не доставало части стекол, словно зубов в старческой усмешке. Расшатанные
ступени веранды заскрипели под тяжестью моих шагов. Когда я постучал,
двери сами со скрипом отворились.
В освещенном холле появилась Эллен. Ее глаза и губы остались
настолько неизменными со времен, когда была сделана фотография, что седина
в ее волосах поражала. На ней было шерстяное трикотажное платье с длинными
рукавами и длинной широкой юбкой с пятнами всех цветов. Движения ее были
неосознанно задумчивы. Она подошла к дверям с выражением тревоги на лице,
сменившимся испугом.
- Кто вы такой?
- Мое имя Лью Арчер. Двери сами открылись...
- Нужно починить замок... - она несколько раз повернула ручку. - Вы
сыщик, не так ли?
- Вы неплохо проинформированы.
- Звонила Марта Крендалл. Она сказала, что вы ищете ее дочь.
- Сьюзан не появлялась?
- Пока нет. Но Марта говорила так, словно вот-вот приедет, - она
глянула в темноту за моим плечом. - Кажется, с ней мой сын...
- Видимо да. С ними также внук Лео Броудхаста.
Она казалась потрясенной.
- У Леона Броудхаста есть внук?
- Если вы помните, он оставил сына. У того, в свою очередь, тоже был
сын. Его зовут Ронни, ему шесть лет. Я нахожусь тут из-за него.
- Что они делают с шестилетним мальчиком?
- Этого я не знаю. И хотел бы спросить их об этом.
- Понимаю. Может, вы зайдете? - она широко повела рукой, так, что
дрогнула ее грудь. В этом была какая-то неловкая грация. - Подождем
вместе...
- Очень мило с вашей стороны, миссис Килпатрик.
Это ей не понравилось, словно этим именем я хотел напомнить ей о
прошлом.
- Я бы просила называть меня мисс Стром, - сказала она. - Сначала это
был мой псевдоним, но я уже много лет не пользуюсь другим именем.
- Я слышал, что вы - художница...
- Не слишком хорошая. Но я много работаю...
Она проводила меня в просторную высокую комнату, стены которой были
увешаны картинами, большей частью без рам. Красочные линии и пятна на них
производили впечатление незавершенности, а, может, их и невозможно было
завершить. Окна скрывались за тяжелыми занавесями, исключая трехстворчатое
окно в эркере. Сквозь ветви деревьев на дальних холмах мигали огни
Саусалито.
- Прекрасный вид! - сказал я. - Но вы не будете против, если я
занавешу окно?
- Буду вам очень благодарна. Вы думаете, что за мной наблюдают с
улицы?
Я глянул на нее и понял, что она говорит серьезно.
- Кто за вами наблюдает?
- Ну... Джерри, Сьюзан и этот малыш...
- Это не слишком правдоподобно.
- Да, я знаю. Но у меня весь вечер такое чувство, словно за мной
кто-то наблюдает. Собственно, задергивание штор не слишком поможет, у
того, кто там сидит, глаза как рентген! Все равно, как вы его назовете -
Бог или дьявол...
Я отвернулся от окна и снова заглянул в ее не привыкшее к людским
взглядам обнаженное лицо.
- Я даже не предложила вам присесть...
Она указала на высокое старое кресло с жесткой спинкой.
- Мне хотелось бы присесть где-нибудь, где мы не будем на виду.
- Честно говоря, мне тоже.
Она проводила меня через холл в маленькую комнатку под лестницей,
нечто вроде кабинетика, способного вызвать клаустрофобию своей теснотой.
Скошенный потолок только с одной стороны позволял не наклонять голову. К
стене кнопками был приколот плакат с текстом "Четырех перемен" Гарри
Снайдера [Гарри Снайдер - американский поэт, близкий к движению хиппи, в
творчестве которого переплеталось любование природой северо-восточного
побережья США с мистическими настроениями, почерпнутыми из эзотерических
учений древней Индии и Дальнего Востока]. С ним контрастировало старинное
изображение рыбацкого судна, бившегося в волнах на фоне черного,
ощетиненного скалами мыса Горн. В углу стоял старинный металлический сейф
с надписью на дверце: "Вильям Стром и Ко. Торговля лесом".
