
— У, нас, парень, либо вообще не работать, либо вкалывать
до упора и не смотреть на часы, понял?
— Давно понял
— Не-а. Смотрю, еще не понял,— усмехнулся Откаленко.—
Ты ко мне в помощники иди. Я тебя научу.
— Ты научишь...— проворчал Усольцев.
— Обязательно, Вот получил ты задание. С чего начнешь?
— Да знаю я, с чего начну.
— И я знаю. Посмотришь на часы. Решишь, сколько времени у
тебя остается Для работы. Так ведь? Усольцев, не выдержав,
вспылил:
— Слушай, чего ты ко мне все время цепляешься? Что я тебе
такого сделал, а?
— Да ничего ты мне не сделал,— снова усмехнулся
Откаленко.— И никому ты еще ничего полезного не сделал. Все у
тебя еще впереди, парень, И учти, нам не "блатники" нужны, а
ребята окопные, обстрелянные и трудяги. МУР — это МУР.
— Ты очень окопный...
— У нас, брат, свои окопы. Поглядишь еще. А вообще ты на
меня не обижайся. Это я с тобой профилактикой занимаюсь, пока
время есть. Ты откуда к нам пришел?
— Ну, из школы милиции,
— Вот. Редчайший случай. Ценить должен. Другие не один
год сперва в районе вкалывают, пока к нам попадут. А ты...
Может, поворожил кто, скажи?
— Да я...— начал было Усольцев, покраснев.
Но тут Лосев счел наконец нужным вмешаться.
— Прекратить прения,— миролюбиво сказал он, но в тоне
его прозвучал приказ.— Виктор получил задание и будет его
выполнять. Так, что ли, Виктор?
— Вот именно.
— Ну и все. Давайте работать. Я тоже, милые мои, на часы
поглядываю.— У йего порой явственно проскальзывали интонации
Цветкова, Виталий и сам этого не замечал.
Когда Усольцев вышел, Виталий сказал Откаленко:
— Парень еще не привык к нашей работе-погоди жать.
— Он вообще к работе не привык,— проворчал Игорь.
— Это мы поглядим... Ну что ж, надо браться за красавца
хирурга. Какие он операции делает, интересно знать?
— Что о нем вообще известно? — спросил Откаленко.—
Кроме имени и телефона? Неужто ничего?
— Ничего. Кроме некоторых деталей поведения.
— А как эта самая Маргарита Евсеевна с ним познакомилась?
— Общий знакомый у них оказался. Какой-то Валерий.
— Кто такой?
— Пока не знаю. Сразу неудобно было обо всем
расспрашивать, А меня в первую очередь Сева этот интересует.
Для начала мы сейчас адресок его установим.
Лосев взялся за телефон.
...Итак, адрес неведомого Севы у него теперь был, как и
фамилия-Глинский Всеволод Борисович. "Что ж,— бодро подумал
Виталий.— В путь, так В путь, как сказал джентльмен..." Очень
ему нравился этот диккенсовский неунывающий герой.
Длиннейший новый дом на Смоленской набережной с
бесчисленным количеством подъездов и квартир вобрал в себя
необычайно пестрое и случайное население со всех районов
Москвы. Всеволод Борисович Глинский занимал двухкомнатную
квартиру в четырнадцатом подъезде на восьмом этаже. Там же была
прописана и его мать. Судя по записи в домовой книге, работал
Глинский в одном из институтов Академии медицинских наук в
должности... ночного сторожа. Владелец новых "Жигулей". К
чему-то подобному Виталий был уже готов, учитывая некоторые
особенности в образе жизни Севы, о которых не очень охотно
поведала Рита, вроде частых отъездов, тяге ко всякого рода
развлечениям и легкости в обращении с деньгами.
Из конторы жэка Виталий вышел во двор, протянувшийся узкой
полосой вдоль всего дома с тесными "карманами" для машин возле
подъездов, где асфальт был расчерчен белыми полосами.
