одиночку. Я извещу вас, если перепугаюсь в ходе работы. — Я
собрал порванные листки блокнота. — Перепечатать?
— Нет. Будешь расшифровывать только то, что нам
понадобится.
— Ладно. Одно предложение. Вы сейчас в таком настроении,
что, может быть, пожелаете начать военные действия разговором с
клиенткой? Она оставила номер своего личного телефона, который,
конечно, прослушивается. Позвонить ей?
— Да.
Я снял телефонную трубку и набрал номер.
3
Около полуночи, заглянув на кухню, чтобы проверить, не
забыл ли Фриц закрыть дверь на задвижку, я с удовольствием
увидел, что в кастрюле на плите стоит тесто для гречневых
блинчиков. Понятно, в такой ситуации ограничиваться даже и
хорошо подсушенным тостом или слоеной булочкой было бы
недостаточно. Поэтому в среду утром, вскоре после девяти,
спускаясь в кухню, я знал, что меня покормят как полагается.
При моем появлении Фриц прибавил в плите газ, а я пожелал ему
доброго утра и получил из холодильника свой стакан сока. Вульф,
которому Фриц обычно приносит завтрак в комнату, уже поднялся в
оранжерею, чтобы провести там, как всегда, два утренних часа со
своими орхидеями. Принимаясь за еду, я спросил у Фрица, есть ли
что-нибудь новенькое.
— Да, — ответил он, — и тебе предстоит рассказать об
этом мне.
— Разве он тебе ничего не говорил?
— Нет. Сказал только, что двери и окна должны быть все
время закрыты, а я сам — как это понимать? — "осмотрителен".
— Это значит, что тебе следует быть осторожным. Не говори
по телефону ничего такого, что может быть неприятным тебе, если
появится в газетах. Находясь вне дома, не делай ничего такого,
что ты не хотел бы увидеть на экранах телевизоров. Например, не
навещай своих возлюбленных. Ты обязан дать зарок молчания и
подозревать всех незнакомых.
Поджаривая блины до нужного коричневого оттенка, Фриц
молчал, так как не мог позволить себе разговаривать. Лишь
поставив передо мною первые два блина вместе с колбасой и
поливая их маслом, он произнес:
— Я хочу знать, Арчи, и имею на это право. Он сказал, что
ты мне все объяснишь. Bien, я настаиваю, чтобы ты это сделал.
Я взял вилку.
— Ты знаешь, что такое ФБР?
— Еще бы! Мистер Гувер.
— По поручению одного клиента мы намерены дать ему щелчок
по носу. Дело пустяковое, но он обидчив и попытается нам
помешать. Тщетные усилия,
— Но он же великий человек. Правда?
— Конечно. Ты, наверное, видел его фотографии?
— Да.
— И что ты думаешь о его носе?
— Некрасив. Epate, коряво сделан.
— Тем больше оснований стукнуть по нему. — Я подцепил
вилкой кусок колбасы.
К тому времени, когда я позавтракал и отправился в
кабинет, Фриц уже успокоился. С меню все было в порядке, по
крайней мере на сегодня. Вытирая пыль с полок, срывая листки с
календарей, распечатывая почту (в основном чепуховую), я
размышлял о возможности проделать некий эксперимент. Набрав
номер телефона, ну, например, Паркера, я мог бы попытаться
узнать, прослушивается -ли наш телефон. (Интересно, реагировало
ли уже ФБР на наш звонок миссис Бранер?) Но я тут же отказался
от этой затеи, ибо намеревался строго придерживаться
инструкций. В порядке выполнения их я достал из ящика
письменного стола свою записную книжку и еще кое-что, а из
сейфа — чек, зашел в кухню предупредить Фрица, чтобы он не
ждал меня к ленчу, снял в вестибюле с вешалки шляпу и пальто и
вышел из дому.
