Когда пробьет восемь склянок | |
кабель значило примерно то же, что поклониться с того места,
где я прятался, и завопить: "Я здесь, идите и берите меня!" Тот
же эффект будет, если шарахнуть этого Карло по затылку, когда
он поднимется на мостик. Нет, таких типов дважды не одурачишь.
Прохромав кое-как через рулевую рубку, я вышел на другое крыло
мостика, сполз по трапу-на палубу и побежал на бак. На баке
никого не было. Я услышал крик и звук очереди - несомненно Жак
со своим автоматом. Или ему показалось, что он что-то увидел,
или ящик всплыл на поверхность, и он принял его за меня в
темноте? Должно быть, последнее - вряд ли бы он стал
расходовать боеприпасы впустую. В любом случае я должен на него
молиться. Если они будут думать, что я пошел ко дну, дырявый
как выдержанный сыр, то не станут искать меня здесь.
Я выбрался через трубу клюза, подтянулся и ухватился за
якорную цепь. Международная ассоциация атлетов должна была в
эту ночь остановить свои секундомеры и зафиксировать мой
мировой рекорд в лазании по якорной цепи. Мой акваланг, грузы и
ласты были там, где я их оставил - привязаны к концу оси руля.
"Нантсвилл" сидел в воде неглубоко, и конец оси руля был не
слишком далеко от поверхности. Надевание акваланга при
порывистом ветре и сильном приливном течении не самое легкое
занятие, но меня подгоняли мысли о Крамере и его гранатах.
Кроме того, предстоял еще длинный путь, и следовало проделать
множество дел, когда я достигну места назначения.
Я слышал, как запускали и глушили мотор спасательной
шлюпки, как она кружила возле правого борта, но ни разу она не
подошла ко мне ближе чем на сотню футов. Больше они не
стреляли, и, по-видимому, капитан Имри решил не использовать
гранаты. Я закрепил грузы на талии и нырнул в спасительный
мрак. Светящийся компас указывал мне направление. Через пять
минут я вынырнул на поверхность, чтобы оглядеться, а еще через
пять ступил на каменистый берег островка, где спрятал свою
резиновую лодку.
Я вскарабкался на каменистый берег и посмотрел назад.
"Нантсвилл" был весь в огнях. Поисковый прожектор все светил
вниз, шлюпка все кружила подле корабля. Слышно была, как
клацает о борт поднимаемый якорь. Я спустил на воду резиновую
лодку, забрался в нее, вставил короткие весла и стал грести на
зюйд-вест. Я все еще был в пределах досягаемости поискового
прожектора, но шансы обнаружить черную фигуру в ннзкосидящей
черной резиновой лодке в этих мрачных волнах были, безусловно,
невелики.
Спустя милю я вынул весла и запустил подвесной мотор.
Вернее, попытался запустить. Подвесные моторы у меня всегда
прекрасно работают, кроме тех случаев, когда я устал, вымок и
замерз. Когда они действительно нужны, они никогда не работают.
Поэтому я снова взялся за эти весла-обрубки и греб, и греб, и
греб, и казалось, что я греб целый месяц. Я возвратился на
"Файркрест" в десять минут третьего утра.
Глава вторая. ВТОРНИК. ТРИ ЧАСА УТРА - РАССВЕТ.
- Калверт? - Голос Ханслетта едва слышен был во мраке.
Да.- Я мог скорее вообразить его фигуру на палубе
"Файркреста", чем разглядеть ее на фоне черного ночного неба.
Тяжелые облака накатывались с зюйд-веста, скрывая последние
звезды. Большие, тяжелые капли холодного дождя покрыли брызгами
поверхность моря.
- Дай мне руку, нужно поднять лодку на борт.
- Все в порядке?
- Потом. Сначала покончим с лодкой.
Я вскарабкался по штормтрапу, держа фалинь лодки в руке.
Когда мне пришлось поставить правую ногу на планшир, ее
пронзило нестерпимой болью.
- И побыстрее. Скоро к нам пожалует целая компания.
- Ах вот как,-задумчиво промолвил Ханслетт.- Дядюшка Артур
будет очень доволен.
