Я положил ее на льняную скатерть около ее тарелки. Она узнала
Мартеля сразу же.
- Конечно, я его помню.
- Я так и думал, - многозначительно произнес профессор. - Ты
часто вспоминала о нем впоследствии.
- Что вас поразило в нем, миссис Таппинджер?
- Он мне показался приятным, сильным, мужественным. - В ее
глазах блестнул злой огонек. - Мы, факультетские жены, устали от
бесцветных, унылых лиц ученых личностей.
Таппинджер не удержался и возразил:
- Он был блестящим студентом. У него была страсть к французской
цивилизации, являющейся величайшей после Афин, и удивительно
чувствительное восприятие французской поэзии, при этом не забывай о
недостаточности его подготовки.
Его жена наливала новый бокал шампанского.
- Ты гений, папаша. Ты из одного предложения сделаешь
пятидесятиминутную лекцию.
Возможно, она хотела лишь слегка задеть мужа, о чем говорила ее
милая улыбка, но слова прозвучали зло и неуместно.
- Пожалуйста, прекрати звать меня "папашей".
- Но тебе же не нравится, когда я называю тебя Тапсом. И потом -
ты отец наших детей.
- Детей здесь нет, и я вполне определенно не твой "папаша". Мне
всего сорок один.
- Мне только двадцать девять, - сказала она, обращаясь к нам
обоим.
- Двенадцать лет - не большая разница, - он резко прекратил
разговор, будто захлопнул ящик Пандоры. - Кстати, где Тедди?
- В детском саду. Я заберу его после дневного сна.
- Бог мой!
- Я собираюсь в Плазу после обеда, мне нужно сделать кое-какие
покупки.
Конфликт между ними, затихший на момент, вспыхнул с новой силой.
- Ты не можешь. - Лицо Таппинджера побледнело.
- Почему?
- Я заберу "фиат". У меня в два часа лекция. - Он посмотрел на
часы. - По сути, я должен отправиться в колледж уже сейчас. Мне
нужно подготовиться.
- У меня не было возможности поговорить с вашей женой, - сказал
я.
- Понимаю. Сожалею, мистер Арчер. Дело в том, что я должен быть
пунктуальным, как часы, в буквальном смысле слова, как рабочий на
конвейере. А студенты становятся все больше и больше продуктом
такого конвейерного производства, приобретающего тонкую прокладку
образованности, когда мы за этим следим. Они учат неправильные
глаголы. Но они не знают, как вставлять их в предложения. На деле
очень немногие из них способны составить правильную фразу на
английском, оставим в стороне французский, являющийся языком
привилегированного класса.
Было похоже, что обиду на жену он переводит на свою работу и
все вместе на предстоящую лекцию. Она смотрела на меня с легкой
улыбкой, будто уже забыла о нем.
- Почему бы вам не подвезти меня в Плазу, мистер Арчер? Это
также даст нам возможность завершить нашу беседу.
- Буду очень рад.
Таппинджер не возражал. Он завершил еще один параграф о тяготах
преподавания во второсортном колледже и отстранился от остатков
обеда. Уже через минуту его "фиат" зафырчал, отъезжая. Бесс и я
сидели в столовой и попивали шампанское.
- Ну вот, - сказала она, - мы и прикончили шампанское.
- Как вы и рассчитывали.
- Я не рассчитывала на это. Вы - да. Вы купили шампанское, а я
не могу перед ним устоять. - Она посмотрела на меня кокетливо.
- А я могу.
- Кто вы такой, - ядовито спросила она, - еще одна холодная
рыба?
Бесс становилась резкой. Они становятся такими иногда, когда
выходят замуж слишком молодыми и запираются на кухне и просыпаются
десять лет спустя, удивляясь, куда подевался белый свет. Будто
угадав мои мысли, она сказала:
- Я знаю, я как назойливая муха. Но у меня есть на то причины.
