Сведения об авторе на обложках придется переделать и впредь никаких упо-
минаний о том, что я работаю следователем и вообще имею отношение к ор-
ганам внутренних дел, быть не должно. Настоящую фамилию никому не назы-
вать, и, разумеется, никаких телефонов и адресов не давать. Если от ра-
ботников издательства хоть что-то просочится, больше ни одной рукописи
не получите. Я не шучу.
- Помилуйте, Татьяна Григорьевна, - главред прижал обе руки к сердцу,
- будем немы, как рыбы.
- И ездить к вам я тоже больше не буду. Сами видите, это небезопасно.
Буду присылать свою родственницу или мужа.
- Да не нужно, - замахал руками главред, - я сам к вам ездить буду,
вы только пишите, а уж забрать рукопись и отдать деньги - это будут мои
проблемы.
- Ну спасибо, - улыбнулась Татьяна.
Через несколько дней она позвонила и звенящим от ярости голосом сооб-
щила, что очередная желающая пообщаться дамочка подкараулила ее у здания
ГУВД на Литейном проспекте.
- Еще раз предупреждаю вас, если вы не смените текст на обложке, мы
поссоримся. И не присылайте ко мне журналистов, больше не будет ни одно-
го интервью.
Главред видел, что Татьяна не шутит. И с тех пор все в издательстве,
от генерального директора до водителя-экспедитора, твердо знали три за-
ветных слова: писательница Татьяна Томилина. За рамки этих трех заветных
слов выходить было категорически запрещено. Можно обсуждать сюжеты ее
книг, можно рассказывать о том, что через две недели она обещала принес-
ти новую рукопись и уже через полтора месяца в продаже появится очеред-
ное произведение, можно даже делиться сведениями о том, что она разве-
лась со вторым мужем и вышла замуж за третьего, но в любом случае речь
должна идти о писательнице Татьяне Томилиной, а не о следователе Татьяне
Григорьевне Образцовой.
Поэтому сейчас, беседуя с сибирским журналистом, главный редактор из-
дательства внимательно следил за собственной речью, опасаясь проронить
хоть одно неверное слово. Татьяна - дама серьезная, на подходе новая
книга, которую они ждут в течение ближайших двух месяцев, и если что не
так, не видать им этой рукописи как своих ушей. Недаром Образцова, то
есть Томилина, никогда не подписывает с издательством договора-заказа,
мотивируя это тем, что обстановка на службе непредсказуема и она не мо-
жет гарантировать им представление нового произведения в оговоренный в
договоре срок. А раз нет договора-заказа и аванс не платили, то автор и
не обязан приносить свой новый роман именно в это издательство. Куда за-
хочет, туда и отдаст, он человек свободный. Отношения издательства с То-
милиной строились на доверии. До сих пор она их не подводила, но если
брякнуть журналисту лишнее и она об этом узнает, то может взбрыкнуть. А
уж охотников до публикации ее книг искать не придется, вон они, в оче-
редь выстроились, дня не проходит, чтобы не позвонили директору насчет
переуступки прав или совместного издания.
- Ее книги выходят большими тиражами? - спросил журналист.
- Очень большими. Мы ежемесячно допечатываем по пятнадцать-двадцать
тысяч экземпляров каждой книги, и все они расходятся.
- Значит, я могу написать, что Томилина - одна из самых издаваемых
писательниц в России?
- Можете. Вы не погрешите против истины.
- А как у нее со звездной болезнью? Слава ее не испортила?
Главред собрался было сказать, что при такой работе, как у нее, уже
не до славы и тем более не до звездной болезни, потому как милицейские
начальники крылышки-то быстро пооборвут зазнавшемуся следователю, но
вовремя прикусил язык.
- Что вы, Томилина очень скромный человек. И потом, она, знаете, пи-
шет не для славы, а для удовольствия. Я бы даже сказал, что она пишет
для своих мужчин.
- То есть как? - встрепенулся журналист, почуяв здесь жилу для разра-
ботки.
- Она замужем уже в третий раз. Вероятно, что-то не ладится в личной
жизни. Смею предположить, что Татьяна своим писательским трудом пытается
сделать себя привлекательной. Внешностью ее природа наделить поскупи-
лась.
