Австрию, Африку, США, Нидерланды, Египет - в общем, на четверть геогра-
фической карты.
Ходаков взял со стола начальника анкету Лапина, вчитался.
- Но ведь он всю жизнь провел в Тиходонске. Кроме трех лет армии и
шести в Подмосковье. Но гам он работал на военном заводе... Тогда вообще
с выездом было строго, в капстрану пускали раз в три года, да и стоило
это дорого, работяге не по карману. А с режимного завода - и говорить
нечего!
- Тогда только партийные делегации и профсоюзные активисты катались,
- заметил Шиян. - Да наши люди.
- Точно, - согласно кивнул Колесов.
- Когда же он мог столько наездить? - Тимохин задумчиво барабанил
пальцами по столу.
Слепцов снова пожал плечами.
- Что еще?
- Вопрос о родителях. Он ответил, что их не помнит. А прибор вообще
выдал прямые линии. Будто бы у него никогда не было родителей и он даже
не знает, что это такое. С подобной реакцией я вообще никогда не встре-
чался.
- Еще.
- Прямые линии при ответах о службе в армии и работе в Подмосковье.
Двойственная реакция на сотрудничество с госбезопасностью.
Тимохин усмехнулся.
- Скорей всего был осведомителем в армии или на заводе. Там плотное
оперативное прикрытие...
Все присутствующие облегченно задвигались и обменялись репликами: как
раз эта реакция была им хорошо понятна.
Слепцов заглянул в свои записи.
- Обучение методики прохождения проверки на полиграфе. Наличие заг-
ранпаспорта. Вопрос о богатстве. О специальной боевой подготовке.
- Что там?
- Расхождение ответов и психофизиологических характеристик.
Тимохин озабоченно потрогал гладко выбритую щеку, будто боялся обна-
ружить неряшливо отросшую щетину.
- Юмашев спросил меня, можно ли обмануть полиграф...
Ходаков скептически скривился, Слепцов задумчиво пожал плечами, и Ти-
мохин отметил, что этот жест начинает его раздражать. Шиян и Колесов
синхронно покачали головами, давая отрицательный ответ.
- Ну почему же, - возразил Тимохин. - Бывало, и обманывали. Есть спе-
циальные методики, самая примитивная - искажение фиксируемых характерис-
тик. Поджал палец на ноге, нажал до боли - и пожалуйста: картина смаза-
на.
Он разоблачал предателей в среде советских разведчиков и больше дру-
гих знал о допросах на полиграфе, поэтому коллеги слушали очень внима-
тельно.
- Правда, искажение характеристик - это сам по себе сигнал, но есть и
более хитрые приемы, есть психологическая подготовка, тренировки... Но
одно вам скажу с полной уверенностью: во всем СССР было немного людей,
способных обмануть машину. Очень немного. Десяток-полтора... Я думаю, в
Тиходонске нет ни одного из них. Сами понимаете, что это за люди и чем
они зарабатывают себе на хлеб...
- Я вот что думаю, - почти перебил шефа Ходаков. У него было худое
морщинистое лицо много испытавшего человека, хищно загнутый тонкий нос и
пронзительные голубые глаза. Уверенные манеры, проглядывающая в движени-
ях властность и строгая Официальная одежда выдавали в нем сотрудника ор-
ганов - комитетчика или мента. Впрочем, в этом плане все собравшиеся в
комнате были похожи - не только внешностью и манерой держаться, но и
мыссли, психологическими стереотипами, специальными навыками, специфи-
ческими знаниями. - Я вот что думаю, - повторил Ходаков. - Если Терещен-
ко действительно сбил его машиной и привез к себе, чтобы избежать скан-
дала, то в чем активность его действий? В том, что подставился под маши-
ну?
- А что, - буднично произнес Тимохин. - Бывало, и подставлялись. И
под машину, и под пулю на охоте, и под триппер... Тому, с кем надо уста-
новить связь. Чувство вины очень способствует развитию отношений, укреп-
лению знакомства, установлению доверительности...
И опять он знал, что говорит, поэтому слушали его снова с исключи-
тельным вниманием и интересом.
