Когда пробьет восемь склянок | |
доверия.
- Так вы не обидитесь, если мы слегка осмотрим судно? -
Темноволосый таможенник был еще более вежлив, чем сержант.-
Линия оборвана и... ну, вы понимаете...- Тон его был настойчив,
но он улыбался.- Вели вы похитители... Теперь-то я понимаю, что
это маловероятно, но все же, если мы упустим этот груз, то
завтра вылетим с работы. Поймите, это только формальность.
- Я бы не хотел, чтобы у вас были неприятности, мистер...
- Томас. Благодарю вас. Пожалуйста, документы на судно.
Ах, благодарю вас...- Он передал документы напарнику.- Теперь
посмотрим... Ага, рулевая рубка. Вы позволите мистеру Дюррану
снять там фотокопии? Это займет не более пяти минут.
- Разумеется. Но не будет ли ему удобнее здесь?
- Сэр, нас тоже коснулся технический прогресс. У нас
портативная камера со вспышкой. Можно работать в полной
темноте. Пять минут - и все готово. А мы пока осмотрим вашу
лабораторию, не возражаете?
- Формальность,- сказал он. Что ж, здесь он был в своем
праве, во осмотр этот был самым неформальным из всех, каким мне
доводилось подвергаться. Через пять минут после того, как мы
оставили Дюррана в рулевой рубке, он присоединился к нам на
корме, и они с Томасом обшарили "Файркрест" с клотика до киля,
осматривая все так, будто искали алмаз Кохинор. По крайней мере
сначала. Я должен был давать им пояснения по каждой детали
механизмов и электрооборудования, находящегося в кормовой
каюте. Они осмотрели каждый рундук и шкаф для лабораторной
посуды. Перерыли кранцы и канаты в большом рундуке возле
лаборатории, и я возблагодарил бога, что не осуществил
первоначальное свое намерение - спрятать здесь лодку, мотор и
акваланг. Они обследовали даже туалет, будто там я мог спрятать
Кохннор.
Большую часть времени они провели в машинном отделении.
Здесь они искали особенно тщательно. В машине все выглядело
новым и сверкало чистотой. Два больших стосильных дизеля,
дизель-генератор, генератор питания радиоустановки, насосы для
горячей и холодной, воды, котел системы отопления, большие баки
для топлива и воды, а также два ряда свинцовых аккумуляторных
батарей.
- У вас неплохой резерв, мистер Петерсон,- сказал Томас.
Он уже успел выучить мое имя, правда, оно отличалось от того,
каким меня крестили.- Зачем такая мощность?
- Ее даже ве хватает. Попробовали бы вы запустить вручную
эти два дизеля. У нас в лаборатории восемь электромоторов -
один раз, на стоянке, когда все они работали, мы не смогли
запустить двигатели. Слишком большая нагрузка. А кроме того,
еще центральное отопление, радар, радиостанция, рулевая
автоматика, лебедка, эхолот, навигационные огни...
- Ваша взяла, ваша взяла! - Он стал совсем добрым к тому
времени.- Вообще-то суда не совсем по моей части... Пожалуй,
пройдем на нос. Дальнейший осмотр занял смехотворно мало
времени. Мы вернулись в салон, где Ханслетт демонстрировал
полиции Торбея гостеприимство "Файркреста". Сержанта
Мак-Дональда еще нельзя было назвать живым и общительным, но он
казался куда более человечным, чем когда ступил на борт.
Констебль Мак-Дональд отнюдь не выглядел успокоенным. Он стал
еще угрюмее. Может быть, ему не нравилось, что его старикан
общается с двумя потенциальными уголовниками.
- Прошу прощения, джентльмены,- сказал я,- что сурово вас
встретил. Мне очень хотелось спать. Может, выпьете что-нибудь
перед тем, как отправитесь?
- С удовольствием,- улыбнулся Томас.- Мы бы не хотели
показаться невежливыми. Благодарим вас.
Через пять минут они отчалили. Томас даже не заглянул в
рулевую рубку - ведь там уже побывал Дюррав. С нами было все
ясно. Официальные слова прощания, и они отчалили. Их катер,
обводы которого были плохо различимы в темноте, показался мне
довольно мощным.
