ну... Никаких следов аварии, ни кровоподтеков, ни переломов, ни ссадин,
просто потеря памяти. В кармане нашли справку: он действительно попал
под машину, но за пять месяцев до этого, в Москве, лечился в Склифе...
Переломы ребер, закрытая травма черепа, амнезия. Скорей всего здесь он
просто потерял сознание, а в "скорую" позвонили, что сбила машина, так и
пошло...
- Он что, совсем ничего не помнил? - У профессионала дело всегда бе-
рет верх над чувствами: хотя кровь бурлила и будоражила сознание, сейчас
перед Ходаковым сидел лечащий врач Лапина. Но сквозь холодный облик вра-
ча то и дело проглядывал теплый образ любимой некогда женщины. - Что-то
же он говорил, может, были необычные действия, странные поступки...
- У них у всех странные поступки. И у этого... На второй или третий
день его ведут в рентгенкабинет, навстречу идет наш доктор, этот Лапин
бросается на него и вырывает портфель...
Зоя Васильевна сидела прямо, говорила деловито и официально. Расстег-
нутый халат открывал строгий темный жакет с блестящими пуговицами. А во-
ображение и память открывали все остальное... Матовые покатые плечи,
чуть выступающие ключицы, родинку в форме звездочки, округлые, чуть от-
висающие груди с высоко расположенными сосками, подтянутый, почти без
жира живот, неглубокую выемку пупка, явно выраженную благодаря широким
бедрам талию...
- Портфель? - переспросил Ходаков. - Какой портфель?
- Обычный черный "дипломат", далеко не новый. На него тут же налетели
санитары, но он расшвырял их как котят. А ты ведь знаешь наших санита-
ров...
- Интересно! - Он даже не обратил внимания на проскользнувшее "ты". -
А сколько их было? Он применял какие-нибудь специальные приемы?
- Кто его знает, что он применял. Но человек трех раскидал.
- А дальше?
То, что было дальше, закрывал стол, но он видел и сквозь дерево: гус-
тые черные волосы на лобке, плотно сдвинутые гладкие бедра, округлые ко-
ленки, красивые икры, не худые и не слишком полные, в самый раз. На
внутренней поверхности росли редкие короткие волосы, раньше она брила
ноги только летом, да когда стала спать с ним - регулярно, как обстоит
дело сейчас, он не знал, но представил чуть отросшую милую и смешно ко-
лющуюся щетинку...
- Дальше? Открыл портфель, заглянул и вытряхнул все на пол.
- И что там было?
- Что там может быть... Доктор заступал на сутки и нес обычный набор:
бутерброды, книжка, ну еще, может быть, пиво или минералка... А он выва-
лил все под ноги. Правда, потом сразу успокоился, и санитары взяли
свое...
- Били?
- Наверняка. Но аккуратно. Во всяком случае, последующий рентген
травм не обнаружил. Кстати, и московских тоже. И ребра целы, и на черепе
никаких следов... Наши удивлялись - не волшебники же в этом Склифе,
костные мозоли в местах сращивания должны остаться! Да и еще одна стран-
ность... Хирург обнаружил на бедре старые шрамы, здорово похожие на
сквозные пулевые ранения...
- Вот так? - вскинулся Ходаков.
Зоя Васильевна кивнула.
- Причем очень мастерски зашитые. Ни следов швов, ни проколов от ско-
бок... Это не обычная хирургия... Очень квалифицированная и дорогая ра-
бота. И вообще в своей прежней жизни он был не бедным человеком.
- Почему?
- Самый верный показатель жизненного уровня - состояние полости рта.
Стоматолог отметил стопроцентную санацию. И еще - очень качественные и
дорогие пломбы. Такие ставят за рубежом или в очень элитных московских
клиниках.
- Загадка на загадке, - пробормотал Кедр. Сейчас он отвлекся от мыс-
лей о Зоином теле. - Какой же диагноз вы ему поставили?
- Картина была очень смазанной и туманной. Его консультировал профес-
сор Рубинштейн, он считал, что дело не в травме, просто сложный случай
шизофрении.
- Почему сложный?
