Детектив

- Его несколько раз видели с одним из бежавших, наверняка тот выбивал из
него маршрут...  А он лет тридцать в тайге живет и имеет  свои  укромные
жилища!..
- Может, мне с ним поговорить, как женщине?
- Не знаю, познаю: не спугнет ли его это?
- А что мы теряем? Все равно молчит!
- Вот  что,  завтра  попробую  поговорить  -  с Королем...  он наверняка
что-нибудь да знает...
- Да ты что? - Она встала и начала нервно ходить по комнате. - Нашел ко-
го на откровенность вызывать.
- Откровенности я от него не жду... - вздохнул Зелинский. - Хочу исполь-
зовать ситуацию:  что-то не совсем ладно в стане уголовников...  Ох,  не
ладно...


Противоречивый "день печенья"

Варя окинула придирчивым взглядом праздничный стол  и  довольно  улыбну-
лась.  Такому  столу  мог позавидовать не один городской ресторан.  Чего
только здесь не было: с особыми секретами консервированные овощи и фрук-
ты,  сохранившие свежий вид,  несколько разнообразных салатов, варенья с
давно забытыми вкусами, черная и красная икра, рыба нескольких сортов...
И над всем этим богатством возвышались две бутылки марочного вина и гра-
финчике голубичной настойкой. Свежая зелень освежала стол, придавая орлу
действительно праздничный вид.
Варя улыбнулась: очень удачно вышло с банькой, а то сюрприза бы не полу-
чилось...  Как он сказал?  Клад?  Нашел клад? Но его слова были, конечно
же, приятны ей... Савелий вернулся каким-то другим, успокоенным, что ли.
Вероятно,  поездка оказалась удачной.  Вроде начал  отогреваться...  Она
вспомнила,  с  каким воодушевлением и волнением рассказывал он о детском
доме? Говорят, в трудные минуты своей жизни человек вспоминает самое до-
рогое или самое отвратительное в своей жизни! Интересно, к какой катего-
рии он относит детский дом?.. Стоп! Кажется, идет...
Савелий вошел в комнату и остановился,  пораженный увиденным. Глаза Вари
смущенно и радостно поблескивали.
- Что за праздник? - выговорил он наконец.
- Как? Ты забыл, какой сегодня день? Это твой праздник, дружочек!
- Мой?! - Он даже несколько испугался.
- Да, твой, Савушка, твой! Сейчас... - Она открыла шкаф и вытащила охот-
ничий карабин. - С рождением тебя!
- Тьфу,  а я и забыл что сегодня - четвертое ноября!  - в радостном воз-
буждении  воскликнул  он,  потом  помолчал минут и поднял глаза,  полные
слез.  - Варя...  Варечка...  Спасибо тебе... никогда не забуду... всего
этого... Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала!
- Ну что ты,  Савушка!  - Варя смутилась и не знала куда деться,  потом,
желая замять неловкость,  шлепнула себя, по лбу. - Совсем ты меня сбил с
толку:  минутку! -Она метнулась на кухню и внесла в комнату целый поднос
домашнего печенья.
- Боже мой,  печенье! - совсем по-детски воскликнул Савелий и неожиданно
чмокнул Варю в щеку.  - Вот это праздник так праздник! Ты знаешь, у меня
никогда не было ничего подобного!  Варечка, милая! - с нежностью говорил
он, впервые называя ее так ласково, но это вырвалось как бы случайно, от
нахлынувших воспоминаний о прошлом:  о жизни в детском доме, об Афганис-
тане, о госпиталях, в которых он валялся после ранений, о трудной работе
на траулере, когда они забывали обо всех юбилеях и памятных датах, пере-
нося  их  празднование  на  время возвращения из долгого плавания на бе-
рег...
Вспомнил он и о тех дорогих ему людях, которые помогали в трудные минуты
его жизни, о своих потерянных боевых друзьях... Многое вспомнил Савелий,
взволнованный вниманием этой удивительной женщины по имени Варя.  Вспом-
нил даже родную тетку, сумевшую перед смертью подняться над какой-то се-
мейной обидой...  Не вспомнил только  имя  женщины,  предавшей  его!  Не
вспомнил,  хотя и ее конец Оказался трагичным!  Не вспомнил! Значит, вы-
черкнул ее из своей памяти. Вычеркнул навсегда!..