- Странно,- сказал я.
- Что странно?
- Да их катер. Как думаешь, на что он похож?
- Откуда я знаю? - проворчал Хавслетт. Он спал еще меньше,
чем я.- Темнота, хоть глаз выколи.
- Вот именно. Слабый свет в рулевой рубке - мы даже не
смогли различить, что это за катер,- и ничего больше. Нет
освещения на палубе, нет габаритных огней и даже навигационных.
- Сержант Мак-Дональд провел в этом порту восемь лет. Тебе
нужен фонарь, чтобы найти ночью дорогу в собственной спальне?
- У мена в спальне нет двадцати яхт и катеров, которые
болтаются на якоре. Ветры и течения не мешают мне, когда я
направляюсь в свою спальню. Во всем порту только три яхты
зажгли стояночные огня. Нужно же ему хоть чем-нибудь посветить,
чтобы видеть, куда его несет.
И у них было чем посветить. С той стороны откуда доносился
шум двигателей, сквозь тьму пробился луч. Это был поисковый
пятидюймовый прожектор. Он выхватил из тьмы маленькую яхту
менее чем в ста ярдах по курсу, затем переместился вправо,
осветил другую яхту и вновь устремился вперед.
- "Странно", говоришь,- пробормотал Ханслетт.- Самое
подходящее слово в данных обстоятельствах. А что ты думаешь о
якобы торбейской полиции?
- Ты разговаривал с сержантом дольше меня. Я в это время
был на корме с Томасом и Дюрраном.
- Я бы предпочел думать по-другому,- как-то нелогично
сказал Ханслетт.- Так было бы проще все объяснить. Но у меня не
получается. Это самый натуральный коп старого покроя и,
по-видимому, неплохой служака. Я таких встречал достаточно. Да
и ты тоже.
- Да, пожалуй, он настоящий полицейский. И честный,-
согласился я.- Это дело не по его части, и он был просто
одурачен. Это наше с тобой дело, но нас тоже одурачили. Теперь
ясно, что это так.
- Говори только за себя.
- Томас сделал одно неосторожное замечание. Необычное
замечание. Ты не слышал - мы были в машинном отделении.- Я
поежился, потянуло ночным холодком.- Я не придал этому значения
- до тех пор, пока не понял, что они не хотят, чтобы мы
опознали их катер. Он сказал: "Суда не совсем по моей части".
Видимо, подумал, что задает слишком много вопросов, и хотел
оправдаться. Суда не по его части... Таможенник, а суда не по
его части... Да они только и делают, что обыскивают суда! Они
проводят на них всю жизнь, суют нос во все подозрительные
уголки и закоулки, они знают о кораблях больше, чем сами
конструкторы. И еще деталь: ты заметил, как тщательно они были
одеты? Будто у них кредит на Карна-би-стрит.
- Но таможенники обычно не ходят в засаленных халатах.
- Они не снимали эту одежду двадцать четыре часа. Они уже
обыскали тринадцать лодок за это время! Сохранил бы ты острые
как лезвия стрелки на брюках после такой работы? Или все же
похоже, что они только что сняли их с вешалки?
- Что еще они говорили? Что делали? - Ханслетт говорил так
спокойно, что я услышал, как стук мотора катера таможенников
стих возле пирса.- Проявляли особый интерес к чему-нибудь?
- Они проявляли особый интерес ко всему. Погоди-ка...
Томас заинтересовался батареями, тем, что у нас большой резерв
источников тока.
- В Самом деле? А ты обратил внимание, с какой легкостью
наши друзья-таможенники перемахнули на борт своего катера?
- Просто они проделывали это тысячу раз.
- У них у обоих не были заняты руки. Они ничего не несли.
А они должны были кое-что нести.
- Фотоаппарат. Я старею.