Моя спутница присела на угол стола возле телефона, предоставив мне
удобное вертящееся кресло. Вблизи я чувствовал запах ее тела, он был
приятным, хотя слегка неживым, словно запах сухих листьев. Меня волновало
странное любопытство, мучит ли ее по-прежнему та страсть, по приказу
которой она когда-то взбиралась с Лео Броудхастом к домику наверху
каньона? Она увидела вопрос в моих глазах, но ошиблась, толкуя его. А
может, не так уж и ошиблась...
- Я не такая уж сумасшедшая, как вам кажется, мистер. Раза два меня
посещали мистические видения, и я знаю, что каждая ночь - это первая ночь
вечности.
- А как быть с днями?
- Лучшие вещи я делаю ночью, - коротко ответила она.
- Я слыхал...
Она хватала на лету, а потому вскинулась:
- Вам что-то наговорила Марта...
- Она говорила о вас с глубоким почтением. Говорила, что вы спасли ей
жизнь, когда она была молоденькой девушкой...
Это было ей приятно, но она не сменила темы.
- Вы знаете о моем романе с Лео Броудхастом. В противном случае, вы
не произнесли бы этого имени.
- Я только объяснил, кто такой малыш...
- Видно у меня начинается паранойя...
- Возможно, самую малость... Это следствие одинокой жизни...
- Откуда вам это известно, доктор?
- Я не доктор, я лишь пациент. Моя жизнь также одинока...
- По собственной воле?
- Нет, это была не моя воля. Меня не выдержала жена. И я уже смирился
с этим.
- Я тоже. Я полюбила одиночество, - заявила она без достаточной
уверенности. - Временами я рисую ночь напролет. Мои художества не требуют
дневного света. Я не рисую того, что отражает свет. Я изображаю состояния
духа.
Перед моими глазами всплыли картины на стенах ее комнаты. Они скорее
напоминали тяжелые контузии и открытые раны...
- Марта вам не говорила, что Джерри получил травму? Кажется, у него
сломана рука...
На ее выразительном лице отразилась боль.
- Где он может быть?
- В дороге. Если, конечно, не нашел себе лучшего убежища...
- От чего он, собственно, скрывается?
- Вам это должно быть известно лучше, чем мне.
Она покачала головой.
- Я не видела его пятнадцать лет...
- Почему?
Она так развела руками, словно мне все о ней было известно. Это был
жест женщины, отдавшей больше времени раздумьям и фантазиям, чем
разговорам и действиям.
- Мой муж... мой бывший муж так и не простил мне Леона...
- Мне очень интересно, что могло случиться с Леоном...
- Мне также. Я поехала в Рено, чтобы развестись, он должен был
приехать ко мне туда. Но так и не появился. Просто-напросто цинично пустил
меня по ветру... - она говорила это легким, хотя и не лишенным горечи,
тоном, как о чем-то давно перегоревшем. - Я не видала его с тех пор, как
покинула Санта-Терезу.
- Куда же он поехал?
- Откуда мне знать? Я не получала от него никаких известий.
- Похоже, он уехал за границу...
- Откуда вы знаете?
- От Марты. Она утверждает, что ей сказали это вы.
Это слегка сбило ее.
- Возможно, я и говорила что-то такое... Лео часто обещал увезти меня
на Таити или на Гавайи...
- Обещаниями он не ограничился. Насколько мне известно, он
забронировал два места на английском судне, шедшем через Ванкувер в
Гонолулу. Корабль назывался "Свенси Кастл" и отплыл из Сан-Франциско около
6 июня 1955 года.
- И Лео отплыл на нем?
- Во всяком случае выкупил билеты. Вас не было с ним?
- Нет. В это время я уже, по меньшей мере, неделю была в Рено. Видно,
он уехал с другой женщиной...
- Или один, - заметил я.