Возникшая было некоторая неловкость исчезла после первого тоста, который
произнесла Варя пожелав ему "огромного счастья на долгой и трудной доро-
ге жизни"...  Потом вытащила из комода бутылок странной формы и налила в
рюмки.
- За такой тост нужно пить только эту настойку!
- Какой необычный вкус? - удивился Савелий. - На чем она?
- О-о!  Это большой секрет!  - таинственно произнесла Варя и речитативом
продолжила с некоторым пафосом:  - Это великая тайна нашего древнего ро-
да,  уходящая  своими корнями к давним тайнам тибетских монахов Но тебе,
о,  чужеродный странник, прошедший тяжкие испытания, дабы достигнуть на-
шей далекой земли,  я открою эту... - она, заговорщически понизив голос,
приставила палец к губам, - тайну напитка... Великого Напитка Жизни!
И выскользнула из комнаты...  Заинтригованный,  Савелий с любопытством и
нетерпением  поглядывал на дверь,  за которой скрылась Варвара.  Наконец
дверь широко распахнулась и впустила девушку в комнату.
Савелий остолбенел от удивления, даже раскрыл рот, а потом шумно заапло-
дировал... Варя была одета в национальный костюм одного из народов Даль-
него Севера какого - Савелий не знал - расшитую оленью  тунику,  которая
дополнялась  всевозможными  металлическими украшениями,  издававшими при
малейшем движении своеобразные мелодичные звуки.  Голову украшали  яркие
ленточки  и  побрякушки.  В зубах она держала длинную деревянную трубку,
украшенную затейливой резьбой, в руках - гитару.
- Это единственная вольность,  которую я себе позволила,  - кивнула Варя
на гитару. - Так и не смогла научиться играть на тамтаме.
Легко пробежав пальцами по струнам,  она проверила настройку, затем выр-
вала какой-то замысловатый аккорд,  вытащила изо рта трубку и тихо запе-
ла.
Это была  странная песня,  скорее баллада.  Сначала ему показалось,  что
слова взяты из какой-то сказки или легенды,  но потом песня  поведала  о
событиях,  которые ему уже были известны: о гибели доброго человека, са-
моотверженно преданного своему делу,  о девушке, покинувшей родной город
ради большой любви к этому человеку,  об умной и сильной собаке по имени
Мишка.  Говорилось в песне и о тайге,  о том,  какое огромное количество
секретов здоровья сокрыто в ее травах и плодах...
Слушая Варю,  Савелий  вдруг вернулся к мысли,  не отвернется ли от него
Варя,  узнав,  что он - бежавший из колонии зек,  что осужден на  долгий
срок заключения?  Это же не год,  не два, даже не пять лет! Девять!!! Да
за побег три года! Двенадцать лет!! Двенадцать... Целая жизнь!
Нет, хватит ему испытывать судьбу! Хватит! Довольно! Нужно что-то предп-
ринимать...  и чем скорее, тем лучшего каждым днем будет все труднее: по
живому придется резать... И не может же это бесконечно продолжаться! Эта
женщина  и так столько сделала для него,  что нужно быть порядочной сво-
лочью, чтобы продолжать злоупотреблять этим. Еще повезло, что до сих пор
не навестил никто:  у нее могли возникнуть большие неприятности!..  Хва-
тит!  Что же делать-то?..  Возвращаться в лагерь?..  Господи!  Почему он
должен отбывать наказание за то,  чего не совершал?..  Что разнюнился?..
Или жалеешь,  что взял вину на себя? Откуда он мог знать, что с Варламом
уже  тогда  расправились?  Если бы знать в тот день...  Эти суки держали
Варлама как живца, чтобы он никуда не дернулся...
Как же он не прочувствовал этого?  Выжить в такой войне и  попасться  на
такую "мульку"...  И эта тоже...  Савелий никак не мог понять Ларису. Он
же чувствовал, что она его любит! Конечно, по-своему, но любит!.. Однако
странная любовь!.. Предала в первую же минуту! Собственно, почему преда-
ла?  Предать можно друга,  близкого человека,  а она с самого начала все
знала... С самого начала знала, что его используют! Да что там говорить,
если она была любовницей этого Алика Пургалина.  Потому-то и не  торопи-
лась  выйти за него замуж!  "Вот встанешь на ноги..." Савелий усмехнулся
про себя:  интересно,  на какие "ноги"? Может, она хотела, чтобы Савелий
занял место Воланда?.. Как же она побледнела, когда он заговорил об этом
Володе Андреевиче? Сколько самомнения: Вол... Анд... Что же тогда ему не
пришло на ум, что все не так просто, как ему казалось?..
