пускался в сравнения, восхищался одними, принижал других? И если не
называл имен, то должен был хотя бы давать пищу догадкам. Вот мой самый
главный вопрос, миссис Дункан: кто они?
Я слышал, как Вульф задавал женщинам вопросы, после которых они
трепетали, или бледнели, или орали на него, или разражались слезами, или
набрасывались с кулаками, но впервые при мне был задан вопрос, который
заставил женщину покраснеть и не просто женщину, а искушенную бродвейскую
"звезду". Думаю, вся хитрость была в том, как по-будничному он его задал.
Я не покраснел, однако прочистил горло. Она же не только покраснела - она
опустила голову и закрыла глаза.
- Естественно, - заметил Вульф, - вы бы хотели, чтобы этот эпизод как
можно скорее отошел в прошлое. Вам мог бы помочь чистосердечный рассказ -
хотя бы что-нибудь о других.
- Не могу, - произнесла она, поднимая голову; краска стыда сошла у
нее с лица. - Я ничего о них не знаю. Вы намерены оставить сигаретницу у
себя?
- Пока что - да.
- Я в ваших руках.
Она привстала, поняла, что у нее дрожат колени, и оперлась о ручку
кресла.
- Какая же я дура, что пошла туда, какая законченная дура! Я бы могла
сказать... я что угодно могла бы сказать. Могла бы сказать, что потеряла
ее. Какая я дура! - И, посмотрев мне в лицо, добавила: - Жаль, что тогда я
не выцарапала вам глаза.
С этими словами она повернулась и направилась к выходу. Я поднялся,
пошел следом, обогнал ее в прихожей и распахнул перед ней парадную дверь.
Она ступала не очень уверенно, и я проследил, чтобы она благополучно
одолела семь ступенек и спустилась на тротуар, и только после этого закрыл
дверь и вернулся в кабинет.
6
Лет шесть тому назад, описывая очередное дело Вульфа - то самое, что
не сулило ни гонорара, ни надежды на таковой, - я пошел на один фокус, от
которого чуть не рехнулся, еще не кончив писать. Мы тогда отправились в
Черногорию, и почти все разговоры велись на языке, в котором я ни черта не
смыслю. Того, что потом я вытянул из Вульфа, мне хватило, чтобы привести
беседы дословно на языке, но повторять эту ошибку не собираюсь, поэтому
передаю только суть разговора Вульфа с мистером и миссис Перес. В шесть
часов он спустился из оранжереи в кабинет, где они его уже ждали. Говорили
на испанском. Может, он воспользовался возможностью пустить в ход один из
шести языков, какими владеет; или подумал, что на родном языке они будут с
ним откровенней; или хотел меня позлить - не знаю, что его на это
подвигло, скорее всего, все вместе. Когда они ушли, он сообщил мне самое
главное. Это не показания - всего лишь их слова. Они не знают, кто
приходил в воскресенье вечером, мужчина или женщина, и сколько людей
приходило, и когда он, она или они ушли. Они не знают, сколько разных
посетителей бывало в доме в разное время. Порой они слышали в прихожей
шаги - судя по звуку, всегда женские. Если мужчина когда и приходил, они
его не видели и не слышали. Когда они поднимались в комнату убираться, там
ни разу никого не было; они не поднимались, если лифт был наверху, но за
четыре года такое случалось раз пять или шесть, не больше.
В воскресенье вечером они не слышали выстрела, но ведь в комнате даже
пол звуконепроницаемый. Когда Перес поднялся в полночь, там стоял запах
сгоревшего пороха; по его мнению, запах был слабый, по ее - сильный. В
комнате не было решительно ничего постороннего: ни револьвера, ни пальто,
ни шляпы или шарфа. Йигер был полностью одет; шляпа и пальто его лежали на
стуле, они опустили их в яму вместе с телом. Тапочки, рубашки и все прочее
находилось в ящиках. Постель была в порядке, в ванной все было на месте.
Из кармана у мертвеца они взяли только ключи. В понедельник утром они
убрались в комнате, пропылесосили, протерли все тряпкой, но ничего из нее
не выносили.
