паренька, генералом Заточным, но Максим весело улыбался.
- Отец просил вас найти. Он днем не смог вам дозвониться, а сейчас он
уже в самолете летит. Прилетает поздно ночью, и ему будет неудобно вам
звонить.
- И что хотел твой отец?
- Как всегда, назначает вам свидание рано утром в Измайловском парке.
- И больше ничего? - с подозрением спросила Настя. - Завтра ведь не
воскресенье, а только четверг.
- Не знаю, тетя Настя, - пожал плечами Максим. - Он просил вам пере-
дать - я передаю.
- Ты мог бы домой мне позвонить, - заметила она. - Рискованно было
караулить меня здесь, я могла оказаться совсем в другом месте. Ты же
знаешь нашу милицейскую жизнь.
Максим беззаботно махнул рукой.
- У меня выхода не было. Отец мне ваш номер продиктовал по телефону,
а у меня ручки под рукой не оказалось, я понадеялся, что запомню, а ког-
да стал потом записывать, понял, что забыл.
Утренние прогулки по воскресеньям в Измайловском парке были для гене-
рала Заточного обязательными, если, конечно, он не уезжал из Москвы. И
вот уже два года Настя периодически составляла ему компанию в этом риту-
альном променаде. Никто, в том числе и сама Настя, не смог бы дать пра-
вильное определение ее более чем странным отношениям с этим человеком.
Не любовь (об этом и речь не шла), не дружба (какая же может быть дружба
между генералом, начальником главка в министерстве внутренних дел, и ря-
довым оперативником с Петровки, всего лишь майором милиции, да к тому же
женщиной), не деловое сотрудничество (хотя таковое и имело место, но
лишь эпизодически). Что же тогда? Ответа не знал никто. Вероятно, не
знал его и сам Иван Алексеевич Заточный. Мнения по этому поводу, конеч-
но, были самые разные, но ни одно из них к истине не приближалось. Сын
генерала Максим, например, считал, что папа ухаживает за тетей Настей и,
вероятнее всего, женится на ней когда-нибудь. Тот факт, что тетя Настя
замужем, его, по-видимому, совершенно не смущал и в расчет не принимал-
ся. Настин муж Алексей полагал, что у его жены просто очередная блажь,
но поскольку нетривиальных черт в ее характере было и без того великое
множество, то одной больше - одной меньше роли не играло. Чистяков хоро-
шо знал свою Настю и признаки влюбленности с ее стороны улавливал момен-
тально. Поскольку таковых в ситуации с Заточным не обнаруживалось, он и
не беспокоился, полагая, что Анастасия уже большая и сама знает, что де-
лает. Если ей хочется прогуливаться по парку с генералом - пусть прогу-
ливается, это полезно для здоровья. Доброжелатели из числа работающих
как на Петровке, так и в министерстве были твердо уверены в том, что За-
точный спит с Каменской и за это делает ей карьеру, хотя на вопрос, в
чем это выражается, ответить было бы крайне затруднительно. Майор Ка-
менская работала там же, где и раньше, никакого повышения по службе не
получала и до сих пор носила майорские погоны, хотя по сроку ей уже по-
лагалось бы быть подполковником. Но должность у нее была майорская, и
присвоить очередное звание "подполковник милиции" ей могли только в виде
большого исключения. Так даже исключения этого для нее не делали!
Однако что же такое стряслось у генерала, если он, находясь за преде-
лами Москвы, просит сына срочно разыскать Настю и пригласить ее на
встречу рано утром в будний день? Такого за два года их знакомства не
случалось ни разу. Настя так увлеклась построением самых разных предпо-
ложений на этот счет, что не заметила, как добралась до дому. И только
открывая замок своей квартиры, вдруг вспомнила, что сегодня Леща должен
уже появиться дома. Неделя прошла, конференция закончилась. Неужели
опять все сначала? Ежедневные вопросы "что случилось, пока я был в Аме-
рике?" и ее ежедневные попытки собраться с силами и все ему рассказать,
и постоянно углубляющаяся пропасть между ними...