- Яков Наумович владел гипнозом и использовал его для лечения. Это
очень эффективный метод, он мало распространен потому, что нет настоящих
гипнотизеров... Профессор часто добивался хороших результатов, но тут у
него ничего не вышло. Он был очень раздосадован и сказал, что пациента
уже лечили гипнозом, причем в сочетании с психотропными препаратами.
- А можно поговорить с профессором?
- Можно, - Зоя Васильевна улыбнулась. - Но для этого надо поехать в
Соединенные Штаты Америки, город Сан-Диего. Яков Наумович уже три года
там. Говорят, обзавелся приличной практикой.
Она подняла руки, сомкнула кисти в замок и потянулась.
- Устала за целый день. А тут еще дурацкие расспросы. Ты мог все уз-
нать прямо в сентябре девяносто первого. Когда он лечился, ты мотался
сюда каждый день.
Ходаков всмотрелся в женщину, которая и сейчас казалась ему самой
красивой и привлекательной. Да? Или ему показалось?
- Ты же помнишь, что тогда было? Путч, разгон партии, угрозы нашей
конторе... К тому же тогда меня это не интересовало.
- А теперь интересует? И вы поедете в Америку, товарищ Кедр?
Да, точно. Перед ним сидела Лиса.
По действовавшим инструкциям оперативный псевдоним агенту выбирает
курирующий, офицер. И наоборот. Он дал Зое псевдо за шалые, чуть раско-
сые лисьи глаза. А она назвала его Кедром. Потом как-то объяснила: ты
стройный и красивый, как кедр.
Вообще-то инструкция запрещает спать с агентессами. Но в жизни это
правило часто нарушается, причем нарушители объясняют свои действия иск-
лючительно интересами службы: углубляется психологический контакт, воз-
растает степень доверительности, повышается искренность. С одной сторо-
ны, это так, но с другой - появляется и масса сложностей: ревность, оби-
ды, подозрения... Это не идет на пользу работе. Но он тогда ни о чем не
думал. Просто что-то привлекло в лице и фигуре молодого врача, а может,
сыграли роль более глубокие факторы: какие-то запахи, флюиды, биовол-
ны... У них закрутилось в семьдесят девятом, а завербовал он ее только
через два года, для отчетности, потому что любую информацию и услуги она
готова была предоставлять и так. Ради него. И подписку дала ради него, а
игра в конспирацию только обостряла любовную игру. Правда, он помог в
карьере: нажал на нужные рычаги при защите диссертации, да и назначению
на должность поспособствовал. Она бы и сама пробилась, баба умная, тол-
ковая, только спать бы пришлось со многими. А так только с ним. Но можно
ли считать, что они квиты?
- Замуж больше не вышла?
- Вышла. Но ненадолго.
Она встала, прошлась взад-вперед, сняла халат.
- Надо собираться, скоро автобус до города.
- Я тебя отвезу.
Ее реакция на это предложение многое определяла, поэтому он превра-
тился в слух.
- Прекрасно. Тогда нет проблем...
С чем нет проблем, Зоя не сказала, но он истолковал сам и, шагнув к
двери, повернул круглую ручку допотопного замка. Спиной он напряженно
ждал возражений или какой-нибудь ироничной реплики, перечеркивающей его
намерения. Но ничего такого не последовало. Он повернулся. Лиса смотрела
на него своим особым взглядом, всегда предшествующим близости и возбуж-
дающим больше, чем даже последующее обнажение тела.
- Иди ко мне...
Они и так стояли почти рядом, но, слившись в поцелуе, настолько тесно
прижались друг к другу, что даже сквозь одежду ощущали каждую складочку
и жар кожи партнера. И все же одежда была лишней. Он нащупал сбоку зас-
тежку и расстегнул "молнию", рывком приспустил широкие дамские брюки,
погладил обтянутые скользким прохладным нейлоном бедра, потом скользнул
под резинку колготок, оттянул трусики и теперь гладил чуть шероховатую
теплую кожу ягодиц, запускал средний палец в расщелину между ними, лас-
ково поглаживая круговыми движениями твердую воронку сфинктера... Поход-
ная обстановка, а главное, отсутствие воды не располагали к более глубо-
ким исследованиям, но вообще-то у них не было запретных мест и недопус-
тимых действий, потому что любое доставляло острое наслаждение обоим.
