мобилизации на сельскохозяйственные работы.
Большие участки леса с отличными асфальтированными дорогами ограждала
колючая проволока. Предупреждающие надписи оповещали: "Внимание, частная
собственность!" Нарушать это запрещение было равносильно тому, что
проникнуть в запретную зону.
Ужинали на открытой террасе в сумерках. Не успели сесть за стол, как
сирены оповестили о воздушной тревоге.
В этом пригородном районе особняков и вилл не было общих бомбоубежищ
- только частные, у самых богатых. Копать щели в лесу запрещалось, а
портить свои крохотные участки мелкие владельцы не решались.
Обычно союзники бомбили густонаселенные рабочие районы Берлина. Так
было и на этот раз. И хотя Берлин лежит на низменной плоскости, дымы и
пожары как бы подняли ввысь его огненные, конвульсивно шевеляющиеся
очертания.
Глухие удары бомб доносились сюда, как звуки гигантской трамбовки.
Все молчали. Никто не притронулся к еде.
Потирая свой выпуклый, с залысинами лоб, герр Румпф произнес
вполголоса, ни к кому не обращаясь:
- Странно - почему только Америка и Англия взяли на себя выполнение
этих карательных мер в отношении немецкого населения, а советская авиация
в них не участвует?
- Очевидно, потому, что у русских недостаточно самолетов, - высказала
предположение Каролина.
- Рейхсмаршал Геринг утверждает противоположное. Русские переместили
свои авиационные заводы на Восток, в недосягаемые для наших
бомбардировщиков районы. - Румпф искоса глянул на Вайса. - Для Канариса в
свое время это явилось неожиданной новостью.
Вайс молча развел руками.
- На месте американцев и англичан я бы снабдила русских самолетами
дальнего действия, - сказала Каролина.
- Зачем, собственно? - спросил Генрих.
- Чтобы нас бомбили русские летчики и чтобы мы еще больше ненавидели
русских! - гневно воскликнула Каролина. - Я полагаю, это было бы в
интересах самих союзников.
Вайс процедил с ленивым безразличием:
- Не следовало бы так откровенно говорить о том, чем озабочены наши
шефы на Беркаерштрассе.
Лицо Каролины приняло виноватое выражение. Зябко поведя плечами, она
пробормотала смущенно:
- Извините, я не предполагала, что вы столь хорошо информированы.
Вайс успокаивающе улыбнулся ей, сказал мирно:
- Собственно, тут нет никакого секрета. Разве могло быть иначе?
Багровое небо над Берлином продолжало гудеть, словно его толщу
буравили гигантские сверла. Холодные голубые лезвия прожекторов рассекали
тучи, и тут же их прошивали красные пунктиры зенитных снарядов. Разрывы
бомб походили на подземные толчки.
Наклонив к Вайсу бледное лицо, Каролина прошептала:
- Иногда мне кажется, что союзники не желают Германии поражения, а
этими налетами только откупаются от русских. И тогда я их оправдываю.
- Вы умница! - усмехнулся Вайс. - Конечно, убивать мирное население
легче да и безопаснее, чем открыть второй фронт против нас.
Поощренная Вайсом, Каролина добавила таким же шепотом:
- Тем более что крупные промышленные объекты они тщательно избегают
разрушать.
- Ну, это маловероятно!
- Вы так думаете? - Каролина насмешливо улыбнулась. - А почему тогда
их разведка ни разу не попыталась установить пеленги в районах оборонных
предприятий?
- Я полагаю, здесь заслуга нашей контрразведки.
- А рцусские агенты это делают!
- Но вы же сами сказали, что русская авиация не участвует в подобных
налетах.
- В подобных - да, но по выборочным целям они бьют с точностью,
которая наводит на самые неприятные размышления.
- Какие же?
- Ах, как вы не понимаете! - рассердилась Каролина. - Русские даже в
этом ставят себе пропагандистские задачи и внушают населению ложные
представления о себе.