- Фотоаппарат. Технический прогресс их коснулся, черт их
побрал! Значит, если наш светловолосый друг не был занят
фотографией, он занимался чем-то другим. Мы двинулись в рулевую
рубку. Ханслетт выбрал гаечный ключ в ящике для инструментов,
стал снимать лицевую панель нашей радиостанции. Это заняло у
него шестьдесят секунд. Пять секунд он осматривал внутренности,
потом еще столько же смотрел на меня, и стал завинчивать болты
панели на место. Было совершенно ясно, что еще очень долго мы
не сможем пользоваться этим радиопередатчиком. Я отвернулся к
иллюминатору и стал вглядываться в темноту. Ветер все
усиливался, темная поверхность моря начала чуть светлеть, белые
буруны бежали с эюйд-веста. "Файркрест" натянул вздернутым
носом якорную цепь и медленно двигался по дуге по действием
приливного течения. Я страшно устал, но глаза все еще видели
ясно. Ханслетт предложил мне сигарету. Мне не хотелось, но я
взял. Кто знает, может это заставит меня лучше соображать. Я
удержал его запястье, вгляделся в ладонь.
- Где это ты порезался?
- Я не порезался.
- Да, я знаю. Но у тебя на ладони кровь. Так значит, это
Дюрран... Я не удивлюсь, если он брал уроки у профессора
Хнггинса. Стандартный южный выговор на "Нантствилле" и
северо-ирландский на "Файркресте". Интересно, сколько еще
акцентов у него в запасе? А я-то еще подумал, что он начинает
полнеть. Да его прямо распирали мышцы. Ты заметил, что он ни
разу не снял перчаток, даже когда мы предложили выпить? Не
хотел демонстрировать рану от моего ножа.
- Я лучший наблюдатель из тех, что тебе когда-нибудь
попадались. Если меня трахнуть по башке клюшкой, то это я
замечу,- зло проговорил он.- Но почему он снова не напал на
тебя? Побоялся свидетелей?
- По двум соображениям. Он не мог ничего поделать, пока
копы были здесь. Копы-то настоящие, как мы уже решили. Тогда им
пришлось бы прикончить и полицейских. Только сумасшедший ни с
того ни с сего будет убивать полицейского, а этим мальчикам в
разумности не откажешь.
- Но зачем они связались с копами?
- Ореол респектабельности. Коп вне подозрений. Когда
полисмен в "Персонаж пьесы Б. Шоу "Пигмалион". (Прим.
переводчика) форме выставляет свою фуражку из-за планшира
вашего судна, вы не трахнете его по голове свайкой. Вы
пригласите его на борт. Всех остальных вы можете трахнуть,
особенно, если совесть у вас не совсем чиста.
- Может быть. Это разумно. А второй пункт?
- У них был последний шанс, отчаянный шанс, связанный с
Дюрраном. Его использовали как приманку, чтобы посмотреть,
какая будет реакция, не опознаем ли мы его.
- Но почему именно Дюррана?
- Ах да, я тебе не рассказывал... Я ослепил его светом
фонаря. Лица я не видел, так, белое пятно с прищуренными
глазами. Я смотрел ниже, выбирая подходящую точку для удара. Но
они этого не знают. И поэтому они решили проверить, опознаем ли
мы его. А мы не опознали. Иначе мы бы подняли визг, стали бы
кидать в него посудой и требовать у копов, чтобы, они его
арестовали,- если мы против них, значит, заодно с полицией. А
мы ничего. Ни малейшего намека на то, что узнали его. Что может
быть лучше! Они не могут представить, что человек, который
встретил бандита, только что убившего двух его друзей и чуть не
убившего его самого, при встрече даже бровью не повел. Итак
пороть горячку нет резона. Сто процентов из ста, что если мы не
узнали Дюррана, то не узнаем цикого другого на "Нантсвилле", и
не станем трезвонить в Интерпол.
- Ты думаешь, мы вне подозрений.
- Я молил бы бога, если бы так. Но они вышли на нас.
- Но ты же сказал...