Я не спеша шагал по улице. Обнаружить за собой "хвост",
даже и квалифицированный, вовсе нетрудно, особенно в зимний
день, когда из-за холодного, порывистого ветра прохожих па
тротуарах немного. Но сейчас ФБР, очевидно, знало, куда я иду,
и не желало утруждать своих людей. В банке на Лексингтон-авеню
я испытал некоторое удовольствие, заметив, как расширились
глаза кассира, когда он взглянул на чек. Выйдя из банка, я
направился в деловую часть города. Идти нужно было мили две, но
часы показывали всего лишь двадцать минут одиннадцатого, гулять
я люблю, а если за мной следовал филер, что ж, прогуляться
полезно и ему.
Четырехэтажный каменный дом на Семьдесят четвертой улице
между Мэдисон-авеню и Парк-авеню был по крайней мере раза в два
больше особняка. Вульфа. Три ступеньки вели вниз, к массивной
двери. Человек в черном оглядел меня через застекленную
металлическую решетку и, только после того как я назвал себя,
открыл дверь. Он провел меня через вестибюль к двери налево и
знаком пригласил войти.
Это была канцелярия, хотя и небольшая: шкафчики с
картотекой, сейф, два письменных стола, полки, столик с
разбросанными в беспорядке бумагами. На стене висела
увеличенная фотография здания "Корпорации Бранера". Я быстро
обежал взглядом комнату, и мои глаза остановились на безусловно
заслуживающем этого лице молодой женщины, сидевшей за
письменным столом. Взгляд ее черных глаз встретился с моим.
— Я Арчи Гудвин.
Она кивнула.
— А я Сара Дакос. Присядьте, мистер Гудвин. — Она сняла
трубку, сообщила кому-то о моем приходе. — Миссис Бранер скоро
спустится, — сказала она.
— Вы давно работаете у миссис Бранер? — спросил я,
садясь.
Она улыбнулась:
— Я знаю, мистер Гудвин, что вы детектив, и можете не
демонстрировать мне этого.
— Должен же я практиковаться, — тоже улыбаясь, ответил
я. Улыбаться, глядя на нее, было нетрудно. — Так все-таки,
давно?
— Почти три года. Нужно еще точнее?
— Может быть, впоследствии. Мне следует дожидаться
прихода миссис Бранер?
— Не обязательно. Она предупредила, что вы будете
расспрашивать меня.
— В таком случае продолжим. Где вы работали раньше?
— Я была стенографисткой, а потом секретарем
вице-президента "Корпорации Бранера".
— А в правительственных учреждениях вы когда-нибудь
работали? Например, в ФБР?
Она опять улыбнулась:
— Нет, никогда. Мне было двадцать два года, когда я
поступила на службу к Бранеру. Сейчас двадцать восемь. Но вы
ничего не записываете?
— У меня все здесь. — Я дотронулся пальцем до лба. —
Почему вы считаете, что ФБР следит за вами?
— Я не знаю точно, что это ФБР. Но должно быть, оно,
потому что больше некому.
— Вы уверены, что за вами следят?
— Совершенно уверена. Я кончаю работу в самое разное
время, и, когда иду к остановке автобуса, за мной всегда
следует и садится в автобус один и тот же человек, который
потом сходит там же, где и я.
— Это автобус, который идет по Мэдисон-авеню?
— Нет, по Пятой авеню. Я живу в Виллидже.
— Когда это началось?
— Не знаю точно. Я заметила этого человека в первый
понедельник после рождества. Он торчит тут по утрам, и я вижу
его вечерами, если куда-нибудь выхожу. Не знала я, что это так
делается. Я-то думала, что, следя за кем-нибудь, не желают,
чтобы объект слежки это замечал.
— Бывает и так. Это называется "открытое наблюдение". Вы
могли бы сообщить приметы этого человека?
— Конечно. Он дюймов на шесть-семь выше меня, на вид ему
лет тридцать или чуть больше, у него узкое лицо с квадратным
подбородком, длинный тонкий нос и тонкие губы, зеленовато-серые
глаза. Он всегда в шляпе, и я ничего не могу сказать о его
шевелюре.