- Вы полагаете, что русские действуют так дальновидно?
- Дальновиднее, чем их союзники. И мы должны помочь их союзникам
понять это.
- Каким образом?
- Если мы, немцы, сумеем стать выше тех жертв, которые приносят нам
бомбардировки, и найдем способ внушить союзникам русских, что русские в
конце концов обманут их, возможно, их союзники станут нашими союзниками.
- Вы правы, - согласился Вайс. - Но русские, кажется, верны своим
обязательствам в отношении союзников больше, чем союзники своим
обязательством в отношении русских.
Каролина объявила пылко:
- Я верю в наш гений. И те из нас, кто обладает высоким воображением
и опытом, смогут представить союзникам русских документальное
подтверждение того, что русские обманывают их, а русским - такие же
документы об их союзниках.
- Да, - живо сказал Вайс. - Я не сомневаюсь, что на Беркаерштрассе
есть люди, которые не только думают так же, как и вы, но и располагают
соответствующей техникой, чтобы осуществить этот план. - И похвастал: - В
"штабе Вали" у нас изумительные мастера: безукоризненно изготавливают
любые фальшивки. Но, знаете, почему-то наши агенты все-таки предпочитали
подлинные документы: они надежнее.
Иоганн понимал, что словоохотливость Каролины объясняется не одним
только желанием показать свое превосходство над ним. Ее пугает зловещее
зарево бомбежки, она взвинчена до истерики и, чтобы сохранить видимость
самообладания, говорит без умолку, пытаясь заглушить страх звуками
собственного голоса. А когда бомбежка кончилась и отменили воздушную
тревогу, Каролина, совершенно обессиленная, протянула свою холодную,
потную руку Вайсу и боязливо спросила:
- Я, кажется, наболтала вам лишнего?
- Ну что вы! - удивился Иоганн. - Ваши слова свидетельствуют,
насколько вы озабочены, поглощены своей работой. И только.
Провожая гостей к машине, Шарлотта спросила Иоганна:
- Неужели вас занимает болтовня Каролины? Я даже не ожидала, что
работа наложит на нее такой неприятный отпечаток.
- Просто она разнервничалась, - сказал Вайс.
- Да, - согласилась Шарлотта, - и я тоже. Эти бомбежки скоро всех нас
сделают сумасшедшими. - Спросила тихо: - Вы еще придете к вам когданибудь?
- Добавила смущенно, вопрошающе ласково глядя на Иоганна своими грустными
темно-серыми глазами: - Теперь, когда вы вошли в круг наших знакомых, вы
можете приехать к нам один, без Генриха, если он будет занят.
Иоганн кивнул, сел в машину, оглянулся. Шарлотта стояла у низенькой,
сплетенной из ветвей калитки, подняв руку в прощальном приветствии.
Прежде чем поделиться с Генрихом своими впечатлениями о семействе
Румпфов, Иоганн долго и обстоятельно излагал ему правила и тактику,
которым Генрих должен теперь следовать. И поймал себя на том, что говорит
с той же отеческой интонацией, которая слышалась обычно в голосе Барышева,
когда тот наставлял его самого.
Внезапно Генрих прервал Иоганна:
- А ты знаешь, что отец Каролины умер вовсе не от болезни, а был
отравлен?
- Кем?
- Я знаю только, что его отравили.
- Ты увлечен ею?
- Приближаюсь к этому состоянию, - буркнул Генрих. - Но не могу
остановиться.
- Видишь ли, - сказал Вайс, - я, например, не считал и не считаю
главным, решающим для тебя то, что твой отец был убит фашистами.
- Моим дядей!
- Фашистами, - настойчиво повторил Вайс. - Главным и решающим для
тебя было другое. Ты убедился, понял, что не можешь идти с теми, кому
сейчас принадлежит власть над немецким народом.
- Господи! - воскликнул Генрих. - Опять он философствует!..