- Я не знаю, почему я в этом уверен,- сказал я
раздраженно.- Но я чувствую. Они обшарили корму "Файркреста",
как игрок на скачках, который выиграл в тройном заезде, но
потерял купон. Затем посреди осмотра в машинном отделении -
раз! - и они больше ничем не интересуются. По крайней мере
Томас. Он что-то нашел. Ты видел его после в салоне. В носовых
каютах, на палубе. Ов не мог бы проявить меньше внимания.
- Батареи?
- Нет. Он был удовлетворен моим объяснением. Этого я тоже
не могу объяснить. Не знаю почему, но только в этом я уверен.
- Итак они вернутся,
- Да они вернутся.
- Я пойду достану оружие.
- Не надо торопиться. Наши приятели уверены, что мы ни с
кем не можем связаться. Корабль с континента приходит сюда
только два раза в неделю. Он был сегодня и вернется через
четыре дня. Телефонный кабель перерезан, и если я хоть на
минуту поверю, что его скоро починят, то меня следует отправить
в детский сад. Наш передатчик выведен из строя. Полагаю в
Торбее нет почтовых голубей. Какие еще средства связи остаются?
- Есть еще "Шангри-Ла"-ближайшее к нам судно, белоснежная
яхта длиной в сто двадцать футов. Ее владелец наверняка не
пошел просить милостыню после того, как отвалил за нее четверть
миллиона фунтов стерлингов.- У нее на борту радиоаппаратуры на
две тысячи соверенов. Кроме того, здесь есть еще две-три яхты
достаточно большие, чтобы иметь передатчики. У остальных только
приемники.
- А сколько исправных радиопередатчиков останется в Торбее
к утру?
- Один.
- Один. Наши друзья посетят и другие яхты. Они должны это
сделать. А мы не можем никого предупредить. И не можем убраться
отсюда.
- Заинтересованные лица могут помешать этому.- Он взглянул
на часы.- Самое подходящее время, чтобы разбудить дядюшку
Артура.
- Больше откладывать нельзя.- О том, что будет после
разговора с дядюшкой Артуром, я старался не думать.
Ханслетт потянулся, снял с вешалки теплый бушлат и
остановился в дверях одеваясь.
- Думаю мне лучше погулять на палубе, пока вы
разговариваете. На всякий случай. И еще, оружие лучше держать
наготове. Томас сказал, что они уже обыскали три яхты в этом
порту. Мак-Дональд не возразил, значит, так оно и есть. Может,
в Торбее уже нет исправных передатчиков. Может, наши друзья уже
высадили копов на берег и теперь возвращаются прямиком к нам.
- Может быть. Хотя остальные яхты меньше "Файркреста".
Кроме нас, только у "Шангри-Ла" отдельная рулевая рубка. Все
остальные держат передатчики в салоне. Сначала нужно трахнуть
владельца по голове, а уж потом лезть к передатчику. При
Мак-Дональде они на это не пойдут.
- Ты готов держать пари на свою будущую пенсию? Может
быть, Мак-Дональд не всегда поднимается на борт.
- Я не доживу до пенсии. Но, пожалуй, тебе лучше взять
пистолет. "Файркресту" было чуть больше трех лет.
Саутгемптонская верфь и фирма, производящая судовую
радиоаппаратуру, объединились, чтобы воплотить хитроумный
замысел дядюшки Артура. Хитрость состояла в том, что хотя у
"Файркреста"-было два винта и два гребных вала, двигатель был
один. Два корпуса двигателя, но двигатель только один.
Достаточно вручную отвернуть четыре болта в крышке (остальные
болты - бутафория) правого двигателя, чтобы снять головку блока
вместе с топливными шлангами и форсунками. С помощью
передатчика, который занимает восемьдесят процентов объема в
корпусе двигателя, и семнаддатнфутовой телескопической антенны,
спрятанной в алюминиевой носовой мачте, можно послать сигнал
хоть на луну - Томас правильно заметил, что у нас достаточный
резерв мощности. Но я не собирался подавать сигнал на луну, мне
надо было связаться с лондонским оффисом дядюшки Артура.