Скользящим круговым движением он обогнул тело, жадно вцепился в гус-
тые волосы, нырнул вниз и уже указательным пальцем раздвинул влажные
складки. Зоя очень долго заводилась, у нее был отодвинутый оргазм, и са-
мые первые разы он приходил к финишу в одиночестве, что его немало сму-
щало. Желание подарить ей радость подсказало выход, и он успешно приме-
нил куннилингус, после чего всегда начинал с него или им заканчивал, но
реже, потому что в столь специфическом виде любви движущей силой должно
служить возбуждение еще не удовлетворенного желания.
Зоя тоже не оставалась пассивной: мягкая рука расстегнула ширинку,
нашла дорогу среди многочисленных складок одежды и обхватила напряженную
плоть.
- Давай скорей! - приседая, Кедр рванул вниз все, что успел захва-
тить, и как капустные листья спустил и брюки, и трусики, и колготки -
сомкнутые пока ноги белели словно обнаженная сердцевина. Непреодолимым
препятствием оказались ботиночки на шнуровке, вынужденно остановленный
Ходаков пока прижался губами к жестким волосам и провел языком там, где
соединялись гладкие бедра.
- Подожди...
Пошарив на столе, Зоя сбросила какие-то бумаги, чтобы босой не насту-
пать на пол, быстро разулась и сама стащила все одежки. Оба знали, что
последует за этим, поэтому она села на край стола и приняла нужную позу,
а он зарылся лицом в нежные складки, ощущая языком чуть солоноватую
плоть. Еще тринадцать лет назад его удивляло, что, застигнутая врасплох,
без предварительной подготовки, Зоя ничем не пахла даже в самых укромных
и требующих постоянной гигиены местах. После напряженного рабочего дня,
без ванны, оказавшись на разложенных сиденьях автомобиля, она пахла так,
будто только что вышла из бани. Иногда ему казалось, что от вульвы исхо-
дит слабый лекарственный оттенок, но он списывал это на ошибку восприя-
тия, вызванную подсознательными ассоциациями: больница - врач - запах
лекарств. Но сейчас вновь почудились те же медицинские оттенки, и все
время, пока он подводил Зою к пику ощущений, наваждение не проходило.
Наконец она застонала на выдохе - раз, второй, третий, распластанное те-
ло напряглось, бедра сильно сдавили голову, он удвоил усилия, продлевая
состояние блаженства, но она постепенно успокаивалась, расслаблялась и
наконец совершенно обычным голосом сказала:
- Теперь давай ты...
Зою нельзя было назвать страстной женщиной, и Кедр не мог внятно
объяснить, что же так притягивало и, как выяснилось, продолжает притяги-
вать его к ней, но сейчас, забросив белые босые ноги на плечи и соеди-
нившись с ней самой напряженной и обостренно-чувствительной частью тела,
он забыл и про банк, и про Лапина, и про Тахира, и вообще про все на
свете. Она лежала не шевелясь и смотрела в потолок, в сумерках лисьи
глаза то ли загадочно, то ли вызывающе блестели. Чего-то не хватало,
раньше его не смущала любая обстановка, но сейчас нужен был какой-то до-
полнительный раздражитель, еще один компонент секса, который спустил бы
туго взведенную пружину.
- Почему у тебя там лекарствами пахнет? - тяжело дыша, спросил он не-
ожиданно для самого себя.
Зоя не удивилась.
- Я, когда хожу писать, смачиваю фурацилином тряпочку и все промываю.
Столь неприлично-откровенный ответ сыграл роль необходимого компонен-
та, и вся накопившаяся мужская тяжесть Кедра упругими толчками вырвалась
наружу. Почувствовав финал, Зоя подыграла ему, несколькими движениями
таза способствуя окончательному облегчению.
Через двадцать минут сотрудник "Тихпромбанка" Василий Иванович Хода-
ков и заведующая отделением психической реабилитации Зоя Васильевна Бе-
лова прошли на автостоянку, сели в приземистую красную "Мазду" и выехали
с территории. Режимный блок и другие корпуса кузяевской клиники равно-
душно смотрели им вслед.