Она повернула ключ в замке, толкнула дверь и удивленно замерла на по-
роге. В квартире было темно и тихо. Спит? Настя на цыпочках пересекла
прихожую и заглянула в комнату. Пусто. Но вещи лежат не так, как она их
оставила утром. Значит, Алексей приезжал. Куда же он делся? Впрочем, она
напрасно беспокоится, Леша - человек ответственный, и если он вышел из
дома не на пять минут, то обязательно оставил записку. Сейчас она разде-
нется, найдет записку и все узнает.
Записка действительно лежала на столе в кухне. Прочитав ее, Настя
обессиленно упала на табуретку и тихо заплакала. Вот и все. Она доигра-
лась в свои невротические игрушки. Записка, написанная мелким неразбор-
чивым почерком Чистякова, гласила: "Не могу видеть, как ты мучаешься в
моем обществе. Вероятно, тебе нужно отдохнуть от меня. Буду у родителей.
Когда захочешь, чтобы я вернулся, - позвони. Никогда не ставил тебе ус-
ловий, поэтому просто прошу: не зови меня обратно, пока не найдешь в се-
бе силы разговаривать со мной. Если я приеду и снова не услышу внятного
ответа на свои вопросы, мне придется думать самое плохое. Надеюсь, ты к
этому не стремишься. Целую".
Она обидела Лешку, и он ее бросил. Ну, не бросил, конечно, не нужно
преувеличивать, просто отступил, отошел в сторону до лучших времен, но
это она может кому угодно объяснять, а самой себе нужно говорить правду.
Он не вынес ее фокусов, ее молчания, подавленного настроения и нежелания
хоть что-нибудь вразумительное ответить на его беспокойство и тревогу.
Он сказал: "С такой, какой ты стала, я жить не хочу. Если ты изменишься,
я вернусь". Как это не бросил? Конечно, бросил. И поставил условие, не
выполнив которое она его не вернет.
Ее начало знобить. Выйдя в прихожую, Настя быстро нашла на вешалке
теплый вязаный жакет и закуталась в него, но это не помогло. Озноб ста-
новился все сильнее, и через некоторое время ее уже трясло так, что руки
не удерживали чашку с кофе. "Надо выпить", - подумала она, открывая
дверцы кухонного шкафа в поисках спиртного. На полке стояла едва початая
бутылка коньяку и полбутылки сливочного ирландского ликера. Ликер поку-
пал Лешка в беспошлинном магазине в Шереметьеве, а откуда взялся кояьяк,
Настя припомнить не могла, как ни силилась. Кто-то принес, наверное,
иначе откуда бы ему взяться? Ни она, ни Чистяков коньяк не любили и не
покупали. Леша был ценителем хороших сухих вин, Настя же отдавала пред-
почтение мартини "Бьянко" или джину с тоником.
Достав из шкафа бутылку с коньяком, она налила почти полный стакан и
сделала три больших глотка. Горло сразу перехватило, на глазах выступили
слезы. Настя терпеть не могла этот напиток, не понимала его вкуса, даже
запах не переносила, но сейчас пила его как лекарство. Конечно, против-
ное, но лекарство и не должно доставлять удовольствие, оно должно помо-
гать.
И оно помогло, правда, только частично, но всетаки... Озноб пропал,
руки стали теплыми и не дрожали. А вот душевная боль не утихла, наобо-
рот, теперь она казалась Насте еще сильнее. Что же она наделала! Как
могла допустить, чтобы Лешка дошел до такого шага! Лешка, верный, пре-
данный, знающий ее двадцать два года, умеющий понять ее, что бы ни слу-
чилось, и простить, что бы она ни натворила. До какой же степени она
злоупотребила его терпением и любовью, если он не выдержал и ушел!
"А что, собственно, происходит? - спросила она себя. - Почему, ну по-
чему я не могу набраться сил поговорить с ним? Что такого особенного я
сделала? Украла? Нет. Убила? Тоже нет. Обманула кого-то, предала? И да,
и нет... Вот это и есть самое сложное. Я не могу понять, что я наделала.
И до тех пор, пока не пойму сама, я не смогу рассказать об этом Лешке.