Холодный ветер с реки вольно свистел во дворе, и Виталий
плотнее запахнул пальто.
Он не спеша прошел вдоль всего дома, отметив про себя
отсутствие красных "Жигулей" Глинского возле четырнадцатого
подъезда. Зашел в стеклянную будку телефона-автомата и на
всякий случай, позвонил Глинскому. К телефону подошла, видимо,
мать, сказала, что Всеволода Борисовича нет .дома, будет не
скоро, и настороженно спросила, что ему передать и кто звонит.
"Нет, уж вы скажите,— настаивала она.— Всеволод просит
узнавать". Виталий еле от нее избавился, и эта настойчивость
ему не понравилась.
Потом он зашел в четырнадцатый подъезд и в каморке возле
лестницы обнаружил старуху лифтершу, вязавшую толстый темный
носок. Старуха была грузная, в пальто, на голове был повязан
теплый платок, на кончик носа съехали очки.
— Можно к вам, бабушка? — спросил Виталий.— Погреюсь
только.
— Это кто ж ты будешь? — Старуха с любопытством
взглянула на него поверх очков, не переставая, однако, вязать.
— Да из милиции. Охрану проверяем квартир/ Который уж дом
обхожу,— вздохнул Виталий,— Вот и ДО вас дополз, да вроде
поздно уже.
— О, господи,— ответно вздохнула старуха.— Охрана. Мы,
что ли, не охраняем? Да ты садись,садись, отдохни. И верно,
устал,— взглянулаОна на лицо Виталия.— Ноне какие нахалы-то
пошли, страсть. На обед боюсь отойти. Вон в одиннадцатом
подъезде квартиру обокрали.
— Небось на охрану квартиру не отдали?
— Не. Те пока не трогают. Да ведь и непросто. Вот тута,—
она кивнула на оконце, за которым видна была площадка с двумя
лифтами,— пять квартир на охране. Недавно совсем на восьмом у
Глинских поставили. Уж как добивались. А все же, почитай, год
ждали.
— Часто уезжают?
— Ну, сам-то, ясное дело. А мать-старуха, как сыч, сидит.
Добро бережет. За хлебом и то не выйдет. Я и молоко, я и хлеб.
Ну, правда, ноги у нее,— вздохнула лифтерша,— Да и какие у
нас, старух, моги?— Она махнула рукой.— А мне, видишь, всех
жалко. И что это за нервы такие, ты мне скажи.
— Хороший вы человек, значит.
— Вчерась, когда уезжал, сказал: "За мамой, Анна
Петровна, присматривайте". А то я не знаю.
— Не женат, значит?
— Да зачем ему жена-то?— подхватила лифтерша.— У него
девок тьма, всех водит, матери не стесняется. Год назад у него
Нина была, видная такая, вея в кольцах, душистая. Как, бывало,
пройдет, в лифте потом полчаса ее дух стоит.
"Нина",— отметил про себя Виталий.
— ...Ну, а потом козочка такая появилась. Верочка.
Веселенькая. Раз на такси прикатила, а его дома нет. Ну,
посидели, покалякали. Бухгалтером она на трикотажном
производстве.
"Вера,— снова отметил про себя Виталий.— Это что-то
новое".
— Тоже бросил?
— Ясное дело. Девки-то дуры. Потом уже приходила, записку
оставляла. Сказала: "Пожалеет". Как же, ваш брат пожалеет, а
вот мне, ужас, как жалко ее стало. В глазах-то слезы, я же
вижу. Ну, я ей варежки связала. Отнесла.
— Куда?
— Домой. Она от меня, считай, рядом живет. На Плющихе
тоже.
— В одном доме?
— Не. Рядом, говорю. Мой семнадцать, а ее тринадцать.
Виталий стал прощаться.
— Завтра зайду,— сказал он.— Устал. Да и время уже...
— Ну и ладно и ладно,— закивала старуха лифтерша.