Оставшиеся двадцать процентов объема были заполнены
коллекцией предметов, способных заставить задуматься комиссара
Скотланд-Ярда. Тут было несколько готовых к употреблению
взрывных устройств из пластичной взрывчатки, механические и
химические детонаторы, соединенные с миниатюрными часовыми
механизмами с диапазоном действия от пяти секунд до нескольких
минут и снабженные присосками; прекрасный набор воровских
инструментов, связки отмычек, несколько хитроумных
подслушивающих устройств, включая и то, которым можно
выстрелить из специального пистолета; имелось несколько
упаковок невинно выглядящих таблеток - утверждают, что если
бросить их в стакан какого-нибудь доверчивого типа, тот
потеряет сознание на несколько часов; вдобавок было здесь еще
четыре пистолета и ящик боеприпасов. Чтобы использовать все это
богатство в одной операции, пришлось бы потратить уйму времени.
Два пистолета были системы "Люгер", еще два - немецкий
"Лилипут" калибра 4,25- это самый миниатюрный автоматический
пистолет из тех, что ныне производятся. У "Лилипута" то
преимущество, что его можно спрятать на себе в любом месте,
даже с внутренней стороны левого рукава при помощи натянутой
резинки - если, конечно, вы не шьете костюмы на Карнаби-стрит.
Ханслетт взял один из "Люгеров", дослал патрон в ствол и
тут же вышел.. Нет, он не услышал чьих-либо шагов на палубе, он
просто не хотел находиться поблизости, когда на связи будет
дядюшка Артур. Я не мог-его упрекнуть. Мне тоже хотелось бы
быть подальше отсюда в таком случае.
Я подключил два изолированных кабеля, защелкнул мощные
зажимы на полюсах батареи, нацепил наушники, включил передатчик
и нажал кнопку вызова. Мне не нуждо было крутить верньер
настройки - передатчик имел фиксированную частоту для работы на
УКВ, так что мы могли обходиться без квалифицированного
радиста.
- Говорит станция СПФ-ИКС,- донесся голос.- Станция
СПФ-ИКС.
- Доброе утро. Говорит Каролина. Могу я поговорить с
шефом?
- Будьте добры подождать.- Это означало, что дядюшка Артур
еще в постели. Оя никогда не встает так рано. Прошло три
минуты, и телефоны снова ожили.
- Доброе утро, Каролина. Говорит Аннабель.
- Доброе утро. Координаты 481- 281.- Вы никогда не найдете
такие координаты в самом большом атласе и в дюжине приложений к
нему. Но у дядюшки Артура была специальная карта. И у меня
тоже.
- Я нашел вас, Каролина,- сказал он после паузы.-
Продолжайте.
- Я выяснил, где находится потерянный корабль. В четырех
или пяти милях отсюда к норд-осту. Ночью я был на борту
корабля.
- Где вы были, Каролина?
- Я был у них на борту. Старая команда распущена. На борту
новый экипаж. Сокращенный.
- Вы нашли Бетти и Дороти? - Хотя у обоих из нас микрофоны
были снабжены устройствами, исключающими подслушивание, дядюшка
Артур настаивал, чтобы мы разговаривали околичностями,
используя кодовые имена для своих подчиненных и для него
самого. Он предпочитал женские имена, инициалы которых
совпадали с нашими. Дурацкая причуда, но мы обязаны были о ней
помнить. Он был Аннабель, я Каролиной, Вейкер и Дельмонт -
Бетти и Дороти, а Ханслетт - Харрнэт. Это звучало, как серия
предупреждений о карибских ураганах.
- Я нашел их,- сказал я, глубоко вздохнув.- Они не
вернутся домой, Аннабель.
- Они не вернутся домой,- автоматически повторил он. Он
молчал так долго, что я решил, что он ушел из эфире. Затем он
снова появился, голос его был далеким и отсутствующим.- Я вас
предупреждал об этом, Каролина.
- Да, Аннабель, вы меня предупреждали.
- А судно?
- Ушло.
- Куда ушло?
- Не знаю. Просто ушло. Предполагаю, что на север.