- Но тогда нужна целая бригада! Чтобы отследить Терещенко, предуга-
дать его маршрут, подвести объект... И непрогнозируемый риск... Ведь
этот парень вполне мог вместо банка попасть в морг! - высказался Хода-
ков, и остальные посчитали его мысль очень логичной и здравой.
- А почему не может быть бригады? - стоял на своем Тимохин. - И риск
в таких случаях обычное дело. Кто не рискует, тот не выигрывает... К то-
му же...
Он задумался - говорить или нет. Решил сказать.
- Возможна ситуация, когда не нужна никакая бригада, да и риск сведен
к минимуму...
В кабинете наступила звенящая тишина. Присутствующие здесь люди мыс-
лили одинаковыми категориями и сразу поняли, о чем идет речь.
- Да, если наш друг Терещенко действовал в спарке с этим... Лапиным.
Вполне нормальная рабочая версия. Она тоже нуждается в отработке.
- И сам себя довел до инфаркта? - не поверил Слепцов. Он был технарем
и не знал всей глубины подлости человеческой натуры. Зато все остальные
знали и не выказывали удивления.
- Это обычный случай для разоблаченного предателя, - сказал Тимохин.
И, обращаясь к Ходакову, распорядился: - Тщательно обыскать его кабинет,
хорошо проверить квартиру. Предлог: внезапная болезнь и пропажа секрет-
ных документов.
Потом перевел взгляд на Слепцова.
- Ваше заключение по этой истории.
Тот помялся, хотел пожать плечами, но, очевидно, почувствовал раздра-
жение шефа и воздержался.
- Мое мнение, что всему виной нарушения психики испытуемого. Отклоне-
ния реакций скорее всего отражение опосредованной информации: что-то ви-
дел по телевизору, что-то в кино плюс книги, газеты, чьи-то рассказы.
Дефекты сознания превращают опосредованную информацию в прямую: он восп-
ринимает увиденное и прочитанное как пережитое. В психиатрии этот эффект
называется "искаженное эхо". Если он живет в фантастическом мире, кото-
рый считает настоящим, то это все объясняет. Точнее, все, кроме прямых
линий на экране.
- А если прямые линии - это блокада памяти? - спросил Тимохин, и вы-
ражение лица говорило, что он вполне способен принять и эту версию в ка-
честве рабочей.
Не удержавшись, Слепцов в очередной раз пожал плечами.
- Я никогда с этим не сталкивался. И ничего не слышал.
- И я ничего не слышал, - кивнул Ходаков.
- И я...
- Я тоже не слышал.
- Не слышали, значит. - По взгляду Тимохина Нетрудно было понять,
что, борясь на периферии с диссидентами, церковниками и антисоветчиками,
трудно услышать о блокаде памяти.
- А мне доводилось пару раз... Глухие такие слухи... Может, утечка
информации, может, "деза", может, выдумки... Но это дело очень серьез-
ное. За ним может стоять только государство в целом. Наше или не наше -
другой вопрос. А этот тип разбирается и в спецтехнике, причем очень за-
секреченной.
- Даже если блокада существует, она маловероятна, - негромко прогово-
рил Слепцов. Было видно, что ему очень не хочется возражать начальству.
- Потому что прямые линии на вопросы о родителях... Тогда придется пред-
положить, что блокаду ему ставили дважды, причем первую - в раннем
детстве.
- Может, блокада есть, может, ее нет, - размеренным тоном начал Тимо-
хин. - Может, Лапин блокирован, может, просто псих. Может быть, его фан-
тазии есть реальная жизнь, а реальная жизнь - всего лишь фантазия. Может
быть все что угодно. Но микропередатчик под столом для совещаний не фан-
тазия, а самая что ни на есть реальность.
- Так какую версию мы будем отрабатывать? - не очень почтительно
спросил Ходаков. - Если он не связан с криминалом и не заслан к нам спе-
циально... Что он - иностранный шпион?
- Вы видели радиомикрофон в кабинете председателя? - вопросом на воп-
рос ответил Тимохин. - Кто его установил? В принципе это мог сделать лю-
бой из сотрудников. Но раньше подобных фактов не было. Стоило появиться
Лапину - вот вам радиозакладка. Совпадение? Возможно. При тестировании
ряд странностей выявлен у того же Лапина. Тоже совпадение? Может быть.