— Вы когда-нибудь с ним разговаривали?
— Конечно, нет.
— Вы обращались в полицию?
— Адвокат запретил. Адвокат миссис Бранер. Он сказал,
что, если это ФБР, там всегда могут сказать, что это делается в
порядке проверки благонадежности.
— Вполне возможно. Они так и делают. Между прочим, это вы
порекомендовали миссис Бранер разослать книгу Кука?
Она удивленно сморщила лоб:
— Что вы! Тогда я еще и не читала ее. Я прочитала ее
только после.
— После того как обнаружили, что за вами наблюдают?
— Нет, после того как миссис Бранер решила разослать
книгу.
— Вам известно, кто ей посоветовал это сделать?
— Нет, я не знаю. — Она улыбнулась. — Вероятно.
естественно, что вы задаете мне такие вопросы, поскольку вы
детектив, но мне кажется, что проще спросить об этом у миссис
Бранер. Если бы я и знала, кто дал ей такой совет, не думаю,
чтобы...
В вестибюле послышались шаги, а затем появилась и сама
миссис Бранер. Я встал — Сара Дакос тоже — и подошел пожать
протянутую руку. Сев за другой письменный стол, миссис Бранер
мельком взглянула на пачку бумаг, придавленных пресс-папье,
отодвинула их и сказала:
— Я, видимо, должна поблагодарить вас, мистер Гудвин. И
поблагодарить основательно.
Я покачал головой:
— Нет, вы ничего не должны. Хотя теперь это и не имеет
значения, поскольку чек предъявлен к оплате, но я был против
того, чтобы браться за ваше дело. Сейчас это уже работа, и я ею
занимаюсь. — Я вынул из кармана то, что захватил из ящика
своего письменного стола, и передал ей. Это был лист бумаги, на
котором я напечатал:
Мистеру Ниро Вульфу,
35-я улица. Зап. 914,
Нью-Йорк, 1
б января 1965 года
Дорогой сэр!
В дополнение к нашему вчерашнему разговору настоящим
письмом я уполномочиваю Вас действовать в моих интересах по
обсуждавшемуся нами делу. Полагаю, что Федеральное бюро
расследований занимается шпионажем в отношении меня, моей семьи
и моих знакомых, но вне зависимости от того, кто именно ведет
слежку. Вам поручается выяснить это и приложить все усилия к ее
прекращению. Какими бы ни были результаты, я обязуюсь не
требовать обратно сто тысяч долларов, выплаченных мною в
качестве аванса. Я буду оплачивать все расходы, производимые
Вами в связи с моим делом, и, если Вы добьетесь желаемого мною
результата, выплачу гонорар, сумму которого Вы определите сами.
Рэчел Бранер.
Она прочитала письмо дважды, вначале бегло, а затем очень
внимательно, и взглянула на меня.
— Я должна это подписать?
— Да.
— Не могу. Я подписываю только то, что предварительно
одобрил мой адвокат.
— Прочтите ему по телефону.
— Да, но разговоры по моему телефону подслушиваются.
— Знаю. Не исключена возможность, что, когда ФБР станет
известно, что вы поручаете Вульфу вести дело, оно несколько
поостынет. Так и скажите своему адвокату. Я вовсе не хочу
сказать, что ФБР благоговеет перед Вульфом, ибо для этого
учреждения нет ничего святого, но ему хорошо известна репутация
моего шефа. А можете и не звонить вашему адвокату, тем более
что в последней фразе письма речь идет об определении суммы
гонорара — у вас остается лазейка. В письме говорится:
"...если Вы добьетесь желаемого мною результата".
Следовательно, вы сами решите, добился ли Вульф того, чего вы
хотите. Таким образом, вы вовсе не подписываете карт-бланш. Ваш
адвокат не может не согласиться с этим письмом.