9 февраля, вечер. В гостинице пятнадцать градусов выше ноля.
А Лапин несколько часов просидел у окна, оцепенело глядя на заснежен-
ное, пустынное Задонье. На четырнадцатом этаже было холодно - сильный
порывистый ветер проникал сквозь большие окна в металлических, неплотно
подогнанных рамах, выдувая чахлое тепло маломощных плоских батарей. Но-
мер был вполне заурядным, хотя стоил двести шестьдесят тысяч в сутки.
Если не есть и не пить, он сможет прожить здесь около десяти дней.
Жизнь сделала очередной поворот, будто испытывая его на прочность. Он
вспомнил распростертые в темном подъезде трупы, запах свежей крови, и
его снова чуть не вырвало. Сейчас его обязательно ищет милиция, хотя бы
как свидетеля. А он может показаться вполне подходящим и для того, чтобы
повесить на него это дело. Неудачник, без денег, без работы, без друзей
и родственников... И какое-то напряжение вокруг - переплетение случай-
ностей, несуразностей, совпадений, ошибок и несчастий.
Сейчас ему было ясно одно - все дело в какой-то страшной тайне, свя-
занной с ним, Лапиным. У него что-то не в порядке с головой, но за пос-
ледние дни он изменился: всплеск животного ужаса перед грохочущим трам-
ваем и сегодняшнее потрясение сдвинули какие-то пласты сознания... Он
стал по-другому думать, по-другому видеть окружающий мир, вспоминать
прошлое. Ведь решение снять номер в "Интуристе" еще пару дней назад не
пришло бы ему в голову... А разве смог бы он придушить Мелешина, да еще
так ловко, дерзко обойтись с Тонькой, поставив ее на место. И эта при-
вычка к дорогим вещам, хорошей кухне - откуда она?
Что там говорил этот профессор? Что его гипнотизировали, и не раз. Но
он этого не помнит. И армию плохо помнит. А подмосковный завод помнит
неправильно! Потому что то рабочее место, те блоки, которые он регулиро-
вал, на самом деле эти, с "триста первого"! А та девушка, чье лицо вспо-
минается иногда, - так это Верка, монтажница, которую он чуть не трахнул
еще до армии! Как так может быть? И эти то ли видения, то ли сны... Чьи
они? Как можно видеть то, чего никогда не знал? Да еще не один раз, а
постоянно! Может, с ним что-то сделали в армии? Например, подсадили ку-
сочек чужого мозга... Но тогда должны быть швы... Он в который раз ощу-
пал голову. Нет никаких швов! И следов аварии нет, а если его так здоро-
во трахнуло, что мозги перевернулись - должно же что-то остаться!
Ясно одно: завтра надо идти к врачу. Найти хорошего доктора, как тот
профессор, может, к нему и вернуться... Все дело в башке, вылечится - и
все изменится. А нет - так и будет притягивать к себе несчастья... А это
кто такой? Лапин достал визитную карточку искавшего его в детдоме чело-
века. "Бачурин Евгений Петрович"... Ни должности, ни места работы... Не-
ужели такой известный? И куча телефонов. Позвонить, спросить, чего ему
надо? Лапин прислушался к своим ощущениям. Нет, пока не стоит. Вот Алек-
сею Ивановичу позвонить можно. Но не из номера...
У этажной он купил пару жетонов, автомат находился на лестничной пло-
щадке - удобно, никто не подслушает. Кафельный пол с баночкой для окур-
ков и разбросанными вокруг "бычками" - богатством по меркам далекого
детдомовского детства. Но Сергей никогда не курил, пробовал несколько
раз, когда угощали старшие мальчишки, и никакого удовольствия не полу-
чил. Да и дядя Леша, с которого он втайне старался брать пример, не ув-
лекался этим делом.
Дядя Леша вспоминался огромным и сильным добряком с густыми рыжими,
зачесанными на пробор волосами. Он забирал Сережу в тоскливые длинные
вечера, водил на каток и в кино, катал на плечах, причем все это видели,
что было очень важно. "Брат, старший брат", - шептались в казенных кори-
дорах и неуютных спальнях, отчаянно завидуя счастливцу. Когда окрестная
шпана в очередной раз пришла бить детдомовцев и нарвалась на дядю Лешу,
он шуганул ее так, что набеги на много лет прекратились.