Главред умышленно опустился до похабных сплетен, которые вообще-то не
к лицу настоящему мужчине. Но тому были две причины. Во-первых, он неод-
нократно разговаривал с Татьяной насчет публикаций в прессе, ведь они
необходимы для рекламы. Она же категорически отказывалась от интервью,
чтобы не "светиться" перед журналистами со своей работой и настоящей фа-
милией, но допускала возможность авторских статей, как критических, так
и описательных. То, что собирался изваять этот сибирский мальчик, как
раз и было авторской статьей, и с требованиями Томилиной вразрез не шло.
А во-вторых, сама Татьяна как-то сказала ему:
- Пусть пишут что угодно, только чтобы меня не доставали. Я понимаю,
что своим отказом давать интервью я даю пищу для домыслов, но меня это
не пугает. Пусть журналисты выдумывают про меня всякие байки, например,
что у меня три головы и ни одной ноги. Зато если я дам интервью и оно
появится в газете, на работе меня заклюют, потому что от звонков и "ка-
раульщиков" будет не отбиться. Я даже согласна на телевидение, но без
упоминания места работы и без съемок у меня дома.
На первых этапах писательской карьеры, когда ни издатели, ни сама
Татьяна даже и не подозревали, какая популярность ждет детективы Томили-
ной, Татьяна спокойно и охотно давала интервью, разрешала приходить к
себе домой и представителям прессы, и съемочным группам с телевидения,
но, когда дело дошло до читателей, которым хотелось "встретиться и пого-
ворить", все это пришлось разом прекратить.
Но ведь кроме соблюдения интересов автора есть еще и интересы изда-
тельства. И отсутствие интервью самого популярного автора на пользу из-
дательству явно не шло. Чтобы книги хорошо продавались, недостаточно их
хорошо написать. Нужна реклама. Нужно привлечь внимание потенциальных
покупателей, то есть тех, кто по складу своего характера, по своим вку-
сам и пристрастиям может стать поклонником творчества Татьяны Томилиной,
кому наверняка понравятся ее книги, но кто никогда их пока не читал и
даже имени такого - Томилина - не слыхал. А для этого все средства хоро-
ши, в том числе и сплетни, даже если они не соответствуют действи-
тельности.
Результатами беседы с журналистом главный редактор остался доволен.
Если мальчик не дурак, а он не производит впечатления полного идиота, то
статья в сибирской газете получится залихватская. Во всяком случае жен-
щины, которые в Зауралье, наверное, никогда не слышали о Татьяне Томили-
ной, наверняка побегут искать ее книги. Всегда любопытно почитать, что
же такое может написать некрасивая женщина, чтобы стать интересной для
мужчины. Конечно, на самом деле Татьяна - баба что надо, кожа, волосы,
глаза - просто сказочные. Наверняка от мужчин отбоя нет. Она и самому
главреду очень нравилась, он даже пытался одно время за ней ухаживать.
Но чего не сделаешь ради рекламы! Книги должны продаваться, и прода-
ваться хорошо, это закон. А Татьяна сама говорила, что не будет в пре-
тензии, какой бы бред про нее ни написали.
Глава 11
Как и следовало ожидать, Ирочка не одобрила согласие Татьяны поя-
виться в телевизионной программе "Лицо без грима". Она продолжала ежед-
невно смотреть передачу и все больше приходила к убеждению, что кроме
стресса и расстройства это ничего не принесет. Один вред для ребеночка,
и никакой пользы.
- Ты разнервничаешься, разволнуешься, - убеждала она Татьяну. - Ну ты
только посмотри, как себя ведет этот Уланов! Нет, ты не отворачивайся,
ты посмотри, я специально каждый день записываю программу, чтобы ты ви-
дела, на что соглашаешься. Таня, зачем тебе это?
Татьяна послушно смотрела на экран телевизора, видела равнодушное,
отстраненное, высокомерное лицо ведущего, слушала нервный бессвязный ле-
пет приглашенных гостей и думала о том, на какое унижение готовы идти
люди, если это может принести им деньги. Она не боялась Уланова, потому
что он нужен был ей не для рекламы, а для работы. Но Ире совсем не обя-
зательно об этом знать.