Интересно, почему? Сколько раз бывало, когда я специально рассказывала
ему то, в чем не могла разобраться, и он всегда мне помогал. У него со-
вершенно другой взгляд на вещи, и иногда это бывает очень полезным. Так
почему же я не могу поделиться с ним тем, в чем сама не разобралась? От-
вета нет. Но только я точно знаю, что не могу".
Настя еще долго сидела на кухне, не в силах двинуться с места,
встать, пойти в комнату, постелить постель и лечь. В голове стучала
только одна мысль: она обидела Алексея, и он ушел. Она во всем виновата,
ей не нужно было вообще выходить замуж, ни за Лешу, ни за кого бы то ни
было другого, она не приспособлена к совместному существованию с другим
человеком. Она - одиночка, ей никто не нужен. Совеем никто. Наверное,
это какой-то психический дефект. Она - моральный урод. Она обидела Лешу,
и он ушел.
Около половины третьего ночи она наконец доползла до дивана и упала
на него, не раздеваясь и не доставая постельное белье. Натянула на себя
теплый клетчатый плед, уткнулась лицом в подушку и снова заплакала.
В половине шестого утра она с трудом продрала глаза и вяло полезла
под душ. Идти на встречу с Заточным не хотелось смертельно, но придется.
Отказать ему Настя не могла. Она выпила подряд две чашки кофе, но вкуса
почти не почувствовала. Налила из стоящего в холодильнике пакета
апельсиновый сок и выпила залпом полстакана, но сок показался ей пресным
и тепловатым, хотя этого никак не могло быть: пакет стоял в холодильнике
как минимум три дня.
Ровно в семь Настя вышла из поезда на станции "Измайловская", с недо-
умением пытаясь ответить на вопрос, что она здесь делает и почему не
сказала вчера Максиму, что не может встретиться с Заточным. Спала бы се-
бе и спала еще. Генерала она увидела издалека, он был, как обычно, в
легком спортивном костюме, стройный, сухощавый, и двигался ей навстречу
легко и пружинисто.
- Доброе утро, - весело поздоровался он. - Прошу извинить за то, что
потревожил в неурочное время, но в воскресенье меня в Москве не будет, я
сегодня вечером снова улетаю.
- Ничего, - мрачно ответила Настя, - гулять полезно. Так, во всяком
случае, считает мой муж.
- А почему такой траур в голосе? Неприятности?
Неприятности. "Как будто он не знает, - с досадой подумала Настя. -
Сам же подставил меня, а теперь удивляется. Господи, я должна ненавидеть
его, а я послушно бегу в парк по первому его свисту. Он же все знал, он
не мог не понимать, каково мне, но молчал, предоставив мне самостоя-
тельно барахтаться в этом кошмаре. А потом еще пришел ко мне и заявил,
что молчал специально, ибо в делах такого масштаба можно руководство-
ваться только целесообразностью, а уж никак не человечностью. Целесооб-
разность требовала, чтобы я была доведена до ручки, до полного отчаяния,
А теперь я в гордом одиночестве пожинаю плоды этой операции. Но напоми-
нать ему я не буду и жаловаться не буду. Однажды я уже попыталась пожа-
ловаться ему и попросить помощи и получила хороший урок. Майор не должен
жаловаться генералу. Это неприлично. Но весь ужас в том, что я почему-то
не могу на него сердиться".
И вслух сказала:
- Не выспалась. Не обращайте внимания.
- Хорошо, тогда перейду к делу. Вы, вероятно, знаете о том, что наше
министерство наконец-то создает собственную информационно-аналитическую
службу. Это не то, чем всегда занимался штаб.
- Слышала, - кивнула Настя. - Что-то вроде стратегической разведки.
- Вот-вот. И в этой информационно-аналитической службе предусмотрены
даже такие специалисты, как психологи и психоаналитики.
- И об этом я слышала. Но, честно говоря, думала, что это шутка.
- Почему же? - вздернул брови генерал. - Вы не разделяете идеи ис-
пользования в нашей работе этой отрасли знаний?