На это я ничего не сказал. Вряд ли тот, кто нас нанял,
контр-адмирал сэр Артур Эрнфорд-Джейсон, кавалер ордена Бани и
множества других, будет доволен. Мы затащили мокрую лодку на
борт, сняли мотор и бросили все это на баке.
- Дай мне пару водонепроницаемых мешков,- сказал я.- Затем
начинай выбирать якорную цепь. Но только тихо - сними храповик
и накрой рундук брезентом.
- Мы отходим?
- Мы сделаем это, если что-нибудь почуем. А пока будем
стоять. Просто поднимем и опустим якорь.
Спустя некоторое время Ханслетт вернулся с мешками, куда я
засунул спущенную резиновую лодку, акваланг с грузами,
водонепроницаемые часы с большим циферблатом, наручный компас и
глубиномер, В другой мешок я спрятал подвесной мотор, подавив
желание швырнуть эту проклятую штуковину прямо за борт.
Вообще-то такой мотор сам по себе не может вызвать подозрений,
но у нас был уже один, закрепленный на деревянной шлюпке, что
висела на корме.
Ханслетт включил электрическую лебедку и начал медленно
выбирать якорную цепь. Электрическая лебедка работает довольно
бесшумно, но при поднятии якоря в четырех местах возникает
настоящий грохот: гремит цепь, проходя через трубу клюза,
щелкает на каждом звене храповой механизм, гремит барабан,
наматывая цепь, и, наконец, клацают звенья цепи, падая в цепной
ящик. С клюзом ничего не поделаешь, но если отключить храповик,
а барабан и цепной ящик укрыть тяжелым брезентом, уровень шума
станет на удивление низким. Притом ближайшее судно стояло на
якоре по крайней мере в двухстах ярдах от нас - мы вовсе не
стремились к тесному соседству в гавани. И без того мы
чувствовали себя не слишком уютно в непосредственной близости
от Горбея, но отойти подальше не имели возможности: теперешняя
глубина в двадцать морских саженей была предельно допустимой
при той длине якорной цепи, какой мы располагали.
Я услышал щелчок, когда Ханслетт наступил на палубный
замок храповика.
- Она ходит вверх-вниз.
- Включи пока храповик. Если цепь будет проскальзывать,
мне оторвет руку. Куском линя я привязал мешки к якорной цепи,
потом перебросил их за борт так, чтобы они свободно повмсли иа
цепи. - Я держу их,- сказал я.- Сними цепь с барабана, мы будем
отдавать ее вручную. Сорок морских саженей это двести сорок
футов цепи, и после того, как мы забросили этот "лот", сил у
меня не осталось совсем. Жгучая боль пронизывала шею, с йогой
было еще хуже, я кроме того, я смертельно продрог. Я знаю
множество способов заиметь красивый здоровый румянец, но работа
в одном нижнем белье в холодную, сырую, ветреную ночь на
Западных островах, в их число не входит. Но и эта работа,
наконец, кончилась, и мы могли спуститься в каюту. Если кому-то
захочется узнать, что привязано к нашей якорной цепи, ему
потребуется жесткий скафандр для работы на большой глубине.
Ханслетт толкнул дверь салона, повозился в темноте,
поправляя тяжелые вельветовые занавеси, и после этого зажег
маленькую настольную лампу. Она не давала много света, и мы до
опыту знали, что этот свет не проникает сквозь вельвет. Меньше
всего мне хотелось бы демонстрировать, что мы бодрствуем
посреди ночи.
Тебе следует купить другую рубашку,- сказал Ханслетт.- У
этой слишком тесный воротник. Оставляет полосы.
Я перестал растираться полотенцем и взглянул на себя в
зеркало. Даже при скудном освещении шея моя выглядела ужасно.