Выйдя во двор, Виталий плотнее запахнул пальто, оглядел
небольшую стоянку возле подъезда и посмотрел на крайний левый
номер, выведенный на асфальте. Место это было по-прежнему
пусто. Потом он задумчиво направился к воротам, ведущим на
набережную.
Темная вода неслышно колыхалась и рябила внизу, в ней
отражались бесчисленные огни. Ветер дул с прежней силой.
Виталий, размышляя, сунул руки в карманы пальто и медленно
двинулся вдоль каменного парапета набережной.
Итак, Сева прорисовывается все больше. Подозрительный тип.
Но ухватить его пока не за что. Придется ловить, никуда не
денешься. И вот выявились некоторые связи, интересные связи.
Во-первых, некий Валерий. Его называла Маргарита Евсеевна. Кто
такой, пока неизвестно. Затем Нина. Очень похожа на ту, из
"Березки". Скорей всего она и есть. Еще одна женщина, Верочка.
Эту связь можно было бы не исследовать, сугубо, кажется, личные
отношения-и личная драма, если бы не два обстоятельства.
Первое, что настораживает,— это место работы Верочки:
бухгалтерия какого-то трикотажного предприятия. Правда, к
лимонной кислоте это отношения не имеет. И все-таки... Ведь
Эдик тоже говорил о каком-то трикотажном предприятии. Но
главным было попа второе обстоятельство. Верочка считает, что
Глинский должен бояться ссоры с ней. Возможно, она знает про
него что-то нехорошее, опасное? Это уже может представить
оперативный интерес. Да, Пожалуй, из всех выявленных пока
связей Глинского эта самая интересная. Но как к той Верочке
подступиться? Расскажет ли она все, что знает? Верочка сердита
на Глинского, обижена им, оскорблена, даже, может быть,
озлоблена. Но...
Виталий вдруг заметил, что непроизвольно двигается уже в
сторону Плющихи, и усмехнулся. Ну, правильно. Туда и надо ему
сейчас.
Вот и дом тринадцать. Виталий внезапно остановился. Около
подъезда стояли красные ."Жигули". Виталий посмотрел на номер.
Тот самый.
Задача внезапно осложнилась. Выходит, отношения их не
порвались? Точнее, Глинский, видимо, восстановил отношения.
Испугался? Скорее всего. Ведь теперь-то он увлечен Маргаритой
Евсеевной.
Виталий снова вышел на набережную и брел по ней, не
замечая крупных хлопьев мокрого снега, вдруг поваливших с
черного неба.
Утром, сразу после оперативки в отделе,[Лосев надолго
исчез из Управления.
Первый визит его был в контору жэка, где жила Вера. Там
он, однако, не задержался, лишь перелистал домовую книгу и
почерпнул оттуда самые необходимые первичные сведения. И из
ближайшего автомата позвонил Цветкову.
Уже через час Виталий оказался в комитете комсомола
трикотажного комбината.
По дороге он еле сдерживал переполнявшее его нетерпение.
Виталий даже не ожидал такой удачи. Подумать только,
оказывается, Верочка Хрисанова работала в бухгалтерии того
самого комбината, о котором говорил Эдик Албанян,— здесь
произошло хищение пряжи тоже по фальшивой доверенности. Нет,
это была не случайная удача. Все связано в этой жизни, только
надо .докопаться.
Из комитета комсомола Лосев уехал во втором часу дня. А
под вечер Петя Шухмин привез перепуганную Верочку.
Виталий не успел раскрыть рот, как она выпалила:
— Ну вот, я так и знала!.. Так и знала!.. И расплакалась.
— Что вы знали? — удивился Лосев.
— Что подумают на меня...