- Разделяю. Но мне почему-то казалось, что разделяю я их сама с со-
бой. Что-то мне единомышленники среди наших коллег не встречались. Прав-
да, должности психологов у нас введены, и я этому искренне рада, но я
точно знаю, что используют их вовсе не для анализа информации. В основ-
ном они работают "переговорщиками" при захвате заложников, помогают сос-
тавлять психологический портрет преступника, консультируют оперативников
при разработке легенд для внедрения. А в стратегическом плане... Даже
удивительно, что вы на это пошли.
- Пошли, как видите. И сейчас у нас идет отбор психологов и психоана-
литиков для работы в информационно-аналитическом подразделении. Я слы-
шал, вы имеете отношение к расследованию убийства депутата Готовчиц?
- Да, - удивленно протянула Настя. - Не очень близкое, но имею. А ка-
кая связь?
- Видите ли, Борис Михайлович Готовчиц - один из кандидатов.
- Серьезно?! Ну надо же!
- Представьте себе. Конечно, предварительно мы всех кандидатов прове-
рили, но вы сами понимаете, решение это очень ответственное. Человек,
принятый на работу в аналитическую службу, получает доступ к информации
такой важности, что ошибок с кадрами у нас быть не должно. Мы просто не
имеем на это права. И кроме того, очень важен вопрос квалификации психо-
лога, потому что, основываясь на его рекомендациях, будут планироваться
и проводиться весьма серьезные и крупномасштабные операции, и, если пси-
холог недостаточно грамотен, все окажется под угрозой. Одним словом, я
хотел обратиться к вам с просьбой. Присмотритесь к Готовчицу повнима-
тельнее и, если представится возможность, оцените его профессионализм.
- А законопослушность? - пошутила Настя. - Законопослушность и уро-
вень правосознания оценивать не надо?
- Анастасия, Готовчица проверяли в течение трех месяцев. Он не заме-
шан ни в каком криминале, это установлено абсолютно точно. Знаете, у не-
го была совершенно удивительная жена, Юлия Николаевна. Вы слышали о том,
что она вела все финансовые дела семьи?
- Нет. А это важно?
- Для понимания характера - да, важно. Юлия Николаевна была дочерью
крупного расхитителя. Ее отец покончил с собой буквально накануне арес-
та. И с тех пор она решила жить так, чтобы ничего никогда не бояться. Я
имею в виду карающий меч правосудия, разумеется. Потому что во всем ос-
тальном она была женщиной отважной и не боялась наживать врагов. Но с
властью всегда жила в мире и согласии. Она просто не допустила бы, чтобы
ее муж впутался в какой-нибудь криминал. Конечно, если вы что-то такое
узнаете, вы нам немедленно сообщите, но я главным образом хочу понять
сейчас, что это за человек и хороший ли он специалист.
- Но ведь в кандидаты на работу в министерство он, наверное, попал
именно как хороший специалист. Откуда же у вас сомнения?
- Ох, Анастасия, порой вы меня приводите в восторг своей наивностью,
- рассмеялся генерал. - Как появляются кандидаты на должность? Кто-то
кого-то рекомендует, кто-то кого-то знает лично или понаслышке от дру-
зей. В данном случае фамилию Готовчица назвал один из начальников глав-
ков, поскольку его племянница прошла у Бориса Михайловича курс реабили-
тации после крайне тяжелого бракоразводного процесса. Племянница оста-
лась весьма удовлетворена результатами лечения и сказала об этом дядюш-
ке, дядюшка, соответственно, передал информацию дальше. Вот и все. Так я
могу рассчитывать на вашу помощь?
- Не знаю, - она пожала плечами. - Я не уверена, что смогу быть вам
полезной. Я же не специалист, чтобы оценить уровень его квалификации.
Заточный остановился, повернувшись лицом к Насте. Его желтые тигриные
глаза были совсем близко, они излучали тепло и ласку, и от этого взгляда
ей стало как-то не по себе.