Квартира в подвальном этаже не стоила ни цента. Йигер давал им
пятьдесят долларов в неделю и позволил оставлять себе плату за комнаты на
четырех остальных этажах. В неделю, таким образом, они получали всего
порядка двухсот-трехсот долларов, а может, и больше. У них нет оснований
рассчитывать, что Йигер отказал им в завещании этот дом или что-то еще.
Они уверены, что никто из жильцов не поддерживал с Йигером никаких
отношений или что-нибудь о нем знал: все переговоры с жильцами вели они
сами, и только они. Они сочли, что сотни долларов для нас с Вульфом мало,
и решили, хотя это поглотит большую часть их сбережений (не улика!), что
лучше заплатить пятьсот, причем половину денег принесли с собой. Вульф,
ясное дело, денег не взял. Он заявил, что хотя в настоящее время намерен
сохранить в тайне полученные от них сведения, тем не менее желает свободно
распоряжаться ими по собственному усмотрению. Это повело к пререканиям.
Разговор шел на испанском, поэтому я не могу изложить спор пункт за
пунктом, но, судя по высоким тонам и выражению лиц, а также по поведению
миссис Перес, которая один раз вскочила, подбежала к столу Вульфа и
стукнула кулаком, перепалка была довольно оживленной. Правда, к концу
разговора она несколько успокоилась.
Поскольку они пробыли до самого обеда, а обсуждать дела за едой у нас
строжайше запрещено, обо всем этом Вульф поведал мне только тогда, когда
после обеда мы удалились в кабинет. Закончив рассказ, он заметил:
- Бесполезное дело. Время, силы, деньги - все впустую. Его убила эта
женщина. Позвони Фреду.
- Все ясно как день, - сказал я. - Они им здорово мешали, эти деньги
- триста долларов в неделю чистоганом, если не больше, она просто была
обязана с этим покончить, а чего уж проще - пристрелить его и скинуть в
яму.
Он покачал головой:
- Она натура страстная. Ты видел ее лицо, когда я спросил,
поднималась ли ее дочь хоть раз в эту комнату, - впрочем, нет, ты же не
знал, о чем я спрашивал. Глаза у нее загорелись, голос сорвался на визг.
Она обнаружила, что Йигер совратил ее дочь, и убила его. Позвони Фреду.
- Она призналась?
- Разумеется, нет. Она заявила, что дочери запретили подниматься
наверх, и та никогда этой комнаты не видела. Один мой намек привел ее в
бешенство. Этим делом мы больше не занимаемся. - Он раскрыл книгу. -
Позвони Фреду.
- Не верю я этому, - возразил я, возможно, слегка резковато. - Я не
описывал вам Марию подробно и не собираюсь описывать, но, когда надумаю
жениться, она будет третьей в списке невест, а то и первой, если я не
свяжу себя другими обещаниями. В ней, может, и есть что-то от ведьмы, но
ее никто не совращал. Если она вдруг станет необуздничать с сатиром, то с
таким, который будет ждать, грациозно прислонившись к дереву, со свирелью
в руке. Не верю я этому.
- Необуздничать - такого глагола нет.
- Теперь будет. Когда я вас утром спросил, сколько можно взять денег
и потратить, если понадобится, вы ответили - столько, сколько подскажут
мои осмотрительность и здравый смысл. Я взял пять сотен, а
осмотрительность и здравый смысл подсказали, что лучше всего их потратить
на Фреда, чтобы он там подежурил. Шестьдесят часов по семь пятьдесят за
час, всего четыреста пятьдесят долларов. Добавим пятьдесят на жратву и
мелкие расходы - вот и все пятьсот. Шестьдесят часов истекают послезавтра,
в четверг, в двадцать три тридцать. Поскольку я встречался с Марией, а вы
нет, и поскольку вы предоставили...
Зазвонил телефон. Я повернулся вместе с креслом и поднял трубку:
- Квартира Ниро Вульфа...
- Арчи! У меня улов.
- Мужчина или женщина?
- Женщина. Приедешь?