Она вся распухла и потемнела, были видны четыре жуткого вида
синяка там, где пальцы глубоко впивались в кожу. Синяки были
разноцветные - синий цвет, зеленый, пурпурный - и не похоже
было, что они скоро пройдут. - Он схватил меня сзади. До этого
он все время тренировался в убийствах и, кроме того, был
олимпийским чемпионом по поднятию тяжестей. И еще мне кое в чем
"повезло". На нем были тяжелые ботинки. Я изогнулся в посмотрел
вниз на свою икру. Синяк был куда больше, чем те, что на шее, и
если в нем и недоставало какого-то цвета радуги, то сразу и не
скажешь какого. Поперек икры тянулась глубокая рана, и кровь
медленно стекала по всей ее длине.
Ханслетт с интересом разглядывал все это.
- Если бы на тебе не было такого тесного костюма, ты бы
умер от потери крови. Давай я тебя перевяжу.
- Нет, обойдусь и без перевязки. Лучше стакан шотландского
виски. Не трать времени...- Я попробовал шагнуть.- О черт! Да,
пожалуй, лучше перевязать - мы не можем заставлять наших гостей
шлепать по лодыжки в крови.
- Ты уверен, что будут гости?
- Я ожидал встретить их на пороге, когда возвращался на
"Файркрест". Гости непременно будут. Кто бы они не были, эти
парни на борту "Нантсвилла", но они не дураки. За это время они
должны были уяснять, что на резиновой лодке я далеко не уйду. И
они должны понимать, что никто не будет просто так совать нос
на чужой корабль и обыскивать его. Местные воры не рискнут
лезть за добычей на борт стоящего на якоре корабля, это,
во-первых. Во-вторых, местные не полезут через Бойл-нан-Уам -
Пасть могилы - и при дневном свете, а ночью и подавно. Даже в
лоции сказано, что это место имеет дурную репутацию. В третьих,
никакой местный ворюга не смог бы забраться на борт тем же
путем, что я, не стал бы так вести себя на борту, и не сумел бы
удрать, как удрал я. Местный давно был бы уже мертв. - Я бы не
удивился. Ну и?.. - Значит, мы не местные. Мы чужаки, И мы не
могли остановиться в каком-нибудь отеле или пансионе - слишком
на виду, сковывает свободу перемещения. Конечно же, у нас есть
судно. А где теперь должно быть наше судно? Только не к северу
от Лох-Гурона, поскольку недавно радио сообщило о том, что
юго-западный ветер достиг шести баллов и вскоре усилится до
семи. Ни один корабль, если только его команда не рехнулась, не
будет болтаться сейчас у подветренного берега. Единственная
подходящая якорная стоянка находится в другом направлении, в
сорока милях южнее пролива, то есть в Торбее. И это всего лишь
в четырех - пяти милях от того места в устье Лох-Гурона, где
стоит "Нактсвилл". Так где они будут нас искать? - Я бы искал
судно, стоящее на якоре в Торбее. Какой пистолет тебе дать? -
Мне не нужно никакого пистолета. И тебе тоже не нужно. Люди
вроде нас с тобой не носят оружия. - Морские биологи оружия не
носят,- кивнул он.- Работники Министерства сельского хозяйства
и рыболовства оружия не носят. Гражданские служащие вне
подозрений. Только нужно хорошо это разыграть. Ты будешь
начальником экспедиции.
- Я не чувствую себя достаточно сообразительным для этого.
Более того - у меня мало шансов остаться и впредь твоим
начальником. После того, как дядюшка Артур услышит все, что я
ему должен сказать.
- Но мне-то ты еще ничего не сказал.- Он кончил обматывать
мою ногу бинтом и затянул его.- Ну как? Я попробовал встать. -
Лучше. Благодарю. Будет еще лучше, когда ты вытащишь пробку из
этой бутылки. И давай-ка влезем в пижамы - если нас застанут
одетыми посреди ночи, это вызовет некоторое недоумение.
Я стал вытирать полотенцем голову так энергично, как
только позволяла мне усталость. Один мокрый волос на моей
голове может показаться столь подозрительным, что кое у кого
глаза на лоб вылезут.