Вайс, будто не слыша насмешливого восклицания Генриха, продолжал
спокойно и рассудительно:
- Каролина же, если, допустим, узнает, что ее отец был убит по
указанию какого-то определенного лица, возможно, воспылает ненавистью
именно к этому человеку. Но не к нацистскому строю...
- Ты в этом уверен? - перебил Генрих.
- Я только строю предположение.
- Значит, я должен приказать себе: "Стоп!"? Ну, а если это увлечение
окажется полезным?
- Я предпочел бы другие методы.
- А если забыть о вашей более чем странной этике, тогда как? -
спросил Генрих.
- Дело не в этике. Ты должен был заметить, как безудержно болтала
Каролина, когда стала нервничать, испугавшись бомбежки. Такой несдержанной
из-за своей чрезмерной нервозности она может быть и при других
обстоятельствах, и это не пройдет незамеченным. Значит, чем дальше ты
будешь от нее держаться, тем лучше для нас обоих - разумнее и безопасней.
- Но ведь ее болтовня представляет интерес для тебя - я заметил это
по твоему лицу.
- Она говорила только о том, что нам и так известно из других
источников.
- Ну хорошо, возможно, я ошибся, ты прав. Но у меня хватило
наблюдательности установить и еще кое-что. По-видимому, Шарлотта произвела
на тебя впечатление?
Иоганн молча кивнул, не поворачивая головы.
- Ладно, не отводи своего трусливого взгляда. Я буду великодушней,
чем ты. Пожалуйста, встречайтесь, сколько хотите! Шарлотта - хорошая
девушка.
Иоганн сказал печально:
- Вот именно, настолько хорошая, что я боюсь, как бы ее суждения не
принесли ей беды. Нельзя ли как-нибудь предупредить ее?
- Вот ты и предупреди, да не днем, а при луне, в Груневальдской
таинственной лесной чаще.
- Я не вижу здесь повода для шуток, - тихо сказал Иоганн. - Но ты сам
понимаешь, я не могу ее ни о чем предупреждать. И даже, возможно, больше
не встречусь с ней.
- Ты это серьезно?
Иоганн снова кивнул.
- Ну, - сказал Генрих, - считай, что мы с тобой понесли одинаковые
потери.
- Мне кажется, Шарлотта - очень хорошая девушка, - повторил Вайс.
- Ну да, ты хочешь этим сказать, что потерял больше, чем я. Впрочем,
возможно. Каролина слишком уж красива, и вряд ли у нее есть за душой
что-либо, кроме ее красоты. Пожалуй, ты прав. И ты несчастней меня. Прими
же мои соболезнования!..
При отлучке из расположения каждый обязан был информировать Густава о
том, где и с кем он провел время. Но письменного рапорта не требовалось.
Информация носила видимость ленивой беседы равного с равным.
После первого же визита к Шварцкопфам Вайс с твердым достоинством
решительно дал понять Густаву, что ни на какие сведения о них тот
рассчитывать не может.
- Очевидно, Вилли Шварцкопф вызывает у вас большую симпатию? -
иронически заметил Густав.
- Не в этом дело, - серьезно сказал Вайс. - Когда Вилли проявил
интерес к моему образу жизни, я ответил ему так же, как сейчас ответил
вам.
- Вы так осмотрительны!
- Да, - сказал Вайс. - Так. Я очень дорожу дружбой с Генрихом
Шварцкопфом. Я ему многим обязан.
- Ну что ж, - протянул Густав, - вы правы: это действительно
слабость. Но такой недостаток настолько не распространен среди тех, кто у
нас служит, что я готов с ним примириться.
- Благодарю вас, - сказал Вайс.
Визит Иоганна к Румпфам не вызвал интереса у Густава. Тем более что
Шарлотту Вайс охарактеризовал как типичную воспитанницу "гитлерюгенда",
фанатичку, для которой работа на заводе - только способ выразить свою
страстную преданность фюреру.