- Вылетаю сию минуту. До скорого. - Я положил трубку и встал. - Фред
поймал рыбку. Женского пола. - Я бросил взгляд на стенные часы: без
четверти шесть. - Моту доставить ее сюда до одиннадцати, может быть, к
десяти тридцати. Указания?
Он взорвался.
- Что тебе пользы, - прорычал он, - от моих указаний?
Я мог бы ему предложить привести хоть один случай, когда я не
выполнил его указаний без уважительной причины, но гении требуют
тактичного подхода. Я ограничился простым:
- В таком случае положусь на свою осмотрительность и здравый смысл, -
и вышел из дома.
Мне бы вспомнить о них в прихожей, чтобы взять с вешалки пальто, но я
сообразил об этом уже на улице, направляясь к Десятой авеню. Холодный
ветер, холодный для мая, налетал со стороны реки, однако я не стал
возвращаться. Поймав на углу такси, я велел отвезти себя на перекресток
Восемьдесят второй и Амстердамской. У ямы все еще мог стоять полицейский,
да если б и не стоял, все равно не стоило подъезжать в такси к самому
дому.
Полицейского у ямы не было, как и сборища криминалистов-любителей, а
были самые обычные прохожие и группа подростков дальше по улице. У дома
156 я свернул, спустился по трем ступенькам, открыл дверь ключом Мег
Дункан и вошел в прихожую. На полпути к лифту я почувствовал на себе
чей-то взгляд. Это чувство, когда никого не видишь и не слышишь, но
ощущаешь чужое присутствие, конечно, старо как мир, однако всякий раз
застает врасплох. У меня оно возникает в копчике, и, видимо, должно
означать, что, будь у меня хвост, я бы его задрал или, напротив, поджал. В
ту минуту, как я это почувствовал, я заметил, что дверь в трех шагах по
правой стороне чуть-чуть приоткрыта - так, крохотная щелка, не шире дюйма.
Я продолжал себе идти, но, поравнявшись с дверью, выбросил руку и толкнул
ее. Она открылась на фут, однако и фута хватило. В комнате было темно, в
прихожей царил полумрак, но зрение у меня хорошее.
Она не двинулась с места.
- Зачем вы это сделали? - спросила она. - Это моя комната.
Но вот что интересно: при ярком свете ей был к лицу яркий свет, а при
полумраке - полумрак.
- Прошу прощения, - ответил я. - Я, как вы знаете, сыщик, а у сыщиков
дурные привычки. Сколько раз вы бывали в комнате на верхнем этаже?
- Мне туда нельзя, - сказала она. - И стала бы я вам рассказывать?
Чтобы вы потом могли передать матери? Извините, я закрываю дверь.
Она закрыла, и я ей позволил. Желательно было бы хорошо, не спеша
поговорить с ней, но это пришлось отложить до лучших времен. Я добрался до
лифта, открыл его другом ключом, вошел и поднялся наверх.
Вы ждете чего-то, даже когда не понимаете, чего вообще ждете. Я,
вероятно, ожидал увидеть напуганную или возмущенную женщину, сидящую на
кушетке или в кресле под бдительным оком Фреда. Все было не так. Фред
стоял посреди комнаты, поддерживая сползающие штаны, а его щеку украшали
две красные полосы. На секунду мне показалось, что он один; затем я увидел
ее голову - она торчала из лежащего на полу узла. Женщина была замотана в
сдернутое с постели желтое шелковое покрывало, стянутое посередке Фредовым
ремнем. Я подошел и посмотрел на нее сверху вниз, она ответила мне
свирепым взглядом.
- С нее и волоска не упало, - пожаловался Фред, - а жаль. Полюбуйся
на меня.
Из разводов у него по щеке сочилась кровь. Он поднял руку и промокнул
ее носовым платком.
- Ты сказал, чтоб ее не трогать, если сама не начнет. Эта - начала,
да еще как! Потом, когда я взялся за телефон, она кинулась к лифту, а
когда я загородил ей дорогу, бросилась к телефону. Пришлось ее упаковать.
- Ты сообщил ей, кто ты такой?
- Нет. Много чести. Вон там ее сумочка, - он указал на кресло, - я в
нее не заглядывал.