Нечего и объяснять тебе, что дела плохи,- сказал я
Ханслетту. Он налил мне большую порцию, себе поменьше и добавил
воды в оба стакана. Такой вкус бывает у шотландского виски
только тогда, когда вы проплыли под водой и в лодке несколько
часов и при этом вас могли прикончить в любую минуту.- Туда я
добрался спокойно. Прятался за мысом Каррара-пойнт, пока не
стемнело, а затем стал грести к Бох-Нуад. Там я оставил лодку и
поплыл под водой, пока не наткнулся на корму корабля. Да, это
был "Нантсвилл". Название и флаг были другие, мачту убрали,
белоснежные надстройки выкрасили в серый цвет, но это был он.
Но дьявол так подстроил, что именно а это время начался отлив,
и мне пришлось минут тридцать бороться с течением. Иногда можно
прямо-таки возненавидеть все эти приливы и отливы!
- Говорят, здесь самый сильный отлив на Западном
побережье, сильнее, чем в Карибском море.
- Я бы предпочел, чтобы их сравнивал кто-нибудь другой.
Мне пришлось целых тридцать минут набираться сил, прежде чем я
смог вскарабкаться по канату.
- Тебе еще повезло.
- Было почти темно. Кроме того,- добавил я с горечью,- оии
приняли лишь обычные меры предосторожности, поскольку им и в
голову не могло прийти, что на этот раз они имеют дело с
сумасшедшим. На корме было лишь два или три человека. И вообще
на борту их всего семь или восемь. Весь основной экипаж исчез.
- И никаких следов?
- Никаких. Нет ни живых, ни мертвых ,никаких следов.
Дальше мне крепко не повезло. Я уже собирался пройти на
кормовой надстройки ни мостик, но тут натолкнулся на кого-то. Я
отпрянул и что-то пробормотал, тот ответил - я не понял что. Я
крался за ним до кормы. На камбузе он снял телефонную трубку и
заговорил с кем-то быстро и встревоженно. Он говорил, что один
из членов прежнего экипажа спрятался и теперь пытается бежать.
И я не мог помешать ему - разговаривая, он смотрел на дверь и
держал наготове винтовку. Надо было поторапливаться. Я полез на
мостик...
...Мистер Калверт, вы, наверное, хотели проверить на
прочность свою дурацкую голову?
Дядюшка Артур высказался бы похлеще. Но это был мой
единственный шанс, другого не было. Кроме того, если они
решили, что я перепуганный насмерть член прежней команды, им
нечего было так уж сильно беспокоиться. Вот если бы тот парень
увидел меня в водолазном скафандре, с которого льется вода, он
бы на месте сделал из меня дуршлаг. Но он не сделал этого.
Пробираясь вперед, я без приключений миновал еще один пост -
наверное часовой покинул мостик до того, как была поднята
тревога. На мостике я не стал задерживаться. Я прошел на правый
борт и спрятался под чехлом лебедки. Минут десять вокруг было
сущее столпотворение и сияние огней, затем они все бросились на
корму. Видимо, они решили, что я все еще прячусь там. Я прошел
через все помещения командного состава - никого. В одной каюте,
думаю, что механика, был полный разгром, ковер покрыт пятнами
эасохшей крови. Чуть дальше, в каюте капитана койка была вся
пропитана кровью...
- Их же предупредили, чтобы они не оказывали
сопротивления!
- Я знаю. Потом я нашел Бейкера и Дельмонта.
- Вот оно как, Бейкера и Дельмонта.- Ханслетт опустил
глаза, разглядывая свои стакан. Хотел бы я, бога ради, чтобы на
его мрачном лице было хоть какое-то выражение.
- Дельмонт, видимо, в последнюю минуту пытался подать
сигнал бедствия. Им было приказано сделать это только в крайнем
случае, значит, их раскрыли. Он был убит ударом в спину
полудюймовой стамеской, после чего его отволокли в каюту
радиста - она соединяется с радиорубкой. А потом в радиорубку
пришел Бейкер. Он был в кителе капитана - последняя отчаянная
попытка замаскироваться. У него был револьвер, но Вейкер ждал
опасности не с той стороны, и револьвер его смотрел не туда,
куда нужно... Та же самая стамеска в спине. Ханслетт налил себе
еще. Много больше, чем в первый раз. Ханслетт иногда может
здорово пить. Он проглотил половину виски одним махом.