Но о Каролине фон Вирт он говорил с таким пылким восторгом, что
Густав вынужден был осведомиться, не влюбился ли Вайс в нее с первого
взгляда, а потом как бы между прочим заметил:
- Ну что ж, желаю вам приятных свиданий. Когда вы собираетесь снова
встретиться с ней?
- Я не решился попросить ее об этом, - потупил глаза Вайс.
- Почему?
- Вот тут я хотел бы с вами посоветоваться, - с искренним
чистосердечием в голосе попросил Вайс. - Конечно, она красивая девушка, из
хорошей семьи, но долго жила с отцом за границе, и я не заметил в ней
высокого патриотизма.
- Не заметили? - удивился Густав. - В таком случае поздравляю!
Значит, она настолько увлеклась вами, что забыла о политике.
- Вы так хорошо ее знаете?
Не ответив на этот вопрос, Густав посоветовал:
- Во всяком случае, учтите: красота для женщины может быть таким же
оружием, как ум для мужчины. А то и другое в равной мере необходимо в
арсенале секретных служб.
- Вы предлагаете мне привлечь ее? - спросил Вайс.
Густав снисходительно улыбнулся.
- Я предлагаю вам подумать над моими словами.
- Кажется, я вас понял, - пробормотал Вайс.
- Вот и отлично. Какой же вы сделали для себя вывод?
- В свое время вы скажете мне, должен я буду возобновить знакомство с
Каролиной фон Вирт или нет.
- Вы умница, Петер, - сказал Густав.
Не все сотрудники особой группы офицеров связи при Вальтере
Шелленберге постоянно находились в укрытых кустами сирени коттеджах.
Некоторые из них жили у себя дома, а сюда приезжали, только чтобы получить
задание. Это были люди, хорошо известные в берлинском обществе. Все они
принадлежали к почтенным семействам и имели независимое материальное
положение.
Один из них, Гуго Лемберг, сын известного берлинского адвоката, юрист
по образованию и летчик по военной профессии, привлек внимание Вайса.
Этот спортивного вида молодой человек держался весьма независимо и
высказывал суждения резкие и решительные. Однажды он спросил Вайса:
- Вы работали в абвере и занимались русскими делами. Скажите, как
по-вашему, допускают они мысль о возможности какихлибо сепаратных
переговоров с Германией?
- Нет, - сказал Вайс.
- А о том, что Россия может быть побеждена нами?
- Нет, - повторил Вайс.
- Ну, а те, которые работают с нами?
- Обычно это отбросы.
- Значит, вы считаете, что подрывная работа изнутри в России
бесперспективна?
- У нас были отдельные удачные операции, например...
- Я вас понял, - перебил Гуго. Предложил Вайсу сигарету, задумчиво
затянулся дымом. - Отсюда можно прийти к одному выводу: для того, чтобы мы
могли выиграть войну на Востоке, нам необходимо как можно раньше и
успешнее проиграть ее на Западе. И некоторые полагают, что лучше пойти на
уступки нашим только военным противникам на Западе, чем быть побежденными
нашими военно-политическими врагами на Востоке.
- Я уверен в конечной победе великого рейха, - сказал Вайс.
- Я тоже, - сказал Гуго.
Как-то Гуго пригласил Вайса к себе. Особняк Лембергов находился
недалеко от Ванзее, в районе Далема. И здесь Вайс неожиданно встретил
ротмистра Герда. Но тот при виде Вайса не выразил никакого удивления:
очевидно, он заранее знал об этой встрече.
Обедали на огромной застекленной террасе, пол которой был устлан
грубыми каменными плитами. Разговор за обедом носил самый отвлеченный
характер. Потом поднялись в кабинет отца Гуго. Увидев на библиотечных
полках большое собрание последних изданий периодической советской печати,
Вайс не счел нужным скрыть удивление.
Гуго объяснил:
- По поручению некоторых влиятельных лиц отец взял на себя задачу
сделать анализ политико-психологического состояния советского общества.
- Ваш отец знает русский язык? - спросил Вайс.
- Нет, но у моего отца есть помощники, знающие его в совершенстве, -
сказал Гуго.