- О, нет! Лео не выносил одиночества. Кто-то должен был находиться
при нем, чтобы он чувствовал, что живет. Собственно, это и было одним из
поводов к тому, что я вернулась сюда, когда он меня бросил. Я хотела
доказать себе, что смогу жить одна, что не испытываю в нем необходимости.
Я родилась в этом доме, - она говорила так, словно все пятнадцать лет
ожидала слушателя. - Это дом моего деда. Я воспитывалась здесь, у бабушки,
когда моя матушка умерла. Это целое событие - такое возвращение в дом
своего детства, одновременно интригующее и поражающее! Я чувствовала, что
я невероятно молода и в то же время невероятно стара. Словно дух этого
дома...
"Похоже на то, - подумал я. - В этом старомодном длинном платье,
одновременно юная и древняя, внучка и бабка в одном лице, не лишенная
шизофренического налета..." Она нервно встряхнулась, недовольная собой.
- Я совсем вас заговорила! Наверное, это жутко тоскливо!
- Ничуть! Меня интересует Лео. Я немного знаю о нем.
- Честно говоря, я тоже. Года два я засыпала с мыслью о нем и
просыпалась в надежде увидеть его сегодня... А потом вдруг поняла, что
совершенно не знаю его. Все в нем было внешним, вы понимаете?
- Не слишком...
- Ну, ведь вы знаете! Я хочу сказать, что у него не было внутренней
жизни. Он был человеком действия - и это все. Весь он выражался в
действии.
- В каком действии?
- Во время войны он участвовал в девяти или десяти десантах на Тихом
океане. После войны выступал в регатах, играл в теннис, в поло...
- Немного же времени у него оставалось для женщин...
- Ему не требовалось много времени, - с терпкой иронией ответила она.
- Таким как он, мужчинам без внутреннего мира, это не нужно. Я понимаю,
это похоже на ревность и обиду, но на самом деле все совсем не так. Я
любила Леона, может, и сейчас люблю. Не знаю, что бы я делала, появись он
сейчас на пороге...
Она глянула на дверь.
- А это возможно?
Она качнула головой.
- Я даже не знаю, жив ли он...
- У вас есть повод думать, что его нет в живых?
- Нет... Но я часто убеждала себя, что он мертв, чтобы легче
перенести все это. Он ведь даже не позвонил мне в Рено...
- Для вас это было ударом?
- Я проплакала всю зиму. Но забилась сюда и как-то выстояла. Теперь
моя жизнь словно проходит на экране...
- Вы никогда не чувствуете себя одинокой, мисс?
Она твердо глянула на меня, словно проверяя, не собираюсь ли я
случайно ввалиться в ее жизнь. Видимо, убедилась, что не собираюсь, потому
что ответила:
- Я всегда чувствую себя одинокой. По крайней мере, так было, пока я
не научилась жить в одиночестве. Вы поймете, что я хочу сказать, ведь вы
тоже одиноки. Эдакое вечное сожаление о самой себе, когда винить во всем
можно только себя...
- Это мне знакомо, - подтвердил я, чтобы иметь возможность вернуться
к разговору о ее замужестве, казавшемся мне зерном проблемы. - Почему вы
ушли от мужа, мисс?
- Между нами все было кончено...
- Вы не тосковали по мужу или по сыну?
- По Брайану - нет. Он был груб со мной, этого я не могла простить.
Он угрожал, что убьет меня, если я попытаюсь забрать Джерри или хотя бы
увидеться с ним. Конечно, я тосковала по малышу, но научилась обходиться
без него... Сейчас мне уже и впрямь никто не нужен... в прямом смысле...
- А в переносном?
Ответом была улыбка, глубокая и настолько выразительная, словно ее
лицо отражало тончайшие светотени мыслей.
- В переносном смысле все совсем иначе. Разумеется, я чувствовала
себя предательницей. Больше всего меня мучила тоска по детям. Не только по
Джерри, но по всем, которых я учила... Долго перед моими глазами стояли их
лица, в ушах звучали голоса...
- Например, голос Марты Крендалл?
- Да, она была из моих детей.
- Вместе с Элом Свитнером и Фрицем Сноу...