При опросе на полиграфе неискренность и прочие странности отмечены у то-
го же Лапина. Совпадение? Не исключено. Но совершенно ясно, что этот па-
рень должен стать объектом самой тщательной отработки. Так?
- Так! - кивнул Ходаков, и подчиненные тоже согласно кивнули.
- Шиян и Колосов едут на квартиру, без шума снимают его и привозят
сюда. Вежливо, культурно, без явно выраженного насилия, предлог: уточ-
нить кое-что в связи с внезапной болезнью Пал Палыча. Версия для мили-
ции: после его ухода пропали дубленка и шапка Терещенко, тот так
расстроился, что попал в больницу. Это оправдывает наши действия в слу-
чае чего...
Тимохин сделал паузу.
- А Василий Иванович отправится в психиатрическую клинику и соберет
там все что можно на нашего гостя. Вы ведь в свое время курировали эту
лечебницу?
Ходаков нехотя кивнул.
- У вас хорошая память, - по тону чувствовалось, что он не гордится
тем периодом своей работы.
- Если нет вопросов, прошу приступить к работе, - закончил совещание
Тимохин. Подчиненные гуськом вышли из кабинета.
Бывший контрразведчик придвинул к себе документы Лапина. Попытка ин-
фильтрации налицо. Модификация личности - налицо. Враждебная дея-
тельность - налицо. Все остальное имело второстепенное значение. Охотни-
чий азарт овладел Тимохиным. Контрразведчики не бывают "бьющими". Потому
что профессия въедается в кровь и плоть намертво. И по сути, то, чем они
занимались сегодня, ничем не отличалось от обсуждения стандартной
контрразведынательной операции, которыми они занимались всю жизнь.
Только раньше они работали на государство, а теперь на Юмашева. И на се-
бя. Но законы подобной работы одинаковы: врага надо обезвредить. И если
нет возможности посадить его на скамью подсудимых, его следует ликвиди-
ровать. "Стереть", "спустить", "терминировать" - язык профессионалов
знает много синонимов.
- Никого не нашли! - с порога сообщил Митяев. - Проверили две машины,
да еще одна отъезжала, пришлось преследовать... Пусто! Может, где-то
поблизости квартиру сняли и засели тихохонько... Надо бы ввести сетевой
контроль, но где людей взять? Это не прежние времена...
- Юмашеву докладывал?
- Еще нет.
- Ну пошли вместе, надо же решать...
Они пошли к шефу, но тот разговаривать в помещении отказался.
- Вы же ворон ловите! - раздраженно бросил Владимир Николаевич, наде-
вая длинное приталенное пальто. - Тут, может, под каждой паркетиной маг-
нитофон вмонтирован!
- Это Терещенко прошляпил, - попытался оправдаться начальник СБ, но
Юмашев не захотел слушать.
- С тем разгильдяем все ясно, он у нас не работает! Я о тебе говорю!
- Палец с ухоженным ногтем обвиняюще уставился в Тимохина. - Что было
бы, если бы в здании ПГУ обнаружили "клопа", когда ты отвечал за внут-
реннюю безопасность? Ну скажи!
- Ясно что... Увольнение без пенсии, а то и трибунал, смотря в какие
годы, - хмуро ответил тот.
Митяев чуть отступил назад, как бы давая понять, что он тут совершен-
но ни при чем. Но Юмашев заметил эту уловку и немедленно дал ей оценку.
- И ты тоже хорош! Где же твоя разведка? Ты должен был распознать их
планы, еще когда они обсуждали их у себя!
Кто такие "они", председатель не уточнял, а начальник информационной
службы не спрашивал.
- Ладно, - успокоился внезапно Юмашев. - Слава Богу, не война. Врагов
у нас нет, чего скрывать? Только коммерческие тайны...
Митяев вытаращил глаза, а Тимохин понял все безошибочно. Понял он и
то, что шеф возьмет с собой его одного.