Погрузившись в свои,  мысли, Савелий не заметил, как Варя окончила песню
и наступила тишина. На ткнувшись на недоуменный взгляд Вари, он вернулся
к действительности.
- Прости, ты что-то спросила?
- Тебе что, не понравилась моя песня?
- Песня великолепна! А еще лучше исполнение! Просто профессиональное! Уж
мне-то можешь поверить!..  Однажды даже  стал  лауреатом  международного
конкурса! - Савелий вдруг рассмеялся. - Хочешь услышать эту историю?
- Конечно, хочу! - воскликнула бард.
Савелий взял гитару,  ласково погладил струны...  Как же давно не держал
он гитару в руках?  Тихо, ненавязчиво перебирая струны, Савелий, немного
помолчав, начал свой рассказ:
- Давно это было:  лет...  впрочем, неважно когда... Из Атлантики шли мы
тогда домой.  - Его рассказ ложился на музыку, и казалось, что это зара-
нее приготовленная композиция.  Варя с восторгом покачала головой. - Во-
семь месяцев в море...  лазурного цвета...  Уставшие, нервные, надоевшие
до смерти друг другу,  но...  довольные:  план перевыполнили, скоро зем-
ля...  Что еще нужно?!  И вдруг...  ох, это "вдруг"!.. И вдруг случилась
поломка в пути!..  Порт же ближайший - Кейптаун!..  Запросились в гости,
получили "добро" и туда...  Поломка пустяшная,  но дня три-четыре -  от-
дай!..  Управились за два, и приз - выходной!.. А мне, как назло, у при-
чала дежурить... Савелий вырвал несколько грустных аккордов.
- Все - на берег, а я с гитарой на пирс... Сижу я на кнехте - по струнам
бренчу...  -  Он вдруг заиграл мелодию "Подмосковные вечера".  - Смотрю,
стали люди вокруг собираться: все больше и больше... Песню свою я допел,
а  тут  парень какой-то мою подхватил эстафету...  - Савелий заиграл ка-
кой-то ритмичный незнакомый мотив.  - Соревнование, что ли?.. Я ж завод-
ной: нужно марку держать и не ронять матроса русского честь... - Он сно-
ва ударил по струнам и запел песню на стихи Есенина "Ты  жива  еще,  моя
старушка...".  - А после - другой подхватил...  Едва он закончил, я про-
должил свою.  - Савелий рванул струны и очень похоже запел под Высоцкого
его песню "Охота на волков". - Потом еще кто-то, и снова я. - Он начинал
играть то одну мелодию,  то другую.  - Так мы и пели, подгоняя друг дру-
га...  Чего только я им не напел...  Гляжу, запас мой вроде кончается, а
повторяться не хочется!  Вдруг обнаружат...  А народу скопилось,  что на
той демонстрации...  Аплодируют все!..  Спел я,  не помню по счету какую
песню,  да нет охотников больше...  Никто не подхватил!.. Я отвесил пок-
лон,  рукой помахал и к трапу пошел...  Догоняют трое меня... улыбаются,
что-то по-своему лопочут, а я ни в зуб ногой! Думал, еще просят спеть, и
гитару вновь приготовил...  К счастью,  дежурный помощник...  бравый наш
офицер... появился... побледнел, заметив скопленье у трапа... Я доклады-
ваю...  Он же на всех языках говорил:  к тем троим обратился и...  давай
хохотать...  Смех его толпа подхватила...  А он мне и поясняет, что кон-
курс песни в порту проходит...  раз в полгода проводят они... Я участни-
ком оказался, и жюри присудило мне самый главный приз - "Ладью янтарную"
и бочонок гавайского рома... Думал - шутка, ай нет - вручают и то и дру-
гое...  и просят песню исполнить, что мне по душе. Подумал и снова запел
"Подмосковные вечера"...  Ром мы, конечно, распили, а "Ладья" до сих пор
у меня...
Савелий неожиданно ударил по гитаре,  нахмурился,  налил  полный  стакан
настойки и выпил залпом ладна.
- Счастливый  ты,  - как бы не заметив его нервного всплеска,  задумчиво
произнесла Варя. - Столько видел, в стольких местах побывал...
- Счастливый?  - Он  горько  усмехнулся.  -  Не  пожелаю  никому  такого
счастья...