- Господин Вайс тоже обладает такими познаниями, - напомнил Герд.
- Мне приятно убедиться не столько в лингвистических познаниях моего
гостя, - сказал Гуго, - сколько в его смелых и правильных характеристиках
политико-морального состояния русских. - Он обернулся к Иоганну: - Это
делает вам честь. - И чуть наклонил голову с тщательно проведенным
пробором в коротких, гладко прилизанных волосах.
Предложив Вайсу и Герду сесть в кресла и сам усаживаясь возле
круглого курительного столика, Гуго спросил:
- Скажите, как по-вашему, есть ли различие в степени виновности между
изменой империи и изменой рейху?
- Я не юрист и, к сожалению, не могу разбираться в подобных
тонкостях, - сказал Вайс.
- Ну хорошо, - согласился Гуго. - У вас еще будет время обдумать мой
вопрос. Но задал я его с определенной целью - чтобы вы поняли: рейх
бессмертен, и каждый из нас, кто причинит хоть какой-либо ущерб делу
рейха, заслуживает смерти.
- Несмоненно! - горячо воскликнул Вайс.
- Отлично, - сказал Гуго. - Теперь попрошу особого вашего внимания.
Вам, возможно, придется встречать и сопровождать иностранцев, которые
являются противниками фюрера, но друзьями Германии. Если они в вашем
присутствии позволят себе высказывать критические суждения о фюрере, как
вы поступите?
Вайс сказал убежденно:
- Если встречи с такими людьми входят в мои служебные обязанности, я
буду держать себя в соответствии с теми указаниями, которые получу...
Герд не выдержал, прервал Вайса и с самодовольным торжеством объявил
Гуго:
- Теперь вы убедились? Я же вам говорил! У него удивительно развито
чувство понимания своего места. - Обернувшись к Вайсу, сказал, как бы
извиняясь: - Вы, надеюсь, не обиделись? Правда - высший наш повелитель!..
- Попросил Гуго: - Вы позволите мне внести некоторые разъяснения? - Герд
прикрыл глаза, сложил руки на животе и стал мямлить: - Видите ли, все мы,
несомненно, в равной мере обожествляем фюрера. И величие его настолько
бесконечно и совершенно, что постигнуть его не дано даже наиболее
выдающимся представителям других наций.
- Короче! - нетерпеливо попросил Гуго.
- Словом, я хочу сказать вот что: бессмертие фюрера воплощено в нашей
великой германской империи, и забота о ее сохранении есть служение фюреру.
Но Гитлер - это только имя. Фюрер же - дух Германии. Поэтому, если
сопутствуемое вами лицо будет интересоваться, сможет ли германский народ
во имя нашей великой империи, якобы и без Гитлера, успешно выполнить свою
историческую миссию, хотелось бы, чтобы вы привели в подтверждение этого
достаточно убедительные доводы.
- Если мне прикажут, - сказал Вайс.
- И не забудьте охарактеризовать большевисткое единодушие русских
столь же определенно, как вы сделали это недавно в разговоре со мной, -
добавил Гуго.
- Я надеюсь, - сказал Вайс, - что обо всем этом будет упомянуто при
инструктировании.
60
После встречи с Гуго Лембергом и Гердом ничего не изменилось для
Вайса. Он по-прежнему продолжал выполнять незамысловатые поручения
Густава, он пользовался относительной свободой, и это дало ему возможность
связаться с Центром. Он подробно информировал о новом своем положении,
получил соответствующие указания, а также узнал, что ему поручено и в
дальнейшем поддерживать контакт с резидентом в Берлине.
Местом явки был назначен салон массажа, расположенный вблизи
штаб-квартиры Вальтера Шелленберга на Беркаерштрассе.
Процедуры в салоне назначал профессор Макс Штутгоф. Он сам осматривал
каждого нового пациента, но массировал только избранных посетителей, а к
наиболее высокопоставленным выезжал на дом в старомодном, отделанном
изнутри красным деревом "даймлере".