Миссис Бранер вновь перечитала документ, а затем
уставилась на меня.
— Но я и этого не могу сделать, так как мои адвокаты даже
не знают, что я была у Ниро Вульфа. Они этого не одобрят. Кроме
мисс Дакос, никто не знает о моем визите.
— В таком случае мы зашли в тупик. — Я поднял руки. —
Послушайте, миссис Бранер, вряд ли мистер Вульф сможет взяться
за ваше дело, не располагая подобным документом. А вдруг
обстановка так накалится, что вы захотите все бросить и
предоставить ему одному расхлебывать кашу? Что, если вы
струсите и потребуете обратно аванс?
— Никогда. Я -не принадлежу к числу трусливых людей,
мистер Гудвин.
— Прекрасно. Тогда подпишите.
Миссис Бранер взглянула на документ, потом на меня, потом
снова на письмо и на мисс Дакос.
— Вот что, Сара, — сказала она наконец, — снимите-ка
копию.
— У меня есть копия, — вмешался я.
Клянусь всеми святыми, она снова очень внимательно прочла
копию. Ее хорошо вымуштровал муж или юрисконсульты после его
смерти. Затем она подписала первый экземпляр, и я взял его.
— Мистер Вульф поэтому и хотел, чтобы вы зашли сюда
сегодня утром? — спросила она.
— Отчасти, — кивнул я. — Он хотел, чтобы я расспросил
мисс Дакос о тем, как за нею ведется слежка, и я это сделал.
Вчера я видел, как велась слежка за вами из машины, номер
которой я записал. В ней находилось двое сотрудников ФБР, и они
хотят, чтобы вы знали о том, что за вами следят. В дальнейшем
нам, вероятно, будет не о чем расспрашивать вас, пока .не
произойдет что-нибудь важное, однако такая возможность не
исключается, и поэтому нам следует заранее договориться вот о
чем. Вы читали книгу Кука и знаете, что означает выражение
"поставить жучка". Как, по-вашему, есть в этой комнате "жучки"?
— Не знаю. Я, конечно, думала об этом, и мы обследовали
комнату несколько раз. Я не уверена, есть ли в ней микрофоны.
Ведь для установки их люди из ФБР должны были проникнуть сюда,
не так ли?
— Да, если специалисты-электрики не изобрели что-нибудь
новое, хотя я сомневаюсь в этом. Я не хочу сгущать красок,
миссис Бранер, но не думаю, чтобы в этом доме можно было
разговаривать, не опасаясь быть подслушанным. На улице холодно,
но подышать свежим воздухом вам будет полезно. Что вы скажете
на это?
Миссис Бранер кивнула:
— Вот видите, мистер Гудвин! И это в моем собственном
доме! Что ж, ничего не поделаешь.
Она поднялась и вышла.
— Но ведь вы могли бы пройти наверх, — улыбаясь.
заметила Сара Дакос. — Через стены или даже замочные скважины
я слышать не могу.
— Нет? — Я внимательно оглядел ее с головы до ног, благо
предлог был. Рассматривать ее было сплошным удовольствием. — А
может, на вас спрятано оборудование для подслушивания?
Существует единственный способ узнать это точно, но он вам не
понравится.
— Вы в этом уверены? — спросила она, смеясь одними
глазами.
— Да, исходя из знания человеческой натуры. Вы относитесь
к числу щепетильных людей. Не подошли же вы к человеку, который
следит за вами, и не спросили у него, что ему нужно и как его
фамилия.
— Вы считаете, что мне следовало так поступить?
— Нет, но вы и не сделали этого. Можно мне узнать, вы
танцуете?
— Иногда.
— Если вы потанцуете со мной, я буду больше знать о вас.
Я не хочу этим сказать, что узнаю, работаете вы на ФБР или нет.
Если б вы работали на ФБР, им не нужно было бы следить за вашей
хозяйкой и всей семьей. Единственная причина, почему я...