- Случилось что-нибудь?  - Она с искренней тревогой и заботой посмотрела
ему в глаза.
Савелий не ответил,  однако не - выдержал ее взгляда,  отвернулся, снова
налил настойки и снова выпил залпом. Сейчас, когда прошло столько време-
ни и когда с ним столько всего приключилось, ему легче стало разбираться
во многом. Да он, как ему казалось, разобрался и винил только себя само-
го.  И в новую историю ни сам не хотел попадать, ни кого-то втягивать не
собирался.  После всех этих раздумий Савелий пробовал найти повод, чтобы
к чему-нибудь придраться или нахамить - в общем,  создать ситуацию,  при
которой Варе стало бы противно общаться с ним...  Однако ничего не полу-
чалось, и он стал накачивать себя алкоголем "для храбрости"...
Ему и самому было противно то, что он задумал, но иного выхода не видел.
Хмуро ухмыльнувшись, он поднял на нее глаза и неожиданно пьяно бросил:
- Что,  не выдержала?  Ждала,  ждала, когда этот неблагодарный, которого
спасла от неминуемой смерти...  кормит,  поит, одевает которого... когда
он расколется наконец?. А он молчит и молчит! Молчит и молчит!..
Поднявшись со стула. Варя посмотрела на Савелия глазами, полными слез, и
тихо прошептала:
- Зачем ты, Савелий... так-то? - И медленно вышла из комнаты,
Савелий и сам себе не мог признаться,  объяснить,  почему он  решил  так
обидеть эту удивительную женщину, но остановиться уже не мог. Не мог, да
и не хотел...  "Все правильно!.. Ишь, не понравилось! Вскочила, ушла!.."
Он  заводил сам себя,  но на душе было мерзко и муторно.  "Ну и пусть!..
Пусть!.. Самый момент прервать все это. Погостил и будет!.. Хорошего по-
маленьку!" Он порылся в карманах и вытащил карту Угрюмого...
Теперь, когда он с Варей столько поколесил по тайге, в ней стало все по-
нятным.  Ну что?  Отважится он наконец или нет? Он хлебнул еще настойки,
поковырял  вилкой в салате и решительно поднялся из-за стола,  накидал в
рюкзак хлеба, соли и всего, что можно было взять со стола... Затем сунул
в карман свою финку, быстро оделся. Нет, просто так он не может уйти! Не
может!.. Савелий вырвал листок из тетради и быстро набросал:
"Милая Варюша!  От всего сердца благодарю Вас за все,  что Вы  для  меня
сделали!  В ближайшее время верну все, что задолжал! Спасибо за неповто-
римый день рождения!  Я никогда не забуду его! Ухожу потому, что так на-
до!..  Мне трудно,  невыносимо трудно жить среди людей!..  Простите меня
и... прощайте! Всегда буду помнить о Вас! Савелий".
Прислонив листок с посланием к графину, он торопливо, словно боясь пере-
думать,  собрался,  закинул рюкзак за плечи, подхватил карабин - подарок
Вари - и быстро вышел из дома.
У крыльца встретил радостно повизгивающего Мишку,  который  был  уверен,
что они снова идут в тайгу.  Савелий обнял его мохнатую голову, прижался
к ней щекой,  теребя пса "за ухом, потом резко выпрямился и сердито бро-
сил, чуть приоткрыв дверь в дом:
- Домой! Домой!
Ничего не понимающий пес недоуменно и обиженно смотрел на Савелия,  про-
должая несколько виновато махать хвостом и не торопясь выполнять  прика-
зание. Своим видом он как бы говорил: "Чем я провинился? Скажи мне? Я не
чувствую за собой никакой вины!.."
И Савелий не выдержал: присел рядом и снова обхватил его морду руками.
- Пойми,  Мишка,  так нужно!  Мне нужно уйти! Нужно! Ради Вари, ради се-
бя... Не могу я остаться с ней! Не могу! Не имею права! Не сердись, дру-
жочек мой!..  Не могу!  Неужели непонятно?.. Береги Варю, слышишь? Бере-
ги!..  Все!  - Он подтолкнул Мишку к двери. - Домой! - Тот нехотя подчи-
нился, и Савелий сразу закрыл за ним дверь.