Она глянула на меня сердито.
- Вы все обо мне разузнали, мистер! Я не такая уж важная фигура,
поверьте мне!
- Возможно. Но на эту троицу я натыкаюсь постоянно. Они познакомились
в вашем классе?
- К сожалению.
- Почему "к сожалению"?
- Потому что втроем они были взрывоопасны! Разумеется, вы слыхали об
их лос-анджелесской эскападе?
- Да. Не совсем понимаю только, кто был вожаком. Элберт?
- Так считали все. Он один состоял на учете в полиции. Но лично мне
кажется, что это была идея Марты. И именно она вышла сухой из воды, -
задумчиво добавила она. - Ну, если можно сказать так о вынужденном браке с
немолодым мужчиной...
- А кто был отцом ее ребенка? Элберт Свитнер?
- Об этом спросите у Марты, мистер, - она сменила тему. - Элберт
действительно умер? Марта говорила что-то такое по телефону...
- Он был зарезан вчера. И не спрашивайте меня, кто его убил, потому
что я этого не знаю.
Она в смятении глядела на пол, словно зарезанный лежал у ее ног.
- Бедный Элберт! Немного он получил от жизни. Почти всю ее провел в
заключении...
- Откуда вам это известно?
- Я старалась не терять его из виду. Честно говоря, - добавила она
после минутного колебания, - он был здесь на прошлой неделе.
- Вы знали, что он бежал из заключения?
- А если и знала, что с того?
- Вы его не выдали...
- Я не слишком законопослушный обыватель, - в ее тоне прозвучала тень
иронии. - Это был его третий срок, он должен был провести за решеткой
практически весь остаток жизни...
- За что он сидел?
- За вооруженное нападение.
- При виде его вам не было страшно?
- Я никогда его не боялась. Я была поражена, но не испугана.
- Что ему было нужно? Деньги?
Она кивнула.
- Много я не могла ему дать. Я не продала ни одной картины за
достаточно долгое время.
- Вы дали ему что-то, кроме денег?
- Немного хлеба с сыром...
Книжка в зеленой обложке все еще была у меня с собой. Я достал ее.
- Похожа на мою старую книгу... - сказала она.
- Это она и есть, - я показал ей экслибрис.
- Откуда она у вас? Разумеется, не от Эла Свитнера...
- Нет, косвенным образом от вашего сына.
- Он сохранил ее?
Казалось, ее пугал каждый осколок прошлого, от которого она
отреклась.
- Очевидно, - я показал ей карандашные каракули на первой странице. -
Но я хотел бы, чтобы вы посмотрели вот на это, - я открыл книгу и вынул
объявление. - Не вы ли дали это Элу Свитнеру?
Она взяла листок в руки и всмотрелась в него.
- Да, я.
- Зачем?
- Я хотела, чтобы он получил немного денег.
- Весьма подозрительный акт милосердия. Мне трудно поверить в полный
альтруизм ваших побуждений.
Она была оскорблена, но не слишком, словно все это не стоило
подлинного гнева.
- Что вы можете знать о моих побуждениях?
- Только то, что вы мне расскажете.
Она молчала с минуту или две.
- Наверное, это было любопытство. Я хранила эту вырезку несколько лет
и не могла решить, что делать. Я не знала, кто поместил объявление. Но мне
не известно, что стало с Леоном. Я подумала, что, возможно, Элберт
узнает...
- Вы направили его в Санта-Терезу. Это была мрачная идея.
- Почему мрачная?
- Элберт погиб. Стенли Броудхаст также.
Я рассказал ей подробности.
- Значит, это Стенли поместил объявление в "Кроникл"... - прошептала
она. - Я связалась бы с ним, если бы знала это. Я думала, что это
Элизабет...
- Почему?
- Я помню, когда был сделан этот снимок, - она разгладила вырезку на
колене, словно найденное птичье перо. - Его сделала Элизабет, когда она
еще не знала, что мы с Леоном - любовники. Он о стольком мне напоминает!
Обо всем, что я имела и потеряла...