- Ира, я обещаю тебе, что не буду нервничать, - увещевала она
родственницу. - Эти люди чувствуют себя не в своей тарелке, потому что
хотят произвести хорошее впечатление, а Уланов им мешает, он их давит
своим высокомерием и холодностью. Со мной все не так будет.
- Это почему же? - подозрительно прищуривалась Ирочка. - Ты что, не
хочешь произвести хорошее впечатление? Разве ты не для этого собираешься
участвовать в программе?
- Конечно, нет, - смеялась в ответ Татьяна. - Ты пойми разницу между
мной и этими людьми. О них никто не знает, и им нужно заявить о себе,
чтобы привлечь внимание к тому делу, которое они делают. Сделать ему
рекламу. Чем лучше они себя покажут, тем больше интереса будет проявлено
к их делу. Я в рекламе не нуждаюсь, потому что и без того есть люди, ко-
торым нравятся мои книги, и они все равно будут их читать, независимо от
того, какой я покажусь на экране. А те, кому мои детективы не нравятся,
не станут моими поклонниками, даже если у Уланова я буду выглядеть су-
перзвездой. Им не нравится мой стиль, или они в принципе детективы не
любят, и от моей личности тут уже ничего не зависит. Цель моего участия
в программе одна-единственная: помочь продюсеру, который хочет делать
кино, и помочь Насте, которой нужны хорошие отношения с этим продюсером,
вот и все. И потом, дорогая моя, не забывай: у меня огромный опыт обще-
ния с людьми, которые настроены по отношению ко мне более чем негативно.
Уверяю тебя, этот хамоватый Уланов - невинное дитя по сравнению с моими
подследственными.
Иру, это, конечно, не успокаивало, но найти контраргументы ей было
трудно. Она попыталась апеллировать к Стасову, но тут тольбко разводил
руками и говорил, что не может влиять на жену.
- Следователи, Ирусечка, существа жутко независимые и терпеть на мо-
гут, когда на них вытаются давить, - отшучивался он. - Они сами все ре-
шают и вмешиваться в этот великий процесс не позволяют никому. Професси-
ональная деформация.
Всеволод Семенович Дорогань решил взять все в свои руки, дабы не сор-
вать начатое мероприятие, и сам лично отвез Татьяну в студию, откуда пе-
редача должна была идти в прямом эфире.
- Эфир в семнадцать сорок, но мы должны приехать к четырем, - предуп-
редил он.
- Зачем так рано?
- Чтобы ведущий с вами познакомился. Кроме того, нужно сделать грим,
и опереатору необходимо время, чтобы приладить камеру к вам или вас к
камере.
Это Татьяну вполне устраивало. Чем больше времени она проведет в об-
ществе Уланова, тем лучше. Процесс сборов, правда, отнял у нее массу сил
и времени, потому что Ирочка, смирившись с неизбежностью, настаивала по
крайней мере на том, чтобы Татьяна была одета элегантно и дорого.
- Ты там на какая-нибудь там, - твердила она накануне, роясь в шкафу
и швыряя на кровать вешалки с платьями и костюмами. - Ты должна выгля-
деть соотвественно, как преуспевающая писательница.
- Какая там я преуспевающая. - устало отмазивалась Татьяна. Она не
очень хорошо себя чувствовала, и Ирочкины хлопоты казались ей раздражаю-
ще назойливыми. - Я обыкновенный следователь, а не звезда литературы.
- Ага, так ты же не хочешь быть следователем, ты же это скрываешь от
общественности. И как они должны относиться к тому, что ты появишься на
экране в затрапезной кофточке?
- Пусть как хотят, так и относятся. Ирка, не терзай меня, это не са-
мое главное дело в моей жизни.
- Нет, самое, - упрямилась Ира, роясь в ворохе одежды.