Из узла на полу раздалось требовательное:
- Кто вы?
Я пропустил вопрос мимо ушей, подошел к креслу, взял в руки сумочку и
открыл ее. Среди обычных мелочей я обнаружил четыре полезных документа -
кредитные карточки из трех магазинов и водительские права. Они были
оформлены на имя Джулии Маги, проживающей в Гринвич-Виллидж на улице
Аллейной. Возраст - двадцать девять лет, рост - пять футов пять дюймов,
белая, волосы каштановые, глаза карие.
Я положил документы в сумочку, сумочку - на кресло и подошел к ней.
- Сейчас, мисс Маги, я вас освобожу, - сказал я. - Его звать Фред
Дэркин, а меня Арчи Гудвин. Возможно, вы слышали о частном детективе по
имени Ниро Вульф. Мы на него работаем. Мистер Дэркин тут временно
поселился, потому что мистеру Вульфу желательно поговорить с каждым, кто
является в эту комнату. Я буду рад проводить вас к нему. Я ни о чем не
спрашиваю, потому что мне все равно придется пересказывать ему ваши
ответы, так уж лучше пусть он сам задает вопросы.
- Развяжите меня! - потребовала она.
- Еще минутку. Теперь я знаю, кто вы такая и где вас найти, а это
несколько меняет положение. Если вы схватите свою сумочку и рванете к
лифту, я и не попытаюсь вам помешать, но советую сперва сосчитать до
десяти. У вас в сумочке ключи от входной двери и от лифта. Когда полиция
доберется до этой комнаты, что может случиться, их, конечно, будет
интересовать любое лицо, у которого есть ключи и которое могло быть здесь
поздно вечером в воскресенье. Поэтому вы можете ошибиться, отклонив мое
предложение. Подумайте об этом, пока я буду вас разворачивать.
Я присел на корточки, расстегнул пряжку и выдернул из-под нее ремень,
который возвратил хозяину. Поставить ее на ноги, чтобы распаковать, я не
мог: ноги у нее тоже были укутаны.
- Проще всего, - сказал я, - вам будет выкатиться, а я подержу за
край.
Так она и сделала. В покрывале было десять квадратных футов; я так и
не спросил Фреда, как все это ему удалось. Выкатившись, она одним прыжком
встала на ноги. С раскрасневшимся личиком и взлохмаченная, она выглядела
вполне привлекательно, вероятно красивее, чем была на самом деле. Она
встряхнулась, рывком одернула на себе пальто, подошла к креслу, взяла
сумочку и сказала:
- Я хочу позвонить.
- Не отсюда, - возразил я. - Если уйдете одна, так на углу есть
автомат. Если пойдете со мной, то в кабинете мистера Вульфа есть телефон.
Она казалась скорее разъяренной, чем испуганной, но, не зная
человека, легко и ошибиться.
- Вам известно, кому принадлежит эта комната? - осведомилась она.
- Известно. Она принадлежала Томасу Дж.Йигеру.
- Что вы тут делаете?
- Бросьте. Я не только не стану спрашивать, я не стану и отвечать.
- У вас нет права... - начала она, но сама себя оборвала. - Я
секретарша мистера Йигера. Была секретаршей. Я оставила здесь блокнот,
теперь пришла его забрать, вот и все.
- Тогда вам нечего бояться. Когда к вам обратится полиция, вы им так
и скажете, а уж они извинятся, что вас побеспокоили.
- Если я не пойду с вами, вы сообщите в полицию?
- Я этого не говорил. Решения принимает мистер Вульф. Я всего лишь у
него на посылках.
Она повернулась. Я решил, что она направилась к телефону, но она, не
останавливаясь, проследовала в самый конец комнаты, туда, где была дверь в
ванную, и скрылась за этой дверью. Я подошел к Фреду поглядеть, что у него
со щекой. Он успел продеть ремень в брюки.
- Значит, эта комната принадлежала Йигеру, - заметил он. - Раз уж я
теперь узнал про...