Он засиживается в своем кабинете каждый день за полночь. И что же,
моя жизнь должна окончиться на этом, потому что все, что его
интересует, - это Флобер и Бодлер и эти ужасные студенты? Они
делают меня больной, когда толпой ходят вокруг него и говорят,
какой он чудесный. - Она глубоко вздохнула и продолжала: - Мне
следовало бы знать, в первые годы замужества, что он не такой уж
чудесный. А я прожила с ним двенадцать лет и притерпелась к его
темпераменту и его хамству. Можно подумать, что он Бодлер или Ван
Гог, если посмотреть, как он себя ведет. И я продолжаю надеяться,
что куда-нибудь он придет. Но этого никогда не было. И не будет. Мы
увязли в этом вшивом колледже, и он даже не имеет мужества
поговорить о себе и о продвижении по службе.
Потрепанная маленькая дурочка, или, может быть, повлияло
шампанское, начала произносить речи. Я сделал замечание:
- Вы слишком резко говорите о муже. Ему приходится бороться с
трудностями, и для этого ему нужна ваша поддержка.
Она наклонила голову, ее волосы в беспорядке растрепались и
свесились на лоб.
- Я знаю. Я пытаюсь оказать ему эту поддержку, честно.
Она опять стала говорить голосом маленькой девочки. Это не
соответствовало ее состоянию, к счастью, она скоро прекратила
говорить. Она сказала ясным резким голосом, таким, как накануне
говорила со своим сыном:
- Нам не следовало бы жениться, Тапсу и мне. Ему вообще не
следовало бы это делать. Иногда он напоминает мне средневекового
священника. Два самых счастливых года в его жизни - это всего лишь
два года до нашей свадьбы. Он часто говорит мне об этом. Он провел
их в Национальной библиотеке в Париже, незадолго до войны. Я,
конечно, все это знала, но я была всего лишь подростком, а он был
светлой надеждой французского факультета в Иллинойсе, и все
сокурсники говорили, как было бы чудесно выйти за него замуж, с его
импозантным видом Скотта Фицджеральда, и я подумала, что смогу
закончить свое образование сидя дома. Вот это я точно смогла.
- Вы вышли замуж очень рано.
- Мне было семнадцать. Самое ужасное то, что я сейчас чувствую
себя семнадцатилетней. - Она провела рукой меж грудей. - И что у
меня все впереди, вы понимаете? Но годы бегут, и ничего нет.
Впервые в ней прорвалась женщина.
- Но у вас есть ваши дети.
- Конечно, наши дети. И не думайте, что я не делаю все, что
могу, для них, и я всегда буду все для них делать. И тем не менее
это все - и больше ничего!
- Это больше, чем имеют многие.
- Я хочу больше. - Ее хорошенький красный ротик выглядел
удивительно жадным. - Я хотела большего в течение долгого времени,
но у меня не хватало духу завладеть этим.
- Иногда приходится ждать всю жизнь, пока вам этого не дадут, -
сказал я.
- Вы полны нравоучительных сентенций, вам не кажется? Вы ими
нашпигованы больше, чем Ларошфуко или мой муж. Но действительные
проблемы словами не решишь, как думает Тапс. Он не понимает жизни.
Он ничто - просто говорящая машина с компьютером вместо сердца и
центральной нервной системы.
Мысль о муже преследовала ее постоянно. Она прониклась даже
красноречием, но мне начала надоедать ее загнанная внутрь
распаленность. Возможно, я сам спровоцировал ее, но в принципе я не
имел к ней никакого отношения. Я сказал:
- Ваш рассказ очень затронул меня, я вам сочувствую, но вы
собирались рассказать о Фелице Сервантесе.
- Собиралась? Правда? - Ее лицо приобрело задумчивое выражение.
- Он был очень интересный человек. Горячая кровь, агрессивный,
такой, каким по моему представлению должен быть тореро. Ему было
только двадцать два или три - столько же и мне. Но он был мужчина.
Понимаете?
- Вы разговаривали с ним?
- Мало.
- О чем?
- Большей частью о картинах. Он очень любил французское
искусство. Он сказал, что решил побывать в Париже когда-нибудь.
- Он это сказал?