Татьяна молча наблюдала за ней, лежа на кровати и страдая от головной
боли. Вообще-то Ира не так уж не права, думала она, мне действительно
безразлично, какой я появлюсь на экране, но мне совсем не безразлично,
какой меня увидит Уланов. Мне же с ним работать. Первый заход будет сов-
сем коротким, чуть меньше двух часов до эфира, потом полчаса беседы пе-
ред камерой - и все. За это время я должна узнать и увидеть достаточно
для того, чтобы продолжать работу с ним. Или не продолжать. После завт-
рашней встречи мне придется принимать решение, поэтому саму встречу надо
использовать максимально, до последней секунды. Пожалуй, стоит подумать
о своем внешнем виде.
- Ируська, притормози, - попросила она, морщась от очередного присту-
па боли, раскаленным обручем обхватившего ее голову. - Поищи что-нибудь
прошлогоднее.
Ира в изумлении замерла, медленно положила на кровать рядом с
Татьяной очередную вешалку с летним платьем и сочувственно поглядела на
нее.
- Зачем тебе прошлогоднее? Тебе же все мало, ты ни во что не влеза-
ешь.
- Вот именно. Найди что-нибудь обтягивающее, чтобы живот был виден.
Пусть все поймут, что я жду ребенка. Обидеть беременную - это надо су-
меть, это не каждому по плечу.
- Хочешь вызвать жалость? - недоверчиво прищурилась Ира. - Думаешь,
Уланов тебя пощадит?
- Или пощадит, или нет. Хочу проверить.
- Для чего? Что еще за эксперименты?
- Ира, ну я же писатель как-никак. Как говорил дед Щукарь, помнишь?
Хучь и плохонький, а все ж... Мне нужно собирать материал, и не только в
виде фактов, но и в виде человеческих типов, характеров. Пора начинать
думать о том, про что будет следующая книга.
- Ты эту сначала допиши, Агата Кристи! - фыркнула Ирочка.
- Допишу, не волнуйся. Вон ту голубую водолазку вытащи, пожалуйста.
Да-да, эту. И синюю юбку.
- С ума сошла, - проворчала Ира, но требуемые вещи все-таки достала.
- Ты в этом будешь выглядеть, как подстреленная. Мерить будешь?
- Завтра, - вздохнула Татьяна. - Все завтра.
Устала.
- Вот видишь, - снова завелась родственница, - не нужно было согла-
шаться. Ты устаешь, тебе нужно как следует отдыхать, а ты кидаешься в
какую-то сомнительную авантюру.
Они пререкались до тех пор, пока не разошлись по своим комнатам
спать. С утра Татьяна отправилась на службу, а в начале четвертого за
ней заехал Дорогань. До этого они ни разу не встречались, и мина на лице
у кинопродюсера, когда он увидел знаменитую писательницу Томилину, была,
прямо скажем, весьма выразительной. Неуклюжая толстуха с выпирающим жи-
вотом и мучнисто-белым лицом совершенно не походила на ту милую женщину,
чья улыбка сияла с глянцевых книжных обложек. С трудом забравшись в вы-
сокий салон "Аэростара", на котором приехал Дорогань, она заявила:
- Уважаемый Всеволод Семенович, нам нужно с вами договориться сразу,
чтобы потом не было недоразумений. Уланов знает, кто я и где работаю?
- По-моему, он вас вообще не знает, - весело хмыкнул продюсер. - Вы
уж не обижайтесь, но мне показалось, что ваше имя он слышал впервые,
когда я ему звонил.
- Вот и отлично. Кому еще вы говорили о том, что я следователь?
- Да вроде никому, - он задумался на несколько мгновений, потом доба-
вил уже тверже: - Точно никому.
- Откуда у вас мой телефон? Вы же звонили мне домой два месяца назад,
помните?
- Ваш муж дал мне номер, я его просил. Вернее, даже не так. Я обра-
тился к нему с просьбой дать мне возможность связаться с вами, и он сам
набрал номер и передал мне трубку. Я разговаривал с вами из его кабинета
в "Сириусе". А почему вы спрашиваете?
- Я спрашиваю потому, что хочу сохранить род своих занятий в секрете,
и в первую очередь от господина Уланова. В доме, где вы живете, все зна-
ют, что вы занимаетесь кинобизнесом, знакомы со многими режиссерами и
имеете отношение к съемкам фильмов?
- Ах, вы об этом? - Дорогань оглушительно расхохотался. - Да, конеч-
но, я вас понимаю. Меня одолевают просители в лице юных див и их родите-
лей. А вас кто? Поклонники?