На пороге показалась наша клиентка. Я не слыхал ее шагов.
Это было плохо. Конечно, мисс Дакос была привлекательна, но уж
не настолько, чтобы я ничего не слышал, даже будучи занят
разговором. Это могло означать только, что я еще не включился
полностью в работу, а это было недопустимо. Следуя за миссис
Бранер в вестибюль, я принял твердое решение на сей счет. Дверь
на улицу нам открыл человек в черном, мы оказались на январском
ветру и пошли в направлении Парк-авеню, но вскоре остановились
на углу.
— Стоя разговаривать удобнее, — сказал я. — Итак, о
встрече, если в ней возникнет необходимость. Совершенно
невозможно предугадать заранее, что произойдет. Возможно даже,
что нам с мистером Вульфом придется покинуть свои дом и
где-нибудь скрываться. Если вы получите по телефону или
каким-нибудь иным путем сообщение о том, что "каша прокисла",
немедленно отправляйтесь в "Черчилль-отель" и найдите там
человека по имени Уильям Коффи. Он работает в гостинице
дежурным детективом. Вы можете сделать это открыто. Он или
передаст вам что-либо, или сообщит устно. Запомните: "Каша
прокисла", "Черчилль-отель", Уильям Коффи. Ничего не
записывайте.
— Хорошо. — Она нахмурилась. — Вы уверены, что этому
человеку можно доверять?
— Да. Если бы вы лучше знали мистера Вульфа и меня, вы не
стали бы задавать таких вопросов. Вы все запомнили?
— Да.
Она плотнее закуталась в свое манто, правда, на этот раз
не соболье.
— Далее, как вызвать нас, если нельзя будет говорить по
телефону? Из телефона-автомата позвоните в дом мистера Вульфа и
независимо от того, кто вам ответит, скажите только, что "Фидо
заболел", после чего повесьте трубку. Два часа спустя поезжайте
в отель к Уильяму Коффи. Это, конечно, для разговора, о
содержании которого ФБР не должно знать. О том, что ФБР сделало
или уже знает, вы можете сообщать нам по телефону открыто. В
ином случае — "Фидо заболел".
Миссис Бранер продолжала хмуриться.
— Но ведь ФБР будет знать об Уильяме Коффи после первого
же моего посещения.
— Может быть, нам придется всего один раз воспользоваться
его услугами. Не беспокойтесь об этом. Вообще-то говоря, миссис
Бранер, вы теперь будете стоять в стороне от всей этой
процедуры. Мы будем работать для вас, а не против вас.
Возможно, что нам вообще не потребуется связываться с вами.
Все, что я вам сказал, — это на всякий случай,
предусмотрительность никогда не помешает. Но есть нечто такое,
что нам следует знать сейчас же. Вы посетили мистера Вульфа и
вручили ему чек на шестизначную сумму только потому, что вам
досаждают. Вы, конечно, очень богатая женщина, но поверить
вашему объяснению трудно. Вполне вероятно, что существует
нечто, касающееся вас или кого-то из ваших близких, что вы не
хотели бы предавать гласности, и вы опасаетесь, что ФБР
докопается до этого. Если это так, нам необходимо знать. Не
существо дела, нет, а насколько оно важно и близки ли они к
тому, чтобы узнать об этом.
Налетел порыв ветра, миссис Бранер наклонила голову и
сгорбилась.
— Нет, — сказала она. Ветер отнес ее голос. — Нет. —
повторяла она громче. — Не будем обсуждать этого, мистер
Гудвин. Наверное, у каждой семьи есть свои... есть что-то свое.
Пока ФБР, насколько я знаю, ничего не известно... Я не думала о
риске, когда рассылала книгу, но тем не менее послала ее и не
жалею об этом.
— И это все, что вы хотите сказать?
— Да.
— Ну хорошо. Если сочтете нужным сказать больше, вы
знаете, что нужно будет сделать. Что прокисло?