- И конечно, они не все убежали на корму,- сказал он.-
Наверняка оставили комиссию для организации торжественной
встречи.
- Да, и комиссия оказалась сообразительной. И очень
опасной. Похоже, эти парни классом выше, чем мы. По крайней
мере - выше меня. Комиссия состояла из одного человека, двоих
мне было бы лишку. Я уверен, что это он убил Бейкера и
Дельмонта. То, что я уцелел, это такое везение... больше такого
не будет.
- Ну, удрал-то ведь ты, а не твоя удача.
А удача Бейкера и Дельмонта удрала. Я знаю, он винит во
всем меня. Я уверен, что и Лондон будет считать виноватым меня.
Я и сам так считал. У меня был небольшой выбор. Больше некого
было винить.
- А ты не думаешь,- спросил Ханслетт,- что дядюшка
Артур...
- Дьявол с ним, с дядюшкой Артуром! Кто сейчас думает о
дядюшке Артуре! Как, по-твоему, что я сейчас чувствую?
Я впал в ярость, я прямо излучал ее. Впервые какое-то
трепетное выражение промелькнуло на лице Ханслетта. Я не
ожидал от него ни малейшего проявления чувств.
- Я не о том,- сказал он. Я о "Нантсвилле". Теперь мы
уверены, что это "Нантсвилл", мы знаем его новое название и
флаг. Кстати, какое?
- "Альта Фиорд", Норвегия. Но это не имеет никакого
значения.
- Это имеет значение. Мы радируем дядюшке Артуру...
- И наши гости обнаружат нас в машинном отделении с
наушниками на голове. Ты спятил?
- Черт возьми, ты так уверен, что они явятся?
- Да, я так уверен. И ты тоже. Ты сам сказал.
- Я только признал, что они явятся именно сюда. Если
явятся.
- Если явятся, если явятся! Боже милостивый, да они
уверены, что я был на корабле несколько часов. Что я мог узнать
их имена и составить полное описание каждого из них. Так
получилось, что я никого не смог рассмотреть, но они об этом не
знают! Они-то уверены, что их приметы будут переданы в
Интерпол. Наверняка среди них есть такие, на которых уже
имеется досье. Они слишком умны для новичков. Кое-кто наверняка
известен полиции.
- Тогда они в любом случае опоздали. Ты уже мог сообщить.
- А зачем им единственный свидетель, который может их
опознать?
- Я думаю, лучше нам достать оружие.
- Нет.
- Ты не обидишься, если я тебе кое-что посоветую?
- Валяй.
- Бейкер и Дельмонт. Подумай о них.
- Я только о них и думаю. Ты не обязан оставаться здесь.
Он поставил свой стакан. Так спокойно и аккуратно, словно
просто собрался пойти спать. На его мрачном лице уже второй раз
за десять минут появилось выражение, которое я не назвал бы
воодушевляющим. Затем он поднял свой стакан и ухмыльнулся.
- Ты соображаешь, что говоришь? - сказал он ласковым
голосом.- Тебе, видимо, повредили шею, поэтому у тебя нарушено
кровоснабжение мозга. Ты же не справишься и с плюшевым
медвежонком! Кто, кроме меня, присмотрит за тобой, если эти
ребята и в самом деле начнут свои игры?
- Извини,- сказал я. Вообще-то я так и думал. Я работал с
Ханслеттом раз десять за последние десять лет и хорошо знал
его, поэтому было глупо с моей стороны говорить такие вещи.
Пожалуй, единственное, на что Ханслетт не способен, это бросить
вас в минуту опасности.- Ты что-то говорил о дядюшке?
- Да. Мы знаем, где находится "Нантсвилл". Дядюшка может
послать военный корабль следить за ним по радару, если...
- Я знаю только, где он находился. Они подняли якорь, как
только я удрал. Так что сейчас он может быть в ста милях отсюда
- в любом направлении.
- Но нам известно, как он теперь выглядит.
- Я же сказал, что это не имеет никакого значения. Завтра
он будет выглядеть иначе. "Хокомару" из Иокогамы, с зелеными
бортами, японским флагом и другими мачтами.