Виталий внимательно посмотрел на девушку. Она была недурна
собой, маленькая, изящная, с копной совсем светлых, прямо-таки
льняных волос, нежное и правильное, бледное личико и большие,
слегка подведенные темно-карие глаза. "Ведь милая девушка,—
подумал Виталий.— Но рядом с Маргаритой Евсеевной проигрывает,
конечно. Вот только глаза..." Да, глаза вдруг сказали ему
что-то новое об этой девушке, что-то не укладывающееся в тот
образ, который Виталий уже нарисовал себе. Эта девочка неглупа,
жизнерадостна и добра. Но сейчас ей страшно, и вообще она
измучена чем-то. Впрочем, ясно, чем измучена.
— Для начала имейте в виду, я вас ни в чем не подозреваю
и ничего такого о вас не думаю,— сказал Виталий.
— Правда? — Вера слабо улыбнулась.— Я вам почему-то
верю.
— А почему же мне не верить? Ведь я вас ни разу не
обманул.— Виталий тоже улыбнулся,— А вы, между прочим, верите
порой даже тем, кто вас уже однажды обманул,— многозначительно
заключил он.
— Я не понимаю...— Она пожала плечами.
— Сейчас поймете. Вы знаете, где находитесь?
— В милиции.
— Здесь уголовный розыск. Вот сейчас, например, мне
предстоит разыскать опасных преступников, которые совершили
хищение. Очень крупное,
— Это у нас?
— Не только у вас, но и еще в . одном месте. И тоже , по
фальшивой доверенности. Но там он.и еще убили человека.
— Ой, какой ужас! — с искренним испугом воскликнула
Вера.
— Теперь понимаете, как важно их быстрее , найти?
— Конечно!
— Тогда скажите, почему вы перестали ходить с ребятами в
клуб?— неожиданно спросил Виталий.— И дружить с Сережей
Морозовым?
— Но это...
— Вы обещали говорить правду.
— Ну, хорошо. Я познакомилась с другим человеком.
— Он называет себя хирургом?
— Он хирург.
— Нет. Вы знаете его фамилию?
— Конечно.
— Тогда посмотрите справку с его работы.
Из лежащей на столе папки Виталий достал бумагу и протянул
Вере. Та удивленно пробежала ее глазами.
— Вахтер?.. Не может быть.
— Оказывается, может,— пожал плечами Виталий.— Он
назвал себя хирургом, познакомившись недавно и с этой женщиной.
Лосев достал из той же папки фотографию Маргариты
Евсеевны. Вера бросила на нее неприязненный взгляд, но в руки
не взяла.
— Какая красивая...
— — Да. Кстати, и она работает в бухгалтерии. В том
самом месте, где тоже произошло хищение и подсунули фальшивую
доверенность. Странно, правда?
Вера, что-то соображая про себя, рассеянно произнесла;
— Да, странно... Неужели поэтому он перестал... Но... он
вчера говорил... Что вы сказали?— переспросила она.
— -Я говорю, странное совпадение. С этой женщиной.
— Это не странное совпадение.— Глаза Веры налились
слезами.— Это... это подлость! Он мог мне прямо сказать.
По-честному.
— Тут все не по-честному, Вера. Вы же видите... А может
быть, он вас боится?
Виталий напряженно ждал ответа. Поворот в разговоре был
рискованный. Вера сейчас могла не пойти на откровенность, если
была хоть чуточку в .курсе дел Глинского и участвовала в них.
Тут Виталия вело только непонятное ему самому чутье, какое-то
особое ощущение неестественности такого контакта для Веры.
— — Конечно, боится,— сказала Вера и с горечью
усмехнулась.— Я только не знала, что она такая красивая...
Ведь все время чувствовала, что он что-то скрывает.
— Чем же вы его напугали?.— спросил Виталий., Она снова
покосилась на фотографию, лежавшую на столе. Эта фотография не
давала ей покоя. Вера, опустив глаза, молчала.
— Скажите,— попросил Виталий,— Ведь мы условились.
— Однажды я увидела у него на столе бланк
доверенности...— тихо, не поднимая глаз, произнесла Вера.— С
печатью. А подписи не было. Я тогда жутко почему-то испугалась.