- Не кривите душой, - сказал он негромко. - Вы до сих пор не можете
меня простить, да? Вы сердитесь на меня, и, должен заметить, сердитесь
справедливо. Ну и что мы со всем этим будем делать? Сейчас вы отказывае-
тесь мне помочь в такой завуалированной форме, завтра вы откажете мне
более прямо, послезавтра начнете грубить, и мы погубим нашу дружбу или
как вам удобнее называть наши отношения. Вы мне глубоко симпатичны, я
дорожу вашим добрым отношением ко мне, и мне будет больно, если мы не
достигнем взаимопонимания. Да, я был груб с вами, даже безжалостен, но
это было вызвано интересами дела. Впрочем, я вам все уже объяснял, пов-
торяться нет смысла. Проявите великодушие, поднимитесь над ситуацией и
подумайте о том, что у нас с вами не так уж много близких людей, которым
мы можем доверять полностью и безоговорочно. Так нужно ли терять их, идя
на поводу у амбиций?
"Он вертит мной, как куклой, - подумала Настя как-то отстранение,
будто наблюдая за собой со стороны. - У него потрясающий дар убеждать. Я
ведь умом понимаю, что он был не прав, подставив меня тогда, зимой, и
ничем, ни единым словом, ни жестом не облегчив мои мучения. И все равно
не могу на него сердиться. Мне хочется его простить. Более того, я начи-
наю чувствовать себя виноватой перед ним, словно моя обида - это пустой
бабский каприз. А может быть, так оно и есть, и все мои страдания вые-
денного яйца не стоят? "
- Вы сегодня уезжаете? - спросила она вместо ответа.
- Да, вечером.
- Надолго?
- На пять дней.
- Когда вы вернетесь, я нарисую вам Готовчица маслом на холсте.
Заточный улыбнулся тепло и солнечно, сверкнув двумя рядами безупреч-
ных ослепительно белых зубов. Его желтые глаза вмиг превратились в два
расплавленных золотых слитка. Никто не мог устоять перед этой знаменитой
улыбкой.
- Можно, я вас поцелую? - спросил он тихо.
- Не надо, - так же тихо ответила Настя.
- Почему?
- Это может быть неправильно понято.
- Кем?
- Мной.
- Это не важно, - ответил с улыбкой Иван Алексеевич. - Главное, чтобы
я сам правильно это понимал. А я понимаю это правильно, вы можете не
беспокоиться.
Он осторожно коснулся сухими губами сначала одной ее щеки, потом дру-
гой.
- Я рад, что вы смогли перешагнуть через себя. Через пять дней я вам
позвоню.
Он круто повернулся и быстро пошел к выходу из парка, хотя обычно
провожал Настю до поезда метро.
Глава 9
Поднимаясь в лифте в квартиру Бориса Михайловича Готовчица, Настя все
еще сомневалась в правильности того, что делает. Разумеется, просьбу За-
точного нужно выполнить, тем более она обещала. Но вот таким ли спосо-
бом?
После разговора с генералом подозрения в адрес психоаналитика сошли
практически "на нет". Если его проверяли как возможного кандидата на ра-
боту в информационно-аналитическую службу в МВД, то в эту проверку в
обязательном порядке входило и наружное наблюдение. Плохие, видно, попа-
лись наружники, если Готовчиц их срисовал, а может быть, он и в самом
деле удивительно наблюдательный человек, обладающий великолепной памятью
на лица. Так что уважаемый Борис Михайлович в этой части ничего не выду-
мал, просто так совпало, что до кражи за ним ходили люди из МВД, а после
кражи, то бишь взлома, - частные сыщики, нанятые его супругой. Эту пози-
цию следует еще уточнить. Пусть Готовчиц даст словесное описание тех
двоих наблюдателей, которых он не опознал среди сотрудников сыскного
агентства "Грант", а Настя потом попросит Заточного узнать, эти люди ви-
сели на хвосте у психоаналитика или нет.
Да и к убийству собственной супруги Готовчицы таком раскладе вряд ли
причастен. Одна из версий состояла в том, что частные детективы, осу-
ществлявшие слежку за Готовчицем, наткнулись на кого-то, с кем он был
связан криминальным бизнесом. Потому и убили Юлию Николаевну, чтобы не
проявляла излишнего интереса к тому, к чему не следует. Но если Заточный
утверждает, что Готовчиц чист, аки дитя невинное, то эта версия не вы-
держивает никакой критики и должна быть немедленно отброшена. Никаких
"опасных" людей среди связей Бориса Михайловича нет.