Обиженный пес уселся перед закрытой дверью на задние  лапы  и  не  мигая
смотрел на нее.  И если бы он мог говорить,  то, вполне вероятно, сказал
бы примерно следующее:  "Какие же странные и непонятные эти  люди:  сами
создают  себе  сложности  и сами потом преодолевают их..." Так бы сказал
Мишка, если бы умел говорить, но сейчас, словно почувствовав, что случи-
лось нечто непоправимое и Савелий ушел навсегда, Мишка неожиданно поднял
морду кверху и негромко, но тоскливо завыл...


Савелий ушел!

Варвара выплакала обиду,  подложила овса лошадям и присела на скамеечку,
поглядывая на дверь,  ожидая, что Савелий вот-вот придет за ней. Она ру-
гала себя за то,  что не смогла сдержаться от дурацкого вопроса. Дура!..
Какая же она дура! У человека, возможно, горе, несчастье, а она с дурац-
кими расспросами...  Только-только отогреваться начал,  а она...  И ведь
.чувствовала,  что у него какая-то тяжесть на душе!.. Она вдруг подумала
о выброшенном нижнем белье Савелия...  Что это с ней?  Белье, видите ли,
ей не понравилось! Ерунда все это! А документы?.. Нет документов, никуда
не торопится...  уехал ненадолго и вернулся! Отсутствие документов дейс-
твительно смущало...  Может,  потерял?..  Или не брал с собой? Зачем они
ему в тайге?  Сама-то ходишь с паспортом в тайге?..  С удостоверением, и
то потому, что по должности положено... Настораживает другое: что никуда
не торопится!..  А куда ему торопиться?  Детдомовец,  родных нет...  Как
глаза его заблестели, когда она внесла печенье! Сущий ребенок!..
А как рассказом увлекся?!  И поет красиво... Только-только расточки поя-
вились, а она взяла и наступила! И черт ее дернул?! Воистину верно гово-
рят: "Язык мой - враг мой!"
А работа?  Почему он не спешит на работу? Господи, зачем же она играет с
собой с собой в прятки?  Давно же догадывается, откуда Савелий пришел! И
что с того? Это что, может остановить ее? Или она не смотрела в его гла-
за?  Разве ЭТО может поменять отношение к нему?  Нет?  Нет... Так что же
она Баньку валяет?..  Оправдывается,  защищает его,  ищет подозрительные
моменты... Кем бы он ни был...
Что-то долго он свой характер выдерживает.  Значит,  в самом деле сильно
обиделся.  Надо пойти и поговорить с ним начистоту! Ведь нравится он ей!
Чего,  спрашивается,  скрывать? Если есть горе на душе - вместе понесут:
вдвоем легче,  чем одному... Да и она ему явно небезразлична. Что-что, а
это-то она точно ощутила!..  Ощутила?  А если ошибается, он точно так же
мог к любой прислониться в таких обстоятельствах:  выходила,  от  смерти
спасла,  дан женщины давно не было...  Тогда как?..  Нет, только не это!
Если бы это, то давно бы уже приставать начал...
Варя вдруг вспомнила,  как с трудом отшила Антона: лапать пытался всякий
раз,  когда Егора не было...  Ведь ему за шестьдесят, а своего шанса ни-
когда не упустит:  после гибели Егора и вообще проходу не давал.  Да,  а
Савелий  все не идет...  Надо же,  какой упрямый!  С характером мужик!..
Егор тоже не уступал,  если знал,  что прав. Неожиданно Варе показалось,
что кто-то плачет...  или стонет...  Она прислушалась... Господи! Это же
Мишка подвывает!  И так жалобно, тоскливо, как на похоронах... Точно так
же он выл, когда Егора хоронили... Долго потом стоял этот вой в ушах.
Варя вскочила  и  бросалась к дому.  Казалось,  что эти метры она бежала
долго, очень долго... Бежала изо всех сил, хотя прекрасно сознавала, что
может уже не торопиться... Поздно!
- Савелий,  - позвала она тихо,  неуверенно,  не желая верить в то,  что
никто не отзовется.
Послышались чьи-то странные шаги,  и Варя быстро обернулась - это  цокал
своими когтями Мишка.  Поджав лохматый хвост, он виновато опустил голову
и старался не смотреть на хозяйку,  словно чувствуя, что ей сейчас не до
него...  Хотя всем своим видом просил у нее прощения за то,  что не смог
удержать Савелия...