— А на кого была эта доверенность, куда? — спросил
Виталий.
— Я не разглядела. Она из-под книги высовывалась.
:-И что. вы сделали?
— Я ничего ему тогда не сказала. Подумала: ну, мало ли
что? В общем, успокаивать себя стала. А. когда он...
изменился,— Вера опять бросила взгляд на лежавшую в стороне
фотографию,— я разозлилась и опять про это вспомнила.
— И сказали ему?
— Ну, не сказала... просто... намекнула. И он вот
прискакал.
— Значит, вы уже поняли и... молчали?
— А что я могла понять?.. Ну, правда, у нас уже произошло
это...— Она опустила голову.— И... и я не могла решиться. Ну,
не могла,
— Понимаю...— Виталий поразмышлял минуту, потом снова
спросил:-А из друзей его вы кого-нибудь знаете?
— Из друзей?.. Ну, вот Игорь. Он где-то под Москвой
живет. Потом Валерий. Он, кажется, тоже .хирург.
— Такой же? — невольно усмехнулся Виталий.
— Ой, я уже ничему не верю,— вздохнула Вера. "Игорь",—
подумал Виталий и спросил:
— А к Этому Игорю вы не ездили?
— Он звал, но... я не поехала.
— Скажите, а когда вы видели у него дома ту доверенность,
не вспомните?
— Давно. Еще осенью.
— Вы только познакомились?
— Мы уже, наверное, месяц были знакомы.
— Он часто расспрашивал вас о работе?
— Часто, конечно.
— И о ваших фондодержателях тоже?
— Я ему вообще все рассказывала,— пожала плечами Вера.—
Жаловалась. У нас же беспорядков...
— А он?
— Сочувствовал. Вообще был очень внимательный. Поначалу.
Цветы дарил. Как все. Сами знаете.
— Не знаю,— сдержанно ответил Виталий и посмотрел на
часы:-Пора вам домой, поздно уже. Обещайте мне никому о нашей
встрече не рассказывать. Хорошо?
— А вы не расскажете?
— Нет,— покачал головой Виталий.— Наш разговор — это
служебная тайна.
— Ну, и я не скажу никому,— твердо обещала Вера.
...Накануне днем Откаленко снова обошел тот двор, где была
обнаружена машина.
Почему они именно сюда машину загнали, интересно? Скорее
всего, пожалуй, наткнулись просто на удобный двор. Да, место
вполне подходящее.
Машину за грудой ящиков и коробок почти не видно, тем
более вечером и ночью. А днем все время подъезжают другие
машины, привозят овощи, фрукты. Среди них тоже стоять
незаметнее. Да и не собирались они тут долго стоять. А
перекинуть груз с машины на машину, видно, решили сразу, как
только сорвался ремонт.
Однако перебросить с машины на машину груз в десять
тонн... Нужны рабочие. Тяжелые мешки-то. Вдвоем не справишься.
Даже втроем. С тем, который курил "Герцеговину". В этот момент
за его спиной раздался насмешливый голос:
— Нюхаешь,, милок? Небось, из милиции?
Игорь оглянулся.
Перед ним стоял неопределенного возраста низенький, щуплый
и небритый человек с испитым лицом и хитрющими маленькими
глазками. Был он в старых, заляпанных грязью сапогах и синем,
рваном халате поверх ватника, на всклокоченной голове еле
держалась мятая кепка. Глазки его уже с утра подозрительно
блестели, в свекольно-красный с прожилками нос не оставлял
сомнений в склонностях его владельца.
— А тебе интересно знать, откуда я?— усмехнулся
Откаленко.
— Хе! Страсть, как интересно,— презрительно ответил
тот.— А то я на вас не нагляделся. Как зовут-то тебя, ежели не
секрет?
— Игорь. А тебя?
— Федя-Квас, все при нас.