А однажды рыжий великан притащил огромную корзину невиданных в то
время бананов, и Сережа целую неделю чувствовал себя именинником.
Мальчик тоже думал, что это родственник - брат или дядя, и втайне наде-
ялся, что когда-нибудь он заберет его к себе. Очень хотелось спросить об
этом самого дядю Лешу, но гордость не позволяла. Лапин презирал детдо-
мовские привычки: постоянно выпрашивать что-то, требовать равной дележки
чужих подарков, проситься к кому-нибудь в семью. Хотя случались моменты,
и он с удивительной остротой понимал, что ничем не отличается от этой
вечно голодной, пронырливой и постоянно недовольной братии.
С тех пор прошло тридцать лет, треть века.
Чувствуя удары сердца, набрал шесть цифр. Сейчас пять, рабочее время.
Да и вообще, Мария Петровна сказала - круглосуточно. Не успел закон-
читься первый гудок, как трубку сняли.
- Дежурный, - холодно произнес официальный голос.
- Мне Алексея Ивановича.
- Куда вы звоните? - В голосе появились нотки раздражения.
- В КГБ, - пошел ва-банк Лапин.
- КГБ уже давно нет, - но раздражение сменилось пониманием. - А как
фамилия этого Алексея Ивановича?
- Не знаю. Он работал давно, в семидесятых годах.
- Подождите минутку, - чувствовалось, что дежурный прикрыл трубку ла-
донью, но слышимость почти не уменьшилась. - Звонит какой-то человек,
спрашивает КГБ, называет Алексея Ивановича. Говорит, работал в семидеся-
тых. Да нет, вроде трезвый.
- Может, агент кого-то из стариков? - отозвался другой голос. - Вышел
из тюрьмы, вернулся с Севера, хочет восстановиться. Пусть подходит, по-
говорим.
- Вы слушаете? - Теперь дежурный был предельно любезен. - По всей ве-
роятности, ваш знакомый уже на пенсии. Но это ничего, подходите, с вами
поговорит другой сотрудник. Вы знаете, где мы расположены?
- Знаю, - ответил Лапин и повесил трубку. По крайней мере в одном Ма-
рия Петровна не соврала. Значит, с большой долей вероятности, не соврала
и в другом.
Ночью ему снился обычный человеческий сон, впервые за эти годы. Прос-
торная, хорошо обставленная квартира, голубой экран телевизора, большое
арочное окно, за ним зимние сумерки, круглый, как шапито, выход метро,
красная, подрагивающая разрядами буква М бросает блики на рвущуюся
внутрь толпу, делающую здание похожим уже не на цирк, а на осажденную
крепостную башню. Почему же привязался этот образ? Потому что в квартале
справа находится настоящий цирк? Или просто даже на расстоянии ощущается
атмосфера праздника, ожидание феерических чудес, свойственных цирковому
действу?
На тротуарах толчея, люди куда-то спешат, в руках у всех коробки,
свертки, авоськи... Прямо под окнами длинная очередь к лотку с апельси-
нами. Слева очередь в магазин "Океан". "СССР - страна очередей", - про-
вернулась в мозгу идеологически невыдержанная фраза. Если бы ее услышал
товарищ Павлов, он был бы очень недоволен. Потому что отдельные недос-
татки нельзя обобщать и выдавать за общую картину. Частности - одно, а
закономерности - совсем другое.
Впрочем, сейчас ему не до идеологии, не до товарища Павлова и даже не
до марксистско-ленинского учения. Мелкими глотками он потягивает виски
из пузатого, шуршащего льдом бокала. Своеобразный запах мокрого ячменя,
мягкая крепость, двойное послевкусие... Квадратная бутылка с черной эти-
кеткой стоит под рукой на подоконнике, в советских магазинах такие не
продаются. Приятная расслабленность, нежно скользящее по пищеводу тепло,
редкая умиротворенность. Но не от виски, а от предвкушения чего-то прек-
расного...