- Не узнал и ничего не знаешь. Я ей соврал, а она купилась. Твое дело
- сидеть здесь и принимать посетителей. Ничего страшного не случилось. Со
щекой у тебя не так плохо, как кажется, в ванной найдешь все, что
потребуется. Покрывало тебе все равно пришлось бы снимать, чтобы лечь
спать. Дай-ка я помогу его сложить.
Мы взялись за противоположные концы. Он спросил, сколько ему еще
здесь торчать, я ответил - пока не скажут, и, вообще, чем, интересно, он
недоволен? Любой мужчина, не чурающийся маленьких радостей жизни, принял
бы за подарок судьбы получить дозволение пожить в эдакой картинной
галерее, а ему еще за это и деньги идут, все двадцать четыре часа в сутки.
Он сообщил, что даже телевизор подхватил заразу: стоило его включить, как
на экране появилась дамочка, которая сидела в ванне и пускала мыльные
пузыри.
Когда он укладывал на кушетку свернутое покрывало, Джулия Маги вышла
из ванной. Она привела в порядок ворот платья, причесалась и накрасилась.
Нет, она была отнюдь не дурнушкой. Она подошла ко мне и сказала:
- Ладно, я принимаю ваше приглашение.
7
Когда попадаешь в прихожую старого каменного особняка на Западной
Тридцать пятой улице, первая дверь налево ведет в комнату, которую мы
называем гостиной, а следующая - в кабинет. Оба помещения
звуконепроницаемы, хотя, может, и не до такой степени, как Йигеров приют
похоти. Я провел Джулию Маги в гостиную, получил "нет" на предложение
снять пальто и прошел в кабинет через смежную дверь, закрыв ее за собой.
Вульф читал в своем любимом кресле. Читает он медленно, а в книге той было
667 страниц и примерно по 600 слов на странице. Подойдя к его столу, я
доложил, что вернулся не один; он дочитал абзац, заложил книгу пальцем и
раздраженно на меня посмотрел.
Я продолжал:
- Ее зовут Джулия Маги. Она утверждает, что была секретарем у Йигера;
вероятно, так оно и есть, потому что это легко проверить. Она утверждает,
что явилась туда нынче вечером, чтобы взять оставленный там блокнот; это
ложь, к тому же не очень складная. Никакого блокнота в комнате нет. Когда
она вышла из лифта и увидела Фреда, она на него набросилась и расцарапала
до крови лицо, так что ему пришлось замотать ее в покрывало с постели,
чтобы позвонить по телефону. Я установил ее имя и адрес по документам,
которые были у нее в сумочке, а затем растолковал, что она может либо
сразу уйти, но потом объясняться с полицией, либо пойти со мной, что она и
сделала. Я сделал уступку - пообещал, что она сможет позвонить отсюда по
телефону в нашем присутствии, как только доберемся.
Он откашлялся. Я выждал пару секунд, но, судя по всему, он ничего
больше не собирался добавить, поэтому открыл дверь в гостиную и пригласил
ее в кабинет. Она прошла мимо меня, остановилась, огляделась, увидела на
моем столе телефон, направилась к нему, уселась в мое кресло и набрала
номер. Вульф заменил палец закладкой, положил книгу на стол, откинулся в
кресле и впился в нее взглядом.
- Мне нужно поговорить с мистером Эйкеном, - произнесла она в трубку.
- Это Джулия Маги... Совершенно верно... Спасибо. - И через минуту: -
Мистер Эйкен?.. Да... Да, понимаю, но я должна была вам сообщить, что там
оказался какой-то мужчина, он на меня напал и... Нет, дайте мне досказать.
Пришел другой мужчина и сказал, что они работают на Ниро Вульфа,
детектива... Да. Ниро Вульфа. Второй, его зовут Арчи Гудвин, заявил, что
Ниро Вульфу желательно поговорить с любым, кто является в эту комнату, и
предложил мне пойти с ним, отсюда я сейчас и звоню, из кабинета Ниро
Вульфа... Да... Нет, не думаю, они тут оба, Ниро Вульф и Арчи Гудвин... Не
знаю... Да, конечно, но я не уверена... Подождите, сейчас спрошу.
Она обратилась ко мне:
- Адрес этого дома?