После последней встречи Насти с Готовчицем прошло всего четыре дня, и
она удивилась тому, как сдал он за это время. Щеки ввалились, под глаза-
ми чернота, взгляд потухший. "Господи, что страх делает с человеком, -
сочувственно подумала она. - Я, наверное, тоже распсиховалась бы не
меньше, если бы за мной следили, а я не понимала, кто и почему. А он еще
и жену похоронил".
- Что на этот раз? - устало спросил Готовчиц, провожая Настю в комна-
ту. - У вас появились новые вопросы?
- Да. Но не в связи с убийством вашей жены. Борис Михайлович, я приш-
ла к вам как к частному лицу. Это ничего? Вы не сочтете, что я злоупот-
ребляю служебным положением?
Готовчиц заметно оживился, даже глаза слегка заблестели.
- Вам нужна консультация? Психологический портрет преступника?
Настя поняла, что он рад был бы отвлечься от своих переживаний и по-
говорить о чем-нибудь не связанном со смертью жены.
- Консультация нужна, но не по поводу преступника. Я хотела бы пого-
ворить с вами о себе.
- О вас? - он не сумел скрыть удивления. - Вы не производите впечат-
ления человека, у которого есть такого рода проблемы. Может быть, алко-
голь, наркотики? У вас зависимость?
- Что вы, - она рассмеялась, настолько нелепым показалось ей такое
предположение.
- Тогда что же?
- Я постараюсь объяснить, хотя и не уверена, что смогу внятно что-то
сказать. Я и сама с трудом понимаю. Мне стало трудно общаться с людьми.
Я даже с мужем не могу разговаривать, и это его обижает.
- Вам трудно излагать собственные мысли? Не хватает слов?
- Со словами все в порядке. Я могу сформулировать и в вербальной фор-
ме изложить любое суждение, если вы это имеете в виду. Но мне не хочет-
ся. Какойто ступор на меня находит, понимаете? Будто барьер поставили, и
я не могу через него перешагнуть.
- Как давно это началось? Или это было всегда?
- Не всегда. Это началось зимой, в феврале.
- После каких-то событий?
- Да.
- Вам придется рассказать мне о них.
- Конечно, я понимаю. Видите ли, Борис Михайлович, я знаю, что должна
рассказать о них мужу, чтобы вернуть его доверие, но не могу заставить
себя. Вот это и плохо. Он видит, что со мной что-то происходит, что я
стала вялой и раздражительной, избегаю разговоров и вообще любого об-
щества, но не понимает, в чем дело. А я не могу набраться сил ему расс-
казать.
- Почему? Вам стыдно? Это что-то порочащее вас? Супружеская измена?
- Нет. Это связано со службой. В ходе раскрытия одного преступления я
обнаружила улики, свидетельствующие о том, что к преступлению причастен
близкий мне человек. Мой отчим, который меня воспитывал и полностью за-
менил мне отца. Я сразу поверила в его виновность, и с этой минуты моя
жизнь превратилась в кошмар. А потом выяснилось, что улика появилась
случайно и отчим не имеет к криминалу никакого отношения. Вот и все.
- И с тех пор вы испытываете трудности в общении?
- Да, с тех самых пор. Больше двух месяцев.
- Вам трудно общаться со всеми или только с определенными людьми?
Настя задумалась. Вопрос ей понравился. А ведь в самом деле, общается
же она с лицами, проходящими по делам, вот хоть с Готовчицем, например,
и с Димой Захаровым она нормально разговаривала, и с Улановым. Да со
многими. А вот с коллегами по работе дело шло хуже. Не говоря уже о Леше
и о родителях. Выходит, общение с посторонними ее не пугает. Даже стран-
но, почему она сама не заметила этого, пока психоаналитик не спросил.
- Вы правы, - она подняла глаза на Готовчица, - чем ближе человек,
тем мне труднее. А почему так?
- Давайте разбираться, - с готовностью произнес Борис Михайлович.