- Давай, Сергей Павлович, собери людей, и прочешите все здание. Нач-
ните с кабинетов - по степени важности, потом коридоры, вспомогательные
помещения, чердак, подвал, двор. Работайте хоть всю ночь, но к утру надо
закончить.
- Понял, - четко ответил Митяев.
- А я прокачусь к Матвею Фомичу. Есть одно дельце...
Пальцем Юмашев незаметно показал Тимохину, чтобы он следовал за ним.
Начальник СБ догнал шефа у машины - стандартного джипа размером с од-
нокомнатный дом.
- Оружие с собой? - прикрывая рот, спросил тот.
- Конечно. С учетом обстановки...
- Хорошо. Я не беру с собой всю ораву...
В машине они говорили на отвлеченные темы, точнее, говорил один Юма-
шев, а Тимохин вставлял междометия и соглашался. Председатель рассказал
о встрече с губернатором, о новых планах по кредитованию объектов
культуры и тому подобных, вполне обычных вещах. Разговор был рассчитан
на водителя и возможные микрофоны.
- Слушай, Саша, давай на Левый берег, голова разболелась, сил нет! -
внезапно скомандовал шеф. И устало добавил: - Хоть чистым воздухом поды-
шать...
Оставив джип возле торчащего из снега остова пляжного зонтика, Юмашев
и Тимохин двинулись вдоль покрытой льдом реки. Дул порывистый ветер,
вокруг не было ни одного человека, автомобиля и места, в котором можно
спрятаться. Вероятность прослушивания приближалась к нулю.
- Ну, что скажешь? - начал Владимир Николаевич и поднял воротник
пальто.
- А что Лыков?
- То, что и следовало ожидать. Причем я вышел от него без четверти
час, а через пятнадцать минут приехал Тахир, и он уже знал, о чем мы го-
ворили.
- В машину он ему звонил, что ли?
- Не знаю, кто кому звонил... Только поддержки ждать не от кого. Ни
Иван, ни Матвей пальцем не шевельнут.
Тимохин знал, что так оно и будет. Банк спонсировал и УВД и УФСБ,
Юмашев лично дружил с обоими генералами, но ни Крамской, ни Лизутин не
станут лезть в спор между двумя бизнесменами. Тахиров уважаемый в городе
человек, депутат, он так же встречается с генералами и другими руководи-
телями области, как Юмашев. Если положить на весы авторитет каждого из
них, неизвестно, кто перетянет - бывший рэкетир и наркоделец или от-
ветственный государственный служащий, причастный в свое время к высшим
государственным секретам. И неизвестно, у кого больше окажется друзей...
Россия превратилась в королевство кривых зеркал, понятия репутации, по-
рядочности, чести злонамеренно превращены в труху теми, кто никогда ими
не обладал. Легко продающаяся пресса в любой момент превратит банкира в
последнего негодяя, а того, второго, - в святого с нимбом вокруг голо-
вы...
- Да, не шевельнут... - согласился Петр Алексеевич.
На высоком противоположном берегу раскинулся город. Трущобные при-
донские районы - Богатяновка, Гнилостная, Надречная. Округлость Лысой
горы покрыта отселенными, но еще не снесенными полуразрушенными домами,
вытарчивающими из обледенелой земли, как корни гнилых зубов из заморо-
женной для удаления челюсти. Кое-где среди нищеты и убожества уже пос-
тавлены новые особняки современных хозяев жизни. Через несколько лет это
будет дорогой и престижный район: центр, прекрасный вид на Задонье, све-
жий речной воздух. Недаром Тахир активно отселяет проживающую там бедно-
ту и готовит зону коттеджной застройки...
Да и что могут генералы? Никакие угрозы не высказаны. Ну, предложил
фактически отдать ему банк, ну и что? Подошли двое на темном пустыре к
девушке: "Раздевайся!" За что их судить? Или поймали втроем парнишку:
"Слышь, брат, дай шапку, а то холодно... И перчатки заодно, да и куртеш-
ку - вишь, какой мороз..." И их вроде надо оправдывать: не били, не гро-
зили, ножи не показывали. Попросили по-хорошему, он и отдал. Еще и вино-
ват остался - адвокат кричит: "Почему отдавал, если не хотел? А если хо-
тел, зачем в милицию побежал?"