- Вы предполагаете, что на север...- Дядюшка Артур никогда
не повышал голоса, он был всегда спокоен и беспристрастен, лишь
необычное многословие выдавало то, что он разъярен.- Куда на
север? К Исландии? В норвежские фиорды? Или оно производит
грузовые перевозки на площади в миллион квадратных миль между
Атлантикой и Баренцевым морем? Вы просто упустили его. После
стольких тревог, планов, затрат, вы упустили его! - Он мог
сколько угодно разоряться по поводу планов - ведь план от
начала до конца был разработан мной.- И еще Бетти и Дороти...-
Последние слова означали, что он овладел собой.
Я рассказал ему все, и после этого он сказал:
- Я все понял. Вы упустили корабль. Вы потеряли Бетти и
Дороти. И теперь наши друзья знают о вас, значит, последний
элемент секретности утрачен навсегда. И все результаты, которые
вами были получены, полностью перечеркнуты.- Он помолчал.- Буду
ждать вас в управлении в десять часов вечера. Скажите Харри-ет,
чтобы доставила яхту на базу.
- Да, сэр. - Черт с ней, с Аннабель.- Я ждал этого. Я
ошибся. Я подвел вас. Меня обыграли.
- В девять вечера. Я жду вас.
- Вам долго придется ждать, Анна бель.
- Что вы хотите этим сказать?
- Здесь не летают самолеты, Анна-бель. Почтовое судно
придет через три дня. Погода испортилась, и я бы не стал
рисковать нашей яхтой, чтобы пробиться к континенту. Похоже я
застрял здесь надолго.
- Вы что, за дурака меня приникаете? - Похоже, что так оно
и было.- Высадитесь на побережье. Вертолет спасательной службы
заберет вас в полдень. В девять вечера в моем кабинете. И не
заставляйте меня ждать. Во? так-то. Но я предпринял еще одну
попытку;
- Не могли бы вы дать мне еще двадцать четыре часа,
Аниабель?
- Не смешите меня. И не тратьте зря время. До свидания.
- Я прошу вас, сэр?
- Я был о вас лучшего мнения. До свидания.
- До свидания. Может, мы еще и встретимся когда-нибудь.
Хотя вряд ли. Прощайте. Я выключил радио, закурил и стал ждать.
Вызов пришел через полминуты. Я выждал еще полминуты и включил
радио, Я был совершенно спокоен. Он ухватил приманку.
- Каролина? Это вы, Каролина? - В его голосе слышалась
нотка заинтересованности. Событие, достойное занесение на
скрижали.
- Да.
- Что вы сказали? В самом конце?
- До свидания. Вы сказали "до свидания". Я сказал "до
свидания".
- Не играйте со мной, Каролина!
- Я больше не служу у вас. В моем контракте оговорено, что
я могу уволиться в любой момент, если только не участвую в это
время в операции. Вы вызываете меня в Лондон, значит,
освобождаете меня от участия в операции. Заявление появится иа
вашем столе с первой же почтой. Бейкер и Дельмонт не были
вашими друзьями. Они были моими друзьями. Вы имеете наглость
сидеть там и возлагать иа меня вину за их смерть, в то время
как вы, черт побери, прекрасно знаете, что план любой операции
утверждается лично вами! И теперь вы лишаете меня последней
возможности свести счеты. Меня тошнит от вашей бездушной
конторы. Прощайте!
- Подождите минуту, Каролина.- В его голосе появилась,
пожалуй, нота сочувствия.- Не стоит совершать опрометчивые
поступки.- Я уверев, что никто до сих пор не разговаривал с
контр-адмиралом сэром Артуром Эрнфордом-Джейсоном в подобном
тоне, но в то же время не заметно было, чтобы он был этим
обескуражен. Он хитер как лис, а его бесконечно трезвый и
проницательный мозг перебирает и сортирует варианты со
скоростью компьютера. Он мог позволить мне какое-то время вести
в счете, зная, что всегда синеет одержать верх. Наконец он
сказал спокойно: - Вы не из тех, кто вешает голову и распускает
нюни. Видимо, вы решили что-то предпринять?
- Да, сэр. Я решил кое-что предпринять.- Одному богу было
известно, что я решил предпринять.
- Я вам дам двадцать четыре часа, Каролина.