Настя видела, что разговор доставляет ему удовольствие, такое же, ка-
кое испытывает она сама, когда решает очередную логическую задачу. Чело-
век любит свое дело и делает его с наслаждением, даже тогда, когда на
душе черно. Что ж, такой человек, несомненно, заслуживает всяческого
уважения и вполне может быть рекомендован на ту работу, о которой гово-
рил Заточный.
Готовчиц задавал еще множество вопросов, заставлял Настю рассказывать
подробности ее взаимоотношений с отчимом и с матерью, спрашивал о муже.
- Ну что ж, Анастасия Павловна, - наконец сказал он, - подведем итог.
Вы попали в типичную ловушку, в которую попадают тысячи людей, если не
миллионы. Знаете поговорку: чужую беду руками отведу? Когда неприятности
случаются с другими, мы можем посмотреть на ситуацию со стороны и найти
выход легко и безболезненно. Когда она сваливается на нас, мы с ней не
справляемся. Сейчас, когда прошло столько времени, вы прекрасно видите,
что для подозрений в адрес отчима у вас основания были не очень-то
сильные, правда? Мы с вами только что в этом разобрались. Но вы отче-
го-то сразу поверили в то, что он - предатель. Поверили сразу и безого-
ворочно. И теперь вам за это мучительно стыдно. Вам стыдно за то, что вы
растерялись, что не смогли обдумать ситуацию хладнокровно и неторопливо,
вы поспешили сделать вывод и тут же в него поверили. Это случается со
всеми, трудно найти человека, который хотя бы раз в жизни не допустил
такую ошибку. Так что стыдиться вам не нужно. Что произошло дальше? Две
вещи. Во-первых, вы разуверились в своих профессиональных способностях,
когда поняли, что ошиблись. Во-вторых, вы стали инстинктивно избегать
общения с близкими вам людьми, подсознательно опасаясь повторения ситуа-
ции. Вы боитесь, что кто-нибудь из них вольно или невольно заставит вас
думать о них плохо, и еще больше боитесь снова допустить ту же ошибку и
поверить своим подозрениям. Вы стараетесь отдалиться от близких вам лю-
дей, чтобы в случае повторения ситуации вам не было так больно. Иными
словами, именно в близких вы видите источник опасности и пытаетесь мак-
симально ограничить контакты с ними, потому что именно близкий вам чело-
век, ваш отчим, заставил вас страдать. Но заставил не по собственной во-
ле, не по злому умыслу, а вследствие вашей же ошибки. Вы ненавидите себя
за это, но одновременно продолжаете бояться своих близких. И не пытай-
тесь найти логику в этих страхах, они иррациональны, как почти любой
страх. Вас раздирают два разнонаправленных чувства: с одной стороны, вы
стыдитесь своей ошибки, с другой стороны, боитесь повторения. И это как
бы ставит блок, не позволяет вам нормально общаться с близкими.
- И что мне теперь делать? - спросила Настя, внутренне соглашаясь с
каждым его словом.
- Ничего. Просто все время помните о том, что я вам сказал. Повторяй-
те себе: я теперь знаю, что мне мешает, я знаю, откуда это появилось и
что означает, но я не позволю этому управлять собой. Не нужно думать,
что, как только вы произнесете это магическое заклинание, все сразу
встанет на свои места. Ничего подобного. Но повторять его надо, и в кон-
це концов это принесет свои плоды. В один прекрасный момент в вас прос-
нется обычный азарт, который и заставит вас сделать над собой усилие и
перешагнуть преграду.
- И сколько времени нужно ждать, пока азарт проснется? - грустно по-
шутила Настя.
- Скорых результатов не обещаю. Если вы будете бороться с ситуацией
самостоятельно, то первый успех придет не раньше чем через несколько ме-
сяцев. Если вы хотите, чтобы я вам помог, эффект наступит несколько
быстрее. Поймите, Анастасия Павловна, невроз - штука очень коварная и
лечению практически не поддается. А у вас именно невроз. Можно выйти из
той ситуации, в которой вы оказались, точнее, куда сами себя загнали,
можно преодолеть барьер и начать нормально общаться с близкими, а потом
этот же невроз проявится в совершенно неожиданной форме и в совершенно
неожиданный момент. Он уже сформировался, и теперь вам придется тащить
его в себе всю жизнь. У вас появился стойкий страх совершить непоправи-
мую ошибку, и с этим ничего нельзя поделать. Не хочу выглядеть шарлата-
ном, поэтому говорю вам все как есть. Сегодня этот страх мешает вам под-
держивать отношения с друзьями и родственниками, а завтра он проявится в
чем-нибудь другом.