— Каша.
— Кто заболел?
— Фидо.
— Как фамилия?
— Уильям Коффи. "Черчилль-отель".
— Недурно. Ну, вам, пожалуй, следует идти домой. Вы
замерзнете. Вероятно, я с вами увижусь, но только богу известно
когда.
Она прикоснулась к моей руке:
— Что вы намерены делать?
— Осматриваться. Думать. Искать.
Она хотела было что-то сказать, но передумала, повернулась
и пошла. Я подождал, пока она не скрылась в подъезде. Проходя
мимо стоявших у обочины машин, я посматривал на них и недалеко
от Мэдисон-авенго увидел автомобиль с двумя типами на переднем
сиденье. Я остановился. Они делали вид, что даже не смотрят в
мою сторону, как их учат в Вашингтоне. Я отступил шага на два,
достал блокнот и записал номер машины. Если они действуют в
открытую, почему бы и мне не поступать так же? Парни в машине
по-прежнему не обращали на меня внимания, и я отправился
дальше.
Сворачивая на Мэдисон-авеню, я даже секунды не потратил на
то, чтобы проверить, следует ли за мной филер, так как еще
накануне вечером по телефону-автомату договорился кое о чем со
знакомым таксистом по имени Эл Голлер, Мои часы показывали
одиннадцать тридцать пять. Времени у меня оставалось
достаточно, и по дороге я часто останавливался, разглядывая
витрины магазинов. На углу Шестьдесят пятой улицы я зашел в
аптеку, сел около -входа и заказал бутерброд с солониной и
ржаным хлебом и стакан молока. У Ниро Вульфа никогда не
подается солонина и ржаной хлеб. Подкрепившись, я попросил
кусок яблочного пирога и кофе. В 12.27, покончив со второй
чашкой кофе, я обернулся, чтобы посмотреть в окно.
В 12.31 у аптеки остановилось коричнево-желтое такси. Я
быстро направился к выходу, хотя и не так скоро, как хотел, ибо
дорогу мне загораживала женщина, также шедшая к двери. Я
обогнал ее, вышел и сел в машину. Эл выставил знак "занято", и
мы поехали.
— Надеюсь, на этот раз не фараоны? — заметил через плечо
Эл.
— Нет, бедуины на верблюдах. Ну-ка, сделай побольше
поворотов. Береженого бог бережет, а я сегодня должен быть
уверен, что за мной нет слежки. Извини, что я повернусь к тебе
спиной.
Через десять минут и шесть поворотов, убедившись, что
слежки не было, я попросил Эла ехать на угол Первой авеню и
Тридцать шестой улицы. Здесь я заплатил ему десятку и сказал,
чтобы через двадцать минут он смылся, если я не вернусь.
Конечно, ему хватило бы и пятерки, но наш клиент от этого не
обеднеет, а Эл, вероятно, еще нам понадобится. Пройдя полтора
квартала, я вошел в здание, которого здесь не было еще года три
назад, взглянул на указатель на стене вестибюля, узнал, что
фирма "Эверс электроник" располагается на восьмом этаже, и
поднялся туда на лифте.
Фирма занимала целый этаж; стол .дежурного секретаря стоял
сразу же при, выходе из лифта, за ним сидел дюжий детина с
хриплым голосом, .квадратным подбородком и недружелюбным
взглядом. Я подошел к нему.
— Будьте любезны доложить обо мне мистеру Адриану Эверсу.
Мое имя Арчи Гудвин.
Секретарь явно не поверил этому, впрочем, он не поверил бы
даже, если бы я сообщил, что сегодня шестое января.
— Вы договорились с ним о свидании? — спросил он.
— Нет. Я работаю в частном детективном агентстве Ниро
Вульфа и располагаю кое-какой информацией, могущей
заинтересовать мистера Эверса.
И этому он тоже не поверил.
— Вы сказали, что работаете у Ниро Вульфа?