Звонок в дверь, высокая гибкая девушка в красивой серой шубе с искря-
щимися снежинками в густых волосах приникает к нему всем телом, переда-
вая мороз последнего вечера года.
- Почему ты без шапки?
- Чтоб красивей было...
Холодные, в сладкой помаде губы, тонкая талия, пахнущие апельсинами
пальцы. Белый овал лица, длинный узкий нос, зеленые глаза, милая ямочка
на подбородке... Он знает, что девушку зовут Маша, она его тоже любит и
у них все хорошо...
Характерные для сна рваные кадры, будто склеили узкопленочную ленту:
сервированный на двоих стол, высокие бокалы и маленькие пузатые рюмки,
Маша ставит свечу в полый ажурный шар из глины, в углубление сверху ка-
пает из маленького черного пузырька с надписью "Erotica-Mix", добавляет
воды и зажигает фитиль... Звонко сходятся высокие бокалы, кружит голову
пряный аромат, узкая кисть у самого лица.
- За нас с тобой! Этот год должен стать для нас счастливым!
На голубом экране появляются цифры: 1991...
Кафель, затемненное зеркало, свежее махровое полотенце, белая ванна,
заполненная высокой пеной, из пены выглядывает только Машино лицо, потом
она поднимает ногу с оттянутыми пальчиками, выше, выше, пена мешает
рассмотреть самое главное, и снова тот же томительный волнующий аромат -
вот стоит на раковине черный флакончик и Маша капнула в воду несколько
дегтярных капель, теперь все ее тело, каждая складочка кожи будет пах-
нуть возбуждающей свежестью, он делает шаг вперед, но невидимая преграда
появляется между ним и Машей, и на ней проступают роковые цифры: едини-
ца, девятка, снова девятка, опять единица... И есть в этой зеркальной
отраженности какой-то скрытый кабалистический смысл...
Москва, 10 февраля 1997 года, утро, минус пятнадцать.
Никто и никогда не анализировал зависимость продолжительности жизни
от занимаемого в ней места. Иначе получилась бы удивительная картина:
ответственные работники, не щадившие себя на важных партийно-госу-
дарственных постах и самоотверженно сжигавшие сердца и нервы на благо
родного государства, благополучно доживают до преклонных лет, в то вре-
мя, как работяг, спокойненько отбывавших урочные часы под благожела-
тельным надзором профсоюза и уверенно ожидающих давно обещанную кварти-
ру, начинают относить на погост уже с пятидесяти, а к семидесяти, как
правило, перетаскивают всех.
Генерал-лейтенант в отставке Иван Иванович Сергеев в свои семьдесят
три выглядел вполне бодрым и деятельным. С квартирой у него никогда про-
блем не было, а последние сорок лет генерал проживал в строго номенкла-
турном доме на Тверской, фасад которого украшали мемориальные таблички в
честь бывших жильцов.
Часов в восемь ему позвонили из Совета ветеранов КГБ СССР и сообщили,
что умер генерал-полковник Бондаревский.
- Жалко Виктора Сергеевича, хороший был мужик, хотя и крутой, -
вздохнул он. - Сколько мы с ним проработали, сколько операций провели...
Да ты его помнишь!
- А как же, - поддержала Катерина Ефановна, верная подруга уже
пятьдесят лет и отставной майор КГБ. - Серьезный дядечка.
После завтрака Сергеев истово читал газеты, делал пометки карандашом,
этим он занимался всю жизнь, только раньше вместо газет ложились на стол
шифрограммы со всех концов света, оперативные отчеты, обзоры, меморанду-
мы и аналитические справки. Да и резолюции он тогда накладывал посерьез-
ней, не сравнить с нынешними для Кати: "Вырезать", "В альбом N1", "В
альбом N2", "В корзину", "К чертовой матери!" Сердитые резолюции полага-
лись статьям о сближении с Западом, об ограничении разведывательной дея-
тельности или контроле над ней.
Сейчас на второй полосе "Известий" Иван Иванович нашел маленькое со-
общение о смерти в Англии на восемьдесят пятом году жизни видного деяте-
ля лейбористской партии Гордона Колдуэлла и пришел в сильнейшее возбуж-
дение.