- Вы правы, - снова кивнула она, - сегодня он еще и работать мне ме-
шает. Мне стало трудно принимать решения.
- Именно из-за того, что вы боитесь ошибиться и поступить непра-
вильно?
- Да, именно из-за этого. Может быть, мне сменить работу?
- Не имеет смысла. Страх все равно останется, вы и на другой работе
будете бояться совершить ошибку. Страх нужно преодолевать. Вы должны на-
учиться бороться с ним, понимаете? Выработать приемы, при помощи которых
вы не позволите ему управлять вашей жизнью. Это долгая и трудная работа,
но другого способа нет.
- А как же вы? - внезапно спросила Настя.
- Что - я?
- Ваши страхи. Вы говорили мне, что боитесь сойти с ума, потому что у
вас мания преследования и вам мерещится слежка. Мы с вами выяснили, если
помните, что слежка действительно была, так что никакой мании у вас нет.
А вы все равно продолжаете бояться.
Готовчиц изменился в лице и буквально посерел на глазах. Только что,
ну вот только что, разговаривая с Настей как психоаналитик, он был со-
вершенно нормальным, он не прятал глаза и не хрустел пальцами, и вдруг в
один миг превратился в того, прежнего, вызвавшего такие сильные подозре-
ния и у Игоря Лесникова, и у самой Насти. Взгляд его уперся в какую-то
точку в верхней части стены. Он молчал.
- Так как же, Борис Михайлович? - настойчиво повторила Настя.
- Вы... Мы с вами выяснили... То есть вы выяснили, что за мной следи-
ли люди, которых наняла Юля. Но были еще двое, раньше, до них. Про них
вы ничего не сказали. Вы знаете, кто они? Почему они ходили за мной по
пятам?
"Знаю" - подумала Настя. - Но вам, Борис Михаилович, знать об этом не
нужно. Если бы Заточный хотел, чтобы я вам об этом сказала, он дал бы
мне это понять".
- Мне кажется, вы ошибаетесь, - сказала она. - Вам просто померещи-
лось. Скажите мне, как вы боретесь со своим страхом? И почему позволяете
ему управлять вами, если так хорошо во всем разбираетесь?
- Почему? - он перевел на нее больные глаза. - Почему? Потому же, по-
чему и вы совершили свою ошибку. Я могу бороться с вашими страхами. А со
своими - не могу. Страх иррационален... Впрочем, я, кажется, уже говорил
вам это. Вы, глядя на меня, находите миллион логических объяснений и не
понимаете, почему я так боюсь. Вам кажется, что вы на моем месте не ис-
пугались бы. Точно так же, как я, слушая вашу историю, думаю о том, что
на вашем месте никогда не сделал бы такой ошибки и тем более не стал бы
так переживать из-за нее. Но каждый из нас, к сожалению, стоит на своем
месте, и с этого места наши беды и проблемы выглядят совсем не так, как
со стороны.
- Может быть, вам нужно обратиться к специалисту? - предположила Нас-
тя.
Она вдруг испытала острую жалость к этому человеку, который, в сущ-
ности, ни в чем не виноват, кроне того, что обладает хорошей памятью и
наблюдательностью. Его рекомендовали как грамотного специалиста, МВД
устроило обычную рутинную проверку, ну, может быть, более тщательную,
чем в других случаях, потому что речь идет об очень ответственной долж-
ности, но таких проверок проводятся тысячи. В ходе проверки проводилось
и наружное наблюдение" и Готовчиц имел несчастье это засечь. Вот и вся
его вина. А он с ума сходит от страха, бедняга. И сказать ему нельзя.