- Да, это неудивительно. Каждый студент французского факультета
хочет побывать в Париже. Когда-то и я хотела поехать в Париж.
- Что еще он говорил?
- Это почти все. Появились другие студентки, и от отошел от
меня. Тапс сказал впоследствии, у нас была ссора после вечеринки,
он сказал, что подозревает, что я была нежна тогда с молодым
человеком. Думаю, Тапс привел вас сюда, чтобы заставить меня
признаться. Мой муж очень изощренный истязатель и мстительный.
- Вы оба для меня слишком изощренные. Признаться в чем?
- Что я интересовалась Фелицем Сервантесом. Но он мной не
интересовался. Я даже близко к нему не подходила.
- Этому трудно поверить.
- Неужели? На этой вечеринке была молодая блондинка из группы
новичков Тапса. Он преследовал ее с глазами, как у Данте, когда тот
встречался с Беатриче. - Ее голос звучал враждебно и холодно.
- Как ее имя?
- Вирджиния Фэблон. Я думаю, она все еще в колледже.
- Она ушла, чтобы выйти замуж.
- Действительно? И кто же счастливчик?
- Фелиц Сервантес.
Я рассказал, как это произошло, и она выслушала меня не
прерывая.
В то время как Бесс готовилась к походу в магазин, я обошел
дом, знакомясь с репродукциями того мира, который так и не
отважился войти в жизнь. Дом представлял большой интерес для меня
как исторический монумент или место рождения великого человека.
Сервантес-Мартель и Джинни встречались в этом доме, что делало его
также и местом действия в моей детективной версии.
Бесс вышла из своей комнаты. Она переоделась в платье, которое
застегивалось на крючки сзади, и я был избран для этой работы. Хотя
у нее была красивая спина, мои руки старались как можно меньше
касаться ее. Легкая добыча всегда доставляет неприятности: это либо
фригидные, либо нимфы, шизоидные, коммерциалки или алкоголички,
иногда все это вместе. Их красиво упакованные подарки в виде самих
себя часто оказываются самодельными бомбами или стряпней с начинкой
из мышьяка.
Мы ехали к Плазе в абсолютном молчании. Это был новый большой
торговый центр с залитыми асфальтом территориями вместо зеленых
лужаек. Я дал ей деньги на такси, которые она приняла. Это был
дружеский жест, слишком дружеский в тех обстоятельствах. Но она
смотрела на меня так, будто я обрекал ее на судьбу более худшую,
чем сама жизнь.
Глава 20
От территории колледжа прибрежная дорога бежала вдоль моря по-
низу среди густых зарослей и перемежающихся пустырей. Здесь было
беспорядочное соседство административных зданий, многоквартирных
домов, студенческих общежитий.
Позади отштукатуренного дома по номером 148 полдюжины коттеджей
толпились на небольшом участке. Полная женщина отворила дверь,
когда я еще не подошел.
- У меня все заполнено уже до июня.
- Благодарю вас, но мне не нужна комната. Вы миссис Грэнтам?
Все, что мне нужно, - это небольшая информация. - Я назвал свое имя
и чем я занимаюсь. - Мистер Мартин, из колледжа, дал мне ваш адрес.
- Почему вы не сказали это? Входите.
Дверь открылась в небольшую, плотно заставленную жилую комнату.
Мы сели друг к другу лицом, почти касаясь коленями.
- Надеюсь, это не жалоба на одного из моих ребят. Они для меня
как сыновья, - сказала она с покровительственной улыбкой.
Она сделала широкий жест в сторону камина. Полка и стена над
ней были сплошь увешаны снимками бывших студентов.
- Эти меня не интересуют. Я хочу получить информацию о
студенте, который учился семь лет назад. Вы помните Фелица
Сервантеса? - Я показал снимок Мартеля-Сервантеса, стоящего сзади,
и Кетчела впереди Китти. Она надела очки, чтобы рассмотреть
фотографию.
- Я их всех помню. Этот большой и блондин приезжали забрать его
вещи, когда он выезжал. Все трое уехали вместе.