Пройдя в кабинет, Вайс увидел седовласого пожилого человека с лицом,
покрытым доблестными следами дуэлей. Как он потом узнал, эти шрамы с
большим мастерством нанес Штутгофу советский хирург.
Вайс назвал пароль и, получив ответ, ожидал, что профессор немедленно
примет у него информацию и передаст инструкции. Однако Штутгоф предложил
Вайсу раздеться и тщательно обследовал его. Заполняя медицинскую карточку,
с довольным видом отметил, что после ранения, полученного Вайсом во время
эпизода с танком, ему действительно необходимо пройти курс массажа.
Упрекнул Вайса: пренебрегая своим здоровьем, тот довел нервную систему до
непозволительной степени истощения. Выписал лекарства и порекомендовал
соответствующий режим.
- Послушайте, - нетерпеливо сказал Вайс, - не надо из меня делать
жертву ваших сомнительных познаний.
- Почему сомнительных? - обиделся Штутгоф. - Я, батенька мой, начал
практиковать еще тогда, когда вы пионерский галстук носили. И поскольку
ваши родители неоднократно проявляли беспокойство о состоянии вашего
здоровья, я как медик получил прямое указание Центра заняться вами самым
серьезным образом. И, если понадобится, даже поместить вас в стационар...
- Еще чего! - рассердился Вайс.
Профессор усмехнулся:
- Учтите, я здесь пользуюсь большим влиянием, и мне ничего не стоит
сообщить кому-либо из власть имущих, что вы нуждаетесь в лечении. И вас,
как цуцика, уложат в мою лечебницу по указанию хотя бы того же вашего
Густава. Я помог ему полностью восстановить функционирование коленного
сустава, который он повредил, очевидно, во время какой-нибудь бандитской
операции. Так что прошу проявлять ко мне самую высокую почтительность. А
теперь прошу вас пройти к кассиру. Внесете соответствующую сумму, вас
обслужат, а потом я вас выслушаю, как полагается.
После того как Вайус подвергся разного рода лечебным процедурам,
которыми славилось заведение профессора Штутгофа, он в приятном
изнеможении вернулся в уже знакомый кабинет, передал информацию и выслушал
инструкции. На прощание профессор сказал:
- Не забудьте показать свой абонемент в наш салон Густаву, а также
разрекламировать среди своих сослуживцев целительные свойства процедур,
которые вы здесь получили. Не обязательно встречаться со мной при каждом
вашем посещении салона. Целесообразней будет найти для связи с вами
товарища, который располагает большими возможностями для различного рода
поездок, чем я.
Учтите: мое заведение дает значительный доход и приносит большую
пользу некоторым моим клиентам. И было б весьма нежелательно, если б из-за
каких-либо обстоятельств я не смог столь успешно и плодотворно продолжать
свою деятельность. Поэтому наши встречи должны быть крайне редкими.
Теперь слушайте внимательно. Сейчас в Германии среди власть имущих
образовались группы, которые установили связи кое с кем из правящих кругов
США и Англии, ведут с ними тайные переговоры. Цель - заключение
сепаратного мира. Взамен Германи берет обязательство сменить вывеску
Гитлера, продолжая добиваться осуществления его военно-политических целей
на Востоке, но уже при поддержке армий союзников или, по крайней мере, с
их экономической помощью. В компенсацию за это Германия пойдет на ряд
уступок Западу. У каждой группы есть свои вариации. Но сущность у всех
одна. В общем, это не что иное, как заговор против народов антифашистской
коалиции.
Наш долг - представить неопровержимые документальные доказательства
изменнических действий тех, кто, вопреки союзническому долгу и воле своих
народов, вступает в тайный сговор с общим нашим противником, попирая
обязательства, подписанные главами своих правительств.
Следовательно, единственная и самая важная задача вашей деятельности
здесь - добыть такие документы. И все, кто будет связан с вами, выполняют
эту задачу. Тут требуется величайшая осторожность, ибо любой опрометчивый
поступок послужит сигналом, что советская разведка действует в этом
направлении.