Ее глаза наполнились слезами. Мои остались сухими. Я думал обо всем,
что потеряла Элизабет Броудхаст.
27
Гравий перед домом захрустел под колесами большого автомобиля. Эллен
подняла голову. Я пошел к входной двери, она двинулась за мной. На веранде
ждала Марта Крендалл, при виде меня ее лицо вытянулось.
- Они не приехали?
- Они не приедут никогда, если вы будете вот так стоять на виду,
миссис. Дом под наблюдением.
Эллен окинула меня влажным взглядом. Я попросил их с Мартой войти в
дом, а сам сбежал по лесенке к новенькому золотисто-коричневому
"Седан-де-вилль". Лестер Крендалл неподвижно сидел за рулем.
- Я говорил мамочке, что все это - пустая трата времени и сил. Но она
уперлась на том, чтобы ехать сюда. - Он окинул холодным взглядом фасад
дома. - Значит, вот где живет знаменитая Эллен? Дом форменным образом
разваливается...
- Подумайте лучше, куда деть машину, мистер, - оборвал я его. - Или
подвиньтесь и это сделаю я.
- Делайте. Я выжат, как лимон.
Он перенес свое тяжелое тело на соседнее сидение, давая мне
возможность отвести машину за дом. Дело понемногу начинало проясняться,
отдельные элементы складывались в целое, и это привело меня в состояние
приподнятости и обострило чувства. Если я и услышал звук другой машины, то
лишь подсознательно. Когда мы с Крендаллом выходили из-за дома, я заметил
на краю гравиевой дорожки человеческий силуэт - бородатую голову над
светлым треугольником сорочки, похожим на предостерегающий сигнал. В ту же
секунду дорожку залил свет фар, выхватив из темноты Джерри Килпатрика с
рукой на перевязи. Видимо, он узнал Крендалла и меня, потому что
повернулся к уже близким фарам с криком:
- Сьюзи! Смывайся!
"Шевроле" затормозил, покачнулся и с нарастающим шумом двинулся
назад. Джерри неуверенно осмотрелся и прихрамывая бросился с дорожки в
сторону, прямо в объятия Вилли Маккея и его солидного помощника. Прежде,
чем я добежал до них, машина вывернула на асфальт Хэвен-Роуд, свет фар
метнулся по стволам деревьев, словно длинный мазок кисти и начал удаляться
в сторону Сан-Франциско.
- Я дам сигнал тревоги на мост! - крикнул Вилли.
Я вскочил в свою машину и поехал за беглецами. У въезда на мост уже
был затор. Первым стоял "Шевроле", он был пуст. Сьюзи бежала по мосту,
волоча малыша за руку. На порядочном расстоянии от них переваливался
полный человек в форме дорожной полиции.
Я припустил за ними изо всех сил. Сьюзи обернулась, выпустила руку
Ронни, подбежала к ограждению и исчезла за ним. На какое-то парализующее
мгновение мне показалось, что она совершила непоправимый шаг. Потом я
заметил развевающиеся над парапетом светлые девичьи волосы.
Полицейский остановился. Малыш растерянно стоял за ним. Он выглядел
как беспризорник, с чумазой мордашкой, в великоватых штанишках и свитере.
Он улыбнулся мне встревожено, словно я поймал его на чем-то, заслуживающем
наказания.
- Привет, Ронни!
- Привет! Смотрите, что делает Сьюзи, мистер...
Она держалась за барьер обеими руками, наклонившись над ночной
темнотой. За нею, прорезав тучи, блеснула молния, обвивая темноту, как
огонь обвивает стены дома. Я крепко взял мальчика за руку и двинулся к
парапету. Девушка смотрела на меня и в глазах ее не было ни тени узнавания
или заинтересованности - так смотрят на представителей другой расы -
человек после двадцати...
- Вы знаете ее? - спросил полицейский.
- Я знаю, кто она. Ее зовут Сьюзан Крендалл.
- Я слышу ваш разговор, - вдруг отозвалась она. - Прекратите, а то я
прыгну!
Полицейский отступил на шаг.
- Скажите ему, чтоб отошел подальше, - обратилась она ко мне.