Она осмотрелась и неожиданно увидела белый листок бумаги,  нелепо торча-
щий на праздничном столе.  Еще не прочитав послание. Варя уже ЗНАЛА, что
в нем. Она тяжело опустилась на диван и долго не решалась прикоснуться к
этому злополучному письмецу... Наконец все-таки сразу встала, подошла на
ватных ногах к столу...  В глаза сразу же  бросилось  страшное  слово...
Страшное потому, что звучало категорично и безнадежно: "...прощайте!"
Прощайте! Это значит,  что они больше никогда не увидятся!  Господи!  Да
что же это такое?  Прощайте!!! Гос-по-ди!!! Что же она наделала?! Первым
желанием было броситься за ним вдогонку... вернуть его, попросить проще-
ния...
Как странно:  "прощение" и "прощайте" имеют один и тот же корень.  О чем
Это она?..  Он ушел!!!  Вот главное! Нужно идти за ним и как можно быст-
рее!  Он не выдержит, не проживет один в тайге! Он же совершенно не под-
готовлен к этой жизни! Только-только на ноги поднялся... Господи, это же
бред!  Все бред,  что она говорит!  Савелий прекрасно проживет  в  тайге
сколько угодно...  Стоп! Он пишет, что в ближайшее время вернет все, что
задолжал...  Значит,  "прощайте" не в смысле навсегда,  а  "прощайте"  в
смысле "до свидания"?..
Варя почувствовала  некоторое  облегчение,  снова  опустилась на диван и
стала машинально гладить Мишку по широкому лбу,  успокаивая  и  отвлекая
его от тоскливого подвывания...  Варя вдруг вспомнила о тряпичной карте,
которую видела у Савелия...  Как и откуда она у него оказалась? Ведь не-
даром  она  остановила свое внимание на ней?  Что-то же напомнил ей этот
рисунок...


Удивительный хлеб

До первого тайника,  указанного на карте, Савелий добрался к вечеру: еще
было светло... Выполнив незамысловатые отсчеты: десять шагов на север от
сосны с крестом, потом двадцать шагов под сорок пять градусов, - он стал
искать вход и вскоре наткнулся на металлическое  кольцо,  когда  откинул
трухлявое  дерево  в  сторону.  Очистив от снега крышку,  к которой было
прикреплено кольцо,  он не без труда поднял ее и увидел небольшую лесен-
ку, ведущую вниз. Спустившись по ней, Савелий чиркнул спичкой, осмотрел-
ся и увидел лампу,  название которой сразу же вспомнил - "летучая мышь",
точно такая же зажигалась у них в детском доме, когда по каким-либо при-
чинам отключался свет...
Бревенчатую комнатку залил яркий свет...  Это была своеобразная землянка
метра  в четыре длиной и три - шириной.  Помещение было утеплено со всех
сторон тщательно обтесанными бревнами, уложенными плотными рядами и про-
конопаченными.  Наткнуться на него случайно было практически невозможно;
бревенчатый потолок был засыпан землей,  на которую выложен дерн. И если
бы Угрюмый не рассказал ему,  как отыскать вход, то и карта бы не помог-
ла.
Точно такие же землянки строили себе партизаны  во  время  войны.  Умело
сложенная и, как говорится, со всеми удобствами для проживания: простор-
но, сухо, тепло и "мухи не кусают"...
Внутри было так чисто и уютно,  что казалось,  хозяин только что вышел и
вот-вот  вернется.  Напротив  лестницы  стоял топчан со спальным мешком.
Слева от него - небольшой столик,  прикрепленный к стене,  как в поезде.
На нем спиртовка и коробка с сухим спиртом.  Там же над столиком в стене
были два встроенных шкафчика:  один - с посудой, другой - с запасом про-
довольствия,  достаточного на добрый месяц нормальной жизни одному чело-
веку.
В отдельной коробке Савелий нашел и патроны,  которые,  к его радости  к
удивлению,  подошли к карабину:  одна половина - на птицу, а другая - на
крупного зверя.  Все было тщательно и аккуратно уложено, промаслено... В
деревянном  полу Савелий обнаружил еще одну крышку,  а когда откинул ее,
то увидел небольшой подпол,  в котором нашел бутыли с  водой,  небольшие
мешочки с различными крупами, банки с соленьями, вареньями...
- Солидно упаковался Браконьер! - воскликнул он. - О, даже книги!