- А воздушная разведка? Мы можем...
- К тому времени, когда будет организована воздушная
разведка, понадобится охватить район площадью в двадцать тысяч
квадратных миль. Плюс низкая облачность - значит, они будут
летать низко под облаками. Это уменьшит радиус видимости на
девяносто процентов. Да еще этот дождь... Ни одного шанса из
ста, даже из тысячи. А если они обнаружат их локатором, что
тогда? Дружеская радиограмма от пилота? Больше он ничего не
сможет сделать...
- А флот? С самолета можно вызвать корабли.
- Какие корабли? Из Средиземного моря? Или с Дальнего
Востока? У флота очень мало свободных кораблей и нет ни одного
в этом районе. Пока хоть какое-нибудь военное судно появится в
поле зрения, пройдет еще одна ночь, и "Нантсвилл" опять будет
черт знает где. Но даже если военный корабль настигнет его, что
тогда? Потопить его артиллерийским огнем - может быть, с
двадцатью пятью членами прежнего экипажа в трюме?
- А абордажная команда?
- Тогда тех же двадцать пять человек выстроят на палубе,
приставят им к затылкам пистолеты, и капитан Имри и его
головорезы вежливо спросят наших ребят, что они, по их мнению,
сделают в следующее мгновение.
- Я пошел надевать пижаму,- сказал Ханслетт устало. У
двери он помедлил, оглянулся.- Если "Нантсвилл" ушел, то и его
экипаж - новый экипаж - ушел тоже, и у нас не будет сегодня
гостей. Ты так не думаешь?
- Нет.
- По правде говоря, я и сам в это не верю...
Они появились в четыре двадцать утра. Они подошли
спокойно, соблюдая все правила, в строго официальном стиле. Они
были на борту почти сорок минут, и до тех пор, пока они не
отчалили, я все еще не был уверен, они это или нет. Ханслетт
пришел в мою маленькую каюту, находящуюся в носовой части по
правому борту, включил свет и растолкал меня.
- Вставай,- сказал он громко.- Ну давай же! Вставай!
Я не спал. Я не сомкнул глаз с той минуты, как лег. Я
застонал, затем открыл якобы затуманенные сном глаза. Но за
спиной Ханслетта никого не было.
- Что это? Тебе чего? - Молчание.- Что за черт! Ведь еще
только пятый час.
- Ты еще спрашиваешь у меня, что произошло! - сказал
Ханслетт раздраженно.- Полиция. Они уже на борту. Говорят, что
дело срочное.
- Полиция? Ты сказал - полиция?
- Ну да. Вставай немедленно, они ждут.
- Полиция? На борту нашего судна? Что за...
- О боже! Сколько ты еще выпил, после того, как я пошел
спать? Полиция. Их двое, и с ними два таможенника. Они говорят,
очень срочное дело.
- Шли бы они лучше к дьяволу со своей срочностью! Прямо
посреди этой дьявольской ночи! Они что, считают нас переодетыми
грабителями почтовых поездов? Ты что, не мог им объяснить, кто
мы такие? Ну ладно, ладно, ладно! Я уже иду.
Ханслетт ушел, а секунд через тридцать я последовал за ним
в салон. Их было четверо - двое полицейских и два таможенника.
Это сборище не показалось мне таким уж мерзким. Старший,
высокий и плотный, с загорелым лицом сержант поднялся. Он
окинул меня холодным взглядом, посмотрел на пустую бутылку
из-под виски и два грязных стакана на столике, потом снова на
меня. Ему явно не нравились богатые яхтсмены, Богатые яхтсмены,
которые пьют ночь напролет и встают на рассвете с мутными
глазами, со взъерошенными волосами, бледные и с головной болью.
Не любил он богатых изнеженных яхтсменов, одетых в шелковые
китайские халаты с драконами, с шотландскими шарфами, небрежно
обмотанными вокруг шеи. Мне и самому не нравятся такие типы,
особенно эти шотландские шарфы, что в таком ходу у яхтсменской
братии. Но должен же я был хоть чем-то скрыть синяки на шее.