Я сделал это и полицейский послушно отошел. Теперь она смотрела на
нас уже более заинтересованно, как на актеров, послушных ее воле. Лицо ее
словно застыло и лишь широко открытые глаза обводили сцену.
- Что вы сделаете с Ронни, мистер? - спросила она мертвым голосом.
- Отвезу его к маме.
- Откуда мне знать, что вы действительно это сделаете?
- Спроси у Ронни, он меня знает.
Малыш заявил громким голосом:
- Он разрешил мне кормить птичек.
- А, так это вы... Он об этом целый день рассказывал...
Она улыбнулась Ронни бледной покровительственной улыбкой особы, давно
выросшей из этих детских радостей. Но сама она, с белыми пальцами,
судорожно вцепившимися в барьер, с развевающимися волосами, была словно
полуребенок-полуптица, замершая у края пропасти.
- Что вы мне сделаете, если я вернусь?
- Ничего.
- Вы меня застрелите или посадите в тюрьму? - продолжала она, словно
не слышала ответа.
- Ни то, ни другое.
- Что вы сделаете? - повторила она.
- Отвез бы тебя в более безопасное место.
Она серьезно покачала головой.
- На свете нет безопасных мест.
- Я сказал: в более безопасное место.
- И что бы вы со мной сделали?
- Ничего.
- Мерзкий вонючий врун!
Она склонила голову и посмотрела через плечо вниз, туда, где нет ни
моего вранья, ни ее гнева.
Со стороны Сан-Франциско на мосту показался тягач с прицепом. Я
обеими руками изобразил останавливающий жест, полицейский повторил его.
Тягач притормозил и остановился.
- Возвращайся, Сьюзи, - сказал я.
- Да, возвращайся, - поддержал меня Ронни. - А то упадешь!
- Я уже упала, - горько ответила она. - Мне некуда возвращаться.
- Я отвезу тебя к маме.
- Я не хочу ее видеть! Я не хочу больше жить с ними!
- Скажи им это, - заявил я. - Ты взрослый человек, можешь жить с
другими людьми. Стоя там, ты ничего не добьешься.
- А если мне здесь нравится? - Однако, она тотчас же спросила: - С
какими людьми?
- Разве на свете мало людей?
- Но я боюсь!
- Боишься, после того, что с тобой случилось?
Она кивнула головой. Потом снова посмотрела вниз. Я замер, уверенный,
что потерял ее. Но она лишь прощалась с пропастью. Потом перелезла обратно
через барьер на мост и прислонилась к нему, дыша часто и неглубоко.
Малыш двинулся к ней, потянув меня за руку. Он сжал другой лапкой ее
ладонь и мы втроем пошли к въезду на мост, где Вилли Маккей и его помощник
говорили с местными полицейскими. Видимо, Вилли нашел к ним подход, потому
что они задали нам несколько вопросов, записали наши фамилии и отпустили.
28
Вилли забрал Ронни в "Шевроле". Мне не слишком хотелось расставаться
с ним, но я должен был поговорить с Сьюзан прежде, чем она увидится с
родными.
Она безвольно сидела рядом со мной, когда я выруливал из затора.
Полицейский, гнавшийся за ней по мосту, перекрыл движение со стороны
Сан-Франциско. Когда мы отъехали, он явно испытал облегчение.
- Куда вы меня везете? - неожиданно встревожилась она.
- К Эллен Стром. Ты ведь хотела поехать туда.
- Да, наверное... Там мои родные, правда?
- Они приехали незадолго до тебя.
- Вы не говорите им, что я хотела спрыгнуть, ладно?
- Это не удастся скрыть. Да и всего остального тоже, - я сделал
паузу, чтобы сказанное дошло до нее. - Я не понимаю, зачем ты убегала?
- Меня задержали у въезда на мост. Не хотели пропустить. Начали
кричать, забрасывать меня вопросами... И вы меня тоже не пытайтесь
расспрашивать! - выпалила она на едином дыхании. - Я не обязана вам
отвечать!
- Да, ты не обязана. Но если ты не расскажешь мне, что случилось, так
кто расскажет?