- Вы уверены в этом, миссис Грэнтам?
- Уверена. Мой покойный муж говорил, что у меня память, как у
слона. Если бы такой и не было, я бы не забыла про это трио. Они
уехали в "роллс-ройсе", и я удивлялась, что может делать
мексиканский парень в такой компании.
- Сервантес был мексиканцем?
- Конечно. Я не хотела принимать его сначала. У меня никогда не
было мексиканских жильцов. Но в колледже сказали: либо берите, либо
утратите наших клиентов. Так что я сдала ему комнату. Но он не
долго у меня прожил.
- А что он рассказывал?
- Он был напичкан разными историями. Когда я спросила, не
мексиканец ли он, он ответил, что нет. Но я жила в Калифорнии всю
свою жизнь, и я узнаю мексиканца всегда. У него даже чувствовался
акцент, который он выдавал за испанский. Он говорил, что
чистокровный испанец из Испании.
Я попросила показать мне паспорт. У него его не было. Он
сказал, что он беженец из своей страны, что его преследует генерал
Франко за то, что он борется против правительства. Он меня,
конечно, не обманул. Я узнаю мексиканца, когда увижу. Если вы меня
спросите, он, думаю, был сельскохозяйственным рабочим и поэтому
врал. Он не хотел, чтобы иммиграционные власти посадили его в
автобус и отправили домой.
- Какое еще вранье он наговорил?
- Он сказал, что уезжает в Париж, что будет там учиться в
университете; сказал, что испанское правительство сняло запрет на
деньги его семейства, и он может позволить себе ходить в лучшую
школу, чем эта. Божье избавление от поганого мусора. Это все, что
он сказал.
- Вы не любили Сервантеса, не так ли?
- С ним было все в порядке. Но он всегда вел себя заносчиво.
Кроме того, он уехал первого октября, оставив меня с пустой
комнатой до конца семестра. Это заставило меня пожалеть, что я
сдала комнату мексиканцу.
- Насколько он был чванливым?
- Самым разнообразным образом. У вас, кстати, есть сигареты?
Я дал ей одну и дал прикурить. Она выдохнула дым мне в лицо.
- Почему вы так им интересуетесь? Он вернулся снова в город?
- Вернулся.
- Что вы хотите? Он сказал мне, что вернется. Вернется в "роллс-
ройсе" с миллионом долларов и женится на девушке из Монтевисты.
Такое самомнение. Я посоветовала ему рубить сук по себе. Но он
сказал, что это единственная девушка для него.
- Он назвал ее имя?
- Вирджиния Фэблон. Я знаю, кто она. Моя дочь ходила в одну
школу с ней. Вирджиния была очень красивой девушкой, думаю, она и
сейчас выглядит прекрасно.
- Сервантес думает так же. Он только что женился на ней.
- Вы шутите.
- Хотелось бы, чтобы это была шутка. Он вернулся два месяца
назад. В "Бентли", а не в "роллс-ройсе", со ста двадцатью тысячами
вместо миллиона. Он женился на Вирджинии Фэблон.
- Ничего себе. - Миссис Грэнтам так затянулась сигаретой, что
закашлялась. - Подождите, пока я скажу эту новость своей дочери.
- Я бы не стал говорить день или два никому. Сервантес и
Вирджиния исчезли. Она, может, находится в опасности.
- В опасности от него? - спросила миссис Грэнтам с нетерпением.
- Может быть.
Я не знаю, чего он хочет от Вирджинии: возможно это было что-
то, чего не существовало. И я не знал, что он предпримет, когда
обнаружит, что это мираж.
Миссис Грэнтам ткнула свою сигарету в пепельницу отеля
"Брейкуотер" и бросила окурок в чашку без ручки, в которой уже
лежали другие окурки.
Она наклонилась ко мне доверительно и сердечно:
- Что-нибудь еще хотите знать?
- Да. Сервантес ничего не рассказывал вам о тех людях, с
которыми уехал?