- Вы владелец этой яхты, сэр? - спросил сержант. Довольно
вежливый голос, принадлежащий несомненно уроженцу западной
Шотландии. Большую часть времени от потратил, чтобы выговорить
слово "сэр".
- Если вы мне объясните, какое это имеет отношение к вашим
чертовым делам,- сказал я неприветливо,- то я, может быть,
отвечу, а может быть, и нет. Частное судно - это то же самое,
что частный дом, сержант. Вам следовало бы спросить разрешения,
прежде чем вваливаться сюда. Или вы не знаете законов?
- Он знает законы,- вставил один из таможенников.
Невысокий смуглый тип, гладко выбритый в четыре часа утра, с
внушающим доверие голосом. Но выговор не шотландский.- Будьте
благоразумны. Сержант ни в чем не виноват. Это мы подняли его с
постели три часа назад. Мы ему очень обязаны.
Его я игнорировал. Я разговаривал только с сержантом.
- Сейчас ночь, а мы находимся в удаленной шотландской
бухте. Что бы вы чувствовали, если бы четверо неизвестных
оказались у вас на борту в столь поздний час? - Я пытался
использовать этот шанс, хотя он был слабоват. Если они были те,
за кого я их принимал, и если я был тем, за кого они меня
принимали, то я не мог такого сказать. Но посторонний сказал
бы.- У вас есть удостоверение личности?
- Удостоверение моей личности? - Сержант холодно уставился
на меня.- Я не должен предъявлять вам никаких удостоверений. Я
сержант Мак-Дональд. Я служу в полицейском участке Торбея вот
уже восемь лет. Можете спросить любого в Торбее. Меня все
знают. Если он в самом деле был тем, за кого себя выдавал, то
это, видимо, был первый случай в его жизни, когда у него
спросили удостоверение личности. Он кивнул на второго
полицейского: - Констебль Мак-Дональд.
- Ваш сын? - Сходство было несомненным.- Лучший способ
держать его в руках, не так ли, сержант? - Я не знал, верить им
или нет, но чувствовал, что слишком долго разыгрываю из себя
разгневанного судовладельца. Следующий вопрос я задал уже не
столь свирепо: - Ну, а таможня? По вашей части я тоже все
законы знаю. У вас должно быть разрешение на досмотр, ребята. Я
уверен, полиция подтвердит, что я прав. Вы должны где-то там у
себя получить разрешение, не так ли?
- Да, сэр.- Это ответил второй таможенник. Средний рост,
светлые волосы, начинает полнеть, говорит с белфастским
акцентом. Одет как и первый: синий плащ, форменная фуражка,
коричневые перчатки и тщательно отутюженные брюки.- Но это
сильно усложняет дело. Мы предпочитаем добровольное согласие.
Поэтому просто просим разрешения у владельца.
- И теперь вы собираетесь просить разрешения обыскать наше
судно, так ведь? - спросил Ханслетт.
- Да, сэр.
- Но почему? - спросил я. Теперь в моем голосе звучало
смущение. Я и в самом деле был в замешательстве. Я поистине
понятия не имел, что они могли здесь искать.- Если мы все будем
взаимно вежливы и не будем друг другу мешать, то хотя бы
какое-то объяснение мы можем получить?
- Ну почему же нет, сэр,- сказал первый таможенник.- Груз
стоимостью в двенадцать тысяч фунтов стерлингов был похищен
прошлой ночью вблизи Айрширского побережья, сэр. Известно об
этом стало вчера вечером. По имеющимся у нас данным его
переправили на небольшое судно. Мы уверены, что оно ушло на
север.
- Почему?
- К сожалению, это секрет, сэр. Это уже третий порт,
который мы посетили, и тринадцатая яхта - четвертая в Торбее,-
которую мы осматриваем за истекшие пятнадцать часов. Чувствую,
нам еще долго придется за ними гоняться. Тон у него был почти
дружеский, словно он хотел сказать: "Не думайте, что мы в самом
деле подозреваем вас. Мы просто делаем свое дело, вот и все".