- О чем вы говорите? О том, что случилось на мосту?
- Нет, о том, что случилось вчера в каньоне, когда ты пошла туда со
Стенли Броудхастом и Ронни. Зачем ты пошла туда?
- Мистер Броудхаст просил меня. Этот Свитнер все ему обо мне
рассказал. Все, что я выдумала, когда свихнулась...
- Что именно?
- Я не хочу говорить об этом! И даже думать не хочу! И вы меня не
заставите!
В ее голосе зазвучали истерические нотки. Я сбросил скорость и окинул
ее краем глаза.
- Ну, ладно. Зачем ты в пятницу поехала с мистером Броудхастом к нему
домой? Тебя послал Элберт Свитнер?
- Нет, это была мысль Джерри. Он считал, что я должна поговорить с
мистером Броудхастом, вот я и пошла. Потом, в субботу, мы поехали в
каньон.
- Зачем?
- Проверить, зарыто ли там что-либо.
- Что именно?
- Маленький красный автомобиль. Мы ехали в маленьком красном
автомобиле...
Ее голос изменился, звучал так, словно она перешла в другое
измерение.
- Кто это "мы"?
- Мамочка и я... Но я не хочу говорить о том, что случилось. Это было
очень давно, когда у меня случилось что-то с головой...
- Мы говорили о том, что было вчера, - напомнил я. - Значит, Стенли
Броудхаст хотел откопать автомобиль?
- Да, маленький красный спортивный автомобиль. Но он не докопался так
глубоко...
- Что же произошло?
- Толком не знаю. Ронни попросился в туалет, так что я взяла ключ и
пошла с ним в домик. Через минуту услыхала крик мистера Броудхаста,
думала, что он зовет меня и вышла во двор. Я увидела, что он лежит на
земле, а над ним наклонился мужчина с черной бородой и волосами, как у
хиппи, и бьет его мотыгой... Я увидела кровь на спине у мистера Броудхаста
- растущее красное пятно. В тот же момент под деревьями показался огонь -
растущее оранжевое пятно... Тот мужчина стащил мистера Броудхаста в яму и
принялся засыпать его...
- И что же ты сделала, Сьюзан?
- Вбежала в домик, схватила Ронни и мы с ним вдвоем убежали. Мы
прокрались вниз, к дороге, мужчина нас не заметил...
- Ты можешь его описать? Молодой или старый?
- Не знаю, он был слишком далеко... На нем были большие черные очки,
лицо было видно плохо... Но, наверно, молодой, с такими волосами...
- А мог это быть Элберт Свитнер?
- Откуда? У него же нет длинных волос!
- А если бы он надел парик?
Она задумалась.
- Нет, все равно не думаю, что это был он. И вообще я не хочу о нем
говорить. Он сказал, что убьет меня, если я его выдам.
- Когда он это сказал?
- Я же сказала, что не хочу говорить! И вы меня не заставите!
Фары встречной машины облили ее лицо волной мелового света. Она
отвернулась, словно боясь, что высветят ее тайну. Мы приближались к
Хэвен-Роад. Я съехал на обочину и затормозил машину под деревьями. Сьюзан
сжалась на другом конце сидения.
- Не приближайтесь ко мне! - выдавила она, вся дрожа. - Не делайте со
мной ничего!
- Почему ты считаешь, что я что-то могу с тобой сделать?
- Вы такой же, как этот Свитнер! Он тоже говорил, что хочет только
выяснить, что я помню. А потом повалил меня на эту грязную кровать...
- На чердаке охотничьего домика?
- Да... Мне было больно... Я была вся в крови... - ее глаза смотрели
в ночь сквозь меня. - Что-то ухнуло... Я видела кровь на его голове...
Красное пятно... Мамочка убежала на улицу и не вернулась за мной... Она не
возвращалась целую ночь...
- О какой ночи ты говоришь, Сьюзан?
- О той, когда его похоронили под платаном...
- Но это было днем...