- Тоже просители. Первое время я была настолько глупа, что не скрыва-
ла своей принадлежности к МВД, и в результате меня буквально осаждали с
просьбами разобраться в их деле и повлиять на других следователей, судей
и даже прокуроров. Так что пришлось уйти в глухое подполье. Были и та-
кие, которые хотели лично высказать мне, что им нравится и что не нра-
вится в моих книгах. Они не хотят понимать, что я пишу так, как пишу, и
по-другому писать не буду, потому что пишу так, как мне самой нравится,
как я чувствую. А если им не нравится, так пусть не читают, никто же их
не заставляет, правда? Все читатели разные, и все писатели тоже разные,
у каждого автора есть своя читательская ниша, свой контингент, которому
по душе именно эти книги, и слава Богу. А стараться учесть замечания и
пожелания всех без исключения - это глупо и бесперспективно. Я буду нра-
виться тем, чьи пожелания учту, и тут же разонравлюсь из-за этого ко-
му-то другому. Это процесс бесконечный. Ни один автор не может нравиться
всем подряд.
- Ясно. Значит, Уланову не говорим страшную правду?
- Никому не говорим. И имейте в виду, Всеволод Семенович, я - сущест-
во на редкость безжалостное. Если информация уйдет от вас, прав на экра-
низацию вы не получите. Даже если вы пригласите самого лучшего режиссера
и голливудских звезд, даже если это будет такой фильм, который сможет
получить "Оскара", я вам права не отдам.
- Вы не хотите славы? Никогда не поверю.
- Я хочу покоя. У меня слишком много забот, чтобы добавлять их себе
своими неосмотрительными поступками.
Она откинулась на спинку сиденья и вытянула ноги. Конечно, залезать в
эту машину трудно, зато сидеть в ней удобно. Дорогань заехал в переулок
и притормозил у чугунных ворот.
- Приехали, Татьяна Григорьевна.
Их встретила милая молодая девушка с приветливой улыбкой и повела за
собой.
- Вы не волнуйтесь, - щебетала она, легко порхая по ступенькам, -
Александр Юрьевич очень хороший ведущий, он любит своих гостей и не оби-
жает. Все будет хорошо.
"Как он любит своих гостей, я уже видела, - думала Татьяна, с трудом
поспевая следом. - В этом творческом коллективе весьма своеобразное
представление о любви".
- Вы смотрите нашу передачу? - спросила провожатая.
- Нет.
- Ни разу не видели?
- Нет, не приходилось.
- А кто-нибудь из ваших знакомых смотрит?
- Да, моя близкая родственница смотрит "Лицо без грима" постоянно.
- И что она говорит? Ей нравится?
- Нравится, - улыбнулась Татьяна. - Она говорит, что ваш ведущий
очень не любит своих гостей и всячески унижает их.
- Ой, ну что вы, - переполошилась девушка, - это совсем не так. Вот
сюда, пожалуйста, проходите. Давайте ваш плащ, я повешу. Присаживайтесь,
сейчас придет Александр Юрьевич. Чай, кофе?
- А минеральная вода есть? - спросила Татьяна, снимая плащ.
- Конечно, сейчас принесу. А вам? - обратилась она к продюсеру.
- Мне кофе, и покрепче, - громогласно заявил Дорогань, по-хозяйски
располагаясь за длинным офисным столом.
Татьяна садиться не стала. Она подошла к окну и встала, уперев ладони
в поясницу. За окном шел дождь. Надо же, она его и не заметила, пока
ехала в машине. И когда только он успел начаться? Уже май, праздники по-
зади, на деревьях пышная зелень, весна скоро закончится, лето на носу.
Жизнь идет, а она, Татьяна, ее не замечает, погруженная в повседневные
дела, в чьи-то беды, трупы, потерянные деньги, слезы, обиды. И в
собственные мысли о будущем материнстве. Зачем она здесь, в этой пустой
чужой комнате в ожидании встречи с неприятным недобрым человеком? Неуже-
ли ее жизнь и ее время настолько не имеют никакой ценности, что можно их
тратить вот так, впустую, на всякую ерунду?