Книгам Савелий удивился больше всего.  Их было несколько:  один - совре-
менных авторов,  другие - русских классиков, а одна, покрытая уже ветхой
корочкой, его просто поразила. "Все, что известно современной медицине о
травах лесных". С.-Петербургъ, издание А. С. СУВОРИНА, 1882 год.
Под топчаном Савелий нашел стальную канистру,  наполненную керосином. Ну
что ж,  довольно неплохо здесь: еды - завались, соли - в достатке, захо-
чется свежатинкн - карабин имеется...  Из муки можно блинов  напечь  или
оладьев. Жить можно! Он развалился на топчане и увидел еще один шкафчик,
вделанный в стену.  Открыв его,  Савелий наткнулся на какие-то  странные
бруски,  непонятно из чего сделанные. По форме и размерам они напоминали
кирпичи зеленовато-серого цвета.  Аккуратно уложенные,  бруски заполнили
всю нишу-шкаф.  Савелий осторожно взял один: поверхность его была барха-
тистой и мягкой, словно покрытая толстым слоем паутины. - Да и сам "кир-
пич" был очень мягким.
Достав финку,  он разрезал его пополам, и мгновенно землянка наполнилась
запахом хлеба?  Свежий,  мягкий, словно только что испеченный, но слегка
остывший пшеничный хлеб!!! С некоторой опаской Савелий отщипнул, кусочек
мякиша и сунул в рот... Если бы он не знал, что в землянке никого не бы-
ло более года, то подумал бы, что хлеб действительно испечен сегодня ут-
ром,  в крайнем случае - вчера...  А какой вкусный и ароматный! В чем же
секрет?  В  добавке в тесто или в этом странном обволакивающем материале
сверху?  Может, в том и в другом? Да-а-а... Савелий восхищенно вздохнул,
покачал головой:  ай да Браконьер!  Да его награждать надо.  Нобелевскую
премию давать,  а не в тюрьму сажать!  Сколько же еще  тайн  сокрыто  от
людского ума в природе? Уму непостижимо!..
Ладно, об этом еще,  будет время подумать. Устал очень, да и есть хочет-
ся! Перекусить и спать: нужно восстановить силы после перехода.
Интересно, что сейчас делает Варя? Верно, презирает за трусость - запис-
кой отделался! Нет чтобы поговорить, как сказала бы Марфа Иннокентьевна,
"глядя друг другу в глаза".  А он сбежал!  Сбежал?  Конечно, сбежал! Как
еще можно назвать его уход?.. С другой стороны, разве мог он, имел право
рассказывать ей правду о себе?  Этим бы поставил ее если не под удар, то
в щекотливое положение:  честный рассказ ставил Варю перед альтернативой
- либо сообщить в органы о его местонахождении (в этом  случае  подлость
но отношению к нему), либо промолчать и стать соучастницей бегства прес-
тупника (что совсем подло по отношению к ней самой)...
Короче, куда ни кинь,  всюду - клин!.. Он поступил более или менее поря-
дочно:  сбежал...  Так он раскладывал все "по полочкам", - однако мысль,
что Варя может посчитать его трусом, сверлила мозг и была очень неприят-
на... Да и что она может подумать, прочитав его послание?.. Трус!!!
Вяло, без  аппетита  пожевав  хлеб  с колбасой - остатки от праздничного
стола, - Савелий разделся и залез в спальный мешок... Хорошо! Наконец-то
он остался один:  никто не дергает,  испытает, никому и ничем не обязан,
полное раскрепощение и свобода!  Странное дело:  он так хотел этого, так
добивался, а достигнув, не чувствовал никакого удовлетворения...
Вытянувшись во весь рост,  Савелий крепко зажмурился,  и тут же промель-
кнуло: что-то забыл сделать? Точно, не потушил лампу.
"Летучую мышь" он подвесил на крючок лестницы, словно специально вделан-
ный для этого, но это было в двух метрах от него. Вылезать из уже нагре-
того спального мешка не хотелось,  и Савелий допрыгал до лампы  прямо  в
мешке и потушил ее.  Прыгая назад, он зацепился мешком за какой-то сучок
в полу и растянулся во весь рост... Это происшествие неожиданно развесе-
лило:  Савелий  расхохотался на всю землянку и пополз к топчану,  нелепо
перебирая руками и ногами...  Улегшись,  он долго еще продолжал вздраги-
вать от смеха, пока его не сморил сон. И приснился ему...