Сейчас ПИПдуряться легко, непонятливых легко корчить, никто ничего не
понимает. Так вроде должны с голоду помереть, ан нет - живут припеваючи
и жизни радуются.
- Что скажешь? - повторил Юмашев. Он знал, что Петр Алексеевич мужик
тертый, опытный, потому и хотел услышать его слово. А чего тут гово-
рить... Ясное дело... Тахир знает, на кого "наехал", и не боится, прет
как танк. Сейчас сильней тот, у кого больше денег, но тот, может, и по-
богаче банка. А может, на другое рассчитывает: что очко сыграет, испуга-
ются. Потому что сейчас они уперлись лбами на бревне над пропастью,
дальше только один пройдет. После того, что сказал Тахир, других слов не
произносят. Мол, извини, Владимир Николаевич, я вчера глупость сморозил,
предложил мне все отдать и по миру голым пойти, так я пошутил, ты не бе-
ри в голову...
Нет, он все обдумал и решение принял. Не выполнит Юмашев ультиматум -
получит пулю в башку. Причем не через год или два, а в понедельник или к
концу месяца. Что остается делать? Если яйца резиновые, отдавать банк.
Только завтра у тебя могут и жену попросить... А если яйца железные -
первому засадить маслину. Те, что вокруг, хоть так, хоть так ПИПдурятся:
кто, да за что, да какой хороший человек был. Кодла, правда, мстить под-
пишется, но к этому надо быть готовым... К тому же, когда главный вопрос
решится, генералы оставшегося поддержат: проведут рейд, оружие понахо-
дят, уголовные дела возбудят, да побросают неудачников за решетку. Но
только потом, когда выяснится, у кого яйца крепче...
Они отошли далеко от джипа, вот он - черная букашечка на снегу. Кру-
гом все бело, только лед блестит над стылой водой, да у того берега бук-
сир проложил дорожку - тянется вдоль набережной полоса темно-белого кро-
шева. А выше придонских районов - новые кварталы, громады трех шестнад-
цатиэтажек, высотка "Интуриста", да стела в честь Победы - несуразная
золотая баба, беспомощно раскинувшая ноги на двадцатиметровой высоте,
будто бежит куда-то...
Решение тут ясное и однозначное, только как его исполнить? Тахир сде-
лал ход первым и, конечно, подготовился к "оборотке". Усиленная охрана,
дветри дежурные бригады с автоматами и гранатами, и сам он сейчас весь
словно большое ухо, неспроста подослал этого психопата с микрофоном. Од-
но неосторожное слово, один намек - и кранты! Всех перестреляет или
взорвет, хоть скопом, хоть поодиночке! А если специалистов искать, слу-
шок вполне может просочиться...
- Какого черта ты молчишь?! - заорал Юмашев, и порывистый ветер унес
крик к далекому крошеву темной воды и осколков серого льда.
- Стирать, и быстро. Проблема с исполнителями. Если информация уйдет,
нам конец.
Слово было сказано, и Юмашев сразу успокоился.
- Специалисты есть.
- Откуда?
- Из "Консорциума".
- Ну, у Куракина асы... Когда они будут?
Юмашев внимательно посмотрел на начальника СБ. - Они здесь, уже два
дня. Ждут команды.
- План?
- Он все время меняет маршруты. Остается свободное преследование. На-
до будет только вывести их на него. Не привлекая лишних людей.
Тимохин понял сразу.
- Я сам сделаю. Тряхну стариной.
- Молодец! - Скупой на проявление эмоций банкир на миг обнял его за
плечи и сильно прижал. - Холодно! Выпить хочешь?
- Хочу.
Все главное было сказано, и они молчали. Но упоминание "Консорциума"
задело какой-то нейрон в мозгу Тимохина, развилось в ассоциативную це-
почку, в конце которой находился конкретный факт.
- А зачем сюда Бачурин приезжал? - поинтересовался он, понимая, что,
несмотря на возникшее между ними доверие, Юмашев может и не ответить.
- Не знаю, - вполне искренне ответил тот. - Темнил что-то, крутил...
У меня создалось впечатление, что он кого-то искал...