Скрипнула дверь у нее за спиной, Татьяна обернулась и увидела женщину
лет тридцати, элегантную, с холеным красивым лицом. В руках у нее была
большая коробка. Женщина показалась Татьяне смутно знакомой, но она ни-
как не могла припомнить, откуда знает ее. Или не знает, а просто видела
где-то? Но где?
- Присядьте, пожалуйста, - холодно произнесла женщина с коробкой, -
будем делать грим.
- А это обязательно?
- Вы не хотите? - голос ее потеплел. - Поверьте мне, так будет лучше.
Даже ведущий гримируется. Камера безжалостна.
- Хорошо.
Татьяна со вздохом опустилась на неудобный жесткий стул. Гример пос-
тавила на стол коробку, встала перед Татьяной и стала внимательно изу-
чать ее лицо. Потом взяла в руки овальную губку и основу под макияж.
- Что у вас на лице? - спросила она. - Тон накладывали?
- Нет.
- Это хорошо. У вас прекрасная кожа. Будете на экране первой красави-
цей.
Она начала работать. Татьяна сидела, прикрыв глаза и погрузившись в
свои невеселые мысли. Снова скрипнула дверь, но на этот раз она не смог-
ла увидеть вошедшего, потому что гример в этот момент накладывала тени
на веки.
- Добрый день, Татьяна Григорьевна, - послышался приятный мужской го-
лос.
Голос Татьяна узнала, она слышала его каждый раз, когда Ирочка зас-
тавляла ее смотреть записанные на видеомагнитофон программы Уланова.
- Добрый день, - пробормотала она, не открывая глаз.
- Всеволод Семенович, рад вас видеть. Спасибо, что привезли к нам та-
кую замечательную писательницу. Это большая честь для нашей программы.
Здравствуй, Леночка.
- Привет, Саша, - откликнулась гример, не прерывая своего занятия.
- Татьяна Григорьевна, я бы хотел задать вам в эфире ряд вопросов,
давайте сейчас поговорим об этом.
- А о чем мы будем говорить в эфире, если все обсудим прямо сейчас? -
спросила она.
- О том же самом. Я задам вам вопросы, а вы мне скажете, какие из них
кажутся вам интересными, а на какие вы отвечать не хотите. Тогда я и за-
давать их не буду, чтобы время не терять. Это же прямой эфир, каждая се-
кунда на вес золота.
Татьяна напряглась, ей было неприятно разговаривать с человеком, ко-
торого она не видела. С закрытыми глазами она казалась самой себе очень
уязвимой и как будто голой.
- Александр Юрьевич, говорить надо главным образом о произведениях
Томилиной и о перспективах экранизаций, - тут же встрял Дорогань, все
время помнивший о том, зачем он здесь. - Мы же с вами договаривались.
Но Уланов словно не слышал этих слов.
- Скажите, вас не оскорбляет, что детективы, в том числе и ваши, чи-
тают в основном в метро, на бегу, потому что это литература второго и
даже третьего сорта, которая не требует серьезного отношения и вдумчи-
вости?
Татьяна открыла было глаза и собралась повернуться лицом к собеседни-
ку, но гример тут же закричала:
- Тихо-тихо-тихо! Глазки закроем, я еще не закончила.
Татьяна послушно выполнила указание, усилием воли подавив раздраже-
ние. Не нужно показывать зубки, рано еще.
- А говорить можно? - спросила она гримера.
- Лучше не надо. Саша, не приставай к человеку, когда я работаю. Мне
еще чуть-чуть осталось.
- Ладно, - покладисто согласился Уланов. - А где кофе? Почему до сих
пор не принесли?
- Татьяна Григорьевна просила минералку, - снова встрял Дорогань,
по-видимому взявший на себя роль защитника и блюстителя интересов из-
вестной писательницы.
В этот момент дверь снова открылась.
- Ой, Александр Юрьевич, вы уже здесь? - послышался голос девуш-
ки-провожатой. - Вам чай?
- Да, будь добра.
Наконец гример сделала шаг назад и критически оглядела полученный ре-
зультат. Что-то ей не понравилось, потому что она взяла макияжную кисть
и еще несколько раз коснулась лба и подбородка Татьяны.