— Ты, гляжу, шутник. Слышь, Федя. Тут, говорят, порченая
машина стояла.
— Вчерась еще стояла,— Федя хитро посмотрел на
Откаленко.— И есть тут кое-кто — все про ту машину знает.
— А чего про нее знать-то?
— Эх,— вздохнул Федя и подмигнул,— Добрый я человек.
Ужас просто. Ну, дай сигаретку. Постой! — Он склонился над
протянутой Игорем пачкой.— Я уж... три возьму, не обидишься?
Федя взял сигареты, бережно положил их в верхний карман
халата и таинственно понизил голос:
— Вечером приходи, попозже. Бурда тут беспременно будет.
Вот с ним и потолкуй. Ежели, конечно, сумеешь...— Он коротко
хихикнул.— Они тут кое-чего делали, сам видел, Туда-сюда,
одним словом. Только гляди, меня, в случае чего, не заложи,,,—
Глаза его стали жалкими и грустными.
Лосев не прошел бы мимо таких глаз. Но Откаленко в ответ
лишь коротко бросил;
— Будь спокоен.
— Пока, Игорек,— залихватским тоном сказал Федя.— Авось
свидимся еще. Поклон супруге и деткам.
Он сделал приветственный жест и вихляющей походкой
направился к разгружавшейся рядом машине.
...Вечером двор показался Игорю еще более грязным и
угрюмым, чем днем, хотя над подъездами окружавших его домов
горели яркие лампочки. Только возле магазина все было окутано
темнотой. Над высокой грудой пустой тары виднелась одна
сиротливая, неяркая лампочка; казалось, вокруг нее темнота еще
больше сгущалась.
До него донесся гомон пьяных голосов, хотя самих парней
видно не было. "За ящиками сидят",— догадался Игорь.
Ему не впервые было встречаться с такими шальными
компаниями, и потому особого страха он не испытывал. Откаленко
ненавидел это разнузданное, жестокое и темное племя и не
понимал своего друга Лосева, который был готов возиться с самым
последним и отпетым из них, пытаясь отыскать некую "болевую
точку в душе". "Какая тут душа? _ враждебно думал Игорь.—
Давить надо каждого, чтобы боялся высунуться".
Подойдя поближе и обогнув гору картонных коробок, он
увидел в тусклом свете единственной здесь лампочки компанию
человек в пять или шесть, расположившихся вокруг опрокинутого
ящика, на котором стояли стаканы, бутылки, а на развернутой
бумаге лежала какая-то снедь. Самих парней разглядеть было
трудно. Гомонили все, но как будто прислушиваясь к одному,
который сипло гудел, перекрывая их голоса:
— ...Тайга-мачеха, братва, сгубить может враз. Собьешься,
и хана тебе...
Игорь оттолкнул ногой какой-то лежавший на его пути ящик и
приблизился. Голоса смолкли. Все повернулись в его сторону.
— Ну-ка, специалист по тайге, подойди,— резко приказал
Откаленко.
— Ты откуда, зараза, взялся? Сам подойди, раз я тебе
нужен,— В голосе прозвучала насмешка.
— Подойди, Бурда, разговор есть,— повторил Игорь.— Не
пожалеешь.
— Ты бы не пожалел, что сюда сунулся! — угрожающе заявил
все тот же голос.— Тащи его сюда, ребятки. Живо.
Но первый же из подскочивших к Откаленко парней получил
такой удар, что, завертевшись на месте, не устоял и повалился
на груду ящиков, верхние из которых обрушились на него. Парень
отчаянно, с подвыванием закричал, и второй из нападавших в
нерешительности остановился.
— Ну, иди сюда, иди,— позвал его Игорь.— Пока Бурда
подойдет, я с тобой успею поговорить.
— Слышь, ты! Тебе, зараза, чего надо?— все еще не
поднимаясь со своего места, но уже миролюбивее спросил Бурда.