Два человека, сгибаясь под порывами ветра, шли по своим следам обрат-
но к машине. С четырнадцатого этажа гостиницы "Интурист" рассмотреть их
было, конечно, нельзя.
Глава четвертая
ОСТРЫЕ ОЩУЩЕНИЯ
Тиходонская область, поселок Кузяевка, 16 часов, трасса местами пок-
рыта льдом.
Комплекс областной психбольницы располагался в семнадцати километрах
от Тиходонска, в Кузяевке. С годами название поселка превратилось в имя
нарицательное, и в обыденную речь тиходонцев прочно вошли двусмысленные
обороты типа: "Ему уже давно место в Кузяевке", "По тебе Кузяевка пла-
чет", "Ты что, из Кузяевки вернулся?"
В разгар борьбы с диссидентами эта шутка имела зловещий оттенок. По-
тому что все они считались психическими больными и без лишней шумихи и
судебной волокиты попадали на первый этаж режимного блока, где подверга-
лись лечению без ограничения срока, до полного выздоровления. Старший
лейтенант, капитан, а в последнее время майор Ходаков курировал кузяевс-
кий комплекс, он-то и определял - выздоровел пациент или еще нет.
Ворота были открыты настежь, Ходаков беспрепятственно проехал во
двор, подивившись невиданному ослаблению порядка. Слева, за глухим, об-
несенным колючей проволокой забором виднелись верхние этажи режимного
блока. Сейчас здесь остались только проходящие экспертизу подследствен-
ные: убийцы, поджигатели, насильники, растлители малолетних.
Оставив машину на служебной стоянке, он мимо наркологической клиники
прошел к длинному трехэтажному зданию, часть которого занимала кафедра
Тиходонского мединститута, а часть - отделение острых психозов. Там же
располагалась и администрация больницы. Стены здания недавно были выкра-
шены в грязно-желтый цвет, на окнах, как и повсюду, металлические решет-
ки. Внутри помещение изрезано запертыми дверями. Пахло пылью, сыростью и
человеческим горем.
По обшарпанной лестнице Ходаков поднялся на второй этаж. В отсек ад-
министрации дверь была открыта. Вытертая до тканой основы дорожка из
красного ковролина, горшки с пожухшими цветами в проволочных подставках,
мятые шторы на окнах, стенд с фотографиями лучших врачей, стенная газета
"За разум!" - все осталось, как много лет назад. Ходакову показалось,
что и номер газеты все тот же.
В приемной главврача стучала на машинке молоденькая девчушка. Нечаев
и раньше подбирал в секретари студенточек, а потом несколько лет опекал
их и, как сам говорил, "воспитывал". Курирующий опер должен выявлять
слабости обслуживаемого контингента, поэтому Ходаков знал, где, как и
какими способами главврач "воспитывал" своих подопечных.
- Вы родственник? - Девчушка вскинула большие серые глаза с длинными
ресницами.
- Да.
Родственники считались в клинике самыми бесправными людьми после
больных, только более надоедливыми.
- Сегодня неприемный день, - тонкие пальчики вновь забегали по клави-
шам.
- Леонида Порфирьевича, - добавил бывший куратор.
Казенный отпечаток на миловидном личике мгновенно растаял.
- Очень приятно. Как о вас доложить?
Он назвался. Девчушка повернулась к переговорному устройству.
- Леонид Порфирьевич, к вам Ходаков...
Либо главный стоял за дверью, но как он тогда ответил на вызов интер-
фона... Либо он вскочил и бегом бросился встречать гостя. Потому что
дверь распахнулась мгновенно.
- Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Василий Иванович! - с подчерк-
нутой радостью пропел он, как будто Ходаков все прошедшие годы оставался
действующим куратором. Вот что такое старая закалка...
Ходаков пожал почтительно протянутую руку.
- Здравствуйте, не менее дорогой Леонид Порфирьевич! Вы почти не из-
менились...
Это было неправдой. Нечаев изрядно потолстел, заметно постарел, а
главное - утратил импозантность профессионального жуира. Обычный седой
дядечка пенсионного возраста. Скоро у него появятся проблемы с "воспи-
танницами". Если уже не появились.