Я сказал, и она снова приникла к трубке:
- Шестьсот восемнадцать. Западная Тридцать пятая улица... Верно...
Да, передам. - Она повесила трубку, развернулась в кресле и сказала
Вульфу: - Мистер Эйкен будет здесь через двадцать минут.
С этими словами она стянула с себя пальто.
- Кто такой мистер Эйкен? - спросил Вульф.
Она посмотрела на него как на ненормального.
- Мистер Бенедикт Эйкен. Президент "Континентальных пластмасс".
Это заставило меня передумать. Я собирался было согнать ее с моего
кресла, предложив пересесть в красное кожаное, но ей бы снова пришлось
пересаживаться, когда придет президент, поэтому я придвинул для нее одно
из желтых, что стояли напротив стола Вульфа, а пальто переложил на
кушетку. Пока она перебиралась, Вульф поднял голову и втянул носом воздух.
Возможно, на основании духов он отчасти составляет себе мнение о женщине.
Он считает, что когда в комнате женщина, то непременно должно пахнуть
духами. Я находился к Джулии Маги ближе, чем он, - духами от нее не пахло.
Он не сводил с нее глаз.
- Вы сказали мистеру Гудвину, что пришли в эту комнату нынче вечером
за оставленным блокнотом. Когда вы его там оставили?
Она не отвела взгляда:
- Я подожду, пока придет мистер Эйкен.
Вульф покачал головой:
- Не выйдет. Я не могу ему помешать сюда приехать, но войдет он
только с моего разрешения. Кое-что мне нужно узнать до его прибытия. Когда
вы оставили этот блокнот?
Она открыла рот - и закрыла, подумала, через минуту произнесла:
- Я не оставляла блокнота. Это было... это не было правдой. Я пошла
туда нынче вечером, потому что об этом попросил меня мистер Эйкен.
- Вот как. Забрать то, что он там оставил?
- Нет. Мне бы хотелось подождать его прихода, но это неважно. Теперь
уже неважно, раз вы знаете, что дом принадлежал мистеру Йигеру. Мистер
Эйкен послал меня поглядеть, не осталось ли там чего-нибудь указывающего
на связь мистера Йигера с этим домом, на то, что это была его комната.
- Ключи вы получили от мистера Эйкена?
- Нет, у меня были свои. Я несколько раз приходила туда писать под
диктовку мистера Йигера. Я была его секретаршей.
Вульф хмыкнул.
- Я этой комнаты не видел, но мистер Гудвин мне ее описал. Вы
полагаете, там подходящая обстановка для служебной диктовки?
- Не я там была хозяйкой, чтобы решать - подходящая или нет. Если его
устраивало, что ж, он был моим боссом.
Вульф посмотрел на меня, я поднял брови. Одна бровь означала - нет,
один к одному. Обе - нет, пять к одному. Он снова занялся ею.
- Бели бы вы нашли нечто, указывающее на то, что комната принадлежала
мистеру Йигеру, как вы поступили бы с этой вещью?
- Я бы ее забрала и унесла.
- Так велел мистер Эйкен?
- Да.
- Зачем?
- На этот вопрос мистер Эйкен сможет ответить лучше.
- Но какие-то соображения у вас должны быть. Вы ведь не думаете, что
с его стороны это только прихоть?
- Конечно, не думаю. Самое очевидное объяснение - он желает оградить
репутацию "Континентальных пластмасс". Хватит и того, что убили
руководящего вице-президента. Мистеру Эйкену не хотелось, чтобы стало
известно, что тот был... устроил... что тот имел подобную комнату.
- Вы не знаете, как мистер Эйкен выяснил про мистера Йигера и его
комнату?
- Знаю. Я сама ему рассказала.
- Когда?
- Около двух месяцев тому назад. Мистер Йигер дважды - нет, трижды -
вызывал меня туда по вечерам для диктовки. Он объяснил, что ему лучше
думается, лучше работается вне служебного кабинета. Я подумала, что с его
стороны очень вульгарно, что ли, приглашать меня туда. Из-за этого мне
было не по себе, и я решила, что должна хранить верность не мистеру
Йигеру, а корпорации. Это она платит мне жалованье. Вот я и сообщила
мистеру Эйкену.