А теперь, чтобы вы поняли всю важность задания: мы уже располагаем
такими данными об этих переговорах, что если хотя бы часть из них стала
известна Гитлеру, он незамедлительно приказал бы казнить многих и многих
ближайших своих сподвижников, которые втайне от него связались с
союзниками.
Возможно, любая другая разведка так и поступила бы. Но мы всегда
видим перед собой высшие цели. Мы хотим предотвратить угрозу, нависшую над
будущим всего человечества. Эти документы должны быть представлены
советским правительством правительствам наших союзников. Во всяком случае,
их главам.
- Нельзя ли все-таки хоть бы одну завалящую копию Гитлеру показать?..
Профессор улыбнулся, погрозил пальцем и добавил серьезно:
- Гитлер тоже пытается вести тайные дипломатические переговоры с
союзниками. Но делами имперской канцелярии занимаются, надо полагать,
другие наши товарищи. Конечно, в меру доверия, оказываемого им
приближенными фюрера.
Вайс изумленно поднял брови.
Профессор сказал мечтательно:
- Если бы на будущем параде Победы наши товарищи могли пройти строем
по Красной площади в своих немецких мундирах... Они выглядели бы, наверно,
как внушительное подразделение... - Профессор смолк, задумался, и вдруг
лицо его просияло. Он поднялся, вытянул по швам руки, приказал шепотом: -
Капитан Александр Белов! По поручению командования сообщаю: за героическую
работу в тылу врага вы награждены орденом Отечественной войны первой
степени.
- Служу Советскому Союзу! - сказал Иоганн, встав перед профессором.
Профессор прикоснулся ладонью к его груди.
- Вот, - сказал он дрогнувшим голосом. - Принимай в сердце и носи. -
Обнял Иоганна, тяжело засопел, оттолкнул. - И уходи, уходи быстрей. Я тут
с тобой расчувствовался, а мне сейчас одну отвратительную образину
массировать придется. Палач, гад! Придушить его хочется, а я ему морщины
на роже и на шее отглаживаю. Ну, отчаливай! В час добрый!
Спустя несколько дней Вайс получил приказание встретить на
Темпельгофском аэродроме пассажира и отвезти его по сто девятому маршруту
в округ Темплин, в поместье Хоенлихен, где размещался госпиталь для
эсэсовцев. Вайсу уже было ведомо, что никакой это не госпиталь, а
штаб-квартира рейхсфюрера Гиммлера.
По дороге он должен был остановиться в местечке Вандлиц и предложить
гостью закусить в ресторане "Амзее" у третьего стола справа, если считать
от стойки бара.
Пассажир оказался представительным мужчиной. Держался он весьма
непринужденно и не находил нужным маскировать свою англосаксонскую
внешность и манеры иностранца.
Он нисколько не удивился, что Вайс знает английский язык. Сев в
машину, сразу же предложил Вайсу виски и американские сигареты.
- Вот что, парень, можешь называть меня Джо, - я знал простаков с
таким именем. Я сам тоже простак, - отрекомендовался пассажир и приказал
тоном, не терпящим возражений: - Сначала повози меня по вашей большой
деревне. Интересно посмотреть, где наши ребята больше всего наломали
камней.
Вайс сказал:
- Мне приказано следовать по маршруту.
Джо полез в карман, вынул стянутую резинкой пачку долларов,
предложил:
- Можешь взять себе несколько картинок с портретом президента.
- Нет, - сказал Вайс.
- Слушай, птенчик, я не занимаюсь ерундой и, будь спокоен, к военной
разведке не имею никакого отношения. Ты сфотографируешь меня моим
фотоаппаратиком на фоне развалин - только и всего. А потом сунешь аппарат
вашим, пусть они сами проявят и отпечатают пленку. Я знаю ваши порядки не
хуже тебя.
- По маршруту будут подходящие развалины, - сказал Вайс.