- Вот теперь хорошо, - удовлетворенно сказала она. - А помаду я нало-
жу перед эфиром, вы все равно еще пить будете.
- Дайте хоть взглянуть, что вы из меня сделали, - попросила Татьяна.
Гример подала ей зеркало. Что ж, работа была сделана на славу, отри-
цать это невозможно. Из зеркала на Татьяну смотрела она сама, но лет на
восемь моложе. Кожа обрела свой природный цвет и стала матовой и неж-
но-телесной, а не болезненно-мучнистой. Отеки под глазами исчезли, а са-
ми глаза стали большими и выразительными. Даже овал лица изменился, стал
более четким.
Не говоря ни слова, она отложила зеркало и повернулась к Уланову. Он
был почти таким же, каким она видела его на экране. Но именно почти.
Сейчас в нем не было холодности, надменности и отстраненности, которые
так пугали трепетную Ирочку. Перед Татьяной сидел обыкновенный мужчина
лет сорока или чуть больше с приятным лицом и располагающей улыбкой.
Что ж, потерпим еще, решила она, время для демонстрации когтей пока
не наступило. Он мне нужен, этот приятный добренький Уланов, который
якобы любит своих гостей. Знаем мы эту любовь. Заманивает, как мышей в
мышеловку бесплатным сыром, гость расслабляется, пускает слюни и наивно
думает, что перед камерой все будет так же мило, как и за этим столом,
за чашечкой кофе и непринужденной беседой. Ан нет. Перед камерой не соб-
равшегося и не готового к прыжку гостя ждут неприятные сюрпризы.
Татьяна постаралась улыбнуться как можно мягче.
- Вот вы какой, Александр Уланов, - пропела она, вложив в голос всю
имевшуюся в наличии женственность. - Приятно видеть вас живьем, а не на
экране.
- Спасибо. Так мы можем вернуться к нашим вопросам?
- Да, пожалуйста. Что вы там спрашивали? Повторите, пожалуйста.
- Я спросил, не обидно ли вам бывает, что детективы считают литерату-
рой третьего сорта и читают в основном в метро и электричках?
- Обидно, - не моргнув глазом солгала Татьяна.
У нее был в голове совсем другой ответ, но время для него еще не нас-
тупило.
- Так, может быть, вам имеет смысл переквалифицироваться и начать со-
чинять что-нибудь другое, более серьезное? Например, большие философские
романы, как у Сартра или Гессе. Вы любите Сартра?
- Сартра? - она сделала вид, что замялась, якобы желая скрыть
собственную неграмотность. - Ну, в общем... А еще какие у вас вопросы?
- Вы - преуспевающая Писательница. Вы считаете себя состоятельным че-
ловеком?
- Я... Ну, как сказать... Не особенно. Издатели платят мало.
- На что же вы живете?
- На доходы мужа. Как и полагается мужней жене.
- Значит, вы пишете книги не для заработка?
- Нет, скорее, для удовольствия.
- А мужа, который вас содержит, не смущают ваша популярность и слава?
Он ведь, наверное, честолюбив.
- Мы что, в эфире будем обсуждать моего мужа? - окрысилась Татьяна.
- Да, - снова подал голос Дорогань, - мы уходим от темы, Александр
Юрьевич. Вы обещали поговорить об экранизациях.
- Конечно. Татьяна Григорьевна, вам хочется, чтобы по вашим книгам
снималось кино?
- Хочется, - она снова улыбнулась, широко и радостно. - А какому пи-
сателю этого не хочется?
- Не знаю, - Уланов развел руками. - Думаю, что Хемингуэю, например,
этого не очень хотелось.
Его проза полна ощущений и потоков сознания, это трудно поддается эк-
ранизации. Вероятно, ваши книги не такие?
- Не такие, - согласилась она. - Детективы - это другой жанр.
- Не возражаете, если мы разовьем эту тему во время передачи?
- Пожалуйста. Еще какие у вас вопросы?
- О ваших политических пристрастиях. Как вы относитесь к существующе-
му положению в стране и к. нашей нынешней власти?