- Что он сказал?
- Поблагодарил, что я ему рассказала.
- А что предпринял?
- Не знаю. Я не знаю, предпринял ли он что-нибудь вообще.
- Он поговорил об этом с мистером Йигером?
- Не знаю.
- Ерунда. Не можете не знать. Если поговорил, мистер Йигер вычислил
бы, что это вы рассказали. Вы не заметили, наконец, перемены в отношении к
себе мистера Йигера?
- Нет.
- Он не перестал вызывать вас туда для диктовки?
- Нет.
- Сколько раз вы бывали там за два месяца, после того как рассказали
мистеру Эйкену?
- Дважды.
Вульф закрыл глаза и потер переносицу кончиком пальца. Десять секунд.
Глаза открылись.
- Когда мистер Эйкен попросил вас сходить туда нынче вечером?
- Сегодня во второй половине дня у себя в кабинете. Он спросил, у
меня ли еще ключи, я ответила - да. Он спросил, не рассказывала ли я еще
кому-нибудь об этой комнате, я ответила - нет. Он сказал, что я оказала бы
корпорации большую услугу, если б согласилась туда сходить и убедиться
в... ну, о чем я вам говорила.
- У вас есть хоть малейшие основания полагать, что мистер Эйкен там
побывал?
Она широко раскрыла глаза:
- Нет, конечно.
Он покачал головой:
- Ошибаетесь, мисс Маги. В нерешенном вопросе не существует никаких
"конечно". Я могу, если захочу, предположить, что вы были со мной
совершенно искренни, но я могу и не...
В дверь позвонили. Я встал и вышел - под навесом крыльца стоял
президент фирмы. Фонарь на крыльце расположен сбоку, так что на того, кто
стоит перед дверью, свет падает под углом, и черты лица различить трудно,
но серая фетровая шляпа и покрой серого пальто говорили сами за себя. Я
открыл дверь и произнес:
- Мистер Эйкен? Входите.
Он не спешил.
- Меня ждут?
- Да, сэр. Мисс Маги находится у мистера Вульфа.
Он переступил порог, я принял у него пальто. Когда он снял шляпу, я
его узнал: на той фотографии с банкета Национальной ассоциации
производителей пластмасс, что я видел в кабинете у Лона Коэна, он сидит
рядом с Томасом Дж.Йигером. У него было хорошо вылепленное, ухоженное
лицо, а шевелюра хотя и седая, но без пролысин. Президент до кончиков
ногтей. Его костюм стоил по меньшей мере раз в восемь дороже, чем у
фальшивого Йигера. Когда я ввел его в кабинет, он сделал четыре шага,
остановился и произнес:
- Добрый вечер, мисс Маги.
Затем обратился к Вульфу:
- Добрый вечер, сэр. Я Бенедикт Эйкен.
Она встала. Я было подумал, что из почтительности, но Вульф сказал
Эйкену:
- Я сообщил мисс Маги, что сначала побеседую с вами с глазу на глаз.
Будьте любезны, мадам. Арчи, дверь.
- Минуточку, - голос Эйкена прозвучал не вызывающе, но твердо. - Я и
сам хотел бы поговорить с мисс Маги.
- Не сомневаюсь. - Вульф выставил руку ладонью вперед. - Мастер
Эйкен, то, что мисс Маги сообщила вам по телефону, было правдой, за
исключением одной подробности, а именно, будто на нее напали. Я посадил в
этой комнате своего человека на случай, если кто-нибудь придет. Пришла
мисс Маги, и она...
- Почему вас интересует эта комната?
- Потому что она принадлежала Томасу Дж.Йигеру и он ею пользовался.
Мой человек не нападал на мисс Маги, это она на него набросилась. Объясняя
свое появление там, она сослалась на вас, так что мне хотелось бы услышать
и ваше объяснение, чтобы сопоставить то и другое. Раз вам так хочется, она
может остаться, но с условием, что будет хранить молчание. Если попробует
заговорить, мистер Гудвин ее остановит.