- Этой паре? - Она показала пальцем на снимок, лежащий у нее на
коленях. - Я забыла, что он точно сказал. Мне кажется, он сказал,
что это его друзья, прибывшие сюда, чтобы его забрать.
- Он не сказал, кто они такие?
- Нет, но было похоже, что они изрядно набрались перед
отъездом. Он сказал, что они из Голливуда и они посадят его на
самолет.
- Какой самолет?
- Самолет во Францию. Я думала тогда, что это болтовня. Но
сейчас не знаю. Он на самом деле был во Франции?
- Возможно.
- Откуда он достал деньги? Его семейство действительно имеет
деньги в Испании?
- Замки, во всяком случае.
Я подумал, когда уезжал, что Мартель был одним из тех опасных
мечтателей, которые живут и руководствуются своими мечтами. Лжец,
который заставляет свою ложь становиться правдой. Его мир был ярко
расцвечен человеком, как картины на стенах у Таппинджера, которые
могли быть его первым видением Франции.
Глава 21
У кассира Благотворительного госпиталя глаза были подобны
калькулятору. Она смотрела на меня через решетку своей кабинки,
будто подсчитывала мои доходы, вычитая мои затраты и выводя под
конец баланс.
- И сколько же я стою? - бодро спросил я.
- В живом или в мертвом состоянии?
Это меня остановило.
- Я хочу заплатить еще за один день за Гарри Гендрикса.
- В этом нет необходимости, - сказала она. - О нем заботится
жена.
- Эта рыжая? Она была здесь?
- Она приходила и посидела у него несколько минут сегодня утром.
- Я могу побывать у него?
- Вы должны спросить старшую медсестру, она на третьем этаже.
Старшая медсестра была сухой, тощей, в накрахмаленном халате, с
тонким ртом, бесцветной особой, которая заставила меня ждать, пока
она сделает записи на сегодняшний день. Она позволила мне сказать
ей, что я детектив и работаю с полицией. После этого она стала
более дружественной.
- Я не вижу причины, чтобы вы не могли задать ему несколько
вопросов, но не утомляйте его и не расстраивайте.
Гарри находился в отдельной комнате с окнами, выходящими на
город. С повязками на голове и лице он был похож на запеленатую
мумию.
Я принес серо-жемчужную шляпу, и он остановил на ней глаза.
- Это моя шляпа?
- Это та шляпа, которую ты носил вчера. Внутри, однако,
значится имя Спилмен. Кто он такой?
- Не знаю.
- Ты носил его шляпу.
- Я носил? - Он задумался и сказал: - Я купил ее на распродаже.
Я не поверил ему, но говорить об этом не стал. Я положил шляпу
на шкаф.
- Кто избил тебя, Гарри?
- Точно не знаю. Я его не видел. Было темно, и он напал на меня
сзади, сбил меня с ног. Затем, как говорит доктор, он ногами бил
меня по лицу.
- Молодец парень. Это был Мартель?
- Да. Это произошло там, у него. Я ошивался около его дома.
Ветер так шумел, что я не слышал, как он подошел сзади. - Его
пальцы шарили по простыне, покрывавшей его тело. - Он, должно быть,
меня здорово отделал. У меня каждая косточка болит.
- Ты еще побывал и в автомобильной аварии.
- Как так?
- Мартель засунул тебя в багажник твоей машины и поставил ее на
набережной. Какие-то пьяницы украли ее и разбили.
Он застонал.
- Это не моя машина. Моя старая отказала, и я занял "кадиллак"
на стоянке. Ни страховки и вообще ничего. Она совсем разбита?
- Ремонту не подлежит.
- Хочу тебе сказать. Еще кое-что надвигается. - Он молчал около
минуты, уставившись в небо. - Я думал о себе сегодня. Могу
поспорить - нет, спорить не буду, просто скажу: я самый большой
неудачник к западу от Миссисипи. Я даже не заслуживаю, чтобы жить.
- Этого все заслуживают.
- Хорошо тебе это говорить. Между прочим, они сказали мне, что
мистер Арчер заплатил деньги за эту палату. Это ты сделал?