- Сорок восемь.
- Сорок восемь. Но затем вы вернетесь в Лондон. Вы даете
мне слово?
- Я обещаю.
- И еще, Каролина...
- Слушаю, сэр.
- Мне не нравится такая манера разговора. Я уверен, что мы
никогда не возвратимся к ней.
- Нет, сэр. Простите, сэр.
- Сорок восемь часов. Докладывайте мне в полдень и в
полночь.- Щелчок. Дядюшка Артур отключился.
Когда я вышел аа палубу, уже светало. Холодный косой дождь
покрывал брызгами поверхность моря. "Файркрест" медленно
поворачивался по дуге в сорок градусов, сильно натягивая цепь,
и я подумал о том, сколько еще эта чертова цепь сможет
удерживать на глубине резиновую лодку, мотор и акваланг при
такой качке. Ханслетт лежал на носу, устроив себе ложе из всех
теплых вещей, что были на борту. Когда я подошел, он посмотрел
иа меня и спросил:
- Как тебе это нравится? Он указал на бледно светящийся на
фоне неба контур "Шаагри-Ла", которая так же, как и мы,
болталась на якоре. В носовой частя горели яркие огни - там,
где была рулевая рубка.
- У кого-то бессонница,- сказал я.- Или проверяют, не
тащит ли их якорь по дну. Уж не думаешь ли ты, что это наши
друзья орудуют ломом в их передатчпке? Может быть, они
оставляют огни на всю ночь.
- Они появились десять минут назад. А теперь, смотри -
погасли. Интересно... Как ты поговорил с дядюшкой?
- Плохо. Сначала он смешал меня с грязью, потом отошел. У
нас есть сорок восемь часов.
- Сорок восемь часов? Что ты сделаешь за эти сорок восемь
часов?
- Бог его знает. Сначала высплюсь. И ты тоже. Сейчас уже
слишком светло для посетителей. Проходя через салон, Ханслетт
сказал как бы между прочим:
- Я все соображаю... Как тебе показался констебль
Мак-Дональд? Младший.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, он был каким-то угрюмым, подавленным. Как будто у
него был камень на сердце.
- Может быть, ои похож ва меня. Может, он тоже не любит
вставать посреди ночи. Может, у него неприятности с девушкой, а
в таком случае должен тебе сказать, что любовные дела констебля
Мак-Дональда меня не касаются. Спокойной ночи. Я должен был
прислушаться к тому что сказал Ханслетт. Ради самого же
Ханслетта.
Глава третья. ВТОРНИК, 10 ЧАСОВ УТРА - 10 ЧАСОВ ВЕЧЕРА.
Ровно через три часа после того, как я провалился в сон,
меня разбудили. Да, все-таки разбудили. Надо быть в стельку
пьяным или покойником чтобы не проснуться от этих воплей от
грохота, если они раздаются в каких-нибудь двенадцати дюймах от
вашего левого уха.
- Эй там, на "Файркресте" Эй там! - И бум-бум по корпусу
яхты.- Могу я подняться ва борт? Эй, эй, эй!
Я проклял этого плавучего идиота от всей своей души,
насильно вырванной из сна, с трудом опустил непослушные ноги на
палубу и встал с койки. И чуть было не упал: мне показалось,
что у меня только одна нога. А шея болела просто нестерпимо,
Взгляд в зеркало подтвердил, что внешность вполне соответствует
самочувствию.
Я приоткрыл дверь в коридор. Слышно было, как храпел во
сне Ханслетт. Я вернулся к себе и стал возиться с халатом и
шотландским шарфом. Слышно было, как наверху закрепляют
швартовы,- если не поспешишь, незванный гость может застать
меня врасплох.