Эйкен окинул меня оценивающим взглядом. Подошел к креслу, обитому
красной кожей, не спеша сел, устроился поудобней, положив локти на ручки,
и посмотрел на Вульфа:
- Почему вы считаете, что комната принадлежала мистеру Томасу
Дж.Йигеру?
- Я не считаю, я знаю.
- Почему вас это интересует? На кого вы работаете?
- На себя. Я ни с кем не связан договоренностью, но располагаю в
отношении убитого фактом, который мало кому известен. По закону я не
обязан сообщать о нем в полицию и изучаю возможность извлечь из этого
выгоду - не путем его сокрытия, но путем использования в собственных
интересах. Как врачи, адвокаты, слесари-сантехники и многие другие, я
получаю доход от нужд, несчастий и бед моих ближних. Никто не заставляет
вас объяснять, почему _в_а_с_ это интересует, но я готов выслушать. Я вас
сюда не вызывал.
Эйкен невесело улыбнулся.
- Мне не приходится жаловаться, - сказал он, - поскольку у вас все
козыри. Я не ждал, что вы мне откроете, кто вас нанял, но чтобы никто - в
это трудно поверить. Как вы выяснили про комнату?
Вульф покачал головой:
- Я не обязан, сэр, перед вами отчитываться. Но меня действительно
никто не нанимал. Если бы я работал на клиента, то так бы и сказал,
понятно, не называя имени.
- И как же вы намерены воспользоваться тем фактом, что вам известно
про комнату?
- Не знаю. События покажут. Мой человек пока что там.
- Когда вы говорите об использовании этого вашего факта в собственных
интересах, вы, конечно, имеете в виду, что вам кто-то заплатит?
- Безусловно.
- Прекрасно, - Эйкен сел поудобнее. - Вы хотите сопоставить мое
объяснение и объяснение мисс Маги. Вам, конечно, известно, что Йигер был
руководящим вице-президентом моей корпорации "Континентальные пластмассы".
Мисс Маги работала у него секретаршей. Как-то пару месяцев тому назад она
пришла ко мне и рассказала о комнате, куда Йигер несколько раз ее вызывал,
чтобы поработать вечером над деловыми бумагами. Она не могла пожаловаться
на его поведение, но решила, что мне следует знать про комнату и про то,
как она выдает характер Йигера и его склонности. Мисс Маги описала
комнату, и я понял, что она поступила совершенно правильно. Проблема была
явно непростая. Я попросил ее хранить молчание и не отказываться, если
пригласят туда снова; мне требовалось время спокойно обдумать проблему.
- Вы с ним говорили?
- Нет. Не знаю, насколько хорошо вы себе представляете сложности
управления огромной корпорацией, но основной вопрос заключался в том, что
лучше - переговорить ли сначала с ним лично или сразу передать дело на
обсуждение моему совету директоров. Я все еще колебался, когда вчера
вечером стало известно, что он мертв, а тело его обнаружили в яме на улице
перед тем самым домом. Меня, естественно, это потрясло - то, что его
убили, это было... скажем, весьма прискорбно, но было бы много хуже,
настоящая катастрофа, если б существование этой комнаты стало достоянием
гласности. Поскольку тело нашли перед домом, то предположили бы, что его
убило лицо, принимавшее участие в том, чем он там занимался;
расследование, газетчики, неизбежный скандал - все это было бы просто
чудовищно. Я собирался созвать чрезвычайное заседание совета, но решил
ограничиться приватной беседой с тремя из моих директоров. Возможно, Йигер
так тщательно скрывал существование этой комнаты, что его связь с ней
останется нераскрытой. Я предложил попросить мисс Маги сходить туда и
забрать все, что могло указывать на личность Йигера; мое предложение
одобрили. Но там оказался ваш человек. - Он повернулся: - Что в точности
произошло, мисс Маги?
- Я вышла из лифта, а он меня уже ждал, - ответила она. - Боюсь, я
потеряла голову. Я решила, что он сыщик, полицейский сыщик, попыталась
вернуться в лифт, он меня схватил, я старалась вырваться, но не смогла. Он
набросил на меня покрывало с постели и крепко связал, потом позвонил, и