Этот сиплый голос принадлежал ему.
— Есть разговор,— повторил Откаленко,— С глазу на глаз.
Неужто боишься, Бурда? Или, по-другому, Николай Спивак, как
хочешь.
— Ха! Все-то он знает, зараза — воскликнул Бурда, и в
голосе его проскользнула озабоченность. Ом вразвалку подошел к
Откаленко. В темноте он был плохо виден даже рядом.
— Отойдем,— резко сказал Откаленко.— Лишних ушей не
требуется. Вон туда,— и махнул рукой а сторону невидимых в
глубине двора скамеек.
Не дожидаясь ответа, Игорь уверенно зашагал в темноту,
чувствуя, что Бурда заинтригован и теперь уже никуда от него не
денется.
Дойдя до первой из скамеек, он остановился и сказал:
— Вот тут и потолкуем, Я тебя не вижу, ты меня.
Откровенный разговор у нас получится,
— Это еще поглядим. Смотря об чем разговор поведешь.
Гляди, не споткнись. Не на фраера напал.
— Знаю, на кого напал, дело к тебе есть, Закурим...
Они опустились на скамью, и Бурда поспешил первым чиркнуть
спичкой, близко поднес ее к Игорю, чтобы тот прикурил.
— Фото твое на всяк случаи теперь имеется,—
удовлетворенно предупредил Бурда, гася спичку.
— Валяй,— согласился Откаленко.— Снимай. Стену тебе
теперь сниться. Может, поаккуратней вести себя будешь.
— Ты откуда такой взялся? — подозрительно спросил Бурда.
— А тобой только мы пока и интересуемся. Так что помни и
не спотыкайся лучше... А разговор у нас с тобой вот о чем
будет. Вчера вечером с машины на машину мешки перегружали?
— Ну...
— Кто просил?
— Шоферяга один. И его экспедитор. Машина у них
забарахлила.
— Как их звать, знаешь?
— А чего такого? Экспедитора — Дмитрий Михайлович.
— Хорошо рассчитались?
— Все наши. Тебе-то что? Люди попросили. Не ворованное,
небось, И директор разрешил,— солидно добавил Бурда.— Сам
сказал: "Выручайте, мол, приезжих. Хорошо заплатят". Ну, и
верно. Столько не украдешь, сколько они отвалили. Спешили
здорово. Эх, подвалило. Пошли, угощу. Хрен с тобой.
— А мы друг друга не видели,— жестко ответил
Откаленко.— Закон такой знаешь? В темноте встретились, в
темноте разошлись. Все.
— Тики-так,— согласился Бурда.— Мутное дело, видать.
— Одно хорошо, что не твое. Так что пока молчать будешь,
ясно? И своим там тоже...
— Тики-так,— уже серьезно повторил Бурда,— По новой
идти неохота.
Откаленко поднялся и мгновенно растворился в темноте. Уже
по пути домой он подумал: "Завтра надо будет повидаться с
директором".
...Утро, однако, принесло всякие неожиданности. Зайдя в
овощной магазин, Откаленко в толпе покупателей вдруг столкнулся
с Леной, Встреча их произошла так внезапно, что они даже не
успели сделать вид, что не знают друг друга.
— Ты что здесь делаешь?— растерянно спросила Лена.
— А ты?
— Я?.. Вот хочу... Бананы тут дают. Зеленые, правда! — И
тихо добавила:.— Но моя подопечная,, кажется, не такие
получит.
— Твоя... А! — Игорь насторожился.— Сюда пришла? К
кому?
— Сейчас посмотрим. Приятельниц у нее тут куча. А ты тут
зачем?
— Да вот думал... Это хорошо, что я тебя встретил,—
туманно ответил Игорь.— Кажется, все-таки есть судьба.
— Есть,— убежденно кивнула Лена и лукаво взглянула на
Игоря.
— Ладно. Потом,— чуть смущенно ответил он.— Где твоя?