- И вы, значит, обыскиваете, все яхты, которые пришли с
юга? Или могли прийти... Иными словами, недавно прибывшие. Мы
здесь с полудня. У грабителей должна быть очень быстроходная
яхта, чтобы добраться сюда к этому времени - ведь они не могли
с похищенными товарами рискнуть пройти через канал Кринан, им
пришлось бы огибать мыс Кинтайр...
- Но у вас достаточно быстроходная яхта, сэр,- сказал
сержант Мак-Дональд. Я все удивляюсь, какого дьявола повсюду,
от Западных островов до восточных окраин Лондона, у всех
полицейских сержантов одни и те же деревянные голоса,
одинаковые деревянные физиономии и холодные глаза. Может быть,
это как-то связано с формой. Я не обратил на его слова никакого
внимания.
- Ну и что же мы... м-м-м... предположительно украли?
- Химические реактивы. Целый контейнер.
- Реактивы? - Я посмотрел на Ханслетта и усмехнулся, затем
снова обернулся к представителю таможни.- Так значит,
химические реактивы? У нас на борту есть реактивы. Но не на
двенадцать тысяч фунтов, к сожалению. Короткая пауза. Потом
Мак-Дональд спросил:
- Вы не могли бы пояснить, сэр?
- Нет ничего проще.- Я закурил сигарету, оттягивая момент
торжества, и улыбнулся.- Эта яхта принадлежит правительству,
сержант Мак-Дональд. Надеюсь, вы заметили флаг. Министерство
сельского хозяйства и рыболовства. Мы - морские биологи. А в
нашей кормовой каюте располагается плавучая лаборатория. Здесь,
как видите, наша библиотека.- Две полки были забиты специальной
литературой.- А если у вас остались еще какие-то сомнения, могу
дать вам два телефонных номера - один в Глазго, другой в
Лондоне, по которым вам подтвердят нашу благонадежность. Или
позвоните начальнику шлюза в Кринан. Мы провели у него прошлую
ночь.
- Да, сэр.- На сержанта я не произвел ни малейшего
впечатления.- А куда вы отправлялись на резиновой лодке нынче
вечером?
- Извините, сержант, не понял.
- Вас видели, когда вы покидали яхту в резиновой лодке
около пяти часов вечера.- Холодок пробежал по моей спине,
словно сороконожка в ледяных башмаках.- Вы направлялись к югу.
Вас видел мистер Мак-Илрой, почтмейстер.
- Терпеть не могу подозревать в чем-то государственных
служащих, но должно быть, этот парень был пьян.- Интересно, как
его так получается, что после холодка на спине вас сразу
бросает в жар.- Я никуда не ездил на резиновой лодке. У меня
никогда не было резиновой лодки. Возьмите ваше увеличительное
стекло, сержант, и если вы обнаружите здесь резиновую лодку, я
подарю вам свою деревянную шлюпку, единственную на борту
"Файркреста".
Деревянное выражение липа несколько смягчилось. Он уже не
был так уверен.
- Итак, вы утверждаете, что не покидали борт яхты?
- Нет, покидал. Но только на нашей собственной шлюпке. Я
огибал вон тот угол острова Гарв и собирал кое-какие образцы,
характерные для здешних мест. Я могу продемонстрировать их вам
в лаборатории. Мы ведь здесь, как вы понимаете, не на отдыхе.
- Без сомнения, без сомнения. - Теперь я был
представителей рабочего класса, и сержант позволил себе чуть
оттаять.- Видимо Мак-Илрой что-то напутал. По-моему, вы оба не
похожи на людей, которые способны перерезать телефонную линию
между островом и материком.
Сороконожка пробежала по спине вновь и перешла на галоп.
Мы отрезаны от материка! Кое для кого это очень удобно. Я ве
стал тратить время на размышления о том, кто это сделал,- ясно,
что произошло это не по божьей воле, уж это точно.
- Неужели я не ошибаюсь, сержант,—- медленно произнес я,-
думая, что вы подозревали меня...
- У нас не было другого выхода, сэр.- Теперь он стал
просто учтивых. Я был не только трудящимся, я был
государственным служащим. Все, кто работает ва правительство,
вызывают уважение и являются гражданами, заслуживающими