- За двадцать долларов.
- Большое спасибо. Ты настоящий парень.
- Забудь. Мне платят.
Но его это тронуло.
- Я полагаю, я удачлив, прежде всего, я живой. Затем моя жена
навестила меня, получилось, будто у меня есть дом.
- Китти все еще в городе?
- Сомневаюсь. Она сказала, что уедет. - Его голова лежала на
подушке без движения. - Я не знал, что вы знакомы.
- Мы беседовали вчера. Она красивая женщина.
- Мне ли не знать. Когда я ее потерял, это было равносильно
тому, что я потерял и луну, и звезды, парень.
- Это Кетчел увел ее у тебя?
- Ты его тоже знаешь? - произнес он после молчания.
- Я знаю кое-что о нем. То, что знаю, мне не нравится.
- Чем больше узнаешь о Кетчеле, тем меньше он нравится, -
сказал он. - Самая большая глупость в моей жизни - это то, что я
попался на его крючок. Из-за этого я потерял Китти.
- Каким образом?
- Я картежник, игрок, - сказал он. - Не знаю почему, но я им
являюсь. Я люблю игру. Я чувствую, что я живу. Я, должно быть,
ненормальный. - Казалось, он смотрит в дыру. - И вот в одно жар-кое
утро я вышел из клуба "Скорпион" на улицу Фремонт без всего: без
жены, без денег. Как тебе это нравится? Я проиграл жену в карты - в
крап. Она почувствовала такое отвращение ко мне, что ушла с ним.
- С Кетчелом?
Гарри лежал и смотрел на свою шляпу на шкафу.
- Его настоящее имя Лео Спилмен. Кетчел - этим именем он
пользуется. Это его старое имя, когда он был боксером. Кайо Кетчел -
он называл себя. Он был вполне приличный тяжеловес до того, как
посвятил себя полностью рэкету.
- А каким рэкетом он занимается?
- Назови любой, и он в нем имеет долю, или раньше имел. Он
начал с игровых автоматов на Среднем Востоке и оброс жиром на
армейских базарах. Можно сказать, что он и до сих пор занимается
игровыми автоматами. Он главный владелец клуба "Скорпион" в Вегасе.
- Странно, я никогда не слышал его имени.
- Он тайный владелец, кажется, так они это зовут. Он научился
не трепать свое имя и разъезжает под именем Кетчел. Лео Спилмен -
отдает плохим душком. Сейчас, конечно, он наполовину в отставке. Я
не видел его много лет.
- Как ты заполучил его шляпу?
- Ее дала мне Китти, когда приходила на прошлой неделе ко мне.
Лео значительно крупнее меня, но размер головы у нас тот же. А мне
нужна была шляпа, чтобы выглядеть прилично в Монтевисте.
- Где можно найти Лео?
- Думаю, в клубе "Скорпион". У него там был двойной номер рядом
с офисом. Я знаю, у него и Китти имелось убежище где-то в Южной
Калифорнии, но она даже намеком не показывала где.
- А как насчет его скотоводческого ранчо?
- Он продал его давным-давно. Китти не нравилось, что он
занимается клеймением телят.
- Ты не терял ее из виду, так получается?
- Не совсем. Но я встречался с нейц все годы. Когда она
попадает в тяжелое положение или действительно нуждается в помощи,
она возвращается к старому Гарри. - Он поднял голову на несколько
дюймов от подушки и посмотрел на меня. - Я вступаю на равные с
тобой, Арчер, и знаешь почему? Мне нужен союзник, партнер.
- Ты вчера это говорил.
- Сегодня он мне еще больше нужен. - Медленным движением
подбородка он обратил внимание на свою беспомощность и уронил
голову обратно на подушку. - А ты настоящий друг. Я собираюсь
предложить тебе равную долю в действительно большом деле.
- Например, сотрясения мозгов?
- Я говорю серьезно. Можно получить сотню тысяч запросто. Это
не смешки и не шутка.
- Ты имеешь в виду деньги, которые украл Мартель-Сервантес?