- Как отношусь? - она задумалась. - Хорошо отношусь. - То есть вам
все нравится и все устраивает? - уточнил Уланов.
- Да, устраивает.
- И рабочие, которые месяцами не получают зарплату? И финансовые зло-
употребления, которые процветают? Или вы считаете, что это допустимая
плата за те порядки, которые позволяют вам издавать не по одной книге в
год, как когда-то, а по нескольку, даже при том, что вы не член союза
писателей?
- Как вам сказать... - она уставилась в потолок и изобразила на лице
мыслительное усилие.
- Хорошо, мы поговорим об этом перед камерой, - решительно произнес
Уланов. - Кого вы ждете, мальчика или девочку?
Переход был таким разительным, что Татьяна в первый момент растеря-
лась. Потом сообразила, что это было частью спектакля, и успокоилась.
Конечно, Уланов задал ей несколько вопросов, определил для себя уровень
ее интеллекта и те вопросы, которыми он будет ее размазывать перед мно-
готысячной аудиторией телезрителей, а теперь можно и о нейтральном пого-
ворить, о приятном, чтобы она шла в студию спокойной и убежденной в бла-
горасположенности к себе ведущего.
- Кто родится - того и жду, - неопределенно ответила она.
- А кого хотите?
- Муж хочет мальчика.
- А вы?
- А мне все равно. Муж хочет мальчика, потому что девочка у него уже
есть от первого брака, а я просто хочу родить ребенка от любимого мужчи-
ны. Пол при этом значения не имеет.
- Вы, наверное, поздно вышли замуж?
- Нет, почему же, в первый раз я вышла замуж в восемнадцать лет, вряд
ли можно считать, что это поздно.
- Так вы во второй раз замужем?
- В третий.
- С ума сойти! - восхищенно присвистнул Уланов. - И два раза разводи-
лись?
- Конечно. Бог миловал меня от вдовства, оба моих бывших супруга пре-
бывают в полном здравии.
- Наверное, они сейчас локти кусают от досады, что расстались с вами.
Вы стали знаменитостью.
- Не думаю. Они оба вполне благополучны, один из них процветает за
границей, у него собственный бизнес, второй, насколько мне известно, то-
же под забором не валяется. Вряд ли у них есть поводы для подобных сожа-
лений.
- Не скажите, - возразил Уланов, - бизнес - бизнесом, а слава или хо-
тя бы причастность к ней - это совсем другое дело. Ваши бывшие мужья не
пытались вернуть вас после того, как вы обрели такую бешеную популяр-
ность?
- Пытались, - она снова улыбнулась, на этот раз кокетливо и слегка
глуповато, - но не после, а до того. Они хотели вернуть меня не как из-
вестную писательницу, а как женщину и жену.
- Надо ли понимать так, что вы не хранили верность своим мужьям?
- Это с чего же вы так решили? - изумилась Татьяна, на этот раз со-
вершенно непритворно.
- Ну как же, если вы в третий раз замужем, значит, находясь в преды-
дущем браке, вы вступали в близкие отношения с другим мужчиной. Правда,
это были серьезные отношения, приводящие к следующему браку, но факт
адюльтера отрицать нельзя.
- Можно. Можно отрицать. Александр Юрьевич, вы, может быть, мне не
поверите, но со вторым и третьим мужьями я познакомилась уже будучи раз-
веденной. Вот так-то.
- То есть вы хотите сказать, что при разводе не отходили на заранее
подготовленные позиции? - теперь уже он не смог скрыть удивления. - Вы
расставались с мужем, не имея перспективы нового брака?
Все ясно, как Божий день, с усмешкой подумала Татьяна. Господин Ула-
нов у нас пал жертвой распространенного заблуждения, согласно которому
любая женщина должна хотеть быть замужем любой ценой, и он совершенно не
понимает, как это можно уйти от мужа не к любовнику, а просто так, в ни-
куда. По его разумению, в таком случае не я уходила от мужа, а он меня
бросал, но раз бросал, значит, я никудышная и никчемная, и абсолютно не-
понятно, откуда же тогда взялись второй и третий мужья. "Вероятно, он
смотрит на меня, толстую и неуклюжую, и не может взять в толк, почему