- Ну, тогда валяй, - согласился Джо. Откинувшись на сиденье, спросил:
- Ну, как здоровье вашего фюрера?
- А как здоровье мистера Рузвельта?
- Ох и ловкий ты парень! - рассмеялся Джо. И тут же грубо
предупредил: - Только ты со мной не крути. Я знаю о тебе ровно столько,
сколько мне нужно знать. Ты работал в военной разведке, нацеленной на
Восток. Ну, быстро! Как оцениваешь русских?
- Они ваши союзники, и вы должны лучше знать их.
- Тебя учили так отвечать мне? - сердито спросил Джо.
- Ладно,-примирительно сказал Вайс.Сейчас я вам все начистоту:
русские утверждают, что они первыми протянут вам руки на Эльбе.
- Через ваши головы?
- Через наши трупы.
- Значит, будете драться с ними до последнего солдата?
- До последнего немца. Так сказал фюрер.
- Как русские оценивают отсутствие второго фронта?
- Они говорят, что он уже есть. Они теперь называют вторым фронтом
партизанское движение и движение Сопротивления в странах Европы.
- Значит, если кое-кто не поторопится, русские будут рассчитывать
только на этот "второй фронт?"
- По крайней мере, так они его называют.
- Это любопытно, парень! Ну, и что из этого следует?
- Спросите Рузвельта.
- Я спрашиваю тебя, немца!
- Тогда просите, чтобы вас принял фюрер, - он первый немец империи.
- На нашей бирже он сейчас уже не котируется.
- Фюрер готовит вермахт к новому наступлению, и тогда вы иначе
заговорите.
- Я не из тех, кто играет на повышение его акций.
- А есть у вас такие?
- Были... Но какого черта ты задаешь мне вопросы?
- Только из вежливости, сказал Вайс, - чтобы поддержать разговор.
- Ну, тогда сыпь, - согласился Джо.
- Вашего босса мы будем дожидаться в Вандлице?
- Как назначено. - И тут же Джо изумленно осведомился: - А тебе кто
сказал, что я сопровождаю босса?
Иоганну никто этого не говорил. Просто он понял, что Джо - не тот
человек, которого могли бы ожидать в Хоенлихене. Даже видным эсэсовцам
нужен был особый разовый пропуск, чтобы попасть туда. Вся зона вокруг
Хоенлихена считалась запретной. Он утвердился в своем предположении, как
только нащупал локтем ручку пистолета-автомата под мышкой Джо: облеченный
большими полномочиями человек не стал бы держать при себе оружие.
Вайс, не отвечая на вопрос Джо, сказал:
- Ничего, когда-нибудь сам станешь боссом. Это у вас в Америке быстро
делается.
- Ну да, как же! - воскликнул Джо. - Я уже два раза валялся раненый в
госпитале после таких поездок. - Он, по-видимому, сразу же примирился с
тем, что Вайс угадал его должность, и, уже не скрываясь, откровенно
пожаловался: - Разве можно в таких условиях отвечать за безопасность
босса?
- Не стоит беспокоиться, - утешил его Вайс. - О боссе мы позаботимся
не хуже, чем все ваши службы, вместе взятые.
- Поэтому мне и обещали такого парня, как ты, - сказал Джо, - из
абвера, а не из гестапо.
- У вас считают, что абвер работает лучше?
- Нет, просто босс не хочет, чтобы за его безопасность отвечало
гестапо. Быть под охраной военного разведчика - гораздо почетней, чем под
охраной гестаповца. Из политических соображений босс не желает иметь дело
с этой фирмой. Связь с гестапо может повредить ему дома. Простые
избиратели решительно настроены против Гитлера, нацистов, гестаповцев и
всяких ваших фашистов. Они платят налоги, они служат в армии - приходится
с ними считаться.
- Ну да, - сказал Вайс. - Очевидно, босс так любит своих избирателей,
что приехал просить, чтобы их не очень сильно щипали на Западном фронте.