- Раздевайтесь, проходите. - Главврач принял сырое пальто и повесил в
платяной шкаф рядом со своим.
- Присаживайтесь, рассказывайте, - добродушно бубнил Нечаев. - Какими
судьбами в наши края, что хорошего в жизни?
- Да вот, ехал мимо, решил заглянуть. - Ходаков опустился в мягкое
кресло. В отличие от остальных увиденных им помещений кабинет главного
производил впечатление полного благополучия и процветания. Стандартная
офисная мебель: огромный стол, приставной столик, пара кресел на колеси-
ках, два глубоких для отдыха, широкий раскладной диван, мебельная стенка
с телевизором и видеомагнитофоном.
- Это хорошо, правильно сделали, - кивнул Нечаев, как будто ни с того
ни с сего съехать с трассы, чтобы поздороваться после пяти лет от-
сутствия, считалось в порядке вещей.
- У меня небольшое дело... - Ходаков дружелюбно улыбнулся. - Я же
сейчас работаю в банке...
- Да, да, я слышал...
- К нам обратился клиент за крупным кредитом. А у него в свое время
были серьезные проблемы с головой. Встал вопрос: можно ли иметь с ним
дело? И я решил навести справки у вас, потому что он здесь лечился.
- А-а-а... - Леонид Порфирьевич перевел дух. - Хотите выпить?
Он успокоился, расслабился и сейчас лихорадочно искал предлог отка-
зать. Что тут странного? Обычное дело... Вначале решил, что пришли по
его душу, - мало ли какие неприятности могут выплыть из прошлого... А
раз нет - зачем нарываться? Доступ в архивы психбольницы закрыт стро-
го-настрого: здесь можно такого компромата накопать! И на таких людей!
- Выпить? - переспросил Ходаков. Опера "бывшими" не бывают. - Спирти-
ку?
- Почему спиртику? И водочка есть, и коньяк, и виски...
- Да это я так, историю одну вспомнил, - Ходаков улыбнулся и покрутил
головой. - Забавная история, как анекдот можно рассказывать.
- Интересно, - Нечаев тоже улыбнулся и, потянувшись к стенке, открыл
дверцу бара. Вспыхнувший свет подсветил янтарное содержимое замысловатых
бутылок.
- Работал я как-то с одним инженером, а он, оказывается, голубой. Я
ему говорю: что ж ты к врачу не пойдешь, вылечился бы, стал нормальным
мужиком. А он отвечает: да ходил я к психиатру, только хуже вышло... По-
чему ж хуже? Да потому... Рассказал я ему все, а тот сразу дверь на ще-
колду запер, достал спирт и говорит: это дело не страшное, многие со
своим полом спят, и ничего, давай спиртику выпьем... Кончилось тем, что
он меня прямо на кушетке и отжарил. А я решил: раз так, значит, так
пусть и будет...
Ходаков приглашающе рассмеялся, но главный его не поддержал и с мрач-
ным видом закрыл бар. В глазах его вновь появилась настороженность.
- Фамилия нашего клиента Лапин, зовут Сергей Иванович, год рождения
1964-й, попал к вам в сентябре девяносто первого. Вот его фотография.
Он протянул прямоугольник шесть на девять, принесенный Лапиным для
личного дела.
Леонид Порфирьевич нацепил на переносицу узкие, для чтения, очки без
оправы, повертел в пальцах фотокарточку.
- Нет, не припомню такого... Сейчас позвоню, чтобы нашли историю...
Он снял трубку.
- Люда, поищи карточку на Лапина Сергея Ивановича. Поступил к нам в
сентябре девяносто первого года. Записала? Срочно, я жду у телефона.
Нечаев еще раз посмотрел на фотокарточку, снял очки, погрыз стальную
дужку.
- Вряд ли она сохранилась после того пожара...
Ему явно не хотелось вспоминать сырую ноябрьскую ночь. Еще больше
этого не хотелось Ходакову. Потому что главный только создал условия, а
поджигал регистратуру и архив лично он. Соучастие в преступлении, вот
как это называется. Правда, тогда это называлось по-другому: специальная
операция. Он успел вовремя - через три дня явилась комиссия по расследо-
ванию злоупотреблений КГБ, но фактов использования психиатрии в кара-
тельных целях обнаружить не удалось, только пепел...