- Что делается, Катерина, что делается! - восклицал он, расхаживая
взад-вперед по просторному кабинету и размахивая газетой. - Почти в один
день с Виктором Сергеевичем! Надо же, какое совпадение...
Поскольку Катерина Ефановна не обозначила понимания важности пробле-
мы, он приблизил заметку к ее лицу.
- Знаешь, кто это? Это Бен, наш агент! Второй человек в правительстве
Великобритании! С пятьдесят первого по восемьдесят второй год работал на
нас, потом утратил разведвозможности... А в шестьдесят девятом чуть не
провалился: "сгорели" Птицы, державшие с ним связь, и мы с Бондаревским
разрабатывали операцию прикрытия! И сохранили Бена! Правда, Том и Лиз
тоже молодцы, не назвали его, да и вообще никого не назвали... Но и мы
выполнили их условия!
- Ты у меня молодец! - вполне искренне похвалила генерала боевая под-
руга.
Тиходонск, 10 февраля 1997 года, утро, минус шесть. Криминалитет
среднего звена.
Ночью шел пушистый, крупными хлопьями снег, город замело, медли-
тельная коммунхозовская техника неспешно расчищала проспект Маркса. Так
было всегда, потому что раньше на нем располагался обком партии, а те-
перь городская администрация. Менее значительные улицы очистят через не-
делю или месяц, а окраинные не трогают вообще: по зиме укатаются, а по
весне растают.
Западный поселок не составлял исключения, сугробы сделали непроезжими
узкие улочки, только у крутых особняков рабы большими лопатами расчищают
площадки, чтобы можно было распахнуть ворота и выкатить соответствующий
погоде вездеход.
Но в Тоннельном переулке снегоуборочная машина работала с шести утра,
и самосвалы подходили один за другим, так что к восьми часам половина
дороги была очищена полностью, после чего самосвалы исчезли, а передвиж-
ной транспортер медленно покатил по другим неотложным делам.
По случайному стечению обстоятельств или по другим причинам проложен-
ная в снегу дорога дошла до огромного трехэтажного дома, выстроенного в
виде буквы П и отгороженного с открытого конца высоким кирпичным забо-
ром. С внутренней стороны вдоль верхнего края забора тянулась на изоля-
торах проволока системы "Кактус", точь-в-точь такой, как в "Тихпромбан-
ке". А вот обзорные телекамеры по углам были лучше, чем в банке, потому
что охраняли они не какие-то там сотни миллионов, а жизнь Эльхана Тахи-
рова.
Рядом жили друзья и сподвижники: слева Кондратьев, справа Гуссейнов,
сзади Керимов, напротив Садыков. Да и весь переулок, от дома до магист-
рали, заселили их люди, а скоро и остальных переселят, чтобы только свои
вокруг! Когда пальцы в кулаке, удар сильнее. Уже сейчас здесь просто так
не погуляешь: подойдет кто-то из ребят, спросит, к кому идешь да зачем,
объяснит, что машины оставлять нельзя и вообще, вести себя надо тихо и
скромно. Так и ведут, не только в Тоннельном, но и в прилегающих районах
давно прекратились всякие безобразия - ни краж, ни хулиганства, ни раз-
боев. Население довольно, если Тахир выставится на выборах, здесь за не-
го точно проголосуют.
Эльхан позавтракал вместе с женой, он строгих кавказских обычаев не
придерживался, тем более женился недавно и молодая не успела надоесть.
Взял ее, как принято, из манекенщиц, на конкурсе красоты присмотрел, ко-
торый сам же и спонсировал. Утром ел он мало, по-европейски - яичницу,
сыр, бутерброд с маслом и чай. Именно чай, а не кофе, причем из армуды -
национального стаканчика грушевидной формы, в котором и вкус, и цвет, и
запах, и температура лучше сохраняются. По крайней мере, считается так.
После завтрака спустился в гостевой зал, здесь уже Кондратьев с Гус-
сейновым в нарды играют да закусывают - что захотят, то им прислуга и
принесет. Сашка больше рыбу любит, Гуссейн молочное: творог, сыр-мыр,
домашнюю простоквашу.