Они пришли на суд

...Переполненный зал судебных заседаний.  Сам же Савелий наблюдал,  этот
суд сверху,  словно птица, перелетая с места на место. Перед председате-
лем суда стояла Лариса.  - ...И подсудимый отдал вам свое сердце! А сей-
час вы отказываетесь от него?  Почему? - недовольно спросил судья. - Что
же вы молчите? Или сказать нечего?
Но Лариса молчала, опустив в пол глаза... И вдруг неожиданно для Савелия
раздался голос Егора (отчего он решил, что это голос Егора, которого ни-
когда не слышал, не знал, но был уверен, что это - голос Егора?). Но по-
чему муж Вари на суде?
Они же никогда не были знакомы... Савелий приблизился к Егору.
- Мне трудно выступать сейчас перед вами потому,  что меня, в отличие от
подсудимого, никто не предавал! Больше того, и после смерти моей моя же-
на продолжает меня любить и помнить... - Он внимательно осмотрел сидящих
в зале. - Коротка человеческая жизнь! Это в молодости кажется, что жизнь
большая  и все еще впереди...  Каждый человек имеет в жизни столько бед,
казалось бы, куда Усе больше? Но задумайтесь, часто ли вы помогали ближ-
нему  своему в его беде?  Хотя бы в тот момент,  когда вам это ничего не
стоило?.. Можете не отвечать - и так все ясно!..
Перед вами стоит молодая красивая женщина,  которая в трудную минуту для
подсудимого отказалась от него, говоря проще, предала человека, которого
еще вчера называла "любимым" и держала в своих объятиях)
Можно ли корить подсудимого за то,  что он выгораживает эту  недостойную
женщину? Он ее любит, и этим все сказано!
- Спасибо, свидетель Капота... - сказал судья.
- Разрешите мне! - услышал Савелий до боли родной голос.
- Кто вы и что хотите сказать суду?
- Я  - мать подсудимого!  Говоркова Мария Александровна...  По залу суда
шла молодая красивая блондинка.
- Мамочка! Мама! - залетал Савелий, но его крика никто почему-то не слы-
шал.  Он подлетел к ней, бросился на шею, целовал ее, но она не чувство-
вала его ласк, не видела и его самого.
- Вы утверждаете, что являетесь матерью подсудимого!?
- Да!
- Сколько же вам лет?
- Мне тридцать лет!  - невозмутимо ответила женщина. - Ровно столько мне
было,  когда  вместе с моим мужем мы погибли в автомобильной катастрофе.
Погибли и лишили нашего сына родителей!  Мальчику не было  и  трех  лет,
когда он остался один!.. Конечно, мне трудно что-либо говорить в его за-
щиту: почти все время он прожил без меня! Но поверьте сердцу матери, мой
сын - не преступник! Я это твердо знала. Верьте мне! - Голос ее дрогнул.
- Что ж, мы внимательно выслушали всех свидетелей, и теперь суд распола-
гает полными данными о личности подсудимого. Прошу всех встать: суд уда-
ляется для вынесения приговора...
- Как? - воскликнул Савелий. - А мое слово? Я же имею право на последнее
слово! Имею!
- Да, согласно советскому закону, вы имеете право сказать последнее сло-
во,  которое  вряд ли что изменит!  - согласился судья с какой-то наглой
улыбкой. - Но вы же спите!
- Нет!  Я не сплю!  - встрепенулся Савелий.  - Я не сплю!  Не сплю! - Он
взметнулся вверх и...


Один

...оказался на полу, свалившись с топчана. Он был по-прежнему в спальном
мешке, сидел на полу в кромешной темноте и долго соображал, где находит-
ся.  Когда же все вспомнил,  стал разбирать подробности своего странного
сна. Все-таки удивительно устроен человеческий мозг! Наверняка когда-ни-
будь ученые раскроют тайну сна!  Это надо же,  увидеть во сне то,  что и
наяву-то не придумаешь...
Куда он сунул чертовы спички?..  А, вот они... Он вылез из мешка, засве-
тил лампу и быстро оделся по пояс. Затем поднялся наверх и откинул крыш-
ку. Стоял морозный солнечный день. Вернувшись вниз, он подхватил чайник,
набрал в него чистого снега и поставил на спиртовку.  После этого  вышел
на воздух,  сделал специальную разминку для рук и ног,  растерся снегом,
вытерся полотенцем и взбодренный вернулся в свое убежище.
К этому времени чайник вскипел,  и Савелий заварил чай из банки  с  над-