Телефонная трубка ожила, главный с минуту послушал.
- Хорошо, нет так нет.
И, будто извиняясь, развел руками. Все складывалось наилучшим обра-
зом: он сделал все, что мог, и не его вина, если документы сжег сам ува-
жаемый Василий Иванович.
- А если у Зои спросить?
Ходаков хорошо знал кузяевскую "кухню" и попал в точку. Заведующая
отделением помнит своих больных лучше, чем главврач.
- Действительно, - Нечаев набрал короткий номер. - Зоя Васильевна,
зайдите ко мне.
Сердце Ходакова учащенно забилось. Через несколько минут на пороге
возникла блондинка лет сорока пяти, в наброшенном поверх брючного костю-
ма белом халате. Броский, но с чувством меры макияж, тонкие полукружья
бровей, миндалевидные, чуть раскосые глаза, подобранная стройная фигура.
Зоя Васильевна Белова, кандидат медицинских наук, заведующая отделе-
нием психической реабилитации, агент областного УКГБ в 1981 - 1992 го-
дах, оперативный псевдоним Лиса, состояла на связи у оперуполномоченного
Ходакова, после увольнения последнего из органов поддерживать довери-
тельные отношения отказалась, исключена из числа негласных сотрудников в
мае 1992 года.
Но Нечаев, как, впрочем, и все остальные, знал ее только в первых
трех ипостасях.
- Видите, кто к нам пришел? Узнаете?
Сердце колотилось, как в семьдесят девятом, в Степнянске, во время
массовых беспорядков, когда разъяренная толпа принялась обыскивать по-
дозрительного чужака, а удостоверение было в носке, а на столбах уже ви-
сели головами вниз два "проколовшихся" милиционера.
Карие глаза в упор рассматривали бывшего курирующего офицера. В опе-
ративном общении он имел прозвище Кедр.
- Узнаю...
- У Василия Ивановича есть вопросы по одному нашему бывшему пациенту.
Как там его фамилия...
- Лапин, - хрипло произнес Ходаков.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, хотя не мог бы объяснить
- почему. У них не было неисполненных обязательств друг перед другом, не
было скандалов при расставании, не было взаимных упреков и оскорблений.
Просто тринадцать лет не вычеркиваются из жизни бесследно.
Зоя Васильевна не отводила взгляда, и его замешательство усиливалось.
Пять лет большой срок, и он не знал, жива Лиса или нет. И про то, что
Кедр жив, он тоже узнал минуту назад.
- Тогда, может быть, пройдем ко мне?
Будто катапульта выбросила его из кресла. Он сдерживался изо всех
сил, следил за мимикой, голосом, движениями, чтобы не допустить суетли-
вости, не проявить растерянности, не выказать владеющих им чувств. Ском-
канно попрощался с Леонидом Порфирьевичем, сгреб в охапку пальто и шап-
ку, механически кивнул девчушке в приемной и пришел в себя, когда они
остались наедине.
- Давненько не виделись, - заметила между прочим Зоя Васильевна и за-
няла свое место за столом. - Так что вас конкретно интересует?
Ходаков протянул фотокарточку, зацепился взглядом за ее руки - креп-
кие пальцы с ярко-красным маникюром, он любил такой цвет, особенно на
пальцах ног... С принуждением отвел взгляд, осмотрелся. Маленький каби-
нет, стены в обоях, на окне шторы - видно, из дома принесла, обычный
канцелярский стол, два стула, книжный шкаф, набитый какими-то папками,
сейф. Больше рассматривать было нечего, и он вернулся к исходной точке.
Пальцы чуть подрагивали, мышцы лица напряжены, морщинок прибавилось,
особенно вокруг рта, но это ровно никакого значения не имело.
- Кажется, я его припоминаю... Как, говорите, фамилия?
- Лапин.
- Точно, я его и вела, - Зоя Васильевна протянула снимок обратно. На
миг их пальцы встретились, Ходакова будто ударило током.
- Его привезли с вокзала, только приехал и будто бы попал под маши-