Одинокий ветер уныло дергал басовые струны такелажа, и,
гонимые ветром, шли однообразной грядой волны - достаточно
высокие, чтобы выход в море на сравнительно небольшой яхте стал
делом не только трудным, но и опасным. Не менее трудно и опасно
это было и для катера, который болтался ва волнах бок о бок с
нами. Он был невелик - меньше, чем могло показаться с первого
взгляда,- но все же достаточно солиден, чтобы иметь
застекленную каюту на носу, рулевую рубку, напичканную всякими
переключателями и светящимися циферблатами, которые не
посрамили бы кабину стратегического бомбардировщика, а на корме
- низко посаженный кокпит, где могла бы с комфортом принимать
солнечные ванны цели футбольная команда. На палубе находились
три матроса в черных дождевых накидках к фасонистых французских
бескозырках с черными лентами; двое из них цеплялись баграми за
стойки ограждения "Файркреста". Полдюжины больших надувных
кранцев не допускали, чтобы "Файркрест" коснулся своей
плебейской обшивкой безупречной лаковой белизны корпуса катера.
Мне не было нужды читать надписи ва бескозырках матросов. чтобы
узнать катер, обычно подвешенный иа кормовых талях "Шангрн-Ла".
На мостике стоял коренастый мужчина в шикарном белом
кителе с блестящими пуговицами, над головой он держал зонтик,
при виде которого библейский Иосиф позеленел бы от зависти;
увидев меня, этот опереточный моряк перестал барабанить по
обшивке "Файркреста" я уставился ва меня.
- Ха! - кашлянул он, словно проталкивая застрявшие в
глотке слова.- Наконец-то! Нельзя же столько копаться,
приятель. Я совсем промок, просто насквозь,- Несколько темных
пятнышек выделялись на белоснежном рукаве.- Могу я подняться на
борт?
Не дожидаясь разрешения, он перепрыгнул через ограждение с
удивительной для его лет и сложения легкостью и протиснулся в
нашу рулевую рубку впереди меня - что было эгоистично с его
стороны, поскольку он был с зонтиком, а я в одном халате. Я
прошел следом и закрыл дверь.
Он был коренаст и крепко скроен, лет этак пятидесяти, с
загорелым скуластым лицом, на котором выделялись кустистые
брови, длинный прямой нос в рот, казалось, застегнутый на
"молнию". Привлекательные малый - если вам нравятся люди
подобного типа. Темные колючие глаза осмотрели меня с ног до
головы и, если иве и удалось прокавести ва него впечатление, то
он сумел скрыть это. - Простите мою медлительность,- извинился
я.- Слишком мало спал. Ночью нас посетили таможенники, и после
этого я уснуть не мог.
Никогда ве лгите, если есть хоть малейшая вероятность, что
правда выплывет наружу,- и заработаете репутацию безукоризненно
честного человека,
- Таможенники! - прошипел он так, словно хотел сперва
сказать "тьфу!" или "чепуха!", но передумал.- Банда невыносимых
нахалов. Да еще посреди ночи... Надо было вышвырнуть их за
борт. Пусть бы там и болтались. Невыносимо! Какого черта им
было нужно?
Похоже, в прошлом он имел столкновения с таможней.
- Они искали похищенные химикаты. Ограбление где-то в
Айршнре. Пропавшее судно.
- Идиоты! - Ов махнул похожей на плавник рукой, посылая
последнее проклятие таможенникам, я счел вопрос исчерпанным.-
Скурос. Сэр Энтони Скурос.
- Петерсон.-Его рукопожатие не было мощным, но оно
заставило меня поморщиться - иа-за колец, которыми были унизаны
его пальцы. Я не удивился бы, увидав несколько штук и ва
большом пальце, но он, видимо, просто забыл о нем.-Сэр Энтони
Скурос... Я слышал о вас, разумеется.
- Наверное, ничего хорошего. На родине меня не любят за
то, что я всех их презираю. Они говорят, что я плохой киприот,
что свои миллионы я важил благодаря жестокости. И его правда.
Греческое правительство заставило меня покинуть Афины. Это тоже
правда. Я стал британским подданным и купил титул. Это тоже
истинная правда. Деньги могут все. В будущем я, пожалуй, стану
баронетом, но пока рынок еще не созрел. Цены должны упасть.
Могу я воспользоваться вашим передатчиком? Я вижу, он у вас
имеется.
- Что имеется? - Внезапный вопрос застал меня врасплох,