- Мартель, какое еще имя ты сказал?
- Сервантес. Это другое имя, которое использовал Мартель.
- Ничего себе, парень! - Гарри даже привстал. - Он у нас в
руках.
- К несчастью, мы не можем достать его. Он в бегах с сотней
тысяч наличными. Если даже мы и наложим на них лапу, не захочет ли
Спилмен получить их назад?
- Нет, - он сделал рукой отрицательный жест. - Сотня тысяч или
две - это орешки для Лео. Он оставит их нам, Китти сказала. Деньги,
которые действительно их интересуют, его и Китти, исчисляются
миллионами. - Он поднял руку, как бы имитируя салют, и держал так
несколько секунд. Затем упал обратно на подушку.
- Мартель украл у него миллионы?
- Так говорит Китти.
- Это, должно быть, приманка. Нет возможности украсть миллион
долларов, только если ограбить банковский грузовик.
- Есть, и она не лжет, она мне никогда не лгала. Ты должен
понять, что это единственный шанс в жизни.
- Шанс в смерти, Гарри.
Эта мысль его отрезвила.
- Конечно, такой шанс возможен.
- Почему Лео Спилмен доверил это дело тебе?
- Китти ему посоветовала. Я единственный, кому она доверяет. -
Он, вероятно, заметил сомнение на моем лице, потому что добавил: -
Для тебя это может казаться забавным, но это факт. Я люблю Китти, и
она это знает. Она говорит, если я сделаю это дело, она может
вернуться обратно ко мне. - Его голос зазвучал громче, как будто он
хотел убедить меня.
Я услышал мягкие, быстрые шаги сестры в коридоре.
- Китти сказала мне, что жила здесь, в городе.
- Верно, Китти - местная девушка. По правде, мы проводили наш
медовый месяц в отеле "Брейкуотер".
Он заморгал под повязкой.
- Какое у нее девичье имя?
- Секджар, - сказал он. - Ее родители были поляками. Ее мать
ненавидела меня за то, что я ограбил ее колыбельку, вот как она
говорила.
Старшая медсестра открыла дверь и заглянула.
- Вам пора уходить. Вы обещали вести себя спокойно.
- Гарри немного заволновался.
- Этого не должно быть. - Сестра открыла дверь пошире. -
Побыстрее, пожалуйста.
- Ты со мной, Арчер? - проговорил Гарри. - Ты знаешь, что я
имею в виду?
Я не был с ним, и я не был против него. Я сделал кружок из
большого и указательного пальцев и выразил таким образом свой ответ!
Глава 22
В окрестностях Благотворительного госпиталя находилось
несколько подсобных лечебных центров и клиник. Клиника доктора
Сильвестра была одной из них. Она выглядела скромнее и менее
процветающей, чем большинство ее соседей. Вытертая дорожка
проходила по ковру в прихожей от входной двери до приемной стойки.
Доктора и специалисты-консультанты, занимающиеся внутренними
болезнями, были обозначены на специальной доске у входа.
Девушка, дежурная в приемной, сказала мне, что доктор Сильвестр
еще не вернулся с обеденного перерыва. У него еще полчаса
обеденного времени, и, если я хочу, могу подождать.
Я назвал ей свое имя и присел среди ожидавших пациентов. Через
некоторое время я начал ощущать себя одним из них. Розовое
шампанское, а может быть, и та леди, с которой я его пил, вызвали у
меня тупую головную боль. Другие части моего организма также плохо
себя чувствовали. К тому времени, как доктор Сильвестр появился в
клинике, я был окончательно готов заболеть и доложить ему о
болезненных симтомах.
Он выглядел так, будто у него самого были симптомы какой-то
болезни, возможно - похмелья. Он откровенно выразил неудовольствие,
увидев меня. Но протянул мне руку и профессионально улыбнулся. Он
провел меня мимо своей грозной секретарши в консультационный
кабинет.