- Нет, была черная ночь... Я видела огонь, двигавшийся между
деревьями... Это была большая машина, она рычала, как дракон! Я боялась,
что она и меня закопает... Но она не знала, что я там...
Все это она произнесла странным детским голосом, словно рассказывая
сказку.
- А где ты была?
- Я пряталась на чердаке, пока не вернется мамочка... А она не
возвращалась всю ночь... И сказала, что я не должна никому говорить...
Никогда-никогда!
- С тех пор ты ее видела?
- Конечно.
- Когда?
- Всю свою жизнь, - заявила она.
- Я говорю о последних тридцати шести часах. Мистер Броудхаст был
похоронен вчера...
- Вы хотите совсем свести меня с ума, как этот Свитнер! - она зажала
ладони между колен, сотрясаемая крупной дрожью. - Не говорите мамочке, что
он со мной сделал! Я не должна была подпускать к себе мужчин! И не подпущу
больше никогда!
Она смотрела на меня с глубоким недоверием. Меня охватили жалость и
злость. Жалость к ней и злость на себя. Было преступлением допрашивать ее
в такой ситуации, будить воспоминания и страхи, толкнувшие ее на край
пропасти. Я сидел возле нее, прокручивая в памяти ее ответы. Сначала они
казались мне безумным круговоротом мыслей, отталкивающихся от реальности,
но постепенно уходящих от нее все дальше. Но по мере того, как я
классифицировал ее слова и образы, я начинал понимать, что речь шла о
нескольких отдельных событиях, перепутавшихся и наложившихся друг на друга
в ее сознании.
- Сколько раз ты была в охотничьем домике, Сьюзи?
Ее губы шевельнулись в безумном подсчете.
- Насколько я помню, три. Вчера, когда Ронни попросился в туалет...
Дня два назад, когда Свитнер сделал это со мной на чердаке... И когда-то
давно, с мамочкой, когда я была маленькая, меньше Ронни. Ухнул выстрел,
она убежала, а я сидела всю ночь на чердаке... - она залилась тихими
прерывистыми слезами. - Я хочу к маме...
29
Родные ждали ее перед домом с двумя башенками. Сьюзан выбралась из
машины и направилась в их сторону, волоча ноги и опустив голову. Мать
обняла ее, осыпая ласкательными именами. В этой теплоте таилась искорка
надежды для них обеих.
Лестер Крендалл стоял рядом, не зная, куда себя деть. Он неуверенно
глянул на меня и двинулся в мою сторону нетвердыми шагами, словно земля
уходила у него из-под ног, причем по моей вине.
- Ваш человек, - он махнул рукой в сторону дома, видимо, подразумевая
Вилли, - ваш человек сказал, что она собиралась спрыгнуть с моста, но вы
ее удержали... Я безмерно благодарен вам...
- Просто повезло... Возможно, вы ей что-нибудь скажете?..
Он глянул на меня краешком глаза.
- Что я должен ей сказать?
- Ну, что вы рады, что она не убила себя...
Он отмахнулся от моего предложения.
- Я не хочу этих театральных жестов!
- Мне так не кажется. Она пыталась покончить с собой дважды на
протяжении последних четырех дней. Я бы не рискнул забирать ее домой, не
показав соответствующему врачу.
Он отвернулся, провожая взглядом входивших в дом женщин.
- Ее никто не обидел?
- Обидели. Морально и физически. Она была одурманена наркотиками и
изнасилована. Она была свидетелем, по меньшей мере, одного убийства, а,
возможно, и двух. Не ждите, что она справится со всем этим без помощи
психиатра.
- Господи! Кто ее изнасиловал?!
- Элберт Свитнер.
Крендалл застыл в каменном молчании. Я ощутил, как в нем поднимается
тяжелая сила его юных лет.
- Я убью подонка!
- Он уже мертв. Быть может, вам об этом что-либо известно?
- Нет...
- Вы не видели его в последние два дня?
- Я видел его один раз в жизни, восемнадцать лет назад. Я был
свидетелем в суде, когда его посадили в исправительный дом за угон моей
машины.
- Я слыхал, что он посетил вас в вашем отеле после освобождения из