— Да. Поклясться на Библии?
Он снял трубку телефона, сказал несколько слов, выслушал
ответ и буркнул:
— Подождите.
Все это время он внимательно разглядывал меня, видимо,
решая, насколько ему будет трудно справиться со мной. Желая
продемонстрировать, что меня это вовсе не трогает, я повернулся
к нему спиной в принялся рассматривать висевшую на стене
фотографию двухэтажного здания с надписью: "Электронный завод
Эверса в Дейтоне". Я уже почти закончил пересчитывать окна
заводского фасада, когда открылась дверь и женщина, произнеся
мое имя, предложила мне следовать за ней. Пройдя по вестибюлю,
мы свернули за угол и подошли к двери с табличкой, на которой
было написано: "Мистер Эверс". Женщина распахнула передо мной
дверь, и я вошел.
Эверс сидел за письменным столом и жевал бутерброд.
— Но я вовсе не хотел отрывать вас от завтрака? —
воскликнул я.
Продолжая жевать, он принялся рассматривать меня сквозь
очки без оправы. У него было маленькое аккуратное личико, из
тех, что обычно не запоминаются, если специально не
постараться. Проглотив кусок, он отпил кофе из бумажного
стаканчика и сказал:
— Меня всегда кто-нибудь отрывает. Что там у вас о Ниро
Вульфе и информации? Какая еще информация? — Он снова принялся
за бутерброд.
Я подошел к столу и сел.
— Возможно, вам уже известно об этом... Я говорю о
военном заказе, полученном вашей фирмой...
Он пожевал и, проглотив, спросил:
— А какое до этого дело Ниро Вульфу? Разве он теперь
работает в каком-нибудь правительственном учреждении?
— Нет, он работает для одного частного лица. Его клиенту
стало известно, что правительство аннулировало этот заказ или
намерено аннулировать в самое ближайшее время в связи с
проверкой сотрудниками ФБР политической благонадежности одного
из ваших служащих. Разумеется, подобное "совпадение" должно
заинтересовать не только нашего клиента, но и общественность...
— Кто ваш клиент?
— Я не могу его назвать. Дело конфиденциальное и...
— Кто-нибудь связанный с нашей фирмой?
— Нет, никоим образом. -Как я уже сказал, мистер Эверс,
дело представляет общественный интерес, и вы понимаете почему.
Если ФБР грубо нарушает личные и имущественные права граждан
под предлогом проверки их политической благонадежности, вопрос
перестает быть частным. Клиент мистера Вульфа обеспокоен именно
этим аспектом проблемы. Все, что бы найдете нужным сообщить
нам, будет рассматриваться как строго конфиденциальный материал
и использоваться только с вашего разрешения. Вполне
естественно, вы не желаете терять полученный вами военный
заказ, насколько нам известно, довольно крупный, но вместе с
тем, как всякий порядочный гражданки, не можете мириться с
подобным беззаконием. По мнению клиента мистера Вульфа, в атом
и заключается суть вопроса.
Эверс отложил бутерброд и вновь принялся внимательно
рассматривать меня.
— Вы заявили, что располагаете какой-то информацией.
— Видите ли, мы считали, что вы еще не знаете о
предстоящем аннулировании заказа.
— Об этом известно сотне людей. Что еще?
— Очевидно, причиной аннулирования заказа является то
обстоятельство, что в процессе проверки вашего вице-президента
стали известны некоторые факты, касающиеся его личной жизни. В
связи с этим возникает два вопроса: насколько точны эти факты и
какое отношение они имеют к определению благонадежности его или
вашей фирмы в целом? Может быть, с ним или с вами поступают
несправедливо.
— Что еще?
— Все. По-моему, и этого достаточно, мистер Эверс. Если
вы не желаете обсуждать этот вопрос со мной, поговорите с самим
мистером Вульфом. Если вам неизвестна его репутация и
положение, проверьте. Мистер Вульф велел мне дать вам ясно
понять, что если вы получите какую-то выгоду от того, что им
делается, он не намерен требовать от вас компенсации. Клиента
он не ищет, ибо имеет его.