Он одел халат. Я посмотрел на дипломы и сертификаты на обитой
фанерой стене. Сильвестр имел практику в хороших школах и больницах
и прошел через требуемые экзамены. У него за спиной была репутация
ответственного специалиста. То, что впереди, было не совсем ясно.
- Что я могу для вас сделать, мистер Арчер? Вы выглядите
усталым.
- Это потому, что я и на самом деле устал.
- Тогда пожалейте ноги и садитесь. - Он показал на стул у края
стола и сел сам. - У меня всего лишь несколько минут, так что
давайте поскорее. - Внезапное дружеское расположение было
вынужденным. За ним скрывался наблюдающий за мной игрок в покер.
- Я выяснил, кто такой ваш пациент Кетчел.
Он поднял брови, но ничего не сказал.
- Он владелец казино в Лас-Вегасе с весьма обширными связями в
сфере рэкета. Его настоящее имя Лео Спилмен.
Сильвестр не удивился. Он произнес спокойно:
- Это соответствует полученной сегодня утром информации. Он
оставил свой адрес - клуб "Скорпион" в Лас-Вегасе.
- Жаль, что вы не смогли это вспомнить вчера, когда это было
нужно.
- Я не могу помнить обо всем.
- Может быть, вы вспомните и другое. Вы познакомили Лео
Спилмена с Роем Фэблоном?
- Не помню.
- Вы помните: было это или не было, доктор?
- Вам не следует так со мной разговаривать.
- Отвечайте на мой вопрос, - сказал я. - Если не будете
отвечать, я найду людей, которые расскажут мне больше.
Его лицо вытянулось. Он выглядел и напуганным, и угрожающим,
словно кусок скалы, качающийся на краю обрыва.
- Почему Мариэтта Фэблон обратилась к вам за деньгами?
- Я старинный друг. К кому же ей обращаться?
- Вы уверены, что она не хотела шантажировать вас?
Он огляделся, будто находился не в своем кабинете, а в клетке.
Морщины вокруг рта стали резче и глубже, как шрамы.
- Вы что-то не договариваете, доктор?
После недолгого раздумья он сказал:
- Я круглый дурак. - Он впился в меня глазами. - Вы можете
хранить секреты?
- Нет, если это касается преступления.
- Какое преступление? - Он выбросил обе большие руки на стол. -
Нет никакого преступления.
- Тогда почему вы так обеспокоены?
- Этот город - генератор слухов, как я сказал уже вчера. Если
станет известно обо мне и Спилмене, я конченый человек. - Его руки
медленно поднимались, как две рыбы-звезды. - Сейчас я иду на дно,
если хотите правду. В этом городе слишком много развелось докторов.
А я сейчас на мели.
- Карточные проигрыши?
Он вздрогнул.
- Как вы об этом узнали? - Он постучал по столу своими
скрюченными руками, он был бесхитростным человеком. Он
разволновался. - Что вы хотите со мной сделать?
- Вы знаете, что я хочу, - получить информацию об этом
человеке, Мартеле, и одновременно прояснить некоторые вопросы в
том, что случилось с Фэблоном. Оба они связаны с именем Спилмена, а
может, и еще с чем-то. Семь лет назад, когда Спилмен уехал из
города, через два дня после смерти Фэблона, он взял с собой
Мартеля. Вы это знали?
Он посмотрел на меня в замешательстве.
- Мы говорим о том, что было семь лет назад?
- Совершенно верно. Вы вовлечены во все дела, потому что
привели в клуб Спилмена.
- Я его не приводил. Он сам пришел. По правде, это была та
женщина. Его жена придумала. Она мечтала развлечься две недели в
Теннисном клубе. - Он ухмыльнулся, показав зубы.
- Вы должны Спилмену деньги?
- Неужели нет?! - Он всматривался в прошлое своими потухшими
глазами. - Если я дам вам прямые ответы на некоторые из этих
вопросов, как вы намереваетесь их использовать?
- Факты я придержу при себе. Один из клиентов сказал как-то
мне, что он всегда готов доверить мне секрет, поскольку он будет
находиться во мне и никогда не достигнет дна. Вы не мой клиент, но