- Как дела? - Эльхан поздоровался с друзьями за руку, махнул, чтоб и
ему чаю принесли, гостям уважение оказать.
- Юмашев наш микрофон расколол, - сообщил Кондратьев, который отвечал
за безопасность. - Услышали только, что не понравились ему твои предло-
жения.
Гуссейн Гуссейнов захихикал: кому понравится, когда все отбирают?
- Что собираются делать?
Кондратьев презрительно скривился.
- Лыкова подключить, УВД, ФСБ, с Хондачевым объединиться и бойкот те-
бе объявить.
Тахир коротко рассмеялся над чужой глупостью.
- Вот видишь! А ты говорил - войну начнут! Что еще?
- Мы же новых людей отслеживаем, - продолжил Кондратьев. - И вот та-
кая странная фигура появилась...
Он положил на стол несколько фотографий. Лапин в разорванном пальто и
облезлой шапке, рот идиотски приоткрыт. То же самое, только рот закрыт,
а рядом советник Юмашева по технической безопасности Терещенко. То же
самое, только другой ракурс.
- Где они такое чучело взяли? - с детской непосредственностью спросил
Гуссейн.
Тахиров внимательно рассматривал снимки.
- Похоже, из зоны вытащили...
- Таким он зашел, а вот таким вышел, - Кондратьев выложил еще пару
глянцевых прямоугольников. В дубленке и шапке Терещенко Лапин имел сов-
сем другой вид.
- Точно, из зоны вытащили, - повторил Тахиров. - Одели, накормили,
денег дали... А вот что поручили?
Ответа не последовало.
- Может, это и есть твой мокрушник-чистодел?
- Да нет! - уверенно сказал Кондратьев. - Ты на него посмотри... К
тому же я показал кое-кому, никто его не знает.
- Ладно. Кончили с ними...
Тахиров хотел еще что-то спросить, но сдержался.
- Иди, Гуссейн, готовь машину. Скоро поедем.
И лишь когда тот вышел, задал свой вопрос:
- Что по Барже?
Кондратьев усмехнулся.
- Заглотнули глухо! Ищут Рубена с Суреном, еще какого-то ханыгу к ним
пристегнули, тоже ищут...
- Ну пускай ищут... Как Биток?
- Суетится, пытается выйти в верховые. Ну да посмотрим... Если сейчас
не развалятся, можно повторить... Но мне кажется, Биток под нас подве-
дет. У него не такой гонор, как у Баржи.
- А менты поверили?
- Не знаю, надо поинтересоваться.
- Поинтересуемся... А в чем проблема со Степнянском?
- Там казаки что-то затевают. Хотят рынок под себя взять и вообще
прут внаглую...
- Давай, выезжай туда, поговори со Степаном... Пусть он забьет стрел-
ку с ними, разберись. Сразу стрельбы не надо, постарайся по-хорошему все
объяснить. А если не поймут, пошлем Клима с бригадой... Ясно?
- Ясно. Тогда я сейчас и поеду. Дорога такая - только к обеду добе-
русь...
Оперсостав.
Утро - пора совещаний. Пока все на местах, пока ясная голова, пока
можно скорректировать планы на день, дать или получить задания и уста-
новки, - словом, самое удобное время.
В этот день в Тиходонске проводилось не менее тысячи или десятка ты-
сяч совещаний - разного уровня и степени важности. Точную статистику их
не определит никто, потому что если оперативка по снегоуборке в городс-
кой администрации несомненно заслуживает включения в отчетность, то об-
суждение грабителями Сизым и Мишкой планов расправы с зажавшим общий
полтинник Генкой - вряд ли.
Между этими, полярными по значимости (хотя вряд ли Генка согласится с
тем, что затронутая подельниками тема является маловажной) совещаниями
располагалось великое множество других.
В Центральном райотделе личный состав уголовного розыска обсуждал не-
раскрытые убийства.
- Похоже, что между расстрелом в "Якоре" и двумя трупами на Мануфак-
турном, 8 имеется связь, - грузноватый подполковник Савушкин - замнач
райотдела по оперативной работе, он же начальник криминальной милиции,