Мистер Эверс хмуро посмотрел на меня.
— Я ничего не понимаю. Ваш клиент — газета?
— Нет.
— Журнал? "Тайм"?
— Нет. — Я решил чуточку превысить данные мне
полномочия. — Я могу только сказать, что это частное лицо,
считающее, что ФБР злоупотребляет своими правами.
— Не верю. Все это мне весьма не нравится. — Он нажал
кнопку звонка на столе. — Вы из ФБР?
Я ответил отрицательно и продолжал было говорить, но в
открывшейся двери показалась приведшая меня сюда женщина, и
Эверс резко приказал ей:
— Мисс Бейли, проводите этого человека до лифта.
Я попытался возражать и сказал, что, если бы он обсудил
вопрос с Ниро Вульфом,. самое худшее, что могло произойти, так
это аннулирование правительством заказа его фирме (очевидно, и
без того уже аннулированного), в то время как любая возможность
сохранить его... Однако Эверс уже протянул руку к еще одной
кнопке на столе, и по выражению его лица я понял, что
дальнейший разговор бесполезен. Я встал и, сопровождаемый
секретаршей, вышел из кабинета, причем сразу же в приемной
снова убедился, какой это был для меня невезучий день. Едва
только за мной закрылась дверь, как из лифта вышел человек,.
которого я никак не мог назвать незнакомцем. Около года назад,
во время работы над одним делом, мне пришлось познакомиться с
сотрудником ФБР по фамилия Моррисон. Именно он и появился из
лифта.
— Ну и ну! Разве Ниро Вульф теперь тоже применяет
электронику? — поинтересовался он, протягивая мне руку.
— Стараемся не отставать от других, — ответил я,
дружески пожимая ему руку и улыбаясь. — Мы намерены
оборудовать микрофонами одно здание на Шестьдесят девятой улице
[Улица в Нью-Йорке, где находятся Управление ФБР]. — Я подошел
к лифту и нажал кнопку вызова. — Вот я и знакомился тут с
последними новинками.
Моррисон из вежливости улыбнулся и заметил, что теперь,
наверное, сотрудникам ФБР придется между собой на службе
разговаривать кодом. Дверца лифта открылась, и я вошел в
кабину. Да. день сегодня был действительно невезучий. Конечно,
особенного значения это не имело, поскольку с Эверсом у меня
все равно ничего не вышло. Однако невезение никогда не радует,
и лишь одному богу было известно, как мы нуждались, чтобы нам
повезло. Выйдя на тротуар и направляясь в деловую часть города,
я тяжело ступал по твердому асфальту, а не летел на крыльях,
как мне бы хотелось.
Прошло более двадцати минут, и Эл уехал. Однако в это
время дня таксистов на Первой авеню было сколько угодно; я
подозвал одну из машин и дал водителю адрес.
4
Вечером в ту среду, без четверти одиннадцать, усталый и
настроенный пессимистически, я поднялся на крыльцо нашего
старого кирпичного особняка и нажал кнопку звонка. Дверь была
закрыта изнутри на цепочку, и сам открыть ее я не мог.
Впустивший меня Фриц спросил, не хочу ли я отведать жареной
утки с керри, но я ворчливо отказался. Сбросив пальто и шляпу,
я прошел в кабинет, где. за письменным столом сидел этот
расплывшийся гений, удобно устроившийся в сделанном для него по
специальному заказу кресле (чтобы оно могло вместить тушу весом
в одну седьмую тонны); перед ним на подносе стояла бутылка
пива, и он был погружен в чтение книги "Сокровища нашего языка"
Линкольна Барнетта. Я подошел к своему столу, резко повернул
вращающийся стул и сел. Он должен был взглянуть на меня по
окончании очередного абзаца.