— Вон, около кассирши. Полная такая, в синем пальто.
— А-а. Холеная. Ну, ладно. Я пошел. До вечера? Лена
улыбнулась.
— Это уж как судьба решит.
Игорь отошел и тут же заметил, что Нина Сергеевна — он
сразу вспомнил, как зовут администратора. из "Березки", о
которой докладывали на оперативке у Цветкова,— решительно
направилась к узкой двери за прилавком, ведущей, видимо, в
подсобные помещения. Еще не отдавая себе отчета, почему он это
делает, Игорь устремился вслед за Ниной Сергеевной. За дверью
оказался узкий коридор. В этот момент двое рабочих катили по
нему груженую тележку, и Нине Сергеевне, а затем и Откаленко
пришлось прижаться к стене, чтобы ее пропустить. За тележкой
шла полная женщина в белом халате с какими-то бумагами.
— Валерий Геннадиевич у себя? — спросила ее Нина.
— Да.
Тележка проехала, и Нина Сергеевна уверенно двинулась
дальше по коридору. Откаленко последовал за ней. На одной из
дверей, выходивших в коридор, висела табличка "Директор". Нина,
не постучав, распахнула дверь.
— Привет,— небрежно сказала она.
Дверь закрылась.
Теперь Игорь уже не спешил встретиться с директором.
Во-первых, его имя показалось знакомым. Ну, и потом эта Нина.
Как она зашла к нему! Видимо, приятели. Еще она знакома с тем
самым Сеэой. И с неведомым пока Димой... "Дмитрий
Михайлович",— сказал про него Бурда. Теперь дальше. Где он
совсем недавно слышал это имя — Валерий Геннадиевич,
Валерий?.. Нет, такого человека он не знает. Выходит, кто-то
это имя упоминал. Лосев?.. Кажется, он. Но в связи с чем?..
Лосев докладывал... О ком же он докладывал?.. Ах, да! О той
бухгалтерше, Маргарите Евсеевне. С ней познакомился Сева.
Так-так... А познакомил их... Вот! Неужели это тот самый
Валерий? Да, связи усложнялись, переплетались, и поспешный шаг
тут грозил серьезной ошибкой. Нет, с этим директором нельзя
говорить так, как собирался было Откаленко. А познакомиться с
ним все-таки следовало. И, между прочим, поглядеть на его стол.
Но вот повод нужен .другой. Другой... Игорь поспешно погасил
сигарету и огляделся. Кажется, никто не заметил, что он тут
курит. Затем он неторопливо подошел к две" ри с табличкой и
вежливо постучал.
— Да, да!-раздалось из-за двери.
Игорь вошел в кабинет директора.
За небольшим письменным столом сидел молодой, худощавый
человек в модных дымчатых очках на узком лице, рыжеватые волосы
были гладко расчесаны на пробор. "Вполне современный
директор",— иронически отметил про себя Игорь.
По другую сторону стола расположилась Нина Сергеевна,
перекинув ногу на ногу, расстегнув пальто. Какая-то
озабоченность не успела стереться с их лиц, она еще стояла в
глазах. О чем они тут говорили?
На столе лежала пачка "Герцеговины Флор".
— Вы заняты, товарищ директор?— официально осведомился
Откаленко.
— Как видите. В чем дело?
Директор явно не собирался заканчивать разговор с
посетительницей.
— Пожарная инспекция,— все тем же тоном сообщил Игорь.
— Слушаю вас.
— Будем составлять акт. Скопление горючих материалов у
вас во дворе. Не вывозите пустую тару. А кроме всего, там
вечерами Хулиганствующий элемент собирается. Распивает,
понимаете, спиртные напитки. Курят, огонь, значит. Пожарная
опасность.
— Да вывезем мы все. Обещаю вам, товарищ. Как-никак
передовой магазин. По всем показателям, обратите внимание.—
Директор со значением посмотрел на Откаленко.— Надо учитывать.
